Около четырех часов дня в кабинете директора Египетского археологического музея Гамаля Седара заверещал внутренний телефон.

— Господин директор, пришел начальник полиции.

— Просите скорее…

Внушительная фигура начальника каирской полиции Ирамуна аль-Расула, казалось, заполнила весь кабинет. Директор, невысокий щуплый человек лет сорока, шагнул ему навстречу и порывисто пожал руку.

— Рад видеть вас так скоро! — воскликнул он. — Неужели вы с хорошими новостями?

— Как посмотреть, — уклончиво ответил аль-Расул, усаживаясь в кресло для посетителей. — Мы нашли тех, кто ограбил музей…

— Вы поймали их!

— Нет, мы НАШЛИ их, — подчеркнул начальник полиции. — К сожалению, мертвыми… И без ваших экспонатов.

— Что это значит? — Лицо директора вытянулось.

— Мы нашли машину за окраиной города, на восточной дороге. И два трупа… Одного покойника опознали легко — личность, хорошо известная Интерполу. Это некий Гюнтер Холбрук, преступник с международным размахом, специализировавшийся на музейных кражах. Его разыскивала полиция пяти стран, и я ума не приложу, как он ухитрился пробраться в Египет. Второй не опознан, но…

— Подождите, — перебил полицейского Гамаль Седар. — Из того, что этот тип грабил музеи, вовсе не следует, что…

Аль-Расул вынул из кармана фигурку скарабея, вырезанную из вулканического стекла, и протянул директору музея.

— Ваш экспонат?

— Да-да! Но вы сказали…

— Скарабея нашли в багажнике машины. Его идентифицировали по переданному вами списку похищенного и фотографиям. Все остальное исчезло… В машине обнаружили также хирургические перчатки, а в карманах Холбрука — кусачки, стеклорез, потайной фонарь. Экспертам не составит труда установить, этими ли кусачками перерезаны провода сигнализации, но я и так не сомневаюсь.

Гамаль Седар на несколько секунд задумался.

— Возможно, скарабей и все прочее подбросили в машину Холбрука, чтобы сбить нас… Вас со следа, — заметил он.

— Мы обсуждали такую версию, — сказал аль-Расул. — Слишком невероятное совпадение. Неизвестные преступники избирают для запутывания следов именно эту машину— машину грабителя музеев! Нет, господин Седар, все произошло иначе.

— Не поделили добычу?

— Едва ли. Я объясню. Если бы сообщник или сообщники Холбрука и его приятеля решили захватить ценности, они стреляли бы, по всей вероятности, изнутри машины — и уж во всяком случае аккуратнее. А там стреляли снаружи, из «М 16», весь «опель» Холбрука изрешетили. Найдена гильза и от пистолетного патрона — возможно, Холбрук отстреливался. Но главное — скарабей.

— Почему? — удивился Седар.

— Преступники перевозили похищенные экспонаты не навалом в багажнике, а в чем-то: сумке, саквояже, кейсе, так?

— Конечно…

— И скарабей выпал, когда эту сумку или кейс открывали. Но зачем сообщникам Холбрука открывать кейс на ночной дороге? Они бы и без того знали, что там находится. Я предполагаю, господин Седар, — и оснований для этого более чем достаточно, — что герру Холбруку элементарно не повезло. Его ограбила одна из банд, что в изобилии гнездятся в трущобах.

Седар в отчаянии схватился за голову.

— Но это значит, что наши экспонаты утрачены навсегда!

— Нет. — Аль-Расул покачал головой. — У меня есть идея. Собственно, потому я и пришел… Мне понадобится ваша помощь.

— Какая идея? — Директор подался вперед, в глазах его вспыхнул огонек надежды.

— Эти банды, господин Седар, состоят, как правило, из людей крайне невежественных. Золото от меди они, пожалуй, сумеют отличить, но разобраться в истинной ценности археологических находок…

— И что же?

— Господин Седар, я прошу вас временно скрыть от прессы факт ограбления музея.

— Зачем?

Аль-Расул пристально посмотрел на директора.

— Если в газетах будет объявлено, что из музея украдены очень ценные экспонаты, бандиты могут сообразить что к чему, и вот тогда мы действительно никогда не найдем похищенного. Скорее всего, они избавятся от добычи — скажем, утопят. В таких случаях осторожность часто берет верх над жадностью — ведь, попадись они в руки полиции, на снисхождение могут не рассчитывать… Но если бандиты примут содержимое кейса Холбрука за безделушки, они начнут продавать их. Вот тут-то мы и ухватимся за ниточку.

— Да, я понял, — медленно проговорил Гамаль Седар. — Но это не так легко осуществить.

— Почему? Об ограблении знают немногие. Предупредите их, чтобы молчали.

— Я не об этом. Экспонаты… Некоторые имеют широкую известность, посетители приходят в музей специально, чтобы посмотреть на них. Например, бронзовый стилет, найденный Джулианом Прендергастом в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Как объяснить отсутствие этого произведения искусства в экспозиции?

— Мм… — Аль-Расул побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Всего было украдено сто тридцать семь экспонатов, так?

— Да.

— Сколько из них так же знамениты, как стилет Прендергаста?

— Ну… — замялся Седар. — Может быть, десять… Двенадцать…

— И можно предполагать, что на отсутствие остальных не обратят внимания?

— Вероятно.

— Тогда вот что, — решительно заявил аль-Расул. — Закройте пятый корпус еще на одни сутки, объясните это работами по совершенствованию экспозиции или чем хотите. За это время в полицейской лаборатории по вашим фотографиям и описаниям, под руководством ваших специалистов будут изготовлены копии тех десяти-двенадцати экспонатов. А потом помещайте их в витрины и открывайте музей.

— Да, — лицо Седара просветлело, — это выход… О, как я признателен вам, господин аль-Расул, как много вы делаете для меня, для науки…

— Для закона, — поправил начальник полиции.