8
…Состав биографии наряду со встречающимися в ней действующими лицами требует еще и участия тайной неведомой силы, лица почти символического, являющегося на помощь без зова…
Борис Пастернак
Ренкр сжимал рукоять меча обеими руками, внутренне приготовившись к смерти. Поэтому, когда его резко толкнули в спину, отшвырнув в сторону, долинщик просто-таки опешил от подобного обращения. Тем более что сзади никого не должно было быть.
Он облегченно вздохнул, когда понял, что при падении не изрезал себя на кусочки своим же клинком, — поднялся и, развернувшись, посмотрел вокруг.
В мрачном полутемном коридоре, который освещали несколько крупных фосфоресцирующих пауков размером с кулачок младенца, стоял альв, одетый во все черное. Подобный наряд делал пришельца почти незаметным в нагромождении ломаных теней тоннеля. Шагах в трех-четырех перед незнакомцем яростно шипела льдистая змея, та самая, которой удалось протиснуться в коридор. Обнажив меч, обладатель черных одежд шагнул навстречу рептилии; змея сделала выпад, пришелец уклонился и, в свою очередь, рубанул тварь мечом. Затем — повторил то же еще раз. Змея отчаянно зашипела, отпрянула, разбрызгивая по стенам голубую кровь, после чего рухнула на пол и замерла.
Ренкр решил, что его собственная смерть откладывается. Потом внимательнее присмотрелся к незнакомцу… Да, все одно к одному.
Пришелец /Темный бог/ вытер черный клинок замшевой тряпицей, извлеченной из мешочка на поясе, вложил меч в ножны и повернулся к Ренкру. Внимательно осмотрел парня с головы до ног, улыбнулся — не то чтобы очень уж приветливо, но по крайней мере и не особенно угрожающе — и заметил:
— Симпатичная тварь. Здесь поблизости должен быть целый котлован, битком набитый такими. Случайно не знаешь, где он?
Ренкр покосился на дохлую змею и вдруг увидел, что тело ее начало изменяться. Потемневшие чешуи кусками отваливались от туловища и плыли в тягучей вязкой жидкости, в которую превратилась туша. Эта жидкость начала пузыриться и медленно наплывать на альва в черном.
В общем, ответить на вопрос парень так и не смог. Его собеседник догадался, что у него за спиной творится что-то неладное, обернулся, молниеносно выхватывая меч, чтобы посмотреть на это неладное, а потом громко и непонятно выругался. И отошел подальше, так и не вкладывая клинка в ножны, хотя было непонятно, чем тот сможет помочь в случае проявления агрессии со стороны… лужи.
— Слушай-ка, дружище, — сказал незнакомец, — не знаю, как ты, а я, пожалуй, пойду отсюда — и как можно дальше. Боюсь, в котлован сегодня мне уже не попасть.
С этими словами он зашагал по коридору прочь.
Ренкр спрятал меч, еще раз опасливо взглянул на лужу (та не подавала признаков жизни, только тихонько булькала и пускала пузыри), мысленно соглашаясь с тем, что идея убраться отсюда подальше достаточно разумна. Кроме того, долинщика страшно заинтриговал незнакомец. Теперь он не казался парню Темным богом, по крайней мере, мощи, о которой упоминал Монн, в пришельце не чувствовалось. Да и речь незнакомца мало соответствовала Ренкровым представлениям о богах. Предмет его нынешних размышлений, как оказалось, ушел недалеко. Он стоял, прислонившись к покрытой капельками влаги стене коридора, и ожидал Ренкра.
Дождавшись, незнакомец повернул к нему свое загорелое лицо:
— А теперь рассказывай, кто ты такой?
Это прозвучало как приказ, вернее, это и был приказ. А за последнее время Ренкр слишком устал от приказов, в особенности от собственных, — от чужих же он просто отвык. И привыкать не собирался.
Парень стоял перед пришельцем и нахально, в упор рассматривал его.
Он был загорелым и широкоплечим, этот дерзкий незнакомец. Его черные волнистые волосы опускались на плечи, а густые брови почти срослись над острым, с горбинкой, носом. Тонкогубый рот сжимался в усталой снисходительной улыбке, а глаза… Они оказались самыми странными в незнакомце. Глаза были темно-карие, глубокие, их взгляд оставался цепким, скучающим и усталым одновременно. Все остальное: черные невысокие сапоги, черные штаны и куртка, черный плащ и черный пояс с черными ножнами, — все казалось малозначительным по сравнению с этими глазами. Словно в них застыла сама вечность.
Незнакомец пошевелился, рукав куртки чуть съехал, и Ренкр увидел, что вся кожа альва на запястье и ладони покрыта шрамами. Это жуткое зрелище отвлекло парня от мягкой туманной мысли: «Где-то я его уже видел».
— Ты неблагодарен и невежлив, — заметил незнакомец.
— Я не просил помогать мне, — отрезал Ренкр.
— Не просил, — согласился пришелец. — Но помощи моей был рад, тем более что пришлась она как нельзя кстати.
— С чего ты взял? — огрызнулся парень, понемногу выходя из себя от слишком самоуверенного тона собеседника.
— Облегчение. Облегчение в твоих глазах, когда ты понял, что со змеей покончено. А теперь расскажи мне, кто ты такой и что ты здесь делаешь.
— С какой стати я должен тебе что-либо рассказывать? И зачем тебе это нужно?
— Мне скучно, а это, возможно, поможет мне развеять скуку.
— Но кто ты такой? Сперва расскажи о себе.
Незнакомец медленно, словно забавляясь, покачал головой.
— Только после тебя. Может быть, расскажу.
— Я не стану выполнять чьих-либо приказов. Я ухожу. — Ренкр шагнул вперед, но черный альв легко и быстро пошевелился, загораживая собой коридор и все так же невозмутимо рассматривая своего собеседника.
— Ты не уйдешь, — спокойно сказал пришелец.
— Уйду. Если понадобится, я убью тебя, но уйду своей дорогой.
— Нет.
В Ренкре тугой пружиной развернулось упрямство. Он сжал губы.
— Ну что же… — Долинщик обнажил клинок и сделал шаг вперед. — Защищайся.
Незнакомец покачал головой и не двинулся с места.
— Змея тебя съешь! — взорвался Ренкр. — Ты что, оглох?
Ответа не последовало. Взбешенный, парень поднял клинок, намереваясь приставить его к горлу незнакомца, но тот неожиданно пошатнулся и нарочно (нарочно?!) рухнул на меч. Лезвие легко вошло в горло пришельца, и оттуда сумасшедшим фонтаном брызнула кровь.
Ренкр выругался и потянул оружие на себя. Меч выскользнул из мертвого тела, и оно рухнуло на парня, потом содрогнулось — и свалилось на пол. Долинщик растерянно посмотрел на свою нечаянную жертву и увидел, как она внезапно окуталась расплывчатым колебанием воздуха, похожим на то, которое возникает вблизи от костра. И там, за этой зыбкой пеленой, что-то шевелилось.
СТРАННИК
Совершенно случайно в голове всплыла фраза, звучавшая в каком-то сказочном фильме на Земле: «Бессмертный я, бессмертный. Только кафтан порвал!..» Впрочем, паренек скорее уж не порвал, а беспощадно выпачкал свою — да и мою — одежду в крови.
Разумеется, процесс регенерации проходит болезненно, и, в общем-то, никаких особых причин лишний раз бросаться грудью на клинок у меня не было. Просто этот вариант казался самым эффективным, чтобы убедить парня. А мне требовалось с ним поговорить, — похоже, он что-то знал о котловане.
Когда все закончилось, я привстал, с сожалением глядя на испорченную куртку и с интересом — на своего «убийцу». «Убийца» держался неплохо: он немного отошел от меня и выставил перед собой клинок — грамотно выставил, из этой позиции меня при определенном умении можно было бы раскрошить на мелкие кусочки. Ну, не меня, так кого-нибудь другого…
Я потер свежий шрам и огромный синячище под глазом — это же надо было так неудачно упасть! — и развел руками:
— Говорил же, что ты меня не убьешь.
Он непонимающе, но настороженно ожидал продолжения. Я не собирался «заводить» парня еще больше, отлично зная этот тип молодых людей (то есть альвов). Для того чтобы показать, что он независим в своих действиях и решениях, такой парень способен сигануть с обрыва — лишь бы вы его от этого обрыва оттаскивали, да желательно поактивнее. Второй закон Ньютона: сила равна противосиле. Знаю, сам был таким же «самостоятельным».
Так что я просто уселся на холодный каменный пол коридора и стал объяснять, что «бессмертный я, бессмертный», и все в таком же духе. Вьюноша вроде поверил и даже согласился рассказать мне свою историю, хотя я и ожидал какого-нибудь подвоха с его стороны. Такие легко не сдаются — достаточно было вспомнить, как он стоял тогда в коридоре, ожидая смертельного для себя броска змеи.
В общем, так оно и вышло. Когда парень (которого, как выяснилось, звали Ренкром) начал мне рассказывать свою историю, в его глазах зажглись огоньки, и огоньки эти ясно давали понять: хитрость уже придумана. Но потом я внимательно вслушался в то, что он рассказывал, и ахнул. Потому как девятнадцать с половиной лет, то бишь ткарнов, назад я уже видел его — правда, тогда молодой альв был немного поменьше размерами, нравом же гордым отличался уже в том возрасте и разорался примерно-показательно, когда его мне представляли. Младенцем.
Я решил пока не посвящать парня в эти подробности, предпочитая дослушать его рассказ до конца. Ренкр же имел другое мнение по данному поводу; на самом интересном месте он прервался и сообщил, что окончание истории я услышу только после того, как поделюсь своей.
…Нет, а что мне еще оставалось делать?
Когда Ренкр добрался до того места в своем повествовании, где Ахнн-Дер-Хамп ссадил его на уступ Горы (история с Трандом была полностью опущена парнем по непонятным ему самому причинам), он сделал паузу и улыбнулся. Потом снял заплечный мешок и начал его развязывать.
— Итак… — поторопил он незнакомца. — Теперь твоя очередь.
Тот искренне расхохотался, признавая свое поражение:
— Хорошо, парень, сдаюсь и приступаю к рассказу. Но не забудь, что за тобой — вторая часть истории.
— Договорились, — довольно кивнул Ренкр.
Он достал несколько полосок вяленого мяса и протянул их собеседнику:
— Есть не хочешь, бессмертный?
— Спасибо, пока не хочу. Итак, начинаю.
СТРАННИК
Бессмертным я, само собой, был не всегда. Родился я в другом мире, мире смертных, или людей, жил там, и нельзя сказать, чтобы очень уж бедствовал. Так, понемногу беды, понемногу радости. А потом поцапался с одним колдуном, крепко поцапался, да при этом еще и не догадывался, что мой противник обладает магическими знаниями. У нас вообще мало кто верит в колдовство, многие считают, что оно невозможно. Я тоже считал…
В общем, он оказался достаточно умен, чтобы разглядеть во мне угрозу своему безбедному существованию, и достаточно могуществен, чтобы от меня избавиться. Но, опять же, человек он был необычный, этот мой противник, потому и действовал… соответственно. Там, где заурядный сильный мира сего (вернее, того) просто убил бы, колдун, само собой, зачаровал. Короче, он сделал меня бессмертным и вышвырнул в этот мир. Правда, предварительно не отказал себе в удовольствии поиздеваться надо мной и рассказал, что именно сотворил. (Всей пользы-то: колдун признался, что существует один-единственный способ, благодаря которому я смогу обрести смерть, но, разумеется, раскрывать его мне не стал; так что пока живу — надеюсь.) В Нисе я уже торчу черт знает сколько лет. Сначала было интересно и я много странствовал. Облазил весь Срединный, навестил Аврию, но там не понравилось, перебрался в Ивл. Вот, последнее время (весьма продолжительное) живу здесь. А бессмертие… Когда меня впервые убили — и я ожил, — мне стало страшно. Спустя некоторое время я понял, что не старею. Внешне остаюсь таким же, каким был в тот момент, когда колдун зачаровал меня. Только, пожалуй, количество шрамов увеличивается — прямо коллекция, ни у кого такой нет.
Это — плюс. Что же касается минусов… Я жил не изменяясь, в то время как существа, к которым я успевал привязаться, старели и умирали. Я… разгневался. Я искал смерти, изобретая различные способы самоубийства, но все было бессмысленно. Теперь я давно уже отказался от этого. Все, чего хочу: вернуться в свой мир и отыскать того колдуна. Говорят, когда наложивший чары гибнет, то и само заклятие теряет силу. Именно поэтому я оказался здесь. Мне стало известно, что в здешних краях появились твари, которых в Нисе раньше не было. Может статься, мне удастся уйти из мира тем же путем, которым они попали сюда. Ты ничего об этом не знаешь?
— Кое-что знаю, — ответил Ренкр, помолчав.
В нем шла борьба двух мнений: стоит ли этому, по сути, абсолютно незнакомому человеку (именно человеку, как ни удивительно!) рассказывать то, о чем поведал Ворнхольд. Вряд ли, ведь он может оказаться кем угодно, сей бессмертный незнакомец: скажем, если не Темным богом, то его слугой, посланцем, задание которого есть проверка, как много знают о происках его хозяина в Нисе. С другой стороны… А с другой стороны, не было ничего, кроме необъяснимого, все крепнущего чувства доверия, которое Ренкр начал испытывать к своему собеседнику. Помнится, точно так же было с Монном и в тот раз интуиция не подвела.
В принципе, это воспоминание и завершило борьбу: парень решил, что незнакомцу можно довериться. А мелочи, вроде имен и названий, он ненавязчиво опустит — знать их собеседнику совсем ни к чему.
— Кое-что знаю, — повторил он. И стал рассказывать.
Когда долинщик закончил, бессмертный хмыкнул, покачал головой — а потом резко вскочил, всматриваясь в коридор за спиной Ренкра. Тот оглянулся и увидел, что полужидкая масса, в которую превратилось тело убитой льдистой змеи, пузырясь, течет к ним. И течет слишком быстро, чтобы можно было медлить и раздумывать над тем, почему все это происходит.
Ренкру пришлось срочно прервать свою трапезу, сложить и завязать мешок, после чего он вскочил и поспешил вслед за бессмертным подальше от странной лужи. В отличие от уже знакомых ему ходов к котловану, этот был на удивление ровным, почти без поворотов, но в данном случае сие только помогало жидкости быстрее течь. Она, пузырясь, накатывалась сзади подобно неотвратимой тугой волне, готовой захлестнуть и уничтожить все, что попадется у нее на пути. И это были не досужие фантазии, Ренкр сам видел, как случайно упавшие в лужу светящиеся пауки начинали судорожно дрыгать лапами, а потом попросту растворялись в странной жидкости. Не было никаких оснований думать, что с альвом лужа поступит по-другому.
В конце концов они перешли на бег. Мешок больно ударял в спину, в нем громыхало и звенело, на висках выступил пот, дыхание стало прерывистым… Черный несколько раз оборачивался, взглядом подбодряя парня бежать дальше. Впрочем, для увеличения энтузиазма долинщику хватало собственных взглядов, бросаемых назад. Жидкость не отставала, даже начало казаться, что она приближается. Ренкр выжимал из себя все, что мог, он бежал, как не бегал еще никогда, даже в тот раз, спасаясь от льдистых змей. Но все равно проклятая субстанция была быстрее, и, если б не отверстие выхода, так вовремя появившееся над их головами… кто знает, что могло бы случиться.
— Взбирайся мне на плечи, — выдохнул иномирянин, приваливаясь к стене.
— А ты?
— Я же бессмертный! Быстрее!
Ренкр вскарабкался наверх. Затем он лег животом в холодящий облачно-белый снег и протянул руку бессмертному, помогая тому выбраться из колодца. Успел вовремя, только каблук правого сапога иномирянина задымился, прикоснувшись к тому, что когда-то было льдистой змеей.
Они повалились в снег и лежали навзничь, глядя в прозрачное небо. Отдышавшись, Ренкр заглянул в колодец и заметил, что уровень пузырящегося неизвестно чего заметно снизился. Бессмертный тоже поднялся, отряхивая снег.
— Ну и куда ты теперь? — спросил он.
Ренкр, не оглядываясь, пожал плечами:
— Попробую вернуться в селение.
— А потом?
— Буду готовиться к походу в Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк.
— Всем воинством? — удивился иномирянин. — Только альвов загубишь, вас ведь заметят задолго до того, как до границ страны доберетесь.
— Ну и что же, по-твоему, я должен делать? — раздраженно поинтересовался Ренкр.
Все то, о чем сейчас говорил бессмертный, уже ему самому приходило в голову, но другого выхода он не видел.
Новый знакомый пожал плечами:
— Взять меня с собой. И отправляться в путь прямо сейчас. Отсюда значительно ближе, да и возвращаться тебе, по сути, незачем.
Ренкр задумался. Разумеется, все это звучало заманчиво, но…
— Но что тебе нужно в Эхрр-Ноом-Дил-Вубэке?
— Приключения, — кратко ответил тот.
Разумеется, Ренкр не поверил этому объяснению. И разумеется, он попросил времени, чтобы подумать.
СТРАННИК
Снова дыхание судьбы коснулось меня. На сей раз, кажется, основательнее, чем когда-либо прежде. Но не мог я поступить иначе, просто не мог, так что оставалось только задавить в корне все предчувствия и воспоминания, задавить, уничтожить и идти туда, куда собрался. Потому что, когда Ренкр дорассказал мне свою историю, я понял, что другого пути у меня на ближайшее время не предвидится. Все шло к этому — тот сон в далеком Хэннале, маленький уютный домик Апплта и орущий благим матом сверток в руках его жены, рассказ Хризаурга и… да, и та записка, придавленная влажным окатышем. Все это складывалось в одну сумасшедшую стрелку гигантского компаса судьбы, и она, стрелка, совершенно однозначно указывала на северо-запад. Кроме того, у меня возникло желание разузнать, что же на самом деле происходит в этом странном месте, называемом Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк. И еще…
В общем, мы спустились вниз, к моей палатке, разожгли костер и приготовили еду. Перекусили, устроились у костра, молчали. …Я ждал этого вопроса, и в конце концов Ренкр задал его:
— Почему ты носишь все черное?
— Да так… Это долгая и тяжелая история. Может статься, когда-нибудь расскажу, но не сейчас.
Он рассеянно кивнул:
— Кстати, ты ведь так до сих пор и не представился.
— Меня зовут по-разному. В этих местах я наиболее известен как Черный Искатель Смерти. Если хочешь, зови меня просто Черным.
Почему я не назвался Дреем? Наверное, на то имелись какие-то причины, но тогда я мог лишь догадываться об их существовании. Ренкр вышел из палатки наружу, чтобы подумать, а я остался внутри с той же самой целью. Видит Создатель, мне было о чем поразмыслить.
Темнело. В горах всегда очень красивый закат, особенно если у тебя есть время обращать внимание на подобные мелочи. Сегодня, похоже, у Ренкра оно появилось. Долинщик сидел, повернувшись спиной к костру и палатке, глядя на заснеженные вершины соседних пиков и наблюдая, как алое око солнца медленно опускается за горизонт.
Ренкр думал о том, что ему делать дальше, и чем больше думал, тем меньше ему хотелось принимать какое бы то ни было решение. С одной стороны — селение с его проблемами, часть из которых с некоторых пор он взял на себя. Конечно, отправившись в путешествие в страну драконов, он тоже попытается помочь горянам, но… Одмассэн будет волноваться, да и Монн с Мнмэрдом — в общем, там найдется, кому распереживаться. И ведь не пошлешь весточку — вот что больше всего тяготит! Они там Создатель знает что подумают о нем, и, пока не вернешься, этого никак не исправить.
Но идти нужно. Здесь у него не было ни малейшего сомнения. Тысячу раз прав бессмертный, когда говорит, что направиться со всем войском в Эндоллон-Дотт-Вэндр равнозначно массовому убийству, и Ренкр это очень хорошо понимал. Слишком хорошо понимал, чтобы у него оставалось хоть какое-нибудь право на выбор или сомнения. Чуть позже он пойдет к Черному, чтобы согласиться на этот поход, который принесет… Что принесет? Новые смерти, новые страдания, новые испытания? Избавление горян от льдистых змей? Погибель драконов?
Все зависит сейчас от него, Ренкра, от его слов, но он-то знает, что на самом деле все давным-давно предрешено обстоятельствами, он знает, и все равно — это будет зависеть только от его слов.
Но все разговоры, все свершения — позже. Сейчас он смотрел на то, как заходит солнце.
На спуск с Горы ушло несколько недель, заполненных непрестанным движением вниз по наклонной. Благо в этих краях оказалось достаточно тепло для того, чтобы путники могли снять часть одежды и двигаться налегке. Поскольку Ренкр не умел охотиться в горах, Черному пришлось взять на себя заботу о дичи, парень же рубил горюн-камень да изредка — чахлые деревца, уже начинавшие попадаться на пути. Постоянно встречалось на удивление много зверей, разных, крупных и мелких, — большинство долинщик видел впервые. Позже бессмертный объяснил: сейчас Теплынь, и поэтому животные, уверенные в своей безопасности, стремятся к продолжению рода, пока змеи снова не вернулись.
— Откуда ты так много знаешь о змеях? — спросил Ренкр.
— Перед тем как подняться к котловану, я некоторое время жил на южном склоне Горы, пытаясь разузнать об этих тварях как можно больше.
— Там что, живут альвы?
— Нет, разумных существ там нет, — покачал головой Черный. — Так что я просто поселился в тех местах и наблюдал за происходящим вокруг. Знаешь, иногда очень полезно замереть и осмотреться. Я, конечно, бессмертный, но боль чувствую так же, как и раньше, потому лезть на рожон лишний раз не люблю.
Вообще, за время этого перехода через горы Ренкр узнал много интересного от своего спутника. Вечерами, когда темнело и костер, разбрасывая во все стороны падучие звездочки-угольки, высвечивал только непостоянный купол света, путники садились на шерстяные одеяла, и бессмертный рассказывал парню про свои странствия по Нису. Эти рассказы были в чем-то схожи с историями Транда, но бессмертный, в отличие от неправильного горгуля, никогда не отказывался разъяснить, что значит то или иное название, как выглядят циклопы и грифоны, где находится Аврия. Из рассказов Черного следовало, что родная долина Ренкра — малая часть огромного полуострова, уходящего на северо-запад от материка, что зовется Ивлом, или Северным. А сам полуостров — малая часть этого материка. Многое было в этих рассказах, но главное, что понял Ренкр: неладное и чуждое творится не только с Хэнналом и Горой, это — по всему миру. Вернее, не совсем еще по всему, но в большей его части…
Конечно, проживший множество ткарнов (или лет, как по-старому любил выражаться Черный), бессмертный не мог стать равным другом Ренкру, но дух товарищества возник между ними и за время похода лишь укрепился. Их цели были разными; по сути, Ренкр так и не узнал, почему Черный отправился с ним в это путешествие, но озабоченность бессмертного тем, что происходит с Нисом, была очевидной. А именно это сейчас серьезно начинало волновать его самого. Где-то на самом краю сознания возникали какие-то смутные догадки — еще неоформившиеся, только тени догадок, — и оставалось лишь надеяться, что тени эти обретут плоть раньше, чем… Чем что? Ренкр не знал.
Шли дни, складывались в недели и месяцы… Где-то это уже было. Где-то уже был этот нескончаемый, длиной в полжизни переход через горы, когда за каждым преодоленным горным пиком оказывался новый — и все повторялось сначала. Где-то уже было широко распахнутое небо, белые рваные куски облаков, снег и зеленая трава, ледяной ручей и упавший с обрыва диадект, которого так долго выслеживали, мозоли на руках и загрубевшие ступни, скрутившийся в тугую пружину боли пустой желудок и намерзший на усах иней, освещающий пустоту ночи костер и густой вязкий сон, в котором падаешь, падаешь, падаешь, а дна все нет, и только мох на стенах колодца, мох, к которому боишься прикоснуться, потому что этот мох может оказаться вдруг чем-нибудь другим. Например, окровавленным скальпом…
— Ну что же, примерно треть пути уже позади, — криво усмехнулся Черный однажды утром, сидя у палатки и помешивая в котелке ложкой заманчиво пахнущее варево.
Ренкр кивнул, не в силах даже испытывать какие-то чувства по этому поводу. Еще одна гора — и он, кажется, просто сойдет с ума. Именно это он и сообщил своему спутнику. Тот довольно покачал головой, встал, отряхивая с колен какой-то желтоватый порошок, принесенный сильным порывом ветра.
— Больше никаких гор. Это была последняя, сегодня мы спускаемся в леса.
Ренкр снова кивнул, хотя по достоинству оценил эту новость только через полтора часа, когда его взгляд заблудился в высоких мощных стволах. Они плавно покачивались под порывами сильного ветра, взбивающего перистолистые верхушки древовидных папоротников и развевающего во все стороны желтоватые облачка спор. Эта величественная картина зачаровала путников, и Ренкр почувствовал, как буквально оживает при одной мысли, что с горами покончено. Да здравствует лес!
Лес здравствовал, правда, земля между деревьями оказалась завалена обломками стволов; некоторые были повержены сильными ветрами, а некоторые сгнили и рухнули сами.
— Считаешь, мы сможем здесь пройти? — спросил Ренкр у Черного. — Все ж ноги себе переломаем.
— Не переломаем. Пойдем. — И иномирянин начал спускаться вниз.
Еще на подступах к лесу их обволок кокон теплого влажного воздуха, окутавший деревья со всех сторон — так заботливый внук кутает в плед немощного деда, чтобы тому не просквозило его старческие ноги. Влага оседала на одежде, лицах и руках, стекала за шиворот и капала с обвисших усов, подтверждая еще раз расхожую истину, что в мире нет ничего идеального. Когда они добрались наконец до первых деревьев, Ренкр уже готов был сбросить с себя большую часть одежды, чтобы хоть немного избавиться от этой духоты, но Черный остановил его:
— В здешних краях слишком много ядовитых созданий, один укус которых может означать для тебя смерть. И не только укус — некоторые растения ни в чем не уступают своим животным собратьям. Так что лучше потерпи.
Ренкр в очередной раз проклял судьбу и последовал совету иномирянина. Тот, между прочим, тоже не раздевался: мол, он-то, бессмертный, конечно, не умрет, но на несколько часов может оказаться выведенным из строя, да и ощущения при этом получит не совсем приятные. Так и шли, методически продираясь сквозь листья, ветки, корни, стебли, прорубая путь через сплетение колючих цепких лиан, проваливаясь по щиколотку в слой сгнивших листьев, кишащий Создатель знает какими тварями. Ренкра спасали таццы, с честью выдержавшие весь долгий путь от котлована до этого странного влажного леса, а Черного… а Черного спасать не надо было. Он сам кого хочешь спасет. Несколько раз сквозь мощный заслон из кричащих, пищащих, стрекочущих, жужжащих и еще дракон ведает каких звуков прорывалось громкое хищное урчание, а однажды — тонкий отчаянный вопль узревшего свою смерть существа. Ренкр вздрагивал и косился на иномирянина. Тот как ни в чем не бывало шагал впереди, прокладывая путь. Наверное, не раз бывал здесь и привык к подобным звукам.
Внезапно весь этот акустический букет рассыпался, распался, осталась только настороженная тишина, и в этой тишине прозвучал хохот — злобный, торжествующий, предвкушающий. Черный, ничего не говоря, немного изменил направление — так, чтобы место, откуда раздался хохот, оказалось за их спинами. Ренкр воздержался от расспросов, хотя слова от нетерпения аж пританцовывали на языке.
Так они шли до тех пор, пока небо, едва видневшееся в просветах между листьями и ветвями, не начало постепенно тускнеть. Черный придержал Ренкра за руку и показал куда-то в сплетение стволов, лиан и листьев. Там, подобно гигантской черной змее, вился широкий ровный тракт.
СТРАННИК
— Вот это да! — ахнул Ренкр.
Тракт на самом деле смотрелся отлично, особенно издали. Вблизи же глаз помимо воли начинал замечать просевшие участки, грязь, рухнувшие стволы, термитник, выросший прямо посреди дороги, траву, то там, то тут выглядывавшую на когда-то людном (ну, разумеется, не совсем людном, вернее даже — совсем не людном, но не «гномном» же!) тракте. Здесь можно было снять превратившуюся в мокрые тряпки одежду, не опасаясь, что какой-нибудь лист, к которому ты притронулся, окажется смертельно ядовит. Правда, меня сильно смущал тот хохот, который мы слышали, продираясь через лес, но в данном случае одежда не имела никакого значения. Словно откликаясь на мои мысли, хохот повторился. Кажется, чуть ближе, но будем надеяться, что это только кажется. Ренкр наконец спросил:
— Что это было?
Я отмахнулся:
— Подожди. Я слишком суеверен, так что спросишь, когда дойдем до Брарт-О-Дейна… Что такое Брарт-О-Дейн, я расскажу — но чуть позже. Нам сегодня нужно еще хоть немного пройти до того, как стемнеет.
Помнится, где-то здесь должна быть хижина — старая, заброшенная хижина, о которой знает не так-то много народу. Если все выйдет, как я планирую, мы успеем до нее добраться. После всех этих хохотков из леса предпочитаю ночевать в доме, даже если этот дом не посещали последние… сколько лет? Впрочем, для математики сейчас тоже не время. Вот дойдем — тогда будет и математика, и воспоминания, а сейчас нужно торопиться. Очень торопиться. Да-а, давненько я не хаживал вместе со смертными, совсем разучился заботиться о ком-то еще.
Хижина на самом деле была неподалеку. Об этом свидетельствовал дымок, меланхолично поднимавшийся к небесам. Впору было удивиться: кто же это не боится странствовать, идет по тракту, да еще и ночует в заброшенном домике? Вид у него был тот еще: прохудившаяся крыша с перекошенными бревнами едва не падает на землю, последние колья от забора валяются почти на противоположной стороне тракта, а дверь исцарапана чьими-то когтями. Пока мы приблизились, уже совсем стемнело. Сквозь неплотно прикрытые ставни наружу падала полоска света.
— Здесь кто-то живет, — констатировал Ренкр. — Интересно, кто?
— Сейчас выясним, — молодецки крякнул я и постучался в дверь, тотчас занозив палец.
Было слышно, как в хижине резко встали, отодвигая то ли стул, то ли табурет, и подошли к двери. Оная широко распахнулась, и к моему горлу нежно прижался длинный узкий клинок, ярко блестевший в свете от очага.
Всегда ценил гостеприимство.
Когда меч, выскользнув из-за двери, замер у горла иномирянина, Черный только криво ухмыльнулся и сделал рукой незаметный знак Ренкру оставаться на месте и ничего не предпринимать. Тот повиновался, тем более что не был уверен, сможет ли что-нибудь сделать в этой ситуации. В конце концов, неизвестно — может, хозяин домика (вернее, тот, кто решил переночевать в нем) поступил так из простого опасения перед незнакомцами.
Тем временем из-за двери чей-то голос хрипло произнес: «Входи, гость», — делая ироническое ударение на последнем слове.
— Всегда ценил гостеприимство, — медленно проговорил Черный. — Ну, да я войду, не гордый. — И он шагнул в дверной проем.
Ренкр, поколебавшись, последовал за бессмертным.
Изнутри хижина имела такой же печальный вид заброшенного дома, как и снаружи. Лишь горел очаг, около которого валялись неаккуратной горкой нарубленные поленья да стоял рядом грубо сколоченный стол с треногим табуретом. На столе лежали полураскрытый дорожный мешок и секира в чехле. Оказалось, «хозяином» был гном — широкоплечий, коренастый, ростом Ренкру по плечо; он был в кольчуге из неизвестного долинщику темного металла, под нею виднелась полотняная рубаха с искусно вышитым узором. Широкие штаны были подвязаны крепким кожаным поясом с причудливой золотистой бляхой, сапоги — заляпаны свежей дорожной грязью с налипшими поверх листьями и щепками. С круглого гномьего лица на вошедших настороженно смотрели широко расставленные голубые глаза. Вьющиеся, изрядно тронутые сединой волосы были коротко острижены. Сейчас они выглядели растрепанными и неухоженными.
— Ну что же, здравствуй, Свиллин, — молвил Черный, отстраняя лезвие меча от своей шеи. — Или ты до сих пор меня не узнал?
Гном внимательно всмотрелся в лицо бессмертного и кивнул, откладывая меч на столешницу дряхлого, подгнившего стола:
— Прости, Ищущий, таки не признал поначалу. А кто это с тобой?
Иномирянин познакомил гнома с Ренкром, после чего удивленно спросил:
— А что же ты делаешь в здешних краях, Доблестный?
Гном замялся.
— Позже расскажу, — пробурчал он. — Не знаю, как вы, а я жрать хочу до смерти. За целый день во рту крошки не держал.
— Что ж так? Нечего?
— Некогда, — отрывисто бросил Свиллин, распаковывая свой мешок. — Хватит болтать, давайте-ка к столу.
Ренкр и Черный присоединились к гному, доставая собственные припасы.
Ел гном торопливо. Не жадно, а именно торопливо, будто боялся куда-то опоздать. И Ренкр и Черный заметили это, но промолчали — только переглянулись между собой.
Свиллин доел, встал из-за стола и поспешил к двери. Распахнул ее, долго всматривался и вслушивался в ночь, потом захлопнул и запер на прочный с виду засов.
— Что стряслось? — поинтересовался бессмертный.
Гном обернулся и нахмурился:
— Подожди.
Он вернулся к столу, убрал с него все, что там лежало, сваливая оружие и вещи прямо на пол, затем кивнул «гостям», чтобы помогли. Втроем они придвинули стол к двери, и только после этого Свиллин, казалось, немного успокоился. Он опустился на табурет, расчехлил секиру и стал править лезвие, в этот момент очень напоминая Ренкру Одмассэна.
Бросив косой взгляд на парня и его спутника, Свиллин заметил:
— Вы бы тоже лишний раз проверили свое оружие. Не помешает.
Черный весь подобрался, как это бывало с ним перед боем, подошел вплотную к гному и спросил:
— В чем дело, Свиллин?
— Во мне дело, — угрюмо ответил гном. — Погоня за мной, дней десять по пятам шли, в затылок дышали, а сегодня, видать, достанут.
— Кто такие? Сколько? И с какой стати ты им понадобился?
Гном ответил. В кратком его ответе, исключавшем многочисленные междометия, местоимения и анатомические подробности, содержалось следующее: Свиллин и сам толком не знает, сколько врагов, зато уж кто они такие и зачем он им нужен — здесь сомнений нет.
— Поподробнее, — потребовал иномирянин. — Очень мне это, прости, любопытно.
Гном хмыкнул:
— Слушай, ваше любопытство. Было у меня на востоке одно «дельце», я как раз возвращаюсь. Ну, и по дороге наткнулся на мантикорку одну. Тварь засела под одной деревушкой, в лесу, и всякого, кто рисковал нос за ворота высунуть, норовила схарчить. Я, ты знаешь, себя никогда героем не считал, просто так уж вышло: и селяне просили, и дорога моя через тот лес пролегала — совпало, одним словом. Ну и я ее зарубил к… Н-да, зарубил, стал быть. Ну а зарубимши, дальше отправился.
— Награду хоть взял или за так старался? — подначил Черный.
— Да ну тебя в пень! Взял бы, так деревня бедная была, что мне, деньги на себе переть прикажешь? А самоцветов или других камушков у них не нашлось. Понял? И вообще, что за манера дур-рацкая, перебивать гнома! Дело не в награде, дело в выродках мантикорочьих. Иду, значит, себе по лесу, никого не трогаю… не лыбься ты, Ищущий, не лыбься, Создателем заклинаю! — иду, а тут грифон какой-то шалый подлетает. Так, мол, и так, говорит, ты б поспешал, Доблестный. Я: с какой стати? Он: дык погоня за тобой, дружище. Оказалось, мантикора попусту время не теряла, успела детишек нарожать, и те детишки меня по всему лесу ищут. Само собой, не спасибо сказать за смерть мамашкину. Ну, грифон мне подсобил, до гор подвез (нам как раз по пути было), а потом уж я своим ходом. Только выродки мантикорочьи не отстают, я знаю. Думаю, этой ночью до нас доберутся.
— Доберутся, — подтвердил Черный. — Мы сегодня их хохот слышали. Веселые они у тебя.
Гном сплюнул:
— Скажешь тоже — «у меня»!
— Ладно, не обижайся, — махнул рукой бессмертный. — Лучше вот что объясни: какого черта ты мне у двери клинок к горлу приставлял?
— Ты это брось — по-иномирянски ругаться, — ответил гном. — А касательно…
В дверь постучали.
Свиллин вздрогнул.
— А вот, похоже, тот, с кем ты меня перепутал, пожаловал, — заметил бессмертный, доставая из ножен свой черный клинок.
Стук повторился. Вместе с ним раздался уже знакомый хохот. Одновременно в то окно, у которого раньше стоял стол, ударилось что-то массивное, ударилось так, что даже вздрогнули бревенчатые стены хижины. Еще удар — и ставни исчезли. Громадная коричневая клешня, сорвавшая их с петель, принадлежала гигантскому скорпиону с лицом, удивительным образом напоминавшим одновременно альвское и тролличье.
СТРАННИК
Вообще-то меньше всего мантикоры имеют отношение к скорпионам. Ну, телом похожи, так ведь голова у них альвская — что теперь, будем родословную от альвов выводить? Тварь эта, как правило, имеет еще и крылья, как у стрекозы, но детишки убитой Свиллином матери-героини их еще не отрастили. И ума, похоже, не нажили… Нет, я лично ничего против мантикор не имею. Жизнь — борьба, и так уж получилось, что твари сии питаются разумными двуногими существами. Сами разумные двуногие их постепенно и выбьют, я же в Гераклы никогда не записывался. Но в данный момент детеныши угрожали жизни моих друзей, так что пришлось вмешаться.
Свиллин с Ренкром уже готовились геройски пасть в бою, но, по правде говоря, в мои планы это не входило. Поэтому я попросил их остаться в домике, а сам вышел к гостям — через развороченное тварями окно.
Мантикор было пять штук, и все норовили ударить меня хвостами со скорпионьими жалами на конце. Один я успел отсечь, потом все-таки пришлось заняться регенерацией (вернее, это регенерация мной занялась, поскольку штуку сию я контролировать неспособен — а жаль). Разумеется, после того, как я восстановился, мантикоры немного обалдели от подобной живучести и замешкались, чем я и воспользовался (подло)… И все-таки еще дважды приходилось выбывать из боя, пусть и ненадолго. Словом, было в меру весело. Вернулся я так же — через окно, весь измазанный зеленовато-бурой кровью мантикор, в изорванной одежде и с несколькими новыми шрамами. В общих чертах ознакомил ребят с происшедшим и предложил:
— Ну что, вернем стол на место?
Свиллин отрицательно покачал головой. Примерно такой реакции я и ожидал. В противном случае все было бы слишком просто. Я медленно присел на табурет рядом с ним:
— Так кого же ты ждешь в гости, гном?
Переход был мучительный. Как и всегда. Но он был вызван необходимостью. Как всегда.
Человек с бледным узким лицом, больше напоминающим посмертную гипсовую маску, осмотрелся и пошел по тракту, морщась при виде царившего вокруг запустения. Скоро впереди показалась хижина с выдернутыми ставнями и дымком над крышей. В хижине горел огонь, бросая пляшущие отблески на туши мантикор, живописно разбросанные снаружи.
Человек мысленно поаплодировал победителю и направился к зарослям напротив выбитого окна, прилаживая арбалетный болт в ровный паз оружия.
После вопроса Черного Свиллин долго молчал, потом поднялся и извлек из дорожного мешка карту. Гном расстелил ее на полу, придавив края поленьями, извлеченными из общей кучи. Потом подозвал к себе Ренкра и Черного:
— Смотрите.
Карта отображала крайний запад Ивла, в том числе и район, где они сейчас находились. Дальше, на северо-западе от хижины, была обозначена огромная территория, именуемая Брарт-О-Дейном, страной гномов. А еще дальше лежал Эхрр-Ноом-Дил-Вубэк.
— В Свакр-Рогге, столице моей родины, — заговорил Свиллин спокойным, ровным голосом, — находится предмет, который я создал. Вернее, подделка, подобие того, что я создал на самом деле. Истинное творение со мной, и за ним сейчас охотятся. Это — то, что позволяет гномам не давать живой подати драконам, то, что может расколоть Камень их жизни, тем самым разрушив чары Темного бога. Я знаю сие, потому что три ткарна назад тайком пробрался в Эндоллон-Дотт-Вэндр и отколол кусочек Камня. Тем самым я посягнул на чары Темного бога, создал угрозу его власти — и теперь он ищет меня.
Ренкр удивленно наблюдал за переменой в речи Доблестного. Черный же только усмехнулся и деловито спросил:
— Означает ли существование предмета, о котором ты говоришь, то, что драконы могут больше не пить крови; что они освобождены от чар Темного бога?
— Нет, увы, нет. Это значит, что Камень можно уничтожить, освободив их от жизни — но и от ежеткарных мучений. К сожалению, я не успел это свершить. Меня заметили, и я едва спасся. Драконы знали о силе моего творения и перестали брать с нас подати-жертвы. Но о предмете узнал и Темный бог. Когда он начал за мной охотиться с тем, чтобы отобрать предмет, я бежал на восток, подменив свое изделие безобидной копией; но и на востоке не смог прятаться — Темный бог нашел меня. Я попытался пробраться тайком обратно, но и на этот раз случай с мантикорой, боюсь, раскрыл мое местоположение. Возможно, скоро я умру. На всякий случай я хочу сказать тебе, Ищущий, что это за предмет, чтобы ты мог завершить начатое мной. Слушай же.
Человек с лицом, похожим на гипсовую маску, скривился. Жертва все не подходила к окну, и он не мог прицелиться как следует. Переход черпал из организма силы, время играло против него. Это было даже тяжелее, чем тогда, в котловане, когда пришлось усмирять самонадеянного альва-горянина. Нужно было что-то делать, и человек сотворил простенькое заклятьице.
В дверь постучали.
Свиллин оборвал рассказ и обернулся в поисках своей секиры. Она лежала там, где он ее оставил, — под окном, рядом с другими вещами. Пока гном шел к ней, Черный вскочил и мягким пружинистым шагом направился к двери. Ренкр обнажил меч и стоял, ожидая дальнейшего развития событий. Именно он первый понял, что произошло. Доблестный, подошедший к окну, внезапно охнул и начал медленно опускаться на пол, схватившись за шею. Черный резко обернулся, ожидая увидеть все, что угодно /ТОЛЬКО НЕ ЭТО!/, но даже он не думал о таком.
Бессмертный прыгнул к окну и тут же отлетел к стене. В его груди тяжело покачивался арбалетный болт.
СТРАННИК
Когда я пришел в себя после регенерации, было уже слишком поздно. Я вытащил из тела болт, выскочил через окно в густую вязкую ночь и бросился на поиски убийцы, почти наверняка зная, что они окажутся безрезультатными. Но я не мог оставаться в этом домике, насквозь пропитавшемся страхом и смертью, рядом с погибшим отчасти по моей вине другом, — просто не мог; и поэтому брел по лесу, продираясь сквозь густые заросли, не чувствуя, как в тело впиваются сотни колючек и тысячи сучков рассыпаются под ногами. Я просто шел. В конце концов я обнаружил место, откуда убийца стрелял по Свиллину: прямо напротив окна — кусты там были изломаны, трава помята, на мягкой земле неподалеку отчетливо проступал след от подошвы. Странный, замечу, след, никто здесь таких подошв вроде не делает. Но интереснее всего то, что он никуда не вел — просто внезапно обрывался, будто стрелок вдруг взял да исчез, просто перестал существовать для всего мира. Этого мира.
Делать здесь больше было нечего, и я вернулся в хижину. Честно говоря, мне стало стыдно перед Ренкром: оставил его одного, с умирающим гномом вместо того, чтобы помочь. Он, правда, держался молодцом: уложил Свиллина на стол, вытащил из шеи гнома арбалетный болт и сидел у очага, время от времени подбрасывая в огонь дрова. В ответ на его вопросительный взгляд я только развел руками: «Не нашел», — и спросил, как тут, ничего не случилось, пока меня не было?
— Ничего. Вот только…
— Что?
— Когда Доблестный умирал, он из последних сил вытянул руку в сторону окна, вон туда. Как будто на что-то намекал.
Я посмотрел, куда показывал парень. Это было прямехонько под окном. «Дорожный мешок Доблестного, его меч и секира. Странно, что гном хотел этим сказать?»
Покойный лежал на столе, глядя широко раскрытыми глазами в потолок. В последнем взгляде Свиллина читалось отчаяние, но не от сознания собственной гибели, нет — здесь было что-то другое.
Я закрыл ему глаза. «Ты, как всегда, поторопился, гном. Ты же забыл мне сказать, что ты нес с собой! Ты же забыл…»
Я повернулся и пристально посмотрел туда, куда указывал перед смертью Доблестный.
Вернувшись, человек с лицом гипсовой маски вздохнул с облегчением и сел в свое любимое кресло. Идти в хижину и забирать предмет было совсем необязательно. Его просто не найдут. Вернее, найти-то как раз найдут, но кто же решит, что это и есть предмет, способный разрушить Камень жизни?
Человек улыбнулся своим мыслям, вытягивая ноги и поудобнее усаживаясь в кресле.
В этом мире давно затерялись пути, где дорога пряма и приветлива, где ты можешь по ней без опаски пройти и секиру свою не расчехливать.
Раньше домик любой вас встречал как друзей, раньше стрелы на зверя готовили, а теперь… Где тот домик? У тракта — репей, а мечи на друзей друзья подняли.
Из-за ветки любой в вас помчится стрела, заждалась уж засада в урочище — и не всякий вернется домой. Да, дела!..
Все мрачней и мрачнее пророчества.
И как хочется мне разорвать этот круг, проложить через лес тракт ровнее, но…
Но как сделаешь все, когда предал твой друг, оступился, пусть не преднамеренно?
