— Подайте бедному калеке. Па-ада-а-айте бедному калеке.

За утро я тянул одну и ту же фразу, наверное, в тысячный раз. Назвать меня калекой, конечно, было тяжело, но фунт грязи, драная и изрядно провонявшая одежда, капюшон, надвинутый на глаза, и глиняная миска с отбитым краем не вызывали сомнений, что я нуждаюсь в деньгах. Или ленюсь работать, тут уж как посмотреть. В любом случае никто из горожан не спешил раскрывать мой обман. Для большей их части я был пустым местом, и на меня не обращали внимания. Хотя нет-нет да и какая-нибудь сердобольная душа бросала в чашку медяк.

Через три нара сидения на мостовой я честным попрошайничеством заработал ровно двенадцать медяков. В роли нищего были свои положительные стороны. Впрочем, как и отрицательные. Вначале мной заинтересовался патруль стражников, охраняющих квартал Огурцов. Ребята предложили мне два варианта на выбор — либо получить древком копья по ребрам и отправиться в тюрягу, либо поделиться заработанным. Я, недолго думая, сунул им в лапу два сола, и от меня на какое-то время отстали. Затем приперся местный нищий, громила, каких я еще не видывал, и конечно же «форменный калека». На таком можно было вспахать половину Империи. Парень очень обиделся, что я занял его законное место, схватил меня за грудки и пообещал выбить душу. Пришлось стать злым и приставить кинжал к его мужскому достоинству. Он сообразил, что шутки кончились, заткнулся, разжал лапы и сгинул, что меня вполне устраивало.

Небо было хмурое, порой накрапывал мелкий дождик, вот-вот грозящий перейти в нечто большее, так что капюшон на моей башке ни у кого не вызывал подозрений. Йох вот-вот должен был проехать мимо, направляясь на арену, где вечером пройдут очередные бои. Мне, естественно, не хотелось, чтобы он меня узнал. Именно по этой причине пришлось прибегнуть к наряду нищего. Пока я клянчил монеты у славных жителей Альсгары, Лаэн отправилась во Второй город, для того чтобы проверить как охраняют берлогу Йоха.

Я не видел желтую морду Трехпалого с тех самых пор, как лишил его двух пальцев на правой руке. С того памятного дня этот субчик еще сильнее невзлюбил меня и несколько раз пытался теми или иными способами дотянуться до моей головы. Впрочем, неудачно. В то время Йох был еще не в тех силах, чтобы противостоять гильдии, и в какой-то момент он от меня отстал. Но ничего не забыл. Сейчас он уверен в своей безопасности и решил попытать счастья. Очень своевременно, особенно когда у тебя в друзьях Наместник, которому ты хорошо платишь. Трехпалый — «серый советник» Наместника, организатор представлений и балов для высшей знати, устроитель празднеств и торжеств. Ну и еще он подмял под себя игры, Бои, шлюх, мелкое ворье… Начинал с малого, закончил большим. «Лучший друг Наместника» — это самая замечательная бирка. С такой никто не тронет. Разве что гильдия отважится, да и то вряд ли. В гильдии тоже люди, и им не хочется иметь больших неприятностей с властями, а тем паче — с Ходящими. Пока Молс тихонько проворачивает свои делишки и устраняет неугодных совету людей — на ряд убийств смотрят сквозь пальцы, благо большинство заказов поступает от держателей мира сего. К тому же часть веселых соренов после контрактов исправно перекочевывает в карманы городского совета, начальников стражи и прочих чиновников. И те до поры до времени ничего не знают, но стоит Молсу перейти определенную черту, и его очень быстро возьмут за горло. Поэтому моей дорогой булочнице сейчас позарез надо избавиться от Йоха, который жаждет подмять под себя гильдию и стричь денежки сам. Но если она это сделает своими руками — ее ждет масса неприятностей, включая недовольство Наместника. Этот тоже все знает, но постоянно «забывает» отдать нужные распоряжения подчиненным.

А тут Молсу подворачиваемся мы с Лаэн. Если дело выгорит, то догадайтесь, кого назначат козлами отпущения? Правильно. Нас. Катрин именно на это и рассчитывает. Йох отправится кормить червей, а гильдия будет с чистыми ручками. У нас же нет выбора — Трехпалого следует отправить в землю, иначе, как я уже не раз говорил, покоя нам не будет до конца жизни. В былые годы за десять тысяч соренов я сам убил бы себя. Что уж говорить о других?..

Показалась процессия. Я натянул капюшон на самые глаза и забился в угол. Его величество Йох пожаловал осмотреть свои владения и лично все приготовить к вечерним Боям.

Первыми проскакала четверка всадников с легкими арбалетами у стремян. Что характерно, оружие они держали под рукой. А потом я с неприятным удивлением увидел, что телохранители Трехпалого — родственнички Га-нора. Суровые рыжие ребята с мрачными усатыми рожами и повадками опытных хищников. Десяток Детей Ирбиса окружали карету плотным кольцом, еще трое замыкали шествие. У них я заметил короткие луки.

О карете следовало сказать особо. Окна у нее отсутствовали, так что нечего было и мечтать пустить шальную стрелу сквозь занавеску. К тому же уверен — дверцы заперты изнутри, и пока доберешься до улитки, тебя десять раз прищелкнут. Рядом с кучером сидел еще один арбалетчик.

Карета миновала меня и скрылась в переплетении улочек квартала Огурцов. Я посидел еще какое-то время, а затем встал, собрал мелочь и направился прочь. Все, что нужно, я уже узнал.

В тот момент, когда в одном из безлюдных тупичков я переоделся в более приличную одежду, начался сильный дождь.

Лаэн ждала меня в самом сердце Гавани, под навесом, где разливали холодный шаф. Крыша над головой оказалась к месту — капли долбили по мостовой как бешеные. Посетителей почти не было. Никто не хотел сидеть в луже. Потоки воды текли прямо под столами с табуретами, и желающих намочить ноги можно было пересчитать по пальцам.

Мое солнце мрачно потягивала из дубовой кружки холодный напиток за одним из самых сухих столов. Заметив меня, облегченно улыбнулась.

Служанка принесла еще один шаф и горячую свиную колбасу. Я ел молча, Лаэн глазела по сторонам, не торопясь начинать разговор. Ее губы были крепко сжаты, а короткие светлые волосы мокры и липли ко лбу. Наконец я закончил с едой, вытер руки и, взявшись за порядком опустевшую кружку, рассказал, что удалось увидеть.

— Он осторожничает. Так просто не возьмешь, — шепотом сказала она.

— Нахрапом не выйдет. До кареты мы не доберемся — изрубят на куски. Можно прикончить стрелой, но даже при условии, что я не промажу, остаются северяне. Они несколько отличаются от обычных людей. Сядут на хвост — не оторвешься. Очень рискованный вариант.

— Значит, придется все сделать, когда Трехпалый сидит дома, — заключила Лаэн.

— Это возможно?

Она задумалась:

— Пожалуй. Но с массой оговорок.

— Каких?

— Наш друг за семь лет успел сменить берлогу. Он купил особняк перед стеной Высокого города. На холмах, в той части, где сплошные сады. Пробраться туда будет очень непросто. Настоящая крепость, да еще и под самым боком казарм гвардии. Главные ворота и калитки для слуг охраняются. Стена тоже под наблюдением. Его люди и еще северяне. Даже не буду думать, сколько их внутри.

— Мы не знаем расписание патрулей. Мы не знаем, сколько у него человек. Мы не знаем, где он спит, где ест и где проводит основное время. У нас нет планов здания. Лезть к нему в дом — почти самоубийство. Мы обязательно на кого-нибудь нарвемся.

— У нас нет выбора. Будь у меня яркая «искра», все бы вышло. С каждым днем она разгорается, но у нас нет этих дней. Или делаем или отказываемся.

— Я не для этого перся в Альсгару, солнышко. Что-нибудь устроим.

— Или Молс. Он вполне может что-то знать. За столько лет, думаю, они с Пнем много раз просчитывали, как достать Трехпалого. Давай навестим их еще раз.

Молс — не самая плохая идея. Он и вправду в состоянии нам помочь, благо это в его интересах.

— Давай, но только после прогулки в порт.

Центральная улица Гавани упиралась в портовые доки и пирсы. Несмотря на плохую погоду, здесь кипела работа. Не скажу, что кораблей на причале оказалось много, но почти со всех сгружали продовольствие. Наместник запасался едой на случай долгой осады.

Толкаться возле пирсов бесполезно и муторно. Поэтому мы пошли в портовый кабак и, бросив трактирщику четверть сорена, задали несколько вопросов. Тот живо сгреб монету, кивнул на столик, где сидели двое мужиков с загорелыми, продубленными всеми морскими ветрами мордами. Судя по черным волосам, высоким скулам и бородам без усов — жители Золотой Марки. Явно контрабандисты или те, кто греет руки на приближающейся войне. Сейчас за продажу продуктов и лекарств можно получить хорошие деньги.

Мы сели за их стол без приглашения. Тот, что постарше, хмыкнул и многозначительно посмотрел на дно опустевшей кружки. Я намек понял и заказал шафа на всех. Когда служанка принесла пенящийся напиток, моряки подняли кружки, и старший сказал, обращаясь к Лаэн:

— За твою улыбку, красавица! Клянусь великим спрутом, она чудесна!

Они выпили. Мы последовали их примеру.

— Я — капитан Даж. Это, — он указал на товарища, — мой первый помощник. Как понимаю, вас направила вон та продажная рожа у стойки? И даже знаю зачем. Вы не первые, кого он к нам посылает.

— Думаю, именно поэтому вы платите ему деньги, — не удержался я.

Даж оскалился, что я решил расценить как улыбку.

— Сообразительный малый, а, Рюк? Люблю таких. Так вот. В последние дни от желающих прокатиться на «Огнерожденном» нет отбоя. Многим захотелось покинуть этот замечательный город.

— Мы именно из таких, — уверил я его.

— Так я и понял. — На тыльной стороне левой ладони капитана были наколоты якорь и спрут. — Беда в том, что, когда люди узнают о цене, они тут же сваливают искать другое корыто. Условимся так. Я называю сумму, вы соглашаетесь или нет. Никакого торга, никаких уговоров, никакого «мы подумаем». Двадцать процентов оплаты вперед.

— Сколько?

Он усмехнулся:

— По сотне соренов с души.

— Высоко в наши суровые времена взлетели цены за морские перевозки. — Я вернул ему усмешку.

— Война благотворно сказывается на наших кошельках, — пожал плечами Даж. Он не собирался оправдываться. — Каков ваш ответ?

Мы с Лаэн переглянулись. Двести соренов — очень приличная сумма. Можно, конечно, поискать и других перевозчиков, но не уверен, что цены там будут ниже.

— Мы согласны.

— Чудесно. — Даж говорил сухо и по-деловому.

— Где гарантия, что, отдав вам сорок соренов, мы не останемся на берегу?

— У меня репутация, и, поверь, она стоит гораздо больше сорока монет. Клянусь великим спрутом, я не обманываю клиентов. Как говорится, слухи по морю летят быстрее, чем шхуны.

— Когда вы уплываете? — поинтересовалась Лаэн.

— Уходим, красавица. Это называется «уходить». Едва покончим с делами. Через пять дней, если считать и этот. Уйдем утром, как только ветер станет подходящим. Так что прошу не задерживать нас и прийти вовремя. Ждать не буду, о чем честно предупреждаю.

— Нам это подходит. — Лаэн протянула кулачок, в котором были зажаты деньги.

Даж подставил мозолистую ладонь, и, прежде чем окружающие успели заметить блеск четырех золотых монет, по десять соренов каждая, деньги перекочевали к новому владельцу.

— Замечательно. Когда Альсгару прижмут, вы будете далеко, клянусь в этом великим спрутом! «Огнерожденный» стоит на тридцать шестом пирсе. Возле новых складов и рыбного рынка. Лучше всего добираться до него с улицы Пеньковых вен. Узнаете сразу — у меня двухмачтовая шхуна. Самая быстрая в Харе. И еще раз напоминаю, не стоит вам опаздывать. Никого ждать не будем. Это, надеюсь, понятно?

— Вполне. — Я был не против подобных условий. — Могу поинтересоваться, что сейчас творится на море?

— Волны и ветер, — хмуро сказал Рюк.

Даж хохотнул:

— Не обращайте внимания на моего помощника. У него беда с чувством юмора. Море пока спокойно. Но все носятся при полных парусах. Так и шмыгают. Пока пути свободны и даже спокойней стало, пираты шалят куда меньше, чем раньше. Набаторский флот торчит у Горла. Содружество купцов пока торгуется, но это вопрос времени, денег и силы. Рано или поздно они уступят. Имперцы расположились у Белого мыса. Ждут гостей.

— Проскочим?

— Можете не сомневаться.

Мы попрощались с моряками и вышли из кабака. Вновь начался дождь. Стало пасмурно, словно уже наступил вечер. Впрочем, до него не так далеко. Мы шли по грязи, которой в порту оказалось гораздо больше, чем в Голубином городе. Кругом лужи с плавающим мусором, потоки воды с холмов текли прямо в море, норовя унести вместе с собой зазевавшегося прохожего или хотя бы его обувь. Запахи сырой земли, размокшей соломы, конского навоза, моря, дождя, смолы, рыбы, прокисшего шафа и Бездна знает чего еще оказались столь отвратительными, что перехватывало дыхание. Порт — не самое чистое место в городе. Мы постарались уйти отсюда как можно скорее, но сапоги и плащи оказались безнадежно выпачканы в грязи.

— У нас пять дней, — буркнула Лаэн из-под капюшона. Она крепко держала меня под руку, то и дело оскальзываясь на мокрой земле.

— Четыре. — Я старался сохранить равновесие. — Про сегодня можешь забыть. Если мы не успеем управиться, Даж и его невежливый приятель помашут нам ручками от Белого мыса.

— Спешка может повредить предприятию, дорогой.

— А промедление столкнет нас с набаторцами, сдисцами и Белыми. И не забывай о Проклятой. Она так просто не отстанет.

— Если это Тиф.

— Не думаю, что Порк сдурел настолько, чтобы разыскивать тебя и Шена.

— Шен, быть может, давно мертв.

— Он скользкий парень. Я предполагаю, что лекарь еще не в Счастливых садах.

Она едва не упала, перешагивая через очередную лужу. Тихо выругалась, шмыгнула носом.

— Мы между двух огней, да?

— Не волнуйся, солнце. Не в такие переделки попадали, — утешил я ее. — Прорвемся. Йох не вечен. Мы его достанем.

— Да. Но очень тебя прошу, без спешки. Следует все хорошо обдумать.

— Дабы что-то обдумать, надо иметь хотя бы приблизительный план. А для этого нам нужны мало-мальские знания.

— Идем к Молсу?

— Умница, — улыбнулся я и поцеловал ее.

— Допрыгались, лопни твоя жаба, — вздохнул Лук и, не обращая внимания на дождь, сел на мокрую скамью недалеко от башни Ходящих.

Здесь не было никого, кроме них. Га-нор — мрачный и злой — стоял рядом и с ненавистью смотрел на величественное здание.

— Вставай. Тебе следует выпить горячего шафа, приятель. Простудишься, — наконец сказал следопыт.

— Какая забота! А раньше ты обо мне подумать не мог? — ядовито процедил Лук, и дождевая капля стекла с его курносого носа. — Все из-за тебя!

Га-нор промолчал, хотя ему было что ответить.

— Нет, ну что на тебя нашло? — не унимался солдат. — Я же почти уломал этого хмыря! Он уже сдался! А тут ты влез. Говорил же, стой тихонько, я все улажу.

— Ты «улаживал» целую неделю без всякого результата, — не выдержал северянин. — Мне до смерти надоел этот проклятый город и его тупые жители. Они смотрят на меня, как будто я какой-то дикий зверь!

— Да ты и есть дикий зверь, лопни твоя жаба! Ну скажи, ну объясни мне, с чего ты схватил секретаря за горло?! Думаешь, после этого он пустил бы нас к Ходящим?

— Не думаю. Но у него была такая спесивая рожа! Не смог удержаться.

— Я бы сам с радостью дал ему в рыло, если бы не… — проворчал Лук и тут же вновь накинулся на товарища:

— И к чему привело твое желание, а? Нас вытолкали взашей. Спасибо Мелоту, что не изжарили на месте. И теперь вход в Башню для меня закрыт на веки вечные.

Га-нор молча отжал пропитавшиеся водой усы. Говорить о Ходящих ему совершенно не хотелось. Лук продолжал бубнить и жаловаться до той поры, пока северянин не заметил едущего по дорожке всадника. Следопыт ткнул друга в плечо:

— Смотри.

Лук удивленно вытаращился:

— Клянусь Бездной! Это же Гис!

Гонец натянул поводья и улыбнулся двоим приятелям, как старым знакомым. В какой-то момент у Лука создалось впечатление, что он бросил кости, и выпали «Печати Бездны». Причем десять раз подряд. Встреча с Гисом, который, к удивлению, оказался совсем не тем, кем его считали, многое изменила.

Приятели никак не ожидали, что человек, вместе с которым они хлебнули лиха в Плеши, окажется Магистром Ордена Алых. Поначалу Лук несколько опасался старого знакомого, но за время обеда пообвык и уже через десять минок молол языком, как в прежние времена. Не остановить.

Обедали у Гиса.

Конечно же сначала они расспросили о Шене и Нэссе. О первом заклинателю не было известно ничего — парень отстал во время бегства от оживших покойников. А второй сбежал за несколько дней до приезда Гиса в Альсгару.

— Решил, что с заклинателем ему не по пути, — улыбнулся в усы «гонец».

После того как с новостями и едой было покончено Гис расспросил друзей о том, что они делают в Высоком городе. Лук разом опечалился, посетовав, что должен поговорить с Ходящими, но его никто не желает слушать. Нахмурившийся Га-нор глухо сказал, где бы он хотел видеть того проклятого Угом секретаря, что сидит в приемной Башни.

— Думаю, я смогу помочь вашему горю и устроить разговор с кем-нибудь из Ходящих. Но не сразу. Понадобится день, быть может, два. А пока живите у меня, если, конечно, у вас нет предрассудков насчет тех, кто общается с демонами, — сказал Гис.

— Мой народ уважает людей, носящих алое, — нахмурился Га-нор.

— Лопни твоя жаба! — воскликнул расхрабрившийся и обрадованный возможной встречей с Ходящими Лук. — А мне и подавно не страшно.

— Ну и отлично, — рассмеялся заклинатель. — Сейчас у меня есть дела, и я исчезну на несколько наров. Мой ученик позаботится о вас. Чувствуйте себя как дома.

— Кое-что изменилось, не правда ли?

— Ты права, — сказал я, оценив обстановку. — Хлеба мало.

Молс уменьшил продажу выпечки. Это могло означать только одно — он бережет зерно и муку. Судя по ценам на булки — совсем скоро настанут не самые радужные времена. Парочка уже знакомых нам «булочников» стояла у лотков. Луга, увидев меня и Лаэн, едва не умер от разрыва сердца. Весь позеленел и ошалело заозирался. Его товарищ, явно так и не узнавший наших имен, смотрел враждебно.

— Мы в гости, — поприветствовал я их. — Назначено.

На этот раз Луга даже не подумал показывать зубы и живо проводил к Пню. Тот встретил нас в обеденном зале, предложил откушать.

— Молса сейчас нет, — сказал он, приглашая к столу. — Дела.

Мы понимающе покивали, хотя и подумали, что глава Гильдии избегает нас, чтобы не повторился разговор о Шене. Каюсь, но я не удержался бы от этой темы. А булочнице, судя по всему, есть что скрывать.

За едой мы поговорили о том, о сем. Пень жаловался на боли в костях из-за плохой погоды. Лаэн ему посочувствовала, порекомендовала несколько отваров. Эта ничего не значащая болтовня продолжалась довольно долго, помощник Молса не спешил спрашивать, что нас привело в гости. На этот раз он был вежлив и любезен. Но пил дорогое вино с такой же скоростью, что и раньше. Как всегда, не пьянея.

— Серый сегодня прогулялся по кварталу Огурцов, — наконец не выдержала Лаэн.

— Прогулка вышла поучительной? — Он опрокинул в глотку бокал.

— Совершенно верно.

Гийян понимающе ухмыльнулся:

— С рыжими Йох чувствует себя как у Мелота за пазухой. Достать его, когда он высовывает нос из берлоги, сложно.

— Но можно, — вставил я.

— Можно, — не стал отрицать он. — Но после этого я не дам за твою шкуру и медной монеты. Кое-кто уже пытался. Северяне разорвали выскочек на кусочки. Не думаю, что вам следует так рисковать.

— Именно поэтому мы сегодня здесь. Уверен, что вы с Молсом не раз думали, как достать Трехпалого. Так что я и Лаэн будем ужасно благодарны, если ты соизволишь поделиться своими соображениями на этот счет.

Пень оживился, и на его красной морде расцвела счастливая улыбка:

— О да! Можете мне поверить, нам пришлось поломать над этим голову. И потратить кучу соренов, чтобы узнать, что к чему.

— Смею надеяться, с нас деньги брать ты не будешь.

Он не обратил на издевку внимания.

— Сейчас единственный шанс достать эту гниду его дом. Да, он выглядит как крепость, но, пожалуй, это гораздо менее рискованно, чем кончать Йоха на людях. Тут, если повезет, все можно сделать тихо и столь же тихо уйти.

— Тогда отчего он еще жив? — ехидно осведомилась Лаэн.

— Потому что, кроме вас, связываться с Трехпалым никто не хочет. За ним стоят слишком влиятельные шишки, чтобы так подставлять свою шею.

— Ты не прав. Просто за его голову надо положить нормальные деньги. Охотники всегда найдутся.

— Мы слишком жадны, чтобы пойти на такое. — Он скупо улыбнулся. — Хотя причина конечно же другая — до той поры, пока гильдию не загонят в угол, Молс не будет связываться с сильными мира сего. В общем, шлепнуть настырную желтую муху можно только в ее гнезде.

— Для этого нужно знать, как это гнездо устроено. Ты знаешь? — Лаэн смотрела выжидающе.

— Представь себе, да. Мы смогли купить у одного человечка приблизительный план дома. Я по дружбе могу его вам одолжить.

— Мы несказанно счастливы.

— Не сомневаюсь, — хохотнул Пень и почесал живот.

— Осталось малое. Как туда пробраться?

— Можно нагло — постучаться в ворота, а затем отправлять в Бездну всех, вставших на пути, пока тебя не подстрелят. А можно умно. Вам какой вариант больше подходит?

— Второй. — Лаэн взяла со стола кисть бордового винограда.

— Так я и думал. Позвольте вас удивить. Многие знают, что Высокий и Второй город большей частью строил Скульптор. А то, что он не только стены, башни и храмы возводил, но и под землей кое-чего копал, знаете?

— Ну, знаем, — протянул я, не испытывая особого восторга от услышанного. — Я бывал в этих ходах. Они под площадью Воли, сразу у старого фонтана. Два никуда не ведущих коридора с крысами и низкими потолками, через пятьдесят ярдов — завалы. Дальше не пройдешь.

— Помню, помню, — закивал Пень, довольно улыбаясь. — Я там еще мальчишкой лазил. Сокровища искал. Да многие были и искали, что тут говорить! Но дело такое — Скульптор строил под городом отводящие каналы из Высокого города. На скале, где стоит эта часть города, раньше бил сильный источник. Рядом с ним как раз потом соорудили Башню и дворец Наместника. Как говорят, в то время наверху было целое озеро, и вода, выливаясь из него, водопадом падала прямо с обрыва, что на Западной сторонке, во Второй город. А потом все это превращалось в небольшую речку и устремлялось к морю. Вот при Скульпторе и решили, что Альсгаре и одной Орсы хватит — вторая река ни к чему. Скульптор предложил спрятать ее под землю.

— Ты нам сказки тут будешь рассказывать? — возмутился я. — Переходи к делу.

— Да! Буду! — рыкнул он. — А ты заткнись и слушай!

Я не стал упрямиться и, махнув рукой: мол, валяй дальше, и плеснул себе вина.

— Скульптор прорубил в скале, на которой стоял Высокий город, канал, по которому и провел воду. На этом он не остановился и во Втором устроил целое кротовье королевство. А возле Птичьего вода выводилась наружу. Трубный квартал, смекаешь?

— Не припомню там ни реки, ни трубы, — буркнул я.

— Еще бы ты вспомнил! — фыркнул Пень. — Их давно уже нет. Лет за шестьдесят до Войны Некромантов источник взял и пересох. Озеро, конечно, до сегодняшнего дня в саду Башни сохранилось, но как Ходящие его наполняют — ума не приложу. Видать, ведрами воду из Орсы таскают. — Он рассмеялся кривой шутке, а затем продолжил: — Какое-то время пустые каналы стояли сами по себе. Там даже некоторые умники склады устраивали, вместо погребов, и нищие жили. Но после того как Проклятые пришлепнули Сориту и началась война, в Башне посчитали, что по созданному Скульптором пути очень удобно пройти под стеной Высокого города. Враг, если только он возьмет Альсгару и доберется до Второго города, получает неплохой и уже готовый подземный ход. Так что, недолго думая, его завалили. Только сделали работу слишком небрежно. Своды обвалили, да не все. Их в первую очередь заботил проход в Высокий город, все остальное ломали спустя рукава. И коридор под площадью Воли — тому подтверждение.

— Ну давай. Расскажи, что остался еще один ход, прямо в берлогу Йоха.

— Может, их осталось и больше. Кто знает? Но мыслишь ты правильно. До берлоги Йоха вполне можно добраться под землей.

— Ты, должно быть, издеваешься! — воскликнул я.

— Я похож на шутника? — мрачно спросил он. — Ход есть. Просто мало кто о нем знает. Мы-то сами нашли его случайно и не думали, что он когда-нибудь пригодится. Просто так совпало. Ход начинается из винного погребка в Свином пятачке. Потом идет под улицей, через двести ярдов поворачивает на юг, под казармами гвардии, и — прямо под домик Трехпалого. Есть несколько ответвлений, но они заканчиваются тупиками. Там достаточно просторно и по большей части сухо и чисто. Так что никаких особых неудобств не будет.

— А Йох о крысином лазе знает? — Лаэн задала очень своевременный вопрос.

— Знает, — спокойно ответил ей помощник Молса. — Но вряд ли ожидает неприятностей с этой стороны.

— Ты так думаешь или знаешь?

— Я надеюсь. Он обнаружил, что эта штука находится под одним из его амбаров, но позаботился о том, чтобы крысы не лезли. Заложил проход камнем.

— Предусмотрительная скотина. — Мое солнце доела виноград и взяла новую кисть.

— Не слишком предусмотрительная. Не знаю, он ли, или кто из его людей оставили каменщика в живых. А тот, когда появился подходящий момент, продал нам эту историю и показал лаз.

— Чудесно. Осталось только научиться проходить сквозь стены.

— Это ни к чему. Молс еще тогда позаботилась о том, чтобы дорога была свободна. — Пень, в отличие от нас, не гнушался в приватных разговорах упоминать, что его начальник — женщина. — Тот же каменщик сделал так, что пять нижних блоков свободно вынимаются. Человек полне пролезет.

— Парень еще жив? — полюбопытствовал я.

— Увы, — печально вздохнул Пень. — Он умер по совершенно нелепой случайности.

Так я и думал. Молс, в отличие от Йоха, редко допускает ошибки.

— Значит, дорога открыта?

— Не совсем. Трехпалый не стал надеяться только на камень. Там решетка. Хорошая и крепкая. На собственную безопасность наш лучший друг никогда не скупится. И замок там… скажем так — трудный. Намек понимаешь?

— Понимаю. Без хорошего взломщика не обойтись.

— Во-во. Лаэн, ты ведь умеешь работать с замками.

Понятно о каком «умении» говорит Пень. Он считает, что с помощью «искры» мое солнце сможет выламывать двери.

— Нет.

— Тогда вам нужен опытный человек.

— У тебя кто-то есть на примете?

— Хм… — Пень задумался. — На самом деле я надеялся на Ласку. А тут видишь как… Опытных ребят не так уж и много. Даже в Альсгаре. Работенка-то не из легких, сам понимаешь. Я знаю четверых, уверен в двух, да и то с оговорками. Но ни один не рискнет связываться с Йохом. Трехпалый очень больно кусается, а это никому не надо. Никто не согласится даже за очень хорошие деньги.

— Какие тогда предложения?

Пень пожевал толстыми губами, неохотно вздохнул:

— Есть на примете один человечек… Странный он тип. В городе недавно, но, по слухам, провернул пару делишек. Хорошо так провернул. Качественно… Изящно, я бы даже сказал. Не самые простые работы, но глава городского совета лишился любимой и нежно лелеемой безделушки, а жена капитана гвардии недосчиталась надежно охраняемого колье.

— На кого он работает?

— Не знаю. Вероятно, на себя. Говорю же, он странный. Кое-кто из чистильщиков хотел его прижать, но ничего не вышло. Их нашли на какой-то свалке… Парень умеет за себя постоять, и от него отстали. Молс пыталась навести мосты, но тоже как-то… скажем так, ее вежливо послали.

— И он стерпел?

— Говорю же — вежливо. К тому же этот вор мог нам пригодиться. Как видишь, она оказалась права.

— Пока он нам не пригодился. Этот человек вообще может не согласиться.

— Может. Но я что-нибудь придумаю и поговорю с вами. Где пересечемся?

Я немного подумал и назначил время и место.

— Не затягивай, — сказала Лаэн, когда мы уже собирались уходить. — Мы не хотим сидеть в Альсгаре вечно.

Он понимающе кивнул, махнул нам рукой: мол, проваливайте. Мы с радостью последовали этому совету.