Глава 4

– Мать вашу, я в это не верю! – злобно рявкнула Эстер МакКвин, и многие из сидящих за столом вздрогнули. Не потому, что боялись адмирала МакКвин (хотя кое-кто и побаивался), но потому, что ни один человек в здравом уме не позволил бы себе подобных выражений в присутствии Роба Пьера и Оскара Сен-Жюста.

Пьер почувствовал, как его губы непроизвольно скривились в усмешке. За столом, включая его самого и Сен-Жюста, сидели девять человек – подлинная политическая верхушка Народной Республики. За восемь с лишним стандартных лет своего существования Комитет общественного спасения сократился до двадцати шести членов, что составляло меньше трети первоначального состава. Однако уменьшение численности Комитета на семьдесят процентов отражало лишь арифметический аспект проблемы. Чистки, фракционная борьба и прочие пертурбации обновили состав Комитета почти целиком. Из восьмидесяти семи членов, вошедших в Комитет изначально, кроме самого Пьера и Сен-Жюста, свои посты сохранили Анжела Дауни и Анри Дюпре, причем эти двое были настолько запуганы, что и помыслить не могли о самостоятельной политике. Из двадцати шести нынешних членов Комитета принимать в расчет стоило лишь тех девятерых, которые сидели сейчас за столом. Правда, по мнению Пьера, шестеро из них уже натерпелись такого страха, что едва ли рискнули бы вздохнуть без его (вернее, его и Оскара) дозволения. На сегодняшний день Председатель был уверен, что про заговоры и перевороты они забыли навсегда, однако, добиваясь этой цели, он вовсе не предполагал, что в случае кризиса трусость сподвижников сделает их совершенно бесполезными.

К счастью – или к сожалению, как посмотреть, – МакКвин это не касалось.

– Эстер, я понимаю твое… волнение, – сказал Пьер, выдержав паузу, и с многозначительным подтекстом добавил: – Я и сам не в восторге от случившегося. Увы, наши предпочтения веса не имеют – что произошло, то произошло.

– Но… – начала было возражать МакКвин, однако, спохватившись, взяла себя в руки и замолчала.

Судя по трепетанию ноздрей, это стоило ей немалых усилий.

– Вы правы, гражданин Председатель, – продолжила Эстер после короткого молчания уже совсем другим тоном. – Я должна попросить прощения: как ни поразительны новости, они не могут служить оправданием несдержанности. Но в главном я придерживаюсь прежней позиции. Хотя время для обвинений наступит позже, – тут ее взгляд скользнул по двоим из присутствующих, и Секретарь Комитета открытой информации Леонард Бордман обмяк и сник, – непосредственные последствия будут катастрофическими… да и то, если нам повезет. А если не повезет…

Не закончив фразы, она покачала головой, и Пьер с сожалением признал, что полностью согласен с ее точкой зрения.

– Боюсь, что ты совершенно права, – сказал он и в свою очередь покачал головой.

Джоанна Гуэртес, старший репортер и ведущая программы Межзвездных Новостей, аккредитованная в Народной Республике, напрямую связалась с Бордманом, пытаясь получить от него какие-либо комментарии по поводу невероятных сообщений, распространяемых средствами массовой информации Мантикорского Альянса. Хорошо еще, что Бордману достало ума категорически отказаться от комментариев, а потом, вместо того чтобы трястись и гадать, чем это может обернуться лично для него, он немедленно связался с Сен-Жюстом, который, слава богу, тоже не пытался приукрасить ситуацию в глазах Пьера, выгородить себя и подыскать козлов отпущения. Вне всякого сомнения, именно это сделали бы многие из сидевших за столом людей, а так Комитету повезло хотя бы в том, что кошмарная история, по крайней мере, не обрушилась на них как гром с ясного неба.

Свою депешу с показавшимся поначалу нелепым предположением о каких-то неладах в системе Цербера гражданин генерал Сет Чернок предпочел отправить не курьером, а, из соображений секретности, кораблем Госбезопасности. По самым пессимистическим расчетам, он должен был побывать на Цербере более двух месяцев назад, однако никаких сообщений от него Сен-Жюст больше не получал. Поначалу это никого не беспокоило: в конце концов, Чернок курировал от Госбезопасности тот сектор, где находилась система Цербера, а стало быть, имел право самостоятельно разбираться с проблемами, возникавшими в подотчетном ему пространстве. Все знали, что Сет не из перестраховщиков, по любому вопросу норовящих заручиться одобрением начальства, да и что вообще могло случиться на самой секретной и защищенной базе БГБ!

Но когда молчание затянулось сверх всякой меры, Сен-Жюст встревожился и на прошлой неделе, не поднимая шума, направил в систему собственных агентов. Донесение от них ожидалось примерно через три недели но, по крайней мере, ситуация вскоре должна была проясниться.

К сожалению, на этом хорошие новости исчерпывались. А плохие – на сей счет Пьер испытывал мрачную уверенность – только начали поступать.

– Прошу прощения, гражданин Председатель, – произнес после нескольких секунд молчания худощавый, темноволосый и суетливый Секретарь казначейства (и младший из членов Комитета) Авраам Тернер, – но я не понимаю, как это могло произойти.

– Да мы и сами пока ничего не понимаем, – ответил Пьер. – Очевидно, что подобного оборота не предвидел никто, в противном случае мы приняли бы соответствующие меры. Что до деталей, в настоящий момент мы располагаем только той информацией, которая исходит от манти.

– Гражданин Председатель, – снова вступила в разговор МакКвин, – при всем моем почтении должна заметить, что Госбезопасности следовало бы проинформировать флот о содержании депеши Чернока сразу же по получении. Да, мы все равно не смогли бы предотвратить катастрофу на Аиде или перехватить Харрингтон на пути к звезде Тревора, однако вы ведь сами понимаете, наши пограничные системы и патрули ознакомятся с новостями, распространяемыми солли и манти, задолго до того как получат от нас хоть какие-нибудь разъяснения… – Она повела плечами. – Не берусь предсказывать точно, как это повлияет на боевой дух флота и настроения и так не слишком лояльного населения пограничных систем, однако ничего хорошего, честно говоря, не жду.

– Я тоже, – со вздохом согласился Пьер и пригладил ладонью волосы. – К сожалению, информационная задержка обернется для нас только неприятностями. Я не пытаюсь оправдать свое решение засекретить первое донесение Чернока, но посуди сама, Эстер: даже если бы я поделился с тобой его содержанием, разве мы смогли бы предпринять действенные меры, не выяснив точно, что он прав? Скажи на милость, сама-то ты разве поверила бы бездоказательному предположению, будто группа безоружных заключенных, полностью зависящих от поставок провизии и не располагающих техническими устройствами сложнее ручной помпы и ветряной мельницы, сможет установить контроль не только над базой с вооруженным до зубов гарнизоном, отделенной от них пятнадцатью сотнями километров океана, но и над всей звездной системой? Ясное дело: поначалу нам показалось, что Чернок спятил. А хоть бы и не спятил, разве его собственных сил было недостаточно для решительного подавления любого бунта?

Он уперся в МакКвин взглядом, и миниатюрная стройная гражданка Военный Секретарь вынуждена была кивнуть. Соглашаться ей не хотелось, однако… Имевшаяся на настоящий момент фрагментарная информация не позволяла понять, каким образом пленным удалось захватить планету, а уж более того – одолеть мощную группировку, собранную Черноком, чтобы эту планету отбить.

«И ведь у ублюдка хватило ума пополнить подведомственные силы БГБ кораблями и командирами регулярного флота, – хмуро подумала она. – Вот уж к этой детали привлекать внимание не стоит».

Эстер откинулась в кресле, закрыла глаза и ущипнула себя за переносицу. Пока их собственные курьеры не вернутся с Цербера, придется обходиться теми отрывочными сведениями, которые по крупицам выдавала Гуэртес, стремясь раскрутить Бордмана на интервью. Представлялось вполне вероятным, что Бордман углядел за этими сведениями больше, чем стояло за ними в действительности. Правда, сама МакКвин так не считала, а она привыкла полагаться на инстинкты. И если Бордман прав, и пусть даже не все, а хотя бы десятая часть того, что, по его мнению, скрывалось за недомолвками Гуэртес, соответствует действительности, впереди ждет беда. Большая беда.

МакКвин надула губы в молчаливой досаде, недоумевая, как такое вообще могло произойти. С гражданином адмиралом Йерменом ей прежде встречаться не доводилось, но когда Сен-Жюст (наконец-то!) ознакомил ее с депешей Чернока, она немедленно просмотрела послужной список этого офицера. Судя по всему, никто бы не сказал, что Йермен является (или являлся – неизвестно, живы ли он и Чернок) гениальным стратегом, но его определенно следовало признать грамотным, здравомыслящим тактиком. Если Черноку достало ума понять, что для проведения операции на Цербере ему нужен профессионал, он наверняка должен был делегировать этому профессионалу соответствующие полномочия, временно подчинив флоту своих головорезов из БГБ. И профессионал, пусть и не гений стратегии, должен был без особого труда подавить орбитальные оборонительные системы Цербера, даже если они находились под полным контролем бунтовщиков. Тем более что, согласно рапорту Чернока Сен-Жюсту, адмирал получил доступ ко всем схемам и техническим спецификациям.

Однако…

– То, что Харрингтон до сих пор жива, представляет собой еще большую угрозу, нежели сам факт побега, – указал Тернер.

МакКвин снова согласно кивнула. В душе она восхищалась мужеством этого человека. Его точка зрения была совершенно тривиальна – но чтобы открыто заявить о ней в присутствии тех двоих, кто поручил Комитету открытой информации состряпать фальшивую запись казни, требовалась немалая смелость. Особенно со стороны человека, лишь недавно вошедшего во власть. С другой стороны – и это подтверждалось примером самой МакКвин, – подлинное влияние члена Комитета общественного спасения зависело не от срока его пребывания на этом посту. Роб Пьер поручил Тернеру возглавить Казначейство менее года назад, когда ему потребовался человек со свежим взглядом на экономическую ситуацию, способный претворить в жизнь давно назревшую финансовую реформу. Конечно, у Тернера не обошлось без ошибок, однако за дело он взялся энергично, работал не покладая рук и уже добился заметных успехов. В настоящий момент его можно было считать «восходящей звездой».

«Впрочем, меня тоже, – мысленно усмехнулась МакКвин. – Хотя предельно ясно, что Сен-Жюст с радостью поставит меня к стенке, если решит, что может обойтись без моих услуг. Да и в любом случае будет стремиться к этому, исходя из общих принципов. Робу Пьеру хватило ума понять, что я необходима ему во главе Народного флота. А вот Сен-Жюсту хватает ума догадаться, что я с наслаждением пристрелю их обоих в тот же момент, когда соображу, как выйти сухой из воды».

– И опять-таки: хотелось бы мне не согласиться, но я не могу, – со вздохом ответил Пьер на замечание Тернера. Он, в свою очередь, ущипнул себя за переносицу, устало покачал головой и выдавил слабую улыбку. – В то время казалось, будто все очень просто. Мы все пребывали в уверенности, что она мертва; ни манти, ни солли в правдивости нашего сообщения не усомнились. Разумеется, тогда казалось разумным сфабриковать отчет о казни и преподнести ее смерть в выгодном нам пропагандистском ракурсе. Опять же вносить сумятицу в умы объявлением о подлинных причинах смерти Корделии и гибели «Цепеша» не имело смысла, так что…

Он пожал плечами, и все сидевшие за столом прекрасно поняли то, что осталось невысказанным. К числу сторонников Рэнсом никто из них не принадлежал, в противном случае они находились бы не здесь… и не в составе Комитета. Всем было известно, что Пьер и Сен-Жюст задержали огласку смерти Рэнсом, чтобы вычистить ее приверженцев из властных структур. Но все же…

– Как раз это мне понять труднее всего, – сказал Тернер с видом человека, размышляющего вслух. – Каким образом могла она уцелеть после того, что случилось с «Цепешем»?

– Эстер? – Пьер взглянул на МакКвин. – Есть у тебя какие-нибудь соображения на сей счет?

«Теперь, Эстер, – мысленно сказала она себе, – будь очень осторожна. Следи за каждым своим словом!»

– Соображений у меня уйма, гражданин Председатель, – ответила МакКвин, и это, по крайней мере, была чистая правда. – Я собрала записи сканеров флагманского мостика и боевого информационного центра «Графа Тилли» и отдала их на анализ в Октагон.

Запустив руку в карман пиджака (она явилась на совещание в штатском), Эстер достала тонкий чип и бросила его на стол так, что он, скользнув по столешнице, замер перед Пьером.

– Здесь результаты анализа и запись самой картины взрыва. Никому из аналитиков так и не удалось понять, каким образом Харрингтон и ее люди перебрались с корабля на планету, прежде чем он взорвался. Равно необъяснимо, как гражданин бригадир Трека со своим персоналом ухитрился проворонить их высадку. Скорее всего, они воспользовались одним из малых бортовых судов «Цепеша» – хотя как им удалось завладеть шаттлом, остается загадкой. Пленных на борту было менее тридцати человек – ничтожная горстка в сравнении с экипажем корабля. Я лично просто не представляю, как эта кучка людей могла пробиться в шлюпочный отсек. Но, допустим, они прорвались – это все равно не объясняет случившегося. Замечено было лишь одно малое судно: десантный шаттл, который был уничтожен орбитальными системами защиты базы «Харон».

Она сделала паузу и взглянула на Пьера и Сен-Жюста, стараясь держаться спокойно и невозмутимо. Чип, переданный гражданину Председателю, содержал именно то, о чем она говорила. Чего там не было, так это видеозаписи событий на флагманском мостике «Графа Тилли», сделанной непосредственно после взрыва «Цепеша». Флотские эксперты, проинструктированные лично адмиралом МакКвин, тщательно проанализировали запись. МакКвин до сих пор не понимала, что высматривал гражданин контр-адмирал Турвиль, склонившись над дисплеем тактика, но у нее не было ни малейшего желания предоставить возможность разбираться в этом кому-то постороннему. Лестер Турвиль был слишком хорошим флотоводцем, чтобы отдавать его в руки Госбезопасности; к тому же, намекнув ему о прикрытии, она наверняка сможет рассчитывать на его благодарность и верность.

– Мне остается лишь предположить, – продолжила МакКвин, – что Харрингтон и ее люди сумели воспользоваться временным ухудшением состояния сенсорной сети Аида, вызванным уничтожением упомянутого шаттла, и под шумок проскользнули незамеченными на поверхность планеты, использовав другой.

– Что за ухудшение? – спросил Тернер.

Эстер покосилась на Пьера, дождалась почти незаметного кивка и повернулась к Секретарю казначейства.

– Перед самым взрывом «Цепеша» наземный центр обороны базы «Харон» уничтожил беглый шаттл – или то, что они сочли беглым шаттлом, – с помощью мощных термоядерных мин. Подрыв мин вызвал детонацию термоядерной установки самого шаттла. В совокупности возникшее излучение на короткое время почти «ослепило» сенсорные системы. Скорее всего, именно в этот промежуток времени люди Харрингтон и успели проскочить к поверхности планеты.

– Ты хочешь сказать, что они с самого начала задумали использовать наши оборонительные действия, чтобы замаскироваться и достичь своей цели?

– Полагаю, так оно и было, Авраам, – ответила МакКвин. – Не забывай, мы говорим о Хонор Харрингтон.

– Хонор Харрингтон не является воплощением дьявола на земле! – ледяным тоном заявил Сен-Жюст.

Несколько человек за столом съежились, но МакКвин выдержала его холодный взгляд спокойно.

– Я ее так не называла. Но из ее послужного списка видно, что она является одной из лучших, а может, и самой лучшей среди мантикорских офицеров своего поколения. За исключением единственного прокола при Адлере – хотя даже там она выполнила свою задачу и сумела спасти вверенный ей конвой, – Харрингтон беспощадно побеждала всех командиров, как флотских, так и БГБ, которых мы против нее выставляли. И я должна сказать, такого маневра можно было ожидать именно от нее.

Глаза Сен-Жюста сузились, но прежде чем он успел заговорить, МакКвин подняла руку и продолжила:

– Я не хочу сказать, будто ожидала чего-то подобного. Нет, предвидеть такое заранее решительно невозможно: будь я там, она захватила бы врасплох и меня. Речь о том, что сейчас, оглядываясь назад, я совершенно не удивляюсь тому, что ей удалось предугадать реакцию базы «Харон» на появление «сбежавшего» шаттла и найти способ использовать эту реакцию к своей выгоде. Именно такие фокусы она проделывала с нами последние десять-двенадцать лет.

– Вот почему для нас она воплощение дьявола, – вздохнул Пьер, – или, по крайней мере, вот почему слишком многие наши люди так считают. Не говоря уж о мантикорцах и их союзниках, впавших при известии об ее возвращении в безумный восторг. А потому, – он оскалил зубы в подобии улыбки, – не так уж важно, дьявол она или нет: главное, кем ее считают люди.

– Думаю, это не совсем точно, сэр, – уважительно возразила МакКвин. – Отмахнуться от ее военного дарования невозможно, слишком дорого оно нам обходится. Однако по большому счету вы, несомненно, правы. В данный момент она представляет для нас гораздо большую опасность как символ, нежели как флотоводец.

– Особенно учитывая тот факт, что она изувечена и в строй вернется не скоро, – согласился Тернер.

– А вот я бы не стала полагаться на то, что ранения надолго удержат ее от участия в боевых действиях, – предостерегла МакКвин. – Похоже, ни одна из полученных ран на ее командные способности не повлияла. Разве они помешали ей разделаться с базой «Харон» и совершить этот побег? Нет, если мантикорцы окажутся загнанными в угол, она бросится в бой даже без глаза и без руки.

– Хотя бы в этой сфере, Эстер, мы видим какой-то просвет, – заметил Пьер. – Твои люди перехватили инициативу и теснят манти. Надеюсь, они продолжат действовать в том же духе?

– Да, сэр, если не произойдет ничего непредвиденного. Но сразу должна предостеречь: моя уверенность зиждется на том понимании ситуации, какое имеется у нас на данный момент, а оно может быть подвергнуто существенным коррективам. В частности, из донесений о ходе операции «Икар» известно, что и при Василиске, и при Ханкоке манти применили против нас нечто новое, и мы до сих пор не знаем точно, что именно.

– А вот я считаю, что ты выискиваешь между строк донесений то, чего там нет и в помине, – нарочито рассудительным тоном произнес Сен-Жюст, и МакКвин, встретившись с ним глазами, позволила своему взгляду стать жестче.

– Мы знаем, что при Ханкоке они использовали ЛАКи, – продолжил шеф БГБ, – а о том, что конструкция легких атакующих кораблей усовершенствована ими, нам известно еще с тех пор, как потерпела крах наша рейдовая операция на силезских торговых маршрутах. Как я понял, аналитики пришли к заключению, что при Ханкоке мы имели дело с теми же кораблями, только в большем количестве.

– К такому заключению пришли гражданские аналитики! – возразила МакКвин столь холодно, что кое-кто за столом поежился.

Ей уже доводилось спорить с Сен-Жюстом, и хотя они соблюдали внешние приличия, в течение последних месяцев их разногласия заметно обострились. МакКвин стремилась возродить разведывательную службу флота, укомплектованную флотскими же специалистами: она уверяла, что поставлять и обрабатывать информацию для военных должны профессионалы, разбирающиеся в оперативных реалиях. Сен-Жюст, напротив, считал необходимым сохранять все специальные службы в составе БГБ: его аргументы сводились к тому, что это позволяет сосредоточить все сведения в едином центре и избежать опасного соперничества между конкурирующими организациями. Так он говорил; истинная же причина его упорства заключалась в нежелании позволить ей забрать разведку себе, выведя ее из прямого подчинения Госбезопасности. По его мнению, это могло сделать МакКвин сильнее, а стало быть, опаснее для Комитета.

– Мне хотелось бы знать о случившемся на Ханкоке побольше, – сказала она после недолгой паузы, уже не столь ледяным тоном. – Из крейсеров гражданки адмирала Келлет уцелел только один, а из линкоров – всего-навсего шесть, причем все они получили тяжкие повреждения.

Сделав паузу, чтобы собеседники могли осмыслить услышанные цифры, МакКвин обвела взглядом коллег по Комитету. О гражданине адмирале Портере она решила не упоминать: ее позиция уже была доведена до Пьера и Сен-Жюста, и озвучивать ее при всех было бы… нетактично. «Но, боже мой, если бы этот идиот, поняв, какая на него свалилась ответственность, не впал в панику и просто продолжал минут тридцать удерживать строй, кораблей домой вернулось бы куда больше. ЛАКи мантикорцев уже готовы были выйти из боя, когда этот кретин приказал своим кораблям „рассредоточиться и следовать к гипергранице самостоятельно“. С таким же успехом он мог бы подбросить свежего мяса в садок с пираньями Старой Земли. Это понятно всем – и мне, и Октагону, и Сен-Жюсту, и Пьеру – однако ублюдок сумел состряпать себе такую политическую репутацию, что Роб позволил Сен-Жюсту спустить дело на тормозах. В результате я не имею права открыто и правдиво проинформировать офицеров о случившемся, из-за чего растет напряженность и множатся совершенно фантастические слухи о „секретном мантикорском супероружии“. Слава богу, что Диамато вернулся живым, хотя прежде чем он смог рассказать что-то внятное, врачи провозились с ним больше двух месяцев».

– Поскольку кораблей вернулось очень мало, а их сенсорные системы получили тяжкие повреждения, – «И поскольку ты, гад, просто утаивал позарез нужные сведения», – подумала она, но вслух этого, разумеется, говорить не стала, – мне так и не удалось реконструировать ход битвы при Ханкоке с большей степенью достоверности, чем официальной комиссии. Теорий и гипотез у меня много, но вот надежных явно недостает.

– Я в курсе, Эстер, – произнес Сен-Жюст со зловещей доверительностью. – Однако полагаю, тот факт, что Келлет угодила в засаду ЛАКов, сомнений не вызывает?

– Случившееся можно трактовать и так, – ощерившись, согласилась МакКвин.

Мало кто счел бы этот оскал улыбкой.

– Значит, – Сен-Жюст пожал плечами, – мое предположение остается в силе. Мы уже не первый год знаем, что их легкие атакующие корабли лучше наших, но, как ни крути, ЛАК – это всего лишь ЛАК. Если бы Келлет не подпустила их слишком близко, они вообще не представляли бы для звездных кораблей реальной угрозы.

– Она их не подпускала, гражданин Секретарь, – четко произнесла МакКвин. – Они располагали системой маскировки столь совершенной, что по нашим представлениям ее просто не может быть на малых судах. А оказавшись на дистанции открытия огня, они использовали энергетическое оружие беспрецедентной мощности. Оружие, позволившее пробить бортовую гравистену линкора!

– Да, системы маскировки у них хорошие, и использовали они их с толком, – признал Сен-Жюст, улыбнувшись так же холодно, как прежде улыбалась Эстер. – Но, повторюсь, о модернизации мантикорских ЛАКов нам известно давно. К тому же, как ты сама указала, данные поврежденных сенсоров нельзя считать надежными. Да, мои аналитики – люди штатские, но до убийства Гарриса почти все они работали в кораблестроении, и все единодушно сходятся на том, что сведения о невероятной мощности гразеров, установленных на мантикорских ЛАКах, не слишком достоверны. – Лицо МакКвин напряглось, но он махнул рукой, не позволив ей возразить. – Нет, я не спорю, энергетический удар мог и вправду показаться «беспрецедентным», но ведь речь идет не о кораблях стены или хотя бы линкорах и линейных крейсерах, атакованных на обычной для боевых столкновений дистанции. А их корабли прожигали бортовые стены, ведя огонь чуть ли не в упор! Мои специалисты склоняются к тому, что установить гразер такой мощности, какой опасаются некоторые, на малый корабль попросту невозможно. То есть нельзя впихнуть такое оружие, собственный термоядерный реактор, ракетные установки и всю прочую машинерию в корпус массой всего в пятьдесят тысяч тонн.

– Для нас такое действительно невозможно, – подтвердила МакКвин. – Однако мантикорцы делают немало вещей, которые мы не в силах скопировать. Свою неспособность достичь той же степени миниатюризации нам приходится компенсировать численным превосходством: наши подвески тяжелее, но мы устанавливаем на них больше ракет, которые, в свою очередь, намного крупнее мантикорских. Не вижу оснований предполагать, что в отношении легких атакующих кораблей ситуация должна быть принципиально иной.

– Согласен, но я, со своей стороны, не вижу оснований автоматически признавать ваше предположение истинным, – возразил Сен-Жюст голосом человека, старающегося проявить рассудительность. – ЛАКи, которые они использовали и продолжают использовать хотя бы в той же Силезии, безусловно, хороши, но никаких признаков качественного скачка, необходимого для обретения тех немыслимых боевых характеристик, которые мерещатся некоторым перестраховщикам, моими аналитиками выявлено не было. Говоря о «перестраховке», я никого ни в чем не обвиняю: наверное, флот должен проявлять осторожность. Лучше переоценить противника, чем недооценить его. Но в данном случае нам следует помнить, что все мнения – и военных, и моих специалистов – есть лишь мнения консультантов. Решения принимать нам, а мы не можем позволить себе поддаться панике. Как совершенно справедливо говорила ты сама, предлагая план операции «Икар»: если мы питаем хоть какую-то надежду выиграть эту войну, нам придется идти на риск.

– Я по-прежнему так считаю и никогда не говорила, будто мы должны отказаться от наступательных действий и дрожать в углу от страха, – спокойно ответила МакКвин. – Моя позиция сводится к тому, что на данный момент ситуация не ясна. Причем не только с легкими кораблями. Гражданин коммандер Диамато с уверенностью говорит о повышенной дальнобойности бортовых ракет, использованных против оперативной группы гражданки адмирала Келлет. То, что могут они, мы, к сожалению, не можем. Я уже молчу о том, что случилось с гражданином адмиралом Дарлингтоном на Василиске. Если только мантикорцы не ухитрились каким-то манером перебросить туда весь флот метрополии, или наши разведчики не оказались полностью дезинформированы относительно космических фортов терминала, там тоже было использовано нечто необычное. Причем все уцелевшие утверждают, что количество использованных манти ракет было чертовски велико.

– Эстер, но ведь ты сама говорила, что подвески есть и у них, и у нас. Разведчики просто недооценили количество доставленных на форты автономных пусковых установок. Кроме того, донесение одного из наших агентов в Звездном Королевстве заставляет предположить, что разгадка не в «чем-то необычном», а в хорошо известном тебе Белой Гавани и его Восьмом флоте.

– Вот как? – Глаза МакКвин вспыхнули. – А почему я ничего не слышала об этом донесении в Октагоне?

– Я получил его только сегодня утром. Оно поступило по гражданской сети, но я распорядился тут же перенаправить его тебе. Думаю, вернувшись в свой кабинет, ты найдешь его среди последних документов.

Слова Сен-Жюста звучали вполне логично, однако никто из собравшихся (и в первую очередь сама Эстер МакКвин) не сомневался в том, что Сен-Жюст приберегал новость, чтобы ошарашить ее лично… причем в присутствии Пьера.

– По мнению нашего агента, который является гражданским служащим астрографической службы, граф Белой Гавани ухитрился очень быстро перебросить свой флот, или, во всяком случае, большую его часть, от звезды Тревора через туннельные переходы. Сам я не очень хорошо разбираюсь в технических деталях, а вот тебе и твоим аналитикам изучить это донесение будет, наверное, полезно. Важно то, что Дарлингтон натолкнулся на несколько дюжин супердредноутов, с которыми никак не ожидал встретиться, и попал под огонь большего числа подвесок чем рассчитывал. Причина его гибели именно в этом, а не в каком-то там «супероружии».

Он пожал плечами, и МакКвин прикусила язык. Прекрасно изучив Пьера, она знала: тот понял, что и почему сделал сейчас Сен-Жюст… но фокус тем не менее удался. Она не сомневалась в том, что он передал содержание донесения верно, и сказанное им имело смысл. Она и сама допускала возможность чего-то подобного, хотя произведенный мантикорцами опасный маневр требовал невероятной слаженности и аккуратности. Но получилось так, что, вытащив этот трюк манти, словно кролика из шляпы, он добился более авторитетного звучания своего мнения и по другим, смежным вопросам.

– Думается, мои аналитики не ошибаются и насчет Ханкока, – продолжил он, как будто догадка о переброске через туннели Восьмого флота к Василиску тоже была высказана его аналитиками. – Вражеские ЛАКи оказались у Ханкока случайно. Вне всякого сомнения, они представляют собой модернизированный вариант того, с чем мы сталкивались в Силезии, а Ханкок – неплохое место для испытания и оценки новых конструктивных усовершенствований. Скорее всего, манти проводили там учения, а наши корабли, к счастью для манти и к несчастью для нас, выскочили прямо у них под носом. Мантикорцы, конечно, толковые инженеры, но вовсе не маги, заключившие союз с дьяволом, и переоценивать их возможности не стоит. Уверен, их легкие корабли обрушили на нас столь мощный огонь за счет численного превосходства, а растерявшиеся люди приписали мощь секретным гразерам. Что до ракет, о которых упоминал Диамато, то это только личные впечатления одного тактика, который, замечу, был тяжело ранен. Записи сканеров «Шомберга» не сохранились, так что техническое подтверждение его слов отсутствует. Конечно, ракеты он видел, но логичнее предположить, что выпущены они были не невесть откуда, а с вражеских боевых кораблей, которые остались незамеченными благодаря совершенной системе маскировки. Во всяком случае, вывод об их «сверхдальнобойности» ни на чем не основан. С тех пор прошло довольно времени, но никаких признаков «сверхЛАКов» или «сверхракет» нам не встречалось. И пока мы не раздобудем веские доказательства…

Не закончив фразы, Сен-Жюст пожал плечами, и МакКвин глубоко вздохнула.

– Оскар, – спокойно сказала она, – твои рассуждения звучат вполне логично, однако тот факт, что они не пускают в ход единожды опробованные новинки, может свидетельствовать об их желании понаделать этих игрушек побольше и воспользоваться ими по-настоящему тогда, когда это сможет повлиять на стратегическую ситуацию.

– Или тогда, когда мы настолько отбросим их назад, что им не останется иного выхода, кроме как отбиваться всеми имеющимися средствами, – не без учтивости сказал Сен-Жюст. – Замечу, гражданка Секретарь, что ты приступила к осуществлению операции «Икар» больше года назад и с тех пор беспрерывно наносишь им удары, не сталкиваясь при этом, за исключением Ханкока и Василиска, ни с чем необычным. Можно, конечно, предположить, что они понаделали и новых ЛАКов, и новых ракет с тактико-техническими данными, примерно средними между тем, о чем говорят «очевидцы», и тем, к чему склоняются мои специалисты. Но где все это оружие? Может быть, мантикорцы не используют его по той простой причине, что им не обладают? Кто знает, вдруг мы столкнулись с опытными образцами, которые еще не успели довести до ума и запустить в серию, и манти, отбивая наши атаки, пришлось угробить почти все имевшиеся экземпляры? Если дело обстоит так, то они будут вынуждены строить эти штуковины заново, на что потребуется время. В этом случае мне представляется разумным усилить и участить наши удары, чтобы нанести им поражение до запуска нового оружия в массовое производство.

– Разумеется, это вполне возможно, – согласилась МакКвин. – С другой стороны, со времени сражения у Ханкока прошло около года, и даже если мы действительно столкнулись с экспериментальными образцами, у мантикорцев было время поставить производство на поток. Со времени начала операции «Икар» мы наращиваем темпы и мощь наших ударов, так что с их стороны было бы логично пустить в ход военные новинки, чтобы поумерить наш пыл. Если только они не тормозят использование упомянутых новинок сознательно до тех пор, пока не перевооружатся в той степени, какая позволит им нанести нам сокрушительный удар. Да, мы отбили у них девять звездных систем, но, по правде сказать, ни одна из них не является жизненно важной. И, хотя мне не слишком приятно в этом сознаваться, мы до сих пор находимся в положении, когда наносить удары приходится не туда, куда бы хотелось, а туда, куда есть возможность.

МакКвин сделала паузу: смотрела она на Сен-Жюста, но краешком глаза внимательно наблюдала за Пьером. Гражданин Председатель выглядел хмурым, однако взгляд ее все же поймал и отреагировал едва заметным кивком. Эстер не была уверена в том, что этот кивок сделан осознанно, но во всяком случае свидетельствовал о знакомстве Пьера с ее отчетами. И подсказал Эстер еще более важную вещь: хотя Сен-Жюст набирал очки, отстаивая полный контроль над разведкой, и пытался бросить на нее тень подозрения в том, что она сознательно замедляет ход операций, чтобы казаться еще более незаменимой, Председатель внимательно следил за происходящим.

– Я уверена, Оскар, – продолжила она, – мантикорское руководство понимает все это ничуть не хуже нас. Их стратегам требуется определенное мужество, чтобы не раскрывать карты в условиях, когда мы ведем наступление, но окажись я на их месте, и будь у меня надежда выбрать подходящий момент для контрудара, я бы придерживалась той же стратегии. И приложила бы все усилия к тому, чтобы противник не узнал о моем новом оружии до тех пор, пока я не буду готова к его массовому применению. Оружия, от которого невозможно защититься, не существует, и я постаралась бы не дать противнику раньше времени присмотреться к моим новшествам и выработать меры противодействия.

– Вы оба затронули очень серьезные вопросы, – сказал Пьер, вмешавшись прежде, чем успел заговорить Сен-Жюст.

Председатель знал: шефа Госбезопасности настораживает растущая популярность МакКвин не только среди флотского персонала, но и среди комиссаров, работающих на кораблях. Для того чтобы выступить против нее без санкции Председателя, Сен-Жюст был слишком дисциплинирован и лоялен, но и по роду деятельности, и по характеру мышления этот человек опасался внутренних угроз гораздо больше, чем внешних. Пьер, со своей стороны, склонен был согласиться с Сен-Жюстом в том, что МакКвин представляет собой нешуточную внутреннюю угрозу, но опасался, что это заставляет шефа БГБ недооценивать угрозу, все еще исходящую от вооруженных сил Мантикорского Альянса. Молчаливый и осторожный, Пьер полагал, что при всех достигнутых успехах главный враг еще далеко не выведен из игры.

– Но на данный момент, – продолжил он, старательно уводя разговор в сторону от тем, вызывавших споры между его главным карателем и его главнокомандующим, – нам прежде всего следует решить, каким образом мы можем свести к минимуму негативные последствия побега Харрингтон. Наши военные планы сверстаны и запущены, так что сейчас вносить в них существенные изменения затруднительно и неразумно. Но вот Гуэртес по-прежнему добивается наших комментариев, и мы не можем допустить, чтобы в средствах массовой информации Лиги доминировала мантикорская версия событий.

– Боюсь, гражданин Председатель, я решительно не вижу способа этому помешать, – заявил Бордман.

В голосе его чувствовалось напряжение, однако прозвучал он тверже, чем ожидала МакКвин, да и под пристальным взглядом Пьера Секретарь по открытой информации съежился не так уж сильно.

– Объясни, – спокойно потребовал гражданин Председатель.

– Сэр, – отозвался Бордман, – Гуэртес попыталась получить наши разъяснения, как только до нее дошла эта история. Она узнала о случившемся не от нас, а от мантикорцев, выступивших с соответствующими заявлениями на Ельцине и у себя на Мантикоре. И мы не можем помешать распространению информации через Беовульф на все планеты Солнечной Лиги.

Он умолк, и Пьер неохотно, чуть ли не против воли кивнул. Контроль над Мантикорским узлом туннельной сети давал Звездному Королевству огромное преимущество в скорости информационного обмена с мирами Лиги, и в том, что сейчас манти используют это преимущество на полную катушку, сомневаться не приходилось.

– Таким образом, – продолжил Бордман более уверенно, – у себя дома мы сможем подать случившееся в нужном свете…

«Интересно, подумала МакКвин, в каком это „нужном“ свете подают такие сногсшибательные известия?»

– … но в мирах Лиги нам придется столкнуться с масштабной мантикорской пропагандой. И, откровенно говоря, сэр, я боюсь, что Гуэртес уже раздобыла сведения, которыми мы пока не располагаем.

– Например? – требовательно вопросил Сен-Жюст.

МакКвин непроизвольно скривилась. Не слишком логично спрашивать о сведениях, насчет которых Бордман только что сказал, что «мы ими не располагаем».

– Мне это пока неизвестно, – ответил Бордман, – но, судя по тону ее вопросов, она знает больше, чем рассказывает нам. Создается впечатление, будто она хочет подловить нас на каких-нибудь нестыковках.

– Плевать мне, какое создается впечатление! – буркнула Ванда Фарли, Секретарь по технологии. До сих пор, даже во время дискуссии по техническим вопросам, она не проронила ни слова, но сейчас набычилась, словно бизон, страдающий несварением желудка. – Кем она себя вообразила, если позволяет себе играть с нами в такие игры?

МакКвин не стала объяснять, что Гуэртес «вообразила себя» всего-навсего репортером, который стремится сделать, быть может, свой самый потрясающий репортаж за время войны, и что всем недоумкам, десятилетиями кормившим информационные агентства враньем, пора бы очухаться. Их поймали с поличным на фальшивке с записью казни Харрингтон, а ведь далеко не все журналисты – законченные кретины. Более того, некоторые из них считают себя связанными моральным обязательством говорить зрителям правду. Теперь, когда стало ясно, что власти Республики водили их за нос, им придется напрячься, чтобы вернуть доверие аудитории. А в итоге впервые за пятьдесят или шестьдесят лет Народной Республике придется столкнуться с настоящими репортерами, не склевывающими официоз, а вынюхивающими повсюду то, что от них предпочли бы скрыть. При этом попытка выдворить вон будет равносильна признанию, что властям и вправду есть, что скрывать. Как оно и есть на самом деле.

К сожалению, добиться от человека типа Фарли понимания, как живет общество без государственной цензуры, – дело совершенно безнадежное.

– Ванда, это вовсе не важно, – вздохнул Пьер. – Для нас важны последствия.

– Думаю, сэр, – снова подал голос Бордман, – мы должны вести себя очень осторожно, но не отмалчиваться и не допускать откровенного вранья. Отрицать факт бунта на Цербере и побега некоторой части пленных, на мой взгляд, не имеет смысла. Кроме того, мы можем честно заявить, что еще не получили известий от экспедиции, направленной в систему в ответ на запрос, ранее присланный представителями БГБ. Кстати, это вполне соответствует действительности. Это даст нам возможность, во-первых, обойтись без нежелательных комментариев, а во-вторых, показать, что мы, учитывая отставание по связи, располагали всеми необходимыми сведениями еще до того, как Гуэртес к нам обратилась. И позволит выиграть время и удерживаться от бесплодных спекулятивных рассуждений до тех пор, пока мы не получим в свое распоряжение достоверные факты.

– А потом? – спросил Сен-Жюст.

– Сэр, все зависит от того, каковы окажутся факты, – прямо ответил Бордман, – насколько они серьезны и насколько близко мы захотим подойти к их освещению. В любом случае: или мы получим достоверные сведения от наших агентов на Мантикоре, или Гуэртес раскроет карты. В любом случае у нас появится время, чтобы решить, под каким соусом подавать информацию. Будем действовать по ситуации.

– А как насчет внутреннего освещения? – спросил Пьер.

– Здесь мы сможем подать события как нам удобно, по крайней мере в краткосрочной перспективе. У себя дома репортеры могут молоть что угодно, но едва ли кто-то из них захочет лишиться аккредитации за попытку оспорить подход Комитета по открытой информации к внутреннему освещению событий. В любом случае способ воздействовать на них мы найдем. Повторюсь, речь идет только о краткосрочной перспективе. Рано или поздно мантикорская версия событий просочится и к нам, но это случится не раньше, чем через несколько месяцев, а к тому времени тема утратит актуальность. Так или иначе, серьезного внутреннего резонанса я не жду: куда больше меня волнует реакция Лиги.

– И меня, – тихо сказала МакКвин. – Если нам и удается тягаться с мантикорцами, то во многом благодаря техническим трансфертам Лиги. Если солли решат перекрыть трубу, мы столкнемся с очень серьезными проблемами.

– Только в том случае, если мы не успеем покончить с Мантикорой до того, как эти проблемы станут по-настоящему серьезными, – заметил Сен-Жюст с ледяной улыбкой.

– При всем моем уважении должна заявить, что быстро выиграть войну не получится, – твердо заявила МакКвин. – Конечно, нельзя исключить возможность, что нам крупно повезет и боевой дух противника упадет до нуля, но в настоящий момент они передислоцировались и надежно прикрыли все самые важные объекты. Оскар, мы наносим удары главным образом по тем системам, которые они у нас же и отбили. Если нам удастся сохранить инициативу достаточно долго, в конечном счете мы их измотаем: слабость сугубо оборонительной стратегии заключается в том, что она позволяет противнику самому выбирать время и место удара и сосредоточивать силы там, где это выгодно ему. Но пока, если не считать атаки на Василиск, мы еще далеки от жизненно важных точек Альянса. Налеты на Занзибар и Ализон наверняка серьезно подорвали боевой дух мантикорцев, но едва ли существенно повлияли на их физическую боеспособность. Поняв, что мы перешли в наступление, они поспешили надежно прикрыть те центры, удар по которым мог бы оказаться для них сокрушительным – к примеру, Мантикору, Грейсон, Эревон и Грендельсбейн. Сунувшись туда, мы неизбежно понесем слишком тяжкие потери.

Сен-Жюст насупился, Пьер подавил вздох. Потом он снова потер переносицу, расправил плечи и обратился к Бордману:

– Хорошо, Леонард. Радости от этого мало, но у меня сложилось впечатление, что ты прав. Набросай на основе своих предложений текст моего заявления, а потом свяжись с Гуэртес и скажи, что я готов дать ей эксклюзивное интервью. Предупреди, что некоторые вопросы останутся без ответа по соображениям секретности, но я постараюсь быть настолько откровенным, насколько это возможно. Чем черт не шутит: может быть, она и раскроет свои карты – хотя бы в попытке заманить меня в ловушку. Но и это в конечном счете неважно: на самом деле я хочу напомнить ей и ее коллегам, насколько ценен для них доступ в мой кабинет. Возможно, это заставит их задуматься, стоит ли злить нас до такой степени, чтобы мы лишили их источников официальной информации. А тем временем, Эстер, – тут он повернулся к МакКвин, – ты продолжишь свои операции. В частности, я хочу, чтобы ты как можно скорее приступила к выполнению операции «Сцилла». Если уж нам не избежать неприятностей из-за Цербера, то лучший способ скомпенсировать их – это как следует надрать задницу мантикорцам на поле боя.

– Сэр, вчера я уже говорила, что мы не…

– Знаю, Эстер, ты пока не готова, – прервал ее Пьер с ноткой нетерпения в голосе. – Но я вовсе не требую от тебя чудес. «Как можно скорее» вовсе не значит «немедленно». Но ты уже показала, что способна бить мантикорцев, и нам нужно, чтобы ты продолжала это делать, где только сможешь.

Он удержал ее взгляд, и МакКвин прекрасно его поняла. Пьер, по крайней мере на данный момент и касательно суждений по военным вопросам, готов был поддержать ее против Сен-Жюста, но ему требовалось чудо, и чем скорее, тем лучше. А не получив чуда, Пьер мог и разувериться в ней… а значит, перестать сдерживать Сен-Жюста, у которого в списках на зачистку ее имя давно стоит первым.

– Понятно, гражданин Председатель, – решительно, но без дерзости отозвалась она. – Если вы хотите, чтобы манти получили по заднице, значит, придется дать им хорошего пинка. Не так ли?