— Хэй, Петльюгин… Are you crazy? Come out, pal! What the hell?!

«Hell, hell…» — охотно зашипела эхом сгустившаяся вокруг чернота.

Голос, прокричавший его имя, был тонкий, с хрипотцой. Дар узнал его — голос Корнвэлла.

Снова стало тихо.

Хороший человек…

Хороший голос…

— Пэц-цлугхин! — тут же раздался срывающийся визг. — Вых-ходе, мерс-ская скоц-цина!!!

Шепелявящие интонации реццов ни с чем не спутаешь.

— Именно, — пробормотал Дар, с трудом сглатывая и переводя дыхание. — Go to hell!

Обессиленно откинулся на спину. Если найдут — всё. Сразу крышка. Пушистые ни секунды не станут раздумывать.

И какого черта его потянуло на экзотику?!

«Надо было все-таки напялить большую броню…» — невольно пронеслось в голове.

Дар едва не рассмеялся от пришедшей мысли, улыбнулся обожженными губами, представив выражения на мордашках реццов. Мирная делегация, млин… и он, как блестящий железный мамонт с уродливой дезинтеграторной трубой «Контр-довода»…

Пальцы вдруг неожиданным спазмом скребанули по полу — как-то сами, словно не зависели от него. Черт, соскучились по «Контр-доводу», что ли?

Кожа ободралась до боли. Ругнувшись, Дар хотел подняться, но тут все тело вдруг конвульсивно выгнулось, а после согнулось, будто сквозь него продели трос и дернули. Руки-ноги напряглись, брюшина стала деревянной, стянув тело в мясокостный ком вокруг солнечного сплетения. Движение свершилось произвольно, точно тело само решило, что ему делать. Словно уже не принадлежало ему… Стало оглушительно тесно и больно, ни сантиметра места для вздоха. Это длилось просто бесконечно, казалось, он уже сросся в мясной кубик…

Но отпустило — так же неожиданно. Дар едва дождался этой паузы, громко хватая воздух ртом и незряче озираясь в темноте. Это что — спецэффект после бубацей? Ну ни хрена себе… Опасливо вслушивался сквозь предательский шорох в ушах — подкрались ли реццы?

Но пока было тихо.

Издалека снова принеслось просительное:

— Эй, Дар! That's me, Корнвэлл! При мнье они ничего нье станут диелать!..

По коридорам пещер этот звук прошелестел как-то витиевато, словно шуршание шелка. И опять навалилась тугая тишина.

— Come on? Stop it! Please! Прекратьи эти damn jokes! Ты же знаешь этих мальеньких… — Далекий голос вдруг резко, со всхлипом, осекся.

Дар криво усмехнулся — ну да! Уж он-то хорошо себе представлял, что станут делать эти «маленькие»… Пальцы сжали воздух — черт, и никакого ствола поблизости. По дурацким условиям идиотской высадки. Как же — самому выходить к крошкам-реццам!

«НЕТ СЛОВА БОЛЕЕ МЕРЗКОГО, ЧЕМ РЕЦЦ!» — вдруг резким набатом прогрохотало в мозгу.

Фраза обожгла незнакомой агрессивностью. Что-то еще в ней было, обрывки сотен ослепительных чувств — презрения, мести, крови, боли, отчаянья, бешеной ярости… И тут же все смыло. Будто он на мгновение словил чью-то чужую мысль, будто окунул голову в горячее варево и тут же вытащил обратно.

Встряхнулся, отваживая этот бред. Какая ерунда! С реццами еще нет отношений — ни положительных, ни отрицательных… О них нельзя думать плохо!

«Хех, — горькая усмешка искривила обожженные губы, — отрицательный уже есть. Сидит вот, в прохладной пещерке. Нежится…»

Это да. Сидеть больше никак нельзя.

Тело по-прежнему было как чужое. Дар собрался с силами и перевернулся на живот. Против ожидания больнее не стало. Ободрившись и подтянув колени, он поднялся на четвереньки. Движения получались какие-то несобранные, разлаженные. Но сердце толчками гнало адреналин по телу, голову словно шпарило. Дар скрипнул зубами и попытался встать в полный рост. С размаху впечатался макушкой во что-то незыблемое. С-с-с… Дьявол! Этот удар, наверное, было слышно за километр…

Шипя как змея, снова опустился на четвереньки. Было забавно смотреть, как в темноте пульсируют яркие желтые кружки в глазах. Осторожно пополз вперед, равномерно распределяя вес на руки и колени. Колкий гравий сводил с ума. Но постепенно колени и ладони пообвыклись, и Дар прибавил ходу.

Надо срочно куда-нибудь исчезнуть. Чужие могут нагнать сюда своих долбаных стражей, тысячами реццов забить пещеры под завязку. Да они его на ощупь вычислят…

Было абсолютно темно, и Дар рисковал опять влететь головой во что-нибудь веселое. Но зубов бояться — в лес не ходить! Везло, наверное, — он все еще продолжал продвигаться вперед в этом интересном лабиринте «выколи-глаз».

— Пэц-цлугхин! Пэц-ццлугхин! Сдавайсо!..

Темнота безразлично поглотила эти писклявые шорохи.

«Маленькие, — с отвращением подумал он. — Надо же, как быстро язык выучили. Ведь делали только вид…»

Он усмехнулся.

Злости на реццов Дар не испытывал. Было жаль себя.

«Идиот, — подумалось бесцветно, — искатель приключений…»