8
Риск попасть в аварию был вполне реальным — Борис не соблюдал даже элементарных правил уличного движения. Один раз он едва не врезался в стоявший на обочине грузовик, потом чудом не столкнулся с трамваем на перекрестке.
— Куда ты гонишь! — взмолилась Оля, судорожно вцепившаяся в ручку дверцы. — Что все это значит?!
— Хогорт, — Борис едва разомкнул губы.
— Что — Хогорт?!
— Я видел Хогорта… Там, в подвале старика Верстовского, еще когда все это только начиналось… Это был Хогорт!
— Хогорт, — выдохнула Оля в ужасе. — И мы едем…
— К Верстовскому. Он в опасности, его нужно предупредить, увезти его оттуда… А, черт!
Это восклицание относилось к ярко-желтому новенькому «Форду», едва увернувшемуся от машины Бориса, несущейся как гоночный болид.
— Но, послушай, — произнесла Оля, — раньше Хогорт не причинил старику вреда…
— Раньше! Многое изменилось… Очень многое!
У дома Верстовского Борис ударил по тормозам. Машина пошла юзом, задела боком дерево и остановилась. Борис распахнул дверцу.
— Стой! — Оля схватила его за руку. — Я пойду с тобой.
— С ума сошла?! В лапы Хогорта?!
— Ну уж, и в лапы… Мы уже были там. И никакого Хогорта…
— Я повторяю, это было раньше!
— А что же, — отчеканила она яростно, — я должна всю жизнь провести в страхе? Трястись каждый день и ждать, когда он придет за мной? Нет, Борис. Я — ламаджи, и я иду.
Борис вдруг как-то обмяк, откинулся на спинку сиденья.
— Может быть, ты и права, — обессиленно выговорил он. — А если и нет, мне тебя не удержать…
Эти слова перевели какую-то стрелку. Решимость Бориса, энергия его порыва достались Оле, как по щелчку невидимого переключателя.
— Бери книгу, — сказала она.
— Зачем? — вяло возразил Борис. — Никуда она не денется, и Кремин, и Монк сходятся в этом.
— Мало ли кто в чем сходится. Спокойнее, если она с нами.
Покачав головой, Борис молча взял пакет с книгой.
На крыльцо он поднялся первым и дернул медную ручку звонка. Она подалась легко, без прежнего сопротивления, и никаких звуков в доме слышно не было. Тогда Борис взялся за дверную ручку и открыл дверь. Засов был сорван, обивка на внутренней стороне ободрана, в доски глубоко врезались борозды, похожие на следы огромных когтей.
— Мы… Опоздали?
С этим полувопросом Борис шагнул в коридор. Здесь было довольно темно, закрытая дверь подвала скорее угадывалась, чем виделась после яркого света дня. Но на лестницу, ведущую на второй этаж, свет просачивался через два узких, давно не мытых окошка, и в этом свете Борис и Оля увидели то, что бросило обоих в холодную дрожь.
Широкая влажная полоса поперек ступеней… Борис наклонился и коснулся ступеньки рукой. Его пальцы окрасились в красный цвет.
В два прыжка Борис преодолел всю лестницу. Дверь в комнату Верстовского была сшиблена с петель и расщеплена надвое страшным ударом. На косяках повисли клочья серой шерсти.
Ужасающий разгром царил в комнате. Не уцелело ни одного предмета жалкой, ветхой мебели, стулья были сломаны, шкафчики разбиты в щепки. Повсюду валялись осколки графина, и красная домашняя настойка Верстовского растеклась лужицей на полу, едва отличимой от свежих пятен крови.
— Бедный старик, — Борис ощутил ком в горле, — что ему довелось испытать в последние минуты жизни…
— Может быть, не в последние, — сказала Оля.
Борис непонимающе взглянул на нее.
— Может быть, — взволнованно продолжила она, — Хогорт утащил его живым, только раненым, и мы успеем спасти его! Мы должны спуститься в подвал!
— У нас нет никакого оружия…
— Против Хогорта? А какое оружие тебе нравится? Пистолет, автомат? Волшебный меч?! Идем же скорее! Каждая секунда может стоить жизни старику!
Бегом они спустились вниз, в коридор. Борис принялся нашаривать выключатель на стене, да так и застыл с поднятой рукой.
Из-за неплотно прикрытой двери подвала сиял ослепительный голубой свет.
Борис опустил руку, медленно подошел к этой двери и широко открыл ее.
Голубой свет затопил их обоих, с головы до ног.
