33
Сегодня у Фредди Чингиса кончились последние деньги. Мало того, он еще задолжал за номер в гостинице, который и жильем-то назвать было невозможно. Хозяин сдавал этот грязный угол за пять кредитов в сутки, но даже таких денег у Фредди больше не было. Неделю назад он, не сдержавшись, купил дозу синей полыни и сжевал ее всю до корешка, а пока он был под «балдой», у него стянули последнюю сотню.
Полынь оказалась протухшей, и Фредди капитально обделался. Наутро хозяин орал, что не потерпит у себя вонючих свиней, и потребовал деньги вперед. Фредди сказал, что принесет деньги на следующий день, и до самого вечера сидел без штанов, ждал, когда из прачечной на углу улицы уйдут все посетители. Когда стемнело, он прокрался по коридору и, оказавшись на улице, совершенно открыто пошел за угол, держа под мышкой окаменевшие после несчастья штаны.
Тусовка бродяг, собиравшихся у прачечной, приняла его с пониманием, и вскоре его брюки уже крутились в стиральной машине вместе с рваниной нескольких обитателей улицы.
Пока одежда стиралась, обнаженные жители подворотен вели неспешные беседы.
— Трава нынче пошла не та, — заявил бородатый старик Гегель, перебирая в руках четки, сделанные из стеклянных бус. Вся его одежда проходила санобработку, и только небольшой кошелек болтался на шее, постукивая о выпиравшие ребра.
— Согласен — однозначно, — подтвердил Дундо Иглесиас, спившийся штурман пассажирских линий. — Раньше, бывало, съешь травки — и как человек, все понимаешь, отвечаешь впопад, но сила и здоровье в тебе необыкновенные! А сейчас трава вредная пошла. Отрава, а не трава.
С ним согласились Толстый Бено и Красавчик, прозванный так за огромный шрам, проходивший через все лицо.
— Испепелю, грешники. Испепелю! — завопил вдруг ворвавшийся в прачечную сумасшедший старикан по прозвищу Бешеный. Кем он был в прошлом, никто не знал, но ходили слухи, что писателем-фантастом.
Случалось, Бешеный устраивал целые спектакли, угрожал сжечь всех из бластера и выходил на связь с далекой планетой, крича в пустую кружку:
— Внимание, Центр! Совершаю джампинг в нуль-переходе! Просьба не мешать! Как слышите меня?! Длина джампинга пять миллиардов парсек! Отойдите подальше, а то зашибу!
Вот и сейчас он плевался во все стороны, имитируя плазменные разряды, но, получив несколько затрещин, успокоился и сел возле двери.
— А меня из гостиницы выгнали, — пожаловался Фредди, когда в разговоре возникла пауза.
— Чего так? — спросил Иглесиас и широко зевнул.
— Деньги кончились.
— Эка невидаль, — вступил в разговор Гегель. — Деньги это пустое. Не стремись к ним, если хочешь понять смысл жизни…
— Ты это серьезно? — грустно усмехнулся Фредди.
— Вполне, — кивнул старик
— Гегель у нас знатный философ, — сказал Толстый Бено и активно почесал подмышки.
— Нет, я к этому еще не готов. Мне деньги нужны.
— Ну тогда — иди работать, — предложил Иглесиас.
— Точно, — ощерился Красавчик в кривой ухмылке. — Я сам когда-то работал на чистой работенке.
В это время в углу между двумя автоматами зашевелился человек. Он поднял свою косматую голову и, пьяно улыбнувшись, изрек:
— Во, страшная крыса, весь зоопарк тута…
— Подходи к нашему шалашу, Бьорк. Или ты еще спишь? — с насмешкой спросил Гегель.
— Нет, я не сплю, крыса страшная. Я даже слышал вашу трепотню насчет денег, — Бьорк потянулся.
— Одежду стирать будешь, Бьорк?
— Эх, страшная крыса, а на кой мне? С бабами я не сплю, а бутылки от меня и так не бегают. Выпить есть?
— Ты же знаешь, мы не пьем, — развел руками Гегель, который по сравнению с Бьорком выглядел как университетский профессор.
— Ну-ну, трезвенники. А ты не верь им, парень, — обратился Бьорк к Фредди Чингису. — Они сами только о деньгах и думают. Выпить им не надо, но вот за клок сена они удушатся…
— А кто ты по образованию, Фредди? — спросил Гегель.
— Ну, в детстве хотел стать инженером, но в колледж не прошел. Тогда решил стать учителем — тоже зашился на экзаменах. Ничего не оставалось, как поступить на журналистский факультет…
— И че, не пошла работенка? — спросил Красавчик.
— Сначала пошла. Я даже на радиостанции работал.
— Как называется? — проявил интерес Бьорк.
— "Серебряный снег".
— Хорош-шая радиостанция, крыса страшная.
— Ты что, знаешь такую? — удивился Толстый Бено, продолжавший чесать подмышки.
— Откуда? — пожал плечами Бьорк. — Просто название понравилось, крыса страшная. Как-то на свалке я накопал целый ящик лосьона «Серебряный ветер». Так я его, крыса страшная, три дня сосал, пока в хосписе не очнулся… Прикинь — лежу весь в трубках, как спагетти.
— А что за должность ты исполнял на радио, Фредди? — поинтересовался Гегель.
— Диджеи четвертого разряда, — ответил Чингис и неожиданно для себя испытал чувство гордости.
— Оба-на, страшная крыса. А чего же ты делал? — заинтересовался Бьорк. От него исходила такая ударная волна угара, что даже привычные к запахам бродяги отворачивались.
— Динаму раскручивал. Это по-нашему означало — заполнять промежутки между треками…
— А чем заполнять?
— Да кто чем может. Один мой коллега анекдоты рассказывал, другой комментировал «Камасутру», третий…
— Чего комментировал? — переспросил Бьорк и икнул.
— Это книжка такая, поучительная, — проявил осведомленность Красавчик. — Она учит, как трахнуть бабу, чтобы вы оба ничего не поняли!
Красавчик довольно заржал, и при этом все его лицо страшно перекосилось.
— Ну так что там про твою работу, Фредди? — напомнил Иглесиас. — Кто там чего делал?
— Наш босс говорил, что главное — привлечь слушателя, а сделать это может только хороший диджеи. А что он при этом будет делать, не важно — главное найти свою изюминку. Был у нас один парень, который принимал рвотное ну и заливал все микрофоны, натурально. Так у него рейтинги просто зашкаливали — народу очень нравилось. Правда, недолго.
— А чего так?
— Да помер от заворота кишок.
— Ну а ты чем удивлял публику? — спросил Гегель.
— Я лучше всех использовал слово «задница». От одного корня мог получить сто сорок восемь слов…
— О! — воскликнул Бьорк. — Да ты просто этот, как его…
— Филологический феномен, — подсказал Гегель.
— А точно, крыса страшная! Он самый!
— Так чего же ты ушел с радиостанции? — спросил Толстый Бено. Он перестал чесаться, но было видно, что скоро начнет снова.
— Уволили меня, — скорбно обронил Чингис.
— Такого талантливого? — удивился Бено.
— Да. На мое место взяли одну сучку. У нее была сногсшибательная фишка — приводить в студию дружка и жариться с ним до упаду. В таком состоянии она была вне конкуренции. У нее не было своего угла, вот она и таскала мужиков в студию, заодно завоевала титул «Диджеи года». Жени Шабае — так ее звали…
Дверь в прачечную открылась, и в помещение вошел патрульный полицейский.
— Добрый вечер вам, сержант Марвел, — поздоровался Гегель.
— Привет, старик.
Марвел внимательно всмотрелся в лица всех сидевших на полу бродяг и, видимо, не найдя того, кто ему нужен, повернулся и вышел.
На то, что оборванцы бесплатно стирали свои тряпки, он смотрел сквозь пальцы. Это была цивилизованная часть «уличных рыцарей», и с ними у полиции не было никаких проблем.
— Уважительный полицейский, — заметил Бено, опять начавший чесаться.
— Да, такой не бьет в морду ни за что, — согласился Иглесиас.
В этот момент открылась дверь. Все повернулись, ожидая снова увидеть полицейского, однако это был Михель Царик,
Некогда он тоже входил в уличное сообщество, но потом завязал с травой и спиртным и выбился в люди. Теперь он состоял на службе и работал на узле связи, однако без старых друзей тосковал и частенько заходил в ночную прачечную.
— О, Михель, крыса страшная! — радостно заголосил Бьорк. — Горючка есть?
Вместо ответа Михель бросил Бьорку жестянку с пивом. Тот поймал ее налету, словно пес, и с рычанием стал срывать крышку. А Михель продолжал раздавать подарки, состоявшие из просроченных леденцов, подмокших сигарет и позавчерашних колбасок из заведения «Дер-Нах-Цуг».
С Фредди Михель поздоровался отдельно и сразу стал спрашивать, как у того дела.
— Да хреново его дела, — ответил за Фредди Иглесиас, закуривая дареную сигарету.
— Мне теперь жить негде, — подтвердил Чингис и впился зубами в колбаску. Он был очень юлоден, и сейчас при виде еды у него даже затряслись руки.
— Тебе нужно работу искать, приятель, — посоветовал Царик. — Вот я образовался при службе и теперь в полном порядке. Курю сигареты «Блу Дрим», ношу пиджаки а-ля «Ветер Лиссабона», плачу за квартиру… — Царик развел руками. — Ну, короче, ты понял. — Михель теперь полноценный гражданин, — подтвердил Гегель. Ему достался пакетик леденцов, и он был доволен.
— Да какую мне работу? Ты же знаешь, я был диджеем. С такой биографией ни на какую работу не возьмут.
— Ну не скажи, — возразил Царик. — Помнишь знаменитого Каку?
— Конечно. — Каку Фредди помнил. Одно время тот был кумиром многих диджеев. Ведь ему удавалось не только шепелявить, но еще и заикаться, а это было по силам только настоящему мастеру прямого эфира.
— Так вот, Кака теперь получает деньги ни за что да еще имеет угол и бесплатное питание.
— Каким образом?
— Им заинтересовался один частный исследовательский центр, изучающий случаи тяжелых психических отклонений, а тут Кака, сам понимаешь, был вне конкуренции. Теперь они его изучают. Его и еще нескольких ребят помельче…
— У меня не получится, — вздохнул Фредди. — Я пограничный, понимаешь? Если бы я действительно был настоящим шизаном, меня бы не выдавила какая-то Жени Шабад.
— Это так, — согласился Михель. — Настоящих буйных нынче мало.
— Точно, а трава пошла просто отрава! — добавил Иглесиас.
— Джентльмены! Четвертая камера отстиралась. Кто клал шмотки в четвертую — разбирай, — громко объявил Гегель.
Бродяги загомонили и, поднявшись с пола, стали выбирать из парящего бака отжатую одежду.
Фредди отследил свои брюки, трусы и майку. А рубашку и носки едва не увел Красавчик. Правда, он вернул вещи, как только Чингис потребовал их обратно.
— Извини, дружище. Я думал, это мои. Когда Фредди оделся во все сырое, он почувствовал себя по-настоящему несчастным человеком.
— Я вижу, ты еще не готов ночевать на улице, — заметил Михель, прикуривая свои знаменитые «Блу Дрим».
Чингис молча кивнул.
— Тогда переночуешь сегодня у меня. Есть необходимость кой-чего обсудить.
