Глава 23

Обещания принято забывать, слова чести не предполагают ее наличия, комплименты и витиеватая похвала раздариваются под видом алмазов, но стоят не дороже сверкающих стекляшек, наворованных, подслушанных по кабакам и ресторациям. Как отличить правду от лжи? У меня был рецепт, не слишком сложный. Напоить — до такого состояния, когда чужая тайна становится темой для беседы, коварный замысел — поводом похвалиться, а глупцам и марионеткам так и хочется поведать о безнадежности их дела, с жалостью или пренебрежением.

Не такое уж хитрое дело — передвинуть полный бокал взамен пустого, объявить очередной тост, за который непременно нужно выпить, пригубить свой сосуд одновременно с полным глотком соседа. Увы, легкое вино не могло дать всех ответов, сорвать маски, разбить актерскую игру, если таковая была. Поэтому я позволил себе подлить в бокал учителя немного спирта из фляги.

Содержимое «эликсира правды» пошло под незамысловатый тост за успех дела и было выпито полностью, залпом. Он замешкался, уловив некую неправильность в том огненном потоке, что прокатился по желудку, — однако беседа увела его мысли в сторону. Новый тост прошел уже без заминки. Густав распробовал коктейль и третий тост поднял уже сам — покрасневший, с веселым блеском в глазах, он пил за молодость и удачу. И молодость отвечала ему улыбками, не забывая подливать чудесный напиток. Под веселье, шутки и перемигивания удалось вытащить из Густава обещание повторить то диковинное заклинание и обучить ему кого-нибудь из нас. Не уверен, что завтра он что-то будет помнить, но это и не суть важно — если что, невесты подтвердят.

Через полчаса беседа сменилась монологом — монотонным, тяжелым, правдивым. Мастер жаловался на жизнь, обращаясь к лакированной поверхности стола, — там, в смазанном отражении огоньков люстры, он видел своего собеседника, забыв о нас. Храмы переживали не лучшие времена, новых учеников готовили убивать, а не лечить, а старые не решались сделать шага на новую ступень мастерства. Их было сложно осуждать — возраст давал свое, ухудшая память и гибкость рук, в таком состоянии изучать магию жизни было смертельно опасно. Как и с прочими сложными заклинаниями, неверный пасс мог убить пациента, но куда вернее — он убивал бы самого целителя. Древние заклятия не привечали неумех, жестоко карая за любую небрежность.

А ведь грандмастера храма не вечны. Скоро к одной проблеме — недостатку учеников — добавится вовсе не решаемая — отсутствие учителей. С гибелью которых уйдут бесценные знания.

Иногда он выныривал из флегматичного повествования, ловил взгляд любого из нас и, заплетаясь языком от выпитого, с яростным отчаянием описывал, что может погибнуть вместе с грандмастерами, пока храм играет в войну. Вырастить глаз, прирастить руку или создать новую. Вытащить из-за грани смертельно раненного, вывести отраву из тела, будь она обычной или магической. Свести на нет эпидемию, исправить пороки тела и разума. Храмы знали и могли научить многому, но дальше определенной ступени не ступал никто — к тому моменту у мастера уже были власть, деньги и уважение, а идти дальше, рискуя достигнутым только ради всеобщего блага или парочки чужих жизней, дураков не было. На фоне таких возможностей бросать двух перспективнейших — меня он не считал — учеников в самое пекло войны он полагал невероятным безумием, чудовищной растратой.

Вскоре Густав отключился, заснув прямо на столе: еще одна порция эликсира оказалась лишней. Но уже услышанного хватило, чтобы за столом установилась задумчивая тишина под мерный храп наставника. Не могу сказать, о чем думали невесты, — быть может, мечтали занять место на вершине храмовой иерархии, в богатстве и безопасности. Совсем скоро уйдут в сторону все их проблемы и беды, уступив место устроенности и уважению. Или как бывает в сказках, когда герой побеждает злого колдуна?

В жизни все не так. И уж тем более ничто в этом мире не зависит от светлых надежд одного-единственного храмовника. Пусть даже он сотню раз искренен, пусть все его слова правдивы, храм не может оставить таких свидетелей, как мы, в живых. Как он сказал? Если кто-то узнает о роли храма в перевороте, уничтожат каждого второго — от послушников до грандмастеров. Станет ли целая организация рисковать ради пары новых послушников? Не станет.

Повелителю мы тоже станем не нужны. Кто даст гарантии, что его противники не прознают об истинном авторе столкновения между семьями дома? Общий враг объединяет куда крепче общей цели. Даже если покинем город и постараемся вести себя тихо — нас найдут. Рано или поздно Повелитель решит подчистить все следы, ибо для официальной истории живые свидетели опасны.

Потому сегодня же в порт уйдет письмо — пусть капитан готовит корабль к отбытию. Еще два письма — для няни и офицера, с деньгами и рекомендациями по их использованию. К тому дню, как все уляжется, мой квартал должен быть восстановлен.

На следующий день после застолья наставник принес нам горстку амулетов, накидок и поясов. Разных расцветок, они были облеплены драгоценными камнями так плотно, что я бы побоялся нести с собой такой груз без охраны.

— Вещи подотчетные. — Он деловито раскладывал вещицы на три равные кучки. — Не терять и вернуть в целости.

Тысячи слов не заменят поступка. Глядя на спокойные движения наставника, я впервые начал ему верить. Но по-прежнему не верил тем, кто за ним стоял.

Повод напомнить обещание выдался совсем скоро — Густав повел нас учиться пользоваться тем, что он нам принес. После часа отработок, с одновременными и попарными включениями и отключениями магии в одежде и украшениях, а также строгих поучений, что ни в коем случае нельзя включать некоторые амулеты вместе — ибо действовали они в разных направлениях, одни удерживая, вторые отталкивая угрозу, — представился удобный случай перевести занятия в беседу. Уж слишком умаялись, повторяя сотни раз одно и то же. С объявлением перерыва девушки предпочли устроиться на траве, я же направился к наставнику.

— Мастер, вы обещали, — с укоризной, будто уже услышал отказ, протянул я.

— Зачем тебе это, парень? — Густав качнулся с пятки на носок, глядя на горизонт. — Ты даже не маг.

— Это красиво, — нашелся я, не соврав ни капли.

Пусть думает, что деревенский паренек влюбился в танец рук.

— Пойми, даже если ты выполнишь его верно, этого заклинания нет в ученическом браслете, — скучным голосом поведал он. — Ничего не получится, понимаешь? Даже травинка не шелохнется.

— Нет, я про то, как вы это делаете, — замотал я головой. — Руки, жесты… Оно отличается от обычных, понимаете?

— То есть? — заинтересовался он, повернувшись ко мне.

— Остальные заклинания — они другие. Рациональные, — попытался я сформулировать свои впечатления. — Прямые линии движений, одинаковый ритм смены рун и знаков.

— А с этим что не так?

— Оно как… Я в театре был, там мужик с палочкой…

— Дирижер, — поправил меня Густав.

— Ага. Как он — словно управляет музыкой. А потом, как… Будто муж пришел ночью домой, а его жена не пускает на порог. И он стоит возле двери и грозит, не в силах ничего сделать.

— Интересно, — улыбнулся учитель. — А в конце?

— А в конце его все-таки пускают в дом. А он совсем не злится.

— Ладно, — решил Густав, снял с шеи медальон и аккуратно уложил его в траву рядом с собой. — Смотри.

Я встал так, чтобы не загораживать вид невестам, убедился, что они так же внимательно следят за наставником — как договаривались, — и с удовольствием оценил мастерство Густава.

— Как оно называется?

— Ира фатум.

— Красиво.

Следующие ночи обойдусь без сна — пока я этого не выучу, покоя мне не будет.

— Учитель, а почему вы можете и воздушную, и огненную, и земную магию, а остальные нет? — полюбопытствовала со своего места Тина.

— Маги могут то, что им позволено медальоном, — ответил он, поднимая собственный с травы. — В моем ограничений нет. Как и в вашем, — подмигнул он.

— А зачем вообще эти ограничения?

— Почему в семьях, занимающихся речными перевозками, рождаются маги огня? Почему владельцы горных шахт повально маги воздуха? Почему дети старых врагов никогда не будут учиться вместе, потому как будут магами разных стихий? Много причин, — подумав, ответил Густав. — Назовите любую — и, скорее всего, не ошибетесь.

Этим и ограничился, вновь погнав нас практиковаться. Завершили мы поздним вечером, впервые ощутив на себе загадочный термин «полное магическое истощение». Просто с определенного момента на плечи навалилась ощутимая тяжесть, словно сверху взгромоздился еще один человек. Руки и ноги стали хуже слушаться, в голове поселился раздражающий гул, разбивающий всякую четкость мышления. А через пару заклятий часть тела отказала вовсе. У меня перестала слушаться левая рука, вызвав настоящую волну паники. Джейн тихо рухнула на траву и не могла пошевелиться. Тина держалась дольше нас всех, но после очередного щита упала рядом, неловко подвернув под себя правую руку. Ясное дело, мы бы остановились и раньше, но наставник приказывал, иногда переходя на крик, заставляя нас медленно и осторожно плести очередное заклятие. Это тоже было своеобразным уроком — силы надо рассчитывать, действовать экономно, чтобы не рухнуть без сил на потеху врагу.

Следующие дни мало отличались от этого — утро начиналось тренировками, завершалось перетаскиванием наших тел обратно в комнаты. На второй день я начал брать с собой небольшой пистолет, скрывая его от Густава — на случай, если решит воспользоваться нашей слабостью. Истощение забирало подвижность моей левой руки, оставляя правую под полным контролем, так что не промахнусь, если что. Половину ночи я оставлял на сон, восстанавливаясь, другая половина полностью уходила на заучивание заклинания.

Так и жили. Пока утром, вместо приглашения на очередную тренировку, Густав не велел нам одеться празднично, не забыв про защитные амулеты.

Костюм и платья были подобраны заранее, в тон магическим украшениям, дабы те не смотрелись нелепо. Правда, ресторанной публике оценить наш вкус не доведется — обдумав все, мы решили уклониться от приглашения на собственные похороны. «Все умерли» — слишком удобное завершение этой истории для неизвестных кукловодов.

Золото, амулеты, одежда с рунами, титулы, медальоны и мы сами — с таким комплектом наверняка не пропадем на чужбине, в теплых южных владениях.

Приняв от нас уверения в готовности, Густав повел нас к транспортным воротам Академии.

Нападение на учеников, столь бесцеремонное и наглое, вынудило руководство и попечителей Академии принять соответственные меры — всю немалую территорию окружили настоящим частоколом защитных артефактов. Я как-то попытался пересчитать их стоимость, но сбился на числе нулей — вокруг возвели настоящую золотую стену!

Правда, пока что их жертвами стали лишь птицы, по осеннему времени немногочисленные, но с другой стороны — вид прожаренных в пепел тушек вполне убедил родню студентов, что в академии по-прежнему безопасно. Думаю, ректорат вздохнул с облегчением — на нечто большее, вроде патрулирования близлежащих улиц, у них просто не хватило бы людей, а нанимать кого-то со стороны могло оказаться столь же рискованно, как поставить волка сторожить овец.

Потому-то мы вышагивали в сторону транспортных ворот. Главный вход вместе с проездом были блокированы щитами наглухо, а вот служебный въезд функционировал по-прежнему — иначе как обеспечить подвоз продуктов. Безопасность обеспечивала усиленная смена магов — то есть вместо одного у ворот скучало целых два.

— Идемте, — поманил учитель, указывая в сторону длинной парковки служебных машин.

В самом конце пути, между фургоном и внутренней стеной, обнаружился паромобиль довольно нестандартного вида. Был он необычен не только довольно низкой посадкой и малым размером шин, но и внешней потрепанностью — словно только вышел из аварии, ободрав оба бока, а вдобавок и капот с задней рамой. Кто-то изрядно постарался, сдирая декоративные накладки, плитки из ценных пород древесины и всех прочих признаков роскоши, что непременно присутствовали на изначально статусном и дорогом транспорте. В самом деле, зачем платить огромные деньги только за скорость и удобство, если можно доложить довольно скромную на этом фоне сумму и получить дворец на колесах? Некоторые части отрывали с явным усилием: судя по вогнутым следам на корпусе — не иначе, ломиком поддевали.

— Машина храма, — грустно вздохнув, наставник махнул в сторону покореженного остова.

— Кто же его так? — хмыкнул я, обходя горемычную технику кругом.

— Все своими руками, — с нотками тоски от содеянного покаялся учитель. — Два дня снимал храмовые узоры.

— Как мы на таком в городе-то покажемся?

Если уж девушки смотрели на машину как на прихлопнутую мышь, остерегаясь подойти ближе, то горожане и вовсе будут тыкать пальцем.

— Невелика проблема, — оживился Густав и, бряцнув связкой ключей, открыл дверцу, чтобы тут же перегнуться куда-то за рулевую колонку.

Паромобиль мигнул, словно освещение в грозу, — я аж проморгался, не поверив. И даже глаза потер, когда довольно массивная конструкция машины вовсе пропала — правда, не совсем. Надо сказать, вид задней половины Густава, торчащей из пустоты, то еще зрелище. Отношение к побитому виду машины непроизвольно изменилось на почтительное, но слегка тревожное — как и к любому неведомому.

— Вот так и поедем, — довольный произведенным эффектом, произнес мастер, заставив машину проявиться вновь.

— Так зачем было обдирать? — удивился я.

Густав переменился в лице, видимо, задавая этот вопрос себе. Судя по мрачному виду — вовсе незачем.

— Ну, она будет стоять неподалеку. Вдруг кто заметит, — проворчал учитель.

— Как бы в нас не въехали, — поспешил я переменить тему, скрыв улыбку ладонью.

— Нет причин для беспокойства. За рулем будет мастер, — подбоченился Густав, присаживаясь за руль.

А вот это уже полностью ломало наши планы. Мы рассчитывали на обычного водителя — выехать с ним, заставить остановиться, покинуть машину. У нас и в мыслях не было, что мастер лично отвезет нас туда: слишком не вязался высокий статус и роль храмовника с рутинной должностью. Нехитрый и надежный план теперь стал бесполезен.

Быстрое переглядывание, напряженные улыбки и установившаяся тишина с лихорадочным обдумыванием дальнейших действий не прошли мимо внимания учителя. И самое неприятное — эти наши маневры были ожидаемы, судя по грустному пониманию на его лице.

— Дети, — вздохнул он, присаживаясь на водительское сиденье боком, ногами на улицу. — Солдат на Стене получает серебрушку за один день боя. Если выживет. Вы получили поместье за один час схватки, во время которой вам предстоит просто отсидеться под щитами. Из уважения к настоящим воинам и во имя хоть какой-то капли благодарности имейте мужество исполнить свой долг.

В молчании мы загрузились в машину и не проронили ни слова, пока экипаж выруливал за ворота и, сокрытый невидимостью, катил по полупустым улицам Арни.

Улица Канатная, дом шесть. Помню этот дом — несколько раз проходил мимо, но не припомню ничего элитарного в довольно скромном четырехэтажном здании, с рестораном во весь первый этаж. Заведение, конечно, не из дешевых, но в центре других и не бывает. Внешне добротная, но вполне стандартная постройка из белого камня — новодел, некогда построенный на пустыре. Этажи выше первого закрыты одинаковыми белыми шторками так, что с улицы ничего не видно. Всегда полагал, что там что-то вроде гостиницы.

У дома оказалась тайная сторона — и в переносном смысле, вроде закрытого сообщества, там обосновавшегося, и в самом прямом. Позади здания был еще один выезд, на параллельную улицу. В отличие от парадного, он скрывался от лишних глаз глухим забором и металлическими воротами в два человеческих роста. Само собой, ни на воротах, ни на ограде никакой надписи не было, как и швейцара на въезде: ворота открывались только для обладателей особой карточкой под стеклом. Там же, на другой стороне дома, имелся собственный бассейн, небольшой сад с россыпью беседок. В самом здании клубу принадлежало все выше первого этажа — второй этаж отводился под ресторан «для своих», из которого можно было пройти в целых три зала переговоров — один крупный и два помельче. На третьем этаже расположилась бильярдная с баром и даже небольшая арена для кулачных боев вместе с собственной сценой театра. На четвертом были комнаты для постояльцев — если кто задержался или просто ленится возвращаться домой. Объединяла же посетителей дома только кухня — и богатые, из официального ресторана, и очень богатые, из закрытого клуба, ели и пили одно и то же.

Всю эту информацию изложил Густав, ничуть не смущенный нашим затянувшимся молчанием. Рассказывал он доходчиво, так что даже уточнять особо ничего не требовалось. Главное для нас — нужные нам люди точно будут в большом помещении для совещаний, окнами аккурат на эту сторону улицы, а значит, атаку воспримут в свой адрес. Наемники на другой стороне улицы помогут им осознать свое положение — несколько залпов по окнам второго этажа должны четко указать аристократам на неслучайность происходящего. Нам же предстояло с первым же залпом окутаться в защиту и ждать, пока враги сами будут резать друг друга. Можно дождаться стражи, можно уйти вместе с персоналом или после того, как все будут мертвы. Что может быть проще?

Нас высадили за пару поворотов до цели, пообещав дождаться здесь же — у приметного вяза, в тупичке хозяйственного дворика трех заведений. Всего в десятке шагов находился выезд на проспект, а еще в сотне от него — наша цель. Несмотря на близость заведения, пришлось искать карету. Рестораны в центре — не то место, в которое ходят пешком.

Возможно, извозчик удивился странному заказу, но мелкую монету принял безо всяких возражений. Через пару минут экипаж остановился возле крыльца дома номер шесть, дверцами аккурат напротив вычурного входа, облицованного в белый мрамор. Высокий козырек не давал разглядеть вывески, но судя по орнаменту морской тематики в переплетениях кованой решетки и форме матроса на швейцаре, название наверняка связано с большой водой и рыбными блюдами.

За массивной дверью, любезно придержанной швейцаром, оказался уютный зал, пронизанный декоративными колоннами, оформленными под корабельные мачты. Стены скрывались под ткаными полотнами серых и синих тонов, чередуясь между собой, — и если серые отражали дни на суше, то синие, куда более многочисленные, показывали настоящую жизнь — в битве со стихией, сражениях с пиратами и любви к русалкам. Похожие полотна, но в свернутом виде, висели меж многочисленных колонн — по желанию посетителя их можно было расправить, как парус, скрывая свой столик от любопытных взглядов. Кое-кто в зале так и поступил, отгородившись от зала. В отличие от настенных, ткань не была сплошной, а собиралась из десятков вертикальных лент, скрепленных между собой ребрами наружу, — полотно отлично пропускало свет и не загораживало вида для тех, кто занимал столик рядом, но стоило сдвинуться на шаг, как полосы скрадывали просветы, собираясь в единую картину.

Мы разместились у стены справа, подальше от окон. Два полотна отделили наш столик от зала, а от входа можно было видеть только мою фигуру — половина столика с девушками полностью пряталась за плотной тканью. Блеснули зеленым активированные амулеты, завершая приготовления к трапезе, а тут и официант подоспел, готовясь принять заказ.

Выбирали мы тщательно, расшифровывая при помощи слуги затейливые названия, подшучивая над способностью обозвать рыбу десятком разных способов. Торопиться было некуда — еще до того как мы заняли место за столиком, из ресторана, зыркнув на нас напоследок, вышел представительный господин в сером. Ему понадобится пара минут, чтобы найти карету, еще десяток, чтобы добраться до того, кто готов платить за информацию, и пять на проверку магическим договором. За это время мы успеем одолеть аперитив и салаты, а повар успеет завершить горячее. Пока враги готовятся, вполне управимся с обедом. Мы не видели смысла ковырять все это время жиденький салатик, тревожно поглядывая на вход, — так и помереть можно от сердечного удара. Несмотря на внешнюю браваду, тревога брала свое, делая изысканные и очень дорогие блюда безвкусными.

В момент, когда дверь распахнулась, пропуская двоих людей с ружьями, накатило даже некоторое облегчение — наконец-то! Массивный стол рухнул набок, укрывая нас, и тут же сильно дернулся от двух мощных ударов. Залп картечью выбил из дубового массива солидные щепы, но не добрался до защитных сфер амулетов. Гром пороховых ружей породил настоящую панику в зале — люди, не привыкшие к тому, что кто-то смеет в них стрелять, теряли от шока всякое разумение, бросаясь на выход, прямо под новые выстрелы. Самые умные бежали в сторону хозяйственных помещений, остальные спешно укрывались под столами. Крики и новые залпы внезапно сменились звенящей тишиной, давящей на виски. Я посмотрел на Тину, попытался ее подбодрить, но не услышал собственного голоса. И тут же здание, пол, все вокруг дернуло в сторону — беззвучно падали стулья, валились с ног люди, билось стекло, рушились портьеры. За плечо тронула Тина, показывая другой рукой на потолок, по которому медленно ползла трещина, от дальней стены в нашу сторону. Храм нанес свой удар.

За окном бесновалось пламя, жадно пожирая остовы припаркованных паромобилей и деревья возле входа. Черное марево скрывало противоположную сторону улицы. Радом доплетала узор защиты Джейн — сосредоточенно, не отвлекаясь на творившееся вокруг. Вместе с последним жестом-активатором, с кружевом белоснежной паутины, вернулись и звуки, ударив по голове сочетанием скрежета и криков. По залу из подсобных помещений в сторону выхода пробежал десяток вооруженных людей, задержавшись только на миг — возле тел нападавших. На нас они не смотрели, все их внимание сосредоточилось на здании напротив.

Прозвучали два выстрела, и десяток защитников рассыпался по улице, укрываясь за уцелевшими деревьями. Резкий порыв ветра снес с горящих машин пламя, прижал к земле дым, открывая нам всю картину противостояния защитников ресторана и нападавших. Еще два десятка человек пробежали через зал, на подмогу к своим. И вид их мне совсем не понравился — в возрасте, в дорогих костюмах и нарядах, при шпагах, они были из числа тех, кто должен бы уже быть мертвым, не пережив атаки наемников. Тем не менее ни следа повреждений на одежде и хищный оскал на лице. Атака не достигла цели.

С той стороны не было слышно выстрелов, не гремела схватка — наемники сделали работу и отступили, а аристократы, пришедшие по наши жизни, либо уже мертвы, либо предпочли отступить. Совсем скоро хозяева этого здания поймут, что битва окончена, и обратят внимание на посетителей — то есть на нас. С учетом того, что Джейн они знают в лицо… Скверно, очень скверно! Сколько они еще будут осторожничать, выжидая, — десять, пятнадцать минут? Окна дрогнули от силы близкого взрыва — крышу соседней постройки попросту снесло! Значит, осталось и того меньше — местные не собирались давать напавшим и шанса. Надо уходить, но как? Полубезумная, но оттого вполне реальная мысль появилась в голове, с поразительной скоростью обрастая подробностями. А ведь может получиться!

— Поднимай второй щит, — приказал я Тине, становясь в центр уже поднятой защиты. — Ничему не удивляйся.

Каскад рун получался удивительно точно, словно на одной из сотен тренировок, когда я помогал Джейн разучивать его. Еще один каскад дополнился парой горловых звуков и плавным движением тела, замкнувшись третьим каскадом — почти точной копией первого. Усилием воли я представил себе привычную обстановку академии, действовал спокойно, скрупулезно повторяя намертво запомненные действия, стараясь не думать, что создаю его впервые. Другого решения не было — если мы начнем поединок, на нас просто обрушат потолок. Противникам требовался враг извне, а нам — шанс на бегство.

За окном обломки крыши дома дрогнули и медленно поползли друг к другу. Шевельнулись камни на мостовой, с протяжным стоном часть поврежденной стены решила рухнуть, накрывая собой ожившие камни. За пеленой поднявшейся пыли, под скрежет камня, обретал свою форму голем. Щедро даруемая сила перемалывала все пригодное вокруг, обращая песок, землю, мрамор и гранит в грубое подобие человека.

Тревожно воскликнул противник, указывая рукой на шевеление внутри пылевой завесы. Ухнули выстрелы, высекая из камня искры, беспомощно растекся магический огонь, не в силах побороть оживший камень, но иных атак не следовало — нечто неизвестное, что было у подножия поврежденного дома, не торопилось действовать, потому все еще казалось неопасным. Потому что оно росло — не ввысь и в стороны, а вглубь дома, пожирая и обращая в себя фундамент и перекрытия, опорные колонны и декоративный кирпич, помещения внутри, мебель, стекло и железо. Дом начал медленно оседать, словно обрушиваясь внутрь, а голем получил руки и ноги.

Мысли текли неторопливо, равнодушно, словно во сне — таким же нереальным казался игрушечный, по пояс, город вокруг. Жители которого пытались убить монстра. Резко стегнули по каменным ногам плети, сотканные из воды, высекая камень и сжимаясь над голенью, силясь отрезать ступню от тела. Голем наступил вперед, и атака прекратилась. Что-то боднуло в бок, заставляя схватиться за крышу, чтобы не упасть, ногу вновь стегнуло болью, в глаза ударило огнем и вновь крутануло на месте — равновесие стоило дому половины четвертого этажа. Созданные руины щедро втягивались на место прорех, но и сам я не мог добраться до атакующих — маленькие, в пол-ладони, человечки удивительно шустро прятались от могучей поступи. Голем опустился на колени, реагируя на каждую атаку ударом кулака, и поток магической гадости тут же снизился.

Я ошибся насчет эффективности атаки храмовников — глазами голема посмотрел на второй этаж, с выбитыми ударом окнами, отметив десятки сломанных фигурок, недвижно лежащих на обломках дерева. Со мной воевали выжившие, самые сильные или удачливые.

С протяжным стоном по телу прошла трещина, прокатившись по разуму пеленой боли, — гордо выпрямившись, за углом дома ворожил что-то маг с рапирой в руках, вычерчивая кончиком оружия рунные узоры. Правый кулак отвесно рухнул на одинокую фигурку, выбив из воздуха над головой алые искры. Еще один удар — и вновь кулак будто завис в воздухе, не в силах продавить завесу из алых огоньков. В это же время новая волна боли ударила по телу, новая трещина прошла опасно близко к первой. Голем ударился корпусом о постройку слева и создал новую пару рук. Первая удерживала тело, вторая методично высекала из воздуха алые огоньки, пока защита не рухнула, позволив вбить противника в землю. Уцелевшая рапира погрузилась внутрь разумного камня, сберегая трофей для хозяина. Шестиногий монстр неуклюже обошел здание в поисках врага, — но тот слишком умен, чтобы ввязываться в неравную драку.

Голем пробил стену ресторана, погрузил руку внутрь камня — и под протяжный стон ломаемых перекрытий выдрал часть пола из зала, с белоснежным коконом паутины над ним. Бережно, как самое дорогое в жизни, он нес свой груз по улице, неуклюже сбивая углы домов каменными плечами, пока не остановился возле поворота к знакомому хозяйственному тупичку. Рука монстра со всей возможной осторожностью для неповоротливого гиганта поставила плиту с людьми на землю, рядом упала рапира, неведомо как уцелевшая внутри камня. Отойдя назад, голем рассыпался каменной грудой, перекрывая дорогу преследователям. А я открыл глаза.

Я лежал на паркете, выдернутом из ресторанного зала вместе с полом, и не мог подняться — тело двигалось рывками, страшно не хватало еще одной пары ног. Вскоре тело и разум прекратили бунтовать, возвращая контроль. Рядом щебетали невесты, эмоционально описывая свои чувства от необычного путешествия, ругая кое-кого последними словами, но я знал точно — они меня любят, просто переживали, причем не за себя.

За завесой паутины все это время терпеливо дожидался мастер, прохаживаясь вокруг трофейного оружия, но не решаясь его коснуться. Заметив наш взгляд, Густав вытянул вперед руки, плотно перемотанные лентами, и по-доброму улыбнулся. Я немного опешил, не понимая, зачем это он, но в итоге дошло — с такими повязками ни одного заклинания не сотворить, оружием не воспользоваться. Мастер демонстрировал чистоту намерений. Все-таки он действительно счастлив видеть нас в живых. Быть может, и в остальном он не соврал?

Обратно мы катились так же молча, но уже без старой неловкости — попросту устали. Не было слов, вместо них — ощущение близости друг друга, успокаивающее тепло прикосновений. На заднем сиденье оказалось удивительно удобно нежиться, обнимая друг друга, — обнаружился выдвижной диванчик для ног и выдвижная занавеска, надежно отгородившая нас от взглядов учителя. Не то чтобы он подсматривал за нами, да и не было ничего откровеннее поцелуев, но без свидетелей оно как-то домашней, приятней.

Стража и дежурные волшебники молча проводили покореженный авто взглядами, вновь не проверив и не заглянув внутрь. Тем не менее рапиру пришлось сдать на хранение — на этом настоял учитель. Взамен клинка мне передали металлический треугольник с выгравированным номером, пообещав совершить обратный обмен в любой удобный момент.

— Эй, парень. Ник, верно? К тебе там родственники приехали, — окликнул меня функционал, когда мы проходили внутренние ворота, между площадкой заднего двора и полигонами.

Странно, отправляли же письмо вчерашним вечером. Зачем-то срочно понадобился? Или очередная попытка недоброжелателей разделить и уничтожить? Тревога вновь сжала сердце. Я замешкался, взвешивая риски.

— Чего стоишь? Давай шустро, минута тебе, — добродушно распорядился мастер, видимо посчитав, что я ожидаю его разрешения. — Мы будем на полигоне.

Во всяком случае, девушки будут под присмотром. Я кивнул и зашагал к парадному входу.

За высокой решеткой Академии, на почтительном расстоянии от нее, терпеливо прохаживались пятеро господ, кутаясь от моросящего дождика в одинаковые черные плащи да натягивая поглубже широкополые шляпы. Смотрелось все это довольно странно, особенно с учетом малого числа желающих прогуляться под дождем — вернее, полным их отсутствием. Однако пятеро продолжали делать вид, что вовсе не знакомы друг с другом, молча сетуя на превратности судьбы. Они бы и рады были убрать похожесть, но так некстати зависшая над ними тучка уже битый час поливала двор Академии и парк рядом с ней, не давая скинуть с себя часть одежды. Час назад, когда они отпускали кареты, было солнечно, с легкой белоснежной пеленой в небе. Как тут угадать, что через пару минут поднявшийся ветер принесет целую гроздь серо-стальных облаков…

Впрочем, похожи они были не только одеждой, но и одинаково-нетерпеливыми взглядами, бросаемыми время от времени на шестого, кому не посчастливилось стоять прямо рядом с зачарованной решеткой. Не посчастливилось, потому как защита Академии сжигала все, чему угораздило с ней столкнуться, — оттого капли моросящего дождя обращались плотной паровой завесой, стоять в которой было еще тем удовольствием. Но стоять приходилось — изображая доброго дядюшку Цели. Авось поведется и пересечет линию полупрозрачных магических щитов, в шахматном порядке закрывших собой пространство между входом и оградой, выйдя прямо под мощь боевых заклинаний. Разумеется, если это окажется именно он, а не очередное совпадение имени-возраста-семейных обстоятельств. Хотя на этот раз все говорило, что с Целью они угадали верно.

— Идет! — отчетливо, но негромко произнес один из пятерки.

— Как на отца-то похож, — шепнули ему в ответ.

— Фил, вали на телеграф, отстучи нашим, — приказал третий, делая шаг в сторону решетки.

— Победную? — уточнил Фил.

— Не торопись пока, — после заминки ответили ему. — Просто «нашли, ведем сопровождение цели». Что-то он не торопится подходить.

И точно — парень, появившийся возле центральной двери в здание Академии, совсем не горел подходить к «дядюшке». И это при том, что сам «дядюшка» отыгрывал вполне терпимо — пытаясь дозваться до троюродного племяша солидной монотонной речью. Никакой театральности и резких движений — обычное перечисление обстоятельств и описание родителей. Вполне достаточно, чтобы сирота заинтересовался. Но Цель продолжала стоять на месте, цепким взглядом оглядывая территорию, вглядываясь в лица пятерки и совсем не интересуясь новообретенным родичем. В итоге парень просто развернулся и быстрым шагом скрылся внутри!

— Ладно, пойду докладывать, — вздохнул Фил, разворачиваясь в сторону города.

Быстрого решения проблемы не получилось — и оставшиеся пять человек сошлись полукругом, одинаково недовольно разглядывая высокое строение за решеткой.

— Может, подождем? — лениво протянул высокий блондин.

— Ага, лет шесть, пока его госпожа не закончит учебу.

— Заметил он нас. Надо было подальше отойти, — меланхолично констатировал еще один, закрывая полой шляпы и левой рукой разожженную сигару.

— Странный он, — поддакнул его сосед, одалживая у того огонек для своей папиросы.

— Постучимся? — Вопрос повис в воздухе, пресекая бестолковый треп.

— Не слишком нагло? Все же академия. Детишки там непростые.

— Ты видел, что в городе происходит?

— Под такой бардак все списать можно, — поддакнули вслед.

— Не ждать же шесть лет, в самом деле. — Третий голос обозначил перевес большинства.

— Тоже верно, — согласился сомневающийся.

— Давайте постучим, — приговорил пятый, вынося окончательное решение.

Пятерка избавилась от сигарет и с видом серьезным и сосредоточенным разошлась на расстояние вытянутой руки друг от друга, выстраиваясь половиной ровного круга — открытой стороной в сторону входа. В установившейся тишине раздался четкий и размеренный ритм, выбиваемый каждым из пятерки каблуком правого ботинка — поначалу разрозненный, через десяток секунд он звучал едино, словно сердце коллектива, одно на всех. И под этот ритм каждый из пяти стал плести руками свой узор, рождая в воздухе перед собой объемную руну в две ладони высотой, неторопливо вращающуюся вокруг своей оси. Разного цвета — от светло-синего на левом краю до ярко-красного у мужчины на самом правом, — они медленно теряли свою скорость и приближались к центру, пока не объединились в единый пятигранный символ, алой стороной к цели. С сильным выдохом пятерка выдвинула от себя сцепленные между собой ладони, словно отталкивая фигуру от себя, — и та дрогнула, медленно, но с каждым мгновением все быстрее двигаясь в сторону ограды. Пока не полыхнула ослепительной вспышкой, обратившись рукотворным цунами алой воды, рухнувшим на ограду. Трехметровая волна цвета крови с легкостью снесла решетку, замерла, вскипая пенными бурунами на щитах, — но с неукротимостью селевого потока преодолела и их, напоследок в мгновение пробив широкий проход в самом здании насквозь, до зеленой травы внутреннего двора. Со стоном рухнула вниз декоративная отделка, раздались запоздалые крики из здания, а пятерка убийц уже шагала по покореженным плитам внутреннего двора. Там, за провалом внутренней стены, пытаясь отсрочить неизбежное, бежала их Цель.