Глава 24
Начали с Марионетки.
Рашид оставался сзади, пока в течение часа Кенна вел подготовительную работу с солоном Уолшем. Даже востроглазая помощница Уолша, Эври, перестала обращать на него внимание во время брачной игры, которую ее босс вел с Кенной.
По профессиональному мнению Рашида, Уолш имел все задатки идеального кандидата. Молод, прилизанно-приятная наружность, говорит без запинки, взгляд спокойный и чистый. Одежда без пятен от пищи; благодаря аккуратной прическе, имевшей очаровательную манеру слегка растрепываться после нескольких минут разговора, Уолш выглядел естественно, без напряженности. Видимо, в этих вопросах прислушивался к совету специалистов.
Честность из него прямо лезла наружу – это единственное, на что способен человек с низким коэффициентом интеллекта. Столь замечательный, открытый взгляд – следствие того, что глубже хрусталика и сетчатки больше ничего нет. Однако глупость может оказаться главным преимуществом кандидата – до тех пор, пока он слушает умных людей. Как понял Рашид, в данном случае умным человеком была Эври.
– Я поражен, узнав, что между нами так много общего, – сказал Уолш, когда круговерть политических танцев поулеглась. – Например, у меня и мысли не возникало, что вы настолько прочувствовали этот подход к вопросу выплат. Да! После такого разговора все наши аргументы друг против друга рассеялись, как прах. – Он для убедительности щелкнул в воздухе пальцами.
Солон Кенна соорудил мягкую, отеческую улыбку:
– Недоразумение, только и всего. Видите, что получается, когда двое честных людей побеседуют откровенно?
– Получается хорошее дерьмо, вот что выходит, – вмешалась в разговор Эври.
Уолш метнул на свою помощницу нервный взгляд; он был готов зажать ей рот рукой, если она произнесет еще хоть слово в том же духе. Отлично. Клиент обработан.
– Но при чем здесь мы? – Эври пошла в атаку. – Каковы ваши предложения? Должны же быть предложения, иначе вы не стали бы напускать весь этот дым. Если думаете, что солон Уолш примет все всерьез и раскинет шатер в вашем лагере... Не знаю... Что у вас на уме?
Кенна отработал этот выпад, глазом не моргнув. Еще очко в его пользу. Рашид все четче видел план.
– Прямо в точку, как всегда, юная Эври! – осклабился Кенна. – Если позволите, господин Рашид поможет мне в разъяснении нашей позиции. Нельзя даже передать словами, насколько он заслуживает доверия.
Эври сузила глаза, когда Рашид присоединился к игре.
– Солон Кенна и я изучили возможные пути. Все согласны, что нашему обществу нужны перемены. Тиран Йелад просто не способен больше проводить реформы. Беда в том, что, как ни снимай колоду, верхней картой оказывается он. А это потому, что Уолш и Кенна бьют друг друга. Разве я не прав?
Эври кивнула. На ее губах появилась тень улыбки.
Рашид понял, что она означает. Необходимо взяткой перешибить взятку от Йелада, а вдобавок и его предвыборные обещания.
– Итак: единственное, что предполагает солон Кенна, – это уйти со сцены. И передать свою поддержку вам. – Рашид кивнул головой в сторону ошалевшего Уолша.
Изумленное бормотанье понеслось из трех ртов.
Рашид вернул собрание в нужное русло и разъяснил подробности. Кенна передает изрядный куш своих предвыборных денег Уолшу, которому надлежит проводить свою кампанию на высоких оборотах, расклеивать повсюду свои плакаты, активно выступать с предвыборными выступлениями. Но это – лишь для виду. Действительно крупные суммы следует направить в те несколько сильных отделений, где имеется большое количество независимых избирателей – людей, держащихся до конца с тем, чтобы в результате получить наибольшие деньги.
Тем временем Кенна должен вести борьбу вяло, и его поддержка начнет утекать.
– За два дня до выборов, – продолжал Рашид, – Кенна выходит из игры. Говорит, что на него нашло прозрение и т.д. Что прозрение это вызвано убедительными речами его главного оппонента – солона Уолша. И затем передает свои голоса вам.
Сразу на этом не сошлись, о нет. Надо было обеспечить железные гарантии того, чтобы не произошло предательства в последнюю минуту. Договорились. Далее были улажены остальные неясности. Уолш становился тираном, а за это Кенна должен был получить еще большее влияние. Эври ни слова не произнесла о "зарплате". Ее больше интересовало пребывание у власти, находясь в тени трона тирана.
– Всего этого недостаточно, – сказала Эври. – Даже если мы объединим силы. Йелад будет иметь преимущество в голосах. Слишком много независимых. Допустим, мы как-нибудь преодолеем и это. Но Йелад – броненосец непотопляемый. Он всегда окажется наверху, что бы мы ни делали, используя голоса мертвых.
То, о чем упомянула Эври, было старым добрым обычаем, принятым на Дьюсабле. Существовала даже такая шутка, что никто в действительности не умирает насовсем. Свидетельства о смерти сбрасывались в компьютерный банк Йелада, и имена усопших фигурировали в избирательных списках. Бели люди Йелада видели, что счет идет не в его пользу, они подключали голоса мертвых. Или не мертвых, а живых, эмигрировавших из Каиренса, которые также сохранялись в списках избирателей.
Конечно, Йелад не слишком откровенничал по этому поводу. Миллионы и миллионы несуществующих избирателей – это все же чересчур. Надо было создавать видимость. Поэтому команда Йелада внимательно следила за ходом голосования – задача нетрудная, благодаря нарочито устарелым методам регистрации голосов.
Во-первых, каждая взрослая персона по законуобязана голосовать. Система отделений и взаимных выплат не могла бы работать, если бы каждый не участвовал в игре, физически или хотя бы морально. Во-вторых, каждый избиратель регистрировал у солона свой выбор. На участки голосования приходили с паспортами, и по ним регистрировались избирательные бюллетени для проверки их впоследствии капитанами отделений. Как много для тайного голосования! В итоге избирателей буквально за уши тащили на участки, в отличие от большинства жителей остальных частей Империи, которые голосовали на дому, по компьютерной сети. Такая система открывала перед главным вором типа Йелада множество любопытнейших путей для надувательства.
– Как нам этого избежать? – спросила Эври.
– Решим, – твердо заявил Рашид. – Конечно, довольно сложно, зато делает игру интересней. Но нам следует некоторое время держать наши намерения в тайне. Бели вы не возражаете.
Никто не возражал. Рисковал Кенна. Эври знала, что никто не будет сердиться на Уолша – тот ведь всего лишь Пустышка, манекен.
Сделка совершилась.
Рашид взялся за следующее: Проблему.
Йелад олицетворял собой статус-кво, Кенна – работу для масс, а Уолш – ничего, кроме пустых слов. Требовалась Проблема.
У Рашида был задуман трюк "гринго". Никто из присутствующих, кроме него, не знал происхождения слова, но понимал, что оно значит. Нападая на кого-то находящегося извне, большого и далекого от вас, можно списывать на него все беды и обвинять во всех грехах, не рискуя получить достойный ответ.
Таким образом, объектом нападок Уолша, его Проблемой стал Тайный Совет. По вине Совета после смерти Императора началась повсеместная неразбериха. По вине Совета разразился кризис с горючим, приведший к столь трудным временам, Йелад будет вынужден встать на защиту Совета – если он этого не сделает, всемогущий Имперский Совет измолотит его в прах.
Когда Рашид изложил свою идею Кеннепередвстречей с соперником, тот так разволновался, что задумал отказаться от сделки с Уолшем и запустить под этим флагом свою собственную кампанию. Рашид остудил его пыл, указав, что поскольку Кенна имеет весьма высокий пост президента Совета солонов, Тайный Совет будет чрезвычайно раздражен его атакой. Им совсем не нужно внимание такого рода, строго предупредил Рашид. Эта мысль заставила самого Рашида почувствовать себя как-то неуютно, хотя снова он не мог понять почему.
– Пусть это сделает Марионетка, – говорил Рашид. – Они решат, что он просто хватается за соломинку, так как не видит способов победить. Им будет наплевать, что там болтает Пустышка, и они проворонят всю ситуацию.
Разъяснять затею Уолшу не было необходимости – Эври все поняла; и этого было достаточно.
Кенна находился в приподнятом состоянии духа, когда они уходили из бара. Все было на мази.
Рашиду хотелось, чтобы Кенна сохранил хорошее настроение, поэтому он стал расхваливать данное ими представление.
– Трюк, который вы только что провернули, – изобретение мастера, – сказал Рашид. – Он называется "росстомас".
– А что это означает? – поднял брови Кенна.
– Это значит, что теперь все дураки в этом городе на нашей стороне.
Кенна смеялся на всем пути до штаб-квартиры.
* * *
Затем были еще встречи с ключевыми фигурами, которых предстояло подкупить, впутать или завлечь – или и то, и другое, и третье вместе. Результаты были на радость одинаковы.
Одну встречу, однако, Рашид решил провести самостоятельно, в одиночку.
Это была встреча с Пэйви – гангстерским боссом. Она имела известность самого жесткого, осмотрительного и никому ничего не прощающего представителя преступной знати Дьюсабла. Ее вотчиной являлись несколько крупнейших независимых отделений. Много денег прошло через ее руки, но грязных следов не оставили. Пэйви командовала пороками всех мастей – начиная от проституции мужской и женской и до самых сильных наркотиков. Ее финансовые акулы были самыми сильными и опытными. Ее воры были самыми ловкими. К тому же Пэйви была красива, как античная богиня.
Облегающее платье превосходно сидело на ней. Формы миниатюрной фигуры были сталь совершенны, что даже самые высокие мужчины смотрели на нее снизу вверх. Темные волосы, корсетке постриженные "шапочкой", угольно-черные глаза с жесткими мерцающими алмазными искорками изощренного ума...
Встреча проходила в уютной маленькой комнатке где-то в глубине огромного – в один квадратный километр – прибежища пороков, которое Пэйви называла просто Клуб.
Она приказала своим ассистентам – типичным головорезам – удалиться из комнаты после первого обмена любезностями.
Еще раньше Рашид был обыскан (даже за зубы заглянули, как коню!) на предмет ношения оружия в бронированном помещении рядом со входом в Клуб. Хотя, собственно говоря, Рашид мог сломать эту длинную стройную шейку одной рукой, что и сама Пэйви, конечно же, знала не хуже его. И все-таки она отослала телохранителей. По ее глазам Рашид понял, что женщина поняла его намерения. Он пришел сюда для сделки, а не для убийства.
Когда они остались вдвоем, Пэйви наполнила бокалы своим любимым ароматическим ликером, сбросила отделанные драгоценностями домашние туфли и уселась на мягком сиденье, поджав под себя ноги. Качнула в воздухе бокалом в сторону Рашида и отпила глоток. Рашид последовал ее примеру.
– А теперь расскажите мне, что у вас на уме, – с ленивой улыбкой пропела она.
Рашид невольно подумал, что так мурлычет смертельно опасный хищник.
Он рассказал программу. Проблема, сообщил Рашид, состоит в том, что нельзя точно сказать, как все выйдет.
Пэйви кивнула.
Люди Кенны весьма удовлетворительно провели подготовку. Оставалось сказать главное – что от нее требуется, и лишь вкратце обрисовать основные моменты; подробности можно будет отработать позже.
Чем дольше он говорил, тем чаще улыбалась Пэйви. Ей такое нравилось. Кому-то это обойдется в очень приличные деньги. Пару раз она посмеялась, а после поведала Рашиду, чего она хочет взамен, – назвала сумму, которой хватило бы осчастливить небольшую планету сроком на год. Рашид уменьшил эту сумму на четверть – только потому, что чувствовал: она не поверит, если он не попытается это сделать.
И тут Пэйви удивила его.
– А каков ваш интерес? Что вы попросили у Кенны?
– Я не говорил с ним об этом, – был ответ.
– Очень мудро, – сказала Пэйви, кивая. – В случае победы вы сможете получить от него примерно столько же, сколько хочу я.
Рашид понял, что она права. Конечно, Кенна задавал ему такой вопрос: что он хочет получить за свою работу? И весьма насторожился, получив ответ: "Потом разберемся". Так зачем же он делает все это? Рашид и сам не мог понять.
Пэйви расспрашивала о других политических баталиях, в которых он участвовал, как один вор расспрашивает другого о секретах ремесла, давая возможность уходить от всего, что могло изобличить. Но не в этом заключалась проблема. Насколько Рашид мог понять себя, это были первые выборы, в которых он участвовал как эксперт; поэтому, рассказывая, он вдохновенно врал. Из него лились байки о политических событиях, где победы чередовались с отчаянными неудачами и ошеломляющими поворотами. И, довольно странно, но когда Рашид плел свои небылицы, а Пэйви не давала пустеть бокалам, ему казалось, что это совсем не ложь.
Наконец стало совсем поздно. Пора уходить. Рука Пэйви нерешительно плавала над кнопкой вызова телохранителей, чтобы те сопроводили Рашида к выходу. Вдруг лицо ее озарила странная улыбка. Пэйви разрумянилась, губы ее были мягкими, глаза дикими и голодными...
– Если хотите, можете остаться, – очень мягко прошептала она.
Длинные ее ногти поглаживали тончайшую ткань платья. От скрипящего звука Рашида подрал мороз по коже.
Он обдумывал ее требование – потому что это было именно требование.
Что привлекло к нему женщину столь неожиданно? Он видел причину. Близость его к власти – реальной власти. Но ведь он всего лишь Рашид. Разве не так? Где она, эта власть? И вдруг он понял. Внутри. Власть была внутри его существа.
Только не надо спрашивать почему и зачем. Пока не надо.
Он остался.
* * *
Сорок пятое отделение относилось к числу малонаселенных. Так было не всегда. Главное занятие обитателей окрестных трущоб состояло в заполнении рабочих мест по программам общественных работ, которые предоставлял тиран. До кризиса с АМ-2 все на Дьюсабле были так или иначе привлечены к этим работам.
Строились мосты – дублеры совершенно исправных арок в нескольких метрах рядом. Строились ненужные дороги, такие же ненужные высотные сверкающие общественные здания, что всегда сопровождалось хорошей оплатой и снабжением.
А причина в том, что каждый раз, когда сочинялись раздутые платежные ведомости, для оправдания расходов требовались все новые конторы. Министерства постоянно воевали друг с другом за дополнительные ставки и служащих, наращивая свою власть, и за шикарные офисы, где эти служащие должны сидеть, тем самым увеличивая свой престиж.
Так что нужда в рабочих местах существовала всегда и была огромной. Сорок пятое отделение неизменно славилось выбиванием максимально высокой оплаты для самых захудалых предприятий. Большие прибыли здесь заставляли всех пошевеливаться.
Но затем наступили тяжелые времена. Йелад был вынужден сбросить 45-е отделение с телеги финансирования рабочих мест. Жители стали возмущаться. Длинные очереди обиженных целыми днями стояли у дверей капитана отделения. К концу дня начальство успевало принять очень немногих.
Так что когда над окрестностями 45-го раздалось жужжание гравитолета начальства, это было встречено с тихим, но острым интересом. Окна машины были закрыты и затемнены; впрочем, никаких сомнений насчет того, кто находится внутри, не возникало – над радиатором развевался флажок тирана Йелада.
Машина двигалась медленно, как бы инспектируя закрытые магазины и предприятия с вывеской "Продается". Обитатели, бродившие по улицам – а их было много, поскольку работы было мало, – гадали о цели визита. Может, великий тиран привез великий сюрприз – например, премиальный контракт? Несколько потрепанных машин двинулись следом за правительственным экипажем на почтительном расстоянии от него.
Машина тирана свернула на дорогу, ведущую к дому капитана отделения. Ага! Хорошие новости.
Неожиданно гравитолет прибавил газу, как будто пассажир дал резкое приказание шоферу ехать отсюда.
В этот момент маленький пухленький мальчик стрелой метнулся через улицу вдогонку за мячиком. Гравитолет несся по дороге. Ребенок испуганно поднял невинные глаза и застыл на месте. Машина пока что вполне могла затормозить. Прохожие закричали слова предостережения ребенку. Матери завизжали, заранее сочувствуя возможному горю...
Дитя повернуло и неловко качнулось в спасительную сторону. И тут, как нарочно, машина ускорила ход. Будто намеренно!..
Гравитолет ударил ребенка, и, под громкие крики ужаса, тельце его, закувыркавшись в воздухе, упало на землю; хлынула кровь. Машина резко стала. Из нее выскочил одетый в униформу водитель. Прохожие сбегались к месту происшествия, но шофер выхватил пистолет и крикнул, чтобы никто не подходил. Они повиновались.
Водитель подошел к лежащему ребенку, оглянулся на машину. С шипением открылось боковое стекло, и люди увидели, будто кто-то внутри повелительно машет рукой. Шофер подхватил тельце и сунул его в машину, как какой-нибудь предмет.
В толпе раздались крики протеста. Водитель прорычал ругательство и угрожающе махнул оружием. Но толпа была в ярости. Все рванулись к гравитолету. Водитель вскочил в машину, и она унеслась, оставив позади разъяренных избирателей. Избирателей, которые теперь ненавидели само имя тирана Йелада – того, который презирал их настолько, что запросто давил их потомство.
Рашид швырнул пилотку на заднее сиденье машины. Тело, валяющееся там, зашевелилось, и ребенок сел.
– Дай тряпку, черт тебя побери! – потребовало дитя.
– Первый акт прошел очень удачно, – сказал Рашид, передавая назад ветошь. Мальчик стал обтирать бутафорскую кровь.
При близком взгляде в лицо мальчика на нем сразу обнаруживались морщины; циничные глаза быстро перебегали с предмета на предмет. "Малец" зажег огромную сигару, глубоко затянулся и, выдохнув, наполнил салон вонючим облаком.
Малыш творил дела на этом свете лет уже пятьдесят, не меньше.
– Сможешь на бис? – спросил Рашид.
– Нет проблем. Раза три-четыре, пока не слишком утомлюсь. А потом могу стать немного небрежным – понимаешь, что я имею в виду?
Рашид ответил, что понимает.
– Как насчет небольшого антракта и свидания со стаканчиком? – спросил "ребенок".
– Нет. Сначала в тридцать шестое.
"Ребенок" гадко ругнулся, но Рашид не обращал внимания. Все равно актер был очень доволен своим представлением.
* * *
Лейтенант Скиннер чувствовала себя так, будто ей кто-то помочился в карман. Полицейский, сидящий в луже!.. Шел день сбора, и первые неурядицы ввергли ее в отвратительное расположение духа.
Обычно она начинала свой обход с маленького, аккуратно прибранного секс-магазинчика. Заведение было частным, так что делиться с владельцем не приходилось. Кроме всего прочего, она опекала там одного миловидного профессионального юношу, с которого брала специфическую плату в каждый день сборов вот уже сколько месяцев.
Однако сегодня ни владельца магазинчика, ни молодого бычка на месте не оказалось. Испуганный и смущенный управляющий пробормотал, что с них сегодня уже один раз собирали. С час назад приходили два очень страшных громилы-полисмена. Приходили как раз за "выжимками" – сказали, что Скиннер сегодня выходная. Они говорили так убедительно – управляющий, подойдя прихрамывающей походкой поближе, показал синяки, разукрасившие его физиономию, – что нельзя было не поверить. Еще они "подоили" и мальчонку и сказали, что он теперь будет работать в другом месте.
Скиннер поняла, что подлец-управляющий не лжет; особенно это стало ясно после того, как она – из чисто профессиональных соображений – собственноручно нанесла несколько ударов ему в корпус и челюсть. Сделав это, Скиннер, как буря, вылетела из магазинчика, горя жаждой мщения.
Но постепенно ярость осела. Месть дастся очень нелегко. Капитан ничего не знает об этом ее маленьком золотом родничке. Раздосадованная так, будто кто-то и впрямь помочился ей в карман, теряясь в догадках, кто эти "перехватчики", Скиннер продолжила обход.
И в каждом месте картина повторялась. Скиннер начала понимать, что тычки и затрещины, которые она в таком количестве раздавала в обмен на деньги, обернулись против нее.
Пуская пар из своего огромного клюва, подобно паровозу, Скиннер направилась к полицейскому участку, чтобы связаться с отделенным капитаном. Похоже, началась драка на межведомственной почве.
И тут Скиннер получила еще один большой удар. Это оказалась не простая междоусобная драчка, и велась она не из-за общей зоны обслуживания. Началась открытая война!
Кто ее объявил и ведет, ни одна душа не знала, пока не стало слишком поздно.
* * *
Ким – юная блондинка с невинными глазками и не столь невинным телом. Она принадлежала к тому числу нехороших личностей, которые промышляли обиранием других за пределами родного отделения. Губы, влажные как у Лолиты, примечательные бедра, выдающаяся грудь – этого достойного набора вполне хватало для того, чтобы подцепить на улице простака. Дальше пускался в ход паралитический газ, а то и острый нож, который она умудрялась прятать под своей более чем миниатюрной юбкой.
А еще Ким была золотым яблочком для своего папаши и маленькой героиней родных окрестностей. Как хорошо воспитанное дитя, Ким всегда притаскивала добычу домой, папе. Служила она надзирательницей в швейном цехе на "буферном предприятии" Йелада, что давало ей большое влияние.
Но одной ночью случилось маленькое недоразумение. Полисмены "подцепили" Ким, когда она была как деревянная, перебрав наркопива настолько, что не могла произнести и слова членораздельно, чтобы удостоверить свою личность. Поэтому ее забрали в кутузку и составили протокол. Ко всеобщему смущению, не оказывалось иного выхода, кроме как подавать на полицию в суд. Никто этого не любил делать, даже недруги тирана Йелада. Но, в конце концов, "выжимки" на Дьюсабле должны оставаться сладкими для всех, а не то весь кувшин прокиснет.
Вообще-то подобные недоразумения случались и раньше. Все должно было обойтись "малой кровью". Местному суду надлежало объявить полисменам выговор за задержание совершенно невинной девушки, а Ким следовало возвратиться домой под крылышко любящего отца и продолжать свои прогулки по ночным улицам в поисках простофиль.
Но – так не произошло. Судья признал девочку виновной по всем предъявленным в протоколе статьям и завел дело.
Под вопли возмущения, которые последовали за этим (они были подхвачены и раздуты на потребу публики оплаченными Кенной телерепортерами), судья исчез из города, чтобы начать новую, весьма зажиточную жизнь, оставив тирана Йелада "держать чемодан". Чемодан с неприятностями.
Эври превозносила Рашида до небес за удавшуюся "грязную операцию".
– Погодите, – говорил Рашид. – Это еще только цветочки!
* * *
В двух десятках главных отделений "выжимки" настолько прокисли, что дела там пошли очень серьезные.
Полисмены доили полисменов, гангстеры доили всех подряд, магазины бомбили, на публичные дома совершали налеты, игорные дома замучали облавами или взрывами бомб. Сила билась о силу, а в месте их столкновения всегда оказывались невинные; не следует забывать, что на Дьюсабле каждый подходил под определение "невинный".
Кульминацией всеобщего недовольства стал марш матерей в защиту невинной Ким.
Две тысячи рассерженных женщин вышли на улицы отделения. Они несли огромные плакаты с ангельским ликом непорочного дитяти. Были и вопли, и сопли, и даже колоритное выдергивание волос. А рядом была команда новостей Кенны.
В новостях тысячный раз прокручивались – для тех, кто сидел дома, – подробности грязного инцидента. Повсюду висели фотоплакаты, на которых одурелый папа Ким крупным планом вышагивал во главе парада. Папа выглядел великолепно – утомленный наркопивом, с глазами, красными после резвых игр с вакуумной манжетой в школе удовольствий, куда он зарулил по наводке людей Рашида... Короче, он был само воплощение немой скорби.
Выкрикивая прокляты, женщины собрались у дворца тирана. Там их ожидала фаланга полицейских. Блюстители были в полной экипировке для борьбы с уличными беспорядками – в выемах, со постами, дубинками, газом и тепловыми ружьями.
Женщины приблизились к шеренге полисменов. Шум и крики усилились. Телевизионщики лихорадочно записывали происходящее на пленку.
Неожиданно из боковой улицы вывернул большой гравифургон. Из него высыпали полицейские, одетые в форму охраны тирана, раздавая направо и налево удары дубинок. Женщины выли и орали от боли, а настоящие полицейские ошарашенно стояли, не понимая, что это за "черти из машины". Когда матери восстановили свои ряды и, разъярившись, возжаждали крови, лже-полицейские поныряли в фургон и скрылись из виду.
Эта битва вошла в историю Дьюсабла. В инциденте, который видела вся планета, сотни женщин получили ранения.
Доброе имя "Йелад" быстро становилось синонимом слова "дракх".
* * *
"Марионетка" рвал на ходу подметки, действуя в чемпионском стиле. Лучшие спецы и сочинители речей, которых только можно было купить за деньги, организовали просто цунами нападок на Тайный Совет. Художники с психологами создали рекламные транспаранты, останавливающие бешеного быка на всем скаку. Рашид с головой ушел в работу, подравнивая, придерживая, где надо, и собирая всю "упряжку" воедино.
Карта солона Уолша вступила в игру.
Уолш начал с довольно грустной телебеседы о трудном существовании на Дьюсабле, оставив открытым вопрос о том, кто в этом виноват. При следующем своем появлении на экранах он уже стал в позу разгневанного гражданина, которого предали. Он кипел от возмущения, вызванного фактами, которые только что стали ему известны. Системе Капрон умышленно недодают горючее! Премиальные контракты отнимаются! После своей пламенной речи солон Уолш громогласно воззвал к справедливости: сейчас Дьюсабл нуждается в твердой руке, проповедовал он. В таком правителе, кто не подвержен влиянию дьяволов из Тайного Совета.
Тиран Йелад реагировал на эту вакханалию мягко. Он был удивлен скользкой дорожкой, на которую встал Уолш в своей кампании. Но Эври уверила Йелада, что это – часть плана обескровливания поддержки Кенны. Поскольку Йелад лично передавал деньги для "банка" кампании Уолша, он был ободрен этими словами. А что касается нападок на Тайный Совет – какое ему дело? Да и самому Тайному Совету, величественным особам, входящим в него, совершенно наплевать на нападки такой шавки, как кандидат Уолш.
И только лишь для того, чтобы показать активность, Йелад дал команду слегка подкорректировать свои речи и несколько раз проводил выступления, в которых звучали негромкие интонации в защиту Тайного Совета.
Рашид сделал так, чтобы непропорционально раздуть эти слабые намеки. В небесах повисли гигантские плакаты с защитительными речами Йелада, и громовый голос произносил цитаты оттуда.
А затем Рашид и его команда начали щедро подсыпать навоз в молотилку общественного мнения: "выжимки" протухали, полиция погрязла в междоусобных битвах, гангстеры нападают повсюду... И так далее, и тому подобное.
Йелад был слишком занят лихорадочным затыканием дыр и не замечал, что солон Кенна, его архивраг, еле-еле ведет свою кампанию.
За трое суток довыборов тиран созвал чрезвычайное совещание – доверие к нему пошатнулось.
Йелад имел внешний вид мяча – кожистый сверху, кожистый снизу, а в середине надутый пузырь. Его портной сделал так, что эти дефекты не столько скрадывались одеждой, сколько подчеркивались. Сама одежда была из материи чуть-чуть выше среднего сорта. Жил Йелад в том же маленьком домишке, где он рос еще ребенком. Он был ласков с матерью, хорошо отзывался о своей жене и понимал все неприятности, в которые попали его любимые дети, то есть граждане. Короче, были применены все те же уловки, что исправно работали многие десятилетия.
Психологи тирана вбивали в головы граждан нехитрую мысль: как человек из народа, Йелад обладает многими человеческими изъянами, но в той же мере и многими доморощенными достоинствами. Это была одна из причин, по которым он побеждал срок за сроком. (При этом, конечно же, не следовало принимать во внимание огромные сферы его влияния и сбора дани, а также гигантский, хорошо отлаженный аппарат.)
Однако в тот вечер ничего не было отлажено. Йелад стоял перед собравшимися "под шофе" – одна из многих дурных привычек, заработанных им за годы легких побед.
– Что вы себе позволяете! Вы что, не знаете, кто за всем этим стоит? За что я вам плачу, вонючки?! Вы ленивые недоноски, поэтому и облажались. Шваль у моих ног!
Он метал громы и молнии, а помощники трусливо сгрудились в стадо, пережидая ужасающий шторм. Но Йелад никак не мог остановиться.
– Я объясню вам, кто устраивает заварухи. Это чертов Кенна! Хитрый тихоня... Ну хорошо!.. Хорошо, посмотрим, кто кого, посмотрим. Я отпускаю все тормоза. Вы слышали?! Тупые недоразвитые ошметки дерьмовых недоносков... Вот кого я имею.
Лишь после многих, многих "Да, сэр..." и "Простите, сэр..." он остыл настолько, что смог, скрежеща зубами, отдавать осмысленные приказания. В сложившемся цейтноте ему нужен был мандат доверия. И не просто, а исторического значения.
Команды головорезов и экипажи избирательных участков были удвоены, численность подкупленных избирателей почти утроена. Готовые восстать, ждали приказа включиться в предвыборную борьбу "мертвые души". Этот резерв вызывался лишь при финальном подсчете голосов.
Денег у тирана Йелада хватало. Чего емунехватало – это организованности. После стольких лет постоянных побед он затребовал слишком малочисленную, как оказалось, команду для управления ходом выборов. Теперь он приказал удесятерить силы. И вся эта толпа, разом ринувшись в работу, смешалась, как бывает в велосипедном "заломе", образовав кучу-малу.
Но самая скверная вещь произошла еще раньше, на следующий после собрания вечер. Меньше чем за сорок восемь земных часов до выборов.
* * *
Рашид спокойно наблюдал со стороны, как Кенна выплывает на большую уличную трибуну. Глаза Рашида скользили по собравшимся. Он удостоверился, что его ребята работают, мельтеша в необъятной толпе. Событие снимали все службы новостей планеты. Даже прикормыши Йелада были тут как тут, лишь только просочились сведения о предстоящем через несколько часов выступлении Кенны с речью о том, что Дьюсаблу грозит застой экономики. Репортеры позабыли о боссах, кому они должны сохранять верность, обезумев от самого пьянящего из ароматов – запаха политической бойни.
Кенна занял свое место. Раздался гром рукоплесканий, организованных "группой скандирования". Солон скромно раскланялся и вяло поднял руку, улыбаясь и прося прекратить овацию:
– Стоп, стоп. Я не заслужил такого изъявления любви.
Парни из "группы скандирования" снова нажали на педаль, лишь только толпа начала думать, что пора перестать рукоплескать. Овации стали еще громче. Рашид терзал ладоши толпы минут тридцать, а затем жестом приказал, чтобы овации пошли на убыль.
Кенна, улыбаясь, поблагодарил всех за такое неожиданное выражение поддержки, а затем состроил на лице маску печальной мудрости. Он кратко обрисовал свою карьеру на поприще служения народу, не забыв упомянуть ни одной из тяжких схваток за интересы общества; потом признался, что ошеломлен трудностями ведения нынешней кампании. Он уже в летах, сказал Кенна, и осознал, что не в силах нести груз обязанностей, который на него возложит имя... должность тирана.
Толпа притихла. Затем народ начал шевелиться. С разных концов слышались крики: "Нет!.. Нет!.. Нет!.."
Были они порождены магией Рашида, ибо возникли не в глотках "группы скандирования", а действительно раздались из народа.
Наконец солон Кенна приблизился к завершению речи. Выдержав драматическую паузу, он произнес:
– Я очень внимательно слушал речи моих оппонентов. И пришел к выводу, что только один голос звучит громогласно за нас всех. Поэтому я объявляю... Я снимаю свою кандидатуру и...
Толпа яростно взревела, но Кенна самим своим видом праведника заставил ее стихнуть.
– И передаю свою поддержку, ваше доверие – наиболее обещающему из всех разумных существ Дьюсабла...
Вот теперь настала очередь Пустышки выйти на сцену, к изумлению всей планеты.
Солон Уолш подошел к коллеге. Слезы блистали у него на глазах – это Рашид посоветовал Эври надушить слезоточивым веществом бутоньерку в его петлице.
– Я передаю тебе... наш новый тиран... жизнь нового века... Солон Уолш!!!
Народ сошел с ума. Завязались драки. Бригады репортеров ползали друг по другу, стремясь сделать фото поближе; отставшие показывали окружающим чудеса в спринтерском беге с тяжелой аппаратурой на шее.
Эпицентром всего этого умопомрачения была изумительная картина в обрамлении ораторской трибуны. Лишь только репортеры осознали это, они вышли из народа, вернее, вырвались из толпы, обратно к трибуне, чтобы запечатлеть картину, расшибая себе лбы и залезая на плечи коллег, лишь бы заполучить свое профессиональное удовольствие.
А она стоила того, эта великая композиция для предвыборного плаката, – солон Кенна и солон Уолш, рыдая от счастья, обнимают друг друга за плечи в едином порыве любви.
Рашид подумал, что представление удалось на славу. В прошлом он делал, конечно, и много лучшие, но в конце концов, надо допустить, что... Тут его ум совершил маленький, но бешеный скачок.Когдаон делал лучше?Длякого?.. Но тут рев толпы отвлек его, и он вновь с головой погрузился в заботы.
Теперь предстояла самая трудная часть операции – надо (всего лишь!) украсть победу на выборах.
* * *
День выборов рождался под гром бешеных воплей тирана Йелада. Глаза его были словно чайные блюдца, налитые кровью, – следствие гонки за иудой Уолшем в течение всей предыдущей ночи. Наконец помощники утихомирили Йелада настолько, что он сумел внятно произнести приказ контратаковать.
Йелад брякнулся за свой стол и полностью открыл кран незаконных действий. Уверенность в себе и доверие избирателей быстро возвращались. Его политический арсенал мог заставить ахнуть даже покойного Императора.
Избыток пара подходил к концу. Тиран сосредоточился и заказал кувшин крепчайшей заварки, чтобы подготовить нервы к длинному дню и долгой ночи впереди.
В этот момент в офис ворвался один из его помощников. Он имел нехороший, испуганный вид. Скверные новости из 22-го отделения – одного из самых надежных опорных районов Йелада, с миллионом "железных" голосов в кармане и двумястами тысячами голосов из могилы.
Потеряв от ужаса способность перерабатывать информацию, помощник докладывал очень плохо, то бишь рассказывал все, что случилось, с самого начала, с мельчайшими деталями. Йелад заорал, чтобы тот сразу говорил суть, но бедняга настолько запутался, что пришлось, стиснув зубы, велеть ему начать рассказ снова, с начала и по порядку.
Двадцать второй район находился на острове, окруженном морем фабричных стоков. Для рабочих, то есть для ста процентов избирателей, существовало лишь два маршрута следования домой и на работу – через большие мосты, построенные на голом энтузиазме и принесшие огромные деньги в виде взяток лет двадцать тому назад.
– Да, да! Черт побери, мне это известно. Быстрее рожай из своей дерьмовой задницы!
– Ну, значит... – помощник запнулся на полуслове. – Один из них только что рухнул.
– Дьявол!.. – только и смог выдохнуть Йелад. Передвижение избирателей скоро приведет к тому, что по второму мосту нельзя будет протолкнуться. И, хотя обошлось без жертв, народ может испугаться и не выйти голосовать.
Йелад единым духом всосал в себя полкувшина подкрепительного.
День начинался не лучшим образом.
* * *
Пока Йелад пытался собрать свои извилины, Рашид проник в темную глубину подземелья большого здания, где находилась компьютерная система подсчета голосов всей планеты.
Подлиза-служащий проводил его бригаду из трех гуманоидов со специальным техническим образованием к бронированному помещению. Открылась тяжелая дверь. Взглядам пришедших предстала путаница приборных панелей, оплетенных старомодными оптоволоконными кабелями. Дело оказалось совсем легким. Но Рашид знал, что в политике все легко, надо лишь приложить силы в нужный момент.
* * *
В день выборов там, где раньше две тысячи женщин шагали в демонстрации в защиту чести невинной Ким, поднявшееся над городом солнце осветило пятнадцать тысяч разгневанных матерей – они двигались в марше, организованном от двух отделений. Перед ними полз целый гравифургон с полицейскими.
Три часа матери шли от одного отделения к другому, сзывая избирателей всех рас и полов под полотнища, на которых трепетал на ветру лик замученной выродками из полиции девочки-налетчицы.
Потом они все пошли отдавать свои голоса. Шестьдесят тысяч голосов. Некоторые особенно разгневанные дамы проголосовали раз по сто – до тех пор, пока избирательные участки не закрылись.
* * *
Солон Кенна на рассвете пробежался по докам и помещениям бюро трудоустройства ПДТ. Он сыпал деньгами так щедро, что, будь это стапельная смазка, можно было спустить на воду целую флотилию крейсеров. И, тряся каждому руку и наполняя ему карман кредитками, глядел собеседнику прямо в глаза и говорил напутственно:
– Идите голосовать. Задайте им перцу!
Рабочие массы длинными колбасами вылезали из проходов.
Накал избирательных страстей и уличных драк не стихал до глубокой ночи.
* * *
Солон Уолш обращался к толпам сидевших у телевизоров торжественно, с юной честностью. Но гнев его был так велик, что крепкая длань Уолша дрожала. Зажатый в руке, перед камерой трепетал обрывок бумаги с последними леденящими душу фактами.
– Еще одно предательство, дорогие мои сограждане. Тайный Совет в своей мудрости дошел до того, что приказал девальвировать наши деньги вполовину! Что скажет по этому поводу мой трусливый оппонент, тиран Йелад?
Стоявший поблизости мог видеть, что на бумажке нацарапано лишь несколько слов – напоминание, написанное рукой Рашида. Подчеркнутые жирно слова гласили: "Не улыбайтесь, когда будете это говорить".
Нахмуренные брови Уолша были верхом артистизма.
* * *
Чрезвычайную пресс-конференцию Йелада, на которой он собирался опровергнуть обвинения Уолша, назначенную на полдень, пришлось отменить. Пришли совсем дурные вести из 22-го отделения – оставшийся мост пошел крупными трещинами.
В итоге из 22-го проголосовать сумели лишь сотен семь избирателей. Это означало, что Йелад не сумеет подбавить слишком много голосов здешних мертвецов.
* * *
Первый из нескольких сотен гравифургонов с подставными избирателями проник в столицу только с наступлением темноты. Это свое подкрепление Йелад собирал по всей планете. Голосующих возили от участка к участку, где они подписывались за тирана и получали талончик за каждый акт волеизъявления. Потом талончики выкупались у них за наличные. Имелись искусные профессионалы, способные обежать от двух до трех сотен урн до полночи, когда избирательные участки закрывались. Весьма приличный приработок.
Рашидова команда дожидалась в подворотне, пока проедет первый гравиавтобус. Громилы, как туча, вылетали из темноты, размахивая дубинками и бутылками с горючей смесью. Пассажиров вытащили наружу и побили; кузов машины был сброшен с гравишасси и повален на бок, а затем подожжен. Пылающий остов его преграждал дорогу другим машинам.
Нельзя сказать, чтобы баррикада оказалась действительно нужна – остальные машины были либо так же быстро разгромлены, либо показали хвост и исчезли за городской чертой.
Кто-то размолотил сейф на борту одной из машин и вытащил оттуда фальшивые бюллетени. Еще одна строка к списку черных дел Йелада.
Джиллия – закаленный, с двадцатилетним стажем ветеран кампаний крепких рукопожатий и грязных трюков. Но в последнее время он что-то стал уставать и подумывал об уходе. Он решил прекратить изъявлять лояльность Йеладу, вот только проведет эту последнюю кампанию. Тем более, что специалисты предрекали самые простые выборы из всех, что были.
Кенна не имел шансов, так что все обязанности, выпадающие на долю Джиллии, можно будет выполнять намного менее тщательно, чем обычно. Если обделывать дело с умом, он вернется с выборов едва ли не богаче самого тирана.
Когда Джиллия приказал передней машине свернуть к 103-му отделению, он уже знал, что был дурачком с розовой попкой, размечтавшись о легких денежках. По слухам выходило, что повсюду на Дьюсабле Йелад терпит неслыханную утечку голосов. Отряды наведения порядка, выходившие выдать немножко тумаков кому следует, сами их получали. Некоторые схватки перерастали в настоящие сражения. Джиллия собственными глазами видел пылающий в огне пожара офис Йелада в отделении. А шел лишь первый час ночных предвыборных гонок... Горящие баррикады и орущие толпы преградили ему путь в восемь отделений.
Тем временем высшие приближенные Йелада, видимо, решили, что самое великое дело – орать на своих. Никогда раньше начальство окружной комиссии не встречало Джиллию такими истерическими воплями. Команды вольных избирательных скакунов-наездников подвергались неслыханному нажиму. Заходы с участка на участок показывали, что доверие к Уолшу огромно и растет неуклонно. Этот процесс следовало поворачивать вспять, и, дьявол побери, побыстрее!
Работой Джиллии было обеспечивать, чтобы сторонники оппонента не смогли добраться до избирательных участков.
Как и повсюду, престарелые и немощные на Дьюсабле более других склонны к совершению актов гражданской воли. К сожалению, таким общественно-активным существам зачастую трудно даже доползти до урны.
Существовал традиционный механизм для решения этой проблемы. Капитан отделения составлял списки тех, кто стар и немощен, а затем передавал их команде поддержки того или иного кандидата, соответственно принадлежности. Вечером в день выборов по отделениям проезжали машины, на которых были написаны имена кандидатов, забирали стариков и калек, доставляли в участок для совершения гражданского долга, а затем привозили домой.
Джиллия, как и его соратники, не сомневался, что все будет в порядке, как всегда. Ближе к вечеру он взял двадцать машин под свое задание. На машинах уже было накрашено: "Солон Уолш". Игру собирались вести по традиционным правилам. Лазутчики добыли во вражеском стане списки и график поездок. Теперь Джиллии надо поскорее разослать своих ребят на этих машинах по отделениям. Они объедут все улицы, будут стучать во все двери, если понадобится, и понапихают полные гравифургоны старичья. А потом выкинут их на обочину где-нибудь километрах в пятидесяти от дома и, понятное дело, от места голосования.
Подъезжая с ребятами к деловому центру 103-го отделения, Джиллия провел инструктаж. Кавалькада машин рассыпалась; все разъехались по указанным Джиллией квадратам. Сам он со своими двумя мальчиками на побегушках занялся тем же делом.
Пожилая особь, явно с избирательскими склонностями, приветствовала их, когда они подъехали к первому ряду домов, у своей двери со смущенной улыбкой:
– Почему... Что вы здесь делаете, юноши? Я уже отправила свои общественные надобности...
Джиллия решил, что его "надевают". Он вздохнул. Всегда найдутся отдельные граждане, которые под любым предлогом уклоняются от голосования. Ну да ладно. Теперь следует ее слегка пришибить – как честному работнику избиркома. А не то заподозрят... Джиллия занес было руку для удара – дряхлое существо отпрянуло назад с прытью, весьма для его возраста удивительной. Вот ведь дерьмовая старуха! Теперь придется вылезать, гнаться за ней...
– Не надо! – вопила престарелая сволочь. – Это ошибка!
– Никакой ошибки, леди, – проворчал Джиллия, загнав ее в угол и устанавливая в позу для порки. И тут он остолбенел – старуха сунула ему под нос карточку избирателя, где было проштемпелевано имя Уолша, время и дата голосования. О, черт! Старая перечница действительно справила свою нужду...
Все-таки Джиллия врезал ей. Он был слишком встревожен происшедшим, поэтому коронный удар не получился – лишь свалил старушку на землю с тем, чтобы она могла получить заслуженный пинок под ребра.
Но вдруг, когда ботинок Джиллии уже шел на сближение со старушечьим боком, жесткая рука сгребла его за воротник, и он узнал, что ощущает цеп, когда им молотят.
Джиллия шмякнулся на землю и попытался откатиться в сторону, чтобы ускользнуть от следующего тумака, но опоздал, и вместо "кувырк" у него вышло "шлеп". По животу заехали дубинкой, и воздух у Джиллии неожиданно весь кончился.
Бедняга, корчась, силился вздохнуть; красные пятна застилали взор. Но сквозь туман он сумел разглядеть стоящую над ним с ухмылкой молодую женщину с крутыми плечами, крепкой шеей и рельефной лепки мускулистыми руками. Откуда-то сбоку раздавалось злорадное квохтанье старой гусыни. В этот момент молодуха перехватила дубинку поудобнее и врезала... Перед тем, как тело ощутило удар, боль пронзила его и наступила тьма, Джиллия услыхал перепуганные вопли своих мальчиков-побегайчиков.
Часом позже бесчувственное тело Джиллии валялось в дальнем лесу, примерно в полусотне километров от избирательного участка. Поблизости вылеживалась вся братва из его команды.
А тем временем трофейные машины уже разъехались по вотчинам Йелада, перекрашенные в его цвета и под его именем. Мастера нечистых дел Рашида работали быстро. И четко.
– Не могу допустить, чтобы хорошую идею выбрасывали на свалку, – говорил Рашид, глядя на Эври.
Пэйви с удовольствием включила в работу свою рать.
* * *
Йеладовцы атаковали за час до закрытия участков. Три сотни молодцов налетели на штаб-квартиру Уолша, получив приказ оторвать все головы, разгромить все кабинеты, а также унести все документы, которые сумеют найти.
Малочисленная охрана на улице перед зданием оказала лишь символическое сопротивление, быстро была рассеяна и улетучилась. Костровые занялись разведением огня, куда следовало пошвырять мебель, документы и все остальное, что горит. Налетчики спешно соорудили железный таран и разнесли им двойные двери. Еще мгновение – и "бойцы" Йелада проникли внутрь.
Отряд спешил вверх по лестнице, и Рашид смеялся, смотря на это. Не успела первая волна атакующих докатиться до того места, где он стоял, как был подан сигнал. Из укрытий повыскакивала группа шоковой терапии и устремилась в контратаку. Их было пятьсот, и все такие же, как у Йелада, – крупные, смышленые и любящие делать другим больно.
Рашид поймал своего первого "подопечного" прямо за его дубинку. Раздался сухой хруст – дубинка переломилась в руках повара. Второго он схватил, метнувшись в сторону, за ухо, которое использовал в качестве управляющего рычага для выполнения команды "ложись". Ухо осталось в руке Рашида, а его бывший владелец застрял головой в ступеньках. Рашид швырнул оторванное ухо прямо в лицо остолбеневшего третьего хулигана, только-только успел дать ему ногой в пах и потянулся было к четвертой кандидатуре, как увидел, что силы Йелада захлебнулись в волне контратакующих.
Дело шло хорошо. Ничего на свете Рашид так не любил, как старое доброе голосование ручным способом.
* * *
Лейтенант Скиннер появилась на последнем избирательном участке Уолша буквально за несколько минут до закрытия. Несмотря на поздний час, она совсем не спешила.
Ночь во время выборов была одним из любимых времен года Скиннер. Для нее всегда находилась масса приятнейших делишек, а уж "выжимки" кучами валились.
Но сегодня она была полисменом без определенных занятий. Все кончилось, "соус" иссяк. Скиннер чувствовала себя ограбленной и нищей; да и ее капитан хныкал, что ему не лучше. Ну и черт с ним! Она была уверена, что тот жалуется просто из осторожности. Коллеги в отделениях рыдали над своими собственными несчастьями – а они были такими же.
По причине вышесказанного лейтенант патрулировала малой скоростью в совершенно безнадежном расположении духа. То, что она видела, нисколько не улучшало скверное настроение. Мало того, что взяток никто не давал, так еще каждый норовил если не напасть, так плюнуть ей в глаз.
Главной задачей Скиннер было принимать "левых" голосовальщиков Йелада, когда они прибывают на участок. Ей и шестерым вспомогательным существам надлежало быстро опорожнить грузовик с прибывшими, обеспечить незамедлительную и правильную процедуру голосования и снова загрузить машину, чтобы возможно скорее отправить на следующий участок.
Но – почти никто не показывался. Скиннер позвонила узнать, что стряслось. Пронзительный голос на той стороне прокричал, что просто небольшая путаница произошла, задержка в некотором роде. Скиннер сказала: "Ладно" – и повесила трубку.
Истеричность говорившего не добавляла спокойствия. Она позвонила снова и услышала тот же ответ. На третий раз оказалось, что все линии забиты. Скиннер с тоской поняла, что это произошло по всему Дьюсаблу – видимо, все блюстители, как и она, в панике разом поснимали трубки.
Ну и ладно. Она больше не будет высовываться, закончит дежурство, пойдет домой да и нарежется по поводу окончания выборов.
За весь вечер пришло лишь несколько грузовиков. Впрочем, невелика радость – на участках их ждали сюрпризы. Вовсю гуляли проститутки всех полов: они сеяли разврат под такой мощной охраной гангстеров-сутенеров, что Скиннер удавили бы насмерть, реши она вмешаться. Торговцы удовольствиями высоко держали марку; в воздухе прямо-таки разливалось обольщение. Дело было сделано – забыв про Йелада, наемные избиратели встали в очередь голосующих за Уолша. Оплата – несколько приятных минут в темном уголке. И никаких талончиков.
Скиннер ничего не могла поделать. У нее как будто пропали все мускулы. А вскоре она вообще стала чувствовать себя рогатой. Дойдя до последнего участка, она уже не знала, то ли она слишком обмочилась, что выросли рога, то ли наоборот.
Когда она увидала своего миленького парнишку, обслуживающего голосующих, у нее отвалилась челюсть. Ах, ну как она могла пройти мимо? Вся злость улетучилась при виде его курчавых волос и мягких очертаний рта.
Лейтенант Скиннер выудила из кармана карточку избирателя и встала в очередь. Черт с ним! Ее голос пойдет в пользу Уолша.
* * *
В Каиренсе, а особенно на Дьюсабле, существовал удивительный закон физики. Он вступал в действие во время каждых выборов. Сразу после закрытия избирательных участков – однако никогда не раньше этого срока – главный компьютер системы баллотирования начинал "зависать" и "циклиться". А затем полночи вообще стоял, пока бригады высококлассных техов суетились в его чреве и качали головами над чашками горького кофе.
В определенное природой время из машинного зала раздавались крики победы, и компьютер сам запускался, подсчитывал голоса и выплевывал распечатку результатов. На протяжении этого финального акта не было случая, чтобы машина "зависала". Результат всегда соответствовал ожиданиям: Йелад выигрывал.
* * *
Тиран ежился в огромном кабинете, сидя вместе со своими первыми помощниками. Несмотря на кошмар, который преследовал его весь день и вечер, настроение Йелада вроде бы наладилось и стало даже празднично-светлым. Этому помогало то, что он был пьян. А в еще большей мере помогало то, что физический закон Дьюсабла вступал в свои права. Спасен благодаря ломающемуся компьютеру!
Йелад хихикнул, отхлебнул порядочно из бутылки и рявкнул старшему счетной комиссии, чтобы тот приступал к делу. На столе перед Йеладом засветился экран. Сейчас он увидит то, что нужно!
Компьютер был запрограммирован так, чтобы сначала велся правильный подсчет голосов. Сломанный сразу, компьютер мог бы внести сумятицу в действия. Вначале компьютер обсчитывал голоса оппонентов – это давало Йеладу знание, каковы силы врага. Лишь затем велся подсчет голосов Йелада, и планка победы корректировалась миллионами "голосов из могилы", что были в его распоряжении.
Но надо быть аккуратным. Если надувательство окажется слишком явным, дурацкие вопросы будут задавать ему весь первый год нового срока. В этот-раз Йелад был очень осторожен. Он до боли хотел отомстить Уолшу за его вероломство. Он похоронит маленькую ложь под обвалом исторических масштабов.
Услышав стон регистратора, Йелад встрепенулся. Что за черт?
Уолш наступал повсеместно. Лучшим словом для описания ситуации могло бы служить "наводнение". В отделении за отделением он шел к победе...
Через полчаса Йелад вдруг протрезвел. Он в глубочайшей заднице!
Планка Уолша оказалась настолько высока, что Йеладу пришлось подключить всех жмуриков, которые когда-либо были занесены в его файлы. Он с усилием взял себя в руки и хлопнул разом полбутылки. Ну хорошо же! Он сделает все, что нужно. Что бы ни случилось, он все равно останется тираном.
Йелад нетерпеливо приказал регистратору начать обсчет отделений; тот устроился попрочнее в кресле – впереди целая ночь вычислений.
Ночь вышла неожиданно короткой. Уже через час начала проявляться жуткая правда.
Голосов за Йелада почти не было!
Позже он понял, в чем дело. Кто-то покопался в компьютере. И по всему Дьюсаблу, когда верный Йеладу избиратель нажимал кнопку, проклятая машина приписывала голос в пользу Уолша, а не в его. Официальный итог Йелада составил менее полумиллиона голосов.
В эту ночь покойники Дьюсабла с облегчением отдыхали в своих гробах.
Так кончился Йелад. С тех пор его звали не иначе как "Йелад, Который Обвалился".
* * *
Рашид не присутствовал на победном приеме, устроенном Уолшем и Кенной. Вместо этого он провел совершенно секретную беседу с солоном Кенной в своем офисе. Настало время назвать цену.
Мысль пришла ему, когда он наблюдал за ходом выборов по ящику. Эта мысль сопровождалась ошеломляющим чувством срочности. Он должен действовать! И быстро.
Когда Рашид чуть ли не бежал на свою наспех организованную встречу с Кенной, плотный туман, клубившийся в его мозгах все это время, начал редеть и вовсе улетучился.
Он прошел Последнюю Проверку.
Кенна легко принял то, что потребовал от него Рашид: быстрый корабль с полным запасом АМ-2, старт через шесть часов. Кенна подумал, что это и не цена вовсе. Он полагал, что Рашид будет клянчить чемоданы денег. И нельзя сказать, что его работа того не стоила. Так что, если посмотреть с этой стороны, требования Рашида были столь мизерными, что даже заскорузлая душа Кенны почувствовала какие-то угрызения.
– Вы уверены, что мы не можем сделать для вас что-то еще?
– Вероятно, можете, – был ответ. – Не знаю. Но сейчас, в сию секунду, сделайте только это. И – наслаждайтесь победой. Я еще вернусь к вам.
И Вечный Император пожал руку необычайно обрадованному политику.
