104

Сонное утро еще только красило крышу дворца в розоватый цвет, когда турган Мадраху вышел на балкон и сел на приготовленное кресло.

Окинув свой город хозяйским взором, Мадраху вздохнул. Он еще не видел дымящихся развалин, черных провалов на месте богатых домов и похоронных процессий, следовавших одна за другой к большой каменной яме. Сегодня Люктинг еще был мирным городом, но что будет завтра?

Этой ночью ушел военачальник Вильямс и увел своих людей. Тургану доложили об этом тотчас же, едва только большие железные воины тронулись с места и пошли на запад.

Поначалу Мадраху решил, что его план сработал и теперь богатые дары Популара Второго ему обеспечены, однако случилось непредвиденное. Вместо того чтобы столкнуться друг с другом, оба военных отряда слились в один, и теперь они стали вдвое сильнее.

Пламенеющий расплавленным золотом край небесного светила поднялся над горизонтом, и его лучи осязаемо коснулись лица тургана.

— Скажи, всемогущий Окинола, как поступить мне?! — спросил Мадраху, поднявшись с кресла и протянув руки навстречу наступавшему свету. — Как мне сохранить свой город и свой народ? На мне тяжкий выбор. С одной стороны, посланцы огненного Одоса, с другой — могущественный владыка Популар. Дай знак, Окинола! Дай знак мне — чего ожидать от грядущих дней?

Казалось, озадаченное словами Мадраху, светило замерло и, в раздумье, посылало на Ловус лучистое тепло. Но вот легкий ветер принес с моря туманную дымку, и та загорелась алым заревом, едва коснувшись края Окинолы.

Кровавые сполохи закрыли полнеба, а когда успокоились, город Люктинг еще отражал их страшное знамение.

— Война, — сказал Мадраху и, повернувшись к ожидавшему слуге, сказал: — Пусть поднимают материнские деревья — знак получен.

Слуга молча поклонился и растворился в полумраке покоев, а Мадраху вернулся в кресло и стал смотреть на город, ожидая увидеть восстановление символов своего могущества.

Тишина длилась еще только мгновение, а затем весь Люктинг содрогнулся от ударов, исходящих из самой земли Послышался металлический скрежет, много раз повторенный бесконечным эхом замкнутых дворов, и на месте разрушенных материнских деревьев стали подниматься новые исполинские растения, сияющие своей первозданной синеватой чернотой. Словно стартовые опоры расходились ветви, усаженные колдовскими плодами — новенькими дольтшпирами. Разбуженные солнечным светом, после долгой подземной спячки, они подрагивали заостренными крыльями и медленно расставались со столетними кровавыми грезами.

Теперь им предстояло поработать наяву.

Деревья продолжали скрежетать и распускать свои мачты-ветви, высвобождая все новые и новые запасы истосковавшихся по небу дольтшпиров.

«Вот оно! Вот оно, мое могущество! Вот она, победа, вот мой триумф и власть!» — торжествовал разум Мадраху, а из его желтых кошачьих глаз катились слезы.

Когда солнце поднялось достаточно высоко и весь город пробудился ото сна, над ним, раскинув ветви, снова стояли материнские деревья, а согревшиеся дольтшпиры совершали короткие пробные полеты.

Турган вернулся в покои. Выпив бодрящего отвара из лесных трав, он отправился в приемную, где его ждали дела.

— Надеюсь, Популар не потребует от нас большего, мой господин, — с поклоном сказал главнокомандующий армии Мадраху, согбенный годами Севол. Его лицо было изрыто морщинами, а взгляд излучал нерастраченную энергию и мудрость.

Турган молча прошел к столу с бумагами, задумчиво переложил их и произнес:

— Я сказал его посланцам, что мы уже понесли большие потери. Мне показалось, они прислушались к моим доводам.

— Популар может обмануть, — высказал свое мнение министр слежки и контроля.

— Я знаю, Восан, но у нас нет другого выхода. Люди из мира Одоса все равно уйдут — рано или поздно, а нам нужно жить здесь, в долине, и мы должны быть с теми, кто живет вокруг нас.

В приемной Мадраху появился посыльный офицер. Он выглядел взволнованным и с трудом сдерживал свои эмоции.

— Мой господин, они приближаются. Все небо на западе почернело от их безмерного количества!

— Хорошо, — кивнул Мадраху. — Я выйду на балкон, посмотреть, как это произойдет…

Выполнив свой долг, офицер ушел, а турган обратился к министру слежки и главнокомандующему:

— Приглашаю и вас, господа. Составьте мне компанию.

Все трое, церемонным шагом и в строгом соответствии с табелью о рангах, вышли на балкон. Следом за ними потянулись чиновники помельче.

Слуга хотел принести напитки, но Мадраху его остановил. Тургана ожидало не развлечение. Он собирался проститься со своими дольтшпирами.

А с запада неотвратимо, словно морской шквал, надвигался объединенный рой всей долины Энно-Вайс.

— У «братьев Василия» нет никаких шансов! — дрогнувшим от восторга голосом произнес один из офицеров штаба.

— Возможно, — Мадраху посмотрел на материнские деревья, вокруг которых уже летали самые беспокойные дольтшпиры. Они слышали зов своих собратьев и сбивались в маленькие группы, чтобы в конце концов образовать свой собственный рой.

Городские зеваки забирались на крыши, карманники безнаказанно тащили кошельки, и весь Люктинг оцепенел, будто одеялом накрытый бесконечной лавой дольтшпиров.

— Все, пошли наши! — произнес все тот же беспокойный штабной офицер.

— Пошли, — согласно кивнул Мадраху, видя, как пустеют его материнские деревья.

— Они вернутся, — сказал главнокомандующий Севол.

— Вернутся, — опять согласился Мадраху, провожая взглядом последнего дольтшпира.