Глава 4

Негромкая музыка – в ресторане играл настоящий, живой оркестр – витала над камерно освещенными столиками зала, накладываясь на восхитительные ароматы дивных блюд, относящихся к кухням сотен миров. Владельцы ресторана «Космо», самого дорогого и изысканного заведения в Лэндинге, столице Звездного Королевства, с гордостью уверяли, что еще ни один посетитель не заказал у них блюдо, которое ему не смогли бы подать. И это не было пустой похвальбой. На то, какой популярностью пользовался ресторан, указывал и поток посетителей, направлявшихся туда с центрального пассажирского терминала.

Впервые Хонор привела сюда мать, настояв на этом посещении после того, как дочь отказалась от подарка, предназначавшегося ей по случаю выпуска из Академии. В тот раз Хонор была слишком взволнована, чтобы обратить внимание на еду, но сейчас дело обстояло иначе. Она стала старше, чувствовала себя уверенно и с удовольствием убедилась, что фирменное блюдо здешнего шеф-повара, как и уверяли владельцы «Космо», выше всяких похвал.

Конечно, превосходному качеству соответствовала воистину космическая цена, но ей не было жалко никаких денег. Уиллард Нефстайлер пока не высказался на сей счет, однако блаженное выражение его физиономии говорило о том, что она может позволить себе и не такие траты.

Нефстайлер представлял финансовые интересы Хонор почти пять стандартных лет, и все это время она не могла нарадоваться, что ее деньги попали в столь хорошие руки. У Уилларда имелось несколько раздражавших ее привычек, включая неприятное, какое-то детское обыкновение поддразнивать Хонор, утаивая хорошие новости до последнего мгновения, но он был кристально честен и обладал феноменальным чутьем, позволявшим делать выгодные инвестиции. Призовые, полученные Хонор в результате операций на станции «Василиск», сделали ее миллионершей, а удачные вложения Нефстайлера увеличили первоначальное состояние в несколько раз.

Самое малое, что могла она делать при таких обстоятельствах, – это время от времени угощать его ужином, пусть и по заоблачным ценам «Космо», и мириться с его весьма своеобразным чувством юмора.

Она подняла бокал с вином, прикрывая тронувшую губы улыбку. Сегодня ее привело сюда не только желание выслушать отчет Уилларда. Она обвела стол глазами – коснувшись Пола Тэнкерсли, взгляд ее потеплел – и вгляделась в новых офицеров, назначенных в команду «Ники».

В процентном отношении к общей численности личного состава морская пехота линейного крейсера понесла в битве при Ханкоке более тяжкие потери, нежели любое другое подразделение. Командир батальона морской пехоты полковник Кляйн и его первый помощник майор Фландерс погибли, первый по старшинству командир роты находился в бессрочном отпуске по случаю тяжелых ранений, и, хотя капитан Тайлер неплохо справлялась со свалившимися на нее обязанностями, все понимали, что она исполняет их лишь временно. Однако Адмиралтейство не спешило с заменой, равно как и с назначением новых офицеров на освободившиеся вакансии. По здравом рассуждении Хонор не слишком уж пеняла Их Лордствам: ведь команде все равно не светит участвовать в боевых действиях, пока «Ника» стоит на ремонте. Однако такое положение не лучшим образом сказывалось на дисциплине и боевой подготовке. И потому капитан с удовлетворением восприняла известие о произведенных Адмиралтейством назначениях, тем паче что, избирая Клейну преемника, командование проявило исключительный здравый смысл.

Когда Хонор видела полковника Томаса Сантьяго Рамиреса в последний раз, он – тогда еще майор – командовал морской пехотой «Бесстрашного» у звезды Ельцина, и она подозревала, что тогдашние его действия непосредственно привели к новому назначению… Так или иначе, этот офицер, бесспорно, заслужил продвижение, и Хонор была рада увидеть его снова.

Полковник был эмигрантом с Сан-Мартина, единственной обитаемой планеты звезды Тревора, что вполне объясняло его грозный, устрашающий облик. Он, его сестра и мать бежали с родной планеты через терминал туннельной сети, когда вторгшиеся корабли Народной Республики разгромили устаревший флот Сан-Мартина. В той битве сложил голову его отец. Рамиресу тогда едва минуло двенадцать, однако на Сан-Мартине взрослели рано. Физическая мощь выдавала в нем человека, родившегося в мире с высокой гравитацией.

Первое определение, приходившее на ум при виде этого человека, было «большой», еще точнее – «огромный». Рост его не превышал среднего, но могучая грудная клетка и бугристые узлы мускулов поражали воображение, а похожая на пивной бочонок шея сливалась с головой. Рамирес сидел рядом с Полом Тэнкерсли, и хотя Пол был крепок и кряжист, полковник вдвое превосходил его шириной плеч, а запястья этого парня могли потягаться толщиной с бедрами обычных людей. При своих ста восьмидесяти трех сантиметрах он весил более ста пятидесяти килограммов, а если и имел при этом два-три грамма лишнего жира, то ни одной медкомиссии за двадцать лет его службы в морской пехоте обнаружить их так и не удалось.

Облик этого офицера резко контрастировал с обликом его первого помощника, ветерана рейда на Ворон и второй битвы при Ельцине, темнокожей зеленоглазой смуглянки, майора Сьюзен Хибсон. Рядом с полковником женщина могла показаться хрупкой – если бы не суровое, даже более суровое, чем у ее командира, лицо. С тонкими чертами, но столь решительное, что всякий увидевший его понимал: с этой особой лучше не ссориться.

После звезды Ельцина превратности службы развели этих двоих, и, увидев их вместе, Хонор искренне порадовалась. И за них, и за морскую пехоту «Ники»: не приходилось сомневаться в том, что эта парочка живо счистит с бойцов всю ржавчину.

Она поставила бокал на стол, и вышколенный официант тут же возник ниоткуда, чтобы его наполнить. Обойдя столик, он проверил, полны ли остальные бокалы, и, не сказав ни слова, исчез. Ей подумалось, что официант неплох, но ему не помешало бы взять несколько уроков ненавязчивости у ее собственного стюарда. Впрочем, не исключено, что обслуживающему персоналу ресторана предписывалось находиться на виду у клиентов, дабы те ощущали постоянную заботу.

Улыбнувшись, Хонор подумала было, не подозвать ли его снова, чтобы заказать чашку какао, однако пока эта мысль вертелась в ее голове, она успела удовлетворить тягу к сладкому, поев пахлавы. К тому же, попросив какао, она дала бы повод Полу лишний раз пройтись по поводу ее неумения подбирать напитки.

Отказавшись, пусть не без некоторого сожаления, от этой, возможно, не самой удачной идеи, Хонор предложила Нимицу еще одну веточку сельдерея. Стоит заметить, что, когда она заявилась в ресторан с котом, метрдотель и глазом не моргнул. Здесь, на Мантикоре, древесные коты встречались нечасто, однако распорядитель ресторанного зала невозмутимо приказал официанту приставить к столику высокий стул, равно пригодный как для младенца, так и для древесного кота. Нимиц устроился на нем с достоинством воссевшего на трон монарха. В официальных случаях он всегда держался за столом безупречно, а сегодня превзошел самого себя. Правда, и сельдерея ему досталось больше, чем обычно. Хонор не слишком баловала кота любимым лакомством, поскольку его ферменты плохо справлялись с расщеплением земной клетчатки, однако праздник есть праздник.

Она почесала его за ушами. Кот блаженно похрустывал зеленым стеблем.

– До сих пор удивляюсь тому, что он ест зелень, дама Хонор, – заметил Нефстайлер. – Может быть, хоть теперь она ему надоест?

– Средняя продолжительность жизни сфинксианского древесного кота составляет двести пятьдесят лет, – возразила Харрингтон, – и нет никаких свидетельств того, чтобы за этот срок хоть одному из них надоел бы сельдерей.

– Да ну?

Голос Нефстайлера прозвучал лукаво, и Хонор покачала головой.

– Точно говорю. Мне и самой случалось пожурить его за излишнее пристрастие к сельдерею, но в известном смысле это даже хорошо.

– Неужели? – воскликнул Пол Тэнкерсли. – Вот уж никогда бы не подумал! Во всяком случае памятуя, как достается мне, когда я даю ему веточку-другую.

– Это потому, что ты его балуешь, – заявила Хонор с деланной строгостью. – К тому же, говоря «это хорошо», я имела в виду не личные вкусы Нимица, а склонности древесных котов как вида.

– А в этом-то что хорошего? – полюбопытствовал Нефстайлер.

– Потому что именно сельдерей свел людей и котов вместе.

– Ну-ка, расскажи! – воскликнул Тэнкерсли, откидываясь в кресле. – Хотя ты, наверное, загибаешь.

Нимиц, на миг прекратив жевать, смерил его презрительным взглядом, и Хонор улыбнулась.

– Ничуть, я говорю вполне серьезно. Высадившись на Сфинксе, люди поначалу не обратили на котов внимания. У первых колонистов забот было выше крыши, так что котов они попросту не замечали и уж всяко представить себе не могли, насколько они разумны. Думаю, дело прежде всего в размерах. До сих пор человечество не сталкивалось с разумными существами со столь незначительной массой тела и, естественно, подобной встречи не ожидало. Мне, во всяком случае, это представляется единственным разумным объяснением того, что разведывательные отряды ухитрились проглядеть факт использования котами орудий.

– Надо же, я никогда об этом не слышал, – прогудел полковник Рамирес. Гулкое звучание его баса, вполне соответствовавшего бочкообразной груди, несколько смягчалось музыкальными обертонами. – То есть я, конечно, ничуть не сомневаюсь, что так оно и есть, но коты всегда интересовали меня, и я прочел о них кучу всякой всячины, а вот про инструменты ничего не припоминаю.

– Ничуть этому не удивляюсь, Томас, – откликнулась Хонор. – Более того, надо полагать, сведения об их социальной организации тоже были крайне скудными. Я права?

– Ну, коли уж зашла речь, мэм… – Рамирес потер подбородок… – Об их физиологии, равно как и об узах, связывающих их с приемными людьми, написано немало, только, по правде сказать, не слишком вразумительно. Похоже, у каждого «специалиста» имеется собственное мнение насчет того, как это осуществляется.

– И никто из них не может предложить ничего большего, чем гипотеза, так? – спросила Хонор, и Рамирес кивнул. – А все дело в том, что люди, по-настоящему сведущие в этом вопросе, не склонны распускать язык. Я не стала бы называть это «заговором молчания», однако ксенологи, прилетающие на Сфинкс для изучения популяции, либо сами оказываются в числе приемных людей, либо улетают восвояси, так ничего толком и не узнав. Руководство и сотрудники Комиссии по лесному хозяйству Сфинкса – сплошь из приемных людей, а поскольку древесные коты объявлены охраняемым биологическим видом, лесное ведомство на законном основании препятствует попыткам нарушить их естественную среду обитания путем установки камер слежения и тому подобных устройств. Впрочем, такое отношение к котам свойственно всему населению Сфинкса. В результате при всем изобилии литературы по своей информативности она не достигает и уровня школьного учебника. А ведь коты, несомненно, изготавливают орудия труда. Каменные – наши умники соотносят этот уровень развития с земным неолитом, – но взглянули бы вы на кремневые топоры, сделанные в некоторых сообществах. При этом коты не имеют склонности к украшательству: они делают только функциональные предметы, ну а тем, кто по примеру моего проглота обзаводится приемными людьми, инструменты и вовсе без надобности. Все тяжелую работенку делаем за них мы.

Нимиц издал звук, похожий на презрительное фырканье, и Хонор, хмыкнув в свою очередь, вручила ему веточку сельдерея. Подношение было принято с подобающей снисходительной благосклонностью, и Харрингтон смогла снова уделить внимание гостям.

– Должна сказать, что в первые три местных – а это около шестнадцати земных – года освоения Сфинкса поселенцы контактировали с котами еще реже, чем разведывательные отряды. Коты на глаза не лезли – им хватило ума тихонько присмотреться к новым соседям, – а колонистам при их занятости было не до каких-то там котов. Все изменилось после того, как люди построили теплицы и, удовлетворив потребности в основных продуктах, стали выращивать зелень и всяческие приправы. Я лично подозреваю, что все это время коты внимательно и незаметно следили за всеми действиями поселенцев, – поверьте мне, в дикой природе вы никогда не увидите кота, пока он сам вам не покажется, – ну а людям просто не приходило в голову запирать теплицы. А вскоре из теплиц стал бесследно исчезать сельдерей.

– Это не шутка? Они правда воровали зелень? – со смехом спросил Нефстайлер.

Хонор кивнула.

– Вот именно, хотя едва ли рассматривали происходящее таким образом. У котов отсутствует представление об индивидуальной собственности. Мне потребовались годы, чтобы объяснить Нимицу, что стоит за данным понятием, однако он до сих пор считает это сугубо человеческой глупостью. Но Великая Тайна Исчезновения Сельдерея стала настоящей сенсацией. Знали бы вы, сколько немыслимых теорий было выдвинуто для объяснения этой загадки, причем все они не имели ничего общего с действительностью. А дивиться нечему, правда просто-напросто никому не могла прийти в голову. Ну кто, скажите на милость, мог предположить, что популяция инопланетных древесных хищников совершает ночные набеги на теплицы с целью похищения сельдерея ?

– Уж всяко не я, – весело пробасил Рамирес. Нимиц проигнорировал его, а Хибсон расхохоталась.

– Да, – сказала она, – кто-кто, а военный человек додумался бы до такого в последнюю очередь.

– Вот и на Сфинксе никто ничего не понимал, пока однажды ночью маявшаяся бессонницей десятилетняя девчушка не накрыла одного из них за этим занятием.

– Ага, значит, застукала и настучала? – хмыкнул Нефстайлер.

– А вот и нет, – возразила Хонор. – Словом никому не обмолвилась.

– И как же тогда это вышло наружу? – спросил Пол.

– О… с этим связана особая история. Вот будешь вести себя хорошо, тогда я, возможно, ее тебе расскажу.

– Ха. Бьюсь об заклад, ничего ты больше не знаешь.

– Приемчик неплох, Пол, но развязать мне таким манером язык ты не сможешь. Впрочем, ладно, кое-чем я с тобой все-таки поделюсь.

Она помолчала, глядя смеющимися глазами на его насупленную физиономию. Некоторое время Пол дулся и крепился, но Хонор слишком хорошо знала, как сильна в нем любознательность. В конце концов он вздохнул и капитулировал.

– Твоя взяла. Я спрашиваю. Чем таким ты со мной поделишься?

– Тем, что фамилия той маленькой девочки была Харрингтон. Так что можно сказать, что я – из рода первых приемных людей во Вселенной, – самодовольно объявила она. – Что скажешь?

– Скажу, что твое спорное чувство юмора не доведет тебя до добра. Ты специально начала рассказ, чтобы прерваться на самом интересном месте и подразнить меня.

– Не исключено. Возможно, тебе еще удастся найти способ подкупить меня и убедить продолжить историю.

– Возможно, – плутовским тоном отозвался Пол. – Кажется, мне даже пришел на ум один такой способ.

Хонор покраснела. Впрочем, ни ее финансовый агент, ни флотские офицеры этого, похоже, не заметили.

– Выходит, мы так и не узнаем, что получилось с котами? – спросил Нефстайлер. – Может, и мне стоит попридержать сведения, из-за которых мы, собственно говоря, и встретились?

– Э! Так не пойдет. Одно дело – разговор о котах, а совсем другое – отчет о финансовом положении. Я должна его увидеть.

– Было бы на что смотреть, – фыркнул Нефстайлер и, достав связку распечаток, пустил их по столу к ней.

Хонор развернула листки, пробежала глазами аккуратные колонки цифр… и оцепенела.

– Это шутка! – выдохнула она, но Нефстайлер, широко улыбнувшись, покачал головой.

– Со всем почтением заверяю вас, дама Хонор, что счета – вещь в высшей степени серьезная. Первый доход с ваших грейсонских владений поступил примерно в то же самое время, когда Призовой Суд определил размер официального вознаграждения за дредноуты, которые вы с адмиралом Даниславом захватили при Ханкоке. В результате, – он взглянул на хронометр, – шесть часов назад ваш совокупный доход достиг именно той величины, которая указана в документах.

Покосившись на него с недоверчивым изумлением, Хонор, похоже, просто не находившая слов, молча передала отчет Тэнкерсли. Тот взглянул на нижнюю строчку и поджал губы.

– Не стану утверждать, что основные торговые картели уже должны обеспокоиться твоими успехами, – сказал он спустя некоторое время, – но у меня есть кое-какая бросовая землица на Грифоне, и я бы не прочь ее тебе показать.

Хонор улыбнулась, но улыбнулась машинально, поскольку на самом деле еще не оправилась от потрясения. Она происходила из семьи йоменов, мелких землевладельцев, и хотя ее родители, состоявшие партнерами в медицинской компании, были людьми вполне обеспеченными, у большинства йоменских семей земли имелось куда больше, чем денег. Ей с трудом удалось осознать, что призовые деньги после «Василиска» сделали ее миллионершей, но это…

– Э… Уиллард, а не могла ли сюда вкрасться ошибка? – неуверенно спросила она.

– Дама Хонор, – наставительно сказал он, – оценочная стоимость дредноута составляет приблизительно тридцать два миллиарда долларов. Призовой суд – при том условии, что приз приобретается флотом для дальнейшего использования, – присуждает оперативному соединению, захватившему неприятельский корабль, три процента оценочной стоимости. Из этой суммы двенадцать процентов делят между собой флагманские капитаны упомянутого оперативного соединения. Таковых при «Ханкоке» на момент капитуляции у адмирала Чин было только четыре. Специалисты Адмиралтейства сочли повреждения двух из пяти захваченных призов слишком тяжелыми, а сами корабли не подлежащими восстановлению, но оставшиеся три судна были приобретены Флотом. Так вот, три процента от девяноста шести миллиардов составляют две целых восемьдесят восемь сотых миллиарда долларов. Двенадцать процентов от этой суммы выливаются в триста сорок пять миллионов с мелочью. Из них лично вам причитаются всего-навсего жалкие восемьдесят шесть миллионов четыреста тысяч… я, правда, не говорю о стоимости сдавшихся вместе с дредноутами легких судов. С тех за все про все набежит миллионов шесть, так что и беспокоиться не о чем. Вы уж поверьте, все мои цифры более чем точны. А если вас не затруднит заглянуть на третью страницу отчета, вы увидите, что самые младшие по чину из числа сражавшихся под вашим командованием получат почти по пятьдесят тысяч долларов.

Последние слова Хонор едва ли расслышала. Конечно, она понимала, что должна получить высокое вознаграждение, но подлинных его размеров не могла себе даже вообразить. А ведь речь шла о чистых деньгах, поскольку по закону призовые не облагались налогом.

– Боже, да что же мне делать с этакими деньжищами? – чуть ли не жалобно пролепетала она, и Нефстайлер хихикнул.

– Не волнуйтесь, миледи, я обязательно что-нибудь придумаю. Положитесь на меня. По правде сказать, у меня уже есть на примете некоторые возможности, но я не хочу, чтобы вы принимали решение с бухты-барахты. Подождите несколько дней, свыкнитесь с размером своего состояния, а потом я предложу вам на выбор несколько вариантов размещения свободных средств.

– Я… – Хонор встряхнулась и изобразила улыбку. – Превосходно, Уиллард. По-моему, это замечательная идея.

– По-моему, тоже. С моей стороны было бы глупо не высказывать подобные идеи, учитывая личную заинтересованность в эффективном использовании ваших средств. Я получаю пять процентов прибыли с капитала – что совсем неплохо. Точнее, – Нефстайлер ухитрился придать своей физиономии скорбное выражение, – было бы неплохо, когда бы не происки урезающего мою долю канцлера Казначейства.

– Бедняжка, – шутливо посочувствовала ему пришедшая в себя Хонор.

В этот момент ее кто-то окликнул. Обернувшись, Харрингтон просияла при виде трех офицеров, направлявшихся к ее столу.

– Алистер! – Она вскочила, протянула подошедшему руку. – И Энди, и Раф! Какими судьбами?

– Ну, мы встретили капитана Хенке, а она рассказала, куда вы собрались, – пояснил Андреас Веницелос. – После чего капитан МакКеон заявил, что мы отправляемся вас искать и поиски возглавит он. Что справедливо, мэм, поскольку это право принадлежит ему по старшинству.

– По старшинству, о котором некоторым не стоит забывать, – буркнул МакКеон.

– Есть, сэр!

Веницелос лихо козырнул, и Хонор снова рассмеялась. Глаза ее светились радостью. Между тем официант совершил чудо материализации, ухитрившись извлечь невесть откуда и приставить к столику еще три стула.

– Присаживайтесь, – пригласила Хонор. – Я угощаю: как только что выяснилось, у меня теперь куча денег. Надеюсь, вы голодны?

– По правде сказать, нет, перекусили на борту «Ники», перед тем как отправиться на поиски, – ответил МакКеон и посерьезнел. – Неплохо бы вам обзавестись вдобавок к деньгам еще и малой толикой осторожности. Мне бы очень хотелось увидеть, как Хонор Харрингтон возвращается на корабле – и при этом ни она, ни корабль не разваливается на куски на ходу.

– Мне тоже, – негромко отозвалась она, услышав в его голосе неподдельную заботу, но тут же встрепенулась. – Друзья, прежде чем я окончательно позабуду о хороших манерах, позвольте представить вас друг другу. Думаю, что полковника Рамиреса и майора Хибсон вы трое знаете?

МакКеон кивнул и протянул руку, сперва Рамиресу, потом Хибсон.

– Мои поздравления, – сказал он по поводу их новых званий. – Похоже, что в Корпусе начали наконец продвигать способных людей.

– Безусловно, – подтвердила Хонор и указала на Пола. – Этот милый парень не кто иной, как капитан Пол Тэнкерсли, новый заместитель главного инженера «Гефеста», а это Уиллард Нефстайлер, мой агент. Пол, Уиллард, это капитан Алистер МакКеон, коммандер Андреас Веницелос и лейтенант… то есть, прошу прощения, лейтенант-коммандер Раф Кардонес. – Одобрительно улыбнувшись, она похлопала Кардонеса по новехонькому узкому кольцу на обшлаге, в то время как Пол потянулся через стол, чтобы обменяться со всей троицей рукопожатиями. – Мои поздравления, Раф!

– Спасибо, мэм… я хотел сказать, дама Хонор, – ответил Кардонес, слегка краснея.

Хонор подавила смешок. Рафаэль Кардонес был очень молод для своего чина. Повышение далось ему потом и кровью, но он сейчас мало походил на того неловкого младшего лейтенанта, с которым она познакомилась пять стандартных лет назад.

– Ладно, – подытожила Харрингтон, покончив с процедурой знакомства. – Как вы меня нашли – понятно, но с чего вам троим вообще пришло в голову меня искать?

– Ну, как сказать… – пробормотал МакКеон, принимая у официанта бокал с вином. – Мы с Энди нынче в резерве, наши суда стоят в доке «Гефеста», вот мы и решили, что это хорошая возможность повидаться.

– Ну а Раф к вам как прибился?

– Я? – ухмыльнулся Кардонес. – Дело в том, что я новый тактик «Ники», мэм.

– Правда? Вот здорово! Но когда ты получил назначение?

– Уже шесть часов назад, мэм.

– Ну что ж, коммандер, добро пожаловать на борт. Пушки, салют! – Хонор с улыбкой похлопала его по плечу и тут же нахмурилась. – Но почему никто не сообщил мне о переводе коммандера Чандлер? Я рада тебе, Раф, но и лишиться ее мне бы не хотелось.

– Вы ее не лишитесь, мэм. Конечно, пока еще все кадровые перемены не утряслись, но, доложившись по прибытии на борт, я доставил капитану Хенке общий перечень должностных перемещений. Насколько я понял, коммандер Чандлер из тактиков переводится на место капитана Хенке в связи с тем, что последней предстоит принять под командование «Агни». Так что, боюсь, мэм, вам от старой команды так просто не отделаться.

– Это я как-нибудь переживу, – ответила ему Хонор и, повернувшись к МакКеону, указала на четыре золотые нашивки на его обшлагах. – Вижу, Алистер, вы получили четвертое кольцо. Иногда заслуги вознаграждаются. Мои поздравления.

– Думаю, в моем новом назначении определенную роль сыграла и ваша репутация, – отозвался МакКеон и улыбнулся, с удовольствием увидев на щеках Хонор легкий румянец.

– Итак, какой корабль вы получили?

– «Принца Адриана», – ответил МакКеон с несомненной радостью, и Хонор одобрительно кивнула. Хотя «Принц Адриан» и уступал боевой мощью новейшим судам класса «Звездный Рыцарь», тяжелый крейсер массой покоя в двести сорок тысяч тонн представлял собой серьезную тактическую единицу. Для капитана второго ранга это было лестное назначение. Лестное, но более чем заслуженное.

– А Скотти, он по-прежнему с вами?

– Конечно, – ответил МакКеон и хмыкнул.

– Что за хиханьки? – осведомилась Хонор.

– Да так… после него на борт явился главный старшина Харкнесс.

– Харкнесс? Дослужился до главного?

– Слово чести! – сказал МакКеон, торжественно подняв руку. – На это ему потребовалось тридцать лет, но, похоже, Скотти оказывает на него благотворное воздействие.

– Уж не значит ли это, что он начал новую жизнь?

– За это не поручусь, но пока он еще ни разу не подрался в баре и не влип в неприятности с таможенным контролем.

– Пока сама не увижу – не поверю, – хмыкнула Хонор, припоминая прошлое, и покачала головой. – Ну а вы, Энди? Что пожаловали наши лорды вам?

– Да уж конечно, не тяжелый крейсер, мэм, но жаловаться не приходится, – ухмыльнулся Веницелос. – Как только верфь закончит ремонт, я приму у капитана Трумэн «Аполлон».

– Молодцы! Выпьем за вас обоих!

Хонор подняла бокал, искренне радуясь заслуженной удаче боевых товарищей. И своей. Она думала о своей удаче каждый раз, когда смотрела на Пола.

– Спасибо, – отозвался МакКеон, повторив ее жест, после чего откинулся на стуле и сказал: – Ну а теперь, когда мы разыскали вас и рассказали без утайки о наших делах, нам всем очень хотелось бы послушать правдивую историю насчет того, что же произошло у Ханкока. А то ведь из того, что я слышал, – он понимающе ухмыльнулся, – выходит, будто достопочтенная дама Хонор снова принялась за свои старые штучки…