Глава 5

Катер Хонор прошел сквозь огромный люк первого грузового отсека вспомогательного крейсера «Пилигрим». Небольшой летательный аппарат был мелкой рыбешкой рядом с громадной пастью створок грузового трюма, испещренного звездами светильников, который легко мог вместить целый эсминец. Рабочие огни создавали ярко освещенные округлые зоны – там бригады строителей верфи выполняли последние доработки. Поскольку атмосфера, способная рассеивать свет, отсутствовала, большая часть пространства внутри корпуса из сверхпрочных сплавов была чернее простирающегося за створками люка космоса.

Заключительный хлопок двигателей малой тяги погасил остаток инерции катера. Кораблик неподвижно застыл в невесомости отсека, и Хонор перевернула лежащего у нее на коленях Нимица, чтобы осмотреть панель управления на его скафандре. После трех лет тренировок кот полностью освоился с маленьким скафандром, изобретенным для него Полом Тэнкерсли, но это не повод рисковать зря – и поэтому она тщательно проверила замки и показания индикаторов.

Нимиц терпеливо перенес осмотр, потому что, как и сама Хонор, хорошо понимал: любая ошибка может привести к роковым последствиям. Все индикаторы светились зеленым светом. Хонор встала на ноги – благодаря внутренней гравитации катера,– подняла кота на плечо и застегнула шлем. Лафолле уже застегнул свой и стоял у люка, выжидая, пока его хозяйка кивнет бортинженеру:

– Мы готовы, старшина.

– Есть, мэм,– ответила старшина и быстро пробежала взглядом по показаниям приборов, а затем связалась с пилотом. – Мы открываем люк.

– Принято,– отозвался пилот, и бортинженер нажала кнопки на панели рядом с выходным люком.

Катер был вспомогательным космическим кораблем, спроектированным специально для причаливания к стыковочным шлюзам более крупных судов. Поэтому его собственный переходный шлюз был небольшим, рассчитанным на одного, максимум на двух человек. Внутренний люк открылся, инженер кивнула своим пассажирам, и Эндрю Лафолле шагнул в крошечную шлюзовую камеру.

Строгие правила этикета предписывали Хонор как старшему офицеру на борту первой сойти с корабля, и в обычных обстоятельствах Лафолле подчинился бы обычаю. Но зловещая темнота огромного отсека вызвала у него инстинктивное беспокойство, которое возобладало над правилами вежливости, и Хонор не стала возражать, когда он закрыл за собой люк и защелкнул замок. Внешний люк открылся, Лафолле выплыл наружу в тридцати метрах над палубой отсека – и включил двигатели скафандра. Они мягко опустили его на палубный настил, и при соприкосновении с палубой силовые вставки подошв его ботинок щелкнули. Он постоял, оглядываясь вокруг, и произнес в микрофон, обращаясь к Хонор:

– Выходите, миледи.

Хонор с Нимицем вошла в шлюз в сопровождении коммандера Франка Шуберта, занимавшегося переоборудованием «Пилигрима». Она держала кота на руках все то время, пока Шуберт запирал шлюз, а затем открывал наружный люк. Почти одновременно с Шубертом она опустилась на палубу рядом с Лафолле, а Нимицу не понравилось неловкое перемещение с помощью «ботинок», и он решил держаться в метре над ее головой. Он легко завис там, плавая в пустоте и перемещаясь при помощи микродвигателей, настроенных на обратную связь с его мышцами; из наушников доносилось его радостное чириканье. Нимиц всегда любил невесомость, и она чувствовала, как он доволен, летая без всяких усилий.

– Только не потеряйся, паршивец. Отсек очень большой,– предупредила она его по интеркому и ощутила молчаливое заверение в послушании.

Мягкий импульс двигателей скафандра плавно опустил кота вниз, Нимиц протянул одетые в перчатки передние лапы, схватился за петлю на плече скафандра Хонор и устроился на привычном месте. Хонор подстроила искусственный левый глаз к слабоосвещенному пространству, чтобы осмотреть отсек, заметила, что по стенам проложены рельсовые пути, похожие на эстакады портальных кранов, и с усмешкой повернула голову к коту. Он в ответ встопорщил усы, а она мысленно послала ему мягкое напоминание: держись поближе.

Теперь все ее внимание сосредоточилось на Шуберте. Адмирал Георгидес заверил ее, что, несмотря на относительно невысокое звание, Шуберт является одним из лучших его офицеров, и все, что она видела до сих пор, подтверждало высокую оценку Георгидеса.

– Добро пожаловать на борт, миледи,– раздался в шлемофоне звучный тенор Шуберта, и она улыбнулась, когда он обвел рукой зияющее пространство отсека – подобно королю, показывающему свои владения.

– Благодарю вас,– ответила Хонор.

Приветствие Шуберта не было простым жестом вежливости, как мог подумать безграмотный штатский. Дело в том, что, пока переоборудование «Пилигрима» не завершено окончательно, он принадлежит станции «Вулкан», а не Хонор. А значит, это корабль Шуберта (если, конечно, неподвижный, лишенный источника питания конгломерат металла мог рассматриваться как «корабль»), а Хонор – лишь гостья на его борту.

– Прошу вас следовать за мной,– продолжал Шуберт.

Хонор, согласно кивнув, нажала кнопку двигателей, а Шуберт грациозно отплыл от нее первым. Лафолле двинулся третьим, удерживаясь у плеча Хонор с такой точностью, будто полжизни провел в мантикорском скафандре. Хонор оглядывалась вокруг с живым интересом, оставив глаз в ночном режиме. Шуберт продолжал говорить с ней по связи через шлемофон.

– Как вы можете заметить, миледи,– сказал он,– первое, с чем пришлось иметь дело, это огромная кубатура. Когда разработчики составили планы для переделки, они думали, что могут извлечь из него выгоду. Основная причина, по которой мы не успеваем сделать все к намеченной дате,– это количество изменений, внесенное в первоначальный проект Бюро кораблестроения.

Три человека и древесный кот стрелой пронеслись через вакуум к одному из островков света, и Шуберт затормозил, описав в пустоте плавную дугу. Остальные последовали за ним. Хонор переключила глаз в режим нормального освещения, когда Шуберт показал на бригаду строителей.

– Это одна из главных направляющих, миледи,– сказал он. – Всего их шесть, они расположены по всей окружности отсека и соединены поперечными путями через каждые двести метров. Таким образом, залп состоит из шести кассет-подвесок, по десять ракет в каждой,– а если противник повредит любую из направляющих, то можно будет перенаправить кассеты по ближайшему поперечному соединению и все равно сбросить их за борт.

– Отлично, коммандер,– промурлыкала Хонор, глядя на рабочих. Они закончили сваривать последние швы и теперь проверяли силовой блок для обеспечения системы энергией.

Она почувствовала невольное восхищение замыслом. Поскольку адмирал Александер не принимал непосредственного участия в проекте «Троянский конь», он сумел дать ей только самое общее представление о планах Бюро кораблестроения, но у Хонор было время для самостоятельного изучения, и она невольно поразилась задумке.

У капитана Харрингтон были свои причины недолюбливать Красного адмирала леди Соню Хэмпхилл. «Кошмариха Хэмпхилл» (как ее называли в некоторых офицерских кругах) была ведущим представителем «jeune ecole» – группировки офицеров флота, которая отвергала «традиционалистские» взгляды офицеров вроде графа Белой Гавани – или, к примеру, леди Харрингтон. Хэмпхилл охотно допускала, что изучение классической стратегии и тактики может принести какую-то незначительную пользу, но она доказывала – и очень страстно, – что эта доктрина зашла в тупик. Вооружение современных кораблей велось на основе постоянного совершенствования старой, сформировавшейся несколько веков назад системы, и вследствие этого тактика использования известного оружия основательно изучена. С точки зрения Хэмпхилл, изученность равнялась деградации, и представители «jeune ecole» предлагали уничтожить «узкое место устаревших теорий» путем разработки принципиально нового оружия. Их идея заключалась в том, чтобы внедрить настолько радикальные технологии вооружения, что любой флот, которому не удастся перенять их, не сможет надеяться на выживание, противостоя тем, кто их освоит.

Хонор в немалой степени симпатизировала и самой идее, и амбициям «молодых» офицеров. Она не верила в волшебные снаряды, но как тактик ненавидела ставший нормой формализм, а как стратег страстно желала участвовать в решительных битвах, а не изнуряющих кампаниях, из которых более слабый противник мог свободно вывести войска и уйти от сражения.

Учитывая пространства, на которых ведутся звездные войны, предпринять молниеносную атаку на какой-нибудь жизненно важный вражеский центр (как система Хевена, например) означало оставить без прикрытия собственный стратегический центр. Тот, кто обладает превосходящими силами, может защищать свои важные территории, одновременно атакуя противника, но в серьезной войне подобное случается редко. Кабинетные стратеги забывают об этом, когда пытаются понять, почему Флот упорно ввязывается в бои за захваченные врагом периферийные системы. Ведь корабли свободно передвигаются по всем просторам космоса и, разумно разработав маршрут, легко могут избежать перехвата по дороге к своей цели, не так ли? В конце концов, Народная Республика за пятьдесят с лишним лет завоевательной войны десятки раз поступала именно так: захватывала центральные планеты, а потом уже прибирала к рукам все остальное.

Но хевениты могли себе это позволить потому, что силы их противников оказались слишком малы для серьезной защиты. Лишь у КФМ хватило сил остановить Народный флот. В войне двух серьезных противников обе стороны понимали, что атаковать сразу центральную систему врага нельзя – не хватит сил. Поэтому никто из них не хотел оставлять без прикрытия жизненно важные объекты. Более того, они содержали в полной боевой готовности те соединения флота и те укрепления, которые, по их расчетам, должны были защищать внутренние территории, и вели активные действия, используя только резервы. А это означало, что атакующие флоты редко бывали достаточно мощными, чтобы произвести решительный удар – чего жаждут дилетанты. Вот почему они ввязывались в войну за звездные системы, лежащие между своей территорией и неприятельской. Намеченные системы обычно выбирались из-за их собственной ценности, но истинная цель заключалась в том, чтобы вынудить врага сражаться за их удержание… и таким образом истрепать его силы до такой степени, чтобы он более не мог одновременно и защищать себя, и нападать на стратегические центры противника. Именно поэтому адмирал Белой Гавани и Шестой флот так настаивали на взятии звезды Тревора. Это не только уменьшило бы угрозу для системы Мантикоры и существенно облегчило проблему материально-технического обеспечения Альянса, но главное, сражения глубоко в пространстве Хевена заставили бы республиканцев перейти в состояние обороны. А это позволило бы Альянсу диктовать им свои условия в войне… и предотвратить дальнейшие попытки противника нанести «решительный удар». Таких попыток было уже две: первый раз в начале войны, а потом еще раз на Ельцине, всего лишь год назад. Дождаться третьей никому в Альянсе не хотелось.

Такой путь к победе был, мягко говоря, не самым коротким, и Хонор очень хотела бы провести именно молниеносную атаку, за которую ратовали кабинетные бойцы. К сожалению, не с каждым противником можно справиться кавалерийским наскоком – а что бы там ни говорили о хевах, они были противником опытным и довольно умелым, чтобы позволить осуществиться такой атаке. Это означало, что только уничтожение их флота (а следовательно, способности Хевена вести наступательные или оборонительные действия) было единственной стратегической целью. Чем быстрее и решительнее Мантикорский Альянс с ней справится, тем меньше своих людей он потеряет в ходе ее выполнения, и Хонор приветствовала все, что могло бы ускорить этот процесс, даже если идея исходила от Кошмарихи Хэмпхилл.

Некоторые традиционалисты, однако, просто боялись изменений. Они хорошо разбирались в существующих правилах и не желали сталкиваться с совершенно другими боевыми условиями, в которых их опыт оказывался ненужным. Хонор понимала это и не соглашалась с ними столь же решительно, как и с представителями «jeune ecole». Такую же позицию, по ее сведениям, занимал и Белая Гавань. Проблема заключалась в чрезмерном энтузиазме Хэмпхилл, заставлявшем ее с восторгом относиться к любой новой идее только потому, что она новая. Более того, при всей своей любви к новому вооружению она твердо придерживалась теории ресурсной войны… то есть просто называла другим термином войну на изнурение, от которого хотела избавиться Хонор. Идеал Хэмпхилл заключался в том, чтобы броситься прямо на врага, желательно будучи оснащенным превосходящим оружием, и крушить друг друга до тех пор, пока кто-то не уступит. Иногда это и вправду был единственный выход, но офицеры, такие как Александер и Хонор, не были готовы принять число жертв, на которое с легкостью соглашалась «jeune ecole».

Хонор часто думала о том, что на самом деле кому-то надо объединить принципы соперничающих школ. Кое-что удалось сделать адмиралу Белой Гавани: он настоял, чтобы новому оружию была открыта дорога – но при этом эффективность оружия должна оцениваться и измеряться исходя из классических концепций. Он и некоторые другие старшие офицеры – такие, как сэр Джеймс Вебстер, Марк Сарнов, Феодосия Кьюзак и Себастьян д'Орвиль, – начали работать в этом направлении, но всякий раз, когда они продвигались на сантиметр, Хэмпхилл со товарищи воображали, что противник выкинул белый флаг, и бросались в атаку, требуя немедленных и кардинальных перемен.

Нельзя сказать, что деятельность Хэмпхилл не давала никаких плодов. Нет, были и достойные результаты. Сверхсветовая связь ближнего действия у КФМ появилась благодаря одному из ее любимых проектов, как и новые ракетные подвески. Ходили слухи о том, что разрабатываются и другие секретные программы, которые могут принести такие же ценные нововведения, и если бы только Хэмпхилл была менее экспансивной, у Хонор не было бы никаких претензий. К сожалению, в свое время, будучи еще коммандером, она жестоко пострадала от одной из попыток Кошмарихи Хэмпхилл протолкнуть радикальную (и в корне неверную) идею. Хонор пришлось тогда применить новое экспериментальное оружие в смертельном бою – против республиканского рейдера, замаскированного под транспортное судно. В результате половина ее команды погибла, а корабль выбыл из строя навсегда – и этого оказалось достаточно, чтобы Хонор скептически относилась к любому предложению Хэмпхилл.

Однако в данном случае замысел леди Сони был впечатляющим, особенно для Хонор, на личном опыте знавшей, насколько опасным может быть умело применяемый рейдер.

Хонор покачивалась в невесомости грузового отсека и, казалось, внимательно слушала все, что говорил Шуберт. Она знала, что сможет потом воспроизвести весь разговор дословно, но сейчас она размышляла о том, что уже знала о проекте «Троянский конь».

Хевенитские рейдеры, подобные тому, с которым некогда столкнулась Хонор, были созданы по специальному проекту. На самом деле это были боевые корабли, лишь внешне замаскированные под торговые, с военными импеллерами, защитой и компенсаторами под стать вооружению. В открытом бою они могли противостоять линейному крейсеру, потому что были построены с запасом прочности, позволявшим вести бой, даже имея серьезные повреждения.

И в этом заключалось самое уязвимое место «Троянского коня». Суда класса «Караван» были настоящими транспортными судами – большими, медленными, неповоротливыми посудинами, без оружия, без двигателей военного образца, без взрывоустойчивых переборок, без сложной аварийной системы с дистанционным управлением, как на боевых кораблях. Их корпус, как и у любого судна с импеллерным двигателем, был похож на сплюснутое с обеих сторон веретено, но они проектировались для максимально эффективного проведения погрузочно-разгрузочных работ и не имели оголовья в форме молота, как у боевых кораблей, где корпус снова постепенно расширялся, чтобы вместить мощное оружие продольного огня. Каждый корабль имел один-единственный энергоблок, который, как и многие другие жизненно важные системы, был специально размещен поближе к наружной оболочке корпуса, для того чтобы облегчить уход и ремонт. К сожалению, это же делало его уязвимее для огня неприятеля, и хотя «Вулкан» добавил второй термоядерный реактор глубоко внутри корпуса «Пилигрима», никто в здравом уме не стал бы рассматривать то, что получилось, как «настоящий» боевой корабль.

Но бесспорно богатое воображение союзников Хэмпхилл в Бюро Кораблестроения снабдило вспомогательные крейсера некоторыми преимуществами, о которых хевениты никогда бы и не подумали. Так, например, энергетические орудия «Пилигрима» станут большой неожиданностью для того, кто, к несчастью для себя, приблизится к ним на расстояние выстрела. Хевенитские рейдеры несли излучатели, сравнимые с теми, что стояли на линейных крейсерах, – но Хэмпхилл переплюнула хевов, воспользовавшись критической ситуацией в графике постройки супердредноутов. Производство оружия значительно опережало создание самих корпусов, так что Хэмпхилл убедила Адмиралтейство использовать полностью укомплектованные лазеры и гразеры, без дела пылившиеся на складах. «Пилигрим» имел лишь половину от количества энергетических установок своих республиканских аналогов, зато мощность его залпа была в три раза выше. Если он приблизится на достаточное расстояние для того, чтобы вмазать всей мощью, цель поймет, что значит настоящий горячий поцелуй.

И в ракетном сражении ни один налетчик не обрадовался бы встрече с ним. Поскольку «троянцы» должны были из торговых кораблей стать военными, Хэмпхилл убедила Адмиралтейство пойти до конца и использовать все объемы, предназначенные для грузов, – кроме отсеков для запасных частей и ремонтного оборудования. Даже после размещения систем жизнеобеспечения, требовавшихся морской пехоте и орудийным командам, у строителей оставались еще огромные пустые пространства на корабле (в конце концов, любой из «Караванов» весил 7,35 мегатонны), и они продемонстрировали редкую изобретательность. Они устроили помещение для артиллерийских складов, чтобы хранить в них громадный ресурс боеприпасов для двадцати бортовых ракетных установок, которые, как и энергетическое оружие, вполне могли находиться на супердредноуте класса «Грифон». На судне, которому предстояло в течение длительного периода действовать вдали от каналов снабжения, имело смысл предусмотреть как можно большую вместимость склада боеприпасов, но бортовые орудия «троянцев» были оружием вспомогательным, а «главным калибром» стало нечто другое…

Первый грузовой отсек «Пилигрима» был перестроен специально под автономные ракетные кассеты – те, что прежде назывались подвесками и буксировались снаружи. Размеры отсека позволяли размещать их буквально сотнями, а некоторые изменения кормовой части наградили его способностью, которая недоступна обычному кораблю. Супердредноут может буксировать внутри своего клина десять или двенадцать подвесок, используя их при необходимости. Корабли меньшего размера с более компактными и менее мощными импеллерами вынуждены тащить подвески за пределами клина, жертвуя ускорением и рискуя их потерять в результате близкого взрыва.

У «Пилигрима» не было традиционных орудий в хвостовой части, которые обычно заполняли до отказа кормовую секцию корабля. Недостаточный (по сравнению с боевым кораблем) объем кормовой части судна создал некоторые проблемы, но хитроумное решение Шуберта позволило расширить пространство первого отсека вплоть до последней переборки. Это означало, что перенесенный туда грузовой люк мог быть использован для сброса груза прямо через задний створ импеллерного клина (который все равно не мог быть закрыт защитной стеной), а направляющие позволяли произвести залп из шести десятиракетных кассет с частотой один залп каждые двенадцать секунд. Так что «Пилигрим» мог выпускать в пространство триста ракет в минуту.

Но конструкторы на этом не остановились. Имея в своем распоряжении такое большое пространство, они оборудовали третий и четвертый грузовые отсеки под ангары для ЛАКов. Обыкновенные ЛАКи по многим параметрам значительно уступают более крупным боевым кораблям. Из-за небольшого размера на них нет места для гипергенераторов, поэтому они не способны уходить в гиперпространство. И на них невозможно установить паруса Варшавской, а значит – использовать их внутри гравитационных потоков, по которым передвигаются обычно космические корабли, даже если бы кораблик каким-нибудь образом мог переместиться в гиперпространство. Маломощные импеллерные клинья и защитные стены канонерок делали их более уязвимыми по сравнению с боевыми кораблями, и размеры не позволяли им нести достойную броню и достаточное количество оружия, необходимые для ведения длительного боя. Они были похожи на вооруженные молотом яичные скорлупки, тяжело груженые ракетными снарядами, обычно в одноразовых пусковых установках. Лучшее, на что они могли рассчитывать в большинстве случаев – это выпустить свои снаряды раньше, чем их самих уничтожат.

Однако за последние четыре года Звездное Королевство разработало ЛАКи нового поколения (опять-таки, надо признать, в результате мозгового штурма Сони Хэмпхилл). Бюро кораблестроения сделало огромные успехи в конструировании инерциальных компенсаторов, создававшихся на основе оригинальных исследований, которые Грейсон предпринял еще в то время, когда находился в изоляции и изобретал собственные технологии. Отказавшись от того «что знают все», грейсонское Бюро кораблестроения наивно последовало идее, которую остальные отмели как «нерабочую», – и открыло путь к достижению совершенно нового уровня эффективности компенсаторов. Инженеры Звездного Королевства провели огромное количество экспертиз, постоянно усовершенствуя изначальную идею грейсонцев. Предыдущему мантикорскому кораблю Хонор, линейному крейсеру «Ника», было от силы четыре года, и он уже был оснащен новейшим и лучшим по тем временам мантикорским компенсатором, основанным на оригинальных грейсонских изысканиях. Современные проектируемые корабли должны были получить компенсаторы, которые превзойдут «Нику» по уровню эффективности на двадцать пять процентов… а ЛАКи «Пилигрима» уже их получили. Оборудованные соответственно и более мощными импеллерами, они могли развивать ускорение более шестисот g , что делало их на сегодняшний день самыми быстрыми из досветовых кораблей.

На новых ЛАКах была установлена более серьезная бортовая защита и почти приличное энергетическое оружие для поддержки имевшегося ракетного. Они были заметно тяжелее старых, но зато быстрее, крепче и намного опаснее на дальности стрельбы энергетическим оружием. Ракетное вооружение нового ЛАКа было аналогичным тому, что несли в себе кассеты, то есть тоже более мощным, чем обычно.

У пиратов, скорее всего, не было настоящих боевых кораблей. Один ЛАК нового поколения по мощности и силе вооружения мог сравниться с типичным пиратом, переоборудованным из грузовика или пассажирского судна, – а перестроенный «Пилигрим» имел по шесть таких корабликов в каждом из двух модифицированных грузовых отсеков. Где бы он ни находился (за исключением пребывания внутри гравитационного потока), он мог увеличить свою ударную силу, введя в бой дюжину современных и удивительно мощных для своих размеров вспомогательных боевых кораблей.

Минусом, и серьезным, было то, что двигатель «Пилигрима» можно было усовершенствовать не иначе, как буквально разобрав корабль на части и собрав заново. Изначально сконструированный как судно для транспортировки сыпучих грузов, он был снабжен легкой бортовой защитой, которая и так уже была по возможности усовершенствована. «Вулкан» сумел модернизировать антирадиационный экран внутри этой защиты, но во многих отношениях «Пилигрим» оставался просто подобием старого ЛАКа – в безумно увеличенном масштабе. Он мог одним ударом уничтожить большинство своих противников, особенно захватив их врасплох, но был совершенно не способен выдержать большое количество повреждений.

В конечном счете, подумала Хонор, когда Шуберт закончил свои пояснения и полетел дальше показывать ей следующий важный объект, «Пилигрим» и подобные ему корабли могут оказаться даже более эффективными в секторе Бреслау, чем полагало Адмиралтейство.

Когда-то Хонор провела большую часть своей двухлетней командировки в пространство Силезии, охотясь за пиратами на тяжелом крейсере «Бесстрашный». Она знала этот регион не хуже большинства мантикорских офицеров и никогда еще не встречала пирата, который оказался бы в состоянии противостоять «Пилигриму». Некоторые из каперов, тоже бороздивших просторы Конфедерации, еще могли стать поводом для беспокойства (кое-кто из них, возможно, обладал наступательной мощью, почти равной линейному крейсеру), но такие встречались редко, поскольку старались избегать мантикорских судоходных линий. Ситуация изменилась в связи с отзывом Флота в зону активных боевых действий, но каперам приходилось оглядываться на свои «суверенные государства», которые они номинально представляли. Ни одна отделившаяся звездная система не хотела чрезмерно раздражать Звездное Королевство, и нередко случалось, что капер оказывался схваченным собственным правительством, а вся его команда передана в руки мантикорских судей – стоило этому правительству узнать, что с ним произойдет, если пираты не будут выданы.

Нет, рассудительно подумала Хонор, с достойной командой за спиной ей не страшно бросить вызов любому пирату или каперу, о которых она когда-либо слышала… и тут она поняла, что уже начинает с нетерпением ожидать нового назначения.