Кэн без всякого восторга глядел на открывающийся на экране обзора вид. Место второй посадки «Саратоги» только тем и отличалось от покинутых окрестностей Поселения, что простирающийся к югу горизонт был далек и бескраен, а громада Седых хребтов надвинулась и грозной тенью нависала над горизонтом с севера. И все же — может, из-за этой громады, довлеющей над всем вокруг, — Кэн почти сразу пожалел о том, что опустил корабль именно здесь. Нехорошие это были места, он готов был поклясться в этом. Кому угодно и чем угодно.

Теперь даже защита силового поля — мощная, но невидимая — не казалась ему надежной. В самом деле: была ли у него, собственно говоря, гарантия того, что смертельная опасность не таится прямо здесь, на борту «Саратоги»? Что кто-то из оживших мертвецов не притаился в закоулках лабиринта корабельных отсеков и переходов? Что Нелюдь только ждет своего часа, чтобы добраться до него — единственной живой души, оставшейся лицом к лицу с пришельцами из ниоткуда?

Странно, Кэн Кукан боялся не самой схватки с нежитью, не смерти и мучений… Нет. Его сжимал ледяной ужас при мысли о том, что нежити этой заблагорассудится превратить его в нечто, чего он не мог себе представить. Сделать его своим… Собственное умонастроение все меньше и меньше нравилось Кэну. Это начинало напоминать тихое сползание в пропасть безумия.

«Возьми себя в руки! — скомандовал Кэн самому себе. — Ты не маленький мальчик, чтобы бояться пустого корабля. Ты сам хорошо знаешь, что там — на сотни метров вниз — нет решительно ничего страшного: только тонны металлокерамики, километры трубопроводов, кабелей, стекловолокна… Пара надежных реакторов и три десятка еще и половины ресурса не выработавших планетарных движков. Компьютерная сеть экстра-класса. Надежная обшивка. Защитное поле… И все. Никакой мистики!»

Но неприятный холодок все равно забирался ему в душу.

Чтобы как следует отвлечься, Кэн забрался в кресло штурмана и принялся прогонять основные бортовые системы через систему послепосадочного тестирования. С удовольствием выловил и отладил пару «багов» и, вознаградив себя баночкой пива, снова приступил к тестированию корабельной машинерии. На этот раз — к предстартовому.

Но все хорошее кончается. Даже предстартовое тестирование.

Кэн хотел заняться хоть чем-нибудь еще, но неожиданно для себя понял, что не сможет. Мешал страх. Тоскливый страх, подкравшийся к нему в одиночестве и теперь выбравший момент, чтобы навалиться всей своей душной тушей.

И само по себе это было страшно — то, что Одиночество предало его. Кэн привык к тому, что оно всегда было на его стороне, Одиночество. Лучший друг и неизменный спутник «ночного народа» — охотников за чужим добром. Оно же и их вечное проклятие. Но никогда не враг. А вот теперь оно играло против него: стало убежищем для зыбких, призрачных теней. Отворило черный ход для невидимого противника. Позволило страху пустить корни в его душе. Да, это было предательством. Ударом в спину.

Вообще говоря, то «хоть что-то еще», чем собирался заняться Кэн, было прогулкой по сейфам «Саратоги» — занятием, по всей видимости сулящим неплохой улов и ставшим теперь абсолютно безопасным. Кэн не собирался застревать на корабле до той поры, когда его неизбежно возьмут в оборот многочисленные комиссии, которым непременно надо будет знать: что же, собственно, приключилось с двумя звездолетами, встретившимися на пути к Чуру? Он не представлял себе еще, как добраться до хранящихся в номерном абонентском ящике орбитера документов на свое настоящее имя, но ускользнуть с корабля было относительно легко: на борту имелась, как раз на случай аварийной посадки, пара глайдеров с запасом энергоносителя. На худой конец как транспортное средство годилась и сама «Саратога».

К тому же была и неплохая отмазка, если уж дурная судьба отдаст его в руки властей, то он — навигатор Лесли Коэн — меньше, чем кто либо, отвечает за то, что сейфы и абонентские ящики корабля, несколько часов пробывшего под контролем пиратов, оказались обчищенными. «Война все спишет», как временами говаривал Щишел-Мышел.

Однако сейчас Кэн просто не мог себя заставить спуститься в полутемный лабиринт жилых и служебных помещений «Саратоги». О приснопамятных грузовых ее отсеках и речи не было.

«Пресвятая Богородица, — сказал он себе. — Кажется, я заработал комплекс… Чертовы мертвяки… Чертовы вояки! И чертовы ищейки!»

Он гвозданул кулаком по подлокотнику капитанского кресла.

«Да бляха же муха! (Еще одно Щишелово любимое выражение пошло в ход.) Возьми себя в руки, Кэн! Ты раскис и превратился в тряпку! В медузу!!».

Из многочисленных лекарств от страха Кэн предпочитал одно, самое, пожалуй древнее, после поедания мухоморов и танцев с бубнами. Он вытащил из оружейного рундучка боевой бластер (черт с ними, с правилами применения оружия на борту космического судна) и пристегнул его к поясу. Потом заставил себя подняться и, стиснув зубы, спуститься на пару уровней вниз, в хорошо обжитый бар для офицерского состава.

Пара экстренных маневров, проведенных в «крутом» аварийном режиме, превратила все незакрепленное оборудование бара в кучу мусора. В его составе преобладали осколки декоративной посуды и стеклянных — проклятая традиция! — бутылок из-под дорогого спиртного. Наличествовали также компоненты различных закусок с примесью игральных костей и кетчупа.

При появлении посетителя в лице Кэна Кукана над всем этим великолепием включился приглушенный свет и заиграла тихая музыка. Кэн покрыл сервисную автоматику плохими словами, прошел за стойку и покопался в контейнере с инструментом, содержавшимся под ней. Оказавшимся под рукой ковыряльником неизвестного назначения отворил витрину, за которой в гнездах из упругого пластика ждали своей очереди охлажденные бутыли с наиболее дорогим пойлом, положенным личному составу экипажа «Саратоги». Выбрал «Грант», вытащил из холодильника кювету с кубиками льда и стал искать глазами целый стакан.

И услышал вдалеке трель вызова бортового интеркома.

Сжимая треугольную бутыль на манер томагавка, он выглянул в коротенький коридорчик. Сигнал повторился.

Кэн чертыхнулся и прошел в тот отсек, из которого исходил звук.

Это была кабина кока-оператора автоматического камбуза. Интерком — справа от рабочего места кока — заливался уже третьей трелью. Кэн нервно сорвал трубку и уставился в окошко мини-экранчика. В нем торопливо ползли серые, размытые полосы. А в трубке звучал сигнал отбоя.

Кэн снова помянул Нечистого и положил трубку на место.

Бортовой интерком на пустом корабле (а ведь «Саратога» была пуста, не так ли?) мог испустить сигнал вызова только в одном случае, если система внешней связи присоединена к внутренней сети судна и на нее поступил адресный сигнал вызова. Но кому извне пришло в голову вызывать именно камбуз «Саратоги»? Разве что тыча наугад в клавиатуру компьютера узла связи… Но Кэна не оставляла мысль о том, что на связь с кем-то (с кем?) пытался выйти кто-то, кто был вовсе не вне «Саратоги». Кто-то, кто притаился здесь, на борту…

И словно чтобы подтвердить его предположение, трель сигнала повторилась. На этот раз она донеслась до него — еле слышно, но вполне различимо — сверху, из ремонтного отсека через оставшийся открытым люк. Она настойчиво звучала до тех пор, пока не принудила-таки Кэна подняться и найти проклятый аппарат. Который с издевательской точностью повторил тот же номер, что и его собрат из камбуза, с мгновенным отключением вызова после поднятия трубки.

С минуту Кэн молча, наливаясь злобой, рассматривал нагло попискивающую трубку. И неожиданно похолодел: он понял, что писк этот был не единственным звуком, нарушающим наступившую тишину.

Внизу, в разгромленном баре звякнуло стекло.

И еще еле слышно заскрежетало что-то далеко внизу, наверное, в районе дюз. Еще раз. Еще и еще, уже куда как более уверенно. А на все это наложился совсем уж тихий, на грани порога восприятия низкий ноющий, механический какой-то звук. Кэн мучительно попытался припомнить, с чем он ассоциируется в его сознании, но в этом не преуспел.

Как ни странно, этот недвусмысленный вызов потусторонних сил принес ему облегчение. Внес в ситуацию хоть какую-то определенность.

Кэн выпрямился — только сейчас он понял, что стоит сгорбившись, словно пантера перед прыжком, — перекинул бутыль с виски в левую руку, вытянул из кобуры тяжеленный бластер и снял его с предохранителя. Перевел настройку на «ближний бой».

Теперь недосуг уже было заботиться о стакане и льде. Кукан коротким ударом по краю рабочего стола напрочь снес горлышко бутыли и, рискуя порезать губы, вылил себе в глотку треть содержимого этой покалеченной емкости. Занюхал выпитое «мануфактурой» и стал осторожно спускаться вниз — туда, где опять звякнуло стекло.

И снова зажегся приглушенный свет. Снова заиграла идиотская музыка. Значит, в баре не было никого до того момента, когда он вернулся туда, — никого живого…

Кэн нащупал сенсор регулировки освещения и вывел его на полную мощность. Внимательно присмотрелся и, который уж раз за эти нелегкие сутки, помянул нечистого и присных его. Среди осколков и превращенной в мусор еды хозяйничала солидных размеров крыса.

Крыса?

Крыса на космолайнере «повышенной комфортности»?

Такого просто не могло быть. Да этого и не было. Был любимец Роже Чадовича — толстый хомяк Борка, озабоченный тем, что хозяин не покормил его вовремя. И восполняющий это его упущение по мере своих сил и разумения. На Кэна он поглядел с видом гостеприимного хозяина, явно приглашая старого приятеля разделить с ним трапезу.

— Нет уж… — усмехнулся Кэн. — Ты уж давай сам…

Он заглянул в холодильник, достал и разорвал пакет с корнишонами, еще раз основательно приложился к виски и покинул бар, пережевывая на ходу закуску. Однако на середине пути по винтовой лестнице, ведущей в рубку, он задержался.

«Что там говорил Роже перед тем, как нырнуть в тамбур? — попробовал припомнить он. — Да ведь он причитал о том, что оставил Борку взаперти на гибнущем корабле! Лопни мои глаза, если это не так! Но тогда… Но тогда… Тогда почему же зверек хулиганит на воле? Кто отпер проклятую клетку?»

И тут же, словно чтобы не дать исчезнуть проклятому холодку, заструившемуся вдоль позвоночника, скрежет и царапанье отчетливо донеслись до него издалека — от двигательных отсеков.

Кэн пулей влетел в рубку.

Трахнул ладонью по клавише включения камер внешнего обзора. И вздрогнул от холода, который словно ворвался в рубку вместе с панорамой бескрайней ледяной равнины, залитой лучами закатной Звезды. Горы теперь превратились в громадный, словно залитый черной тушью, угловатый массив, утративший все детали, придававшие ему днем объемность и глубину. Незаметные раньше неровности бросали на снег длинные тени, которые, казалось, тянулись к уродливой башне «Саратоги». А тень корабля, в свою очередь, тянулась вдаль, в царство наступающей ночи, словно стремясь как можно раньше слиться с этой ночью. Стать ею.

«Неправильный закат на неправильной планете…» — подсказало Кэну виски.

Но что-то было неправильно и здесь — в рубке. Кэн не сразу сообразил — что. А когда сообразил, то его из холода бросило в жар.

Было отключено защитное поле «Саратоги».

Это не могло произойти случайно. Случайно нельзя даже стереть ненужный файл из памяти компьютера — осторожная машина сто раз переспросит о серьезности ваших намерений. Что уж говорить о защите жизненно важных функций космического корабля.

Кэн вскинул бластер и, держа его перед собой, обвел взглядом каждый уголок рубки. Планировка этого не слишком большого помещения не давала никому и ничему возможности укрыться от взгляда человека в кресле пилота. Не то что зомби — таракану негде было укрыться здесь.

Слегка дрожащими руками Кэн снова привел в действие энергетическую защиту «Саратоги». Натянул ультракевларовый бронежилет. Потом поднял с пола поставленную туда бутыль с остатками спиртного и «добил» их.

«Это — твой личный рекорд, Кэн, — сказал он себе. — Но сегодня эта штука не забирает меня — даром что дорогая… Ни в одном, бляха муха, глазу… Как и не пил вовсе».

Он напрасно грешил на прекрасного качества виски. Оно старалось как могло. Страх все-таки отступил на заранее подготовленные рубежи обороны и не парализовал его больше.

Гораздо более уверенно, чем это получалось раньше, Кэн принялся манипулировать плоховато ему знакомыми органами управления вспомогательных систем «Саратоги». В отличие от «ходовой части» подобные системы всяк оформляет по-разному. На свой манер. С грехом пополам Кэн нашел и включил камеры внешнего осмотра корпуса корабля. Включил прожектора подсветки. И обмер: пандус второго из трех грузовых люков был опущен, а сам люк — открыт.

Теперь Кэн понял, что за звук слышал он, стоя в ремонтном отсеке с пищащей трубкой в руках. Низкочастотное «пение» сервомоторов, механизмов входного люка, ворочавших плитами титанового сплава, перекрывающими доступ на корабль! И именно в тот момент, когда это понимание пришло к нему, небо над равниной осветила ослепительная вспышка. На долю секунды призрачный, голубоватый свет высветил строгий рисунок отрогов горного хребта — таких близких теперь — и подарил каждой неровности снежной глади вокруг, и самой громаде «Саратоги», целый веер новых теней — стремительно ползущих по снегу, призрачных и дрожащих. И тут же по ушам ударил злой, визгливый хлопок аннигиляционного взрыва. Болезненно резкий, перешедший в быстро стихающее, вибрирующее завывание. Толчок ударной волны заставил содрогнуться пол под ногами. Что-то достаточно массивное налетело на силовой панцирь корабля.

И обратилось в кванты, прах и в этот больной звук.

Кэн еще стоял, потрясенно пялясь на экран, когда снова — в этот раз прямо перед его носом — запел сигнал интеркома.

— Эй, начальник…

Голос в трубке издевательски картавил, на японский манер заменяя «эл» на раскатистое «эр». А на сам этот голос накладывалось какое-то, идущее как бы фоном, шипение и взвизгивание…

— Начальник, ты нас слышишь?

Кэн не мог выдавить из себя ни звука.

— Начальник, ты раненый? Говори, начальник!…

— Кто говорит со мной?! — наконец справился со своими голосовыми связками Кэн.

И тут же подумал, что делает глупость. Дважды глупость! Трижды!!!

Если ты заговорил с галлюцинацией, значит, ты ее признал. Дал ей право на существование где-то еще, кроме своих «поехавших» мозгов. А еще ты дал призраку знать, что боишься его. И главное: ты дал ему знать, где ты находишься! Позволил теперь уже свободно, не опасаясь получить плазменный заряд в спину, передвигаться по кораблю.

— Уходи, начальник… Мы тебе разрешаем… Бери шмотки, мотай с борта…

От наглости невидимого противника у Кэна перехватило дух. Он зашелся спазматическим вздохом-шипением. Потом, не спуская глаз с жутковатого, темного провала люка, ведущего в нижние отсеки, принялся гвоздить левой ладонью по клавиатуре управления.

— Я… Я покажу вам, сволочам!!! — шипел он.

С коротким лязгом вернулся в свои пазы пандус. Стремительно, сотрясая весь корпус корабля, стала на свое место титановая плита люка. Стремительно и бесшумно опустились гильотины гермодверей, намертво отсекая помещения корабля друг от друга. Одновременно клацнули по всему кораблю тысячи электрозамков, превращая каждую каюту, каждую кладовку, каждый гальюн в отдельную, самостоятельную крепость. Яркий свет софитов дополнительного освещения залил каждый уголок корабля. Панорама долины, царившая над рубкой, рассыпалась. Превратилась в панно — в мозаику сотен отдельных экранов, на каждый из которых давала свою картинку какая-то одна из сотен камер внутреннего наблюдения. «Саратога» вошла в режим «авария — террор».

— Напрасно ты так, начальник, — закартавил голос в трубке. — Мы в мышеловке, и ты в мышеловке… Только у нас от мышеловочки твоей ключики имеются…

Но Кэн уже не слушал, что там тараторит брошенная на пульт управления трубка. Он шарил глазами по экранам, временами переводя их на высветившуюся на отдельном экране общую схему расположения помещений корабля.

Он почти сразу поймал его глазами — это неуловимое, на грани восприятия, движение на одном из экранов. Правильно. Это была картинка камеры переходного тамбура — тамбура между реакторным отсеком и грузовым. Словно уловив взгляд Кэна, оно — то, что двигалось там, замерло. Но было уже поздно: он видел его — распластавшийся по стальной стене, вжавшийся в нее, черный, лохматый силуэт. Какой-то гибрид гигантского паука и обезьяны. Кэн смотрел на чудовище с ужасом и отвращением, а оно в ответ лупилось на камеру выпученными — в пол-лица — желтыми бельмами. Случись в рубке какой-нибудь умник из Спецакадемии — ну, тот же док Лошмидт, к примеру, — он живо втолковал бы капитану Кукану, что перед ним — биоробот Тартара второго рода — довольно примитивный исполнитель простых поведенческих программ. Вспомогательный механизм при более интеллектуальном партнере — человеке или биороботе второго или третьего рода. Но Лошмидта под рукой не было, да и не было у Кэна нужды в знании классификации нечисти. Его внимание уже привлек другой экран.

Оттуда на него смотрел его старый знакомый — обряженный мертвец из ящиков господина Клини. И Желтый Огонь горел в его глазах.

Ну, положим, смотрел-то монстр не на самого Кэна, а всего лишь на зрачок камеры внутреннего наблюдения, но прекрасно понимал — если зомби способны что-то понимать, — что «начальник» его видит. И боится.

«Но ты-то меня не видишь, скотина безрогая, — мысленно парировал этот вызывающий взгляд Кэн. — Кончаем в гляделки играть. Только двое вас… Ну, один не шевелится пока. А вот ты, любезный… Ну-ка, посмотрим, где это тебя приперло?»

Приперло слугу Тартара в довольно удачном для Кэна месте — в медблоке пассажирского отсека. Выбраться оттуда (при условии, что он вообще сможет справиться с замками гермодверей и двинется, конечно, по направлению к рубке) можно было только в «карусель» — кольцевой тамбур-переход между секциями пассажирского модуля «Саратоги».

Виски продолжало подсказывать Кэну дальнейший план действий: не сидеть сиднем, дожидаясь, пока беда найдет тебя. Надо идти ей навстречу. А еще лучше — зайти ей в тыл!

Он пошарил в ящике-подлокотнике капитанского кресла и со вздохом облегчения нашел то, что искал там. Универсальный электронный ключ от всех помещений корабля находился на своем штатном месте. Кэн переложил его в карман и злорадно посмотрел на противника. Мертвец, словно поймав его взгляд, неожиданно выбросил руку вперед — прямо в объектив камеры наблюдения. Экран полыхнул ослепительным пламенем, и по нему пошел «снег».

«Во как! — отметил про себя Кэн. — Файерболами кидаться умеем. Или чем-то вроде. Например, обыкновенными заточками… Имеем в виду…».

Он заблокировал пульт управления, выставив «замок», отпирающийся восьмизначным кодом, проверил бластер и тихо скользнул вниз — навстречу опасности.

До «карусели» он добрался вовремя — как раз в тот момент, когда совсем рядом, в помещении медблока запели сервомоторы гермодвери. Посланец Тартара справился-таки с ее замками. Кэн шарахнулся к перегородке, чтобы оказаться за спиной выбирающегося на свободу чудища. Но просчитался. Дверь медблока осталась неподвижной.

«Ч-черт! — до Кэна дошло, — Он же не к рубке двинулся. Он вниз полез, скотина… Второе чучело выручать… Ну что ж… Подставился ты, дружок. Корму мне показал…»

Он сунул карточку-ключ в щель замка и, не дожидаясь, пока дверь отворится полностью, коротким броском вкатился в расширяющуюся щель.

Медблок являл собою зрелище не менее плачевное, чем разгромленный бар. Правда, похоже, помимо маневровых толчков, к разорению руку приложил и незваный гость, только что покинувший пропитанное запахом разлитого эфира помещение. Дверь за собой этот гость не запер — да и не смог бы этого сделать: замки ее пребывали в поистине удивительном состоянии.

Кэн впервые видел такое: листы нержавейки были просто-напросто отвернуты в стороны, словно крышка жестяной консервной банки — такой, какие до сих пор в ходу где-нибудь на Харуре. Механизм обоих замков был бесстыдно заголен. Кэн совершенно не мог себе представить, каким образом кто-то — будь то человек или Нелюдь — мог проделать такое, не имея в своем распоряжении плазменного резака. Впрочем, у него не было времени рассматривать излом металла и обдумывать увиденное. Он стремительно последовал за противником.

Ухитрившись не сломать себе шею — тут, без сомнения, не обошлось без магического действия принятого виски, — он миновал колодец, ведущий в грузовые отсеки, и чуть было не налетел на преследуемого. Тот уже почти по пояс опустился во второй, ведущий к переходнику между грузовым и реакторным отсеками, колодец. Оба, и монстр и Кэн, среагировали друг на друга молниеносно: в Кэна полетел короткий тяжелый кинжал, в посланца Тартара — заряд бластера. Кэну повезло второй раз на протяжении пяти секунд. Кинжал, хотя и брошенный с нечеловеческой силой, не справился с ультракевларом его защитного жилета. Биоробот был менее везуч: ошметки его горящей плоти и кровь (или ее подобие) веером разлетелись по противоположной стене. Изуродованное чучело рухнуло в колодец. Кэну удалось с опозданием в считанные доли секунды добросить себя до гулко звенящего провала и с хрипом «Получай свое, скотина!» выпустить вслед противнику еще три заряда. Из колодца повалил дым.

Задыхаясь от вони, Кэн полез вниз, цепляясь за скользкие скобы, и, спрыгнув в «предбанник» реакторного отсека, почти полностью протрезвел.

— Господи! Куда меня занесло, — пробормотал он. — Здесь же второй красавец — прямо за этой дверью!

На весь корабль трезвонила пожарная сигнализация. Врубившаяся автоматически вентиляция спешно всасывала в себя остатки заполнявшего тесный блок на дне колодца дыма. Его источником были бренные останки биоробота второго рода, которые горой дымящегося тряпья валялись под горловиной спусковой шахты. Они уже ничем не напоминали даже подобия человека.

— Ф-фу!… — Кукан отер с лица пот и копоть.

Но расслабляться было еще рано.

Из-за двери тамбура до него донесся леденящий душу, запредельный какой-то вой. Вой и удары в сталь гермодвери. Полированная поверхность металла прогибалась, и отраженный от нее свет софита странными зайчиками скакал по стенам и потолку. Страх почти парализовал Кэна. Остатки алкоголя стремительно испарялись из его мозга. Обтирая спиной переборку, он рефлекторно отступил в угол. Помертвевшим взглядом уставился на проклятую дверь. Она прогибалась. Прогибалась так, словно кто-то тянул изнутри за рукоять запора, пытаясь открыть ее так, как открываются двери в земных жилищах.

— П-проклятие! — запинаясь, пробормотал Кэн. — Он… Оно сейчас выломает гермодверь! Напрочь выломает!! Лопни мои глаза!!!

Он вскинул бластер, держа его обеими руками, и направил на сверкающую и все больше и больше прогибающуюся поверхность металла.

— Ну, давай, давай, сволочь! — бормотал он, подстегивая невыносимо тянущееся время. — Один красавец свое уже получил, сейчас и ты схлопочешь…

И, словно подчиняясь его бормотанию, металлическая дверь со скрежетом разверзлась неровной трещиной, лопнула, и оттуда полезло..

Что, собственно, появилось из просвета вырванной из своих пазов гермодвери, Кэн так и не успел разглядеть. Потому что, не дожидаясь того момента, когда жареный петух приложится ему по темени, он стал выпускать в этот просвет один за другим заряды бластера.

Слепящий, фиолетовый, трепещущий свет залил тесный бокс. Пламя пахнуло прямо в лицо Кэна. Он заслонил глаза левой рукой и, тихо завывая от обжигающего жара и леденящего ужаса, заполнившего душу, уже не глядя продолжал стрелять.

Он так и не понял потом, привиделось ему это или случилось в действительности: на долю секунды оторвав рукав левой руки от глаз, он увидел, как отрывается от пола, встает и шагает к нему то, что он считал уже безнадежно мертвой горой. Обгорелых тряпок. Но нет! Это, словно силясь доказать, что мертвому смерть не страшна, вскинулось и разорванным, дымящимся пугалом двинулось на него. Хриплый, душераздирающий вой разодрал барабанные перепонки Кэна.

Он развернул ствол и выпалил в это. Еще раз. Еще и еще. И понял, что находится уже внутри доменной печи. Он зажмурился и, не раскрывая глаз, нащупал над головой обод жерла колодца. Вцепился в ставшие раскаленными скобы и, преодолевая боль от ожога, подтянулся, полез вверх — вместе со струей гудящего, как в печи, воздуха.

И тут на него обрушился рай: море ледяной солоноватой пены. Заработала противопожарная система «Саратоги». В пене Кэн едва не захлебнулся. На его счастье, второй колодец заливала уже не пена, а простая техническая вода, бившая фонтанчиками из перфорированных трубок, тянущихся вдоль линий пневмокоммуникаций, хотя бы частично смывшая с него чертову пену и хоть чуть утихомирившая боль от ожогов.

Вломившись в разоренный медблок, обгоревший, со спаленными ресницами, покрытый клочьями пены, Кэн перво-наперво добрался до примеченной им загодя пластиковой — а потому уцелевшей — фляги с медицинским спиртом и, шипя от боли, протер им обожженные места. Потом глотнул его, проклятого, неразбавленным, скривился и принялся искать упаковки репарируюших и обезболивающих гелей.

Облепленный кляксами этих чудодейственных продуктов современной биофармакологии, он, пошатываясь, добрался до своей каюты и, преодолевая желание кулем повалиться на койку, вытащил из чемодана старый верный набор механических и электронных отмычек, пару пустых рюкзаков и компактный гидроусилитель со сменными рабочими головками — бесценный для взломщика инструмент. Вооруженный этим добром, он с каким-то остервенением принялся за обход доставшегося ему на поживу хозяйства.

Улов оказался не то чтобы слишком богатым. Он всего лишь позволял не роптать на судьбу. Убедившись, что оба рюкзака укомплектованы оптимальным образом и, как говорится, под завязку, он сложил добычу у подножия винтовой лестницы, ведущей в рубку управления, и, судорожно вздохнув, стал подниматься в это святая святых «Саратоги».

Там он потратил некоторое время на то, чтобы убедиться, что ни в одном из отсеков корабля не таится больше никаких неприятных сюрпризов. Потом переключил экран на общий обзор. И оцепенел. Вокруг «Саратоги» стояли призраки.

Четко очерчивая кольцо, выжженное в снегу кромкой силового поля, сплошной цепью, в метре-другом друг от друга, вокруг корабля сгрудилась Нелюдь — чудовищная панорама уродливых теней из фильма ужасов… из дурного сна… из того уголка подсознания, в который так тянет заглянуть каждого, кто отваживается путешествовать в тех странных пространствах своей души. И в который никогда не заглядывает никто. Никто из тех, кто из этих пространств вернулся.

Закатный свет Звезды не позволял различать детали этих жутковатых фигур, черты их лиц, выражение злобным огнем горящих глаз. Только вереница из тьмы скроенных фигур. Неподвижных. Ждущих.

— А вот хрена вам! — с чувством глубокого удовлетворения сказал им Кэн и рухнул в кресло пилота. — Попрыгайте, дорогие, вокруг, попрыгайте… Попробуйте, как защита кусается.

Он уставился мутным взглядом на начавшую утопать в ночном мраке равнину. Снега ее уже не были ослепительно белы. Теперь скользящие под острым углом к ним лучи Звезды окрасили их тысячью оттенков пастельных цветов — от нежно-кремового у закатного горизонта до черно-фиолетового у ставшей еле заметной в ночном небе громады гор.

И от этих гор, раскатываясь в их скальных лабиринтах, донесся до внешних сенсоров «Саратоги», заполнил тесное пространство рубки, вдавил Кэна в кресло душераздирающий рев.

Так могло реветь только что-то очень древнее, чуждое этому миру и этой Вселенной. Так, должно быть, ревели, издыхая, последние из гигантских ящеров, бродивших по древней Земле. Но только в реве этом звучал еще и хрип металла, и гул пустых небес, и отчаяние гигантского, брошенного хозяевами механизма… И реву этому ответил другой — такой же чуждый и потусторонний. А им обоим — третий, четвертый…

Кэн тупо уставился вдаль — туда, откуда пришли к нему эти запредельные зовы. И, потратив на это довольно много времени, увидел нечто, что окончательно повергло его в ступор. От предгорий, из тьмы, затопившей далекие отроги Седых хребтов, к «Саратоге» шли гиганты. Размерами почти не уступающие самой башне звездолета, высящейся на сотни метров над тоскливой панорамой приполярного пейзажа. Уродливые, даже не пытающиеся походить на человеческие существа и все-таки поразительно напоминающие их!

Они не торопились, но надвигались неуклонно. Как и полагается надвигаться кошмару. Кэн смотрел на них, словно приговоренный, уверенный в своей участи. Сделав свое доброе дело — придав ему безумного куража, толкнувшего Кэна на битву с Нелюдью, притаившейся на борту «Саратоги», — спиртное брало теперь с него свою плату. Чудовищная усталость навалилась на него. Усталость и безразличие.

Все оказалось напрасным: и побоище на орбите, и сумасшедшая посадка на неизвестную скалистую равнину, и сражение в тесноте лабиринта корабельных отсеков, и вообще — все… Потому что пришли Големы. Мегароботы Древних Империй.

Значит, все-таки кто-то завез их сюда — на Чур — Големов Джея… Кэн слышал о таком: будто бы существуют специалисты этого дела — сталкеры Джея. В напичканных системами вооружения, уцелевшими со времен тысячелетней давности сражений Древних Империй, дебрях Внутренних Пространств этого странного Мира этот рисковый народ отлавливал, приручал и умудрялся даже (по частям, что ли) переправлять заказчикам в другие Миры уникальные по своим боевым качествам образцы боевой техники Сгинувших Царств. Теперь Кэн видел своими глазами, что среди таких заказчиков был не один только Кривой Император Харура. Заказчиком мегароботов была еще и Нелюдь Чура.

Впрочем, размышлениям о траффике оружия между Мирами Обитаемого Космоса предаваться не приходилось. Кэн им и не предавался. Он был слишком перепуган для того, чтобы размышлять хоть о чем-то. Одна только мысль неустанно циркулировала в его мозгу: «Финита ля комедия… Финита…»

Кэн, конечно, не сошел бы за специалиста по мегароботам, но все-таки он был достаточно сведущ в такого рода материях, чтобы прекрасно понимать, что против вооружения Големов хлипкая силовая защита пассажирского лайнера не потянет.

Оставалось одно: предпринять немедленную попытку стартовать. Попытку вполне безнадежную, пассажирский лайнер на старте — штука еще куда более уязвимая, чем он же, стоящий среди бела поля под защитой силового поля. Готовая мишень для любого вида оружия — лазерного, протонного, плазменного…

И тем не менее Кэн заставил себя преодолеть навалившуюся на него апатию и начал неуклюже, нервно дергаясь, не попадая пальцами в нужные клавиши, запускать программу экстренного старта.

Снова рев древних чудищ заполнил пространство равнины. Кэн поднял глаза на экран и понял, что уже поздно. Поздно предпринимать хоть что-либо. Големы были слишком близко. Нетерпеливое шевеление стало заметно в рядах призрачных уродов, сгрудившихся по периметру, очерченному силовым полем корабля.

«Н-ну, ладно! — пробормотал он сквозь зубы. — Ну, я вам, с-суки, бучу отчебучу!!!»

Программу экстренного старта он послал к черту. Теперь Кэн сосредоточился на другом программном блоке, на святая святых программного обеспечения «Саратоги» — системе контроля реактора. Тут ему пришлось нелегко, но школа Космофлота сказывалась: задуманное мало-помалу удавалось. Он почти укладывался в остающееся ему время. Только один раз отвлекся от дела, когда к реву Големов и взвизгам Нелюди добавился новый звук — знакомый, тяжелый и ноющий звук плохо отрегулированных движков тяжелых глайдеров повис над равниной, все приближаясь и усиливаясь.

Кэн поднял глаза на экран и криво усмехнулся — с юга к «Саратоге» неслась выстроенная боевым «откосом» тройка штурмовых глайдеров времен последних войн Империи. «Подкрепление этой шобле поспело, — хмуро констатировал он. — Как мухи на дерьмо слетелись… Ну что же, будет вам дерьмо. Мало не покажется!»

И снова забарабанил по клавишам. Успел.

Снял все блокировки и заменил программу контроля реактора на свой, наскоро состряпанный суррогат. Запустил контрольный прогон, откинулся в кресле, снова заставил себя посмотреть на экран…

И — чуть не ослеп!

Если бы не ограниченная пропускная возможность сенсоров и экрана, ослеп бы точно. Над равниной прошлась молния плазменного заряда. Еще и еще… В призрачном, трепещущем свете рельефно обрисовались склоны немыслимо далеких хребтов.

И грянул гром.

Тот из Големов, что был ближе всего к кораблю, превратился в столб светлого огня. Небо, словно подброшенное потоками ослепительного света, ушло вверх. Стало бездонной пропастью, наполненной пламенем. Гневными, огненными облаками. «Саратогу» качнуло. Взвыли моторы гидропривода домкратов опорной системы, не давая башне корабля рухнуть под ударом взрывных волн. Пол тяжело завибрировал под ногами.

Второй и третий Големы исходили в небо ясным, неземным огнем. А тяжелые плазменные пушки боевых глайдеров посылали новые и новые заряды — туда, в уже невидимого Кэну противника.

«Да что ж это они — своих мочат?!» — с остолбенелым недоумением думал он, машинально прикрывая голову, на которую, казалось, вот-вот посыплются раскаленные обломки металлокерамики.

А потом все кончилось. И тишина вернулась с потревоженных небес. Она всегда приходит в конце — тишина…

Только догорали — странным, бездымным огнем — шесть костров, которыми стали всесильные еще несколько минут назад Големы. И медленно остывал, меняя сочащийся из него свет с оранжевого на алый, потом на темно-бордовый, один из глайдеров, «проглотивший» все-таки ответный заряд — напоследок — от кого-то из мегароботов. Корпус машины был вспучен, снесенная напрочь башня, постепенно остывая, косо торчала из грунта метрах в двадцати поодаль.

Ребятам не повезло.

А Нелюдь исчезла. Кэн так и не понял — сквозь землю ли канул этот парад уродов, по воздуху ли унесся, или просто исчез из его замороченного гипнополем воображения, как страшный, предутренний сон… С Нелюдью, говорят, всегда так…

А от двух уцелевших машин в свете прожекторов, не торопясь и сигналя руками «я свой!», шли к «Саратоге» люди… Не совсем похожие на привычных взгляду Кэна людей, смахивающих на одичавших эльфов. Кто во что одетые. Они смахивали на кого-то, уже хорошо знакомого Кэну — на Гана с Фором… Люди Чура? Но Кэн хорошо это знал, те не расстаются со своими хвалеными Мечами. А у этих Мечей не было. Разное виднелось в их руках и болталось у них на ремнях — бластеры, разрядники, реактивные гранатометы и бог весть что еще. Только Мечей не было у них.

А опережая эту неторопливую рать, слегка косолапя, вперед, прямо к слабо мерцающему куполу защитного поля уверенно двигалась громадная — со старой работы дубовый шкаф — крепко сбитая фигура.

Кэн удивленно крякнул. Но уж тут ошибиться он никак не мог. Сколь невероятной ни казалась бы такая встреча. Потянувшись к пульту, он отключил защиту корабля, поднялся и, прихрамывая и постанывая, стал спускаться вниз — прочь от осточертевших ему клавиш, индикаторов и дисплеев.

Усталость превратила его из неустрашимого борца в жалко шкандыбающего инвалида. С трудом навьючив на себя оба рюкзака с добычей, он уже забрался было в лифт, ведущий прямо к выходным тамбурам, но, неожиданно для самого себя, остановился, сбросил один из рюкзаков и, чертыхаясь и постанывая, отправился снова в бар.

В его планы не входило «догрузиться» спиртным, хотя и это не помешало бы. Нет, цель его была гораздо более альтруистичной и нелепой.

В баре он не без труда отыскал Борку, прикорнувшего в углу за стойкой на ворохе одноразовых полотенец. Так, сонного, он и попытался запихнуть его в рюкзак. Не просыпаясь, любимец Роже Чадовича выразил Кэну свое крайнее неудовольствие таким обхождением. Кэн обреченно махнул рукой, расчистил в рюкзаке место, выбросив на пол солидную пачку ассигнаций Дельфийского банка Республики Курриолла и пару упаковок засушенного «лотоса нимф». Благоустроив таким образом четвероногого друга, он прихватил с витрины бутыль «Смирновской» и вернулся к лифту.

Он поспел как раз вовремя: слегка запыхавшийся, рослый и широкоплечий детина чуть не сбил его с ног, не сумев притормозить перед обрезом аппарели. Чтобы не рухнуть на покрытый редким снежком камень скалистого ложа, он, еще не узнав Кэна, схватил его в охапку и чуть не раздавил в своих медвежъих объятиях. Отодвинув же немного и повертев перед собой, остолбенел.

Настала его очередь удивляться.

— Господь всемогущий и пресвятые угодники! — молвил детина, — Так то ж ты — хрен летучий, летун хренов — Кэн Кукан собственной персоной!

— Вот что, Шишел… — устало отозвался полупридушенный Кэн, сбрасывая с себя рюкзаки и присаживаясь на один из них. — Мы ж на Океании вроде сойтись договаривались… Кой же черт понес тебя сюда? Как ты меня тут вычислил?

— Да не вычислял тебя никто! — сердито загудел Дмитрий Шаленый по кличке Шишел-Мышел. — На хрен ты кому сдался, кроме уголовного розыска, — вычислять тебя… А в краях этих я и воистину по его — рогатого — милости…

Тут Шишел тяжело вздохнул и, подвинув к себе второй рюкзак, тяжело опустился на него.

— От своих я отбился напрочь… Так что мне теперь капусты уймища необходима… Чтоб вычислить их да наверстать… Да добраться…

В голосе его звучала неподдельная тоска. Такое Кэн слышал впервые.

— Слушай, Шишел, — озадаченно начал он, приглядываясь к странному народу с глайдеров, что постепенно подтягивался поближе к «Саратоге» и занимал что-то типа круговой обороны вокруг нее. — От каких «своих» поотстал ты? Ты ж сроду ни с кем надолго не корешился! Что за новости пошли? И что это за вояк ты сюда притащил?

— Это…

Шишел тоскливо окинул взглядом неполные две дюжины вооруженных туземцев, обступивших «Саратогу».

— Хороший это народ, Кэн. Да только вконец пропащий… Отверженные это. Толком я не вник еще, но, в общем, те это, которых здешние… Как их — «чуряне» аль «чуровцы»…

— Люди Чура, — подсказал Кэн.

— Господи, с понтом-то каким… — вздохнул Шишел. — Так вот, эти самые люди этих моих друзей к чертям собачьим из своих колодцев повыгоняли за разные грехи. Вроде того, что Мечи они свои понапотеряли… И все такое. Тут им бы всем и попередохнуть — с холоду да с голоду… ан нет: живут курилки. В замках заброшенных ютятся, с Нелюдью воюют… Вот теперь корабликом этим, — он кивнул на «Саратогу», — поживиться надумали. Благо он нам как снег на голову сверзился. Только вот чуть на друзей этих не напоролись… С того света которые…

— Из Тартара… — поправил Кэн.

— Один черт… Одним словом, чтоб это все грабежом не смотрелось, ты своим передай — ну, капитану и всем там на кораблике, — что за спасение от напасти они нам задолжали малость…

Шаленый ткнул рукой в сторону вишневым светом светящейся груды металла, еще совсем недавно бывшей штурмовым глайдером.

— Как-никак мы девятерых человек потеряли. И не самых плохих человек…

— Там, на корабле, нет никого… — отмахнулся Кэн. — И считай — ничего…

— Ну ты даешь, хрен летучий! — восхитился Шишел. — Так ты, выходит, кораблик-то этот — того… В угон увел?!

— Это — история долгая… — вздохнул Кэн… — И на кораблик этот рот не разевайте… Здесь на орбите крейсерочек болтается. И именно за этой посудиной и приглядывает… На борт сейчас тоже соваться не след. Ничего там нет, говорю. Все стоящее — здесь. — Он похлопал по туго набитому рюкзаку. — Половину забирай и делись со своими… А мне сейчас главное отсидеться, покуда все не уладится… А остальное нам с тобой на дорогу до Океании сберечь надо. Нам теперь — только туда и дорога. Мне вот только с «Химмеля» ксиву свою выручить. А там…

— Идет, — хлопнул по колену Шишел. — На месячишко мы тебя тут в подземелье укроем. А там — сообразим…

— Так все ж таки, как ты в эту компанию запал? — недоуменно потряс гудящей головой Кэн. — Они тут тебя вроде уважают…

— Так ты вроде и не в курсе про историю эту — со звездолетом Предтечей? Который с Малой Колонии — с Квесты — угнали?

— Так то на самом деле было? — устало поразился Кэн.

— На самом что ни на есть… — тоскливым басом подтвердил Шишел. — И я, грешный, к сему руку приложил… Там забавная компания подобралась — на кораблике этом. Мы там неплохо все ладили. Только и кораблик сам с норовом оказался. Как опасность какая или другое что — так не спросясь в подпространство нырять привычку имеет. А вот где вынырнет — бог весть. Он типа того — разумное вроде существо… Любит спорить да артачиться. Нас и на Чур этот подлый занесло чисто случаем: подрядились сюда бартерную перевозочку с Мелетты прокрутить. Для этих вот друзей. Манюшки, сам понимаешь, они никому еще не помешали… Я и вылез-то — на пару часов всего — на торжище. А тут эти полезли… Из Портала… И кораблик-то — фьют! — и все!… Хорошо еще товар со мною здесь остался. А потом… Словом, много здесь чего было… Только теперь тем и занят, что с упырями воюю… Правда, оно и не без пользы — народ здесь интересный. Даже колдуны имеются. Или что-то вроде… Я с одним как будто даже и подружился… Там к югу у него замок не замок, пещера не пещера… Он хорошего мне присоветовал — как кораблик-то наш найти… А, да чего уж тут…

Он снова сокрушенно махнул рукой. Потом окинул взглядом амуницию Кэна и энергично почесал в затылке.

— Слушай, да ты тут в два счета дуба дашь, мил человек! А ну, марш в машину! Там тебя приоденем. Не первый раз. Здесь же ветер и колотун — жуткие…

Они поднялись на ноги.

— Давай выбирай, который твой, — кивнул Кэн на рюкзаки с добычей. — Там примерно поровну.

— Ну вот на котором сидел, тот и заберу…

Шишел потянул за шнур, стягивающий горловину рюкзака, и не без удивления узрел перед собой хомяка — упитанного и не проявляющего ни малейших признаков жизни.

— Эт кто? — озадаченно спросил Дмитрий. — Эт я вроде как придавил — зверька-то…

— Это — Борка… — растерянно констатировал Кэн. — Эх, да как же я…

Не углубляясь в уточнение личности пострадавшего, Шишел присел над ним на корточки, скинул тяжелые, с электроподогревом рукавицы и не без труда ухватил своими здоровущими пальцами его передние конечности. С совершенно неожиданной для громилы таких габаритов ловкостью он принялся делать искусственное дыхание. Неожиданным был и результат его действий: насмерть, казалось бы придушенное тяжеленной массой Шишела создание задергало лапками, слабо пискнуло и зашлось судорожным вздохом, за которым последовал выдох, немало удививший его спасителя своим составом.

— Дык он же…

Не вполне доверяя своим чувствам, Шишел с подозрением принюхался в струйке воздуха, теперь уже регулярно вырывающейся из уст пострадавшего вместе с недовольным повизгиванием.

— Слушай, — недоуменно воззрился он на Кэна. — Зверок-то — того, под мухой… У него выхлоп, что у твоего винокуренного цеха… Зачем ты напоил виски бедное животное?

— Долгая история, — мрачно отозвался смущенный Кэн. — Давай-ка его сюда…

Он заботливо поместил удрученного всем происходящим Борку за пазуху своей куртки, извлек оттуда же мобильник и воззрился на Шишела.

— Вот что, кораблик трогать незачем… Я сейчас со своими свяжусь — надо кой о чем их предупредить… И сразу — ходу отсюда! А то так и дуба дать можно — по такому колотуну. Но предупредить — обязательно… И попрощаться. Чтоб им и в голову не пришло меня разыскивать.

Он начал набивать на аппарате номер канала связи Кима.

— А то нехорошо может выйти, — добавил он задумчиво.

Холодный ветер над равниной набирал силу.