Глава 34

Два жестоко искалеченных корабля неслись вокруг звезды Ельцина, а их экипажи боролись с повреждениями. Врачи вели собственную войну с месивом изуродованных и переломанных тел, и все понимали, что следующая стычка будет последней.

Хонор Харрингтон слушала рапорты, с трудом скрывая отчаяние на подвижной стороне лица. Секция связи «Бесстрашного» была уничтожена, оставив корабль глухонемым, но и внутри плохих новостей было предостаточно.

Четверть ее экипажа была убита или ранена, а коммандер Брентуорт наконец нашел себе занятие. Грейсонский офицер стал координировать с мостика сеть аварийных команд, освободив лейтенанта Олгуда, помощника лейтенант-коммандера Хиггинса, для других дел; Хиггинсу он был очень нужен.

Все заднее импеллерное кольцо «Бесстрашного» не работало, а из орудий на левом борту остались только один гразер и восемь ракетных пусковых. Хуже того, погреба были повреждены, семь минут максимального огня оставило в них меньше ста ракет, а радары были сильно повреждены. Корабль лишился половины основных радаров, обеих вспомогательных установок контроля огня и двух третей пассивных датчиков. Врага они еще видели, но их максимальное ускорение могло составить едва треть от «Саладина», пока инженеры Хиггинса не наденут скафандры и не восстановят заднее импеллерное кольцо, если они вообще справятся. И даже после этого они едва сумеют набрать двести восемьдесят g – слишком много узлов пропало. Если капитан линейного крейсера об этом догадается, то легко сможет оторваться от «Бесстрашного». Он уже отошел до почти девяноста четырех миллионов километров. Еще две световые минуты, и Хонор даже найти его не сумеет, не то что сражаться, поскольку «Трубадура» не было, и получать информацию от разведмодулей было некому.

При этой мысли ее пронзила боль, и она отогнала ее. На горе не было времени, но все равно Хонор не могла забыть, что на корабле Алистера МакКеона было три сотни человек, и мало кто из них мог спастись.

Но Раф тоже сильно повредил «Саладин», сказала она себе. Может, этого хватит. Если повреждения достаточно серьезны, даже фанатики могут уйти. Но если они не уйдут, вряд ли «Бесстрашный» сумеет их остановить.

Меч Саймондс сидел неподвижно, пока санитар зашивал порез у него на лбу, потом отмахнулся от предложенного болеутоляющего. Санитар быстро ушел, у него дел хватало. На «Гневе Господнем» было больше тысячи двухсот погибших, две трети из них – солдаты, которые поднялись на борт без скафандров.

Саймондс потрогал свою безобразную зашитую рану. Он знал, что ему повезло, он всего лишь потерял сознание от удара, но сердцем он этого не ощущал. Голова у него болела зверски, и хотя он не вправе был осуждать решение старпома выйти из боя, Мечу все равно не понравилась ситуация, которую он застал, придя в себя.

Он сжал зубы, читая появившиеся на экране самые последние аварийные рапорты. Броня «Гнева» и радиационный щит внутри клина позволили ему выжить, но из орудий правого борта осталось только пять лазеров и шесть пусковых установок, и половина из них была лишена связи с центральным постом управления огнем. Максимальное ускорение упало на двадцать один процент, все гравитационные и половина остальных сенсоров – в том числе все по правому борту – были уничтожены, а прогноз Уоркмана по поводу генераторов защитных стен был мрачен. «Гнев» был не совсем беззащитен с правого борта, но если перераспределить оставшиеся генераторы, то мощность защитных стен упадет до трети от запроектированной, а радиационная защита уничтожена полностью. Саймондс не хотел даже думать о том, чтобы подставлять этот борт под огонь Харрингтон… но орудия и боезапас по левому борту остались нетронутыми.

Он снова потрогал шов. Несмотря на усталость, мысли его были холодными и четкими. Эта сука все еще упрямо бросала вызов Божьему делу, и она нанесла ему повреждения. Но и он подбил ее, и он сравнил хевенитские данные по кораблям класса «Звездный Рыцарь» с ее расходами ракет. Даже если она не потеряла ни единого погреба, ее запасы почти закончились.

Он снова посмотрел на экран, с леденящей ненавистью внутри отметив, что она все еще торчит между ним и Грейсоном. Саймондс не знал, как она ухитряется следить за каждым его движением, но ему уже было все равно. Он – воин Божий. Долг его был ясен, и он с облегчением отбросил прочь все посторонние мысли.

– Сколько еще понадобится, чтобы восстановить защитную стену по правому борту?

– Сорок минут, – усталый голос Уоркмана звучал уверенно, и Меч кивнул.

– Астрогатор, проложите прямой курс на Грейсон.

– Он меняет курс, шкипер.

Услышав рапорт Кардонеса, Хонор подняла взгляд и похолодела. Капитан «Саладина» наконец принял решение. Он больше не маневрировал против «Бесстрашного», а направился прямо на Грейсон. Вызов был очевиден.

На мгновение она замерла, лихорадочно соображая, пытаясь найти выход… Но выхода не было, и она откашлялась.

– Соедините меня с коммандером Хиггинсом, Марк, – тихо сказала она.

– Есть, мэм, – ответил Брентуорт.

Последовала короткая пауза, и из ее микрофона донесся усталый голос.

– Хиггинс.

– Джеймс, это капитан. Долго еще?

– Еще десять минут, мэм. Может, меньше.

– Мне узлы нужны немедленно, – прямо сказала ему Хонор. – «Саладин» возвращается.

Последовало секундное молчание, потом главный инженер так же прямо ответил:

– Понятно, мэм. Сделаем что сможем.

Хонор развернула кресло к Стивену ДюМорну.

– Предположим, что задние импеллеры заработают через десять минут. Когда мы сможем перехватить «Саладин»?

Она почувствовала, как команда на мостике вздрогнула от слова «перехватить», но ДюМорн просто наклонился над своими приборами, а потом снова посмотрел на нее.

– При таком предположении мы осуществим перехват за сто пятьдесят два миллиона километров от планеты, мэм, через сто пятьдесят семь минут. Скорость при перехвате будет составлять двадцать шесть тысяч шестьдесят восемь километров в секунду. – Он откашлялся. – Мы войдем в зону ведения огня за одиннадцать минут до перехвата.

– Понятно. – Хонор потерла переносицу. На сердце у нее была тяжесть от того, что она собиралась сделать со своими людьми. Они заслуживали лучшего, но лучшего у нее не было.

– Выводи нас на новый курс, Стив, – сказала она. – Мистер Киллиан, держите корабль дном клина к «Саладину».

– Есть, мэм.

«Бесстрашный» начал разворачиваться, и Хонор повернулась к Кардонесу.

– Раф, с помощью радара на дне мы сможем неплохо следить за «Саладином», но следить за ракетами через гравитационный барьер будет трудно.

Кардонес кивнул, и его лицо стало почти неподвижным. Хонор увидела по глазам, что он понял, но ей надо было сказать это вслух.

– Я собираюсь все время держаться дном клина в их сторону. У нас не хватит ракет, чтобы остановить их огнем, так что придется подойти на расстояние выстрела в упор, если только они не сбегут. Планируй ведение огня с расчетом, что я разверну энергетические орудия по правому борту на двадцати тысячах километров.

Кардонес снова кивнул, но кто-то охнул. Это было расстояние не для энергетического оружия, а для самоубийства.

– Они не будут знать, когда именно мы собираемся развернуться, – продолжила Хонор тем же спокойным ровным тоном. – Это даст нам возможность выстрелить первыми, а на таком расстоянии будет уже не важно, насколько прочные у них защитные стены. – Она пристально поглядела на Кардонеса единственным глазом. – Я рассчитываю на тебя, Раф. Попади с первого выстрела и продолжай стрелять, несмотря ни на что.

Мэтью Саймондс зло ухмылялся, пока его корабль несся к Грейсону. Больше сучке не придется делать пижонские маневры. Она все еще шла с внутренней стороны от него и все еще могла пойти на перехват, но на этот раз все произойдет на его условиях, а не ее. Он смотрел на то, как проекция ее вектора вытягивается, пересекаясь с его. Они встречались за сто пятьдесят два миллиона километров от планеты, но «Бесстрашный» до этой встречи не доживет.

– Энди.

– Да, мэм?

– Отправляйся на вспомогательный пост огневого контроля. Возьми с собой Харриса и проверь, чтобы он был полностью в курсе планов Рафа по ведению огня.

Веницелос сжал губы, но кивнул.

– Понятно, шкипер. – Он секунду поколебался, но потом протянул руку.

Хонор крепко сжала ее, он снова кивнул и вошел в лифт.

Корабли начали сближаться, и в их движениях чувствовалась финальная решимость. Вызов был брошен и принят. Они встретятся в невидимой точке пространства, и один из них там погибнет. Другого исхода быть не могло, и все на борту кораблей это знали.

– Сто минут до перехвата, сэр, – доложил астрогатор, и Саймондс глянул на тактического офицера.

– Если она так и пойдет, прикрываясь своим клином, то мы не сможем как следует прицелиться, сэр, пока она сама не повернется для стрельбы, – тихо сказал Эш.

– Сделайте, что сможете, лейтенант.

Саймондс повернулся к своему собственному экрану и горевшей на нем красной точке вражеского корабля с ощущением полной уверенности. Харрингтон не собиралась поворачиваться для ракетного обстрела. Она хотела подойти вплотную для лучевой атаки, и он почувствовал смешанное с ненавистью невольное уважение к ней. На таком расстоянии ее корабль ни за что не выживет, но если она не погибнет и сумеет подойти вплотную, то нанесет «Гневу» тяжелейшие повреждения. Он знал это и принимал как должное, потому что, несмотря на все повреждения, «Гнев Господень» выживет и атакует Грейсон. Это он тоже знал.

Иного Бог просто не допустит.

Ни один из искалеченных полуослепших кораблей уже не мог разглядеть ничего дальше своего противника, даже если бы и захотел. Поэтому ни один из них не заметил широко разошедшиеся гиперследы шестнадцати линейных крейсеров с эскортом, внезапно вышедших из гиперпространства в двадцати трех и семидесяти шести сотых световой минуты от звезды Ельцина.

– Да, милорд, – сказал капитан Эдвардс. – Слежение ясно читает оба импеллерных следа. На три-один-четыре линейный крейсер, значит, на три-два-четыре «Бесстрашный». «Трубадура» нигде не видно.

– Понятно.

Хэмиш Александер постарался, отвечая на рапорт капитана флагманского судна, не показать охвативших его эмоций. Если «Уверенный» не видит «Трубадура», значит, «Трубадур» погиб. Несмотря на то как он рисковал, изменяя настройки гипергенератора, всю дорогу он понимал, что почти наверняка помощь прибудет слишком поздно. Но они не опоздали, и радость спорила в нем с печалью от потери эсминца.

Он разделил линейные крейсера на четыре дивизиона и расставил их так, чтобы они отдельными группами вышли из гиперпространства, покрыв как можно большую территорию. Они вошли в нормальное пространство на максимальной скорости, и за спиной кого-то до сих пор рвало, но он не жалел, что так быстро прошел альфа-стену.

Дивизион «Уверенного» вышел из гиперпространства так, чтобы Грейсон оказался между ними и звездой Ельцина, прикрытый сразу с двух сторон. Проецируемые на экране векторы рассказали ему о ситуации. Суда Александера не только обошли два корабля на экране, но и подрезали их угол подхода к Грейсону. Это давало ему скорость при сближении в почти двадцать тысяч километров в секунду, а расстояние до «Саладина» было всего двенадцать световых минут. Таким образом «Уверенный» пересечет его курс за пять и шесть десятых световых минуты до Грейсона… и приблизится на расстояние выстрела за три минуты до этого.

Они успели. Несмотря на все препятствия, несмотря на потерю «Трубадура» – они успели на помощь Грейсону и «Бесстрашному».

– Не понимаю, почему «Саладин» не пытается уйти, – пробормотал Эдвардс. – Не думают же они, что сумеют справиться со всеми нами, милорд!

– Кто знает, о чем думают религиозные фанатики, капитан? – Александер слегка улыбнулся капитану «Уверенного», потом снова посмотрел на экран и поморщился.

Курс «Бесстрашного» делал намерения Харрингтон кристально ясными. Меньшего он и не ожидал от офицера с таким прошлым, как у нее, но это ничуть не уменьшило его уважение к ее мужеству. Александер только благодарил бога за то, что теперь ей не придется доказывать свою решимость.

Он взглянул на Элис Трумэн, на лице которой впервые с момента прибытия на «Уверенный» отразилась слабая надежда. Она привела помощь на два дня раньше, чем это было возможно… и это значило, что «Бесстрашный» выживет.

Но он знал из доклада Трумэн, что крейсер лишился гравитационных датчиков, и без «Трубадура» некому было передавать ей данные разведмодулей. Харрингтон не узнает о его прибытии, пока он сам ей не скажет. Он повернулся к офицеру по связи.

– Запишите для передачи на «Бесстрашный», Гарри. Капитан Харрингтон, это адмирал Белой Гавани с корабля Ее Величества «Уверенный», подхожу с ноль-три-один с восемнадцатым дивизионом линейных крейсеров, расстояние двенадцать и пять десятых световых минут. «Саладин» будет в зоне моего огня приблизительно через восемьдесят две минуты. Отходите и оставьте его нам, капитан. Вы свое дело сделали. Белая Гавань закончил.

– Записано, адмирал! – сказал лейтенант с широкой улыбкой.

– Так отправляйте, Гарри, отправляйте! – ответил он с такой же улыбкой и откинулся на спинку кресла.

Расстояние продолжало сокращаться, и Хонор знала, что исход может быть только один. Она заставила себя принять его с того самого момента, как «Саладин» начал сближение. Она понимала страх окружающих – она и сама боялась и хотела жить. Но именно ради такой цели Хонор поступила во флот и приняла ответственность и привилегию служить своему монарху и своему народу, и не важно было, что Грейсон – чужая планета.

– Джойс.

– Да, мэм?

– Мне бы хотелось послушать музыку, Джойс. – Метцингер удивленно моргнула, и Хонор улыбнулась.

– Включи через микрофоны Седьмую Хаммервелла, пожалуйста.

– Седьмую Хаммервелла? – Метцингер встряхнулась. – Сейчас, мэм.

Хонор всегда любила Хаммервелла. Он тоже был родом со Сфинкса, и сердцем всех его творений была холодная величественная красота ее родины. Она откинулась в кресле, когда из громкоговорителя донеслись звуки шедевра величайшего композитора Мантикоры, и люди начали переглядываться, а удивление сменилось удовольствием от омывающих их души голосов струнных и деревянных духовых инструментов.

Корабль Ее Величества «Бесстрашный» мчался к врагу, а с ним и печальная прелесть «Привета Весне» Хаммервелла.

– «Бесстрашный» не сходит с курса, милорд, – сказал капитан Хантер, и Александер нахмурился. Его сообщение должно было дойти до Харрингтон уже пять минут назад, но ее курс так и не изменился.

Он проверил время. На таком расстоянии ответному сообщению понадобится еще пять-шесть минут, чтобы дойти до него, и он заставил себя расслабиться.

– Возможно, она боится, что «Саладин» обстреляет планету, если она ослабит давление, – сказал он Хантеру, но не сумел убедить даже самого себя.

– Входим в зону ведения огня через семьдесят пять минут, – доложил Саймондсу астрогатор, и Меч кивнул.

Хэмиш Александер нахмурился еще сильнее. «Уверенный» был в пространстве Ельцина уже полчаса, но Харрингтон сохраняла курс. Она по непонятным причинам все еще шла на свою безнадежную битву, и это было странно.

У него было четыре линейных крейсера и двенадцать менее мощных кораблей для поддержки, и «Саладину» было ни за что не обойти их, если учесть их изначальное преимущество в скорости. При наличии за спиной такой огневой мощи Харрингтон не было смысла продолжать курс. Пока расстояние не позволяло «Саладину» открыть огонь, но через десять минут все изменится.

– О боже, – прошептала Элис Трумэн, и Александер взглянул на нее. Лицо коммандера побелело, и она нервно кусала губы.

– В чем дело, коммандер?

– Она не знает, что мы здесь, – напряженно объяснила ему Трумэн. – Она так и не получила вашего сообщения, милорд. У нее не работает связь.

Взгляд Александера на мгновение остекленел, потом он понял. Ну разумеется. Харрингтон уже потеряла «Трубадур», а ее собственное ускорение составляло едва ли два с половиной километра в секунду за секунду. Это свидетельствовало о боевых повреждениях, и если пострадала и секция связи, а не только гравитационные датчики…

Он повернулся к начальнику штаба.

– Байрон, сколько до входа в зону дальности ракет?

– Тридцать девять и шесть десятых минуты, сэр.

– А до того, как их векторы пересекутся?

– Девятнадцать минут, сэр, – без выражения произнес Хантер, и Александер сжал зубы от боли, которая была еще острее из-за только что пережитой радости. Двадцать минут. Меньше мига для Вселенной, но в них вся разница, потому что они все-таки не успели.

Грейсон будет спасен, но «Бесстрашный» погибнет у них на глазах.

Летящий финал «Привета Весне» достиг развязки и затих, и Хонор глубоко вздохнула. Она выпрямилась и посмотрела на Кардонеса.

– Сколько до перехвата? – спросила она ровным тоном.

– Восемнадцать минут, шкипер – а в зону дальности ракет мы войдем через шесть с половиной.

– Отлично. – Она очень аккуратно положила руки вдоль подлокотников командирского кресла. – Защите – готовность!..

– Капитан Эдвардс!

– Да, милорд? – голос капитана был приглушен; он тоже наблюдал за разворачивающейся перед ними трагедией.

– Разверните дивизион на девяносто градусов по левому борту. Мне нужен немедленный огонь по «Саладину».

– Но… – удивленно начал Эдвардс, и Александер резко прервал его.

– Выполняйте, капитан!

– Сию секунду, милорд!

Байрон Хантер искоса поглядел на адмирала и откашлялся.

– Сэр, расстояние больше ста миллионов километров. Нам ни за что не…

– Я знаю расстояние, Байрон, – Александер так и не оторвал глаз от дисплея, – но больше мы ничего сделать не можем. Может, Харрингтон при подходе заметит ракеты на радаре – если у нее еще есть радар. А может, у «Саладина» тоже пострадали приборы. Если он не уходит потому, что тоже не знает, что мы здесь, может, он уйдет, когда узнает об этом. Черт, если он и дальше сохранит прежний курс, то мы можем даже попасть в него!

Он наконец поднял глаза, и начальник штаба увидел отчаяние в его глазах.

– Больше мы ничего не можем, – очень тихо повторил он, и восемнадцатый дивизион линейных крейсеров дал залп.

«Гнев Господень» выпустил первые ракеты, и искалеченные приборы «Бесстрашного» смогли разглядеть их только за полмиллиона километров. Это оставило Рафу Кардонесу и Каролин Уолкотт всего семь секунд на то, чтобы с ними справиться. На использование противоракетных снарядов этого времени не хватило бы.

Их поврежденные глушители и имитаторы постарались обмануть и ослепить ракеты нападающих, а они узнали о манере ведения огня «Гнева» намного больше, чем лейтенант Эш узнал об их собственной. Три четверти первого залпа потеряли контакт и ушли в строну, а лазеры подрагивали, как охотничьи собаки, наводимые компьютерами на уцелевшие ракеты.

Лучи когерентного света уничтожали цели с отчаянной скоростью, но все их остановить было невозможно, и чудо у «Бесстрашного» не получилось. Из прорвавшихся большая часть разбилась о непроницаемый гравитационный пояс на днище, но некоторые пошли «сверху» и «снизу», чтоб атаковать стенки. Снова загудели сигналы тревоги, гибли люди, уничтожались орудия, но крейсер, не обращая внимания ни на что, продолжал сближаться с противником, и в боевой рубке царило молчание. Хонор Харрингтон неподвижно сидела на своем месте, расправив плечи, как исходная точка спокойствия в этой тишине, и смотрела на экран.

Еще семь минут до перехвата.

Мэтью Саймондс гневно заревел, видя, что «Бесстрашный» приближается, несмотря на штормовой встречный огонь. По крейсеру били семьдесят две ракеты в минуту, его боезапас таял, как замок из песка под дождем, но она не сделала ни единого выстрела в ответ, и неуклонное приближение пронзило его холодком страха сквозь пелену гнева и усталости. Он попадал в нее, он знал, что попадал, но она все шла и шла, как неумолимая колесница богов, которую могла остановить только смерть.

Он уставился на световую точку на экране. Из корабля, как кровь из ран, толчками била атмосфера…

Она была неверной, она была слабой презренной женщиной. Почему же она идет и идет на него?

– Перехват через пять минут, шкипер.

– Понятно.

Спокойный голос Хонор не отражал ее собственного страха. Они уже пять минут выдерживали огонь «Саладина» и получили девять попаданий, два из них серьезные, а чем ближе они подходили, тем аккуратнее становился огонь линейного крейсера.

Мощный залп мчался через пространство, восемьдесят четыре ракеты, выпущенные четырьмя линейными крейсерами, идущими со скоростью тридцать тысяч километров в секунду. За ним вылетел еще один, и еще один, но слишком уж большим было расстояние.

Их двигатели отработали через три минуты, в двенадцати и трех десятых миллиона километров после запуска, на скорости почти в сто шесть тысяч километров в секунду. Теперь они шли вперед по баллистическому курсу, и на экране Хэмиша Александера их видно не было. В животе у него залег тяжелый ком. Даже на такой скорости они только через четыре минуты войдут в зону атаки, и с каждой секундой шансы, что они попадут, уменьшались.

«Бесстрашный» встряхнуло, когда в правый бок ему врезались два лазерных пучка.

– Шестая пусковая и восьмой лазер уничтожены, капитан, – доложил коммандер Брентуорт. – Доктор Монтойя сообщает, что отсек два-сорок разгерметизирован.

– Вас поняла. – Хонор сжалась от боли. Когда жертвы переполнили медотсек, два-сорок превратили в аварийную палату для больных. Она надеялась, что аварийные койки раненых спасли хоть кого-нибудь, но в глубине души знала, что большинство из них погибли.

Ее корабль снова вздрогнул, и по нему пронеслась очередная волна смерти и увечий, но часы на ее экране продолжали отсчитывать оставшееся время. Еще четыре минуты. «Бесстрашному» надо продержаться еще четыре минуты.

– Перехват через три и пять десятых минуты, – хрипло сказал лейтенант Эш.

Саймондс кивнул и выпрямился в кресле, готовясь к побоищу, которое вот-вот начнется.

– Ракеты входят в зону финальной атаки… сейчас! – выдохнул капитан Хантер.

На панели лейтенанта Эша загорелся сигнал тревоги, предупреждавший о близости вражеских снарядов, загудел предупреждающий сигнал, и на экране вспыхнула стайка красных точек.

Лейтенант в изумлении уставился на них. Они подходили на невероятной скорости оттуда, где их быть не могло. Не могло!

Но они там были. Они пролетели больше сотни миллионов километров, пока «Гнев Господень» двигался им навстречу, и само отсутствие у них работающих двигателей помогло им избежать всех оставшихся пассивных датчиков «Гнева». Для таких мелких объектов на панели Эша максимальное расстояние обнаружения составляло чуть более полумиллиона километров, а это при их скорости составляло меньше пяти секунд.

– Ракеты на три-два-пять! – воскликнул он, и Саймондс повернулся к вспомогательному экрану.

Только пять из них были достаточно близко, чтобы атаковать «Гнев», и у них больше не было двигателя, чтобы подправить свою траекторию, но «Гнев» не менял своего нынешнего курса уже больше двух часов. Они пересекли его курс и взорвались одновременно – как раз напротив незащищенной горловины импеллерного клина.

«Гнев Господень» затрясся как безумный, когда в его правый борт впились полдюжины рентгеновских пучков, и Мэтью Саймондс побелел от ужаса, увидев, что на них идет второй залп ракет.

– Лево на борт! – крикнул он.

Рулевой мгновенно выполнил маневр, отворачивая уязвимый нос «Гнева» от новой угрозы, и Саймондс вздохнул от облегчения.

Потом он понял, что наделал.

– Отставить последний приказ! – крикнул он.

– Он поворачивается! – закричал Раф Кардонес, и Хонор резко выпрямилась. Не может быть!..

– Право на борт! Всем орудиям – огонь!

– Носовые – огонь! – отчаянно выкрикнул Саймондс.

У него не было выбора. «Гнев» слишком медленно слушался руля, а он еще и усилил свою первоначальную ошибку. Ему надо было завершить поворот как можно быстрее и перекатиться под выстрел дном или верхом клина. Вместо этого рулевой послушался обоих отданных ему приказов и остановил поворот, возвращаясь в прежнее положение. На несколько секунд «Гнев» завис носом к «Бесстрашному».

Носовые орудия линейного крейсера изрыгнули огонь. Два мощных лазера начали лихорадочно обстреливать цель, внезапно возникшую перед носом корабля. Первый залп бесполезно ударился о дно клина «Бесстрашного», а затем крейсер начал опрокидываться… «Гнев» продолжал вести огонь в упор, пронзая защитную стену «Бесстрашного», а броня на таком расстоянии почти не защищала. Видно было, как отлетают обломки. Но крейсер все же повернулся бортом с уцелевшими орудиями…

Четыре лазера и три куда более мощных гразера ударили залпом, и перед ними не было защитной стены.

Мэтью Саймондс еще успел подумать, что подвел своего Бога, – а потом «Гнев Господень» исчез в облаке плазмы.