54

Утром Каспар проснулся бодрым и отдохнувшим. Сказалось присутствие большого отряда наемников. Солнце поднялось над горизонтом, и на небе не было ни облачка. Пахло дымом и кашей, во временном лагере готовился завтрак.

— Какой приятный запах! — сказал Углук и, быстро поднявшись, побежал снимать пробу.

Каспар проверил лошадей, потом подошел к костру, где уже сидели бойцы его отряда вперемешку с наемниками. Похоже, все уже друг к другу привыкли и на гнома с эльфом больше никто не таращился. Аркуэнон смотрел в огонь, Бертран и Фундинул чистили оружие, а Углук с вожделением следил за тем, как густеет кулеш.

— Доброе утро, ваша милость, — сказал он. — Тут ребята, что на посту ночью стояли, много интересного видели. Ну-ка, расскажите его милости.

Помешивавший кашу наемник пожал плечами:

— Да как будто ничего особенного, ваша милость. — Он отогнал от лица мошку и снова пожал плечами. — Ходил вроде кто-то, но ничего видно не было. Будто шаги слышны и трава шелестит, а никого нет.

— Шугануть не пробовал? — спросил Фундинул. У него уже был опыт ночных шорохов во время караула.

— Я как глаза увидел, взял лук да и стрелой попробовал…

Воин снял шлем и пригладил волосы.

— Только никуда не попал, а наутро нашел свою стрелу — на ней кровь оказалась.

Эльф посмотрел на Каспара — ему уже приходилось стрелять в быстрые тени и находить испачканные кровью стрелы, но это ничего не прояснило.

— А мне старик в черном балахоне привиделся, — сообщил другой наемник. — Он сильно горбился и ходил вокруг лагеря. Я даже головой тряс, чтобы наваждение сбросить… Но он все равно появлялся.

— Старик в черном? — уточнил Каспар.

Мессир Дюран был побежден бывшими товарищами по ордену и отброшен в безвременье, но оставался еще мессир Кромб.

— Ваша милость, если не начать есть этот прекрасный кулеш, он подгорит, — напомнил Углук.

Его напоминание пришлось к месту, все стали доставать ложки, кто деревянные, кто глиняные, а кто и оловянные, в зависимости от наклонностей и обычаев разных мест и наций.

Кулеш съели и по обыкновению запили травяным чаем.

После завтрака Бокутай поднял людей, и отряд стал переходить через ручей. Дальше на юго-запад потянулась безжизненная степь, шелестела под ветром сухая трава, кое-где из земли торчали уродливые, будто обугленные деревья.

— Это из Синих лесов, — пояснил Бокутай; пережив вчерашние потери, он снова выглядел бодрым. — Ветер далеко заносит семена.

Вблизи деревья выглядели еще отвратительнее, чем издали. Кору на них заменяла крупная чешуя, а узкие темно-зеленые листья были невероятно жесткими на ощупь.

С двумя краткими остановками на водопой ехали до самого полудня; зной усиливался, и это отнимало у лошадей и наездников силы. Когда впереди показался небольшой клочок зелени и озерцо, Бокутай сказал:

— Это наша граница, дальше мы не пойдем.

И уже тише, обращаясь только к Углуку, добавил:

— Там, куда вы едете, такие места, что я не отправился бы туда ни за какое жалованье.

Углук понял, куда клонит Бокутай, и отрицательно покачал головой:

— Нет, брат, я все равно иду, мне с ними не впервой умирать.

— Как знаешь.

— Спасибо, — поблагодарил Каспар. — Вы здорово помогли нам.

— Благодарите обжору, — усмехнулся Бокутай, развернул коня и поскакал на восток, за ним последовали его воины.

— Ну вот, мы опять остались одни, — сказал Фундинул и похлопал Шустрика по шее. От неожиданности тот вздрогнул и, попятившись, навалил кучу.

— Это у него нервное, — пояснил гном.

— Давайте набирать воды, нужно наполнить все наши мехи, — сказал Каспар и, сойдя с лошади, стал осматривать берег озерца, ища следы копыт, но берег был чист.