XI
— Черт побери, мы не станем этого делать! — Лейтенант Мартин Летэм в ужасе смотрел на капитана Фаста. — Этот рынок — смертельная ловушка. Мои люди не пойдут в атаку через открытые улицы на укрывшихся мятежников…
— Конечно, нет. Вы хотели быть славными полицейскими, — спокойно ответил капитан Фаст. — Но вы выпустили ситуацию из рук. Так кому же снова брать ее под контроль, как не вам?
— Четвертый батальон подчиняется полковнику Кордове, а не вам. — В поисках поддержки Летэм огляделся. Его слышали несколько взводов четвертого батальона, и он почувствовал себя уверенней.
Они стояли в углублении на дворцовой стене. Снаружи и по сторонам от углубления то и дело слышались выстрелы: остальные части сдерживали мятежников. Здесь Летэм чувствовал себя в безопасности, но там…
— Нет, — повторил он. — Это самоубийство.
— Неподчинение приказу тоже, — негромко сказал Эймос Фаст. — Не оглядывайтесь и не повышайте голос. А теперь посмотрите на стену дворца за мной.
Летэм увидел. Блеснул ствол ружья; фигуры в коже незаметно располагались на стене и в нишах с окнами.
— Если не пойдете в атаку, будете разоружены и пойдете под трибунал за трусость перед лицом врага, — так же негромко продолжал Фаст. — А исход такого суда может быть только один. Только одно наказание. Так что вам лучше попробовать атаковать. Мы вас поддержим.
— Зачем вам это? — спросил Мартин Летэм.
— Вы создаете проблемы, — ответил Фаст. — А теперь приготовьтесь. Когда выйдете на рыночную площадь, остальные пойдут за вами.
Атака прошла успешно, но четвертый батальон понес тяжелые потери. Еще несколько яростных атак, и мятежников вытеснили из непосредственной близости от дворца, но полку Фалькенберга приходилось платить за каждый отвоеванный метр.
Когда они занимали здание, противник, отступая, его поджигал. Столкнувшись с большой группой повстанцев, Фалькенберг вынужден был остановить наступление, чтобы спасать больных из подожженного врагом госпиталя. Три часа вокруг всего дворца полыхали пожары.
В зале совещаний никого не осталось, кроме Будро и Хамнера. Тела унесли, пол вытерли, но Джорджу Хамнеру казалось, что теперь в этой комнате всегда будет пахнуть смертью; и он не мог время от времени не смотреть на аккуратную цепочку пулевых отверстий на уровне груди в роскошной обивке кабинета.
Вошел Фалькенберг.
— Ваша семья в безопасности, мистер Хамнер. — Он повернулся к президенту. — Готов доложить, сэр.
Будро затравленно посмотрел на него. По-прежнему слышались звуки стрельбы, хотя и слабее.
— У них хорошие вожаки, — доложил Фалькенберг. — Покинув стадион, они сразу направились в казармы полиции. Перебив полицейских, взяли оружие и раздали своим союзникам.
— Они убили…
— Так точно, — ответил Фалькенберг. — Полицейские казармы им были нужны, как крепость. Мы столкнулись не просто с толпой, господин президент. Мы постоянно наталкиваемся на хорошо вооруженных и хорошо подготовленных солдат. Домашние армии. Утром я предприму новую атаку, но в данный момент, господин президент, мы удерживаем всего километр вокруг дворца.
Пожары бушевали всю ночь, но стычек было немного. Полк удерживал дворец, разбив лагерь в его дворе; и если кто-нибудь задавался вопросом, почему четвертый батальон располагается в самом центре и окружен остальными, то делал это про себя.
Лейтенант Мартин Летэм мог бы ответить такому любопытному, но он лежал укрытый флагом Хедли в зале славы рядом с госпиталем.
Утром наступление снова началось. Полк передвигался небольшими группами, прорывал слабые позиции, обходил сильные, пока снова не расчистил пространство вокруг дворца. И тут он столкнулся с сильно укрепленной позицией.
Час спустя полк вел тяжелый бой на перекрытых баррикадами улицах, среди горящих зданий, под огнем снайперов с крыш. Манипулы и взводы, пытавшиеся пробиться в здания за этим пространством, вынуждены были отходить.
В повторных атаках на баррикады четвертый батальон понес огромные потери.
Джордж Хамнер пришел с Фалькенбергом и стоял в полевом штабе. Он наблюдал, как отступает еще один взвод четвертого батальона.
— Хорошие солдаты, — сказал он.
— Хорошие, — согласился Фалькенберг. — Сейчас.
— Но вы быстро истратили их.
— Не совсем по своему выбору, — ответил Фалькенберг. — Президент приказал мне сломить сопротивление противника. На это тратятся солдаты. И лучше я использую четвертый, чтобы ослабить это сопротивление.
— Но мы ни к чему не приходим.
— Да. У противника хорошие бойцы, и их слишком много. Мы не можем собрать их в одно место и навязать бой, а когда мы сталкиваемся с ними, они поджигают часть города и уходят под прикрытием огня.
Связист-капрал настойчиво замахал, и Фалькенберг подошел к низкому столу, на котором располагалась электроника. Он взял протянутый наушник, прислушался, затем поднес к губам микрофон.
— Отходите к дворцу, — приказал он.
— Вы отступаете? — спросил Хамнер. Фалькенберг пожал плечами.
— У меня нет выбора. Я не могу удерживать такой узкий периметр, и у меня только два батальона. Плюс то, что осталось от четвертого.
— А где третий? Где солдаты-прогрессисты? Мои люди?
— На электростанциях и продовольственных центрах, — ответил Фалькенберг. — Мы не можем войти туда — у техников будет время, чтобы вывести оборудование из строя, — но мы можем не допустить туда мятежников. Третий батальон подготовлен не так хорошо, как остальные, к тому же техники могут ему довериться.
Они вернулись обратно по горящим улицам. Сзади доносились звуки отступления полка. Гражданские рабочие пытались погасить пожары и занимались ранеными и погибшими.
«Безнадежно, — подумал Джордж Хамнер. — Безнадежно. Не знаю, почему мне казалось, что после ухода Брэдфорда Фалькенберг совершит чудо. Что он может сделать? Никто ничего не может сделать».
Встревоженная президентская гвардия впустила их во дворец и закрыла за ними тяжелые ворота. Гвардейцы удерживали дворец, но не выходили из него.
Президент Будро находился в своем нарядном кабинете. Вместе с ним был лейтенант Баннерс.
— Я собирался послать за вами, — сказал Будро. — Мы ведь не можем победить?
— Нет — если все будет так, как сейчас, — ответил Фалькенберг. Хамнер согласился.
Президент Будро быстро кивнул, словно в ответ на собственный вопрос. Лицо его было маской утраченной надежды.
— Так я и думал. Отведите своих людей назад в казармы, полковник. Я намерен сдаться.
— Но вы не можете, — возразил Джордж. — Все, о чем мы мечтали… Вы обрекаете Хедли на гибель. Партия Свободы не может править.
— Совершенно верно. Вы ведь тоже понимаете это, Джордж? А мы можем управлять? До того, как дело дошло до открытого столкновения, возможно, у нас еще был шанс. Но теперь его нет. Отведите ваших солдат во дворец, полковник. Или вы откажетесь?
— Нет, сэр. Солдаты уже отступают. Они будут здесь через полчаса.
Будро громко вздохнул.
— Я вам говорил, Фалькенберг, что военное решение здесь невозможно.
— Мы могли бы добиться чего-нибудь в прошедшие месяцы, если бы нам дали возможность.
— Может быть. — Президент слишком устал, чтобы спорить. — Но если мы будем во всем винить бедного Эрни, этим делу не поможем. Он, должно быть, сошел с ума. Это было три месяца назад, полковник. Даже не вчера. Я мог бы достичь компромисса до начала вооруженных схваток, но не сделал этого, и вы проиграли. Вы ничего не добиваетесь, только жжете город… по крайней мере я спасу Хедли хотя бы от этого. Баннерс, скажите руководителям партии Свободы, что я отрекаюсь от власти.
Офицер гвардии отдал честь и вышел с непроницаемым лицом. Будро смотрел ему вслед. Он смотрел куда-то вдаль, за стены кабинета с их суетными украшениями.
— Итак, вы уходите в отставку, — медленно сказал Фалькенберг.
Будро кивнул.
— Вы уже в отставке, сэр? — неожиданно спросил Фалькенберг.
— Да, черт побери. Мое заявление у Баннерса.
— И что же нам теперь делать? — спросил Джордж Хамнер. В голосе его звучали одновременно презрение и удивление. Он всегда уважал Будро и восхищался им. И вот первый человек на Хедли их бросает.
— Баннерс обещал вывести меня отсюда, — сказал Будро. — У него в гавани лодка. Мы поплывем к берегу, потом отправимся в глубь местности к шахтам. На следующей неделе туда придет звездный корабль, и я смогу улететь вместе с семьей. Вам лучше отправиться со мной, Джордж. Президент закрыл лицо руками, потом снова отнял их. — Знаете, какое облегчение я испытываю? Что вы будете делать, полковник Фалькенберг?
— Мы выдержим. В гавани много лодок, если они нам понадобятся. Но очень вероятно, что новому правительству понадобятся хорошо подготовленные солдаты.
— Настоящий наемник, — презрительно сказал Будро. Он вздохнул и обвел взглядом кабинет, задерживаясь на знакомых предметах. — Какое облегчение. Больше мне ничего не нужно решать. — Он встал, и плечи у него не были поникшими. — Пойду за своей семьей. Вам тоже лучше уйти, Джордж. — Я приду позже, сэр. Не ждите нас. Как сказал полковник, в гавани много лодок. — Он подождал, пока Будро не вышел из кабинета, затем повернулся к Фалькенбергу. — Ну хорошо, что теперь?
— А теперь мы сделаем то, за чем пришли сюда, — ответил Фалькенберг. Он подошел к столу президента, осмотрел телефоны, но передумал и предпочел свой карманный коммуникатор. Поднял его и довольно долго говорил.
— Что вы делаете? — спросил Хамнер.
— Вы пока еще не президент. И не будете им, пока не принесете присягу, а это произойдет уже после того, как я закончу. К тому же некому принимать вашу отставку.
— Какого дьявола? — Хамнер внимательно посмотрел на Фалькенберга, но ничего не смог прочесть на его лице. — У вас есть идея. Давайте послушаем…
— Вы пока еще не президент, — повторил Фалькенберг. — Согласно объявленному президентом Будро военному положению я имею право предпринимать любые действия для восстановления порядка в Рефьюдже. И буду исполнять этот приказ, пока его не отменит новый президент. А в данный момент никакого президента нет.
— Но Будро отказался от должности! Партия Свободы изберет президента.
— Согласно Конституции Хедли, только Сенат и Ассамблея на объединенном заседании имеют право избирать нового президента. И после смерти Брэдфорда правите вы — но только с того момента, как появитесь в ратуше и принесете присягу.
— Но это бессмыслица, — возразил Хамнер. — И сколько времени вы сможете контролировать ситуацию?
— Столько, сколько понадобится. — Фалькенберг повернулся к своему помощнику. — Капрал, мистер Хамнер должен оставаться со мной, а вы — с ним. Обращайтесь с ним уважительно, но он без моего разрешения никуда не пойдет и ни с кем не увидится. Понятно?
— Сэр!
— И что теперь? — спросил Хамнер.
— Теперь подождем, — медленно ответил Джон Фалькенберг. — Но недолго…
Джордж Хамнер сидел в зале заседаний спиной к окровавленной и простреленной стене. Он старался забыть эти пятна, но не мог.
Фалькенберг расположился напротив, а его адъютанты и помощники сидели в дальнем конце стола. На одной половине стола располагалось оборудование связи, но не было ситуационной карты. Фалькенберг не переместил сюда свой командный пункт.
Время от времени появлялись офицеры с донесениями о ходе боя, но Фалькенберг их едва выслушивал. Однако когда один из помощников доложил, что звонит доктор Уитлок, Фалькенберг сразу взял наушники.
Джордж не слышал, что говорит Уитлок, а участие Фалькенберга в диалоге заключалось в односложных междометиях.
Единственное, в чем был уверен Джордж: Фалькенберга очень интересует то, что делает его политический агент.
Полк пробился во дворец и теперь находился во дворе. Входы во дворец удерживала президентская гвардия, и бой прекратился. Мятежники оставили гвардейцев в покое, и в Рефьюдже установилось шаткое перемирие.
— Они собираются на стадионе, сэр, — доложил капитан Фаст. — Одобрительные крики, которые вы слышали, раздались после того, как Баннерс передал заявление президента об отставке.
— Понятно. Спасибо, капитан. — Фалькенберг знаком попросил подать еще кофе. Он предложил чашку Джорджу, но вице-президент отказался.
— И долго это будет продолжаться? — спросил он.
— Не очень. Слышите радостные крики?
Они сидели еще с час: Фалькенберг внешне невозмутимый, Хамнер — с растущим напряжением. Затем в зал совещаний вошел доктор Уитлок.
Рослый штатский посмотрел на Фалькенберга и Хамнера и небрежно сел в президентское кресло.
— Не думаю, что у меня будет другая возможность посидеть на месте, олицетворяющем власть, — улыбнулся он.
— Что происходит? — спросил Хамнер. Уитлок пожал плечами.
— Все, как предсказывал полковник Фалькенберг. Сейчас толпы устремились на стадион. Никто не хочет остаться позади: ведь они считают, что победили. Они собрали сенаторов, каких смогли найти, и сейчас готовятся к выборам нового президента.
— Но ведь эти выборы будут незаконными, — сказал Хамнер.
— Конечно, сэр, но это их не останавливает. Думаю, они полагают, что завоевали такое право. А гвардия уже заявила, что поддержит выбор народа. — Уитлок иронически усмехнулся.
— Сколько моих техников в толпе? — спросил Хамнер. — Они ко мне прислушаются. Я это знаю.
— Может, и так, — согласился Уитлок. — Но сейчас их не так много, как раньше. Большинство не вынесло пожаров и грабежей. Но все же сколько-то их там есть.
— Можете вывести их оттуда? — спросил Фалькенберг.
— Как раз этим я сейчас и занимаюсь, — улыбнулся Уитлок. — В этом одна из причин моего появления здесь. Хочу, чтобы мистер Хамнер помог. Мои люди говорят техникам, что у них уже есть президент — мистер Хамнер, зачем им кто-то еще? Это действует, но несколько слов от их лидера не помешали бы.
— Верно, — согласился Фалькенберг. — Как, сэр?
— Я не знаю, что сказать, — возразил Хамнер. Фалькенберг отошел к контрольной панели на стене.
— Господин вице-президент, я не могу вам приказывать, но настоятельно советую просто дать несколько обещаний. Скажите, что вскоре примете на себя правление и все пойдет по-другому. А потом прикажите возвращаться по домам или предстать перед судом за мятеж. Или попросите их вернуться домой в виде одолжения вам лично. Используйте то, что, по вашему мнению, подействует.
Речь получилась не очень хорошая, и большую ее часть толпа из-за криков не услышала. Джордж пообещал амнистию всем, кто покинет стадион, и пытался обратиться к прогрессистам, захваченным восстанием. Когда он опустил микрофон, Фалькенберг выглядел довольным.
— Еще полчаса, доктор Уитлок? — спросил он,
— Примерно, — подтвердил историк. — К этому времени все, кто хотел уйти, уйдут.
— Идемте, господин президент, — настойчиво сказал Фалькенберг.
— Куда? — спросил Уитлок.
— Поглядим, чем все кончится. Хотите посмотреть или предпочитаете пойти к своей семье? Можете идти куда угодно, за исключением ратуши или того, кто мог бы принять вашу отставку.
— Полковник, это нелепо. Вы не можете заставить меня быть президентом, и я не понимаю, что происходит.
Фалькенберг мрачно улыбнулся.
— А я и не хочу, чтобы вы понимали. Пока. У вас и так будет достаточно тяжелых воспоминаний, с которыми вам придется жить. Идемте.
Джордж Хамнер пошел за ним. В горле у него пересохло, и внутренности словно стянуло тугим узлом.
Первый и второй батальоны собрались во дворе дворца. Солдаты стояли рядами. Их синтекожаное боевое обмундирование покрылось грязью и сажей в уличных боях. Под мундирами бугрилась броня.
Солдаты молчали, и Хамнеру показалось, что они словно вырублены из камня.
— Следуйте за мной, — приказал Фалькенберг. Он направился ко входу на стадион. Там стоял лейтенант Баннерс.
— Стой! — приказал он.
— Правда, лейтенант? Вы хотите столкновения с моими войсками? — Фалькенберг указал на мрачные шеренги у себя за спиной.
Лейтенант Баннерс с трудом сглотнул. Хамнеру он показался очень молодым.
— Нет, сэр, — сказал он. — Но нам приказали никого не пропускать. Там чрезвычайное заседание Сената и Ассамблеи избирает нового президента, и мы не позволим вмешаться вашим наемникам.
— Там никого не избрали, — ответил Фалькенберг.
— Нет, сэр, но когда изберут, гвардия подчинится новому президенту.
— Я получил приказ вице-президента Хамнера арестовать лидеров оппозиции и подтверждение введения военного положения, — настаивал Фалькенберг.
— Простите, сэр. — Баннерс как будто говорил искренне. — Наш Совет офицеров решил, что отставка президента Будро действительна. Мы намерены уважать его решение.
— Понятно. — Фалькенберг отступил. Он сделал знак своим помощникам, и Хамнер присоединился к ним. Никто не помешал ему.
— Этого я не ожидал, — сказал Фалькенберг. — Чтобы пробиться через караульные помещения, потребуется неделя. — Он ненадолго задумался. И неожиданно резко обратился к Хамнеру: — Дайте мне ваши ключи!
Джордж, удивленный, протянул ему ключи. Фалькенберг широко улыбнулся.
— Есть и другой путь туда, вы-то знаете. Майор Севедж! Возьмите роты Д и Ф второго батальона и закройте выходы со стадиона. Окопайтесь и приготовьте оружие. Арестуйте всякого, кто будет выходить.
— Сэр.
— Окопайтесь получше, Джереми. Они могут выходить с оружием. Но не думаю, чтобы они были организованы.
— Стрелять в вооруженных людей?
— Без всякого предупреждения, майор. Без предупреждения. Главный старшина, ведите остальные войска за мной. Майор, в вашем распоряжении двадцать минут.
Фалькенберг провел войска по двору к входу в туннель и ключами Хамнера открыл дверь. На Хамнера он не обращал внимания. Спустился по лестнице и прошел под полем стадиона.
Джордж Хамнер держался рядом с ним. Он слышал топот идущих за ними колонн. Снова подъем по лестнице, быстрый подъем, так что Хамнер начал задыхаться. Солдаты подъема словно не заметили. «Разница в тяготении, — подумал Хамнер. — И привычке».
Наконец они достигли верха и рассыпались по коридорам. Фалькенберг расставил людей у всех выходов и вернулся к центральной двери. И стал ждать. Напряжение росло.
— Но…
Фалькенберг покачал головой. Вид его требовал молчания. Он стоял в ожидании, а секунды все бежали.
— ВПЕРЕД! — приказал Фалькенберг.
Двери распахнулись. Вооруженные солдаты быстро заняли верх стадиона. Большая часть толпы находилась ниже, а несколько невооруженных людей, пытавшихся сопротивляться полку, были сразу сметены. Мелькнули ружейные приклады, и снова наступила тишина. Фалькенберг взял у адъютанта громкоговоритель.
— ВНИМАНИЕ. ВНИМАНИЕ. ВЫ АРЕСТОВАНЫ СОГЛАСНО ЗАКОНАМ ВОЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ, ОБЪЯВЛЕННОГО ПРЕЗИДЕНТОМ БУДРО. СЛОЖИТЕ ОРУЖИЕ, И ВАМ НЕ ПРИЧИНЯТ ВРЕДА. ЕСЛИ НАЧНЕТЕ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ, БУДЕТЕ УБИТЫ.
Мгновение молчания, и толпа завопила, осознав сказанное Фалькенбергом. Многие смеялись. Затем с поля и с нижних рядов сидений начали стрелять. Хамнер услышал, как мимо его уха просвистела пуля. И только потом услышал грохот выстрела.
Внизу на поле один из лидеров взял громкоговоритель. Он кричал остальным:
— НАПАДАЙТЕ НА НИХ! ИХ НЕ БОЛЬШЕ ТЫСЯЧИ ЧЕЛОВЕК, А У НАС ТРИДЦАТЬ ТЫСЯЧ. НАПАДАЙТЕ, УБЕЙТЕ ИХ!
Выстрелы участились. Несколько солдат Фалькенберга упали. Остальные стояли неподвижно в ожидании приказа. Фалькенберг снова поднял громкоговоритель.
— ПОДГОТОВИТЬСЯ К ОГНЮ ЗАЛПОМ, ГОТОВЬСЬ. ЦЕЛЬСЯ, ЗАЛПОМ — ПЛИ!
Семьсот ружей выстрелили как одно.
— ПЛИ!
Кто-то закричал — долгий крик, бессловная мольба о помощи.
— ПЛИ!
Волна людей, устремившихся снизу, дрогнула и остановилась. Многие кричали, убегали, пытались спрятаться под сиденьями или укрыться за друзьями — уйти куда угодно от безжалостных стволов.
— ПЛИ!
Как будто один невероятно громкий выстрел, гораздо более длительный, чем выстрел из ружья. Выстрелы сливались друг с другом, и невозможно было различить гром отдельных ружей.
— ПЛИ!
Крики внизу нарастали.
— Во имя Господа…
— СОРОК ВТОРОЙ — ПРИГОТОВИТЬСЯ К АТАКЕ. ПРИМКНУТЬ ШТЫКИ. ВПЕРЕД! ДВИГАЙТЕСЬ И СТРЕЛЯЙТЕ, НЕ ДОЖИДАЯСЬ ПРИКАЗОВ.
Теперь выстрелы звучали непрерывно. Цепи одетых в кожу солдат устремились вперед и вниз, перескакивая через сиденья, неуклонно продвигаясь к толпе на поле.
— Главный старшина!
— СЭР!
— Снайперам и специалистам отойти и занять позиции. Стрелять только в вооруженных.
— Сэр!
Кальвин заговорил в свой коммуникатор. От каждой секции отделились люди и заняли позиции за сиденьями. И начали стрелять — быстро, но тщательно прицеливаясь. Всякий поднявший внизу оружие тут же падал замертво. Полк продолжал спускаться.
Хамнеру стало дурно. Отовсюду неслись крики раненых. «Боже, останови это, останови», — молился он.
— ПОДГОТОВИТЬ ГРАНАТЫ! — гремел в громкоговорителе голос Фалькенберга. — БРОСАЙ!
Сотни гранат по дуге устремились вниз, в толпу. Грохот многочисленных взрывов потонул в криках ужаса.
— ЗАЛПОМ — ПЛИ!
Полк спускался, пока не соприкоснулся с толпой. Последовала короткая схватка. Стреляли из ружей, сверкали алые штыки… Цепь задержалась, но на мгновение. И двинулась дальше, оставляя за собой страшный след. Мужчины и женщины запрудили выходы со стадиона. Задние лихорадочно пытались уйти, карабкались на упавших, сбивая по пути женщин, топча друг друга в попытках спастись. Снаружи затрещали пулеметы. Те, что были у ворот, отшатнулись и упали под напором сзади.
— Вы даже не позволяете им выйти! — кричал Хамнер Фалькенбергу.
— Вооруженным — нет. Они не должны уйти. Лицо полковника было жестким и холодным, глаза сузились в щелки. Он бесстрастно следил за бойней, без всякого выражения осматривая происходящее.
— Вы хотите убить их всех?
— Всех, кто сопротивляется.
— Но они этого не заслужили! — Джордж Хамнер слышал, как дрожит его голос. — Не заслужили!
— Никто этого не заслужил, Джордж. ГЛАВНЫЙ СТАРШИНА!
— СЭР!
— Половине снайперов сосредоточиться на руководителях.
— СЭР!
Кальвин негромко заговорил в коммуникатор. Снайперы сосредоточили огонь на президентской ложе, расположенной над ними. Вдоль рядов залегших солдат перебегали центурионы, указывая цели. Снайперы продолжали непрерывно стрелять.
Ряды солдат в броне и коже неумолимо продвигались. Теперь они почти достигли нижнего ряда сидений. Стрельба поутихла, но на полуденном солнце по-прежнему сверкали алые штыки.
Еще одна секция повернула в сторону и направилась в конец стадиона — охранять небольшую группу пленных. Остальные продолжали движение, переступая через скользкие от крови сиденья.
Когда полк достиг уровня поля, продвижение его замедлилось. Сопротивления почти не было, но солдат останавливала толпа. Оставалось всего несколько участков активного сопротивления, и летучие взводы направлялись туда на подмогу. Снова полетели гранаты. Фалькенберг спокойно наблюдал за боем и редко пользовался коммуникатором. Внизу продолжали умирать люди.
Одна из рот построилась и быстро поднялась на верх стадиона с противоположной стороны. Рассыпалась вдоль края. Солдаты нацелили ружья вниз и дали новый страшный залп.
Неожиданно все кончилось. Сопротивление прекратилось. Была только кричащая толпа. Люди бросали оружие и бегали с поднятыми руками. Другие падали на колени, умоляя сохранить им жизнь. Последовал еще один смертоносный залп, и над стадионом воцарилась мертвая тишина.
Однако тишина мнимая, как немного погодя понял Хамнер. Оружие молчало, никто не выкрикивал приказы, но звук был. Кричали раненые. Слышались мольбы о помощи, стоны, гулкий кашель, когда кто-то старался прочистить порванные легкие.
Фалькенберг мрачно кивнул.
— Теперь мы должны отправиться в ратушу, мистер президент. Немедленно.
— Я… о Боже! — Хамнер стоял на вершине стадиона. Ноги у него подгибались, и он, чтобы не упасть, держался за колонну. Картина внизу казалась нереальной. Слишком много крови, целые реки, кровь струится по ступеням, льется по лестницам и впитывается в поросшее травой поле.
— Все кончено, — негромко сказал Фалькенберг. — Для всех нас. Полк улетит, как только вы прочно возьмете власть. Никаких проблем с электростанциями не будет. Теперь, после смерти Брэдфорда, техники вам поверят. А горожане без лидеров не будут сопротивляться.
Можете направлять их в глубину континента, сколько понадобится. Распределите их среди верных людей, и они не причинят беспокойств. Эта ваша амнистия — это было только предложение, но я его повторю.
Хамнер ошеломленно посмотрел на Фалькенберга.
— Да. Сегодня убито слишком много. Кто вы, Фалькенберг?
— Всего лишь наемник, господин президент. Ничего больше.
— Но… На кого вы работаете?
— Вот этот вопрос мне еще никто не задавал. На адмирала Лермонтова.
— Лермонтова? Но ведь вас выгнали из Совладения! Вы здесь, потому что наняты… адмиралом? Наемник?
— Более или менее, — холодно кивнул Фалькенберг. — Флоту надоело, что его используют для вмешательства в жизни других людей без единого шанса… привести дела в порядок.
— И теперь вы улетаете?
— Да. Мы не можем здесь оставаться, Джордж. Никто не забудет того, что произошло сегодня. Вы не можете сохранить нас и создать способное работать правительство. Я заберу первый и второй батальоны и то, что осталось от четвертого. Нас ждет новая работа.
— А остальные?
— Третий батальон останется, чтобы помогать вам, — сказал Фалькенберг. — Мы собрали в третий батальон всех женатых, всех надежных людей и направили их на электростанции. Они не участвовали в бою. — Он посмотрел на стадион, потом снова на Хамнера. — Во всем вините меня, Джордж. Вы не приказывали. Вы можете сказать, что бойня совершалась по приказу Брэдфорда и он в припадке угрызений совести покончил с собой. Люди захотят в это поверить. Они захотят думать, что кто-то наказан за… за это. — Он махнул в сторону поля внизу. Откуда-то слышался детский плач.
— Это нужно было сделать, — настойчиво продолжал Фалькенберг. — Другого выхода не было. Иначе нельзя было сохранить цивилизацию… По оценке доктора Уитлока, при распаде погибла бы треть населения. Разведка Флота считала, что погибло бы больше. А теперь у вас есть шанс.
Фалькенберг говорил быстро, и Джордж подумал: «Кого он пытается убедить?»
— Уберите их из города, — говорил Фалькенберг. — Сделайте это, пока они не пришли в себя. Для этого вам большая помощь не понадобится. Они не будут сопротивляться. А мы восстановили железную дорогу. По железной дороге и кораблями вывозите людей на фермы. Конечно, без подготовки им будет трудно, но до зимы еще далеко…
— Я знаю, что делать, — прервал его Хамнер. Он прислонился к колонне и, казалось, при этой мысли испытал прилив сил. Да. Я знаю, что делать. Теперь. — Я всегда знал, что нужно сделать. Теперь мы можем начать. Мы не будем вас благодарить за это, но… вы спасли целую планету, Джон.
Фалькенберг мрачно посмотрел на него и показал на тела внизу.
— Черт побери, никогда так не говорите! — крикнул он. Голос его звучал почти пронзительно. — Я ничего не спас. Солдат может только выиграть время. Я не спас Хедли. Вам придется это сделать самим. И да поможет вам Бог, если вы не справитесь!
