В купе было дико душно, в командном вагоне стояла просто невыносимая жара. Владислав прикурил уже третью подряд сигарету, грустно вздохнул и еще раз посмотрел на меня. В купе забежал сотрудник технической службы и доложил:

– Поезд готов к отправке.

– Не теряйте времени, – кивнул Владислав, – я скоро подойду. И обеспечьте прикрытие с Питера. Корпус Корабельникова может нас не ждать.

– Есть, – козырнул техник и скрылся за дверью.

Владислав постучал пальцами по столу и печально проговорил:

– Андрей, ты должен понимать, что ситуация очень сложная. Я не хочу обсуждать позицию начальства в области управления силовыми структурами, у меня просто нет полномочий. Ты не входишь в мою юрисдикцию. Казачий корпус мне не подчинен, я просто обязан тебя передать в руки вашего руководства. Мы, чистильщики, осуществляем лишь поиск, а вот решение принимать не в моих силах. Это можно было бы замять, но сообщение от твоего сотника уже пришло. Он не стал ждать, а доложил по факту о твоем дезертирстве сразу.

Я с вызовом посмотрел на чистильщика:

– Во-первых, факт моего дезертирства не доказан: я мог просто отстать от поезда, что и было на самом деле, иначе я бы сейчас не сидел перед вами. А во-вторых, почему же меня сразу не отвели к нашему командованию?

– Как знать, – никак не отреагировав на мой вызов, ответил Владислав, – может, потому, что перед передачей в руки казаков я имею право тебя допросить. Может, потому, что им сейчас не до этого, а может, потому, что начальник казаков, полковник Смирнов, погиб. – Владислав неспешно затушил сигарету. – Да что там, даже унтеров не осталось, все полегли. Да, да, Андрей, не делай такие глаза, твой сотник тоже погиб. Если бы питерские вовремя не подошли, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

– Питерские? – Я ошарашенно посмотрел на полковника. – Какие питерские?

– «Какие питерские», – передразнил полковник. – Самые обыкновенные. Ты думал, что один бронепоезд и четыре дрезины снесли целый корпус? Когда ваш тепловоз подошел, их отряд уже ушел в сторону Питера... Но мы отвлеклись, ты о питерских потом узнаешь, если... если получится. Нам сейчас нужно с твоей судьбой определиться.

– Товарищ полковник, я хотел другу помочь, – привел я свой крайне глупый аргумент. – Я не мог по-другому.

– Да я все понимаю. – Владислав схватился руками за голову, и мы вместе дернулись – это состав тронулся с места. – И верю тебе, Андрей. Я правда тебе верю, ты не трус. Но факт дезертирства зафиксирован, а против факта, сам знаешь... Нарушать приказ я не могу, не потому, что я принципиальный, а потому, что уже отдан приказ на ваш розыск. Группы чистильщиков уже ищут вас, а вернее, твоего друга Дениса Щербакова. И найдут, поверь, ему очень повезет, если они решат его доставить живым.

Тут Владислав надолго замолчал, в купе слышался только нарастающий стук колес и становилось все жарче и жарче – я почувствовал, как капли пота покатились по спине. Наконец полковник тихо сказал:

– Андрей, для тебя есть только один выход. Но поверь, это будет трудно. Я могу защитить тебя только под своей юрисдикцией, казаки тебе не поверят. Когда мы вернемся в Москву, тебя и твоего друга просто расстреляют. Никто не будет разбираться, что там у него с головой случилось, вы оставили сотню перед самым тяжелым испытанием. Теперь сотни нет, а вы есть.

– И что мне делать? – Я понимал, что теперь полностью во власти полковника, он владеет моей жизнью, и теперь ему решать, что и как я буду делать.

– Экспедиция в Питер задумана и реализована по многим причинам, – сказал Владислав. – Причем большая часть этих причин не афишировалась, разгром автономов – лишь один из пунктов. Сейчас, когда мы приедем, состоится... м-м-м... так сказать, совещание по поводу некой операции. Тебе интересно?

– Мне интересно, какова в этом моя роль. – Я понял, что вербовка уже состоялась. – Вы хотите кого-то... предать?

– Боже упаси, – махнул рукой Владислав. – Я никогда не предам наше правительство и наш народ. Дело в другом, но объясню я тебе это немного позже. Я должен знать, смогу ли я тебя защитить от суда. Нужен твой ответ.

– Какой? – Я уже давно понял, куда он клонит.

– Готов ли ты стать чистильщиком?

– Нет, – отрицательно покачал я головой. – Но я согласен.

– Это очень важное решение в твоей жизни, – с улыбкой сказал Владислав. – Теперь ты один из нас. Ты больше не вахмистр казачьего иррегулярного войска Московского агломерата.

– Никогда не думал, что стану чистильщиком, – искренне ответил я своему новому командиру. – Для вас я дезертир, а теперь еще и предатель своего корпуса.

– Ты просто перешел в другое ведомство, – хмыкнул Владислав, – а это не предательство, поверь. Стать чистильщиком – большая жертва, ты сам это понимаешь. Я знаю, что другие службы к нам относятся как к полным отморозкам. Но это не так, просто остальные службы – это, по сути своей, гражданские с оружием, мы же являемся действительной силой. Если бы не было нас, Москва до сих пор была бы в руках всякого отродья. Поверь, то, что ты пошел к нам, – очень жестокое наказание. Не считай себя предателем, ты служишь своей стране, только теперь у тебя будет другая форма и другое начальство. Но все, что ты делаешь, ты делаешь не для себя и не для меня, ты делаешь это для своей страны, которая сейчас в беде.

– Теперь вы мне расскажете, что за операция? – Мой вопрос прозвучал подавленно.

Если быть честным, в моей душе творилось настоящее побоище. Я не понимал, что будет дальше, мне было сложно осознать себя одним из них. Чистильщики – самая закрытая организация из всех, туда шли только отмороженные на всю голову. Чистильщики прослыли в агломератах самыми безжалостными. Одно их упоминание было для врагов словно нож у горла. Их действительно боялись все – от гуков до нашего правительства. Теперь я один из них.

– Прежде чем я тебе это расскажу, ты должен принять клятву. – Владислав был все так же спокоен как удав. Он достал из шкафа аккуратно сложенную форму и сказал: – Иди переоденься. Даю три минуты, в камуфляже казака ты клятву принимать не будешь. Это все серьезно, ты не думай.

Я подхватил форму и вышел из купе. Быстро переодевшись в тамбуре вагона, вернулся. Владислав подал мне небольшую папку:

– Читай. Я как старший по званию буду ее принимать.

Я взял папку в руки и стал читать текст:

– «Я, Андрей Андреевич Ермолаев, клянусь в верности своей стране. Я клянусь до конца своей жизни делать все, чтобы моя страна снова стала единой. Я клянусь беспрекословно выполнять приказы начальства, клянусь верой и правдой защищать страну от всех опасностей.

Я чистильщик, до последнего вздоха я буду охранять и очищать эту страну от грязи. Я никогда не сдамся, никогда не отступлю. Для меня нет Бога и нет семьи. Я готов убить всякого, кто посмеет навредить России. Моя прошлая жизнь уничтожена, теперь я новый человек. У меня нет прошлого, мое будущее теперь одно – защита своей страны.

Я проклят. Я чистильщик. Очищать и охранять!»

После прочтения Владислав отдал честь и тихо сказал:

– Запомни, рядовой, это не просто слова. Если ты нарушишь клятву, я тебя убью. Найду и убью. Среди нас нет предателей. Никогда не смей пытаться меня обмануть или обхитрить. Теперь ты один из нас, чистильщик Ермолаев, теперь ты наш.

Я с тяжелым сердцем поднял руку на уровень виска и хрипло выговорил:

– Очищать и охранять!

Когда Владислав пожал мою руку, я все-таки не сдержался. Мне стыдно об этом говорить, но я заплакал. Тихо, пытаясь остановиться, но у меня ничего не получалось; я просто плакал и ничего не мог поделать.

Все. Теперь я один из них. Нет больше вахмистра Андрея Ермолаева. Теперь я чистильщик.

Владислав сел в кресло и сказал:

– А теперь к нашим баранам. Ты меня слушаешь?

После некоторой паузы я кивнул и хрипло сказал:

– Да.

– Очень хорошо. Я очень опаздываю, поэтому буду говорить быстро и четко, а главное, по существу. Свое звание ты потерял, теперь ты рядовой. Больше тебе суд не грозит, ты больше не казак, автоматически переходишь под мою юрисдикцию, а у меня к тебе претензий нет. Документы мы оформим после приезда в Москву. Тут проблем не будет. Подготовка в штат идет около года, но в случае перевода – сокращенный курс. Теперь о тебе. Ты будешь в моем отделе, поэтому подготовка тебе не требуется, потом ты все поймешь. Сейчас у меня нет времени на объяснения, инструктаж я проведу позже, в общем расскажу о твоей задаче, а более подробно ты все узнаешь в Москве. После гибели начальника поезда я принял командование и должен довести все, что осталось от бронепоезда, до Питера. Иди во второй десантный вагон, разговаривать мы будем завтра.

Я подошел к двери, но, задержавшись, сказал:

– Товарищ полковник, станция Мстинский мост была уничтожена отрядом авто...

– Знаю, рядовой, – перебил Владислав. – Эта проблема решается, можете идти. Хотя постой, Андрей. Форму можешь оставить себе, а вот шашку и автомат нужно будет сдать, у чистильщиков другое оружие.

– Автомат сдам, но шашку – нет. Она не учетная, именная. Ее я не отдам.

Я развернулся и вышел из купе, а через минуту оказался во втором десантном. В вагоне было множество бойцов – сборище из разбитых и разгромленных отрядов чистильщиков, казаков, танкистов и спецкоманды техников. Народу много, и все разговаривали, но как-то очень тихо. В эти дни, особенно сегодня, многие потеряли друзей и товарищей – потому ни радостных криков, ни шуток не было. Я сел у входа и через минуту из общего фона выловил тихую беседу техника спецкоманды и казака, сидевших неподалеку от меня.

– А я тебе говорю, прорыв на Мстинском был спланирован, они знали, что корпус разделится и будет удар по мосту, – горячо шептал техник с кудрявыми волосами (я мысленно прозвал его Кучерявый).

– Наши бы своих не подставили, – рыкнул казак. – И вообще просто так сливать блокпост нет резона, они бы предупредили. Тем более там треть спаслась на тепловозе, я сам помогал «трехсотых» перетаскивать в четвертый медвагон. Только когда мы их к врачам принесли, многим уже помощь была не нужна.

– А сколько спасли? – уточнил Кучерявый.

– Не знаю, – тяжело задышал казак. – У них офицеров совсем в живых не осталось, только два унтера, один вахмистр молодой и урядник «трехсотый», умер парняга, жалко. Я сам лично его в машину грузил, он мне запомнился тогда: все что-то бормотал, что, мол, обязательно нужно дотянуть, скорости нужно прибавить. Такой странный был, вроде что-то рыпался, кричал, глаза блестели.

– А потом? Не дотянул?

– Ага, – кивнул казак и поправил повязку на руке, видно, легкораненый. – Мы как приехали к медвагону, я смотрю: он уже не дергается, не кричит. Я сперва подумал, что ему укол сделали и поэтому он успокоился, а потом...

– Ясно. – Кучерявый потрепал свои волосы. – Я тоже много товарищей потерял. Чертовы автономы! Ну ничего, сейчас мы их всех сломаем. После того как северные ударили, у них шансов совсем не осталось. А начальство – тоже красавцы, ни слова не сказали.

– Ага, – поддакнул казак. – Наши сотни когда на позиции стали закрепляться, я думал: все, каюк! Восьмой вагон весь полег, а нам еще повезло, хоть кто-то выжил. Что ни говори, питерские нас всех спасли; только к тому моменту, как они подошли, уже шесть вагонов осталось, ни одной дрезины не уцелело. Жалко чистильщиков, хорошие пацаны были, прикрывали десантников до последнего, пока их дотла не сожгли.

Мне надоел этот разговор, и я пошел в третий вагон. А третьим оказалась фитинговая платформа, похожая на ту, что мы видели на вокзале. На платформе стоял покореженный Т-92, вокруг него суетились люди. Я почувствовал себя тут лишним и решил уже вернуться, как вдруг передо мной появился Артем. Лицо спеца радостно засияло, когда его взгляд сфокусировался на мне, но потом, когда он увидел мою новую форму, как-то сразу сначала отступил на шаг, оглядел меня еще раз и, наконец, сказал:

– Андрей, ты?

– Я. – Мне стало немного неловко от взгляда Артема. – Я теперь чистильщик, меня... Я перевелся.

– Не от лучшей жизни, похоже. – Артем продолжал всматриваться в мое лицо. – Зачем? Ты же знаешь, что чистильщик – это... Ну ладно, не мое это дело. А где этот... – техник на секунду наморщил лоб, – Денис, вроде так его звали?

– Денис пропал. – Меня невольно передернуло при воспоминании о друге. Где он сейчас? Может, еще в пути, а может, его уже нашли. Отогнав от себя эти мысли, я быстро сказал: – Мы ищем его, а ты как? Без ранений, все нормально?

– Да какое тут нормально, – вздохнул Артем и неопределенно махнул рукой. – Сам видишь, какая кутерьма творилась, сейчас пытаемся хоть что-то сделать с этим, – он кивнул на танк, – да только не очень получается. Тут на завод нужно, а мы на коленках... Ну ладно, я пошел мужикам помогать, по приезде нужно будет пацанов помянуть... Ну ты понял.

– Понял. – Я кивнул и вернулся во второй вагон.

Больше боев не было. Всю оставшуюся дорогу до Питера я провел, слушая тихие разговоры бойцов. Впереди была новая жизнь.