Круглую площадку шириной в десяток шагов ограничивала невысокая изгородь из заостренных кольев. По утоптанной до гранитной твердости земле скользили друг вокруг друга два человека с короткими деревянными мечами в руках: крепко сбитый чернявый мужчина, обнаженный по пояс, и тонкая девушка в одежде из отлично выделанной кожи. Несмотря на сгущавшиеся уже сумерки, факелы, укрепленные на кольях, зажжены не были. Впрочем, для одного из бойцов отсутствие света не играло никакой роли: верхняя часть головы девушки — до самого носа — была затянута плотной черной повязкой. Двигалась девушка слегка заторможенно: ступала осторожно и деревянный свой меч держала перед собой, словно ощупывая им темноту. А движения мужчины, чьи глаза по-кошачьи посверкивали в полутьме, были легки, точны и совершенно бесшумны.

К слову, определить эту пару как бойцов можно было лишь по подобию оружия в руках. То, чем они занимались, трудно было назвать боем, даже учебным.

Девушка не нападала, только защищалась. А мужчина, прежде чем атаковать, зычно гаркал: «Верх!» — и сильно бил своим мечом девушке в голову. Или с криком: «Корпус!» — направлял удар в грудь. Или, предупредив: «Низ!» — атаковал ноги.

Девушка старательно парировала удары, руководствуясь, должно быть, только этими предупреждениями, так как видеть своего противника, безусловно, не могла.

Время от времени мужчина зачем-то вводил девушку в заблуждение: крикнув «Верх!», бил по ногам. Или, сообщив, что намеревается ударить по ногам, метил в голову.

Но девушка каким-то образом угадывала намерение чернявого и ставила блок там, куда летел его меч.

Этот странный танец продолжался до тех пор, пока мужчина, гаркнув «Верх!», не саданул девушку, вскинувшую меч к голове, деревянным клинком по бедру.

Сильный удар пришелся не плашмя, а ребром. Рот девушки болезненно скривился, но боль, видно, оказалась такой сильной, что она даже не смогла закричать. Выронив меч, она упала на бок, обеими ладонями накрыв ушибленное место.

Мужчина коротко усмехнулся и, передернув мускулистыми, лоснившимися от пота плечами, крутанул в руке учебный меч — будто это был самый настоящий клинок, который полагалось отряхнуть от крови, прежде чем вложить в ножны, — и бросил его в веревочное кольцо на поясе.

— О, боги!.. — простонала девушка, срывая с лица повязку.

Золотые волосы рассыпались по ее плечам, словно осветив белое лицо. Мужчина неглубоко поклонился, подавая девушке руку.

— Неплохо, ваше высочество, — сказал он. — Очень неплохо. Думаю, дня через два можно будет добавить в упражнение третий элемент — я буду обманывать вас, нанося удар и в корпус…

Ее высочество принцесса Лития с помощью недавнего своего противника поднялась на ноги.

— Сомневаюсь, Мастер Кулла, — все еще подрагивающими от боли губами проговорила она, — что я сумею угадать верное направление удара — единственное из трех…

— Не сомневайтесь, ваше высочество, — ответил Мастер. — Задав мне вопрос: как можно услышать в голосе собеседника ложь, вы взяли на себя обязательство узнать ответ. А я, если принялся вас учить, ответственен за то, что вы его все-таки узнаете. Рано или поздно. Таково правило Кодекса болотников.

— Не раньше того, как вы переломаете мне все кости, — заметила девушка.

— Я не намерен ломать вам кости, ваше высочество, — простодушно проговорил Кулла. — Я бью аккуратно. Но достаточно сильно для того, чтобы подстегнуть ваше сознание быстро и безошибочно определять ложь. На сегодня занятия окончены. Но если на то будет ваше желание, мы можем продолжить.

— Не стоит, — торопливо ответила Лития.

— Вы устали, ваше высочество? Чтобы быстрее получить ответ на вопрос, не следует жалеть себя. Время так быстро летит, а вам столькому нужно научиться.

— Для своих лет и своего положения я умею и знаю не так уж и мало, — проговорила Лития.

Прислонившись к изгороди, она умело и сноровисто принялась растирать себе травмированное бедро.

— Я ведаю мастерством травника; в лесу или в поле могу найти растения, годные в пищу; сумею приготовить целебный отвар или ядовитое зелье, — начала перечислять Лития, — я обучилась бою на мечах и продолжаю совершенствовать это умение. Наконец, я познаю искусство видеть и слышать, и, мне кажется, успехи мои в этом искусстве уже довольно внушительны…

— Не спорю, ваше высочество, вы овладели начальными навыками контролировать мир вокруг себя, — несколько снисходительно произнес Мастер, и принцесса тотчас уловила эту нотку в его голосе.

— Вам, Мастер Кулла, пришлось снять рубашку и куртку, иначе по шороху одежды я догадалась бы, куда вы направите следующий удар! — воскликнула она.

— Это так, ваше высочество. Но чтобы полностью овладеть искусством видеть и слышать, вам нужно потратить еще много времени, — спокойно заметил Мастер. — Хотя, следует заметить, брат Кай хорошо учил вас этому.

Принцесса выпрямилась. Бедро еще ныло, но умелые манипуляции уже подействовали — Лития могла свободно ступать на ушибленную ногу. Мастер снял с кольев свою одежду. Стало совсем темно. В хижинах Укрывища тут и там зажигали огни.

— Позвольте спросить, Мастер Кулла, — вдруг задала принцесса вопрос, который мгновение назад пришел ей в голову. — Вы — опытный маг и сильный воин. Почему вы не оставите Укрывище и не войдете в Крепость? Разве вы не достойны того, чтобы стать Рыцарем Порога?

— Я сражался за Стеной три года, — спокойно ответил на это Кулла, ловко завязывая шнурки куртки. — А затем осознал, что мое место здесь, в Укрывище. Мой Долг — учить молодых. И я вернулся.

— Вы… — принцесса замялась, желая сформулировать свою мысль тактично, — вы… не совсем подошли Ордену, раз Магистр отпустил вас в Мастера?

— Магистр не имеет права направлять кого-либо на Путь. Каждый сам должен понять свое предназначение, ваше высочество. Это случается само собой. В один прекрасный момент просто понимаешь: вот оно, то, к чему шел всю жизнь. Главное — не пропустить этот момент. К счастью, на Туманных Болотах это невозможно… Долг болотника — уничтожать Тварей, защищая человечество, — продолжал Кулла. — Я обучаю юных воинов разить чудовищ, не значит ли это, что и я сражаюсь с Тварями?

— Пожалуй, что значит, — подумав, призналась Лития.

— У нас у всех один Долг. Но к его исполнению мы идем различными путями. А как вы понимаете свой Долг, ваше высочество?

Этот вопрос застал Литию врасплох. Впрочем, она довольно быстро справилась с замешательством.

— Я рождена в королевской семье, — сказала она. — Странно, что вы спросили… Мой Долг — править королевством, Мастер Кулла.

Мастер усмехнулся.

— Ваше высочество, — сказал он, — далеко не всегда указанный при рождении Путь — тот самый, единственно верный, который вы выберете, когда придет время…

— Вы ошибаетесь, Мастер Кулла! — воскликнула принцесса, это высказывание Куллы больно укололо ее самолюбие. — Вы хотите сказать, что особа, в благородной крови которой пылает божественный огонь, унизится до какого бы то ни было другого занятия? Я еще понимаю, когда низкорожденный, прилагая массу усилий, добивается более высокого положения, но чтобы член королевской семьи добровольно сошел с Пути, на который направили его боги… Я о таком не слышала. Не могу даже вообразить, что такое может случиться. Человеку свойственно стремиться вверх, а не опускаться вниз!

Тут Мастер Кулла рассмеялся.

— Ваше высочество! — сказал он. — Вам ли не знать, как подчас трудно определить, где верх, а где низ…

Лития ничего не ответила на это.

Над изгородью вдруг возникла бритая голова Оттара, покрытая разводами подсохшей болотной грязи. Свирепо сопя, северянин швырнул на площадку грязный кожаный мешок. Ударившись о землю, мешок вскипел злобным шипением.

— Одиннадцать змей, — не оборачиваясь, мгновенно среагировал Кулла. — Очень хорошо, сэр Оттар.

Лицо северного рыцаря было страшно бледным. Угрюмая темень залегла в резко обозначившихся морщинах на лбу. Рот был плотно сжат, бровь над правым глазом набухла багровой гулей, а на левой щеке змеилась длинная кровавая ссадина.

— Урок выполнен! — с явным вызовом в голосе прохрипел северянин.

— Сэр Оттар, — позвала принцесса, — насколько я помню, на Гадючью Лужу вы уходили не один. Где же мальчишка, что был с вами?

Вместо ответа Оттар икнул, закатив глаза. Он запрокинулся, и спустя мгновение по ту сторону изгороди послышался тяжкий глухой удар могучего тела о землю.

Еще до того, как отправиться в свой первый морской поход, Оттар слыл в родном селении главным силачом. Было ему восемь лет, а уж он побивал на кулачках парней, на чьих лицах начинали пробиваться усы. А через два года с верзилой-переростком опасались схватываться в шуточных поединках и взрослые мужчины. Быть может, кто-то из них и сумел бы свалить Оттара, но велика была опасность, что малолетний здоровяк все-таки одолеет. Куда деваться в этом случае от позора?..

Не только природной силой брал Оттар. Даже в дружеском бою — лишь только чувствовал он серьезное сопротивление, тотчас кровавое бешенство ударяло ему в голову. И уж тогда пусть трещат кости — соперника и собственные, пусть хлещет красная юшка из обеих ноздрей, пусть летят изо рта выбитые зубы — лишь бы одержать верх. Только бы, когда схлынет одуряющий боевой азарт, увидеть, что противник валяется на земле, что победа досталась не ему, а тебе и что он, а не ты познал позор поражения. Как-то раз в ходе очередной драки соперник Оттара, парень лет на пять старше его, подхватил с земли увесистую ледяную глыбу… Только когда великовозрастный противник заскулил в сугробе, щедро окрашивая голубой снег красным, Оттар понял, что дрался — и победил! — со сломанной в двух местах рукой.

Воины Утурку, Королевства Ледяных Островов, славились своей граничащей с безумием свирепостью. Юных ратников обучали вводить себя в неистовство сначала с помощью особых зелий, а затем — одним лишь усилием разума. Впадая в ярость, воины Утурку не чувствовали боли и страха и, даже получая серьезные увечья, еще какое-то время сражались наравне с невредимыми собратьями — пока не истекали кровью. Оттара не пришлось обучать этому умению, и уж тем более никакие зелья ему не были надобны. Боевая ярость просыпалась в нем сама собой. «Вот воитель, сердце которого закалил в своей небесной кузнице Андар Громобой!» — говорили про Оттара ратники дружины его отца.

Лучших из лучших воинов Утурку отсылали в Северную Крепость Порога. Удостоился чести и род Оттара отправить туда достойнейшего из своих сынов. В то время только-только пробивалась нежная поросль усов и бороды на юном лице Оттара, а уж за широченными его плечами было с дюжину морских походов и с полсотни загубленных жизней.

Северная Крепость Порога не имела традиции обучать молодых воинов премудростям боя с Тварями вне поля брани. Юношей брали в дозоры сразу по прибытии, но первые пять-шесть вылазок новобранцам дозволялось только наблюдать либо выполнять неопасные поручения старших рыцарей. Оттар проявил себя в первой же схватке с Тварью, выползшей на скалистый берег из спрятанного на черном дне Вьюжного моря Северного Порога, в схватке с Тварью, получившей от рыцарей Крепости имя Серого Подледника.

Существо, похожее на громадную морскую змею, состоящее из жира и мышц, обтянутых непробиваемо толстой кожей, было почти мертво и истекало бесцветной вязкой слизью — тяжелое копье одного из старших рыцарей угодило ей в пасть, пронзив язык и глубоко вонзившись в гортань. Но агонизирующим движением мощного хвоста она расколола нависшую над крутым берегом скалу. Рухнув в воду, обломок скалы вышиб высоченную волну, которой смыло со скользкого отрога двух защитников Северной Крепости, приготовившихся добить Подледника. Лицом к лицу с Тварью остались трое: старший рыцарь, метавший в чудище копья с верхнего отрога, и двое юнцов, замерших на другом отроге, под которым — на расстоянии вытянутой руки — извивалась раненая Тварь.

Рыцарь наверху закричал, указывая жестом, что нужно отступать. Парень рядом с Оттаром не медля полез наверх по обледенелым скалам, цепляясь за веревку, которая заранее была укреплена на крюке, вонзенном в щель между камнями. Оттар дернулся было за ним, но… остановился. Тщеславие и желание показать себя взыграло в нем. Примерившись, он поднял меч над головой и прыгнул с отрога — и угодил-таки на метавшуюся внизу огромную и голую, как валун, башку Подледника. Удержаться на этой башке не представлялось возможным, да Оттар и не собирался делать этого. Едва приземлившись, он вонзил меч в мутный серый глаз чудища, попав точно между двумя вращающимися друг вокруг друга черными зрачками.

Со страшным ревом Подледник низвергся в морскую пучину, мотнув перед этим башкой с такой силой, что Оттара отшвырнуло в море на добрых три сотни шагов.

Северная Крепость Порога располагалась на скалах, называемых Ледниками Андара, и рыцари Крепости традиционно не использовали броню, изготовленную из металла. Им, кому приходилось чаще карабкаться по камням и склонам ледников, чем ходить по земле, более подходила броня, сделанная из звериных шкур. Пропитанная особым составом, многослойная эта броня по прочности мало чем уступала металлической — к тому же почти не сковывала движения. В ней можно было даже держаться на воде какое-то время, не рискуя утонуть. Закованные в металл рыцари, очутившись в ледяной воде Вьюжного моря, тут же пошли бы на дно, не имея ни малейшего шанса спастись. А рыцарям Северного Порога — с некоторым, правда, трудом — удалось-таки выплыть на берег. Спасать безрассудного юношу, рискнувшего жизнью, чтобы добить Тварь, не имело смысла. Рыцари уже карабкались наверх, когда один из них закричал, вытянув руку туда, где в открытом море среди осколков льдин то появлялась, то исчезала белокурая голова. Оттар вовсе не барахтался, из последних сил удерживая себя в этой жизни, — он размеренно плыл к берегу, по-тюленьи громко отфыркиваясь, изредка отдыхая, если попадался достаточно большой осколок льдины. Нечеловеческая сила юного великана поразила даже видавших виды защитников Северной Крепости.

Через несколько дней Оттар был посвящен в королевские рыцари Братства Порога. Правда, все эти дни до посвящения ему пришлось вне очереди заниматься грязной работой на кухне — за то, что ослушался приказа старшего.

Безусловно, среди рыцарей Северной Крепости нашлось бы немало таких, кто мог бы превзойти Оттара в воинском мастерстве, но уяснить этот момент юноше так и не пришлось. На Вьюжном море взрослели рано, и все, кто приходил в Крепость, являлись уже опытными воинами. Поэтому рыцари Северного Порога довольно редко проводили между собой тренировочные поединки. Крепость руки, меткий глаз, умение быстро передвигаться по отвесным скальным стенам, прыгать через мгновенно разверзающиеся под ногами снежные пропасти, да еще особенности ведения боя против северных Тварей — совершенствованию этих навыков посвящали ратники все свое свободное время.

Только полгода провел Оттар в Северной Крепости Порога. Этого времени оказалось для него недостаточно, чтобы понять: что же это на самом деле такое — Братство Порога. Незамысловатым своим разумом осознавая одно: главное в этом мире — сила и ловкость, Оттар хоть и являлся одним из лучших рыцарей Северной Крепости, но все же оставался тем, кем и был до вступления в Братство, — рубакой и убийцей.

А затем воля короля призвала его в далекий Дарбион. Оказавшись в королевском дворце, молодой исполин на прочих столичных мужчин с оружием смотрел свысока. Уж городские-то изнеженные жители, даже и те, кто считал себя умелыми воинами, никакой конкуренции ему составить не могли. Только к рыцарю Горной Крепости Порога, сэру Эрлу, также призванному на дворцовую службу, Оттар относился как к равному. Но внутренне все же был уверен: сойдись они в поединке, у рослого красавца в сверкающих доспехах шансов выстоять против него будет немного. Пусть сэр Эрл изучил все боевые искусства, известные рыцарям Шести Королевств, пусть в своей Горной Крепости Порога сэр Эрл доблестно уничтожает жутких драконов, приходящих из-за Горного Порога, но против могучей силы воина Утурку все эти умения и навыки окажутся бесполезны.

Все больше и больше времени, свободного от службы во дворце, Оттар проводил в кабаках, куда являлся инкогнито, заматывая тряпками рукоять своего меча, на которой, как у всех рыцарей Братства Порога, скалила клыки голова виверны. Оттар быстро изучил все злачные места Дарбиона и посещал только те кабаки, в которых легче было напороться на неприятности. Северянин скучал без сражений и драк, а какой, даже самый отчаянный, головорез рискнет сойтись в схватке с Рыцарем Порога? Вот и приходилось молодому великану маскировать знак своей принадлежности к Братству.

Когда во дворец явился рыцарь Болотной Крепости сэр Кай, Оттар не сразу угадал в этом невысоком худощавом юноше человека, способного хотя бы минуту продержаться в более-менее серьезной схватке. Но вихрь последующих событий предоставил ему достаточно доказательств того, что этот болотник Кай — величайший из воителей, рождавшихся когда-либо на землях людей. Казалось, ничто не может сокрушить его. В своем сознании северянин находил только один образ, могущий встать на одну планку с таким воином, как Кай, — Андар Громобой, бог войны и разрушения. Поэтому состязаться в силе и воинских навыках с Каем Оттару даже не могло прийти в голову. Как не могло прийти в голову и то, что обычный человек может попросту научиться тому, что знает и умеет Кай. Это — не человеческое. Это — богом данное. Думать иначе Оттар не мог. Это сломало бы в нем всю сложившуюся систему ценностей. Это унизило бы его самого. Ибо, всю свою жизнь не знавший поражений и не видевший себе равных, Оттар согласен был восхищаться только сверхъестественной силой. Потому к попыткам принцессы Литии научиться чему-то у болотника Оттар относился снисходительно. Разве ж дева может смыслить что-то в воинском ремесле…

Слова мальца Атки о том, что среди рыцарей Болотной Крепости Порога есть такие, кто не уступит Каю в могуществе, ничего, кроме внутреннего смеха и откровенного возмущения, у Оттара не вызвали.

Однако короткая схватка с этим парнишкой разрушила всю эту ладную картину умозаключений, сложившуюся в простодушном мозгу северянина. Подобного потрясения Оттар не испытывал никогда за всю свою жизнь. Выходит, все, что говорил Атка, все, что так легко поняла Лития, — и есть истина?!

Первые минуты после того, как пришел в чувство, Оттар ощущал себя увечным карликом, вдруг попавшим в царство могучих великанов. Чтобы не потерять себя в этом царстве, у него оставался только один выход…

И тогда он снял с наспинной перевязи свой топор и крикнул вслед удалявшемуся по направлению к Укрывищу Атке:

— Эй, молокосос! Далеко собрался? Мы с тобой еще не закончили… — и отшвырнул топор как ненужную теперь игрушку далеко в сторону.

— Ты звал меня, брат Оттар? — спросил появившийся из-за туманной завесы паренек.

— Давай сюда мой мешок! — рявкнул Оттар. — Времени, чтобы его наполнить, у меня еще хватит!

Атка глянул в перекошенное лицо верзилы своими громадными глазами — и будто что-то понял. Он без слов отдал Оттару мешок.

Северянин выслеживал змей в полутьме с яростью и упорством умирающего от голода аиста. Несколько раз, промахиваясь в броске, он падал — и разбил себе лицо, ударившись о торчавший из грязи виток корня болотного деревца. Боль не отрезвила его. Изловив нужное количество змей, Оттар не остановился. Наверное, он рыскал бы по Гадючьей Луже до самого утра, выковыривая змей из их нор, но одиннадцатая гадина изловчилась цапнуть его за руку. Даже укушенный, рыцарь не разжал пальцев. Только положив змею в мешок, он позволил Атке напоить себя целебным отваром.

— Необходимо два часа лежать без движения, — сказал паренек, закончив врачевать ранку. — А не то снадобье не подействует должным образом.

— Ни хрена подобного! — прохрипел Оттар, чувствуя, как все плывет у него перед глазами. — И так провозились до самой ночи. Позже всех придем… позориться… А все из-за того, что ты языком своим трепал, вместо того чтобы… чтобы…

Придумать продолжение фразы Оттар так и не смог. Он двинулся вперед, покачиваясь, прижимая к груди исходящий шипением кожаный мешок. Через несколько шагов он упал, но сумел подняться. Впрочем, совсем скоро ноги снова отказались нести его.

— Брат Оттар! — Атка, колеблющийся, словно язычок умирающего пламени, возник перед меркнущим взглядом северянина. — Тебе нельзя двигаться. Оставайся лежать. Я буду рядом.

— Пошел вон!

— Я не могу оставить тебя.

— Тогда… помоги встать. Ежели силенок хватит…

Силенок Атке хватило. До самого Укрывища он поддерживал с громадным трудом ковылявшего Оттара, так и не согласившегося выпустить из рук мешок с пойманными гадюками. Но как только они ступили на территорию Укрывища, верзила вдруг почувствовал прилив сил.

— Убирайся! — оттолкнул он Атку. — Сам дойду…

Паренек отступил на шаг и критически оглядел Оттара. Тот уже почти и не шатался, хотя только он сам знал, чего ему это стоило.

— Ты очень силен, брат Оттар, — проговорил Атка и, махнув на прощание рукой, направился в сторону хижины, где проживал вместе с пятью такими же, как он, учениками. — Но все же я посоветовал бы тебе весь завтрашний день провести на лежанке, — сказал он, на мгновение обернувшись.

— Я буду у Мастера чуть свет! — рявкнул Оттар. — А ты, сопляк, не вздумай проспать!..

Оттар знал, где в это время найти Мастера Кулла. Каждый шаг до тренировочной площадки давался ему со все возрастающим усилием. А добравшись-таки до места и ухватившись за изгородь, северный рыцарь отчетливо понял, что сейчас снова лишится чувств.