Сергей Крамцов

Передвигались медленно. Выбирали направление для перебежки, долго высматривали возможные опасности, затем бежали, стараясь топать как можно тише, и снова замирали. Один раз нас укрыл магазин с вынесенной витриной, второй раз затаились за сгоревшим грузовиком, в кабине которого сидели два настолько сгоревших трупа, что на них даже прожорливые мертвецы не позарились уголька погрызть, затем прятались в подъезде какого-то дома. Сейчас выглядывали из-за большого павильона с надписью «Овощи-фрукты», откуда и вправду крепко несло гнилыми овощами.

— Вроде там есть кто-то, на крыше, — прошептал Сергеич, указав на угол пятиэтажки напротив.

Я присмотрелся. Вроде точно, шевеление есть. Метров четыреста туда, а то и больше. Если бы не светлеющее уже небо, на фоне которого мы заметили силуэт, ни за что бы не чухнулись.

— С пэбээсом не достать, — прошептал Васька.

— С ума сошел? — чуть разозлился я. — Нам только шухер поднять не хватало. Надо тихо. И без пэбээса бы не достали.

— А тихо, не тихо — дальше ни одного укрытия метров на двести, — буркнул он в ответ.

— Тоже верно, — вынужден был согласиться я.

— Думайте быстрее, в общем, — сказал Кэмел. — Светать скоро будет, тогда вообще скрытности ноль.

— А что тут думать, двигаться надо, дальше хуже будет, — задумчиво сказал Сергеич. — Можно попробовать вон до того угла, все в тени, а дальше машины стоят, и за ними. А там уже видно будет.

— А вообще докуда?

— Там дальше районная поликлиника должна быть, у нее подъезд серьезный, за ним схоронимся.

— Ну… что еще остается, — вздохнул я.

Выбора никакого не было. Интенсивная стрельба за нами стихла, но где-то вдалеке еще постреливали. То автоматы, то пулемет к ним присоединялся, но гранат слышно не было, так что или по мертвякам били, или дистанция боя большая. Пару раз слышали звук двигателей, однажды по улице, как раз мимо нас, пронесся «бардак», а следом за ним БТР-70, обсаженные целой толпой уголовников. Нас, спрятавшихся в разбитом магазине, никто не заметил. Но сейчас уже становилось ясно, что кутерьма в мертвом городе заканчивается и, когда все вернутся на свои позиции, прорываться станет трудно: слишком много хорошо просматриваемых мест.

— А от поликлиники куда? — спросил я.

— Дальше парком до площади Мира, — ответил Сергеич. — Надеюсь, что не вырубили, там кустов хватало.

— Хорошо. Идем «гусеницей». Сергеич, ведешь как самый знающий.

— Это понятное дело. Прикрывайте.

Я вскинул автомат, наведя его на предполагаемую огневую точку противника. Точно не попаду, тем более дозвуковыми пулями, но хотя бы, возможно, сумею сбить прицел. Да и просто некуда больше целиться.

Сергеич, согнувшись пополам, побежал вдоль стены частым скользящим шагом, почти растворившись в темноте, и вскоре в наушнике послышалось:

— На месте. Прикрываю.

— Я пошел.

Моя очередь. Огляделся и дернул вперед, стараясь держаться в густой тени. Главное сейчас даже не по сторонам смотреть, а под ноги, не налететь на что-нибудь гулкое или звонкое, что привлечет внимание тех, кто сидит на крыше. Мы у них здесь как на ладони будем, а этого нам не надо. Вперед, вперед, колени чуть не по груди молотят — настолько низко пригнулся. Вот первый рубеж, угол здания, к нему забор примыкает, а за углом темная фигура, Сергеич.

— На месте, прикрываю. — Это уже я, хрипло в микрофон, для Кэмела.

— Я пошел, — послышалось в наушнике.

Нет, не шевелится вроде тот, кто на крыше сидит. Одна голова видна, время от времени рядом с ней вторая появляется. Небо светлеет, а внизу еще темно, мрак нас прикрывает. О ПНВ у противника думать не надо, не должно их быть. Откуда им на складах ДХ браться?

Запыхавшийся Васька присел рядом с нами, спросил шепотом:

— Как?

— Тихо пока. Сергеич?

— Прикрывайте, пошел.

— Давай.

Кучка из трех машин в темноте едва заметна, даже в монокуляр. Сергеич к стене опять прижимается, даже задел ее пару раз, заставив меня вздрогнуть, но тихо пока, тихо… Вот его темный силуэт виден на фоне серой стены… утро уже наступает, мир проявляется, как фотография, пока еще черно-белая, но уже и до цветов недалеко.

— На месте, — послышалось в наушнике.

Моя очередь.

— Вась, прикрывай, я пошел.

— Давай.

Опять, согнувшись пополам, понесся вперед, туда, где уже спрятался и поджидает меня Сергеич. Быстрее, быстрее и как можно тише. Смотреть на укрывшихся на крыше не получается, так шею не вывернешь, и все время ждешь оттуда выстрела, ощущаешь себя мишенью.

— На месте! — с облегчением сипло выдохнул я в микрофон. — Прикрываю.

Еще чуть-чуть, и мы выйдем из поля зрения наблюдателей. Как-то очень неуютно сейчас, в совсем плохом месте находимся.

Приближающийся топот, звук железа по железу — ПБС задел крыло «жигуленка», за которым мы прятались. Васька здесь, дышит тяжело, глаза бешеные.

— Ну что?

— Да тихо вроде, — ответил я, крутя головой.

— А это что? — спросил он.

— Где?

— Второй этаж, окно напротив.

Ствол автомата уставился в темный проем распахнутого окна хрущевской пятиэтажки из серого силикатного кирпича.

— Вроде и вправду что-то серое шевельнулось. А ну-ка в ПНВ если…

— Сергеич, там морф, — сказал я, чувствуя, как ледяная рука сжала позвоночник, а желудок ухнул куда-то в пустоту.

— Мля… — только и выразился он. — Не порвет, так демаскирует.

Морф явно следил за нами, выглядывая время от времени из окна, но нападать не решался. То ли машины мешали, то ли что другое его сдерживаю. Но если мы и дальше так по одному перебегать начнем, на последнего он точно кинется, я в этом секунды не сомневаюсь. Насмотрелся уже на этих тварей, сам от них побегал, все их повадки паскудные выучил. И в лоб не нападет, и отвлечься ни на секунду не даст, та еще зараза.

— Надо всем разом ломиться, — зашептал я суетливо. — И не к поликлинике, а ближе, вон в тот подъезд, видите?

Я указал на открытую дверь в торце пятиэтажки, к которой вело невысокое бетонное крыльцо. Над дверью был козырек, сбоку висела какая-то черная табличка.

— Там ЗАГС местный был, — шепнул Сергеич. — С женой здесь расписывался.

— По хрен, ЗАГС оно или нет, — чуть разозлился я неожиданно прорезавшейся у Сергеича романтике. — Валим туда со всех ног, пока нас или с крыши не накрыли, или морф не кинулся. По этой стороне, следим за тварью, а вон у того столба резко вправо и в дверь.

— А что за дверью-то, подумал? — спросил Васька.

— А что бы ни было, перестреляем там все. Главное — от морфа запереться, а я вроде как засов на двери вижу.

— А дальше?

— Посмотрим. Решаем проблемы по мере поступления. Давай, разом, на счет «три». Раз, два, три!

Рванули изо всех сил, и на бегу я старался ужаться до незаметной и маленькой точки, которую никому не видно, ни стрелкам с крыши, ни морфу из окна. Но надеждам не суждено было сбиться. Мощная туша морфа ловко выпрыгнула из окна второго этажа на асфальт, крутанула башкой, а затем рванула в нашу сторону.

Командовать «огонь» не потребовалось. Три ствола с глушителями плюнули длинными очередями навстречу чудовищу, сбив его атаку и заставив укрыться за машинами, куда он заскочил огромными прыжками, но с крыши донесся свист, долгий, разбойничий, какой-то даже радостный. И прямо у меня под ногами в асфальт ударила пуля, выбив большой сноп синеватых искр.

— Зигзагами! — заорал я, бросаясь через дорогу и на ходу пытаясь заменить магазин, который я весь, до последнего патрона, выпустил в морфа.

Грохот нового выстрела, еще один, еще, все близко. Из СВД бьет, точно ведь. Загрохотал с крыши пулемет, хлестнуло прямо перед нами очередью, выматерился Сергеич, но мы уже заскочили за угол дома, взбежали по крыльцу. И только сейчас мне удалось наконец вытащить непослушный магазин из разгрузки и вставить его подбивом в АКМ, случайно наподдав ногой выпавшему так, что тот, вращаясь, ускользнул от меня по полу.

— Пусто вроде, — прошептал Васька, оглядывая помещение, включив подствольный фонарь.

— Ага, — сказал я.

— Серый, — послышалось от дверей, — кажись, того, задели меня.

Я оглянулся. Сергеич медленно сползал по стене, оставляя на ней кровавый след. И спереди вся разгрузка была залита черной в тусклом утреннем свете кровью, вдруг ставшей неправдоподобно красной, когда на нее упал луч фонаря.

— Вася, дверь, — прошептал я, бросаясь к товарищу и выдирая ИПП из кармана.

Сергеич заваливался набок, теряя силы с каждой секундой. Крови было много, очень много, с такими ранами не живут, я точно знаю, мне даже смотреть на нее не надо, насмотрелся. Но расстегнул разгрузку, взмахами ножа располосовал анорак и майку, сморщился, чувствуя накатывающее отчаяние. Выходное отверстие было в груди, слева, а вошла пуля сзади и сверху, угодив в самый верх лопатки. И кашель, хриплая одышка, пенящаяся кровь изо рта.

— Сергеич… — протянул я в отчаянии, накладывая на рану подушку и понимая, что ничем помочь не могу.

— Все… Серый, мне все, — захрипел он, пытаясь перехватить мой взгляд. — Серый, на трубу держись, высокую, с красными полосами. Там точно наши, это Первый завод, к нему прорывайся. Ты сможешь, ты парень крепкий.

— Васька, помоги! — крикнул я в отчаянии.

— Там есть кто-то, за стойкой, — сказал Васька, стоя у закрытой двери и снова целясь из автомата в глубину зала.

— Тогда убей его бегом и возвращайся! — заорал я. — Мне помощь нужна!

— Слышь… Серый… — шептал Сергеич, — ты со мной не задерживайся, я все, легкое пробито наверняка, и там еще беда какая-то внутри меня. Оставь мне пистолет и уходи, автомат можешь взять.

— Заткнулся бы ты, а? Силы береги.

Я попытался его перевернуть на бок, вызвав тяжелый стон. Если там и лопатка раздроблена, то что мне делать? Как подушку наложить?

От стойки, куда пробежал Васька, раздался хлопок заглушённого ПБС выстрела, затем еще один.

— Два были, только просыпались, — сказал он, подбегая и падая на колени рядом.

— Ну вы того, парни… — вдруг сказал Сергеич. — Бывайте еще. Удачи.

И умер. Взгляд остекленел, разжались пальцы, судорожно стиснутые на лямке разгрузки. Лишь струйка крови, уже без пены, медленно потекла на пол изо рта.

— Вот как… Сергеич, — пробормотал Васька и потащил с головы шлем.

— Вот так, — кивнул я и тоже обнажил голову. — Кто сделает, ты или я?

Васька сказал:

— Ты командир, на тебе и ответ. Давай.

А сам встал и пошел в глубь помещения. Самый умный, значит. Хотя он прав. Я всех сюда вел, мне и отвечать, чтобы человек в неправильном виде не возродился. Вытащил из кобуры «Грач», стащил с убитого товарища шлем, прицелился в висок и выстрелил.

— Прости, так надо.

И в это время на дверь обрушился тяжелый удар.