Глава 14
Бот Хонор развернулся к планете, и она с мимолетной улыбкой откинулась на сиденье. Сегодня она была в гражданском и радовалась тому, что в кои-то веки избавилась от этого обезьяньего костюма. После целого года «окультуривания» и привыкания к новой одежде Хонор с радостью признала, что парадное платье грейсонской женщины куда удобнее, чем даже мантикорская униформа, не говоря уже о грейсонской. И никакого галстука!
Она усмехнулась, погладила Нимица. Кот выгнул спину, и Хонор почувствовала его радость. Нимицу нравились Бенджамин Мэйхью и его семья, а уж они его просто обожали. Они были обязаны ему – и Хонор, конечно, – своими жизнями, но Хонор благодарность смущала, а вот Нимиц ею бессовестно наслаждался. К его визитам всегда припасали сельдерей, а Рэйчел, Тереза и Джанет, старшие дети Мэйхью, считали его лучшей в мире мягкой игрушкой.
Личных охранников Протектора чуть кондрашка не хватила, когда маленькие дочери Бенджамина обнаружили, какой Нимиц гибкий и как он любит играть. Все гвардейцы прекрасно помнили видеосъемку дворцовых камер безопасности – те кадры, на которых Нимиц с потрясающей эффективностью раскроил горло убийце. Хонор, однако, не беспокоилась. Древесные коты были крепко скроены и могли вытерпеть любую проделку двухлетнего ребенка; кроме того, они любили простенькие детские эмоции. Глядя на то, как девочки Мэйхью с визгом возятся с Нимицем, Хонор вспоминала собственное детство – отличие было только в том, что у Хонор с котом возникла мысленная связь. Она уже привыкла к тому, что в присутствии девочек Нимиц ее покидал.
Сегодня, конечно, обстановка будет мрачнее, чем во время других ее визитов, подумала Хонор уже серьезно. Больше месяца она не покидала корабль, но за событиями на планете продолжала следить, а Грег Пакстон помогал ей делать выводы. Хонор многому научилась от офицера разведки – у него был редкий талант абстрагироваться от воспитания и устоявшейся культурной и моральной базы, с которой люди всегда смотрят на вещи в любом обществе. Он подходил к окружающему миру как ученый, стараясь не только видеть, но и понимать. В какой-то мере его аналитический подход делал его для обычных людей чужаком сродни Хонор.
Как и ее саму, Пакстона очень беспокоил упорный отказ землевладельца Бёрдетта смириться с решением Ризницы по поводу Эдмона Маршана. Больше того, Грег заметил и другие тревожные признаки, которые сама Хонор пропустила бы. Например, количество демонстрантов, привозимых в поместье Харрингтон, выросло, несмотря на отсутствие хозяйки. Она знала это из докладов полковника Хилла, но она и не подозревала, как дорого это стоит. Организация «протестов» становилась все лучше, пропаганда все умнее, а растущее количество демонстрантов показывало, что их скрытые покровители вкладывают все больше денег.
Последний момент был самым тревожным, поскольку показывал наличие мощной структуры поддержки, умеющей маскироваться. Пока что даже полковнику Хиллу удалось найти только парочку финансистов, связанных с демонстрантами, и они, похоже, были просто посредниками.
Но установить организатора демонстраций было не так уж важно – по сравнению с их воздействием. В самом Харрингтоне они успеха не имели. Подданные Хонор проявляли чем дальше, тем меньше терпения, но гнев харрингтонцев только повышал интерес к протестантам в других поместьях. Демонстрантов постоянно показывали в новостях. Гвардейцам и городской полиции поместья Харрингтон приходилось охранять их от гнева населения, и это только придавало их протестам веса в глазах людей, не желающих доверять женщине-землевладельцу.
Протесты были постоянным раздражителем, но сами по себе они не особо влияли на людей, за исключением тех, кто заранее был готов принять их точку зрения. К несчастью, Пакстон отметил другую, куда более тревожную тенденцию: обозначилась горстка землевладельцев, которые потихоньку, очень осторожно начали поддерживать демонстрантов.
Это было уже что-то новое. Кроме Бёрдетта, который выступил открыто после нападения на Маршана, Ключи всегда сохраняли торжественное молчание. Даже те, кому не нравилось, что среди них появилась женщина, явно считали, что мятеж, направленный против одного землевладельца, задевает всех. Но это положение изменилось. Лорд Мюллер первым публично заявил, что в споре было две стороны. В конце концов, Харрингтон – иностранка, чужая грейсонскому обществу, и она отказалась присоединиться к Церкви. А значит, для грейсонцев, обеспокоенных сосредоточением огромной власти в руках иностранки, вполне естественно выражать свои страхи и сомнения.
Заявление было очень мягкое, но оно прорвало стену молчания Ключей, и с тех пор выступило еще несколько землевладельцев – лорды Келли, Майклсон, Сюрте и Уотсон. Как и у Мюллера, их выступления были слишком сдержанными, чтобы их можно было назвать атакой, но сама эта сдержанность придавала их словам опасный оттенок продуманности аргументов. Те, кто вовсе не собирался присоединяться к бессмысленной враждебности к переменам, куда скорее могли прислушаться к этим новым выступлениям и задуматься, тем более что исходили эти заявления от землевладельцев, которых на Грейсоне традиционно уважали.
По крайней мере, Церковь держалась твердо, но даже тут Пакстон нашел первые признаки расхождения. Преподобный Хэнкс и Ризница ясно выразили позицию Церкви, и никто из низшего духовенства не выступил против дисциплинарных мер, примененных к Маршану. Но, как указал Пакстон, существовала большая разница между поддержкой Ризницы и отсутствием оппозиции. Значительное количество священников сохраняли сдержанное молчание. Прослеживались многозначительные совпадения между расположением их церквей и поместьями землевладельцев, так спокойно и рассудительно поддерживавших демонстрантов.
Хонор чувствовала себя виноватой из-за того, что офицер разведки флота тратит столько времени на то, что никак не относится к военной ситуации. Она надеялась, что он излишне пессимистичен, но выводы Пакстона ее тревожили. По опросам, подавляющее большинство грейсонцев все еще поддерживали Протектора, но вот в отношении ее самой рос процент сомневающихся. В конце концов, нет дыма без огня…
Равновесие смещается, подумала она, глядя в иллюминатор. Не внезапно, но медленно, постепенно. Не прослеживалось ничего явного, ничего, на что можно было бы указать пальцем – или с чем можно было сразиться, – но опасность ощущалась, как гроза за горизонтом. Хонор отчаянно надеялась, что они с Пакстоном просто зря тревожатся.
Бенджамин Мэйхью и его семья ждали ее в той самой столовой, где маккавеи пытались всех их убить. Хонор уже не первый раз с того памятного дня обедала здесь, но все равно каждый раз, входя в комнату, чувствовала холодок. Залитый кровью ковер заменили, изрешеченные пулями стены починили, но мебель была прежняя, и она привычно подивилась, как Мэйхью справляются с воспоминаниями, обедая здесь каждый день.
Наверное, они уже и подзабыли многое. Прошло почти четыре года, и даже у самых болезненных воспоминаний время рано или поздно стачивает острые края. Вот и ее собственные приступы депрессии слегка пошли на убыль. Впрочем, думать об этом времени не было, потому что ее с улыбкой окликнула миниатюрная хозяйка:
– Хонор!
Кэтрин Мэйхью, первая жена Бенджамина, бросилась ей навстречу, начисто забыв о протоколе. Конечно, визит был неофициальным, и сам Бенджамин подчеркнул это в приглашении, но Хонор все же оставалась вассалом Протектора. Когда она с ним встречалась, полагались определенные церемонии.
Но всем было наплевать. Бенджамин, не вставая, помахал ей с другого конца комнаты – грубейшее нарушение этикета для грейсонского мужчины, который совсем не так обязан отреагировать, если в комнату входит женщина. Шестилетняя крепышка Рэйчел, гроза дворцовой детской, вслед за матерью подбежала прямо к Хонор.
– Нимиц! – воскликнула она.
Кот с радостным воплем прыгнул к ней с плеча Хонор. Рэйчел с таким же воплем восторга уселась прямо на ковер, а десятикилограммовый кот забрался ей на руки, и их тут же окружили сестры-малышки.
Подошла поздороваться Элейн Мэйхью, и Хонор заметила, что младшая жена Бенджамина снова беременна. Она была намного моложе Кэтрин и поначалу очень стеснялась Хонор. Зато сейчас Элейн просто весело кивнула головой и нырнула в быстро увеличивающийся водоворот из маленьких девочек и кота.
– До обеда нам их ни за что не распутать, – усмехнулась Кэтрин.
– Извини. Он вообще-то знает, как себя вести, но…
Извинения Хонор заглушил дружный вопль восторга – Нимиц взбежал по спине Терезы, оперся двумя парами передних лап о ее макушку и буквально взлетел, после чего мгновенно скрылся под кушеткой. Все три девочки побежали за ним. «Поймай кота» было одной из их любимых игр (особенно когда подворачивалось побольше препятствий в виде мебели, родителей, гостей и многострадальных телохранителей). Хонор пожала плечами и закончила с кривоватой ухмылкой:
– Он любит детей.
Кэтрин расхохоталась.
– Я знаю, а они любят его. Не беспокойся, скоро они выдохнутся, и мы хоть пообедаем спокойно. Пойдем.
Она подвела Хонор к Бенджамину, он встал и крепко пожал ей руку. Она впервые посетила дворец с тех пор, как гранд-адмирал Мэтьюс предложил ей вернуться на флот, и, несмотря на веселое выражение лица, Протектор смотрел на нее серьезно и изучающе. Прошло не меньше минуты, прежде чем он расслабился.
– Рад видеть, что вы хорошо выглядите, – сказал он.
Его слова едва пробились сквозь шум, поднятый детьми и котом. Хонор улыбнулась чуть более неестественно, чем можно было списать на искусственные лицевые нервы. Роль, которую играл Бенджамин Мэйхью в обществе, научила его великолепно скрывать свои чувства, но Хонор и без Нимица знала, почему он так долго ее разглядывал. Неужели ее душевные раны выставлены напоказ? Впрочем, она знала ответ на этот вопрос.
– Спасибо, – сказала она, и Протектор широко улыбнулся.
– Садитесь, – он указал на удобное кресло и обернулся – мимо промчались его дочери в погоне за серо-бежевым пушистым вихрем. – Мы рассчитали, что им понадобится полчаса, чтобы избавиться от лишней энергии, так что я заказал обед на девять.
– Мне, правда, очень жаль…–снова начала Хонор, но он только покачал головой.
– Если бы мы не были этому рады, то Элейн быстро прекратила бы безобразие, – уверил он ее.
В этот момент мимо пробежала Элейн, изо всех сил стараясь не отставать от детей. В биологическом смысле только Джанет была ее родным ребенком, но никакой разницы не чувствовалось. Хонор не могла не признать, что детство на Грейсоне было безопасным. Ребенка на Грейсоне опекало столько матерей, сколько жен было у его отца, но дело даже не в этом. Суровое природное окружение, особенно в первые ужасные поколения, привело к такой высокой детской смертности, что грейсонцы терзались этим до сих пор. Они считали детей самым драгоценным даром, когда-либо данным Богом. Это привело к необычайной заботливости в воспитании малышей. Хонор подозревала, что у Элейн это получается лучше, чем у Кэтрин, – она была куда более привержена традициям. Кэтрин активно участвовала в общественной жизни (насколько это возможно для грейсонской женщины), она выполняла социальные и политические обязанности первой супруги, но при этом находила время для детей с легкостью, которая удивляла Хонор. Не могло это быть так легко, как получалось у Кэтрин, – Хонор всегда помнила, как перегружен ее собственный день, – но каким-то образом старшая жена все успевала.
– Бенджамин прав, – сказала Кэтрин. – Нимиц их любимый гость, а они не видели его уже несколько недель. Если он может выдержать такой бедлам, то и мы можем.
– Нимиц, – сказала Хонор с чувством, – считает, что лучше ваших детей на свете только сельдерей.
Нимиц, дети и Элейн, а за ними двое охранников, уже скрылись за дальними дверями личных помещений семьи Мэйхью. Уровень шума резко упал, и Бенджамин усмехнулся.
– Ну, они отвечают на его чувства, – заметил Протектор.
Хонор села в указанное кресло, повинуясь повторенному жесту. Странно, подумала она. Этот человек правит планетой, кодекс поведения которой радикально отличается от ее родного мира, но с ним ей легко и спокойно. Может, это потому, что она не выросла на Грейсоне, не привыкла видеть в Бенджамине Мэйхью своего суверена? Или все проще? За короткое, в общем-то, время они многое пережили вместе. Они друг другу доверяли, и Хонор вдруг задумалась – а скольким людям Протектор Грейсона может полностью доверять? В свете ее дискуссий с Грегори Пакстоном этот вопрос казался особенно острым.
– Ну что, – прервал ее мысли Бенджамин, – как вам новая работа, адмирал Харрингтон?
– Лучше, чем я думала, – честно ответила она. – Сначала я была не уверена, что гранд-адмирал Мэтьюс прав, предлагая ее мне, но…
Она пожала плечами, и Бенджамин кивнул.
– Я и сам сомневался, – признался он, – но я рад, что разрешил ему поговорить с вами. Вы выглядите лучше, Хонор. Намного лучше.
Кэтрин, сидевшая лицом к Хонор, присоединилась к мнению мужа, и Хонор не стала возражать.
– Я и чувствую себя лучше, – признала она.
– А эскадрой вы довольны?
– Еще нет, но буду! – Она улыбкой поблагодарила Протектора за смену темы. – Мы только что закончили первые полномасштабные учения против гранд-адмирала Мэтьюса и его Второй линейной эскадры, и он разделал нас под орех! У меня был для него припасен сюрприз, но вот с исполнением вышла заминка. С другой стороны, у него было вчетверо больше времени на тренировки, так что мои ребята теперь жаждут реванша.
– И офицерами своими вы довольны? – настойчиво поинтересовался Бенджамин.
Хонор ответила коротким кивком.
– Довольна. Гранд-адмирал Мэтьюс правильно сказал – им нужен опыт, но они стараются, а флагманским капитаном я довольна вполне.
И это правда, подумала она, или будет правдой, как только она справится с остатками бессмысленных и неправильных переживаний.
– Дайте мне еще пару месяцев, и я поставлю на них против любой эскадры монти, – она усмехнулась, произнося это словечко, – по вашему выбору.
– Отлично!
Бенджамин улыбнулся ей в ответ, и в его душе исчезли последние следы сомнения. Несмотря на все доклады, он до сих пор переживал, не позволил ли он Мэтьюсу слишком рано затащить ее во флот. Но взгляд ее миндалевидных глаз успокоил Протектора. В них еще таились тени, но тьма отступила. Это снова была женщина, спасшая его семью и его планету, – и офицер, снова нашедший точку опоры, а заодно, возможно, и саму себя.
– Хорошо, – повторил он уже серьезнее и ощутил кожей ее внимательный взгляд. – Сегодня гранд-адмирал Мэтьюс получил формальное извещение от вашего – то есть мантикорского – Адмиралтейства. На следующей неделе они отзывают последние две эскадры супердредноутов для поддержки адмирала Белой Гавани.
– Удивительно еще, что они столько ждали, – сказала Хонор после паузы. – С тех пор как хевы остановили его у Найтингейла, они прибирают к рукам все системы в окрестностях звезды Тревора. Наверняка ему позарез нужны подкрепления.
– Так и есть. Адмирал Капарелли собирается также прислать ему две-три эскадры из флота метрополии.
– Да? – Хонор скрестила ноги и задумчиво потерла нос. – Похоже, они планируют новое наступление, – пробормотала она.
– А вы думаете, не стоит?
– Прошу прощения? – Хонор моргнула и взглянула на Протектора.
– Я спросил, не считаете ли вы, что им не стоит этого делать. – Она удивленно приподняла бровь, и он пожал плечами: – Вы как-то с сомнением произнесли свою реплику.
– Не с сомнением, сэр. С задумчивостью. Я просто гадала, собираются ли они снова напасть на Найтингейл.
Теперь удивился Бенджамин, а она улыбнулась.
– Адмирал Александер иногда отличается, скажем так, необычными решениями. База флота хевенитов на Найтингейле – важная цель, но хевы и сами понимают это не хуже других. Адмирал Александер это знает и может использовать для того, чтобы всех запутать. В конце концов, настоящая его цель – звезда Тревора, а Найтингейл они после его прошлой атаки наверняка укрепили. Если он сможет их убедить, что собирается снова ударить туда, а сам атакует где-нибудь еще…
Она замолчала, и Бенджамин понимающе кивнул.
– Ну, думаю, эти заботы мы можем оставить ему, что бы он ни задумал, – заметил он, и Хонор согласилась.–А пока что, как я понимаю, нас посетит по крайней мере одна эскадра мантикорского флота из метрополии. Гранд-адмирала Мэтьюса попросили устроить военные игры на несколько дней, чтобы помочь им встряхнуться перед встречей с адмиралом Белой Гавани.
– Здорово! Мы уже упражнялись с адмиралом Суарезом, но новый «противник» нам бы пригодился. Может, у их адмирала найдутся новые задачки, чтобы заставить нас держать порох сухим.
– Ну, он наверняка попытает счастья, – заметила Кэтрин.
– Да, наверное, – согласилась Хонор, но тон ее изменился. – Кстати, насчет пороха, – продолжила она несколько медленнее, – меня слегка беспокоит то, что творится на планете.
– Это вы про Бёрдетта и других идиотов? – фыркнул Бенджамин.
Она серьезно кивнула, и он нахмурился.
– Я знаю, что он увлекся демагогией, но пока это только болтовня, Хонор.
– Возможно, но он все разгоняется, – отозвалась она. – Меня не оставляет одна мысль: люди, которые публично занимают излишне резкую позицию, часто загоняют себя в угол и становятся жертвами собственной риторики.
– Ты хочешь сказать, что он может зайти так далеко, что ему останется только идти дальше? – спросила Кэтрин.
– Что-то в этом роде. Но… – Хонор помедлила и нахмурилась. – У вас наверняка есть источники получше, но мы с Грегори Пакстоном по возможности следили за ситуацией, и я поддерживала контакт с Говардом и полковником Хиллом. И, с нашей точки зрения, лорд Бёрдетт, похоже, не единственная проблема.
– Да? – Бенджамин скрестил ноги и взглядом пригласил ее продолжать. Хонор вздохнула.
– Нам кажется, что тут не одно направление разрабатывается, сэр. Лорд Бёрдетт и демонстранты в Харрингтоне – это самое громкое общественное направление. Но тут происходит что-то еще, что-то очень-очень тихое.
– Это вы про Мюллера, Майклсона и компанию? – спросил Бенджамин.
– Да, сэр, – ответила Хонор с нескрываемым облегчением. Он улыбнулся, хотя и невесело, и она заговорила свободней. – Не хочу показаться параноиком, но мне они кажутся намного опаснее Бёрдетта и Маршана. Они куда менее резки, и к ним могут и прислушаться. А как только люди начнут слушать умеренные осуждения – все, процесс пошел, постепенно им и экстремисты начнут казаться разумными.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала Кэтрин. Она взглянула на своего мужа и нахмурила брови. – Разве ты не обсуждал это с Прествиком на прошлой неделе?
– Обсуждал, обсуждал, – подтвердил Бенджамин. – И в настоящий момент ни мы, ни служба безопасности не видим причин для немедленных действий.
– Немедленных? – повторила его жена. Он кисло усмехнулся.
– У вас с леди Харрингтон одинаково подозрительный склад ума, Кэт, – сказал он, – и вы обе слишком много внимания уделяете уточнениям. Да, я сказал «немедленных» – в том смысле, что все еще может измениться.
– Насколько большую роль, по-вашему, сыграло решение Ризницы лишить Маршана сана? – спросила Хонор.
Он взглянул на нее, удивленно приподняв бровь, и она пожала плечами.
– Мы с Грегом пытались просчитать, но нам не хватало данных. Но все равно это на руку реакционерам. Последний опрос общественного мнения, который я видела, меня слегка обеспокоил.
– Решение наказать Маршана принадлежало преподобному Хэнксу, – сказал наконец Бенджамин. – Он обсудил его со мной, поскольку юридически Протекторат – исполнительный орган Церкви, но окончательное решение принял только после формального запроса, сделанного большинством старейшин Ризницы. Он наверняка что-то сделал, чтобы это самое большинство обратилось к нему с петицией, но я никогда не вмешиваюсь во внутренние дела Церкви. Мне столько достается по чисто светским вопросам, что не хватало теперь еще обвинений в принуждении Церкви к чему бы то ни было.
Он помолчал, дожидаясь, пока Хонор кивнет в знак понимания, потом продолжил:
– И все же я согласен с ним. Маршан не просто повел себя непростительно для священника. Это был намеренный акт вызова, и Ризница не могла закрыть на него глаза. Ему надо было дать по рукам, и сильно, пока вокруг него не начали собираться церковные консерваторы. Я знаю – и вы наверняка тоже, раз у вас Пакстон над этим работает, – что некоторые священники проявили что-то вроде пассивного сопротивления. Но теперь им придется либо перестать поддерживать ошибочные взгляды, за которые наказали Маршана, либо столкнуться с точно такими же последствиями. Думаю, это надо было твердо установить. Теперь преподобный Хэнкс может, с одной стороны, сосредоточиться на том, чтобы лишить пламя горючего, а с другой – поощрить более прогрессивных священников выступить на стороне рассудка.
Хонор кивнула и заметила, что правой рукой теребит Ключ Харрингтон. Она поморщилась и заставила себя отпустить цепочку.
– А как насчет опросов общественного мнения, сэр? Нам с Грегом показалось, что история с Маршаном на них повлияла. Большая часть тех, кто сомневается в моей пригодности как землевладельца, отмечают, что это вызвано моим статусом «богопротивной».
– Несомненно, – согласился Бенджамин. – Но ваших людей это не беспокоит, а что о вас думают в других поместьях, честно говоря, не важно. Мы с преподобным Хэнксом ожидали, что поначалу публика проявит отрицательную реакцию, но у нас есть время исправить положение. А то, что вы никогда не скрывали своих религиозных убеждений, нам только поможет. Если вдуматься, то грейсонцы именно такую прямоту и ценят. – Он покачал головой. – При данных обстоятельствах я считаю решение преподобного Хэнкса правильным. Теперь реакционеры знают, что есть граница, перехода которой Ризница не потерпит.
– Хотелось бы мне, чтоб в таких мерах не было необходимости, – с беспокойством сказала Хонор. – Мне не нравится быть центром всего этого безумия. – Она покачала головой, недовольная выбором слов. – Я хотела сказать, сэр, мне жаль, что я дала им фокус сосредоточения.
– Хонор, – тихо сказал Бенджамин, – а я сожалею, что поставил вас в такое положение, когда идиоты, желающие удержать мою планету во тьме, нападают на вас только за то, что вы лучше их.
– Я не имела в виду… – начала Хонор, покраснев, но он мягко прервал ее.
– Я прекрасно знаю, что вы имели в виду. И вы правы – вы действительно стали мишенью реакционеров. Хонор, когда я вынудил вас принять сан землевладельца, то сказал, что вы нам нужны как пример и вызов, и я был прав. Но я не предупредил вас – и сам об этом не подумал, – что в качестве примера того, к чему могут и должны стремиться женщины, вы станете мишенью любого идиота, который считает, что женщины на такое не способны. Об этом я сожалею. И в то же время должен признаться, что привлек бы вас, даже если бы учитывал такую возможность. Теперь я знаю, что ваше чувство долга не позволило бы вам отказаться, и я чувствую себя виноватым, но все равно поступил бы так же. Вы и правда нам нужны, Хонор, и как Протектор Грейсона я обязан был вас заполучить.
Хонор покраснела еще сильнее, и он покачал головой.
– Но суть дела в том, что если бы не было вас, то реакционеры нашли бы себе другую мишень. Люди, готовые встать на пути прогресса, всегда найдут, чем подкрепить свои предрассудки. Эта конкретная кучка идиотов выбрала вас, потому что они считают вас самым опасным человеком на Грейсоне. И, если смотреть с их точки зрения, так оно и есть.
– То есть? – удивилась Хонор.
– Вы для них опасны, – повторил Бенджамин. – Для наших людей вы героиня, даже для тех, кто сомневается в социальных реформах, а это дает вам аудиторию даже за пределами собственного поместья. Может, сейчас число сомневающихся и растет, но большинство все равно видит в вас, офицере, женщину, которая спасла наш мир от исконных врагов. А это разрушает убеждение нашего общества в том, что женщины слабее и их надо только защищать. Вы прекрасно справились с работой землевладельца, а это разрушает убеждение консерваторов в том, что ни одна женщина не справилась бы на их месте. И вы «еретичка», которая не только уважает и защищает Церковь, но и так хорошо изучила веру, что может обмениваться цитатами с типом вроде Маршана и обставить его. Если сложить все это вместе, то неудивительно, что каждый консерватор на планете видит лично в вас, в Хонор Харрингтон, воплощение вызова его позиции и его мелким предрассудкам. И вы влезли во все это по моей воле.
Хонор молча сидела, глядя прямо ему в глаза, потом посмотрела на Кэтрин, и та с усмешкой кивнула.
– Сэр… Бенджамин, я не хочу быть такой мишенью, – ответила она наконец. Он начал отвечать, но она подняла руку. – Не потому, что не хочу, чтобы меня ненавидели. Я просто не хочу стать опорой, с которой они атакуют ваши реформы.
– Если бы вас здесь не было, они нашли бы другую мишень, – снова повторил Бенджамин. – Сейчас вы ключ ко всему, и очень хороший ключ. Несмотря на падение рейтинга в опросах, вам придется совершить какой-нибудь чудовищный прокол, чтобы стать негативным фактором, а вы таких проколов не делаете. – Он усмехнулся. – Честно говоря, мне намного легче оттого, что они сосредоточились на вас. Если уж вы так добры и не вините меня за то, что я вас в это втянул, то уж, ради Господа Испытующего, не вините и себя за то, что оказались здесь.
– Но… – открыла рот Хонор, потом, хмыкнув, закрыла. – Ладно, буду молчать и вести себя хорошо. Но вы следите за ситуацией?
– А вы следите за донесениями о вражеских силах, адмирал Харрингтон? – спросил Бенджамин. Они обменялись многозначительными кивками.
– Вот и я тоже. Иногда эти поганцы застают меня врасплох, но не потому, что я не обращаю на них внимания. Так годится?
– Годится, сэр, – сказала Хонор.
– Отлично! Потому что… – протектор улыбнулся, прислушиваясь к шуму из детской, – священный террор приближается, и если мы их поймаем, то как раз пора обедать.
