«Скаулт» Кенгша я опустил прямо перед силовым ограждением Фермы, рядом с черным гравикатом Шефира, припаркованным ранее, испытывая в душе громадное облегчение. Итак, я не ошибся. Нори действительно побывала здесь. Что и говорить, Ферма — хорошее убежище, а на месте Нори я тоже пребывал бы в растерянности, не зная, как выкарабкаться из той трясины обстоятельств, в которую она угодила. Но она сумела найти решение, и мне предстояло решить ту же задачку, чтобы увидеть ее вновь.

Накрапывал мелкий дождик, струйки воды безостановочно бежали вниз по стеклопласту кабины. Частые, резкие порывы ветра бросали в лобовое стекло пригоршни ледяной воды, трепали серо-зеленые макушки зарослей вокруг ограды, вздымали опахала красных лопухов, разбрасывая с их краев обильные веера мелких брызг. Только красноватый песок внутри территории Фермы выглядел по-прежнему сухим и чистым. Всего за несколько минут полета погода на Шелте успела измениться к худшему.

Я не торопился выбраться наружу.

Не только потому, что внутри катера было сухо и тепло, а снаружи безобразничал холодный ветер с дождем. Хотелось собраться с мыслями, или, образно говоря, настроить струны своей души на то, что предстояло сделать. И еще я хотел чуточку отдохнуть перед последним рывком в погоне за удачей. Можно сказать, что всю эту историю на Шелте я пережил благодаря невероятному, неправдоподобному, запредельному везению, катастрофически истощившему мои физические и духовные силы. И если бы не цель, упорно гнавшая меня вперед, я давно бы уже заснул прямо в воздушном катере, лишь бы была крыша над головой, защищающая от непогоды. Чрезмерная усталость клонила к земле, давила на плечи непосильным грузом. Не помогали ни старые приемы восстановления — Мобра, ни новые приемы Лешу, я заставлял себя двигаться лишь предельным усилием воли. Казалось, даже мысли притомились и не гнались наперегонки, как обычно, а лениво плелись. Монотонный шум барабанящих по стеклу капель так приятно расслаблял. Хотелось закрыть глаза и забыть обо всем хотя бы на несколько минут.

Жаль, что я не мог себе этого позволить. Я понимал, что стоит мне прилечь на минуту, и я мгновенно провалюсь в небытие, причем надолго. А времени потеряно и так слишком много. И я боялся, что больше не смогу найти Нори. Ведь на Ферму она вернулась не только потому, что это было единственное место, способное ее защитить от Шефира. Нет, она вернулась, чтобы использовать другое ее качество.

Я снова посмотрел вперед, на ограду Фермы. Вот она, силовая пленка защиты сторожевика, по-прежнему клубится на входе, запечатав его исключительно надежно для всех, кроме меня и Нори. Дождь проходил сквозь защиту, словно ее и не было, но не дай небо коснуться ее живому существу. Именно так я настроил «пса» последний раз. Как выяснилось, напрасная забота. Как только Нори научилась общаться с телепортом, то проникать за ограду и обратно, минуя «пса», для нее не составило труда. Лучше б она меня дождалась. Сколько сил и нервов удалось бы сэкономить.

Я шевельнулся в кресле катера, усаживаясь поудобнее, глубоко вздохнул. Поморщился, зацепив краем глаза культю правой руки. Нет, боли не было, я ее отключил. Не слишком приятно видеть свою покалеченную плоть. Интересно, за какое время я сумею ее регенерировать. За месяц? Год? Два? У меня еще не было столь печального опыта на этот счет, но я знал, что благодаря изменениям, внесенным в мой организм Нкотом, могу регенерировать ткани в десятки раз быстрее. Результаты уже были видны. Тонкая пленка розовой кожи затянула безобразную рану, от кровавой корки не осталось и следа. Так что рука меня особенно не заботила. Паршиво было на сердце.

Дождь не прекращался, движущаяся водяная пленка с равнодушным упорством размывала детали за стеклом. Как я сейчас понимаю, покинув свое убежище, Нори тут же попала под влияние Шефира и вынуждена была выполнить все, что он от нее потребовал. Но как только у Шефира возникли проблемы с голубым банкосом и ему стало не до нее, Нори сбежала и постаралась снова попасть на Ферму. К этому времени назначение Фермы было ей уже известно, и куда она решила податься, одно небо знает. Мне было ясно одно: планету она покинула, и я собирался последовать за ней. Похоже, Элиот Никсард питал к этой девушке те же чувства, что и Мастон Никс, и изменить ничего уже было невозможно, сплав двух личностей был завершен, и эмоциональные приоритеты от второй наложились на устоявшиеся предпочтения первой, не затушевав последние, а как бы заполнив свободные места.

Я хотел ее увидеть. И кое-что сказать, чего не смог раньше. Что касается неприятного эпизода на равнине, то что ж, он был всего лишь неприятным эпизодом на равнине и никак не мог повлиять на мое к ней отношение. Я не мог ее винить за то, в чем она не была виновна. Но проблема опять же была в том, что она этого не знала и я сам должен был сообщить ей об этом. Шефир заставил ее страдать, и только сказанное мной могло принести ей утешение.

Будь прокляты те обстоятельства, что нас разлучили. Будь проклята эта планета. Шелта оставила в моей душе глубокий, неизгладимый след. Меня вдруг ошеломила мысль, что вся эта история на Шелте длилась всего какие-то считанные дни. Пять… Или шесть? Надо будет как-нибудь поточнее подсчитать количество дней, заполненных удивительными, невероятными событиями, так изменившими мою судьбу. Пять дней — как это мало. И как это много.

Так вот, эти пять дней здорово изменили меня. Я имею в виду вовсе не то, что был изменен Нкотом, что организм претерпел необратимые изменения, в результате которых я получил способности, о каких и не мечтал. Нет, здесь, на Шелте, навсегда осталась частица моего «я» — Мастон Никс, мой двойник, души с которым у нас были общие. И когда-нибудь, в чем я почти не сомневаюсь, из-за присущей мне сентиментальности, меня снова потянет в эту крысиную дыру под названием Шелта. Хотя бы ради того, чтобы вспомнить о днях великого сражения и снова ощутить на губах вкус победы, отдающей горечью множества загубленных жизней, вспомнить, каково мне было в шкуре моего двойника. Но это будет не скоро.

Стоп.

Что это еще за сентиментальная ерунда? Какого Зла я задумываюсь о том, что будет через галт знает сколько лет? Нет, похоже, я действительно сильно устал, если вообразил себя пускающим слюни стариком. И, чтобы не случилось чего похуже, пора было трогаться в путь.

Подкрепляя свои мысли решительными действиями, я откинул боковую дверцу и выбрался наружу. Мелкие частые капли сразу забарабанили по широкополой шляпе и плечам. До ворот — всего два шага. Щелчок пальцами, и «сторожевой пес» свернул свое силовое покрывало, открыв проход. На всякий случай я положил его в карман, может, когда-нибудь еще пригодится.

В следующее мгновение я шагал по желтой пластодорожке к крыльцу Фермы. Дверь отлетела в сторону, и я оказался внутри туманного коридора, маленького куска псевдовселенной с мерцающими блестками света вместо звезд. Коридор без граней, туманная толща самосветящихся стен, приглушенный, почти не воспринимаемый слухом звук шагов. Знакомая обстановка. Сердце забилось сильнее, когда я достиг зала Фермы, вспыхивающего со всех сторон синими, желтыми и зелеными огнями, и вступил в него.

Зал был пуст. И хотя я ожидал этого, где-то глубоко внутри все-таки тлела маленькая такая надежда, что Нори еще здесь. Надежду пришлось похоронить. Мысленно насыпав над ней могильный холмик и примяв его ногой, я приступил к делу.

Нкот довел до моего сведения, что я так же настроен на Ферму, как и Нори. В общем-то, это довольно сложная процедура, и кто угодно не может настроиться на телепорт сам, даже если будет знать о том, что делать. Но иногда это происходило по чистой случайности. Именно так возникли все эти слухи об исчезновениях на Ферме. Проводя несколько дней внутри, сами того не осознавая, люди с высокой ментальной энергетикой иной раз подключались к исполнительному контуру псевдоразума телепорта, хкаси, и он их переносил в подсознательно желаемое место. Зачастую безвозвратно, так как место своей мечты человек обычно придумывает сам, а телепорт подбирает наиболее близкую аналогию из реально существующих.

Как любая кибернетическая система, Ферма наверняка запомнила адрес переправки последнего клиента, и вряд ли ей составит труд доставить меня в то же место. Я постарался сконцентрироваться на желаемой цели, но сделать это оказалось трудновато. Я все-таки жутко устал. Мысли прыгали и разбегались в разные стороны, как тараканы.

В конце концов, плюнув на приготовительную часть, я просто замер посреди зала и пожелал оказаться там же, куда подалась Нори.

Никаких ощущений, сказавших бы мне об изменении, не последовало. Никаких визуальных эффектов также. Прокол? Я стоял целую минуту, отказываясь сдаваться и повторяя мысленно свое желание. Ничего. Та же стеклянная пустота вокруг, с перспективой, создающей ощущение расстилающегося вокруг бесконечного пространства, наполненного причудливой игрой лепестков разноцветного пламени, тут и там взрывающегося каскадами ярких искр.

Похоже, я устал слишком сильно, и моя энергетика упала ниже воспринимаемого телепортом уровня. Попробовать воспользоваться Вечным Клинком?..

Постой-ка, мне ведь не показалось?

Музыка была едва слышной, и мелодия странным образом переплеталась с внутренним состоянием моей души. А цветовые вспышки окружения вроде как стали ярче и замигали в ином ритме. По-прежнему никакого ощущения переноса, но, может быть, я уже давно прибыл, и все, что требуется от меня, так это выйти за дверь Фермы?

Я отправился проверять, с трудом переставляя натруженные за долгий-долгий день ноги.

Преодолев коридор и оказавшись возле двери, я заставил себя вспомнить об осторожности, притормозил, с силой толкнул дверь Фермы и отступил на шаг, не зная, что ожидает меня за ней.

Дверь распахнулась.

Я напряженно впился глазами в открывшуюся картину, готовый в любое мгновение схватиться за Клинок. И некоторое время не мог сообразить, что же я вижу. Что это, галт его подери, такое? Вместо желтой пластодорожки и красноватого песка, вместо силовой ограды и мешанины из гигантских красных лопухов с буйным переплетением сероствольных побегов за ней, вместо воздушных катеров и промозглой сырости Шелты — комната. Дверь телепорта открылась прямо в какое-то помещение.

Итак, перенос состоялся. Но туда ли, куда я желал? Мне предстояло это выяснить. Я шагнул вперед, и дверь тут же затворилась за мной, но мне было уже не до нее. Я вдруг необычайно остро ощутил, что нахожусь на верном пути.

Комната показалась мне знакомой. Небольшая, три на четыре метра, стены драпированы мягким серебристо-розовым пластиком, прямо передо мной старинный гобелен, изображающий скачущего по гористой местности древнего рыцаря в кожаных и металлических доспехах на шестиногом ссарке. Ссарк! Верховое животное Новы-2, повсеместно использовавшееся в старину. Справа находилось широкое окно с золотистыми полосками жалюзи, рядом с ним мягкие кожаные кресла, большое двухметровое зеркало, в котором я увидел себя — растрепанного, взволнованного и все еще жутко небритого. Впрочем, щетина уже превратилась во вполне стильную бородку, может, так и оставить на будущее? Слева — письменный стол и еще одна дверь.

Я узнал это место, и сердце мое болезненно гулко заколотилось в груди. Там, за этой дверью, должен находиться большой банкетный зал. Сверкающий пластик паркета, стилизованные под факелы лампы на стенах, от пола до высокого потолка затянутых тяжелыми складками настоящего розового бархата, огромная, в полпотолка, хрустальная многоярусная люстра.

Я попал в замок Роз. Я был дома. И не думаю, что это было ошибкой. Если Ферма перенесла меня сюда, значит, Нори была здесь! И она действительно была где-то рядом, совсем близко, я это почувствовал сразу. Было бы трудно не узнать эмофон женщины, к которой испытываешь столь сильные чувства, эмофон ровный и спокойный, как у спящего человека.

Я шагнул к двери и снова остановился. Нет, мне незачем смотреть на это пыльное великолепие. Мне нужна была другая дверь. Неожиданно я услышал приглушенный голос, отдающий, судя по повелительному тону, какие-то распоряжения, и узнал его. Сестренка, Алекса! Жива! Я рванулся было открыть дверь и опять, уже схватившись за ручку, остановился. Нет, не сейчас. Позже! Я вспомнил, что эта комната была гостевой и к ней должна была примыкать небольшая спальня. Так как Нори была гостьей, ее поместили сюда, поэтому ощущение ее присутствия было столь явным. Ну да, аура спящей, все верно! Силы Зла, но я больше не видел дверей, кроме той, что привела меня сюда.

Дверь Фермы. Ну конечно же, это был знак! Я резко повернулся и рванул на себя дверь, из которой только что вышел. Так и есть, за ней уже не было туманного коридора. Ферма выполнила свою работу и оборвала канал связи. Осторожно, стараясь не шуметь, я вошел внутрь спальни, в которой стоял легкий сумрак. Сквозь жалюзи широкого окна едва пробивался солнечный свет, падая на широкую кровать. Измененные Лешу глаза мгновенно подстроились к новому освещению.

Она была здесь. Она лежала на кровати. Усталость не дала ей даже раздеться — она так и заснула в одежде поверх покрывала, прижав колени к груди, положив голову на ладони, как маленький ребенок.

Я тихо опустился в кресло рядом с кроватью, не спуская глаз с ее лица, с разметавшихся по подушке спутанных каштановых волос, с пухлых полуоткрытых губ, из которых вылетало ровное тихое дыхание. Наверное, большинство людей во сне возвращается в детство, сбрасывая возраст словно одежду. Куда только подевалась та надменная гордячка, с которой я познакомился на «Войере». Маленькая уставшая девочка — вот как она выглядела. В своей «сонной невинности» она была просто прекрасна. Я провозгласил бы это вслух, если бы не опасался ее разбудить.

Я все еще не знал, что ее сюда привело, но догадывался, и эта догадка грела мне сердце. И одно я знал абсолютно точно — она сделала правильно, что появилась здесь. То обстоятельство, что о моем появлении дома еще никто не знал, тоже было мне на руку. Я пока не был готов к встрече со своей родней, слишком неожиданно все получилось. Пока не проснется Нори, я мог посидеть и подумать обо всем этом. Так что время сейчас принадлежало только нам двоим.

Я снова обвел знакомую комнату взглядом, наслаждаясь давно забытым чувством полного покоя, а когда опустил взгляд, то заметил, что веки Нори слегка приподняты — она смотрела на меня. Невидимая струнка напряглась во мне до предела. Я еще не подобрал слов, которые хотел бы ей сказать. Но, когда она заговорила, не изменив положения, неразборчивым сонным голосом, я понял, что Нори еще не проснулась, и струнка ослабла:

— Извини меня, Мас, я не смогла этого сказать. Твои старики оказались очаровательными людьми, они так хорошо ко мне отнеслись. Как только узнали, что я прибыла с другой планеты с известиями о тебе, то не стали даже ни о чем расспрашивать, предложили сначала отдохнуть. И я согласилась. У меня язык не повернулся сказать им, что ты погиб, я, наверное, вообще не смогу этого сделать, просто исчезну, как и появилась. Прости меня, и прошу тебя, не снись мне больше, хорошо? Я сделала это с тобой не по своей воле. Я была не в силах его остановить.

Я замер, вслушиваясь в ее тихий голос. Только ли чувство вины заставило преодолеть ее огромное расстояние между планетами, чтобы избавить моих родных от неизвестности о моей судьбе? Нет. Я чувствовал иное. Я видел ее ауру. Сердце ее лучилось зеленым цветом любви, добра, милосердия. И глубокой печали. Я невольно улыбнулся, прощая ей в этот момент все, что следовало простить, в прошлом и будущем, ее вынужденную ложь о себе там, на Ферме. Потому что она не солгала в самом существенном. В своем отношении ко мне, когда произнесла слова любви, на которые я не смог ответить.

— Нори, тебе не о чем беспокоиться.

Порывисто поднявшись с кресла, я пересел на край кровати — левым боком к девушке, спрятав покалеченную правую руку за спину. Но тут она проснулась окончательно и, вскрикнув, резко отстранилась. В глазах мелькнул страх, голос задрожал:

— Мас, так это ты? Ты жив?!

Она не верила своим глазам, для нее мое воскрешение оказалось таким же нежданным, как для меня мое появление в собственном доме. Проклятие, какой я болван, что не учел этого. И, чтобы убедить ее как можно быстрее, что это не сон, я нежно прижал палец к ее губам, не позволив больше сказать ни слова:

— Забудь. Забудь обо всем. Я люблю тебя.

Я наклонился ниже, но, почувствовав, что она напряглась, немедленно замер, не меняя положения. Я ждал, инстинктивно ощущая, что ее внутренняя борьба будет недолгой, и она сдалась обстоятельствам, приняв все так, как есть. Ее тело расслабилось, она глубоко вздохнула, и только тогда я убрал палец с ее губ.

— Мас, — прошептала она, — Мас, как я рада, что ты…

Поцелуй заставил ее умолкнуть. Когда мы оторвались друг от друга, чтобы передохнуть, она негромко рассмеялась:

— Когда я познакомилась с тобой, ты был посыльным, а я изо всех сил изображала из себя знатную аристократку с Тавеллы. Мне нравилось производить впечатление на окружающих. И вдруг я оказалась в таком великолепном замке, владельцы которого оказались твоими родителями. В первый момент я совершенно растерялась.

— Ты хочешь сказать, что это забавно — то, что все оказалось наоборот?

— Да. Принцесса поменялась местами с нищим. Для тебя это имеет какое-нибудь значение?

— Нет.

— Правда?

Я кивнул:

— Правда.

— Ты знаешь, что полное мое имя — Элеонора Талл? Нори — просто уменьшительное.

Я попробовал эти звуки на своем языке:

— Элеонора Талл… Звучит неплохо. Слушай, да мы почти тезки. Ведь мое настоящее имя — Элиот Никсард. Впрочем, можешь звать меня просто Эл.

Мы рассмеялись, осознавая, что только сейчас, пройдя через столько испытаний и потрясений, мы познакомились по-настоящему. Затем я подумал, что пора бы уже избавиться от Клинка, так как негоже сидеть на постели с оружием. Я неловко потянулся, чтобы отцепить его здоровой рукой.

Но едва мои пальцы коснулись рукоятки Клинка, как я оказался в вечной реальности. Произошло это настолько буднично, что в первый момент я даже не понял, что случилось. Только что я обнимал самую прекрасную девушку на свете в спальне своего родового замка — и вдруг оказался среди затянутого туманом леса. Около ног журчал знакомый ручей, сквозь рваное одеяло темно-серых облаков, наброшенное на светло-голубое небо, с трудом пробивались солнечные лучи. В воздухе стоял пряный запах осени.

Не успел я задать себе вопрос, чего ради я здесь очутился, как передо мной возникла долговязая голубая фигура.

— Нкот? Что все это значит? Какого Зла…

— Я обещал тебе рассказать правду о Проколде. Именно для этого ты здесь.

— Правду? Да на кой она мне сдалась? Если бы ты знал, в какой момент меня прервал…

— Ты же знаешь, что твой визит сюда не отнимет времени в твоем мире. Поэтому выслушай меня — то, что я хочу сказать, важно.

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами:

— Ну хорошо, Нкот, я тебя слушаю. Хотя постой, Нкот, а стоит ли мне знать то, что ты хочешь сейчас сказать? Что-то я не испытываю желания услышать твою правду. Знаешь, я совсем недавно понял одну простую истину, что правда — понятие растяжимое, что для каждой отдельной правды есть свое время и место. Например, Нори пришлось скрывать от меня свой истинный статус, и она сделала правильно. Если бы я еще на толкучке узнал, что Шефир приходится ей отчимом, что именно из-за нее я и попал на Шелту, я не смог бы ей больше верить. Наши отношения были бы сразу разрушены, окончательно и бесповоротно. Поэтому ей пришлось лгать, и это только пошло на пользу. И ты тоже, как я сейчас понимаю, вел довольно разумную политику, ничего не говоря нам о Проколде почти до самого конца пути. Честно говоря, мне почему-то не хочется в тебе разочаровываться после всего, что было между нами.

— У тебя словесный понос, малыш.

— Кхм. Ты так думаешь?

Нкот, с глубокой печалью в изумрудных глазах, покачал головой:

— Извини, Эл. Я привык сдерживать свои обещания. Начну с того, что когда ты той памятной ночью высказал догадку о том, что Проколд создан искусственно, ты оказался прав. Но тогда я был еще не готов подтвердить это. Так вот, он был создан искусственно, и был создан моей расой.

Я нахмурился. Ну да, у меня были кое-какие предположения о происхождении Проколда, но чтобы оправдались самые черные…

— Я не особо удивлен, Нкот. Хотелось бы только знать — зачем? Зачем вы создали Проколда?

— Не совсем мы. Трансы. На заре своей истории мы и трансы принадлежали к единой расе и называли себя первыми, на олджей и трансов мы разделились позже, после расселения с материнской планеты на другие, годные нам для обитания. Мы неприхотливы. Мы легко приспосабливаемся почти к любым условиям существования. Но в результате адаптивных мутаций первые, живущие на разных планетах, стали очень сильно отличаться друг от друга и физически, и психически. Я представитель одной из колоний, внешне оставшихся схожими с истинными первыми с материнской планеты, Целитель же был представителем колонии, освоившей планету с очень сильной гравитацией.

— Бескрылые, — пробормотал я.

— Да, бескрылые. Они мутировали особенно сильно и стали отличаться от предков настолько, что первые, оставшиеся истинными, или олджами, перестали признавать в них родственников. Между нами возникла нетерпимость, с течением долгого времени переросшая в смертельную вражду. Поводом послужил Вечный Клинок… Да, Эл, он был создан нами не после Проколда, а до него. Первые олджи, кичась своим происхождением, отказали потомкам переселенцев в Вечных Клинках, технология изготовления которых была настолько сложна, что их производство возможно было только на материнской планете. Тем самым большинству миров колонистов было отказано в бессмертии, важнейшем жизненном атрибуте нашей культуры. Все это было очень давно, и сейчас я не особенно переживаю по этому поводу — воспоминания давно уже стали пеплом, сквозь который уже никогда не пробьется зеленый росток будущего. Я буду краток. Между нами разразилась грязная война. Мир разделился на два враждующих лагеря: истинных первых — олджей — и «мутировавших ублюдков, разноликих». В ходе войны, ослепленные ненавистью, первые изобрели Хранителей, энергетических хищников с зачатками искусственного интеллекта, поглощающих жизненную энергию любых существ, и натравили их на миры разноликих. В ответ один из новых родов, трансы, создали в своих генных лабораториях на основе собственного генетического материала псевдосущество, с которым не сумели справиться сами. Да, это был Проколд. Сначала он уничтожил первых, затем принялся за своих создателей. Оставшиеся в живых вняли голосу разума и объединились для борьбы с этим чудовищем. Сначала мы модифицировали Клинок, превратив его в смертельное оружие для Проколда, а потом пять тысяч межлет искореняли зло, которое сами и посеяли. Сотни других рас погибли по вине Проколда за это время, и нам нет прощения. Именно поэтому, выполнив свой долг, последний транс — Целитель — добровольно прекратил свое существование. Для него не было места в вашем мире. Как и для нас, обитателей вечной реальности. И мы тоже уходим.

— О чем ты говоришь? — взволнованно перебил я. Почему-то мне стало страшно от этих слов, в груди возникла сосущая пустота. — Что значит «уходим»?

Нкот слабо усмехнулся:

— Послуживший причиной раздора, Клинок не достался никому из олджей, потому что их больше не существует. Нас больше не существует, Эл. Постарайся это осознать. Клинок твой. И вечная реальность теперь принадлежит тебе. Тебе и твоим потомкам. Подчеркиваю, не всем людям или иным существам, отличающимся от людей, а только тебе. В одиночку ты не сможешь наделать ошибок, которые способна наделать целая раса, а значит, и возможный вред от тебя будет незначителен. Тем более что, как у человеческого существа, у тебя никогда не хватит потенциала раскрыть возможности Клинка до конца. Этого не удалось даже нам, олджам. Так что можешь владеть Клинком без особых опасений за судьбу мира. Вот так, парень. В заключение лишь добавлю одну из банальных истин, которых ты и так знаешь немало: ненависть и жизнь — плохие попутчики, и за эту банальную, но весьма горькую истину мы заплатили страшной ценой. Одно дело — знать, другое — прочувствовать все это на собственной шкуре. Не плати, Эл, подобную цену. Никогда и ни по какому поводу. Старайся всегда хоть немного заглядывать в свое собственное будущее и пытаться понять, во что в этом будущем выльются твои поступки, совершенные в настоящем. Прощай!

И я остался один. Нкот исчез.

В то же мгновение местность вокруг меня зловеще изменилась, словно темная беспощадная сила опустилась на этот мир, живущий по неведомым для меня законам, завещанный мне невероятно древним существом в вечное пользование.

Внезапно в лицо ударил ураганный ветер, едва не сбивая меня с ног, окружающие деревья зашумели и застонали под неукротимым мощным напором, со всех сторон послышался треск ломающихся ветвей, в воздухе закружились сорванные, мгновенно увядшие листья. Вдруг иссяк ручей, обнажив темное песчаное дно, и сухие песчинки, повинуясь воздушным потокам, взмыли и закружились над руслом маленькими смерчиками. Воздух стремительно потемнел. Прикрываясь рукой от секущего лицо песка, я обеспокоенно глянул на небо и обнаружил, что серые облака зловеще почернели, почти полностью проглотив голубые лоскутья неба. Над головой нависло огромное жуткое покрывало, разделяющее миры. Меня охватило острое ощущение надвигающейся катастрофы. А потом погасло светило вечной реальности, будто кто-то в недосягаемой выси повернул невидимый выключатель, и свет померк, погрузив весь мир в жуткую, затягивающую пустоту мрака.

Вечная реальность мигнула, и я снова оказался с Нори. Уютный сумрак и тишина. Любимая девушка, смотрящая на меня с беспокойством. Клинок, все еще сжимаемый рукой. Я держал его как ядовитую змею, готовую вонзить в мою плоть свои смертоносные клыки.

Нори вдруг порывисто обвила мою шею руками и шепнула:

— Что-то случилось, Эл? Ты как-то вдруг изменился в лице.

Ее голос вернул меня к реальности. Я перевел дыхание и не без опаски положил Клинок на кресло, размышляя над тем, что мне поведал Нкот, и о том, что же такое Клинок для меня на самом деле. Награда, подарок или рок?

Если награда, то я не был готов принять ее. Кто я такой, чтобы получить в личное пользование мир, дарующий бессмертие?

Если подарок, то я не знал, что с ним делать. Мир не поставишь на полку, чтобы время от времени стирать с него пыль, созерцая в часы досуга. Мне придется познавать законы его существования, хочу я этого или нет, и приводить его в порядок после ухода прежнего хозяина, оставившего после себя хаос.

Если же рок, то пусть Клинок находится подальше от нас с Нори.

Я молча провел ладонью по ее щеке, пытаясь вложить в этот жест больше чувства, чем он способен был вместить. Нори, боль и радость моего сердца, что тебе сказать? Не знаю. Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю. Но не сейчас. Сейчас я просто хочу быть с тобой, смотреть на тебя, ласкать твое тело и душу, слышать твой голос, не задающий вопросы.

И вы меня тоже избавьте от них. Я слишком устал для ответов. Тем более что вам я уже все рассказал.