Глава 25

Капитан Истинных Уильямс шагал взад-вперед по контрольному залу и кусал нижнюю губу. Его назначение на этот пост во многом объяснялось хорошо известным благочестием, и теперь благочестие подогревало ярость Уильямса по поводу катастрофы, устроенной женщиной. И, как он ни пытался отчаянно отрицать это, в его ярости присутствовал и оттенок страха. Страха за себя и за Божье дело. Адмирал отступников, прислуживавший суке с Мантикоры, перестал требовать его сдачи. Это наверняка означало, что они попробуют более непосредственное воздействие.

Но какое? Уильямс не знал, и незнание бурлило у него в крови, распаляя гнев. Все эта сука! Если б она не вернулась в звездную систему, до которой ни ей, ни ее шлюхе-королеве нет никакого дела, то Масада исполнила бы Божье предначертание. Но она вернулась, вернулась со своими чертовыми кораблями и всего за два дня уничтожила весь остававшийся у них флот, кроме «Целомудрия» и «Гнева». Она выступила против Божьего промысла и Божьей воли, как типичная женщина, и Уильямс проклинал ее в беззвучной ярости, шагая взад и вперед.

А все должно было произойти совсем не так. Как командир базы на Вороне, он знал про Маккавея, знал, что все военные маневры были лишь прикрытием для настоящей операции, и в глубине души гадал: а не перемудрили ли слегка Старейшие? Но они создавали маккавейцев десятилетиями, и служба безопасности отступников ни разу ни о чем не догадалась. Наверняка это свидетельствовало о Господнем одобрении! А потом язычники-хевениты предложили им последнюю ключевую деталь, способ начать нужный Маккавею кризис. Какое еще требовалось доказательство Божьего замысла, как не возможность использовать неверных против отступников?

Но Уильямс усомнился, и в кошмарах, которые стали мучить его после «Иерихона», а особенно после возвращения проклятой безбожной суки, его терзали новые сомнения. Что, если именно его недостаток веры лишил их милости Божьей? Что, если именно он позволил сатанинской суке и ее кораблям помешать Делу?

Нельзя было допускать такие мысли, но он не мог их остановить. Даже молитвы и покаяние не помогали, но бессонные ночи сделали ясным одно. Прислужников Сатаны необходимо покарать, и он покарал их, надеясь отвратить гнев Господень от Истинных, предъявив новое доказательство своей веры.

Он потерпел неудачу. Бог так и не вернул Истинным свою милость. Почему иначе «Гнев Господень» не вернулся, чтобы уничтожить суку? Почему ракеты с базы не смогли уничтожить даже жалкого ЛАКа? Иного ответа быть не могло, и он шагал и переживал, ярость копилась у него внутри, и он отчаянно молился о том, чтобы Бог снова повернулся лицом к своему избранному народу – и спас его.

– «Ковингтон» подтверждает готовность, майор.

– Спасибо, – ответил Томас Рамирес. Рядом с ним в переполненном десантном помещении катера стояла сержант Бэбкок. Ее серые глаза в открытом визоре боевых доспехов были спокойны и уверенны, а за правым плечом торчал трехствольный пульсер. – А мы готовы, сержант?

– Так точно, сэр. Все оружие проверено, рота капитана Гибсон и штабной взвод в броне. Один комплект брони не прошел проверку, но на «Аполлоне» был готовый запасной. Капитан говорит, что готова к высадке.

– Отлично, сержант, – проговорил Рамирес и мысленно поблагодарил Бога за то, что прежде Сьюзен Гибсон служила в одном из тяжелых штурмовых батальонов. Там ее готовили, в первую очередь, к решению таких задач, с какими ее людям придется столкнуться сегодня. Именно поэтому он назначил ее командиром сводного штурмового отряда «Бесстрашного» буквально в день прибытия.

– Дайте мне прямую связь с «Ковингтоном».

– Есть, сэр, – ответил техник по связи, и после гудка коммуникатор в броне Рамиреса подключился к сети.

– «Ковингтон», это Шомпол. Как слышите?

– Шомпол, это «Ковингтон». Продолжайте, слышу вас хорошо.

– Начинайте высадку, «Ковингтон». Повторяю, начинайте высадку.

– Это «Ковингтон», вас понял, – сказал голос у него в наушниках. – Начинаем высадку. Да пребудет с вами Бог, Шомпол.

– Спасибо, «Ковингтон». Шомпол закончил. – Майор нажал кнопку на подбородке, чтобы переключиться на мантикорскую сеть. – Звено отвлечения, это Шомпол. Вперед.

– Так точно, Шомпол, вас понял. Звено отвлечения вылетает.

– Капитан Уильямс!

Уильямс обернулся на крик. Оператор быстро показал на главный экран, и капитан поперхнулся от страха. Из кораблей на орбите вылетали дюжины маленьких судов, а вели их два катера с невообразимыми энергетическими параметрами.

Они набирали скорость у него на глазах, прорезая неплотную водородную атмосферу Ворона, и красные линии проекций указывали их цели.

– Они идут к транспортным входам! – воскликнул Уильямс. – Поднимите дежурную команду – и пусть люди полковника Харриса выступают!

Мантикорские летные экипажи напряженно готовились к ожидаемому огню с земли. Но огня не было, и пилоты резко сменили курс, доведя антигравы до ста двадцати процентов, чтобы превратить набранную инерцию в падение прямо на цели.

– Подходим к цели. Заряжайте, заряжайте, заряжайте, – частил в коммуникатор старший артиллерийский офицер «Бесстрашного». Желтые огоньки готовности на катерах сменились красными, и стрелки держали руки на кнопках систем управления.

– Ракетам – пуск! Ракетам – пуск! – пропел артиллерийский офицер, и стрелки нажали на пусковые гашетки.

Группы из четырех пятисотмиллиметровых ракет рванули вперед огненными метеорами. Потом еще и еще. С каждого катера выпустили по двенадцать ракет. Двадцать четыре боеголовки килотонной мощности – ранее доступных человечеству только при использовании атомных бомб – устремились к цели. Вслед за ракетами вниз помчались и сами катера.

Капитан Уильямс побелел, когда по базе прогудел громовой грохот. Все здание задрожало, свет замигал, и тревожные взгляды обратились к стонущему скальному перекрытию над головой. На оборудование контрольного зала посыпалась каменная крошка, и тут за первым валом разрушения последовал новый. А потом еще один. И – еще !

Последние ракеты долетели до цели, и огонь открыли носовые пульсеры катеров. Десятки тысяч тридцатимиллиметровых снарядов в течение секунды прошивали дым и пыль, бурлящие в неплотной атмосфере Ворона, а взрывались на поверхности луны.

Потом упали плазменные бомбы.

И те из защитников, кто уцелел после первых взрывов, умерли сейчас, словно поглощенные самим пылающим солнцем.

– Боже милостивый, не оставь нас! – в ужасе прошептал Уильямс.

Он потерял все датчики в зоне непосредственного боевого столкновения, а удаленные камеры показывали дым, пыль и пепел. Он перевел глаза на план базы. Взрывы пробили базу на сто метров вглубь! Захлопнулись аварийные взрывоустойчивые двери, и капитан облизнул пересохшие губы при виде войсковых шаттлов, которые сели за два километра от пробоин и начали высаживать сотни фигур в скафандрах.

– Пусть Харрис пошевеливается! – хрипло закричал он.

– Ну что ж, – пробормотал Рамирес, – это было впечатляюще. Верно, сержант?

– Как скажете, майор, – хищно улыбнулась сержант Бэбкок. – Думаете, они поняли намек, босс?

– Вполне возможно, – рассудительно сказал Рамирес. – Во всяком случае, мы постучались в дверь достаточно громко, чтобы привлечь их внимание. – Он посмотрел на часы и переключил микрофон. – Хорек-Ведущий, это Шомпол. Готовьтесь к налету через один-ноль минут.

Звено отвлечения взлетело вверх, потом развернулось и снова пошло на цели. Остававшиеся у масадцев радары на поверхности увидели их приближение, но как раз когда полковник Харрис приказал своим солдатам готовиться, взорвались антирадарные ракеты. Через шесть секунд они лишили базу на Вороне зрения. Боты вернулись на исходный штурмовой курс и двинулись прямо к целям.

Масадские защитники упали навзничь, по возможности откатываясь в боковые проходы, а потом все тело базы снова содрогнулось. На этот раз каждый бот выстрелил всего по одной ракете, но радары ракет вывели их точно в коридоры, пробитые предыдущими ракетами, и вниз – на скорости восемь тысяч метров в секунду. Они не несли взрывчатых веществ, но «боеголовки» из сверхплотного и сверхпрочного сплава ударили по первому ряду взрывоустойчивых перекрытий с силой двадцати трех с половиной тонн старомодного тротила каждая, и когда перекрытия превратились в раскаленный добела газ и смертоносные осколки, погибли еще две сотни масадцев.

Приземлились новые войсковые шаттлы, и полковник Харрис с руганью поднял выживших на ноги и послал их занимать огневые позиции среди каменной пыли и воя вытекающей атмосферы, а за ними тем временем захлопнулись основные взрывоустойчивые двери базы.

– Шомпол, Хорек пошел. Повторяю, Хорек пошел.

– Вас понял, Хорек. Шомпол сообщение принял. – Рамирес посмотрел на своего пилота. – За ними, Макс.

Капитан Уильямс только что не дергался от нетерпения, пока его поврежденные приборы старались разобраться в происходящем. Люди Харриса, похоже, большей частью выжили, и он слышал обрывки переговоров офицеров, сгонявших их в импровизированные оборонительные позиции среди развалин, но датчики на поверхности пропали. Он не знал, где находятся нападающие, когда они выйдут на Харриса и чем они вооружены.

Не видел он и новое звено малых судов, движущихся к ангарам на дальней стороне базы.

– Ракетам – пуск!

Вниз помчались новые ракеты, но они были куда легче, чем те, что взорвали транспортные входы. Их боеголовки весили всего по триста килограммов каждая, и двери ангаров распахнулись, а купола на поверхности провалились, словно разом перебили все ребра каркаса. Сто двадцать мужчин и женщин в боевой броне смертоносным снегопадом вылетели из донных люков ботов, спускаясь на антигравах в зияющие дыры, а еще четыре сотни солдат Королевской морской пехоты Мантикоры высадились с катеров и шаттлов вслед за ними.

Снова завыла тревога; капитан Уильямс развернулся и увидел, как на плане базы вспыхнули новые красные огни.

Все зависело от скорости, поэтому попавшуюся на пути горстку масадских техников в скафандрах перебили прежде, чем кто-то успел разобраться, сражаться они пришли или сдаваться. Потом морская пехота наткнулась на запертые ворота, и одни саперы занялись минированием, а другие начали перекрывать коридор переносными пластиковыми воздушными шлюзами.

В боевых доспехах никак не получалось притопывать ногой от нетерпения, так что капитану Гибсон, пока ее люди работали, пришлось выдувать пузыри из жевательной резинки. Впрочем, на скорость и точность подчиненных она пожаловаться не могла. Просто время, даже при самой быстрой работе, все равно уходило.

– Готово! – затрещал у нее в наушниках голос лейтенанта Хьюза.

– Давайте, – скомандовала она.

– Детонация! – крикнул Хьюз, и бронированные фигуры на всякий случай отвернулись.

Мгновение напряженной тишины – и по скалам отдался приглушенный звук взрыва. Один шлюз не закрылся, поврежденный взрывной волной, но его тут же запечатали, упустив всего несколько кубометров воздуха. Дюжина шлюзов пропускали морских пехотинцев внутрь базы по шесть человек за раз.

Полковник Харрис растерянно огляделся по сторонам. У его колен с медлительностью, вызванной низкой силой тяжести и редкой атмосферой Ворона, оседали пыль и дым. Наземная атака почему-то задерживалась. А она должна была уже состояться. Нападавшим следовало как можно быстрее развить первоначальный успех, а не позволять его людям приготовиться к встрече. Так где же они были?

– Ангары! – крикнул кто-то у него в наушниках. – Они идут и через ангары тоже!

– Тоже? – Харрис огляделся, потом ударил себя по шлему. Они вовсе не атаковали его позиции! Они выполнили обманный маневр – и теперь его люди находились по другую сторону запечатанных основных дверей базы!

Люди капитана Гибсон двигались по проходам с максимальной скоростью, которую только позволяли развить боевые доспехи. Для включения маршевых двигателей места не было, а «мышцы» экзоскелета жрали энергию как сумасшедшие, но маленькая сила тяжести позволяла пехотинцам передвигаться скользящими тридцатиметровыми прыжками, а перед ними волной катился ужас.

То тут, то там раздавался треск выстрелов, пули высекали искры из брони, но люди Гибсон мгновенно отвечали огнем трехствольников и плазменных винтовок, и двигались плавными отточенными движениями, которые она вдалбливала в них месяцами.

Она наблюдала за тем, как впереди по проходу накатывается ее подразделение. Они приблизились к перекрестку, и каждый проход тут же взял под контроль стрелок с плазмометом. В несколько секунд они прочистили перпендикулярный коридор – только белое пламя отражалось от их брони. Потом подразделение сдвинулось немного вперед, а саперы прикрепили взрывчатку на потолки боковых туннелей. Прогремели взрывы, боковые проходы обрушились, и подразделение пошло дальше.

Вся операция по ее часам заняла шестнадцать секунд.

Харрис послал людей через переходные шлюзовые камеры во внутренних взрывоустойчивых переборках базы, но каждая камера за один раз пропускала только троих, а от капитана Уильямса вместо толковой информации доносились только истерические бредни про демонов и дьяволов.

– Шомпол, это Хорек-Один, – послышался голос капитана Гибсон в наушниках Рамиреса. – Хорек-Один прошел на два километра. У меня тут коридоры с обозначением маршрута на контрольный зал и на реакторы. Куда мне идти?

– Хорек-Один, это Шомпол, – немедленно ответил Рамирес. – Идите в контрольный зал. Повторяю, идите в контрольный зал.

– Шомпол, Хорек-Один вас понял. Идем в контрольный зал.

Основной резерв полковника Харриса был невелик, и у него не было хевенитского оружия, выданного маневренным подразделениям, – но он расположился глубоко в центре базы, чтобы иметь возможность выдвинуться к любому сектору, подвергшемуся угрозе. Полковник прекрасно понимал, что случится с его людьми, если он двинет их навстречу неумолимо несущейся к ним боевой колеснице, но у него не было выбора, так что они побежали по туннелям навстречу вторгшимся мантикорцам.

Некоторые попали в засыпанные обломками запечатанные проходы и застряли. Другим повезло меньше: они нашли врага.

Даже короткая очередь трехстволки состояла из сотни разрывных четырехмиллиметровых дротиков с начальной скоростью более двух километров в секунду. Ими можно было резать, как огромной дисковой пилой, бронированные переборки, – а уж во что превращались простые скафандры и их содержимое, лучше бы не описывать…

– Шомпол, это Хорек-Один. Встретили организованное сопротивление, если его можно так назвать. Пока никаких проблем.

– Хорек-Один, Шомпол вас понял. Двигайтесь дальше, капитан.

– Есть, сэр. Хорек-Один вас понял.

Полковник Харрис пробрался через переходную камеру и побежал по коридору, за ним последовали все, кого он сумел завести внутрь. Голос капитана Уильямса в его наушниках выплеснулся за рамки обычной истерики. Командир базы бормотал молитвы и клятвы наказать сатанинских шлюх, и полковник поморщился от отвращения. Ему никогда не нравился Уильямс, а от того, чем капитан и ему подобные занимались последние два дня, Харриса просто тошнило. Но его долгом было защитить базу или погибнуть, и он подгонял людей, хотя знал, что этот бой уже проигран.

– Шомпол, это Хорек-Один. Мой авангард в одном переходе от контрольного зала. Повторяю, мой авангард в одном переходе от контрольного зала.

– Хорек-Один, это Шомпол. Хорошая работа, капитан. Посылайте их вперед, но напомните, что нам это место нужно в целости и сохранности.

– Есть, сэр. Если получится, мы их целенькими захватим. Хорек-Один – отбой.

Капитан Уильямс услышал приближающийся грохот и резко ударил по кнопке, которая закрывала люк в контрольный зал. Глаза его расширились, и он с руганью развернулся к техникам, которые тут же бросились ко все еще открытому люку на дальней стороне зала. Они его проигнорировали, и он выхватил личное оружие.

– Возвращайтесь на места! – закричал он.

Перепуганный лейтенант ударился в бегство, и Уильямс выстрелил ему в спину. Лейтенант упал, крик боли подстегнул остальных. Они почти одновременно преодолели люк, а Уильямс выкрикивал им вслед проклятья, стреляя, пока у него не кончились пули. Потом он с безумием во взгляде заменил пустой магазин и переключил оружие на автоматическую стрельбу. Лейтенант, всхлипывая, полз к люку, оставляя за собой густой кровавый след, и Уильямс остановился прямо над ним.

Он опустошил весь магазин в умирающего офицера.

Рядовая Монтгомери прикрепила взрывпакет на закрытую панель, отошла и нажала на кнопку. Люк взорвался, и сквозь него одним прыжком влетел сержант Генри.

Примерно с десяти метров плюнул огнем пистолет единственного масадского офицера, пули расплющились о броню сержанта, никак не повредив ее. Он ощутил только легкие толчки и вскинул пульсер, но потом вспомнил, что это место приказали захватить нетронутым. Он поморщился, не обращая внимания на стрельбу подошел к масадцу и ударом бронированного кулака сбил его с ног.

Без всякого предупреждения взрывоустойчивая дверь в коридор захлопнулась, раздавив человека, шедшего перед полковником Харрисом. Кровь брызнула во все стороны. Потрясенный полковник остановился. В коммуникаторе его скафандра раздался крик, он развернулся и увидел, как еще один солдат с визгом бьется на полу – дверь на дальнем конце этого отрезка коридора раздробила его ногу. Но потом сквозь крики он расслышал кое-что еще более страшное:

– Внимание. Внимание всему масадскому персоналу!

Лицо его побелело. Голос в его наушниках говорил с совершенно незнакомым акцентом… и он был женский.

– Это капитан Сьюзен Гибсон, королевская морская пехота Мантикоры, – продолжил холодный ровный голос. – Мы захватили ваш главный контрольный зал. Теперь мы контролируем ваши двери, приборы и системы жизнеобеспечения. Немедленно сложите оружие – или столкнетесь с ответными мерами.

– О Боже! – плаксиво простонал кто-то, и Харрис сглотнул.

– Что же теперь делать, сэр? – Его начальник штаба застрял по другую сторону двери, и Харрис почти физически ощущал, как он пытается справиться с ужасом. Полковник вздохнул.

– Нам остается только одно, – сказал он мрачно. – Бросайте оружие, ребята. Все кончено.