Глава 13

– Выхожу на конечную отметку. К стрельбе готов. Голос младшего лейтенанта Рафаэля Кардонеса звучал тихо, взгляд сузившихся глаз не отрывался от тактического монитора. Указательный палец правой руки навис над большой квадратной кнопкой в центре орудийного пульта; дублировавший его артиллерийский пти-офицер застыл над панелью записи.

– Приготовиться… Огонь!

Палец Кардонеса устремился вниз, и дисплей расцвел яркой вспышкой. Прошла секунда, и экран засветился снова, на этот раз показав параметры поражения цели.

Лейтенант наклонился вперед и утер пот со лба. Плечи болели от напряжения последних сорока пяти минут тактических упражнений. Он почти боялся проверить результаты, но, увидев колонки цифр и значков, заморгал от удивления. Энергетические орудия – восемьдесят три процента! И почти так же хорошо ракеты – три попадания из пяти!

– Славно сработано, – прозвучало сопрано за его спиной, и, развернувшись вместе с креслом, Кардонес оказался нос к носу с капитаном. Он до сих пор не привык к ее манере передвигаться беззвучно.

Харрингтон нажала кнопку на следящей панели. Прокрутив на высокой скорости сложно закрученные векторы кропотливой работы Кардонеса, капитан кивнула:

– Действительно очень хорошо, канонир.

Кардонес едва не лопнул от гордости. Капитан впервые использовала по отношению к нему старинное традиционное обращение, и это стоило каждой минуты сосредоточения, каждого изматывающего часа практики. И ни в какое сравнение не шло с тем ужасным днем, когда ему пришлось краснеть за ошибки в программе.

– Однако, – продолжала капитан, прокручивая запись назад, – как насчет этого маневра? – Она остановила изображение и постучала пальцем по экрану.

Древесный кот внимательно изучил ломаные линии и с любопытством посмотрел на Кардонеса.

– Мэм? – осторожно переспросил лейтенант.

– Здесь вы изменили курс выравнивания на 0, 35 при ускорении в триста g, – пояснила она.

Кардонес слегка расслабился. В ее голосе не звучало насмешки; напротив, она говорила точь-в-точь, как один преподаватель в Академии.

– Это вывело вас на требуемый курс, но посмотрите сюда, – ее палец переместился на цифры вверху дисплея. – Видите, куда целила его главная батарея?

Лейтенант посмотрел, затем сглотнул и порозовел.

– Как раз в торец моего клина, мэм, – признал он.

– Согласна. Вам следовало развернуться по косой и прикрыть себя нижними полосами, не так ли?

– Да, мэм.

Эйфория подтаяла, но капитан коснулась его плеча и улыбнулась.

– Не расстраивайтесь. Лучше объясните, почему компьютер не прижал вас?

– Мэм? – Кардонес уставился обратно на дисплей и нахмурился. – Не знаю, мэм. Окно луча выглядит достаточно широким.

– Может, так, а может, и нет. – Капитан снова постучала по цифрам. – Человеческий фактор, лейтенант. Всегда помните о человеческом факторе. Тактический компьютер запрограммирован реагировать с такой скоростью, с какой отреагировало бы существо из плоти и крови, и на сей раз – на сей раз, канонир! – вам повезло. Дальность ваших орудий достаточно велика, и у вашего противника было всего три секунды, чтобы оценить вашу открытость и вовремя выстрелить. Он не успел. Так решил компьютер. В настоящем бою вы можете встретить человека с гораздо большим опытом.

– Я понял, шкипер! – Кардонес снова улыбнулся, и Виктория похлопала его по плечу, прежде чем вернуться в командирское кресло.

Честно говоря, она прокручивала ту же задачу на своем командном пульте и сама точно так же прозевала залп. За последние несколько недель юноша сделал огромные успехи и по праву заслужил свою радость.

Нимиц сполз на любимое место у нее на коленях, а Виктория оглядела тактическую рубку. Лейтенант Пановский потел над собственными астронавигационными упражнениями, и, судя по взглядам, которыми обменивались лейтенант Брайэм и дублер Пановского, дела у него шли не очень хорошо. Маккеон не зря предупреждал, что свежеиспеченный старший астронавигатор склонен филонить. Услышав приказ капитана о продолжении тренировок в полном объеме, несмотря на нехватку личного состава, лейтенант выглядел так, словно его предали.

Главный маневровый дисплей показывал изображения судов, висящих на орбите Медузы. За почти целый мантикорский месяц их заметно поубавилось по сравнению с первыми днями пребывания «Бесстрашного» на своем посту. Пожалуй, сказывались результаты деятельности Тремэйна. Медуза перестала быть удобной гаванью для перегрузки запрещенных товаров. Виктория и не представляла, каким наказанием божьим станет лейтенант-коммандер. У него, похоже, развивался психоз на почве контрабанды. Стромболи орлиным глазом отслеживал любые перемещения между кораблями, а Тремэйн, пользуясь результатами его наблюдений, уже три недели летал в открытом космосе и выловил контрабанды более чем на полмиллиарда.

Оба получали от капитана официальные благодарности «за отличную работу». У лейтенанта Веницелоса их тоже набралось немало. Судя по ярости и количеству протестов, офицеры чинили достаточно ощутимые препятствия на пути чьих-то прибыльных махинаций.

И наконец, команда чувствовала одобрение не только со стороны Виктории, но и со стороны дамы Эстель, АЗА и АКС, – что коренным образом изменило положение вещей. Харрингтон больше не приходилось дразнить и пинать собственный экипаж. Сознание того, что они, в отличие от всех перебывавших на Василиске прежде, способны влиять на ситуацию, сплачивало их. Перегруженные, измотанные, люди прекрасно понимали: они добиваются успеха вопреки системе, а не благодаря ей – и это только заставляло их еще больше гордиться собой.

Премии тоже никогда никому не вредили. Традиционно приз экипажа составлял полпроцента от всей стоимости захваченной контрабанды. На слух вроде бы и немного, но они задержали товаров на полтора с лишним миллиарда долларов. Если, как и надеялась Виктория, Суд Адмиралтейства сочтет нужным конфисковать добычу и оштрафовать владельцев «Мондрагона», набежит более семи с половиной миллионов на всю команду. Ну, а коль скоро конфискуют и само судно, соответствующая доля его оценочной стоимости также пойдет в общий котел. Капитану полагалось шесть процентов от общей суммы. Получались славненькие, кругленькие полмиллиона, или восьмилетнее жалование коммандера КФМ. Офицерам причиталось еще двадцать четыре процента, а остальные семьдесят должны поделить между собой сержанты и рядовые. Даже самый младший получит почти двенадцать тысяч, а по давней традиции – и несмотря на нападки Казначейства – премии налогом не облагаются. Неудивительно, что мичман Тремэйн и лейтенант Веницелос стали популярными у сослуживцев. Сами они отработали свои премии до последнего пенни, но гордость ценили гораздо выше. Призовые деньги были для них скорее доказательством собственной эффективности, показателем затраченных усилий, нежели материальной ценностью. Лейтенант-коммандер Сантос первая начала использовать при разговоре с капитаном термин «шкипер»: почтительно-собственническое обращение, никак не прививавшееся после несчастных флотских учений.

Все больше и больше офицеров теперь следовали ее примеру.

Одна Луа Сушон по-прежнему излучала ауру негодования, и Виктория пришла к печальному выводу, что так будет всегда. Корабельный врач просто оказалась из тех, к счастью, редких людей, которые не способны осознать себя частью команды.

А еще оставался Маккеон. Он выполнял свою работу. Невозможно не оценить усилия, потраченные им на Кардонеса или Пановского, искусство, с которым он распределил ограниченные людские ресурсы, ухитрившись прикрыть все позиции. Но барьеры так и остались. Компетентность старпома иногда вызывала зависть, и старательно выдерживаемая им дистанция только подчеркивала его возможности. Он, похоже, никак не мог сделать последний шаг к установлению партнерства, и, судя по всему, данное обстоятельство печалило Маккеона не меньше, чем саму Викторию. Харрингтон очень хотелось выяснить причину его отчужденности, но она никак не могла решить, с какой стороны подступиться. Одно не вызывало сомнения: проблема была гораздо глубже, нежели недовольство, охватившее остальной экипаж во время учений и после ссылки на Василиск.

Раздался негромкий звонок. Вебстер подтвердил входящий сигнал, что-то произнес в ком и доложил:

– У меня для вас передача с поверхности, мэм. Из офиса комиссар-резидента.

– Переключите на мой экран, – сказала Виктория, но офицер связи покачал головой.

– Дама Эстель просит поговорить с вами наедине, мэм.

Харрингтон удивилась, подняла Нимица на спинку кресла и встала.

– Тогда я перейду в центральный пост, Сэмюэль. Переключите разговор туда.

– Есть, мэм.

Капитан кивнула и вышла из отсека.

Утонув в капитанском кресле во главе совещательного стола, она нажала клавишу компьютера и приветственно улыбнулась появившейся на экране даме Эстель.

– Здравствуйте, коммандер.

– Приятный сюрприз, комиссар-резидент. Что я могу для вас сделать?

– Боюсь, Виктория, на самом деле я позвонила, чтобы поплакаться вам в жилетку, – иронично ответила Мацуко.

– Весь Флот к вашим услугам, мэм.

Комиссар фыркнула. Харрингтон давно заметила ее особое отношение к себе. Дама Эстель, похоже, не воспринимала капитана Харрингтон как представителя КФМ и, как правило, обращалась к ней только по имени. Видимо, «настоящие» флотские офицеры жестко ассоциировались в понимании Мацуко с бездарными неучами.

– Да, так вот, – начала она, – кажется, у меня здесь внизу проблемы серьезнее, чем я думала.

– А именно?

– С тех пор как вы прислали лейтенанта Стромболи и его команду для создания вашего центра космического контроля, часть моих людей высвободилась для других дел. Они зарегистрировали несколько полетов в зонах, запрещенных для посещения.

– Да? И что за полеты? – Виктория выпрямилась в кресле.

– Мы не можем сказать. Их передатчики не отвечают на запросы, и в полетных ведомостях они, ясное дело, не отмечаются. Со всей очевидностью нарушители заняты чем-то для нас не приемлемым. Я пробовала перехваты, но катера АЗА крепкие и живучие, а вот скорость у них подкачала, и нарушители удирают у нас из-под носа. Не проделай вы такую брешь в сообщениях между планетой и орбитой, я бы решила, что они встречают контрабандистов.

– Почему бы нет? – предположила Виктория. – Мы работаем всего месяц. Они могут все еще перевозить оставшийся внизу товар.

– Мне вначале так и показалось, но покинуть планету без вашего ведома невозможно. Кроме того, неизвестные забрались слишком далеко в дикие земли.

– Гм. – Харрингтон задумалась. Транспортные средства АЗА по большей части работали поблизости от ан-кланов. – А не могут они просто встречаться для перегрузки за пределами района перехвата?

– Сомневаюсь. Выглядит похоже, но парни, кажется, оперируют единичными предметами или очень небольшими партиями. Разве что у них где-то спрятана собственная база с погрузочно-разгрузочным оборудованием. Или, допустим, их грузы достаточно малы, легки и пригодны для погрузки вручную. В любом случае, контрабандисты все равно должны попасть под наш радар как на взлете, так и на посадке. А вот если им надо всего лишь встретить другое воздушное судно, то одна из бесчисленных долин подходит как нельзя лучше. Нам никогда не засечь их, разве что пролетим прямо над ними. У меня появились мрачные подозрения относительно этих незаконных полетов.

– Например, мэм?

– Помните, в ваш первый визит я упоминала о мекохе? – Виктория кивнула. – Медузиане – на удивление хорошие алхимики, но получение мекохе при их уровне технологии – очень трудоемкий процесс. Соединение представляет собой сложный и мощный алкалоид, напоминающий по действию эндорфины. Мы только-только начинаем разбираться в медузианской биохимии, так что можем и ошибаться. Как бы то ни было, процесс его изготовления долгий, сложный и на последней стадии опасный. Раньше регулярное употребление мекохе могли себе позволить только обеспеченные слои населения. Наркотик имеет неприятные побочные эффекты. Он вызывает крайне быстрое привыкание, и, при здешнем невысоком качестве очистки, курильщики нередко гибнут от случайной передозировки. Мекохе дает кратковременное ощущение эйфории и веселья и, как правило, мягкие галлюцинации. При долговременном применении начинаются тяжелые нарушения дыхания и моторики, постепенно атрофируются рецепторы, заметно снижаются внимание и интеллект. Все это уже плохо, но если наркотик достаточно чистый, он вызывает силовую реакцию, по типу адреналинового прилива, и глушит боль. Моментальная эйфория может мгновенно и без видимых причин перейти в буйный психоз, вероятно, вследствие галлюцинаторной составляющей. Нормальные медузиане не склонны к массовому насилию. Они столь же вздорны, как любая другая кучка аборигенов, и некоторые кочевники – прирожденные разбойники, но беспорядочное истерическое буйство толпы, наблюдаемое в неправильно функционирующих социумах, им не свойственно. Появляется мекохе – и все летит к черту.

– Вы пытались запрещать или контролировать его?

– И да, и нет. Он уже объявлен вне закона в большинстве городов-государств Дельты, а в некоторых ограничен. С другой стороны, именно в городах издавна изготавливались большие партии наркотика, и даже городские советы опасаются вставать наркоторговцам поперек дороги. Те не особенно разборчивы в средствах защиты своего бизнеса. Еще одна проблема: вещество традиционно используется в некоторых медузианских религиях.

– О боже! – вздохнула Виктория, и дама Эстель поморщилась.

– Правильно. АЗА не может вмешиваться в религию, поскольку, во-первых, у нас имеется специальный запрет, а во-вторых, нет лучшего способа разрушить добрые отношения с аборигенами. И без того некоторые священники Дельты заодно с шаманами диких земель убеждают своих соотечественников, что влияние пришельцев тлетворно. Отобрав священный наркотик, мы только подтвердим их правоту. Приходится ограничиваться проведением разъяснительной работы – не самый эффективный способ воздействовать на сознание детей Бронзового века.

Мысли Виктории понеслись вскачь. Комиссар не случайно, упомянув нелегальные полеты, пустилась в лекцию по медузианской фармакологии, она явно уверена в связи между ними, и это означает…

– Дама Эстелъ, вы полагаете, этот мекохе поставляет медузианам кто-то из людей? Мацуко мрачно кивнула.

– Именно так я и думаю, Виктория. По нашим сведениям, потребление растет даже в контролируемых районах. С тех пор как вы высвободили моих людей, я смогла продвинуть обычные патрули глубже в дикие земли, и там потребление оказалось даже выше. Более того, нам удалось заполучить пробы мекохе из Моховых Увалов. Зелье изготавливается не в Дельте. Пропорции несколько иные, и содержание примесей ниже. Специалисты предполагают новый состав – вероятно, более сильнодействующий.

– И вы думаете, его изготовили не на планете, – мрачно подытожила Виктория.

– Этого я и опасаюсь, но у нас нет доказательств. В медузианских условиях наркотик приносит огромную прибыль. В отличие от ходулъников, люди могут с легкостью производить мекохе в любой полупрофессиональной лаборатории, нужен только доступ к сырому мху мек.

– Но сначала им надо вывезти мох с Медузы, – принялась рассуждать вслух Виктория. – А когда они изготовят наркотик, его еще надо переправить обратно на планету.

– Ни то, ни другое не являлось проблемой, пока не появились вы с «Бесстрашным».

– Не знаю… мне почему-то подобная торговля не кажется выгодной. Сколько этого мха требуется для изготовления, скажем, одного грамма чистого наркотика?

– Много. Секундочку. – Мацуко защелкала клавишами. – Для получения килограмма сырой пасты мекохе требуется сорок килограммов сырого мха, и около десяти килограммов пасты дают один килограмм конечного продукта. Итого, выход – один к сорока.

– А обычная дозировка?

– Боже, я не знаю, – вздохнула Мацуко. – Думаю, тридцать граммов для новичка, но по мере привыкания она возрастает. Конечно, с учетом чистоты нового вещества начальные дозировки могут снизиться, но я подозреваю, что медузиане просто сохраняют прежние дозы и наслаждаются более сильным действием.

– Получается, на каждую проданную дозу им приходится перевозить на орбиту… сколько? – Виктория, как всегда с трудом, подсчитала в уме и нахмурилась. – Больше тринадцати килограммов мха или около полутора килограммов пасты. – Дама Эстель проделала те же самые вычисления. – Невыгодно. Кроме того, если имели место сколько-нибудь значительные орбитально-планетные перевозки, мы бы обнаружили хоть какие-то признаки наркоторговли еще в самом начале наших таможенных проверок. Если не сам наркотик, то уж мох или пасту спрятать трудно, а мичман Тремэйн очень внимательно следит как за входящим, так и за исходящим транспортом, уверяю вас.

– То есть инопланетники не замешаны?

– Я этого не говорила. Просто мне кажется, что сырье слишком громоздко для вывоза с планеты. Может, люди Барни Изваряна и не являются опытными таможенниками, но такое количество мха не заметить невозможно. Но, – темные глаза Виктории сузились, – это вовсе не значит, что никто не мог доставить на планету лабораторное оборудование и начать производство мекохе на месте. Потребовалось бы только одноразовое проникновение сквозь таможенные патрули Изваряна, или даже наши.

– Да, – задумчиво произнесла дама Эстель. – Да, вы правы. В этом случае воздушная доставка не понадобится, и то, что вы перекрыли контрабандные каналы, на производство никак не повлияет.

– Боюсь, именно так и вышло, – ответила Виктория. – Я не пытаюсь снять с себя ответственность, но вероятнее всего наркотик имеет вовсе не инопланетное происхождение.

– В таком случае ответственность несет АЗА, – согласилась Мацуко. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Хотелось бы мне, чтобы вы ошибались.

– Возможно. И возможно, это действительно сфера ответственности АЗА. Но моя обязанность – по мере сил помогать Агентству. – Виктория снова потерла кончик носа. – Какого рода энергия необходима лаборатории по производству мекохе?

– Не знаю, – Мацуко в раздумье нахмурилась. – Полагаю, зависит от уровня производительности. Процесс весьма сложен. Общие энергозатраты мне представляются весьма высокими. Медузиане в энергетике обходятся водой, мускулами и солнцем, но их производительность невысока. Сомневаюсь, что наши инопланетники для своего массового производства используют те же методы. А что?

– Поговорите с Барни Изваряном, – предложила Виктория. – Если прикинуть параметры производства, он может понаблюдать за центральной электросетью и вычислить потребителей подозрительно большого количества энергии. Я знаю, у многих анклавов имеются собственные генераторы или орбитальные энергоколлекторы, но, во всяком случае, круг подозреваемых значительно сузится.

– Дельная мысль. – Дама Эстель внесла заметки себе в компьютер.

– Хм. А пока вы заняты этим, посмотрите, не смогут ли ваши техники дать оценку разумного потребления энергии для анклавов, не входящих в центральную сеть. С наземными генераторами мы мало что можем сделать, но на орбитальные электростанции стоит попробовать установить жучки.

– Даже если вы установите факт высокого потребления, это не послужит доказательством, – заметила Мацуко.

– Не послужит. Но, как я уже сказала, мы сможем исключить невиновных и уточнить направление поисков. Тем временем мичман Тремэйн прогуляется по орбите и поищет источники энергии за пределами анклавов. – Виктория неожиданно ухмыльнулась. – Он и его люди заскучали. Контрабандистов стало так мало.

– Вы страшный человек, коммандер Харрингтон, – ухмыльнулась в ответ дама Эстель.

– Вы и не представляете, насколько страшный, – жизнерадостно согласилась Виктория. Потом слегка посерьезнела. – Лучшего я все равно предложить не могу, и, если вам придет в голову еще что-нибудь, пожалуйста, дайте мне знать. Сделаем все возможное.

– Спасибо. Приятная перемена в.. – Комиссар осеклась на полуслове и снова улыбнулась.

– Всего хорошего, мэм. – Капитан Харрингтон выключила ком.