Этот успех настолько окрылил нас, что даже не успев распаковать все ценности, мы с Мишкой сели планировать новую акцию. На этот раз объектом нашего внимания стала Янтарная комната. Практически сразу возникла идея отбить раритет у немцев при перевозке из Царского Села в Кенигсберг. Моментом вторжения был выбран отрезок пути от дворца до аэродрома. У этого решения было несколько плюсов: во-первых, мы действовали на своей территории, во-вторых, все экспонаты надежно упакованы и с немецкой пунктуальностью пронумерованы (так что потом не возникнет проблем со сборкой), в-третьих, нам было просто приятно показать фашистским гадам кукиш.

Разведка — залог успеха. Пришлось выехать в Питер для подробной рекогносцировки. По косточкам был разобран весь маршрут транспортировки. «Комната» перевозилась пятью грузовиками. По первоначальному плану мы должны были изобразить немецкий патруль. Но количество охраны заставило усомниться в нашей способности быстро и бесшумно провести захват. Колонну сопровождали три мотоцикла с пулеметами на колясках. Да в каждом грузовике сидело по автоматчику. Конечно, можно вырубить всех управляемыми фугасами, но при этом слишком велика вероятность повредить груз. Для решения этой проблемы пришлось как следует напрячь мозги. В результате мы пришли к выводу, что вдвоем нам не справиться — надо звать Гарика.

В ответ на предложение Гарик покрыл нас по телефону трехэтажным матом: мол, за каким хреном отрываем его от съемок1. Но узнав о предыдущей удачной экспедиции, загорелся и, сказав, что таких дураков, как мы, оставлять без присмотра нельзя, немедленно выехал. При виде нашей «эмочки», а точнее реплики с титановым кузовом, трехсотдвадцатисильным двигателем, полным приводом, протестированными баками, системой пожаротушения и другими наворотами, также вылившимися нам в круглую копеечку, удивлению Игоря не было предела, а при лицезрении сокровищ Алмазного фонда он вообще впал в прострацию. Только через час, с большим трудом, нам с Мишкой удалось оторвать Гарика от созерцания трофеев и привлечь к обсуждению плана. Быстренько просмотрев собранные разведданные, Игорек почти сразу выдал идею:

— Ребята! Брать надо не грузовики, а самолет! Втихаря проникаем на аэродром, бесшумно снимаем ближнюю охрану. Кто-нибудь поднимает самолет, а остальные прикрывают взлет и отрываются! — сказал Гарик.

— А где сажать? Это же не «вильга» аэроклубовская, а тяжелая трехмоторная машина, — спросил Мишка.

— Посадить можно на лед озера, ведь дело происходит зимой! — подкинул я мыслишку. — Высадку произведем вот здесь. — Я показал на карте место. — Сразу установим радиомаяк, разметим полосу, по ее периметру расставим шашки оранжевого дыма, с дистанционным управлением. Потом на «эмке» добираемся до аэродрома, проводим захват. Горыныч, ты у нас самый лучший пилот — тебе и штурвал в руки. А мы с Мишелем прикрываем твой отлет. Встречаемся на озере.

— Да тут же лету пятнадцать километров, на три минуты. А вам по земле добираться не меньше часа, — проговорил Игорь.

— Ничего, подождешь, а чтобы не скучал — будем поддерживать постоянную радиосвязь.

— А лед выдержит? — засомневался Мишка.

— После высадки измерим толщину! Но, скорее всего, лед толстенный — ведь зимой сорок второго стояли жуткие морозы, — ответил я.

— Тогда, наверное, и сугробы будут полутораметровыми. Добираться до аэродрома будем весь световой день. Можем не успеть к отлету, — предположил Мишка.

— Эврика, блин!!! — заорал я. — Ну и дураки же мы! Нам вовсе не нужно переться по снегу в сорок втором году! А Горынычу не придется ждать нас после посадки!

Ребята смотрели на меня недоуменно. Пришлось давать объяснения:

— У нас в базовой реальности с дорогами более-менее нормально. Поэтому спокойно подъедем на берег озера, произведем высадку, подготовим полосу, поставим маяк и шашки. Потом сворачиваем «окно» с базовой стороны и по хорошим дорогам добираемся до аэродрома. Разворачиваем «окно», выводим «эмку» и проводим операцию. После отлета Горыныча мы с тобой, — я кивнул Мишке, — прикрыв отход, переходим на «базовую», но «окно» не закрываем, а опять сворачиваем. И уже не спеша едем на озеро, опять разворачиваем «окно» и подбираем нашего летуна.

— Ты чего-нибудь понял? — хитро улыбаясь, толкнул локтем в бок Мишку Гарик.

— Не-а! Только слово «окно», — скорчив дебильную рожу, протянул Суворов, но тут же рассмеявшись, хлопнул меня по плечу: — Молодца, Серега! Отличная идея!

Общий план можно было считать утвержденным. Осталось проработать детали. А также обзавестись необходимой одеждой, документами и соответствующей легендой.

В кратчайшие сроки нам пошили на заказ по комплекту черной эсэсовской униформы. Гарику с Мишкой достались петлички штурмбанфюреров, а мне, исполняющему обязанности водителя, — шарфюрера. Конечно, сначала хотели взять шмотки напрокат, на какой-нибудь киностудии, но в одежде с чужого плеча мы бы выглядели ряжеными. Расположение всех знаков и регалий на мундире нам подсказал специальный консультант. Очень не хотелось завалиться на какой-то мелочи, вроде V-образного нарукавного знака, который могли носить только члены НСДАП, состоявшие в партии еще с 1933 года. В фильме «Семнадцать мгновений весны» этот знак был у всех. Но если в кино такие промахи сходили с рук, то мы поплатимся жизнью.

С документами пришлось повозиться гораздо дольше, чем в предыдущей экспедиции. Ведь то, что сошло в восемнадцатом году, не прокатило бы в развитом бюрократическом государстве. Опять пришлось обращаться к консультанту, который честно отработал свой гонорар. Но в конце концов наш принтер выдал отличные документы (лучше настоящих, как сказал Горыныч), осталось только вставить именные удостоверения в корочки установленного образца.

Подбор оружия не занял много времени. На себя навесили уже проверенные «Кедры» и «Гюрзы», а в тайники «эмки» загрузили пару «калашей» и один «ПК». В довесок Мишка все-таки прихватил огнемет «Шмель», одну из тех многочисленных «игрушек», которыми мы все-таки обзавелись. «Может пригодиться», — загадочно усмехнувшись, сказал наш бравый спецназовец.

С языком особых проблем не было. В турпоездках по Европе мы научились довольно сносно говорить на английском, французском и немецком. Так что понять собеседника могли свободно, а произношение пришлось слегка подработать. Вообще, если все пойдет нормально, то говорить нам придется только при въезде на территорию аэродрома. А для общения с солдатами охраны должно хватить нескольких фраз.

Наконец приготовления закончены, и поход начался. Прекрасным летним утром мы завели уже загруженный всем необходимым «КамАЗ» и тронулись в Ленинградскую область. (Вот хохма — город снова стал Санкт-Петербургом, а область осталась Ленинградской.) До предполагаемой точки высадки добрались на второй день к вечеру. Решив слегка передохнуть после довольно тяжелой поездки (перед не менее тяжелой), поставили палатку. Увлекшись разговором у костра, засиделись допоздна, но проснулись на рассвете. Надели мундиры, проверили оружие, включили рации, миниатюрные динамики закрепили на околышах фуражек, а микрофоны на воротниках. Чтобы прогнать мандраж, выпили коньячку.

— Я слышал, что пилоты-камикадзе перед вылетом тоже принимали по чашечке сакэ, — не преминул ввернуть Гарик.

— Тьфу на тебя, зараза, не каркай! — сказал мрачно-сосредоточенный Мишка.

— Ладно, Штирлицы, тронулись! — скомандовал я.

Открыли «окно» в торце фургона. В прошлом стоял сильный мороз, градусов под тридцать, но погода была солнечная. Ну, еще бы, в нелетную погоду немцы не стали бы проводить транспортировку. Стенки «КамАЗа» стали изнутри покрываться инеем. Я первым выпрыгнул наружу и чуть не утонул в сугробе — снега намело по грудь. Ребята выскочили следом. Некоторое время мы сосредоточенно барахтались, пытаясь продвинуться вперед.

— Да, мужики, жалко мы с собой бульдозер не взяли, — посетовал Гарик.

— Ага, и пару валенок в придачу! — поддержал его Мишка. — Колотун, однако, а мы в хромовых сапогах.

— Лезем назад, я как обычно оказался самым умным, — ответил я. В фургоне у меня были припасены и валенки и снегоступы. — А ведь хрена лысого мы здесь на машине бы проехали, даже на нашей сверхпроходимой.

На установку радиоуправляемых дымовых шашек мы потратили два часа и успели изрядно замерзнуть. Может быть, наши шикарные шинели и грели где-нибудь в Берлине, но для той же цели в России они явно не годились.

— Какие же мы балбесы, — сказал Игорь, когда, закончив все приготовления к посадке, мы ввалились в базовую реальность и стряхивали снег, стоя по колено в зеленой траве. — Зачем мы эту форму сейчас напялили, ну кому тут на нас смотреть, белкам, что ли? Надо было нормальные зимние комбезы взять и пару снегоходов. А ведь теперь нам еще к аэродрому ехать через посты ГИБДД. Хороши мы будем, если нас тормознут!

— Да, накладочка вышла!

Представив себе лицо остановившего нас инспектора, мы расхохотались. Пришлось разоблачаться до пояса. Путь до аэродрома, который и в наше время был военным, не занял много времени. Где-то в километре от цели мы развернули «окно» и выгрузили «эмку». Дорога была вполне прилично укатана, и наш броневичок за пару минут домчал до КПП.

— Парни, делайте морды лопатой, — давал я последние советы. — А ты, Гарик, когда будишь с часовым разговаривать, не забывай цедить слова, как будто перед тобой быдло.

— Молчать! Не сметь говорить в таком тоне со старшими по званию! — гаркнул по-немецки Игорь.

— Отлично! — похвалил я. — Так и держись, не выходи из образа!

— Давай, рули, водила!

— А мы, собственно, уже приехали!

Машина почти уткнулась бампером в ворота. Охранники, издалека увидевшие приезжих, успели выйти из будки и теперь держали нас под прицелом. Знали бы эти придурки, что броню нашего экипажа можно пробить только из бронебойного ружья. Гарик опустил стекло со своей стороны и, не дожидаясь окрика «аусвайс!», протянул наши документы. Старший по караулу стал их внимательно рассматривать. Но подкопаться там было не к чему. Тогда старший внимательно осмотрел машину, глянул на номера, приказал открыть ворота и, передавая назад документы, вежливо спросил Игоря:

— Извините, господин штурмбанфюрер, а почему вы на русской машине?

— Трофейная! — буркнул Горыныч и, почти выхватив у любопытного фельдфебеля бумаги, гаркнул мне:

— Поехали!

Так беспрепятственно мы миновали КПП. Я мельком посмотрел на солдат. По сути они уже покойники, ведь обратно мы будем прорываться с боем именно сквозь них. Мелькнуло румяное, курносое, совсем не арийское лицо. А ведь через десять минут именно моя пуля может войти этому парнишке в лоб. «Брось, — мысленно сказал я себе, — его никто не звал на нашу землю, а исполнение преступного приказа не является оправданием. Это доказал Нюрнбергский трибунал».

Провозившись с подготовкой места посадки, мы выбились из графика, и нужный нам самолет уже прогревал двигатели. Возле него толпилось человек десять охранников. Мы прямиком отправились к ним. «Смирно!» — скомандовал Игорь, вальяжно выходя из машины. Солдаты привычно вытянулись в струнку. Мы с Мишкой тоже покинули салон и разошлись в стороны, чтобы не перекрывать друг другу директрису стрельбы. Нервы у нас были на пределе, и секунд тридцать мы просто молча простояли. Никто не решался первым открыть огонь по живым людям, которые пока не сделали нам ничего плохого. На лицах солдат начало проступать недоумение. Поняв, что сейчас весь план может рухнуть из-за нашей нерешительности, Бэтмен выхватил «Кедр» и дал длинную очередь. Половина солдат рухнула на снег, а остальные схватились за оружие. Горыныч по плану должен был захватить самолет, поэтому, обнажив ствол, наш друг рванулся к люку. Я извлек пистолеты и с двух рук завалил уцелевших охранников. Мишка, сменив магазин, стал стрелять по механикам, убиравшим колесные упоры. Через несколько секунд все было кончено. За шумом работающих двигателей нашу пальбу еще не услышали. Это давало нам лишнее время.

— Летчиков снял! — заорал Гарик, выглядывая из самолета.

«Зачем кричать, когда есть рация?» — подумал я.

— Молодец, давай выруливай на старт, нас пока не засекли, — прошелестел в динамике голос Бэтмена.

Горыныч захлопнул люк, и через минуту двигатели стали набирать обороты. Я вытащил из-под колес два последних упора, и тяжелый транспортник, постепенно ускоряясь, покатил по полосе. И тут над аэродромом взвыла сирена. Наверное, с вышки у ворот заметили лежавшие на снегу у наших ног трупы и подняли тревогу. Бэтмен молча достал из багажника «Шмель», вскинул его на плечо, и вышку слизнуло огненное облако. Сирена смолкла.

— Не люблю шума! — сказал Мишка, перезаряжая огнемет.

Но тревогу подхватили на других вышках. То там, то здесь раздавались тягучие звуки сирен. Я достал второй «Шмель», и мы стали методично уничтожать источники шума, пока к огнеметам не кончились заряды. Между тем самолет благополучно оторвался от земли и, сделав круг над полем, ушел к точке рандеву. А вокруг нас начали посвистывать пули.

— Серега, валим! — крикнул Суворов.

Мы запрыгнули в машину и погнали к воротам, на ходу Мишка, приспустив на пару сантиметров стекло, бил из «Кедра» длинными, на расплав ствола очередями, с виртуозной скоростью меняя магазины. Наконец перегретый пистолет-пулемет стал плеваться пулями, а не стрелять, но «эмка» уже проскочила выжженное пятно на месте КПП. Я сунул Бэтмену свою «Гюрзу» и, наступив на педаль газа, погнал машину к КамАЗу. Погони не было…

По общему согласию янтарные панели установили в цокольном этаже Мишкиной дачи, возле сауны. Мое робкое предложение насчет музея было с негодованием отвергнуто друзьями. Теперь у нас была самая шикарная комната отдыха в Москве. Но каждый раз попивая пивко после парилки, я смотрел на эту красоту и думал: «А стоило ли это отнятых нами жизней?!»