КНИГА ВТОРАЯ
39
К тому времени, когда я закончил первый комплект зубьев для станка, Пурпурный с Шугой завершили первую серию экспериментов с соком дикого домашнего дерева. Пурпурный знал, что ему надо, а Шуга знал, как этого добиться. Нагретый сок обрабатывается определенными волшебными веществами и превращается в вонючую, пачкающую жижу. Ткань погружается в эту жижу и превращается в воздухонепроницаемую. Но ее изоляционные свойства оказывались нестойкими и нестабильными, что вовсе не устраивало Пурпурного, и волшебники продолжали эксперименты.
В тот день, когда я начал вырезать третий комплект зубьев, Пурпурный объявил, что он нашел решение проблемы. Он знает как делать воздухонепроницаемую ткань. Вместо того, чтобы окунать готовую материю в жижу из сока, надо окунать в жижу нити, и только потом изготовлять из них ткань. Высохнув, нити оказывались блестящими и гладкими на ощупь. Материя, сотканная из таких нитей, могла быть еще раз обработана тем же раствором и высушена. Нити материи после вторичной обработки разбухали, слипались и получался единый прочный материал, непроницаемый ни для воздуха, ни для воды.
Пурпурный был в восторге. Если нить окажется достаточно тонкой, а мои костяные зубья оправдают ожидания, то нам определенно удастся соткать материю, достаточно легкую и достаточно плотную, чтобы использовать ее для летающей машины.
К тому времени, как я закончил третий комплект, Леста уже выткал для Пурпурного несколько кусков такой ткани. Она получилась гладкой и блестящей и просветы между нитями почти не наблюдались.
— Разве это не прекрасно, Лэнт! — воскликнул Пурпурный. Мне пришлось с этим согласиться. Старый Леста сиял от гордости. Пурпурный метался от одного к другому и требовал, чтобы все щупали материю.
— Когда все зубья для станка будут готовы, мы начнем изготовлять материю такого качества... — закончить фразу он не смог, настолько его переполняли эмоции.
Леста вел себя немного сдержаннее.
— Лэнт, — требовательно напомнил он, — мне необходимо побольше твоих зубьев. У меня должно быть их столько, сколько ты способен сделать. Мы собираемся ткать воздушную материю.
— Это будет грандиозно, — кричал Пурпурный. — спасибо тебе! Я использую все, что ты сможешь сделать.
Леста уставился на него.
— Ты считаешь, что я буду надрываться для тебя, мохнатая бородавка? На эту ткань будет спрос на мили вокруг. И нам необходимо к этому приготовиться. Когда спадет вода и откроются торговые пути, к нам несомненно придет процветание.
— А-а! — протянул Пурпурный. Лицо его становилось то красным, то синим и еще каким-то разноцветным одновременно. — Ты сперва должен соткать достаточно ткани, чтобы удовлетворить мои нужды и потребности.
— Чепуха, — продолжал Леста, — мы так не договаривались.
— Змеиный корень! Не договаривались! Я обещал показать тебе, как делать хорошую ткань, — ужасно рассвирепел Пурпурный. — Ты взамен должен сделать мне достаточно ткани для летающей машины!
— Как же, как же, — зарычал Леста. — Это долг волшебника постепенно улучшать образ жизни своего племени. Ты просто выполнил свою обязанность, Пурпурный. И к тому же первый раз за все время, — добавил он.
— Подождите минутку! — крикнул я. — Дайте мне во всем разобраться!
Они оба уставились на меня.
— Это моя обязанность помогать волшебникам в случае необходимости. Сейчас как раз то положение, когда решение зависит от меня.
— Лэнт прав, — сказал Пурпурный, — давай, Лэнт, излагай!
Леста прищурился.
— Что ж послушаем, что ты скажешь, — проворчал он, — продолжай!
— Ну... — начал я, — для меня ситуация вполне очевидна. Пурпурный — волшебник, Леста — ткач. Пурпурный показал Лесте, как изготовить ткань такого качества, какая до сих пор была неизвестна людям. Теперь Пурпурный требует оплаты за свое умение, правильно?
Они оба кивнули.
— Тем не менее, Леста утверждает, что он ничего не должен Пурпурному. Пурпурный, дескать, выполнил свой долг деревенского волшебника, который в том и состоит, чтобы поднимать жизненный уровень деревенских жителей. Тоже правильно.
Они опять кивнули.
— Ну, тогда все просто, — заявил я. — Совершенно очевидно, что прав... Леста!
— Как? — у Пурпурного отвисла челюсть от удивления.
Леста просиял.
— Ты прав, Лэнт, я согласен с твоим решением.
Он бросил насмешливый взгляд на Пурпурного.
— Подожди, Лэнт... — начал Пурпурный.
— Ты его слышал? — резко перебил Леста. — И ты обещал согласиться с его решением.
— Нет, не обещал, — закричал Пурпурный, — я только сказал, что послушаю, что он скажет. Лэнт, что же ты делаешь?
— Да погодите же немного, — снова крикнул я. — Подождите!
Они опять уставились на меня.
— Я еще не кончил говорить, — сказал я.
Они притихли.
— Леста прав, — повторил я. — Он ничего не должен Пурпурному. Тем не менее, — продолжал я неторопливо, — он должен мне...
— За что?
— За зубья для станка, — сказал я. — Ты используешь мои зубья. Я их вырезал и они принадлежат мне.
— Тебе? — переспросил Леста. — А на что они тебе?
— Ну я могу дать их напрокат разным ткачам, или сам стану ткачом...
— Мы поломаем твои зубья! — заорал он.
— И навлечем тем самым на себя гнев Шуги, не так ли? Так что ничего вы не сломаете. Вместо этого ты заплатишь мне справедливую цену за использование моих зубьев. Как заплатил бы любой другой ткач.
— Я тебе не любой ткач, — ощетинился Леста. — И я не собираюсь платить. Ты был обязан их сделать из чистой благодарности, за позволение переселиться на нашу территорию.
— У вас бедный район, — ответил я. — Он мне не нравится. Или верни мои зубья, или плати. А то мне еще надо переговорить с Хинком Ткачом.
— Э-э... постой, — засопел Леста. — Может нам еще удастся договориться...
— Уверен, что удастся. Прибыль твоя и так будет невообразимой. Ты не разоришься, если заплатишь справедливую цену. Ведь это же мой труд.
Глаза его сузились.
— И что представляет из себя эта, так называемая, справедливая цена?
Пурпурный слушал наш разговор с открытым ртом.
Я объяснил:
— Пурпурному — достаточное количество ткани, что бы он построил свою летающую машину, плюс пять процентов сверх того мне, для собственного пользования, включая торговлю.
— Грабитель! — выдохнул Леста. Я начал опасаться, что он задохнется и умрет прямо на месте.
— Я даю тебе возможность ткать лучше, чем ты когда-либо ткал. Так хочешь ты использовать мои зубья или не хочешь?
Он ел глазами тонкие пластинки, которые я держал в руках. Видно было, как он их хочет... и он прекрасно отдавал себе отчет, что я не постесняюсь обратиться с ними к любому другому ткачу.
Про нашу новую тонкую ткань знали уже все. Не нашлось бы ткача, который бы не ухватился за такой шанс.
— Гм! — выдавил Леста. — Я предлагаю тебе половину...
— Нет! Или все, или ничего!
— Ты просишь слишком много. Я не могу...
Я повернулся и пошел прочь.
— Думаю, что найду Хинка у реки...
— Подожди! — завопил он.
Я продолжал идти.
— Подожди! — он догнал меня и ухватился за мою руку. — Хорошо, Лэнт, хорошо. Ты меня уговорил. Ты победил. Я сделаю ткань для Пурпурного и еще пять процентов сверх того для тебя.
Я остановился.
— Прекрасно. Но мне нужна гарантия.
— Как? — он уставился на меня. — Разве моего слова недостаточно?
— Нет, — ответил я. — Если бы этого спора не было — другое дело. А так я должен иметь гарантию. Два слога твоего секретного имени.
— Два слога?! — его рот беззвучно открывался. Потом он шумно сглотнул.
— Ты шутишь?
Я пошел дальше.
Он успел схватить меня за плечо.
— Ладно, Лэнт, ладно.
Он покорился. Оглянулся беспомощно и прошептал мне на ухо. Два слога.
— Благодарю, — сказал я, — надеюсь ты меня не обманешь. А если на это отважишься, секретные слоги больше не будут секретными. И первым, кто о них узнает — Шуга.
— Нет, нет, Лэнт, ты можешь ничего не бояться.
— Я в этом и не сомневаюсь. Благодарю, Леста. Я рад, что мы пришли к такому приятному, соглашению. Жду через пару дней первую партию ткани.
— Да, Лэнт, конечно, Лэнт. А?...
— Что?
— А зубья, которые ты держишь?
— Ах, да, — я протянул ему зубья.
Следующим ко мне подошел Пурпурный.
— Спасибо, Лэнт.
— За что? Я просто выполнил свои обязанности.
— Да? Хорошо, благодарю тебя за это.
Я пожал плечами.
— Ничего странного. Я не меньше тебя хочу видеть, как ты улетишь на своей машине.
Думаю, он меня неправильно понял и сказал:
— О, ты прав, будет на что посмотреть!
— Ага! — согласился я. — Жду с нетерпением!
