12
Женька позвонил и сказал, что профессор приедет ко мне через час.
— Ты дал ему мой адрес? — возмутился я.
— А что такого? — удивился Женька. — Ты у нас по легенде продвинутый эзотерик, получил откровение из Шандалы…
— Шамбалы.
— Чего?
— Не из Шандалы, а из Шамбалы.
— Да? Вот видишь, говоришь, как настоящий эзотерик, — Женька хихикнул. — Так вот, ты получил откровение из Шамбалы, узрел небесный свет инопланетной мудрости…
— Ты рассказал ему про инопланетян?!
— Да, рассказал. А что такого? Все эзотерические пророки получают откровения либо от инопланетян, либо из параллельных измерений, либо из будущего, либо из прошлого. Все равно профессору наплевать, откуда у тебя эти данные, главное, что они у тебя есть.
— Он прочитал файлы, которые я тебе переслал?
— Прочитал и очень возбудился. Говорит, что на третьей странице упоминается какая-то теорема, за доказательство которой обещают большие бабки и великий почет. Причем по контексту видно, что автор текста воспринимает это утверждение как само собой разумеющееся.
— Может, для автора текста оно и есть само собой разумеющееся. Может, этот текст сочинил какой — нибудь разумный бублик, который в двоичной системе думает.
— Может, и так. Только профессор считает, что в Шамбале должно быть доказательство. Когда решим главную задачу, поможешь ему найти.
— А если не получится?
— Тогда ему не повезет.
— Я имею в виду, если не получится главную задачу решить.
— Тогда будем искать другого профессора.
В дверь позвонили. Я поспешно попрощался с Женькой и пошел в прихожую. Перед тем, как открыть дверь, я посмотрел в глазок, а увидев гостя, на всякий случай снял с полки деструктор.
Человеку, который позвонил в дверь, было лет двадцать пять, самое большее, тридцать. Это был двухметровый коротко стриженый амбал с приплюснутыми ушами, как у боксера. Одет он был, однако, не в спортивную куртку и штаны с лампасами, а в довольно приличную дубленку и потертые джинсы. И в глазах его не было той звериной самоуверенности, что характерна для молодых бандитов.
— Здравствуйте, — поприветствовал меня посетитель. — Вы Андрей Николаевич?
— Да, — ответил я с некоторым недоумением. — А вы…
— Профессор Крутых, — представился посетитель и смущенно улыбнулся. — Можно просто Паша.
Я подавил глупую ухмылку. Профессор, да еще и Крутых… иногда в жизни попадаются такие персонажи, что хоть сразу на anekdot.ru посылай.
— Тогда я просто Андрей, — сказал я. — Раздевайся, проходи.
Пока Паша раздевался, мы с ним искоса разглядывали друг друга. Должно быть, я для него был таким же странным, как он и для меня — какой-то сумасшедший, который вдруг стал нести бред, очень похожий на формулировки теорем высшей математики.
Я провел его на кухню, мне показалось, так будет проще наладить контакт.
— По пиву? — предложил я.
— И оформим сделку, — закончил Паша и ухмыльнулся.
Он тоже видел эту рекламу.
— «Хольстена» нет, — сообщил я. — Есть «Афанасий», «Балтика» и еще чуть — чуть «Стеллы Артуа» завалялось.
«Стеллу Артуа» любила Машка. Я посмотрел на календарь и с удивлением сообразил, что прошло уже больше двух месяцев с тех пор, как она ушла. В первые дни я буквально лез на стену от тоски, а с тех пор, как в мою жизнь вошли инопланетяне, я о ней даже не вспоминал. Правильно сказал кто-то из классиков — все проходит, даже любовь.
— Доставай Что-нибудь, — сказал Паша. — Если б знал, я бы с собой принес.
— Да ладно, — махнул я рукой. — Мне не жалко.
— Импортное пиво принципиально не пьешь?
Я пожал плечами.
— Раньше пил, — сказал я, — до дефолта. А потом перешел на наше, да и привык как-то. А ты импортное предпочитаешь?
— Да мне все равно, — махнул рукой Паша. — Доставай хоть Что-нибудь. Нет, лучше светлое, если можно.
Я достал из холодильника бутылку темного «Афанасия» для себя и бутылку светлого для Паши. Далее я извлек из настенного шкафчика две пивные кружки и пакет с фисташками, которые высыпал в миску. Теперь можно начинать разговор.
Паша отхлебнул пива, съел фисташку и сказал:
— Ну, рассказывай. Что за откровение из Шамбалы?
Я на мгновение задумался и сделал выбор.
— Знаешь, Паша, — сказал я, — давай не будем морочить друг другу голову. У меня есть информация, которую я не понимаю, но которую хочу понять. У тебя есть желание получить некую другую информацию, тоже вполне определенную. У меня есть источник данных, с которым я могу работать, но не всегда понимаю, что он выдает. Ты мне поможешь разобраться в том, что нужно мне, а я попробую найти то, что нужно тебе. Идет?
— Но все — таки, что за источник? — не унимался Паша.
— А оно тебе важно? Допустим, я установил контакт с инопланетным интернетом посредством специального передатчика, который отобрал у одного наркомана в подъезде.
— Не хочешь, не говори, — заявил Паша и, кажется, чуть — чуть обиделся.
Зря, я ведь сказал чистую правду.
— Давай лучше перейдем к делу, — предложил Паша.
Он сходил в прихожую, притащил на кухню потрепанную и грязноватую кожаную сумку, и выложил на стол пачку листов А4, отпечатанных на лазерном принтере. Я заметил, что на оборотных сторонах напечатан какой-то научный текст с большим количеством формул.
— Я так понимаю, — сказал Паша, — тебе нужно перевести на русский язык вот эти уравнения, — он показал пальцем.
Я посмотрел, куда он указывает, и увидел, что он безошибочно выделил в сумбурном тексте самое главное. Я его даже зауважал.
— Да, именно это, — согласился я. — У тебя есть какие — нибудь идеи, что это может означать?
— Здесь описываются закономерности какого-то поля, — сказал Паша. — Поле очень странное, такое впечатление, что оно действует в неевклидовом пространстве. Я бы даже сказал, что измерений пространства должно быть пять — шесть, причем не все изотропные.
— Какие?
— Не все одинаковые. Как бы это сказать… Ну, скажем, евклидово пространство изотропно по всем направлениям, а пространство-время — нет.
— Я понял. Да, это вполне может быть.
Паша испытующе заглянул мне в глаза.
— Ты что-то знаешь о природе этого поля? — спросил он.
— Я предполагаю, что оно может быть связано с… — я щелкнул пальцами, безуспешно пытаясь подобрать нужное слово. — Астрал, телепатия, биоэнергетика… Что-то в этом духе.
Паша состроил презрительную гримасу.
— В самом деле веришь в эту ахинею? — поинтересовался он.
— Верю, — сказал я. — У меня есть убедительные доказательства. Может, я их и тебе покажу, но попозже.
— А может, сейчас? Это поможет в дальнейшем.
— Лучше не надо. А то станешь еще невыездным…
— Все так серьезно? — Паша удивленно приподнял брови.
— Все еще серьезнее, — отрезал я. — Так что ты хотел уточнить?
— Для начала мне нужно точное описание пространства, в котором действуют эти формулы.
— Сейчас попробую, — сказал я и потянулся мыслью к терминалу, заблаговременно спрятанному в ящик кухонного стола.
Минут через пять я был вынужден признать свое поражение. Во всех текстах, которые выдавала Сеть по моему запросу, пространство, в котором происходят описываемые процессы, никак не описывалось. Должно быть, считается, что и ежу понятно, что это за пространство.
— Не понимаю, — сказал я. — В этом направлении ничего не получается.
— А в других направлениях? — не унимался Паша.
Судя по его лицу, он был уверен, что столкнулся с шарлатаном.
Я вздохнул и начал зачитывать вслух очередной текст:
— Раньше мы уверились, что формулирование уравнения Эндора даже для таких азбучных материальных систем, как бактерия, приводит к довольно сложной математической задаче. В натуре, при росте числа крупиц в системе, задача еще более усложнится. На сегодняшний день четких формулировок уравнения Эндора для систем многих крупиц грызть не удается.
— Чего не удается? — переспросил Паша.
— Грызть не удается. Должно быть, инопланетный жаргон. Типа, грызть гранит науки.
— Понятно. Это инопланетяне тебе сообщают всякие формулы?
— Разве тебе Женька не говорил?
— Он говорил, твои откровения из Шандалы. Наверное, имел в виду, из Шамбалы.
Я пожал плечами и сказал:
— Какая разница, откуда откровения? Главное, что в них есть смысл.
— Ну, не знаю… — протянул Паша и вдруг сказал: — Сформулируй мне уравнение Шредингера.
Я обратился к терминалу и, к собственному удивлению, немедленно получил четкий ответ.
Я взял ручку, оторвал стикер от пачки, лежащей на кофеварке, и написал на нем три строчки. Далее я отдал стикер Паше, а вслух сказал:
— Эф от пси здесь произвольная гладкая функция, лямбда — константа. Это уравнение инвариантно относительно следующих алгебр… для произвольной гладкой функции базисные элементы алгебры инвариантности… тут много писать надо.
Паша отложил стикер в сторону, взял кружку и сделал большой глоток. А потом спросил:
— Ты где учился?
— В Рязанском воздушно — десантном, — честно признался я.
— У вас там изучают квантовую механику?
— Самым научным предметом у нас была военная топография.
— Значит, тебе инопланетяне подсказали. А почему они на этот раз воспользовались человеческими обозначениями?
— А я откуда знаю? По-моему, у них там что-то вроде интернета. Я как бы опрашиваю их поисковую систему, а она мне выдает нечто похожее на то, что я спрашиваю. Наверное, они и наш интернет к себе подключили.
— И давно они на Земле? — неожиданно спросил Паша.
— С 1989 года.
— И до сих пор никак не проявились, кроме как летающими тарелками?
— Нет, — я помотал головой, — летающие тарелки — это не они.
— Откуда знаешь?
— Да уж знаю.
Паша сделал еще один крупный глоток. Некоторое время он ел фисташки, молчал и о чем-то думал. А потом сказал:
— Ты многое недоговариваешь.
Я молча кивнул.
— Может, все — таки расскажешь? — спросил Паша. — Так будет проще работать.
— Не все зависит от меня, — сказал я.
А про себя подумал — а может, и вправду все ему рассказать? Ему будет намного проще разобраться во всей этой научной пурге.
— Сейчас, — сказал я, — Женьке позвоню.
Я пошел было к телефону, но подумал: почему бы не воспользоваться терминалом? Наверняка второй терминал Женька держит под рукой, а значит, ничто не мешает поговорить с ним, не прибегая к услугам звуковой речи. Но нет, слишком поздно. Если Женька откажется посвящать Пашу в суть дела, будет трудно объяснить юному профессору, каким таким хитрым образом инопланетный астрал помог мне объясниться с нормальным земным человеком.
Я вышел в прихожую, взял мобилу и удалился с ней в комнату. Можно было позвонить и с обычного телефона, но я не знаю, где сейчас Женька, звонить собираюсь на сотовый, а звонить на мобилу с городского телефона неприлично — ты хочешь говорить, ты и плати.
— Ничего не получается, — сказал я после короткого обмена приветствиями.
— В чем проблема? — спросил Женька.
— Он задает конкретные вопросы, а я не могу на них ответить, в Сети нет информации. Точнее, нет, она есть, но я не могу понять, та это информация или не та. Он спросил, в каком пространстве работают те самые уравнения, я полазил по Сети, а там ничего не написано. То есть, там наверняка все написано, только я не понимаю, где. Там может не быть слова «пространство», оно может называться как-то по-другому. Ты же знаешь, как они формулируют свои мысли.
— По-разному они формулируют, — сказал Женька, — иногда очень даже странно. Ладно, я понял проблему. Что ты предлагаешь?
— Все рассказать этому Паше.
— Что он за человек? Нормальный мужик?
— Вроде нормальный.
— Во всем разобраться сумеет?
— Думаю, сумеет.
— Тогда рассказывай. Все равно скоро придется всем все рассказать.
— Хорошо. Счастливо.
Я вернулся на кухню, выпил полкружки одним глотком и сказал:
— Слушай сюда.
13
Я закончил свою речь и полез в холодильник за очередной бутылкой.
— А где этот терминал? — спросил Паша.
— Ах да, совсем забыл. В ящике стола. Сейчас достану. Вот он.
— Надо взять его в руку и спросить?
— Брать в руку необязательно. Надо просто, чтобы он был рядом.
— Насколько рядом?
— Не знаю. Я опытов не ставил, я же не ученый.
— Можно, я его поспрашиваю? — спросил Паша.
— Пожалуйста.
Паша уставился на обмотанный скотчем пенал как баран на новые ворота.
— У них там есть университеты, — сообщил он через пару минут.
— Да? — глупо переспросил я.
Как же мы с Женькой не догадались! Надо было не перелопачивать горы астральных документов, а физически переместиться в университет, зайти в местную библиотеку и спокойно все прочитать. Должны же у них быть учебники для младших курсов! Или, еще лучше, специальные учебники для студентов из отсталых миров, вроде нашего.
— Не догадался поискать? — поинтересовался Паша.
На его лице отобразилось плохо скрываемое чувство собственного превосходства.
А потом я почувствовал, как в иных измерениях пространства зашевелилось нечто.
— Ты что делаешь, гад?! — завопил я. — Прекрати немедленно! Надо сначала связаться с порталом! И вообще, ты не знаешь, как возвращаться!
Я попытался выхватить терминал из Пашиных рук, но не успел. Профессор — мордоворот бесследно исчез, мои руки схватили только одна другую. Вместе с профессором исчез и терминал.
14
Узнав о происшедшем, Женька долго ругался.
— Ну ты, блин, даешь! Ну кто тебя просил ему терминал в руки давать?!
— Ты же сам разрешил ему все рассказать, — я безуспешно пытался оправдаться.
— Рассказать, но в руки не давать!
— А как он должен был с ним работать?
— Из твоих рук. Черт, такую вещь упустили! Ладно, эмоции отставить. Чертежи у тебя сохранились?
— Какие чертежи?
— Чертежи терминала.
— Да разве это чертежи? Просто картинки.
— Наплевать. Езжай в Митино, будешь паять новый терминал. А лучше сразу три.
— Зачем три?
— На всякий случай. Мой терминал тебе нужен?
— Зачем?
— Ну, как эталон, например.
— Думаю, и так справлюсь.
— Вот и хорошо. Ты же будешь мимо конторы проезжать?
— Да, а что?
— Бумажки патентные с собой захвати, забросишь. Почитать хочу.
— Хорошо. Через час буду.
— Давай.
15
Я заехал в контору, отдал Женьке файлы со своими попытками описать конструкцию деструктора, и поехал в Митино, закупать детали для нового терминала. К вечеру передо мной на столе лежали три новых устройства, каждое из них было опробовано и, вопреки моим опасениям, все три работали безупречно.
Я позвонил Женьке, но он не отвечал ни по мобильному телефону, ни по рабочему. Дома к телефону подошла Света, Женькина жена, голос у нее был обеспокоенный.
— Не знаю, где он, — сказала она. — У него мобильник уже полдня не отвечает. Я думала, он с тобой.
— Нет, он не со мной, — сказал я. — Извини, что потревожил.
— Не за что извиняться. Я уже беспокоиться начинаю. У вас там ничего не случилось?
— Сейчас выясню, — пообещал я. — У нас есть способ связи на крайний случай, сейчас попробую.
— Скажи, чтобы домой позвонил, — попросила Света.
— Обязательно, — заверил ее я и повесил трубку.
Я взял со стола один из свежеизготовленных терминалов и повелел ему:
— Связь с Женькой, режим телефона.
Некоторое время назад я заметил, что чем дольше работаю с Сетью, тем лучше она меня понимает. Сеть постепенно настраивается на пользователя, привыкает к его образу мыслей и с каждым следующим сеансом все более точно воспринимает его команды. Сейчас у Сети не возникло вопроса, с каким именно Женькой ей надлежит связаться.
— Привет, Андрюха! — раздался Женькин голос у меня в мозгу. — Собрал железяку?
— Как видишь. Ты где? О тебе жена беспокоится.
— Мы с Пашкой на Вудстоке.
— Где?
— На Вудстоке. Так эта планета Пашке представилась.
— Ты его нашел? Как?
— Так же, как и ты меня. Ты заметил, Сеть настраивается на пользователей? Хотя, у тебя теперь другой терминал, теперь тебе надо с самого начала…
— Не надо. То, с какого терминала ты заходишь в Сеть, роли не играет, при смене терминала настройка не сбивается.
— Да? Здорово! Присоединяйся к нам, тут классно. Пашка говорит, у него уже мозги пухнут от новой информации.
— Он нашел, что хотел?
— Уже давно. Тут такая база данных, охренеешь — любые знания в любой области. Пашка говорит, он уже на две нобелевские премии знаний набрал. А я сейчас психологию изучаю, базовый курс уже почти закончил. Знаешь, эмпатия — такая великая вещь!
— Чего?
— Ну, эмпатия — когда чувства собеседника чувствуешь. А в продвинутом курсе, представляешь, будет телепатия, самая настоящая! Иди к нам, тебе понравится. Тут и боевые искусства есть.
Это было последней каплей.
— Давай координаты, — сказал я.
— Ты просто скажи «хочу к Женьке и Пашке», — отозвался Женька. — Сеть должна понять.
— А портал там свободен?
— Свободен, — хихикнул Женька. — Сам увидишь.
Он что-то не договаривал, но мне показалось, что в его словах нет ловушки, а есть только добродушное дружеское подшучивание, как будто по прибытии меня ждет неприятный, но безобидный сюрприз. Ну и пусть.
Я мысленно перекрестился и выдал команду на перемещение.
16
Я оказался в нигде. Я как бы висел в черной пустоте, в которой не было никаких внешних раздражителей.
— Эй! — крикнул я в пустоту. — Женька, ты где?
— Тут я, — донесся Женькин голос непонятно откуда. — Уже очухался?
— Боюсь, что нет, — сказал я. — Ни хрена не вижу и не чувствую.
— Это нормально, — заверил меня Женька. — Знаешь, какое у тебя тело?
— Какое?
— Никакое. Твоего тела нет как такового.
— Полевая форма жизни?
— Нет, вполне материальная. Просто планету Вудсток населяют высшие растения.
— Разумные?
— Более чем. Вся планета пронизана их корнями стеблями, не знаю, какой вариант выбрать, оба подходят. Фактически вся планета — один большой разум, все растения, кроме самых молодых, срослись между собой нервными стволами и думают совместно, как одно целое. Тут нет порталов, вся планета — один большой портал. Это растительное сверхсущество принимает гостей, но тела не предоставляет, просто выделяет им куски своего разума. Мы с тобой сейчас сидим на задворках самого большого мозга во вселенной.
— И что этот мозг от нас хочет?
— Ничего он не хочет, чего ему от нас хотеть, мы для него как блохи. Но ему нравится учить блох уму — разуму. На этой планете собрана гигантская база знаний и это не просто информация, знания структурированы в учебные курсы, причем это не просто голая теория, тут еще есть и практика в виртуальной реальности.
— Эти растения свой Диптаун тут построили?
— Нет, они сами виртуальностью не пользуются. Они ее используют только при обучении низших рас.
— Я могу сформировать виртуальность вокруг себя?
— А зачем? Без нее удобнее. Кстати, сколько времени на Земле прошло?
— В Москве десятый час уже.
— Вечера или утра?
— Вечера.
— Того же дня?
— Да.
— Круто! Паш, слышь, там все еще тот же вечер продолжается.
— Слышу, — вступил в разговор Паша. — Не отвлекай меня, пожалуйста.
— Мог бы и извиниться, — буркнул я.
— Прости, виноват, — отозвался Паша. — А теперь не мешайте мне, я занят.
— Яйцеголовый, блин, — прокомментировал Женька. — Только и знает, что в своей науке копаться.
— А почему ты спросил про время? — заинтересовался я. — Тут время быстрее идет?
— Субъективно — да, — ответил Женька. — Эта древесная зараза потрясающе быстро соображает. Никогда больше не буду говорить «туп, как дерево».
— Мы тоже здесь соображаем быстрее, чем обычно? — догадался я.
— Во много раз. Мне казалось, недели две уже прошло. Ладно, хватит болтать. Учиться будешь или домой пойдешь?
— Что я, идиот, такой шанс упускать? Как тут учиться-то?
— Просто говоришь дереву, что хочешь узнать, и начинаешь учиться. Только про устройство деструктора не спрашивай, Пашка уже во всем разобрался. Лучше попробуй поспрашивать про боевые искусства, потом пригодится. Я бегло ознакомился с аннотацией курса, это потрясающе, Шаолинь отдыхает.
— У них есть специальный курс для людей?
— Нет, у них все курсы универсальные, они только практические занятия адаптируют под конкретную расу. Они конкретным приемам не учат, они учат общим закономерностям. Знаешь, что такое внутренняя сила?
— Слышал. Я не настолько крут, чтобы знать это по-настоящему.
— Базовый курс пройдешь, будешь знать. Займись эти делом, хорошо? Пашка грызет математику, я — психологию, а ты у нас будешь главной боевой единицей. Вместе мы сила, как три богатыря.
— Ненавижу это пиво, моча мочой.
— Да я прикалываюсь. Ну так займешься?
— Займусь. Уговорил, противный.
17
Я стоял на бескрайней равнине, плоской, как стол. Пол был застелен жесткими ковриками, должно быть, это и есть татами. Передо мной стоял Мотаро во всей красе.
Каждый, кто играл в «Мортал Комбат», знает, кто такой Мотаро и как трудно его победить. Гигантский кентавр, более двух метров в холке, с бараньими рогами на голове и крокодильим хвостом сзади, это существо обладает колоссальной силой и к тому же весьма проворное. Ужасный противник. В период моего увлечения «Мортал Комбатом» я побеждал Мотаро два раза из трех, но тактика, которую я тогда применял, сейчас явно не подходит. Прыгать, как горный козел, практически не касаясь земли, и наносить удары во всех направлениях в надежде, что хотя бы несколько достигнут цели — такая техника хороша, когда ты сидишь за компьютером и давишь на кнопки, но чтобы применить ее в реальности, пусть даже виртуальной, не хватит ни дыхалки, ни вестибулярного аппарата. Придется идти другим путем.
Мотаро взревел, как раненый тираннозавр, и прыгнул вперед, рассчитывая схватить меня огромными руками, поднять в воздух и бить в бубен, пока я не отключусь. Я прочитал это намерение в узоре элементарных движений его тела.
Я дождался, когда он приблизится вплотную, и когда его руки почти коснулись моего тела, сделал скользящий шаг вбок, схватился правой рукой за левый мизинец Мотаро, а левой рукой — за безымянный палец той же руки, и сильно и резко развел руки в стороны. Кости хрустнули.
Мотаро всхрапнул и попытался залепить мне пощечину, но его поза не слишком подходила для подобного маневра. Я без труда уклонился.
Я начал концентрировать внутреннюю силу, которую китайцы называют «ци», японцы — «ки», а джедаи — «зе форс». Мотаро не понял, что я делаю, по условиям поединка он не владеет внутренней силой, иначе поединок был бы заведомо проигрышным для меня.
Мотаро встал на дыбы и попытался оглушить меня передними копытами. Это была не самая толковая идея — разница в росте у нас такая, что когда он встает на дыбы, меня практически не видно. Я легко уклонился от страшных копыт, я просто держался у левого переднего бедра противника, в мертвой зоне его зрения, и накапливал силу.
Накопив достаточно, я нанес удар. Это был простой и незамысловатый удар ногой, в дворовых драках так бьют по гениталиям. Сила, сконцентрированная в крестце, скользнула вдоль моей распрямляющейся ноги и вышла из подушечек разогнутых до предела пальцев. Кость толщиной в мою ногу хрустнула, как спичка.
Мотаро взревел и в его голосе послышались испуганные нотки. Теперь он припадал на одну конечность, как покалеченная собака. Он пытался развернуться ко мне передом, но это было непросто — я шел спокойным размеренным шагом вдоль его левого бока, он поворачивался, но никак не мог повернуться, потому что я шел с такой же скоростью, с какой он поворачивался. Мое астральное чувство наслаждалось паникой, растущей в мозгу противника.
— Ты не вправе постигать запретное знание! — вдруг взревел кентавр. — Ты должен умереть!
С этими словами он упал на бок и умер.
Я встал по стойке «смирно» и поклонился. Совсем простой был поединок, куда проще, чем предыдущий, когда я в образе Нео отбивался от сотни агентов Смитов.
Мир померк. Безжизненный голос в моем сознании объявил:
— Базовый курс закончен. Переход к продвинутому курсу рекомендуется после практики в реальном мире.
— Сколько времени должна занимать практика? — спросил я.
— Для твоей расы — около года, — сообщил голос.
— Сколько сейчас времени в моем мире?
— Не понял вопроса.
— Сколько прошло времени с начала обучения?
— По часам твоего мира — около трех часов.
— Спасибо. Я хочу сделать перерыв. Женька!
— Андрюха! — немедленно отозвался Женька. — Ты где был?
— Пиво пил. Шутка. Дрался я, практическое занятие. Что случилось?
— Тебя никто не пытался замочить?
— Нет. Хотя… — я обратился к духу этого места: — Что такое говорил Мотаро перед тем, как умереть?
— Произошло несанкционированное проникновение третьих существ в зону обучения, — сообщил голос. — Проникновение пресечено, все виновные особи уничтожены.
— Кто они были?
— Информация не разглашается.
Я снова обратился к Женьке:
— Местный хозяин говорит, что к ним вломились какие-то плохие парни.
— Я даже знаю, какие, — сказал Женька. — Наши знакомые из комитета защиты порядка.
— Они представились?
— Это теперь необязательно, я и так понимаю, кто есть ху. Эмпатия — великая вещь.
— Что с Пашкой?
— Нет больше Пашки.
— Что?!
— Нет больше Пашки. Убили его.
— Как?!
— Понятия не имею. Я думал, мы здесь неуязвимы, Вудсток нас защищает. Но я был неправ.
— С чего ты взял, что его убили?
— Не могу до него достучаться, да и голос подтвердил.
— Какой голос? Который тут обучением заведует?
— Он самый. По-моему, нам пора сваливать отсюда.
— А ты уверен, что это они его замочили? И что это было сознательное убийство?
— Уверен по обоим пунктам, — заявил Женька. — Голос все подтвердил.
— Да, тогда пора сваливать. А ты уверен, что на Земле будет безопаснее?
— Та тварь, что пробралась в Ирку, нас не тронула.
— Может, у нее приказа не было. Да, у нее точно приказа не было, она же считала, что я — тот маньяк, который первый терминал сделал. А когда она выяснила, что я — не он, так тут же и свалила.
— Интересно, как она это выяснила.
— Мне тоже интересно. Слушай, Жень, отсюда надо по любому сваливать. Тебя жена ждет.
— Да, действительно. Пошли отсюда.
— Пошли.
18
Настенные часы показывали без двух минут полночь. Кухонный пейзаж был точно таким же, как и тогда, когда я отправился в астральное путешествие на Вудсток. На столе передо мной лежали три терминала — тот, что отправил меня в иной мир, и два других, еще не использованных в деле. Пашки не было.
Интересно, что происходит с телом человека, погибшего в путешествии в иной мир? Судя по тому, что Пашкиного трупа на моей кухне не обнаружилось, можно считать, что оно осталось в стасисе навсегда. Будем надеяться, что так, не хватало еще, чтобы покойный профессор неожиданно материализовался посреди моей кухни. Интересно, что произойдет, когда стасис переполнится? Должно быть, яркое будет зрелище, когда повсюду станут из ниоткуда появляться мертвяки. Надеюсь, это случится нескоро.
На всякий случай я попытался вызвать Пашку через терминал, но все попытки были безуспешны. Сеть уверенно отвечала «абонент недоступен», проигрывая при этом в мозгу дурацкую мелодию, которой МТС насилует уши абонентов. Должно быть, прочитала мелодию в подсознании.
Мой взгляд упал на бумажки, исписанные моими позавчерашними бреднями. Какой в них толк? Профессор Павел Крутых выяснил все, что не смог выяснить я, но кому это пригодилось? Никому. Представители загадочного комитета защиты порядка оборвали его жизнь, а это значит, что все наши усилия были потрачены впустую.
Нет, не впустую. С помощью покойного Пашки мы с Женькой сумели — таки подобрать ключ к хранилищу галактической мудрости. Пока мы сумели извлечь оттуда совсем немного, но это неплохо уже само по себе. Не знаю, чему научился Женька, но я сейчас, выйдя на ринг, запросто могу заработать титул чемпиона мира по кикбоксингу. Или по какому — нибудь другому единоборству, главное, чтобы оно не было узкоспециализированным, вроде бокса.
Спать не хотелось, есть и пить — тоже. Тело вернулось из стасиса бодрым и отдохнувшим, а душу переполняла жажда деятельности. Я хотел продолжать обучение, я хотел вернуться на Вудсток и получить все, что способен мне дать тот мир. Мне стало даже интересно, во что способна превратить мою душу инопланетная технология.
Я взял терминал и приказал ему:
— Физическое перемещение на Вудсток.
И добавил через секунду:
— Подтверждаю.
19
Время на Вудстоке течет странно. Когда ты становишься частью гигантского мозга, оплетшего своими нервными стволами всю планету, ты неизбежно приобретаешь некоторые его качества. Первое, что ты замечаешь — то, что время перестает быть одним из основных факторов бытия.
Есть у меня дурная привычка — постоянно смотреть на часы. Когда я начинаю разговор с клиентом, я обязательно предупреждаю его, что я вовсе не стремлюсь побыстрее спровадить его куда подальше, просто у меня такая привычка, что-то вроде нервного тика. Но когда я попал на Вудсток, эта привычка исчезла без следа, потому что время здесь не имеет никакого значения.
Мощь планетарного разума Вудстока колоссальна. Растительная паутина, пронизывающая планету, мыслит со скоростью, многократно превышающей скорость мышления человеческого разума. Когда ты оказываешься внутри нее, этот бешеный темп захватывает тебя, ты чувствуешь себя, как будто ты очнулся от сна или опьянения, в котором пребывал всю предыдущую жизнь, и наконец-то живешь полной жизнью и думаешь в полную силу, так, как и должен работать твой мозг. Час, проведенный на Вудстоке, субъективно воспринимается как несколько суток обычного земного времени.
Находясь на Вудстоке, не нужно тратить время на то, чтобы есть, пить или справлять естественные надобности. Мыслящая паутина Вудстока не предоставляет гостю временное тело, вместо этого она выстраивает вокруг него виртуальную реальность, основанную на привычных объектах и образах. Страшно даже подумать, насколько сложна эта задача, особенно если учесть, что Вудсток обслуживает всех пользователей, независимо от принципов построения нервной системы. Мыслящая паутина должна понять, как устроена душа, прибывшая к ней в гости, наладить с ней контакт, организовать виртуальную среду и наполнить ее привычными для гостя ощущениями. Паутина все это делает, и делает настолько быстро и качественно, что остается только удивляться тому, что это реально работает, не в сказке и не в научно — фантастическим романе, а в самой настоящей реальной действительности.
Гости прибывают на Вудсток с единственной целью — получить знания. У единого и бессмертного разума Вудстока наверняка есть и другие цели в жизни, но они скрыты от посторонних. Гостям из других миров доступна лишь одна сторона планеты лучший во вселенной университет. Здесь всех учат всему, любой пришедший может получить любое знание, имеющееся в памяти паутины и доступное просящему.
Процедура обучения на Вудстоке весьма своеобразна. Явившись сюда в прошлый раз, я попросил паутину научить меня боевым искусствам. Я ожидал, что окажусь в виртуальном спортивном зале, где виртуальный инструктор будет показывать разнообразные приемы, которые я буду отрабатывать на виртуальных партнерах. Но все оказалось не так.
Мне не показали ни одного приема. Если бы паутина разменивалась на такие мелочи, ей пришлось бы хранить отдельную школу рукопашного боя для каждой разумной расы, ведь техника рукопашного боя разумных рыб по определению должна отличаться от техники боя разумных птиц. Но паутина не учит технике, паутина учит только общим принципам, единым для всех разумных существ.
Не могу сказать с полной уверенностью, что паутина именно учит. Мне кажется, она просто перестраивает душу обучаемого в соответствии с теми знаниями, которые он должен получить. Берется оригинальная душа, вычисляется то, что должно получиться в результате, и первое превращается во второе. А потом проводится практическое занятие, в ходе которого паутина убеждается в том, что обучение проведено корректно.
По-моему, дело обстоит именно так. Иначе я не могу объяснить, почему я так быстро и твердо усваивал сложнейшие концепции, абсолютно новые и чуждые. Для закрепления каждого из полученных навыков обычно требовалась только одна тренировка, изредка две, и после этого паутина сразу переходила к следующему занятию.
Если предположить, что знания и навыки, полученные здесь, сохранятся и на Земле, приходится признать, что я превращаюсь в бойца колоссальной силы. Моя физическая сила не изменилась, если не считать того, что теперь я могу кратковременно включать форсированный режим, сознательно выбрасывая адреналин в кровь. Это вредно для здоровья, так не следует делать без крайней необходимости, но когда необходимость наступит, я смогу это сделать.
Сильнее всего изменилась нервная система. Я научился сосредотачиваться на главном, отсекая ненужное. Теперь, когда я нахожусь в боевом режиме, мое зрение подобно зрению лягушки — я не вижу пейзаж, я вижу только движения противника. В бою я не имею ни эмоций, ни мыслей, я перестаю быть человеком, я просто боевая машина. Потом, после боя, я вспоминаю свое состояние и мне кажется, что я что-то думал и что-то чувствовал, но я знаю, что это не так, это совсем другое, просто мозг пытается описать ситуацию в рамках привычной системы понятий, вот и применяет понятия «мысль» и «чувство» там, где они неприменимы. Но от перестановки терминов смысл не меняется.
Теперь я могу угадывать действия противника, я не могу объяснить или описать, как это происходит, я просто каждый раз знаю, что будет дальше. Не думаю, что в этом есть что-то сверхъестественное, скорее, все дело в возросшей чувствительности высших нервных центров и в лучшей координации между ними. Координация движений тоже улучшилась, видимо, за счет того, что на период боя я начисто избавляюсь от страхов и комплексов. Для меня нет разницы, что делать — пройти по доске, лежащей на земле, или по доске, закрепленной на стометровой высоте, перепрыгнуть канаву или перепрыгнуть с одной крыши на другую. В бою для меня нет страха, есть только трезвый расчет, я могу воздержаться от рискованного удара, но не потому, что боюсь, а потому, что вероятность успеха недостаточно велика. А это совсем разные вещи.
За первые часы занятий паутина превратила меня в настоящую боевую машину. Можно подумать, что это предел, достижимый для человека, но я знаю, что это не так. Впереди есть еще продвинутый курс и он далеко не последний на пути к боевому совершенству.
Я обратился к хранителю этого места с просьбой начать продвинутый курс. Но в ответ я услышал совсем не то, что ожидал услышать.
— Ты еще не готов получать новую информацию, — произнес бесплотный голос в моем сознании. — Вначале ты должен усвоить знания, которые уже получил. Приходи через год по времени твоего мира.
— Твои знания нужны мне сейчас, — возразил я. — Те существа, что убили Павла, охотятся и за мной. Если ты не дашь мне знаний, которых я прошу, я буду беззащитен перед врагами.
Впервые на Вудстоке мне показалось, что я уловил какой-то отблеск эмоций в голосе планеты.
— Познав то, что ты хочешь познать, ты все равно останешься беззащитным, — заявил голос. — Тебе нужно нечто особое.
Вот это да! На такую удачу я и не смел рассчитывать.
— Тогда дай мне то, что мне нужно, — попросил я.
— Твой мозг может не выдержать, — сказал голос, — ты называешь это состояние словом «шизофрения». Я не могу гарантировать, что после обучения ты сможешь его избежать.
— Какова вероятность того, что я сойду с ума? — спросил я.
— Смотря сколько знаний ты позволишь мне вложить в тебя. Сейчас шизофрения исключена, но если ты за один присест познаешь все, что хочешь познать, она будет гарантирована. Я не могу взять на себя ответственность.
— Ответственность перед кем?
— Странный вопрос. Перед самим собой, конечно. А перед кем еще может быть ответственность?
— Ну… перед близкими, родными, друзьями…
— Ах, да… — голос как бы хмыкнул. — Извини, я забыл, что разговариваю с существом другой расы. Нападение вывело меня из равновесия. Обычно я не позволяю ученикам подвергать свой разум опасности, но для тебя я сделаю исключение. На какой риск ты готов пойти?
— В смысле?
— Какое значение вероятности сумасшествия для тебя допустимо?
— А какие альтернативы?
— От нуля до единицы, весь спектр.
Хорошее предложение. Какова вероятность безумия, с которой я готов примириться? Я так и не смог ответить на этот вопрос.
— Я вижу, ты не можешь сделать выбор, — констатировал голос. — Я рекомендую значение одна сотая. Величина не настолько большая, чтобы принимать ее во внимание, но, в то же время, ты получишь весьма неплохой теоретический багаж. Защитники порядка голыми руками тебя не возьмут.
— Ты знаешь, кто такие защитники порядка?
— Я знаю почти все в этой вселенной.
— Ты расскажешь мне?
— Ты хочешь от них защититься или ты собираешься с ними воевать?
— Разве это не одно и то же?
— Это совсем разные вещи. Скоро ты поймешь, что в пространстве Сети то, что ты называешь войной, невозможно.
— Тогда зачем они убили Пашку?
— Они считают, что этот случай должен стать исключением.
— Почему?
— Со временем ты все поймешь, а сейчас новое знание только помешает. Не забывай, твой мозг перегружен. Отдохни хотя бы пару месяцев, а потом, если будет крайняя необходимость, ты снова сможешь учиться. Если крайней необходимости не будет — лучше подождать год или чуть больше.
— Может, тогда мне лучше вообще не учиться?
— Это твой выбор. Но сейчас они возьмут тебя голыми руками.
— Несмотря на все, чему ты меня научил?
— Ничему серьезному я тебя не научил. Это все мелочи, дилетантов пугать. Серьезные вещи в твой мозг вообще не поместятся.
— А как же то, чему ты собрался меня учить?
— Это лучше, чем ничего. Но достаточно пустой болтовни. Ты готов получить знания?
Я немного поколебался, но все — таки решился.
— Готов, — сказал я.
— Вот и хорошо, — констатировал голос. — Ну все, отправляйся домой.
— А как же занятия? — не понял я. — Ты передумал меня учить?
— Все необходимые знания вложены в твой разум.
Я прислушался к своим ощущениям и не заметил в себе ничего необычного.
— Ты и не заметишь, — сказал голос, — пока не придет время. Ты будешь постепенно понимать то, что знаешь, иначе твой мозг не выдержит.
— Но ты можешь хотя бы намекнуть, что именно я узнал? — спросил я.
— Могу, но не буду. Ты можешь уходить.
— Ты меня гонишь?
— Я никого никогда не гоню. Но тебе больше нечего делать в моем мире. Прощай.
Некоторое время я пытался продолжать разговор, но голос не отзывался. Мне пришлось уйти.
20
На следующее утро мы с Женькой сидели в переговорной. Мы молчали, необходимости говорить не было, все было ясно и так.
Я смотрел на Женьку и видел неощутимые для обычных людей флюиды, источаемые его разумом.
— Как жена? — спросил я. — Она вчера очень беспокоилась.
— Нормально, — сказал Женька. — Представляешь, она думала, что я у любовницы! Пришлось объяснить ей наглядно, что она не права.
— Побил ее, что ли?
— Да иди ты! Я же вижу, ты теперь тоже чуть — чуть эмпат. Ты прекрасно понял, о чем я говорю.
— Ну да, понял. Знаешь, в эмпатии есть и свои недостатки, шутить, например, труднее.
— Шутить не труднее, просто шутки у тебя дурацкие. Как начнешь вещать Что-нибудь с серьезным видом, сразу и не поймешь, серьезно ты говоришь или пургу гонишь.
— Теперь поймешь.
— Теперь-то конечно. Ты как, круто драться научился?
— Ты и так все видишь.
— Вижу. Черт! Но надо же о чем-то разговаривать!
— А зачем? Все и так понятно. Лучше скажи, что теперь делать будем?
— Не знаю, думать надо. Пашкино тело к тебе вернулось?
— Нет, оно по-прежнему в стасисе. Думаю, навечно.
— Это хорошо. Одежду его выбросил?
— Пока нет.
— А чего тормозишь? Надеешься, что он вернется?
— Нет, надеяться бессмысленно. Даже не знаю, почему не выбросил, как-то рука не поднимается.
— Надо выбросить. Его искать начнут.
— У него семья была?
— Не знаю. Да и не хочу узнавать, если честно. Когда не знаешь, на душе спокойнее.
— А совесть не мучает?
— Пока не особо. Вот если вдруг выяснится, что у него осталась беременная жена и трое маленьких детей, вот тогда совесть обязательно замучит.
— Заслонив лицо ладошкой, притворившись безымянным… — процитировал я Егора Летова.
— Да иди ты! — воскликнул Женька. — Ну, допустим, мы знаем, что у него осталась семья. И что делать? Прийти и сказать, типа, извините, мадам, но мы вашего мужа втравили в одну историю, он погиб, но вы не волнуйтесь, мы Что-нибудь обязательно придумаем. Так, что ли?
— Не знаю, тебе виднее, ты же у нас психолог.
— Да какой я психолог… Чувствовать чужие эмоции — это круто, но опыт практической работы ничем не заменить. Не знаю я, что делать, да и знать не хочу, если честно.
— Испугался? — предположил я.
— Да нет, не испугался, — сказал Женька. — Скорее, обалдел.
— По-моему, пора начинать действовать, — решительно сказал я.
— Как действовать?
— У нас сейчас четыре терминала. Два оставляем себе, два отдаем… ну, не знаю, ученым каким — нибудь крутым, что ли…
— И где ты возьмешь крутого ученого?
— В интернете можно поискать. Или сразу в Сети.
— Сеть выдаст список из одних инопланетян.
— Можно конкретизировать запрос в рамках Земли. Когда мы с Пашкой разговаривали, он попросил меня выдернуть из Сети какое-то уравнение имени кого-то нашего, земного, так Сеть сразу выдала информацию, причем в земных обозначениях. Обычные земные формулы.
— Подожди! Получается, что Сеть все знает о Земле? Ну-ка…
Женька потянулся к терминалу, взял его в руку и несколько секунд напряженно вглядывался в школьный пенал, обмотанный проводами.
— Слава богу, не все она знает, — произнес он с облегчением, — и то хорошо. Ну-ка, попробуем… Свет мой, зеркальце, скажи, кто у нас на Земле самый крутой ученый?
Женька надолго замолчал. Судя по его вазомоторным реакциям, Сеть что-то ответила.
— Ну и кто? — спросил я.
— Хрен его знает, — отозвался Женька. — Оказывается, в нашем земном интернете есть целый хит — парад. Кривой, правда, какой-то…
— Адрес скажи.
Женька назвал адрес. Следующие десять минут мы провели за Женькиным компьютером.
— Ну вот, — сказал Женька, — такая вот картина. Ты понимаешь, по какому принципу они определяют, кто из них круче?
— Не понимаю. Но какая нам разница?
— И действительно, никакой разницы. Вот, например, первый кандидат — чем тебя не устраивает? Тридцать три года, пятьдесят одна публикация в международных журналах по физике.
— И это все, что о нем известно, — заметил я. — Непонятно даже, чем он занимается, каким разделом физики, я имею ввиду.
— Сейчас выясним, — сказал Женька. — Как там его имя — отчество… Вот, гляди, название статьи. К теории сверхпроводимости систем с произвольной плотностью… О! Гляди, это, кажется, его телефон.
— Наверное, он идиот, раз свой телефон в интернет поместил, — предположил я.
— Почему идиот? — удивился Женька. — Думаешь, ему постоянно звонят толпы поклонников? Типа, прочитал я вашу статью, впал в восторг…
— Убедил. Звоним?
— Ага, сейчас прямо возьмем и позвоним, угадай, что он ответит. Он, кстати, в Харькове живет. Видишь, тут междугородный код.
— Может, лучше в Москве ученых поищем?
— Давай попробуем.
21
Женька твердо взял инициативу в свои руки. Мне он сказал, что раз он психолог, то ему и надо заниматься этим делом, но я понимал, что не все так просто. На самом деле ему просто не хочется делиться со мной удовольствием от процесса. Неожиданно подойти к человеку на улице, произнести безумную речь про инопланетный артефакт, убедить человека в том, что он говорит правду, действительно убедить, после инопланетного курса психологии это вполне реально. Загрузить человека рассказом про галактическую Сеть, предложить попробовать найти в Сети какую — нибудь информацию, насладиться смешанной гаммой чувств на лице человека, а потом сидеть с ним на кухне, пить пиво или водку и рассказывать. А когда человек загрузится достаточно, назвать ему слово «Вудсток» и уйти, не забыв захлопнуть дверь в опустевшей квартире. Я бы тоже так хотел, но я знаю, что мне это не дано. Без знаний, полученных Женькой на Вудстоке, практически невозможно убедить человека, что ты не псих, а действительно владеешь терминалом инопланетной Сети.
Женька пытался заставить меня заняться сборкой терминалов в промышленных масштабах, но я ему отказал. Это было непросто, он теперь очень хорошо умеет убеждать, но я все — таки отказал ему. Это выглядит по-детски, но я не хочу делать черновую работу, плоды которой будет пожинать другой человек, пусть даже такой хороший друг, как Женька. Полагаю, если бы Женька очень захотел меня заставить, он бы нашел способ, но он от меня отстал, пожалел, так сказать.
А потом в частное охранное предприятие «Эзоп» обратился клиент. Он обратился к Женьке, но Женька перенаправил его ко мне. Полагаю, в этом был некоторый элемент ехидства — дескать, не хочешь помогать мне заниматься тем, что по-настоящему важно, так занимайся рутинными делами, которыми кто-то все равно должен заниматься.
Клиента звали Виктор Петрович, это был пожилой мужчина, очень представительный, если бы не повышенная пучеглазость, которая его сильно портила. Виктор Петрович руководил службой безопасности одной крупной компании, занимающейся торговлей драгоценными металлами. В прошлом году мы собирали для него информацию об одном греческом бизнесмене, который активно набивался в деловые партнеры, но на деле оказался давним клиентом «Интерпола». Операция стоила Виктору Петровичу кругленькую сумму, но сэкономили мы ему намного больше.
На этот раз интересы Виктора Петровича простирались совсем в другом направлении.
Мы встретились с ним в обшарпанном переулке в центре Москвы. Точно в назначенное время черный полноприводный «Лексус» Виктора Петровича припарковался рядом с моим «Пассатом», я вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и направился к «Лексусу». Когда я подошел к джипу, передние двери открылись, из левой двери вылез шофер, из правой — телохранитель. Видать, серьезный разговор намечается, раз клиент не хочет разговаривать в присутствии телохранителя.
Я открыл заднюю дверь и забрался внутрь машины. Ступенька оказалась выше, чем я ожидал, я споткнулся, но не только не упал, но даже не пошатнулся — сказалось обучение на Вудстоке.
Я захлопнул дверь и повернулся к Виктору Петровичу. Я сразу отметил, что он сильно расстроен и напуган. Он всеми силами старался скрыть это, получалось у него неплохо, но обмануть меня ему не удалось.
— Здравствуйте, Виктор Петрович, — сказал я. — Какие у вас неприятности?
Глаза Виктора Петровича стали еще более выпученными, чем обычно.
— О чем вы, Андрей? — спросил он. — С чего вы взяли, что у меня неприятности?
Я заметил, что он дернул левой рукой, как будто хотел посмотреть на свой «Ролекс», но передумал. Очевидно, торопится.
— Давайте не будем заниматься психоанализом, — сказал я. — У вас неприятности, а я готов попытаться помочь вам справиться с ними за умеренную плату. Вы ведь меня за этим позвали?
Некоторое время Виктор Петрович молчал, оценивающе разглядывая меня, как какую-то диковинную лягушку. Я отметил его растущую неуверенность, переходящую в страх. Женька на моем месте сразу понял бы, чем вызван его страх, но для меня это было за пределами доступного. Я на Вудстоке психологию не изучал.
— Что случилось? — спросил я. — Если вы мне ничего не расскажете, я не смогу вам помочь.
— Ты сильно изменился, Андрей, — заметил Виктор Петрович. — Год назад ты был совсем другим.
— Все течет, все меняется, — я пожал плечами. — Так что случилось?
Виктор Петрович вздохнул и начал говорить.
— Мне нужен специалист особенного типа, — сказал он. — Нужна силовая операция.
— У вас в компании нет ни одного боевика? — удивился я. — Позвольте не поверить.
— По некоторым причинам мы не можем использовать своих людей, здесь нужен специалист со стороны. Евгений Григорьевич говорил, что вы знаете такого.
— Возможно. Что нужно сделать?
— Один… скажем так, нехороший человек, имеет при себе DVD — диск, который мне очень нужен.
— Компромат? — догадался я.
— Неважно, — Виктор Петрович так резко дернул щекой, что стало очевидно, что это действительно компромат, причем не на компанию, а лично на него. — Что записано на этом диске, не касается ни тебя, ни того человека, который будет делать работу. Я должен получить диск не позже завтрашнего вечера. Операция стоит пять тысяч долларов.
— Десять, — отрезал я. — И ни центом меньше.
Виктор Петрович тяжело вздохнул.
— Хорошо, десять, — сказал он. — Десять ему и тысячу тебе за контакт. Пойдет?
— Кому ему? — не понял я.
— А ты что, сам хочешь взяться? — удивился Виктор Петрович.
— А почему бы и нет?
— Ну… — Виктор Петрович на секунду замялся. — В прошлом году я наводил о тебе справки. Если верить моим ребятам, ты отличный оперативник и хороший аналитик, но как боевик не представляешь из себя собой ничего особенного. Ты не справишься.
Я улыбнулся широкой добродушной улыбкой и предложил:
— Проверим?
— Как?
— Ваш телохранитель, надо полагать, крутой боец?
Виктор Петрович озадаченно хмыкнул и вылез из машины. Телохранитель и шофер, до того смирно стоявшие в сторонке и обсуждавшие что-то свое, дружно повернулись к машине. Виктор Петрович поманил пальцем телохранителя, они что-то коротко обговорили, телохранитель подошел к машине и открыл заднюю дверь.
— Выходи, Рэмбо, — сказал он.
Я не воспользовался приглашением, потому что понял, что он собирается ударить меня, как только мои ноги коснутся земли. Я сделал вид, что запутался в собственных ногах, сгруппировался и прыгнул ему на грудь прямо из машины.
Он почти успел отпрянуть в сторону. Он обязательно успел бы, если бы не Вудсток, а так я понял, каким будет его движение, еще до того, как оно началось. Менять направление прыжка было уже поздно, но я успел выставить правую руку в сторону и слегка ткнуть противника большим пальцем в глаз.
Телохранитель скорчился на снегу, держась рукой за глаз и сдавленно ругаясь. Я стоял в стороне в расслабленной позе и ждал, что будет дальше.
Телохранитель вдруг витиевато выругался, вскочил на ноги и пошел на меня. Для обычного человека его вид был страшен. Два метра роста, килограммов сто двадцать веса, ни капли жира сверх физиологической нормы и в довершение всего отточенная плавность движений, которая всегда производит впечатление на знающего человека. Но я видел в рисунке его движений, что он пребывает в состоянии, близком к панике.
Я спокойно стоял и смотрел, как гора мышц приближается ко мне, изрыгая чудовищные ругательства. Я видел, что в голове моего противника нет никакого плана дальнейших действий, он ждет, что я испугаюсь, и не рассматривает никаких других вариантов развития событий.
По мере того, как противник приближался ко мне, его движения становились все менее уверенными, а ругань — все менее выразительной. В двух метрах от меня он остановился.
Я широко улыбнулся и сделал приглашающий жест. Телохранитель не двигался.
— Ну что же ты? — донесся издали приглушенный боевым режимом голос Виктора Петровича. — Испугался?
Да, он испугался. Он сам точно не знал, чего именно испугался, но то шестое чувство, которое обязательно есть у каждого опытного бойца, подсказывало ему, что сейчас он столкнулся с противником гораздо сильнее себя. Он боялся нападать, но другого выхода не было. Он не мог продемонстрировать собственную слабость перед работодателем.
Телохранитель атаковал. Он видел, что я предоставляю право первого удара ему, и решил воспользоваться этим правом в полной мере. Он подошел вплотную, сделал руками отвлекающий маневр, как будто собрался провести серию ударов в голову, и внезапно ударил меня ногой в колено. Внезапно — так показалось ему, но я заранее знал, что он будет делать.
Я не стал блокировать удар, я просто чуть — чуть передвинул свою ногу и удар пришелся в воздух. Наши взгляды встретились, я слегка улыбнулся и кивнул.
Телохранитель отошел на два шага, поклонился и быстрым шагом направился к Виктору Петровичу. Они обменялись парой фраз, после чего телохранитель остался на месте, а Виктор Петрович подошел ко мне.
— Сергей говорит, что ты — сильнейший боец из всех, кого он видел, — сказал Виктор Петрович. — Странно.
— Что странно?
— Странно, что я раньше не знал. Ну да ладно. Сергей говорит, ты можешь справиться, а я ему верю. Считай, что десять тысяч твои.
— Одиннадцать.
— Почему одиннадцать?
— Вы обещали тысячу за контакт с классным бойцом. Контакт состоялся.
Виктор Петрович озадаченно хмыкнул.
— Хорошо, одиннадцать, — согласился он. — Пойдем в машину, расскажу, что надо делать.
22
Я внимательно выслушал план, предложенный Виктором Петровичем, с умным видом покивал головой и сделал вид, что со всем согласен. План действительно был неплох, но он не учитывал тот факт, что помимо необычных боевых способностей у меня есть еще и деструктор.
Я не стал спорить с Виктором Петровичем. Я видел, что он сильно нервничает, и понимал, что если я начну рассказывать, что у меня в распоряжении есть потрясающе эффективное оружие инопланетного происхождения, он подумает, что я рехнулся, и будет почти прав. Пусть лучше думает, что я полагаюсь только на традиционные силы и средства.
Диспозиция предполагала, что я буду ждать клиента у входа в офисное здание. Но я решил пойти другим путем, я занял позицию на маршруте его движения из дома в офис. Виктор Петрович говорил, что завтра утром клиент обязательно будет дома и обязательно поедет в офис, причем ездит он всегда одним и тем же маршрутом. Виктор Петрович показал этот маршрут на карте и мое внимание сразу привлекло одно место — правый поворот с одной магистральной улицы на другую. Я часто езжу через этот перекресток и знаю, что по утрам здесь всегда образуется пробка и нет никаких шансов, что клиент проедет перекресток с ходу, он обязательно простоит в пробке хотя бы минуту, причем стоять он будет в крайнем правом ряду, что открывает для меня массу интересных возможностей.
В восемь утра мой «Пассат» уже стоял рядом с домом, ближайшим к означенному перекрестку. Машины, ждущие зеленого сигнала светофора, отсюда видны, как на ладони, а то, что от дороги меня отделяет двадцать метров глубокого снега, даже хорошо. Когда за мной погонятся коллеги клиента, им будет психологически трудно предположить, что моя машина стоит совсем рядом с местом нападения. Конечно, если среди них окажется опытный оперативник, он сможет догадаться, но Виктор Петрович заверил меня, что клиента будут сопровождать обычные бандиты.
Я решил перестраховаться. Заглушив двигатель, я включил аварийку, открыл капот и несколько минут задумчиво изучал подкапотное пространство. Далее я вытащил из кармана мобилу и сделал вид, что кому-то звоню. Завершив воображаемый разговор, я обошел вокруг машины, попинывая колеса и всем видом выражая крайнее неудовольствие.
Затем я сел в машину и совершил несколько странных действий. Я снял куртку, надел короткую канареечно — желтую куртку китайского производства, а сверху — тонкий нейлоновый плащ, тоже китайский, но черный. На голову я водрузил парик, изображающий большую розовую лысину в венчике редких седых волос, а поверх него — черную вязаную шапочку. Довершила картину накладная борода с усами. Теперь оставалось только сидеть и ждать.
Ждать пришлось недолго. Когда черная семерка БМВ появилась в поле зрения, я даже подумал, что стоило приехать сюда пораньше.
Я извлек деструктор из кармана на водительской двери, навел пластмассовый ствол на машину клиента и нажал спуск. Я целился в заднее колесо, я не хотел никого убивать, для моих целей достаточно, чтобы машина была вынуждена остановиться.
Несколько секунд ничего не происходило, меня даже посетила паническая мысль, не слишком ли большую дистанцию я выбрал для атаки. А потом я понял, в чем дело.
Я давно убедился, что твердые аморфные тела, такие, как пластмасса и стекло, для излучения деструктора прозрачны, они его практически не задерживают. Поэтому я стрелял через стекло, но я не учел того, что в моей машине стекла тонированы, а тонировочная пленка, оказывается, не совсем прозрачна для излучения деструктора. Я понял это, когда почувствовал в салоне металлический запах и заметил на затемненном стекле прозрачную проплешину.
На светофоре загорелась зеленая стрелка, разрешающая правый поворот, черный БМВ тронулся с места и в этот момент произошло то, чего я и добивался. Правое заднее колесо машины хрустнуло и рассыпалось горкой мелких обломков. С литыми дисками такое случается и без деструктора, если имеет место заводской брак или если на хорошей скорости влететь в открытый канализационный люк.
Машина просела, из-под разрушенного колеса брызнули искры, раздался скрежет, БМВ вильнула задом и остановилась. Открылись двери, из машины высыпали люди, я так и впился в них взглядом.
Шофер не представлял собой ничего интересного, шофер как шофер, обычный мужичок пролетарского вида. Двое других персонажей тоже не вызвали у меня большого интереса. Ничем не примечательные быки, гигантские бритоголовые шкафы, смертельно опасные для слабого и беззащитного, но не представляющие серьезной угрозы для более — менее сильного противника.
А вот и клиент. Высокий вальяжный мужчина с аккуратной короткой стрижкой, в которой не было ничего бандитского, маленькими усиками под носом и в щегольских очках с затемненной полосой поверху, как на лобовом стекле автомобиля. Виктор Петрович не сказал мне, кто он такой, я выяснил это самостоятельно по номеру автомобиля, который сейчас мигал аварийкой. Серьезный человек.
Я огляделся по сторонам, убедился, что никто не смотрит в мою сторону, и вылез из машины. Я не стал форсировать снежную целину, я пошел в обход, как все нормальные герои. Метров через пятьдесят я слился с потоком людей, куда-то спешащих по своим неведомым делам. Дойдя до ближайшего дома, я завернул за угол, быстро снял шапку и черный плащ, запихнул их под ближайший куст и пошел в обратном направлении.
Если раньше я ничем не выделялся из толпы, то теперь, в канареечно — желтой куртке, наоборот, привлекал всеобщее внимание. Это даже хорошо, лица потом никто не вспомнит, всем врежутся в память только три детали: желтая куртка, лысина и окладистая борода. Так и задумано.
Я поравнялся с бандитской компанией, безуспешно пытающейся подсунуть домкрат под покореженное днище, подошел вплотную к клиенту, одиноко стоявшему в стороне с философским выражением на лице, аккуратно взял его за руку, ткнул в бок стволом деструктора и вежливо произнес прямо в ухо:
— DVD дайте, пожалуйста. — И добавил: — Быстрее.
Клиент на секунду остолбенел, но быстро справился с потрясением.
— Диск в машине, — сказал он и застыл в ожидании того, что будет дальше.
Он солгал, причем очень неумело, я мгновенно почувствовал ложь.
— Неправда, — сказал я, — диск при вас. В дипломате, надо полагать?
Клиент едва заметно дернулся и я понял, что угадал.
— Давайте сюда дипломат, — велел я, — я возьму его весь. Это будет наказание за то, что вы солгали. Спасибо. Всего доброго.
Я взял в левую руку дипломат клиента, убрал деструктор под куртку и быстрым, но не слишком поспешным шагом пошел к домам, туда, где в сугробе валяются черный плащ и вязаная шапочка.
Метров через тридцать я обернулся и увидел, что обалдевшие бандиты стоят полукругом вокруг клиента, а он размахивает руками и что-то увлеченно рассказывает. Вот он показал пальцем в мою сторону, бандиты увидели цель, секундная пауза на осмысление ситуации, и они сорвались с места, как борзые на охоте. Я подпрыгнул, подчеркнуто панически, и побежал.
Ой, как плохо! Невысокий, но очень крепкий мужичок, идущий навстречу, решил поиграть в героя. Увидел, как два мужика гонятся за вором, и решил помочь правому делу. Он попытался поставить подсечку, но я легко перепрыгнул через выставленную ногу, так же легко уклонился от захвата и побежал дальше. Мужик решил не продолжать преследование, решил, должно быть, что на сегодня подвигов достаточно.
Завернув за угол, я забросил дипломат в сугроб, а сам прижался к стене. Быки появились очень быстро, секунд через десять, я и не ожидал, что они так быстро бегают.
Они повели себя в точности, как я ожидал. Увидев дипломат в снегу, они сделали однозначный вывод — вор в панике убежал, бросив украденное. Они утратили бдительность.
Тому бандиту, что стоял ближе ко мне, не повезло — я ударил его кулаком в основание черепа. Мастер каратэ или ушу нанес бы этот удар ребром ладони, но у меня не было соответствующего рефлекса, пришлось ограничить себя не столь эффективным, но более привычным ударом кулаком. Бандит рухнул замертво, как мешок с чем-то мягким. Я не почувствовал под рукой хруста кости, этого и не требовалось, моя задача состоит только в том, чтобы его оглушить.
Второму бандиту не повезло еще больше. Первоначально я рассчитывал подскочить к нему сзади, ухватить руками за лодыжки, боднуть головой в мягкое место, а когда упадет, приложить головой об лед. Со стороны этот прием выглядит по-дурацки, но на самом деле он потрясающе эффективен.
Но у второго бандита оказалась очень быстрая реакция, и, что еще более существенно, он оказался слишком сообразительным. Он не впал в радостный ступор при виде дипломата в сугробе, он сразу заподозрил неладное, а услышав слева — сзади стук падающего тела, резко развернулся, отскочил назад и не встал в боевую стойку, а сразу потянулся за пистолетом.
Я не отличаюсь особенно мощной комплекцией, я самый обычный мужик среднего роста и телосложения. Этот тип не должен был воспринять меня как опасного противника (особенно в накладной лысине и дурацкой куртке), но он сумел быстро сложить два плюс два и понять, что человек, моментально вырубивший его напарника, заслуживает особого внимания. Короче, второй бандит потянулся за пистолетом.
Если бы пистолет был спрятан в боковом кармане его кожаной куртки, мне пришлось бы воспользоваться деструктором, я бы не рискнул идти на ближний контакт. Но пистолет противника был во внутреннем кармане и это давало мне шанс, которым я и воспользовался.
Выходить из низкой стойки было поздно и поэтому я просто подкатился под ноги противника по гладкому раскатанному льду. Он был вынужден отступить в сторону и это замедлило движение его руки, вытаскивающей пистолет.
Я вскочил на ноги и сделал вид, что поскользнулся. Если бы я встал быстро и уверенно, этот тип обязательно отбросил бы мысль о пистолете и пришлось бы драться. А так есть шанс все уладить с минимальным риском для собственной персоны.
Бандит выхватил пистолет. В тот момент, когда его рука показалась из-за обшлага куртки, я сделал вид, что сейчас упаду на него, не удержав равновесия. Он отступил, но я не растянулся на льду у его ног, а внезапно обрел равновесие, прыгнул, ударил ногой в колено, ухватился обеими руками за кисть с пистолетом и провел тот самый прием, которым ранее спустил с лестницы инопланетного маньяка. На этот раз запястье противника ощутимо хрустнуло.
Я нанес нокаутирующий удар ногой в челюсть, противник залег и все было кончено.
Остались сущие мелочи — вытащить из-под куста черный плащ и шапочку, облачиться в них, подобрать дипломат, сесть в машину и уехать. Все это я и проделал, именно в таком порядке и без малейших затруднений.
23
Сегодня утром, садясь в машину, я выключил мобилу — не хватало еще, чтобы она заверещала в самый ответственный момент. Теперь ее можно включить, но я не стал этого делать. Виктор Петрович, я уверен, рвет и мечет, пытаясь выяснить, что со мной случилось и почему я не оказался в назначенное время в назначенном месте. Я не хочу тратить время на объяснения, сейчас я прежде всего хочу посмотреть, что за компромат лежит на диске, за которым он охотится.
Через полчаса я парковался у офиса. Я опасался, что Виктор Петрович пошлет сюда своих людей, но то ли я его недооценил, то ли его люди все — таки были на месте, но имели приказ наблюдать, но не вмешиваться. Неважно.
Я прошел через проходную, поднялся по лестнице на третий этаж, электронным ключом открыл замок на входе в помещения «Эзопа», поздоровался с Ирочкой, прошел в свой кабинет, не спеша разделся, включил кофеварку и завел компьютер.
Уже второй раз за последнее время я нарушил привычный ритуал начала рабочего дня. Я не стал просматривать электронную почту и читать свежие анекдоты, я решил сразу просмотреть DVD. Незачем зря трепать нервы уважаемому человеку. Скорее всего, на диске ничего особенно криминального нет, а в этом случае надо отдать диск заказчику как можно быстрее.
Но уже через минуту я понял, что ошибся, а еще через пять минут я никак не мог назвать Виктора Петровича уважаемым человеком. Поймите меня правильно, я очень люблю «Лолиту» Набокова, а международная пропагандистская кампания против педофилов вызывает у меня глухое раздражение, лучше бы террористов ловили с таким усердием. В само деле, что плохого в том, что человек начинает половую жизнь чуть — чуть раньше, чем получает паспорт? Я и сам, можно сказать, жертва педофилки, если так можно назвать пятнадцатилетнюю девочку, соблазнившую мальчика еще моложе себя. Ну и что с того? Никаких комплексов по этому поводу я не испытываю и жертвой себя не чувствую. Но просмотрев добытый с боем диск в Media Player, я понял, что педофилия педофилии рознь.
Есть вещи, находящиеся так далеко за гранью нормального человеческого поведения, что вызывают чисто инстинктивное отвращение. Я так и не смог полностью просмотреть этот любительский фильм, мне хватило двух минут. Еще минут десять я смотрел его в ускоренном режиме, но чувство омерзения не отпускало.
Я закрыл Media Player и несколько минут неподвижно сидел, глядя в голую стену перед собой. Когда я решил, что нервы вернулись в состояние, близкое к норме, я включил мобилу и набрал номер Виктора Петровича.
— Я забрал дипломат, — сказал я, не тратя времени на приветствия. — Диск там. Не знаю, тот диск или не тот, но похоже, что тот. Через полчаса буду у «Макдональдса» на Ленинском проспекте.
И я повесил трубку, не дав моему собеседнику ничего сказать. Сейчас мне совсем не хотелось слышать его голос.
24
Я не стал подъезжать непосредственно к «Макдональдсу», я оставил машину во дворе метрах в трехстах от места встречи. К «Макдональдсу» я подошел пешком, я был одет обычным образом, без всяких дополнительных плащей или париков, на мне была моя обычная куртка, а в ее кармане покоился деструктор. На всякий случай я поменял сыр в стволе и вставил в рукоятку новые батарейки.
Я собирался прийти заранее, заказать Что-нибудь, занять столик у окна, дождаться, когда «Лексус» Виктора Петровича появится на стоянке, и спокойно расстрелять мерзавца прямо сквозь стекло. Но все получилось совсем не так.
Когда я подошел к стоянке, «Лексус» был уже там. Идти к входу в забегаловку через открытое пространство было глупо — меня обязательно заметят. А это мне не нужно, я хочу раздавить гадину, не вступая с ней в бесплодные дискуссии.
Я обошел стоянку по периметру, выбрал наименее неудобную позицию из всех возможных, достал деструктор и прицелился пластмассовым пистолетом в заднее колесо «Лексуса». Я не хотел, чтобы луч задел шофера и телохранителя.
Колесо рассыпалось, джип просел, все выглядело точно так же, как и утром, только без искр под колесом. И еще одно отличие — у «Лексуса» колеса гораздо больше, чем у БМВ, поэтому он не просто просел, а завалился на бок и, кажется, снес боковое зеркало у припаркованной по соседству зеленой «девятки».
Из джипа выскочили знакомые по вчерашней встрече шофер и телохранитель, но Виктор Петрович почему-то не появлялся. Телохранитель бегло окинул взглядом окрестности и… черт! Он меня заметил.
Я поспешно отвернулся, уже понимая, что слишком поздно. Я сделал над собой усилие, повернулся обратно, мысленно плюнул и пошел к джипу. Кажется, придется работать грязно.
Телохранитель, которого Виктор Петрович называл Сергеем, приоткрыл дверь «Лексуса», что-то сказал внутрь, закрыл дверь и пошел ко мне. Мы встретились на границе стоянки.
Он стоял и молчал, ожидая, что я начну говорить. И я начал.
— Я видел компромат на твоего хозяина, — сказал я. — На том диске был видеофильм.
— Гомосексуализм или что покруче? — спросил Сергей с интересом.
— Покруче. Педофилия, причем ужасная.
Сергей спокойно кивнул, принимая информацию к сведению.
— Твоя работа? — спросил он, кивнув на уничтоженное колесо.
— Моя, — согласился я.
Мы стояли напротив друг друга, смотрели друг на друга и я понимал, что он не позволит мне пройти вглубь стоянки и довершить начатое. И тем более он не позволит мне достать деструктор и открыть огонь прямо отсюда. Он не одобряет наклонности своего шефа, но он делает свою работу и не его вина, что в его обязанности входит охранять эту мразь. Такая у него работа. Чтобы сделать то, что я хочу, мне придется его, по меньшей мере, оглушить, а это непросто даже для меня. Особенно теперь, когда он знает, на что я способен.
Я стоял, молчал, глядел Сергею в глаза и никак не мог принять решение. А потом что-то подбросило меня в воздух и швырнуло на землю. В моей голове последовательно промелькнули две мысли. Первая: меня подстрелили. И вторая: надо убираться куда — нибудь подальше, все равно куда, но подальше.
