Сначала вернулось осязание, и это ознаменовалось пришествием жуткого, леденящего, пронизывающего до самых костей холода. Холод породил дискомфорт, а тот, в свою очередь, заставил шевелиться, что было непросто, — тело казалось чужим и неподъемным, повиновалось кое-как. Преодолевая отчаянное сопротивление затекших от неподвижности мышц, кряхтя и охая, как дремучий дед, впервые сползший с завалинки за последнюю сотню лет, я попытался подняться. Результат вышел обескураживающим. На то, чтобы поставить себя на четвереньки, у меня ушло минут десять. Дальше было еще хуже. Едва я стал выпрямляться, как от резкой боли в спине перехватило дыхание. Я немного переждал, пока нежданная боль схлынет, и продолжил подъем. Но тут начали чудить ноги — так и норовили уткнуться коленями в землю. Через некоторое время, изрядно помучившись, я все-таки справился с задачей и утвердился в вертикальном положении. Только ненадолго. К горлу подкатила тошнота, в глазах потемнело. Голова закружилась так, что пришлось немедленно опуститься на корточки. Чтобы не упасть.

Я был не слишком удивлен такой слабостью. По всей видимости, покинув меня после битвы, энергия Клинка каким-то образом прихватила с собой и мою собственную — подобно равнодушной волне океанского отлива, бездумно забирающей с собой воды фиордов. Поэтому я и чувствовал себя как электроприбор с выдернутой из розетки вилкой — полный ступор.

Впрочем, я мог себе и помочь. Конечно, силенок было маловато, но, чтобы запустить какой-нибудь завалящий Ключик самовосстановления, и этих хватало. Я сосредоточился на солнечном сплетении, представив вместо него пылающий шар. С минуту концентрировал энергию, затем пустил струи энерготока по телу вниз и вверх. Вяжущая боль наполовину рассосалась, мышцы разогрелись.

Вот кретин! Похоже, мои извилины порядком проморозились, если я не сделал этого еще до того, как попытался встать. А ведь раньше подобная процедура была для меня так естественна, самовосстановление проводилось практически без участия сознания, что называется, на автопилоте. Впрочем, естественно это было для Элиота Никсарда, а у столь жалкой и ограниченной личности, как посыльный Мастон Никс, с этим были проблемы. Непросто будет «раскачаться» до своих прежних возможностей, кои вышеупомянутая личность так усиленно тормозила в соответствии с заданной программой. Не мной заданной, естественно. Машиной правосудия Новы-2. Даже удивительно, что я вообще пришел в себя, а не тихо отошел в мир иной. Ведь остаток дня после сражения и всю последовавшую за ним ночь я провел лежа на голой и стылой земле, укутанный ватной могильной тишиной и промозглым туманом, точно саваном. А очнулся только с первыми лучами рассвета, решившими робко пощекотать небесное брюхо, низкое и хмурое, как в день моего появления на Шелте. Я отстранено отметил про себя, что история повторялась. Первую ночь на Шелте я провел так же — без сознания, окоченевший от холода прямо на голой земле. Вернее, на грязном, загаженном пластите, суть дела от этого не меняется. Ну что ж, остается только поздравить себя с началом еще одной новой жизни и подумать о том, что, собственно, со мной произошло, какие это повлечет последствия и что мне делать дальше.

Мысли потекли сами собой, не понукаемые волей, раздумья незаметно сменялись воспоминаниями, воспоминания — раздумьями. Пока Ключ работал с энергетикой, связывая организм в единое целое, я сумел перетрясти в голове все, что плохо лежало, передумать о многом.

В первую очередь, конечно, о нашем отряде. Просто не мог избавиться от этих мыслей, прокручивающихся в голове раз за разом, доводящих до нервного исступления, до истерического, безумного смеха. У любого из них, твердил я себе вновь и вновь, у любого из них было больше шансов остаться в живых, чем у меня, но судьба оказалась благосклонной именно ко мне. Образы всех четырех моих спутников не желали расставаться со мной ни на минуту, сменяя друг друга перед внутренним взором, наполняя душу безотчетной тоской и болью утраты. Словно мне мало было физического бессилия. Я даже не мог предположить, что за столь короткое время настолько сближусь с этой компанией людей и чужих, и, обнаружив это, винил во всем слияние Нкота, овладевшее нашей командой перед первой бойней и заложившее среди человеческой составляющей — мной, Бигманом Шестом и Отшельником — незримые связи взаимопонимания. Извини, Нкот, оговорился, не перед бойней, а перед первым сражением на площади заброшенного Города, когда с помощью слияния я побывал обоими шелтянами одновременно, ощутил груз их собственных проблем на своей шкуре, узнал столько личного об этих людях, сколько иной раз не знаешь о близком человеке, с которым много лет живешь рядом. Плохого и хорошего, не знаю, чего больше, но думаю, в каждом из нас и того и другого добра предостаточно. Тогда это помогло мне понять, что Бигман — не злобствующий садист, охочий до чужих страданий, как мне представлялось вначале, а Отшельник — далеко не только добродушный романтик и так же способен свернуть шею своему врагу, как и его брат, не особо задумываясь о последствиях. Сама жизнь на Шелте приучает к подобной жесткости и беспощадности.

Да уж, силы Зла…

Далеко не всегда события следуют так, как запланируешь. Но я не верил в свою смерть и — остался жив. Я собирался вернуться на Ферму и забрать Нори — и теперь я могу это сделать… Как только соберусь с силами. Прежде всего, естественно, необходимо выбраться из Гиблых Земель. Затем найти Нори и придумать, как нам обоим убраться с Шелты, не попадая в поле зрения Шефира. Сложная задачка, кто спорит, вот только после сражения с Проколдом даже самые неразрешимые проблемы казались не такими уж неразрешимыми. Жаль, конечно, что возвращаться доведется уже без Нкота. Покровительство этого необыкновенного, непостижимого и загадочного существа нам с Нори очень бы даже не помешало. Но, увы, бессмертный чужой, каким он нам так старался казаться, все же обрел свой вечный покой, оставив меня в безнадежном одиночестве. Если быть точным, то оба чужих обрели вечный покой. Силы неба, кто бы мог подумать, что, будучи представителями одной расы, они по своим способностям будут так сильно отличаться друг от друга?! Если Нкот мог использовать любую энергию в своих целях, то Целитель сам превратился в сверкающей смерч энергии и истратился до конца. Я просто не понимал, как такое можно сделать, и предпочитал не ломать голову, все равно одной логикой не заменишь отсутствие необходимых познаний.

И все же вся эта история с Целителем и Нкотом по-прежнему представлялась очень загадочной и не давала мне покоя своей незавершенностью, «открытых» вопросов было еще великое множество. Например, рассказывая тем вечером о Проколде, Нкот так и не упомянул о трансе, хотя связь между ними была, и причем связь весьма тесная. Целитель же, еще на толкучке, до встречи с Нкотом, дал мне ключ к личной истории чужих, о котором я вспомнил почему-то только сейчас. Вот его слова: «Я — путешественник. Раса моя исчезла так давно, что имя ее неизвестно разумным существам, населяющим эту Галактику, так что нет смысла и называть его. Трудно назвать планету, на которой я не побывал в своих скитаниях, а та, откуда я произошел, давно исчезла в пожаре древней войны, поэтому не буду говорить и о ней…»

Путешественник, раса которого исчезла в «пожаре древней войны». То же самое можно было отнести и к Нкоту. Два скитальца без будущего, живших исключительно прошлым. Именно прошлое их и объединяло. А перед самой атакой выяснилось, что оба принадлежат к различным ветвям одной расы. Значит, речь шла об одной и той же войне. И лешуки, и трансы воевали с Проколдом. А так ли это? Почему все-таки Нкот о трансе ни словечком не обмолвился? Стыдился он его, что ли? А если так, то почему? Что он скрывал? Трансы плохо воевали? Или вообще предпочли отсидеться в сторонке, пока не стало поздно и не пришел их черед? Или… Мысль была шальной и безумной, как и все гениальные мысли, и она меня почему-то сильно напугала. А может быть, трансы воевали на стороне самого Проколда?!

Да нет, что-то у меня ум за разум заходит. Лучше я пока сменю тему. Например, порассуждаю о войнах вообще. Вечная тема — войны. Большие и маленькие, грязные и благородные. Справедливые и вопиющие в своей несправедливости. Различные слова не меняют их сути, любая из них несет те страшные силы, которые заставляют разумных существ покидать этот мир раньше отпущенного им жизненного срока. А отголоски такой войны, как война с Проколдом, отнимают жизнь даже спустя пять тысяч межлет.

Бигман. Отшельник. Целитель. Нкот.

Хватит. Опять вернулся к этой злоклятой теме. Можно сойти с ума, постоянно думая об одном и том же.

Лучше я поведаю еще кое о чем. О том, что имело непосредственное отношение к моей собственной прошлой жизни. Ментальная встряска мозга во время сражения с Проколдом — не без помощи Целителя — вернула-таки мне настоящую память, но сейчас, возвращаясь мыслью назад, я не мог не признать, что начало пробуждению положила еще замена, вытащившая из глубокой памяти странные для меня тогда образы. Да-да, дворец, слуги, седой лорд. Я тогда еще предположил, что когда-то, в прошлом, отбывал срок в личине слуги у этого самого лорда. Но потом просто выбросил эти смутные обрывки из головы, не до того тогда было. Зато в настоящий момент времени было полно.

Так вот, я действительно был преступником.

Но отбывал срок не когда-то в прошлом, а сейчас, в личине посыльного Почтовой Корпорации. Мое настоящее имя действительно было Элиот Никсард, а тот лорд, Никсард-старший, был моим отцом. В общем-то лорд довольно средний по меркам Новы-2, всего лишь лорд-архитектор, один из нескольких сотен себе подобных, мелкая знать, и замок у нас был приличный только благодаря его способностям архитектора. Вот так-то. Прошлое с фермой было только у преступника Мастона Никса, а не у Элиота Никсарда.

Я вспомнил тот день, когда стал чемпионом Красного года Новы-2 по искусству Мобра (а это говорит о том, что владел я им в совершенстве), самый триумфальный день в моей жизни — в этот день я стал известен всей планете. И самый трагичный день — не успел он закончиться, как я убил истинного лорда. Лорд Велсайт был чемпионом Мобра в течение последней радуги, семи разноцветных лет, и поражение, нанесенное ему, по его мнению, таким молокососом, как я, превратило его в безумца. Правила соревнований запрещали вызывать победителя на поединок в тот же год, но он решил обойти их неофициально, причем наигнуснейшим из способов. Велсайт похитил мою сестру и прислал лично мне координаты, где я могу ее найти, предупредив, что если в это вмешаются стражи порядка, то Алекса умрет. И я не стал делиться этой мерзостью с родными, не желая лишний раз никого беспокоить, принял этот злоклятый вызов и отправился на встречу.

Тот сон, прерванный вмешательством шептуна, был не просто сном, а началом пробуждения памяти, и, как и следовало ожидать, самыми первыми проявились наиболее острые моменты моей жизни.

Я нашел его в центральном парке города Тиртиниума, столицы Новы-2, среди сребролистых лесопосадок благородных деревьев ладжи.

Проклятие! Хотя я и осознавал сейчас, что с того момента прошло уже много времени, рана воспоминаний все еще была свежа, так как времени пережить и успокоиться мне не дали — ложная память была занесена в мозг почти сразу после убийства. Так что после пробуждения истинной памяти я эмоционально оказался там же, где прервалась моя прежняя жизнь. В том самом роковом дне.

Итак, я нашел Велсайта. Алекса, младшая сестренка, лежала у его ног как поникший цветок, сорванный безжалостной рукой. Густой травяной ковер не мог скрыть ее измятое, изорванное и покрытое свежими пятнами крови платье. В тот момент я не знал, жива она или нет, но понял, что Велсайт просто сошел с ума. Его сгубила мания величия, пустившая раскидистую крону его славы за семь лет бесспорных побед и увядшая в один день. У каждого опытного мобриста эмоции всегда находятся под железным контролем; чтобы построить совершенный образ Ключа, разум должен быть холоден как лед. По крайней мере у Элиота Никсарда так и было, а Мастон Никс сейчас не в счет, это совсем иная личность, и все ее предыдущее нытье на ее совести. Так что тогда, в парке Тиртиниума, я решил убить Велсайта не под влиянием момента. Я прекрасно осознавал, что делаю. Он обесчестил мою сестру, этот знатный честолюбивый мерзавец, для которого отпрыски лорда-архитектора были не более чем пылью на дороге, и должен был за это ответить.

Он смотрел на меня с презрительной усмешкой, стоя позади Алексы. Его поражение представлялось ему чистой случайностью, и на его лице цвела непоколебимая уверенность в том, что равных ему по силе по-прежнему нет.

Открою профессиональный секрет мобриста — у каждого из нас есть свой, особый, Абсолютный Ключ, приберегаемый для самых экстремальных жизненных ситуаций, когда, например, приходится спасать свою жизнь. Он не демонстрируется на состязаниях, это тайное оружие, и открыть его прилюдно — все равно что показать всем предел своих возможностей, то есть сделать себя уязвимым для недоброжелателей. Именно этим Ключом, названным мной Интегратором, на создание которого ушло в свое время несколько лет, я и побил Проколда.

Я запустил его с ходу, еще не дойдя до Велсайта, не тратя времени на бесполезные реплики угроз и обвинений, которыми так любят щеголять герои мыльных визопостановок, и это было для него неожиданностью. Надо отдать ему должное, он все же был силен, очень силен, и тоже применил свой Абсолютный Ключ, но немного опоздал: когда я уже светился от энергии как белый факел, тело его только-только начал охватывать багровый свет, и моя сила успела его связать…

Сражение было коротким и жестоким.

Когда прибыли стражи порядка, внешне на теле лорда не было обнаружено никаких видимых повреждений, и только после вскрытия стало ясно, что позвоночник у него буквально выжжен дотла. Судебная машина была стремительна и безжалостна в своем приговоре, но управляли ею все-таки люди. Только деньги отца спасли меня от полного уничтожения личности, потому что человек, которого я убил, принадлежал к неизмеримо более знатному роду Новы-2, чем я. Вдобавок дому Велсайтов принадлежал солидный кусок городской визосети Тиртиниума, и они сумели представить смерть своего отпрыска как трагичную гибель благородного героя, который узнал о сумасшедших планах маньяка, задумавшего погубить чуть ли не всю истинную знать столицы, и бесстрашно встал на его пути. В общем, город настроился против меня, что в немалой степени способствовало приговору. Отцу пришлось разориться, чтобы смягчить его, и мне имплантировали память посыльного Почтовой Корпорации Новы-2 с прошлым безродного фермера, гробившего свою жизнь на жалком клочке земли до поступления на службу в ПК. Я заработал тридцать лет иноличия. О небо, тридцать лет!.. Если учесть, что посыльным я прослужил только год… Проклятие! Даже думать об этом не хотелось.

Воспоминания скомкал наступающий рассвет. Прямые стрелы солнечных лучей гвоздили стелющиеся по земле языки тумана, пока не разогнали их полностью, и подожгли серое небо оранжевыми сполохами, разрисовав облака причудливыми огненными узорами. Я прищурился, глядя на веселое буйство небесных красок. Еще вчера над этой землей даже среди бела дня не было столь ярко. Похоже, проклятие Гиблых Земель больше не действовало. Закончило свое существование вместе с Проколдом. Приятно осознавать, сколь грандиозное дело мы сделали сообща, что именно я приложил к этому руку.

С Нори тоже теперь все было по-другому. Мастон Никс был в нее влюблен вне всяких сомнений, а вот Элиоту Никсарду, то есть мне теперешнему, девушка после тщательной и непредвзятой оценки просто нравилась, да и то, скорее всего, в результате наложения одной личности на другую. Так что забрать ее с Фермы и помочь выбраться с планеты теперь требовала только элементарная порядочность человека, давшего обещание. Впрочем, на Нове у меня никаких особых привязанностей не осталось, может быть, с Нори что-то и получится? Такие совместные приключения не проходят бесследно. От влюбленности до настоящей любви всего один шаг, вот только сделать его удается далеко не всегда.

Ладно, там видно будет, как и что получится, а сейчас пора уносить ноги. Воспоминания воспоминаниями, а действительность действительностью. Необходимо двигаться — хотя бы просто для того, чтобы выжить. Для начала было бы неплохо добраться до трассера, оставленного у лесного озера. Я произвел в уме несложные подсчеты, по которым выходило, что до Проколда мы добирались около восьми часов, а это примерно тридцать — тридцать пять километров. Немало для человека, едва передвигающего ноги. Возможно, где-то на этих тридцати километрах я загнусь, но не стоило об этом думать. Итак, первый этап — добраться до трассера. Дальше будет куда легче, лишь бы топлива до Фермы хватило. И там, в багажнике трассера, была пища. Ну нет, об этом тоже лучше не думать. Лучше радоваться тому, что я вчера уцелел после крупнейшей передряги в своей жизни, по сравнению с которой все остальное — пустяки. Все, как говорится, познается в сравнении.

Сжав зубы, я медленно покрутил головой, повел плечами. Мышцы все еще болезненно кололо, а при резких движениях шею и позвоночник простреливало болью. С героической решимостью я присел и выпрямился снова. Кровь молоточками застучала в висках. Я с минуту постоял, успокаиваясь, присел еще пару раз и почувствовал наконец что возвращаюсь к жизни. Рука наткнулась на пластиковую флягу с кири, прикрепленную к поясу. От толчка внутри ее плеснуло. Ну надо же, уцелела. А вот кобура с пистолетом-излучателем пропала бесследно, ни на поясе, ни на земле вокруг я ее не обнаружил. Улетела моя «оса». Странные дела тут творятся. Ладно, хоть есть чем горло промочить, что очень кстати.

Терпкий кисло-сладкий аромат вина смягчил горло и приятным теплом растекся по пищеводу. Как раз хватило, чтобы утолить жажду. Опустевшую емкость пришлось выбросить. По дороге до трассера все равно воды набрать было негде, а в трассере имелся свой запас.

Только теперь я осмотрелся более внимательно, машинально стряхивая с одежды налипшую за ночь дрянь. Туман, окутывавший равнину ночью, с восходом солнца уже растаял полностью, и земля предстала голой и безжизненной. Тоскливый вид. Я подумал, что должно пройти немало времени, пока жизнь доберется сюда и пустит первые ростки. Размышляя над этим, я повернулся вокруг оси, но, куда ни бросал взгляд, равнина уходила в бесконечность. Неожиданно я с пугающей ясностью понял, что не имею понятия, куда идти. Жутковатая перспектива — одолев самого Проколда, погибнуть от голода и жажды в Гиблых Землях.

И никаких следов, силы Зла! Самое простое было бы вернуться назад по своим следам, но во время сражения Бигман телепортационным прыжком перенес меня поближе к Клинку, на совершенно другое место, и неизвестно было, где искать наши следы. Разве что ходить все расширяющимися кругами, пока на них не наткнусь. Но что-то мне настойчиво говорило, что ничего я не найду и что кроме вот этой вмятины в земле, оставленной телом Нкота при падении, и Клинка, валявшегося в двух метрах от нее, никаких других следов нашего пребывания в Гиблых Землях не осталось. Можно было что-нибудь из этого извлечь? Так, насколько я помнил, чужой рухнул точно впереди меня, и если повернуться к вмятине спиной, то… Да нет, чушь все это. Кто знает, куда свалился я сам, когда закончилась битва. Я тихо выругался. Перед тем как я потерял сознание, здесь такое творилось, что непонятно, как я уцелел. Земля буквально корчилась в агонии, содрогалась и трансформировалась, взрываясь фонтанами грязи и пара; гнездовище Проколда гибло, ненадолго пережив своего хозяина. И теперь я больше не видел никаких ловушек, порожденных Проколдом и питаемых его силой, — никаких туманных колодцев, бродячих факелов, ручьев-хищников, протухших холмов и прочей дряни. Равнина была девственно чиста. С одной стороны, очень даже неплохо — некуда будет вляпаться, ведь чужого больше рядом не было, чтобы помочь в трудную минуту; но, с другой стороны, скверно то, что не осталось никаких ориентиров.

Впрочем, с облегчением сообразил я, можно ведь ориентироваться по солнцу. Когда мы покидали на рассвете лесную поляну, оно светило нам точно в спину. Сейчас тоже рассвет. Значит, надо лишь встать к нему лицом и двигать в этом направлении. Можно не сомневаться, что в конце концов, когда светило начнет гулять по небу, я отклонюсь от нужного направления, но, по крайней мере, было с чего начать.

Я покосился на Клинок, слабо мерцающий на земле отблесками восхода. Темно-фиолетовый фон глинистой почвы оттенял его так, как подушечка из черного бархата оттеняет ювелирное украшение. По сравнению с той игрой огня, коей он был наполнен еще вчера, сейчас он выглядел безжизненным. От меня до него было всего два шага, но я не торопился их сделать. Мощь этого оружия, испытанная мной вчера во всей полноте, внушала почтительный трепет. Страшновато было прикоснуться к нему снова, но и оставлять его здесь я не собирался, это казалось кощунством. Такими вещами не разбрасываются. Вот только послушается ли он меня еще раз, как во время битвы? Не заработаю ли я такой же болезненный удар, как Бигман, когда схватился за него из лучших побуждений, желая помочь мне? Не попадусь ли, как муха в паутину, в ловушку его мощи, способной оставить меня на веки вечные прикованным к этой земле? Да, я знаю его секрет, но сил у меня маловато…

Я уж совсем было собрался с духом, чтобы подойти к Клинку, но вместо этого ноги меня понесли к месту падения Нкота. Не знаю зачем. Безотчетный порыв. Может быть, потянуло отдать таким образом долг памяти. На какой-то миг возникло ощущение, что что-то меня толкнуло извне, но тут же исчезло. В общем, я подошел. Вмятина от тела лешука, рухнувшего с огромной высоты, была настолько глубокой, словно во время удара о поверхность равнины Нкот весил по крайней мере несколько тонн. И никакого намека на останки, как и от остальных парней. Ни костей, ни обрывков плоти, ни пепла. Кожаный пояс, на котором Нкот носил Клинок, тоже пропал. Совсем ничего. Погоди-ка, а что это там такое голубеет? Неужели…

Я поспешно наклонился.

Силы неба, я не ошибся! В углублении, повторявшем контуры руки Нкота, поблескивала голубая полоска, выглядевшая как-то сиротливо и чужеродно на голой сырой земле. Затаив дыхание, я присел на корточки и осторожно подхватил обнаруженную находку пальцами. Поверхность банкоса на ощупь оказалась упругой и теплой, точно в руке оказалось живое существо. Я ошеломленно покачал головой. Могущественный Нкот заработал от Проколда такой смертоносный удар, что от него остались одни воспоминания, а банкосчетчик выдержал, пережив своего прежнего хозяина. И я был единственным свидетелем этой находки. Хм… Думаю, после спасения мира я заслужил право поносить эту вещицу. Нкот ведь кое-что был мне должен, верно? Вот я и воспользуюсь такой приятной оказией, тем более что мой банкос остался у Доса.

А может, он все-таки сдох, этот банкосчетчик? Проверить было нетрудно, обезличенный банкос должен признать любого, к кому попал в руки, если он и в самом деле обезличенный, как гласит легенда. Я решительно поднес приборчик к левому запястью, и тот сразу ожил. Голубой ремешок сам потянулся к руке, плотно обхватил запястье и бесследно срастил концы. Прямо как благословение свыше. Обычный банкос такого не вытворяет, у него ремешок крепится магнитными зацепками. Отлично. Поздравляю, Элиот Никсард, ты стал обладателем бесценного сокровища, за которое уже сложило головы немалое количество людей. И если ты будешь неосторожен в обращении с голубым банкосом, то можешь стать следующим.

Я резво поднялся — куда живее, чем приседал, — сразу забыв о плохом самочувствии, и отдал мысленную команду. Овальное табло банкоса незамедлительно высветило число, месяц и год по времени Новы-2, как я и заказывал. Ну, я так и думал — 437 радуга, Оранжевый год, месяц Роз. Значит, двадцать девять лет приговора были еще в запасе.

Задумавшись, я рассеянно уставился в землю перед собой, теребя щетину на подбородке, отросшую за пять дней, проведенных на Шелте. Я мог вернуться на Нову-2, чтобы тем самым продлить себе приговор, но я не собирался этого делать. И другого выхода, как удрать на независимые миры, мне что-то не виделось. Жаль, конечно, что не повидаю родных, но вряд ли жизнь мне покажется скучной с голубым банкосом в руках, пусть даже и в чужих мирах. А с семьей как-нибудь найду способ связаться позже. Главное, с материальной стороной дела был полный порядок, что позволит спокойно осесть на любой индустриально развитой планете. Деньги открывают дорогу, особенно большие деньги. Может быть, мне когда-нибудь и придется вернуть голубой банкос Совету, но не сейчас.

Что-то я размечтался. Чтобы потратить хоть один эталон с этого банкоса, для начала придется выбраться из бывших Гиблых Земель, не говоря уже о самой Шелте, будь она проклята, а я еще и шагу не сделал, чтобы осуществить это.

Именно тогда я и услышал этот паскудный голос, голос, который было бы трудно спутать с чьим-либо еще:

— Стой спокойно, мой мальчик. Если не будешь дергаться, останешься жив.

Я окаменел. В затылок уперлась холодная сталь смертоносного оружейного жала.

Силы Зла, ну и любят же покойники оживать на этой проклятой планете! Ведь ко мне пожаловал Дос Пламя, собственной персоной!