Книга: Хоббит, который слишком много знал
Назад: Глава первая. РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ
Дальше: 13

Глава вторая. ВО ВСЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОРЯДОК

1

Прошел месяц. Я изучил второй раздел книги Учителя, и в жилище Нехаллении появилось волшебное зеркало, в которое я вложил все свои новообретенные знания.
С виду это обычное зеркало. Но если произнести кодовое слово, а затем название предмета или существа, зеркало показывает то, что названо. При этом изображение в зеркале выглядит так, будто ты смотришь не в зеркало, а в окно. То есть, если ты видишь раскрытую книгу, ты можешь читать ее, не испытывая нужды разбирать зеркально отраженные руны.
Само зеркало устроено очень просто, вообще, магия управления неодушевленными предметами предельно проста. Ты вникаешь в предмет, постигаешь его внутреннюю структуру, вникаешь в то, что ты хочешь от предмета, и меняешь в структуре предмета наполнение тех полей, которые необходимо изменить. И предмет приобретает те свойства, которые ты хочешь в него вложить. Не нужно сплетать сложные заклинания, не нужно предусматривать реакцию на внешние раздражители, ведь неодушевленные предметы не реагируют на изменения окружающего мира. А само изменение структуры выполняется пятью простыми элементалами. Только в отдельных случаях, когда структура изменяемого предмета очень сложна, требуются особые заклинания, чтобы ускорить преобразование.
Если говорить с магической строгостью, мое зеркало — это не предмет, а артефакт, то, что занимает промежуточное положение между живым и неживым. Артефакты умеют реагировать на некоторые раздражители, но все возможные действия вносятся в душу артефакта магом, на самостоятельные действия артефакт не способен. Вот над душой зеркала мне как раз пришлось поработать.
Труднее всего было добиться, чтобы зеркалом мог управлять тот, кто не обладает магической силой. Пришлось создать слуховой центр, способный понимать речь, и предусмотреть правильную магическую реакцию на голосовые команды. Если бы я создавал зеркало для личного пользования, я бы ограничился непосредственным магическим управлением, но Нехалления не умеет повелевать элементалами.
Непросто оказалось и организовать поиск существа, которое следует показать. С неодушевленными предметами все просто, а вот элементал «Найти существо» действует только в пределах одного мира, поэтому мне пришлось придумать некую нетривиальную процедуру. В режиме поиска одушевленного существа зеркало создает свою копию, которую перемещает в мир Средиземья, и поиск ведет эта копия. А изображение и звук передаются между мирами через внутреннюю память артефакта в ту копию, которая показывает существо пользователю.
В общем, получившееся зеркало смело можно назвать выдающимся творением. Думаю, в аннурском университете его зачли бы как магистерскую диссертацию.
Я преподнес волшебное зеркало в подарок Нехаллении. Я не мог даже предположить, что она так обрадуется. С запоздалым раскаянием я понял, как тоскливо и одиноко ей было все это время. Каждый вечер я проводил три часа у нее в гостях, а все остальное время она сходила с ума от безделья и одиночества. Чем занять себя, если у тебя есть все необходимое для жизни и ты свободна от хозяйственных забот, а ничего другого не умеешь делать? Все мое время было занято магической учебой, но Нехалления еще не приняла судьбу, у нее совсем нет скилла, и к тому же она неграмотна. Ей не с кем поговорить, негде погулять, в общем, когда я все это понял, мне стало так стыдно, так стыдно… Но теперь уже ничего не поделаешь, тем более что у моей возлюбленной появилось занятие.
Получив зеркало, Нехалления стала проводить возле него почти все время. Она очень быстро освоила управление зеркалом и уже через неделю знала о Средиземье много больше, чем декан факультета географии аннурского университета. Она нашла говорящую башню Ортханка, и действительно, похоже, что эта башня помнит Нуменор. Нехалления заглянула в темное нутро Морийских гор и в запретные владения Древоборода, она вдоволь налюбовалась памятниками Минатора, Аннуина и Нообурга, она познакомилась с жизнью разумных в Ангмаре и Полночной Орде, Рохане и Хараде, Хазге и загадочной стране восточных варваров. А потом ее внимание привлекла Хоббитания.
Нехалления часами сидела перед зеркалом, неотрывно наблюдая за тем, как живут хоббиты, как они добывают пищу и одежду, как они торгуют с людьми, как зачинают, рожают и выращивают детей, как магия визардов помогает строить и жить, как на советах кланов решаются вопросы, которые не решить в одиночку. Чем больше Нехалления наблюдала повседневную жизнь родного и одновременно чужого народа, тем больше ее привлекало это необычное подглядывание. Однажды она спросила меня:
— Хэмфаст, — сказала она, — когда ты прочтешь все волшебные книги, ты вернешься домой?
— Конечно, — ответил я, — ведь это же мой дом.
— Ты возьмешь меня с собой?
— Естественно. Я же тебе обещал.
— Я освобождаю тебя от этого обещания.
— Но почему?
— Я не хочу, чтобы оно принесло тебе несчастье. Твой клан не примет меня.
— Ты думаешь, что жизнь без тебя может принести мне счастье?
— Не знаю. — Она помолчала. — Это и есть любовь?
— Да.
— Ты уверен? Ведь совет визардов не провозглашал нас возлюбленной парой.
— Я уверен. Мне не нужен совет визардов, чтобы разобраться в своих чувствах.
— Тогда почему ты не называешь меня своей женой?
И в самом деле — почему? Ведь в законах главное — их дух, а не руны, которыми записаны слова. И если я уверен, что люблю и любим, зачем мне формальные подтверждения?
Но я просто не могу назвать своей женой девушку, которая не связана со мной священным обрядом. Я понимаю, что этот обряд ничего не изменит в наших душах, но я знаю, что без него нельзя создать семью. Просто нельзя. И как можно назвать женой девушку, не принявшую судьбу? Это все равно что назвать женой ребенка, это, в конце концов, извращение! Я понимаю, что законы не могут предусмотреть все, но это не избавляет меня от необходимости им подчиняться.
Я ничего не смог ответить. Нехалления вздохнула и тоже ничего не сказала. Скоро я решу эту проблему, я придумаю что-то такое, что позволит нам связать свои Судьбы и быть вместе до тех пор, пока смерть не разлучит нас. Но прежде я должен дочитать книгу.

2

Прошел еще месяц. Я осилил третий раздел книги, и, похоже, теперь я — второй маг Средиземья после Учителя. Если, конечно, не считать майаров, которые, хотя постоянно обитают в другом мире, время от времени навещают Средиземье.
Третий раздел книги Учителя называется «Души разумных существ», и, надо сказать, его содержание полностью соответствует названию. Еще надо сказать, что разумная душа устроена немногим сложнее, чем неразумная. То есть она устроена сложнее, но различия не качественные, а количественные. Если ты умеешь менять природу предмета, превращая его в артефакт, то можешь изменить и природу разумного существа. Потребуются другие элементалы, но управиться с ними не намного труднее.
Я проник в собственную душу и превратил себя в подобие живого артефакта. Я выяснил, что такое судьба. Оказалось, это совсем не то, что принято подразумевать под этим понятием. Судьба — всего лишь набор свойств, заполняющих соответствующие поля в структуре души. Каждое существо имеет свой набор, и то, какие свойства есть у этого существа, и то, насколько выражено каждое свойство, все это вместе и определяет судьбу. Если у тебя много скилла, силы и отваги, быть тебе боевым магом. А если скилл есть, а сила с отвагой напрочь отсутствуют, зато имеются интуиция и креативность, быть тебе визардом. Ну и так далее.
Вначале я заполнил все поля своей судьбы и установил каждому свойству максимальную выраженность. Но, посмотрев на то, как вокруг меня искривились течения маны, я сразу же понял, какую глупость сделал. Хорошо, что я физически нахожусь в другом мире, иначе появление подобного мне сверхсущества моментально всполошило бы все Средиземье. Я вернул свои свойства в исходное состояние, разве что чуть-чуть увеличил скилл и силу магии, а заодно физическую силу, здоровье и выносливость. А еще я сплел заклинание, которое непрерывно оценивает степень опасности окружающей обстановки и в случае необходимости увеличивает значения соответствующих свойств до требуемых величин. Я применил это заклинание к себе, и получилось, что в обычной обстановке я — обычный хоббит, но, когда мне грозит опасность, я становлюсь практически неуязвимым для нее, а моя сила, как физическая, так и магическая, всегда превосходит силу противника.
Еще я навесил на себя заклинание отражения через мыслеобразы, способность автоматически познавать чужие заклинания, направленные против меня (так называемый глаз орла), установил функцию подъема схоларности до предельного уровня, на котором я могу извлекать заклинания непосредственно из памяти заклинающего, ну и еще с десяток подобных приятных мелочей.
Теперь я могу помериться силой с любым магом Средиземья, кроме Учителя. Я связался с Учителем, чтобы похвастаться своими успехами, но он не захотел со мной разговаривать. Едва он понял, что у меня нет никакого важного дела, как прервал связь. Кстати, я так и не знаю, где сейчас физически находится Учитель. Я точно знаю, что он в Средиземье, но его не достает ни одно заклинание поиска, дотянуться до него можно только через рунный идентификатор, который он сам мне передал. Интересно, как он достиг таких результатов? Вероятно, чтобы это понять, нужно дочитать обе книги до конца.
Наигравшись со своей душой, я отправился к Нехаллении. Теперь ей не нужно медитировать в круге судьбы, я могу сам вложить в ее душу все необходимые данные. И, пожалуй, я смогу наложить на нее маскирующее заклятие, которое позволит ввести ее в клан. Например, как будто она потеряла память при странных обстоятельствах, наводящих на мысль о злокозненном волшебстве, но загадочный колдун не оставил почти никаких зацепок, кое-что о нем сказать можно, но выследить не получится. Девочка ни в чем не виновата, она не знает, где ее клан, но мы должны помочь ей найти родной клан, а если не найдем, принять ее к себе. Да, пожалуй, я наложу на нее такое заклинание.
С этими мыслями я вошел в дом Нехаллении, но меня ждал неприятный сюрприз. Она исчезла.

3

Меня охватило отчаяние. Я подумал, что Нехалления исчезла навсегда, что Учитель, сотворяя ее, допустил какую-то ошибку, что она дематериализовалась из-за некачественного заклинания, как не раз дематериализовывались мои неудачные создания. Но я быстро взял себя в руки.
Магическое зеркало. Заклинание отбора вариантов. Запрос: хоббит женского пола, имя — Нехалления. Нескончаемую минуту заклинание перебирает подходящих хоббитов, и вот результат. В волшебном зеркале я увидел мою любимую, и первой моей реакцией было недоумение — как такое могло случиться?
В зеркале отражалась гостиная Самого Большого Дома клана Брендибэк, Нехалления сидела на стуле для непочетных гостей, в креслах развалились Хардинг и Дромадрон, они беседовали.
— Как такое может быть? — спрашивает дядюшка Хардинг, обращаясь к Дромадрону. — Ты когда-нибудь слышал о чем-то подобном?
— Нет, — отвечает Дромадрон, — но все когда-то происходит в первый раз. Так, значит, Нехалления, этот, гм… учитель оставил Хэмфасту три книги и один свиток пергамента?
И в этот момент я все понял.
Дверь моей каморки, ведущая в Хоббитанию. Односторонняя дверь, которую создал Учитель, чтобы я не чувствовал себя узником в темнице. Дверь, которая больше не нужна, но все еще существует, потому что никто не позаботился ее ликвидировать. Она расположена рядом с дверью, ведущей в овраг, что соединяет мое жилище с домом Нехаллении. Я рассказывал ей об этой двери, она знала, что для того, чтобы пройти через нее, не обязательно обладать магической силой. И вот Нехалления прошла через дверь, прошла в двух шагах от меня, а я даже не заметил этого, сплетая очередное заклинание. Но она знала, что не сможет вернуться обратно! Почему же она ушла? Она отчаялась ждать, когда я перестану погружаться в книги и снизойду до нее, когда я задумаюсь над тем, что живу не только для себя? Почему я не сделал этого раньше? Почему я хотя бы не успокоил ее, не обнадежил, не сказал, что ей осталось ждать совсем недолго? Почему я никогда не принимал ее всерьез, не как объект для приложения своей абстрактной любви, а как живого хоббита-женщину, за которую я несу ответственность? Краска стыда залила мои щеки. Я спешно выполнил заклинание перехода.
— Да, Дромадрон, — сказал я, — три книги и один свиток. Кстати, Нехалления, ты села на неподобающее место. — И я указал ей на кресло для почетных гостей.
Нехалления не двинулась со стула, и я выполнил заклятие перемещения. Затем я опустился в свое собственное кресло, которое одновременно переместил из угла гостиной туда, где я стоял. Получилось эффектно: казалось, что я сейчас глупо сяду на пол, но, когда падение стало неотвратимым, под моим седалищем материализовалось кресло.
Хардинг и Дромадрон потрясенно молчали. Я протянул руку, вытащил из воздуха раскуренную трубку и затянулся с важным видом. Я вообще-то не курю, но в такой момент надо чем-то себя занять, чтобы не выглядеть ожидающим чужого решения.
Дромадрон нервно прокашлялся и спросил непослушным голосом:
— Хэмфаст, что с тобой произошло?
— Разве Нехалления вам не рассказала?
— Она рассказала, но ее рассказ ничего не проясняет, ведь она не поняла почти ничего из того, что увидела. Кто такой учитель? Как его истинное имя?
Я с удивлением сообразил, что не знаю истинного имени Учителя, он так и не удосужился сообщить его мне. Я хотел было сказать, что Учитель — эльф, но вовремя остановился. Я не могу раскрыть тайну Учителя даже самым близким хоббитам, ведь тайна, которую знают трое, — это уже не тайна, и то, что я расскажу, немедленно разнесется по Средиземью, а когда это узнают майары, они поймут, что сделал Учитель, и тогда… убить одного эльфа наверняка проще, чем утопить целую страну. И я не стал раскрывать тайну Учителя. Вместо этого я сказал:
— Он — один из сильнейших магов Средиземья. Он не называл своего имени, он пояснил, что не может этого сделать. Я не знаю, кто он, но его сила превосходит все мыслимые пределы. И в нем нет зла.
Дромадрон кивнул.
— Ты говоришь правду, твоя аура не затуманена ложью. Ты не знаешь в точности, кто такой Учитель, но у тебя наверняка есть предположения.
— Я не хочу говорить о них. Думаю, что раз Учитель не назвал свое имя, то он хотел остаться неизвестным, и мне не следует раскрывать его инкогнито, тем более что я не уверен в своих догадках.
В этот момент у меня сработал глаз орла. Заклинание постижения правды, направленное на меня, предстало перед моим внутренним взором, будто написанное на невидимом пергаменте. Я мгновенно понял принцип его действия, оно реагирует на специфические колебания маны, порождаемые произносимой ложью. Я сотворил магический фильтр и окружил им свою голову. Произошел небольшой выброс маны, Дромадрон дернул щекой и спросил:
— Что ты сейчас сделал, Хэмфаст?
— Ничего. Я еще не слишком хорошо умею обращаться с маной, иногда бывают спонтанные выбросы.
Заклинание Дромадрона подтвердило, что я говорю правду, и Дромадрон успокоился.
— Не волнуйся, — сказал он, — умение держать потоки приходит с опытом. Я вижу, учитель многому тебя научил. Нехалления рассказывала про зеркало…
Дромадрон сделал многозначительную паузу, но я промолчал. Он спросил несколько разочарованно:
— Ты не хочешь поделиться со мной этим заклинанием?
Я обратил взор на большое зеркало, висящее между двумя гобеленами, один из которых изображал, как Фолко Великий командует ополчением, а второй — как Фолко Великий убивает вождя орков. Отработанное заклинание легко слилось с отполированной бронзой, превратив зеркало в артефакт. Заодно я организовал вокруг зеркала маленький вихрь маны, ведь иначе Дромадрон понял бы, что высшая магия не имеет никакого отношения к полю маны, а это ему ни к чему.
Дромадрон потянулся было магическим взглядом к свежесотворенному артефакту, но вовремя пересилил себя. Он досадливо поморщился:
— Я просил тебя поделиться заклинанием, а не артефактом.
— Зачем тебе заклинание? — деланно удивился я. — Клану вполне хватит одного такого зеркала. Дромадрон снова поморщился.
— Ты не хочешь делиться знанием с родным кланом, — сказал он. — Почему?
— Это знание опасно.
— Любое знание опасно. Разве это зеркало более опасно, чем заклятие самонаведения?
— Да. В самом зеркале нет ничего опасного, но принципы построения заклинания…
— Принципы построения заклинания везде одинаковы, — перебил меня Дромадрон.
Я не стал противоречить мудрому визарду, вместо этого я открыл его душу и удвоил его скилл.
— Теперь ты понимаешь? — спросил я.
— Что? — удивился Дромадрон.
— Загляни внутрь себя.
Дромадрон заглянул и… Не знаю, как можно выразить его потрясение, кроме как в нецензурных выражениях. В общем, Дромадрон догадался. Он пробормотал:
— Если это тебе по силам… Кажется, я знаю, кто твой учитель.
— Теперь ты понял, почему я не произнес вслух его имя?
— Я понял, — лицо Дромадрона помертвело. — Он появляется так редко… — Дромадрон надолго замолчал. В разговор вступил Хардинг. Он спросил:
— Значит, Хэмфаст, ты не можешь передать клану те знания, что ты обрел в путешествии?
— Да. Я действительно не могу сделать это.
— Ты знаешь, что гласит закон по этому поводу?
— Это особый случай.
— Особых случаев не бывает! — отрезал Хардинг. — Все хоббиты равны перед законом, исключений из этого правила нет и быть не может. Закон говорит, что знание каждого хоббита принадлежит клану в лице его вождя. Вождь имеет право на любое знание любого хоббита клана.
— Я не могу передать мое знание даже тебе! — отчаянно воскликнул я. К чему он клонит? Изгнание??
— Из нашей истории нам ведомы примеры, — продолжал тем временем Хардинг, — когда обстоятельства складывались так, что хоббит не мог подчиняться законам клана, ибо слепое следование закону привело бы к беде все Средиземье, а значит и родной клан хоббита. Ты знаешь, что происходило с такими хоббитами.
У меня внезапно сел голос. Мне пришлось прокашляться, чтобы произнести следующие слова:
— Ты имеешь в виду героев? Ты считаешь, что я могу стать шестым героем?
— Конечно! За все время от сотворения мира не было хоббита, чья магическая сила могла бы сравниться с твоей. Неужели твой учитель дал тебе силу просто так? Нет, он никогда не появляется в Средиземье без веских причин. Если Гэн… — Хардинг замялся. — Если он снизошел в наш мир, значит, нас ждут великие потрясения. А в час великих потрясений всегда находится хоббит, который получает великий дар во имя спасения Средиземья. В этот раз выбор пал на тебя, и я скажу, что это не самый плохой выбор. Жалко, конечно, что ты не сможешь сменить меня в роли вождя и Дромадрона в роли визарда, но…
— Как? — перебил я Хардинга. — Никогда не было, чтобы вождь и визард совмещались в одном хоббите!
— Все когда-то происходит в первый раз, — возразил Хардинг, — ты обладаешь всеми качествами, необходимыми вождю, а кроме того, и хорошим скиллом. Ты мог бы объединить в своих руках всю силу клана. Но, видать, высшие силы приготовили тебе другое предназначение. Кстати, Дромадрон, тебе следует снять заклинание с Олеси.
Дромадрон кивнул, а я воскликнул, не в силах поверить в то, что уже понял:
— Какое заклинание?!
— Олеся рожает только дочерей, — пояснил Дромадрон. — Я сделал так по просьбе Хардинга, ведь, если бы она родила сына, ты не смог бы стать вождем.
— Ты, Хардинг, отказался от счастья иметь сына только ради меня?!
— Не только ради тебя и вообще не ради тебя, а ради клана. Ты стал бы великим вождем, а это важнее для клана, чем мое счастье.
Моргот меня раздери! Если бы не Учитель, я мог бы стать самым прославленным хоббитом Средиземья! Вождь сильнейшего клана, да еще и визард одновременно… Впрочем, тогда я не смог бы повелевать элементалами, а это может принести мне еще большую славу. Если бы вождь и везард не оказались такими упертыми… Я предпринял последнюю попытку:
— Если я уйду, как раньше ушел Фолко, я больше никогда не вернусь, и клан не сможет воспользоваться моими талантами. А ведь я могу очень многое, если я останусь в клане, нам не придется больше голодать, волки не причинят зла нашим детям и нашим свиньям, у нас… Да мы станем такими сильными, что никакой другой клан не сможет даже мечтать о том, чтобы превзойти Брендибэков! И я могу отказаться и от места вождя, и от места визарда, мне не нужна власть, благо клана для меня важнее всего.
— Ты говоришь как настоящий герой, — ответствовал Хардинг. — Но если бы Фолко отказал Торину и остался в клане, он не научился бы военному мастерству и в час орочьего вторжения Хоббитания оказалась бы беззащитна. Нет, Хэмфаст, твой путь отныне расходится с путем клана. Ты можешь вернуться только во славе.
— Разве того, что я сделал, — я кивнул на зеркало, — недостаточно, чтобы сказать, что я вернулся во славе? Хардинг разгневался.
— Хэмфаст, — воскликнул он, — не заставляй меня упрекать тебя в малодушии! Твой путь предначертан, и негоже тебе уклоняться от собственного пути. Наберись мужества следовать начертанию судьбы, и ты обретешь силу, мудрость и счастье. Если же ты уклонишься, тебя ждет изгнание. И не почетное изгнание героя, а позорное изгнание преступника. Я все сказал, Хэмфаст! Собирай свои вещи и удаляйся, завтрашнее утро не должно застать тебя на земле клана.
Что ж, сказано недвусмысленно, после этого возражать просто невозможно. Я обратился к Нехаллении:
— Ты можешь выбрать, с кем ты свяжешь свою жизнь — со мной или с кланом. Нехалления оскорбилась:
— И ты еще сомневаешься! Разве ты разлюбил меня?!
Дромадрон сдавленно охнул:
— Еще и любовь! И ты, Хэмфаст, еще сомневаешься в своем предназначении?! Мне стыдно за тебя!
В общем, меня обругали со всех сторон. Я взял Нехаллению за руку, и мы перенеслись в тот мир, что теперь принадлежит только нам двоим.

4

Четвертый раздел первой книги Учителя посвящен вратам миров. Я внимательно прочитал его, но не стал выполнять проверочные задания. Врата миров — вещь очень полезная, но мне она без нужды, поскольку меня не интересует ни Валинор, ни загадочный Запретный Квадрат. Врата миров можно применять для перемещения или разговора и в пределах одного мира, но для этого есть другие, более эффективные способы.
В общем, к концу сентября я дочитал первую книгу до конца. Мне стало казаться, что я уже постиг все важнейшие заклинания, а все, что написано во второй книге, может пригодиться только для совсем запредельного волшебства, как если бы я вдруг захотел превратить всех орков Средиземья в хоббитов или превратить Мордорскую пустыню в главную житницу Ганнара. Наверняка я неправ, но от этого чувства никак не удается избавиться.
Когда мы с Нехалленией вернулись в наш мир, мы, впервые поругались. Впрочем, ругались мы недолго, да и то все это время ругался я, а Нехалления слушала и молчала, а потом заплакала. И я начал утешать ее, я говорил ей, что люблю ее, я извинялся за то, что обращал на нее так мало внимания, а она говорила, что она недостойна меня, что она неграмотная дура, что она устала ничего не делать, что она хочет жить сама, а не наблюдать за чужой жизнью, но она уже поняла, что ей это не суждено. Я спросил, почему она так решила, и Нехалления рассказала, что произошло после того, как она впервые ступила на землю Хоббитании.
Пройдя через дверь, она очутилась на краю круга судьбы, на том самом месте, где произошло мое раздвоение. Она села в позу болотной кувшинки и совершила медитацию. Она знала, что это надлежит делать ночью, но она не хотела ждать ночи. Медитация прошла успешно, и Нехалления обрела судьбу. Только вот судьба эта оказалась совершенно пуста — ни одно из базовых свойств души не было заполнено. Фактически она оставалась ребенком, и теперь у нее больше не было надежды когда-нибудь стать нормальным хоббитом.
Дромадрон, давно вернувшийся из Аннуина, заметил волнение маны возле круга судьбы и отправился проверить, в чем дело, ведь в круге в это время не было никого из юных хоббитов клана. Когда Дромадрон встретил Нехаллению, он был потрясен. Никогда еще не было так, чтобы хоббит принял пустую судьбу. Дромадрон привел Нехаллению к Хардингу, и они стали ее расспрашивать, и Нехалления рассказала все, что знала. Когда она уже закончила говорить, а Хардинг с Дромадроном уточняли второстепенные детали ее рассказа, появился я.
Теперь мы изгнанники. Точнее, я изгнанник, а Нехалления вообще не имеет статуса. Если бы она осталась в клане, ее статус определил бы совет визардов, но, раз она ушла, нет нужды собирать совет, и ее положение остается неопределенным. Мы больше не сможем вернуться в клан, но я не могу сказать, что сильно расстроен. Законы хоббитов мудры. Не зря в глубокой древности мудрые визарды решили, что герои стоят вне закона. Я представил себе, как трудно было бы мне соблюдать все необходимые обряды и установления, сколько разнообразных запретов пришлось бы нарушать или обходить… Нет, в одинокой жизни есть свои преимущества. Я буду тосковать по клану, по маме и отчиму, по друзьям и подругам, но мне не придется ежечасно думать о том, как совместить мою магическую силу, запредельную по хоббичьим меркам, с жесткими жизненными правилами. Например, имею ли я право пользоваться магией во время охоты на волков? Нет, потому что я не визард и не подмастерье визарда. Только эти хоббиты могут бросать боевые заклинания, ведь неумелое заклинание скорее уничтожит товарищей непутевого мага, чем преследуемую стаю. Но я сильнее любого визарда Хоббитании, и я уже достаточно освоил магию, чтобы не делать грубых ошибок. Однако закон есть закон, и я не имею права творить боевую волшбу.
В общем, я осмыслил свой путь и пришел к выводу, что дядюшка Хардинг принял правильное решение. Мне следует поблагодарить его, если мы с ним еще встретимся, ведь сам я из ложной скромности не смог бы назвать себя героем и вести себя как герой. Я бы попытался вести скромную жизнь обычного хоббита. Кто знает, к каким бедам это могло привести?
Только одно нехорошо получилось. Властители клана думают, что мой Учитель — это Гэндальф. Я не говорил впрямую, что это так, но они истолковали мои слова как согласие и теперь непоколебимо уверены, что я служу позитивному аватару, как раньше служили ему пятеро хоббитов, двое из которых — Брендибэки. Получается, что я обманул визарда. Хорошо, что я герой и стою вне законов, иначе моя совесть вконец замучила бы меня.
Я изменил судьбу Нехаллении. Я назначил ей те же свойства, что и себе, и применил к ней сторожевое заклинание, которое ранее навесил на себя. Теперь Нехалления третий маг Средиземья после Учителя и меня, но она не может сплести ни одного заклинания, потому что сила без умения — ничто. Я мог бы дать ей первую книгу Учителя, эта книга более мне не нужна, но Нехалления не умеет читать даже по-хоббичьи, не говоря уж об аннурских рунах, которыми написана книга. Я стал учить ее грамоте, для начала хоббичьей, есть у меня идея — сотворить серого переводчика и заставить его перевести книги Учителя на хоббичий язык, тогда Нехалления сможет обойтись без постижения аннурской письменности.
Я изменил судьбу Нехаллении в тот самый вечер, когда мы вернулись из Средиземья, и она плакала, уронив голову мне на колени. Я изменил ее судьбу и спросил:
— Теперь ты понимаешь, что ты — настоящий хоббит? Нехалления попыталась пожать плечами (в ее позе это оказалось неудобно).
— Не знаю, — сказала она, — я чувствую себя как настоящий хоббит, но почему тогда моя первая судьба оказалась пустой?
Настала моя очередь пожимать плечами.
— Я не могу сказать точно, — произнес я, — ясно, что это оттого, что ты появилась на свет необычным путем, но как именно это отразилось на твоей судьбе… не знаю. Почему ты оказалась такой красавицей? Почему ты знаешь то, что никогда не делала? Почему ты умеешь говорить, но не умеешь читать и писать? Высшая магия очень сложна, и даже Учитель не знает ответов на многие вопросы. Одно из главнейших правил высшей магии гласит: все, что ты упустил из вида, может быть любым. Каким угодно, без всяких ограничений. Ты получила пустую судьбу, но зато твоя внешность великолепна. Когда ты шла в Самый Большой Дом, ты встречала женщин на улицах?
— Да. Они так смотрели на меня…
Я представил себе, каково им было увидеть, как мимо проходит само совершенство. Я усмехнулся и спросил неожиданно для самого себя:
— Нехалления, ты выйдешь за меня замуж? Она просияла.
— Конечно, Хэмфаст! — И вдруг помрачнела. — Но ни один визард нас не обвенчает.
— Нам не нужен визард, — возразил я, — мы стоим вне законов, и нам достаточно только обоюдного желания.
— Тогда мы муж и жена? — удивилась Нехалления.
— Да, мы муж и жена, — подтвердил я и притянул ее к себе. Наши губы слились, как два месяца назад слились наши ауры, и я перестал контролировать себя.

5

Наступил октябрь. В нашем мире царит вечное лето, но в далекой Хоббитании вовсю льют осенние дожди, а в краях Полночной Орды первый снег ложится на орочью землю.
Я прочитал вторую книгу Учителя. Впрочем, «прочитал» — слишком громкое слово, скорее, я внимательно пролистал ее, не вдаваясь в технические детали описываемых магических структур, а ограничиваясь постижением общих концепций. Для меня эта книга бесполезна, в этом уже нельзя сомневаться. Учитель подробно описал, как можно наложить магический замок на предмет, артефакт или существо, но любой маг, имеющий тот же самый ключ силы, откроет этот замок без труда. А ведь все маги Средиземья, кроме Учителя, пользуются одним и тем же ключом силы.
Я разобрался, что такое ключ силы, и понял, как Учитель получил силу майаров. Я только не понял, как Учитель сумел втиснуть свои артефакты во врата, соединяющие Средиземье с Валинором, но это, по большому счету, не так важно. Я выяснил, как можно воззвать к майарам, чтобы они точно услышали твой зов. К сожалению, для этого недостаточно обычного ключа силы смертных магов, а если воспользоваться ключом Учителя, майары сразу поймут, что кто-то из смертных осмелился прикоснуться к их силе.
В общем, книга толковая, но бесполезная.
Моя любовь к Нехаллении расцвела пышным цветком после того, как я стал спать в ее постели. Теперь я понимаю, откуда берутся чудеса, создаваемые влюбленными парами. Стоит нам слить наши тела, как уровень маны в спальне моментально увеличивается на одну пятую, а потом… В лучшие ночи бывало и учетверение естественного фона.
Я окончательно переселился к Нехаллении, каморка, в которой начиналась моя учеба, теперь совершенно пуста и заброшена, ведь изучать заклинания куда приятнее, валяясь на широкой кровати, чем сидя за некрашеным столом на неудобном, рассчитанном на человека, стуле, под тусклым мертвенным светом магического светильника. Мы похожи на двух студентов человеческого университета, мы ничего не делаем, только читаем ученые книги: я — вторую книгу Учителя, Нехалления — букварь. Но, сдается мне, такая жизнь продлится недолго. Есть время учиться, и есть время действовать. И второе время неумолимо приближается.

6

Холод, дождь, слякоть. В Хоббитании со дня на день ляжет первый снег, а в Могильных Пустошах никак не кончится осень. Это хорошо — мантикорам трудно летать в ненастную погоду.
Настало время действовать. Я прочитал все, что оставил мне Учитель. Не могу сказать, что абсолютно все понял, но я не вижу смысла в дальнейшем познании. Моих теперешних знаний достаточно, чтобы сделать много нужных и полезных дел.
Для начала я решил очистить Средиземье от мантикор. Я никогда не думал, что смогу отомстить за отца так всеобъемлюще, но сейчас я знаю — эта задача мне по силам. Ведь что такое мантикора? Это просто живое существо, созданное с помощью традиционной магии. Обычный тупой летающий хищник, чьих мозгов хватает на то, чтобы находить, преследовать и убивать добычу, но недостаточно для того, чтобы понять, что охотиться лучше, сбившись в стаю.
Мантикора — очень сильный и опасный хищник, недаром ее боятся все разумные и неразумные существа, и ни один купец не рискнет провести караван через Пустоши без десятка хазгских лучников да трех магов с рогатыми посохами. Мантикора умеет работать с маной, но ей доступно только одно волшебство — поддерживать полет своего могучего тела. Такое тело, как у нее, не смогут удержать в воздухе никакие крылья, а, используя ману, мантикора покрывает в час до пятидесяти миль. Крылья, кстати, у мантикоры тоже есть, только совсем куцые, и использует их она не для полета, а для маневрирования.
Внешне мантикора похожа на помесь льва, орла и скорпиона. У нее отличное зрение, и, кружа под облаками, она способна углядеть желанную добычу за десятки миль. Увидев лошадь, корову, дикого ишака, человека или хоббита, мантикора мчится к выбранной жертве, никуда не сворачивая и не отклоняясь. За милю или чуть больше до цели она переходит на бреющий полет, и, если мишень все еще не видит приближающуюся опасность, мантикора внезапно выныривает из-за деревьев или крутого склона — и участь жертвы предрешена. Могучие лапы ломают позвоночник, когти вцепляются в шкуру или одежду, и мантикора взмывает в небо, как будто не замечая, что ее вес удвоился. Если добыча еще трепыхается, в ход идут зубы, а в особо сложных случаях и ядовитое жало на конце хвоста. Никто и никогда не вырывался из лап мантикоры.
Если разумный, которого мантикора выбрала своей добычей, успел заметить ее, еще когда она была маленькой точкой высоко в небе, у разумного есть шанс. Поймать момент, когда он на минуту выпал из поля зрения хищника, и укрыться, используя любые предметы и складки местности. Опытный маг может просто укрыться плащом, укрепив свою маскировку заклинанием отвода глаз, а очень сильный маг может, помимо себя, прикрыть и небольшой отряд.
Когда мантикора видит, что намеченная цель исчезла, она приземляется и начинает искать добычу. А поскольку слух и обоняние мантикоры немногим уступают ее зрению, она находит добычу всегда. И единственное, что может спасти разумного, — это драконья кость или рогатый посох. Мантикора дает своей жертве только один шанс — дождаться, когда она повернется спиной, и всадить в спину чудовища сотню миниатюрных волшебных молний, срывающихся с оконечности магического оружия. Обычное оружие тоже может ранить мантикору, но подойти к ней на расстояние удара мечом или копьем и остаться при этом в живых никому еще не удавалось. Стрелы же не причиняют мантикоре большого вреда, они ранят ее, отвлекают внимание, но никто еще не сумел одолеть мантикору без магического оружия. Правда, хазги говорят, что давным-давно Церег Отважный поразил мантикору тремя неоперенными стрелами, две из которых он всадил в глаза монстра, а третью — в сердце. Но я в это не верю — разве что та мантикора была готова издохнуть от старости.
Кстати, неправильно говорить о мантикоре «она», мантикоры не имеют пола, как и половых органов. Они не способны размножаться, и никто не знает, где и как они появляются на свет. Первые мантикоры появились в конце Хтонского конфликта, и их было так много, что многотысячные армии в панике разбежались: аннурцы — на север, ганнарцы — на юг, и с тех пор Аннур и Ганнар ни разу не сходились на поле брани. С момента вторжения прошло уже почти сто лет, те твари, что рвали на части воинов великих держав, давным-давно издохли, но откуда-то появляются все новые и новые исчадия тьмы. С годами их становится меньше, но их число уменьшается слишком медленно, пройдет не одно столетие, прежде чем люди снова появятся в Могильных Пустошах. Где рождаются мантикоры? Этого не знает никто, и эту тайну я намерен раскрыть.
Разыскать в Средиземье живых мантикор оказалось несложно. Я наложил дополнительное заклинание на колдовское зеркало Нехаллении (теперь уже наше общее), и зеркало показало мне, где можно найти мерзких тварей. Только одна из них охотилась в северном Рохане, все остальные находились в пределах Пустошей. Их оказалось больше, чем я ожидал, — почти тысяча. Еще одна загадка — как они добывают в Пустошах потребное пропитание?
Я рассчитывал, что распределение мантикор по территории позволит определить, где располагается их гнездилище. Я узнал, где сейчас находится каждая мантикора, и, когда я спроецировал эти данные на карту, получилась столь удивительная картина, что маги аннурского университета наверняка присвоили бы мне звание доктора, если бы увидели ее.
Мантикоры располагались в строгом порядке в узлах квадратной решетки, точно выровненной по сторонам света и занимающей всю территорию Пустошей. Единственная мантикора, порхавшая над Роханом, не вписывалась в общую картину, но это не страшно — правил без исключений не бывает. Понятно, что они заняли такой порядок не по своей воле, значит, ими до сих пор управляет чья-то злая магия. И я разберусь, чья это магия.
Я сотворил заклинание перемещения и в мгновение ока оказался в самом центре Пустошей. В четверти мили к западу от меня находится одна из мантикор. Я немедленно захватил ее колдовским зрением — даже с моей силой надо быть предельно осторожным, находясь рядом с мантикорой. Я не стал налагать на себя невидимость и неощутимость — мантикора заметит меня по звуку шагов и запаху тела, а накладывать дополнительно неслышимость и необоняемость слишком утомительно даже для меня. Я хотел было сам принять облик мантикоры, но оказалось, что без соответствующих заклинаний тело мантикоры настолько неудобно и неповоротливо, что лучше оставаться хоббитом. А получить необходимые заклинания у меня не получится: схоларность не поможет, потому что у мантикоры нет мозгов, а глаз орла — потому что эти заклинания не направлены против меня.
В общем, я двинулся к мантикоре, не изменяя облика и не совершая никаких магических действий, чтобы не привлекать к себе внимания того, кто контролирует мантикор. Со стороны, наверное, я смотрелся забавно — маленький хоббит, ничем не вооруженный и промокший с ног до головы, отважно приближается к самому опасному хищнику западного мира, поминутно поскальзываясь на мокрой траве.
Когда до мантикоры осталось футов триста, я ощутил, как она встрепенулась. Странное оцепенение, в котором пребывала ее неразумная душа, мгновенно прошло, крупная голова повернулась на короткой шее, крылья растопырились, готовясь управлять движениями летящего тела, лапы напружинились, хвост загнулся к затылку, в жало на всякий случай скользнула капля нервно-паралитического яда. Десять ударов сердца, и инстинкт подсказал хищнику, что нужно делать.
До этого момента я видел мантикору только магическим зрением, и для меня стало неожиданностью, когда поросль неизвестного мне кустарника с колючими ветками как будто взорвалась, вытолкнув могучее темно-бежевое тело. Мантикора бесшумно прыгнула навстречу мне, и ее прыжок перешел в полет. Крылья встрепенулись, выравнивая воздушные потоки, обтекающие массивное туловище, а затем начали отклоняться к хвосту, готовя ускорение перед последним ударом. Я еле-еле успел подготовить заклинание, еще несколько мгновений, и мне пришлось бы стать первым из смертных, поразивших мантикору голыми руками. Славно, но глупо.
Но я успел сотворить заклинание, и мантикора зависла в воздухе. Волна маны гнала ее вперед, но она не перемещалась, она лишь едва заметно подергивалась вперед и назад — каждое мгновение мое заклинание исправно перемещало ее в исходную позицию.
С минуту я просто стоял и любовался зверем. Да, это страшное существо, уничтожившее за свою жизнь не один десяток людей, гномов, орков и хоббитов, но это не мешает ему быть прекрасным. Любое совершенство прекрасно, и совершенное орудие убийства не является исключением. Впечатление портит только очевидная безмозглость, заставляющая мощные лапы бестолково бить по воздуху, а глотку — издавать жалобно-удивленное повизгивание.
Повизгивание сменилось воплем, от которого у меня заложило уши, и я спешно установил вокруг полог неслышимости. Не хватало мне еще, чтобы родичи этой твари собрались посмотреть, что я с ней делаю. И вообще, хватит любоваться, пора заниматься делом.
Значит, так. Захватываем мыслеобраз, не такой уж он и большой, не более миллиона понятий, совсем тупая зверюга. Что у нас с кратковременной памятью? Фу, как плохо… У нее совсем нет чувства времени. Смена дня и ночи фиксируется? Нет? Она что, видит в темноте? Видит, и неплохо, хотя поле зрения весьма ограниченно. Посмотрим, что она помнит о последней охоте.
Снег? Точно снег? Точно, ошибка исключена. Сколько же она не ела? В Пустошах снег обычно ложится в декабре, а сходит в феврале. А судя по местности, в которой проходила охота, это не Пустоши, а либо Хазг, либо Рохан. Впрочем, не важно, климат там не сильно отличается от местного. Значит, она ничего не ела по меньшей мере девять месяцев. Что у нас с обменом веществ? Совершенно нормальная скорость для существа таких размеров. Что она там съела? Кажется, дикую лошадь. Этого ей могло хватить на месяц, не больше. Она что, была в спячке? Похоже на то. Что ее пробудило?
Ну это и ежу ясно — мое приближение. А что усыпило? Что-то магическое, сразу не разберешься.
Я направил на мантикору заклятие постижения правды. Стыдно признаться, но других заклинаний низшей магии я до сих пор не знаю — не удосужился выучить. Ясно, что постигать правду в ответах мантикоры бессмысленно — она не дает вообще никаких ответов, но сейчас мне не важно, какое заклинание налагать. Смотрим на ману… Похоже на какой-то усилитель. Фильтр маны между мной и ею… Повторное наложение… Да тут, пожалуй, не только усилитель, но и приемная антенна! Дистанционное управление, проще говоря. Куда ориентирована антенна? Точно не определить, но похоже, что никуда, при такой чувствительности ориентация не нужна. Значит, кто-то ею управляет…
А как насчет обратной связи? Сейчас она явно ничего не передает, я бы заметил, но в прошлом… Ага, вот и оно! Около восьми месяцев назад, ранней весной. Чужое прикосновение к долговременной памяти, чье-то магическое щупальце грубо и бесцеремонно роется в воспоминаниях, не обращая внимания на то, какую боль оно причиняет мантикоре. И приказ: оставаться на месте до особого распоряжения, быть в спячке, но наблюдать, при обнаружении чужого присутствия… гм… дать сигнал… Почему я его не заметил? Понятно почему — передача, в отличие от приема, идет по узкому лучу. Ну-ка, посмотрим, куда направлен этот луч… На вершину кургана. Какого-то конкретного или ближайшего? Ближайшего. Тоже полезная информация. Надо прогуляться до ближайшего кургана, когда я закончу с мантикорой.
Что здесь еще интересного? Встречи с разумными существами… Все до единой закончились смертью разумных и последующим пожиранием их тел. Значит, с хозяином эта тварь общалась только по магической связи. Кстати… как я раньше этого не заметил! Способность к магической связи не присуща мантикоре изначально, это работает какой-то артефакт… конечно! Вот он, ошейник, практически не заметный под львиной гривой. Посмотрим, посмотрим… Сторожевое заклинание… бабах!
Моргот разодрал бы этих магов во все щели десять раз без смазки! Ничего не скажешь, хорошее заклинание. Если бы я не ввел в себя функцию автоматического повышения здоровья, осталась бы от меня горсть золы. А мантикору жалко.
Я попытался вытереть с лица остатки мантикоры, но не преуспел в этом. А одежду теперь вообще не отмыть. Ладно, пока сойдет и так, а к Нехаллении вернусь голым, благо что она теперь моя жена и это ее не шокирует. Я выругался еще раз, ликвидировал ненужные более заклинания и переместился к ближайшему кургану.

7

Курган. Обитель загадочных умертвий, про которых неизвестно почти ничего. Нематериальные твари, способные к психическому внушению, но не умеющие пробить заклинанием простейший магический щит. Несмотря на нематериальность, уязвимы для обычного оружия. Служат тьме, хотя точно неизвестно, как именно. Судя по всему, разумны, хотя вопрос о степени разумности остается открытым. Уже несколько столетий умертвия не выходили на поверхность земли, и только Оранжевая книга не позволяет сомневаться в их реальности.
Я до предела напряг магическое зрение, вглядываясь в основание земляного холма, но никаких умертвий не обнаружил. Есть какие-то подземные ходы, из которых ощутимо тянет волшебной силой, но ничего живого или псевдоживого там нет. Теперь посмотрим, что творится на вершине.
Так и есть — артефакт. Да какой мощный! Локальное повышение фона ощущается даже за пятьсот футов. Кто же его заряжал? И каким образом, хотел бы я знать? Впрочем… Точно, он не нуждается в подзарядке, под курганом ощущается какой-то древний источник маны, похоже, что артефакт черпает магическую энергию прямо из-под земли. Изящно. Неизвестные маги, устроившие все это безобразие, несомненно, несут зло и не имеют права продолжать существование, но все равно я восхищаюсь тем, как оригинально они решили технические проблемы. Организовав сотовую связь с узлами на вершинах курганов, они убили сразу трех зайцев: обеспечили большой радиус действия связи, получили в свое распоряжение дармовой источник энергии и решили проблему, защиты артефактов от несанкционированного доступа. В самом деле, если кто-нибудь отчаянный сунется в Могильные Пустоши, разве полезет он на вершину одного из курганов, от которых исходит древнее зло?
Минут пять я вглядывался в силовую нить, связывающую вершину кургана с подземельем. То ли внизу вообще нет ничего живого, то ли оно пребывает в той же неестественной спячке, что и мантикора, которую я пробудил своим приближением. Как бы то ни было, это может подождать, сейчас самое важное — то, что притаилось на вершине.
Я медленно двинулся вверх по скользкому склону, распространяя вокруг себя отвратительный запах сгоревшей мантикоры. Я не хотел использовать заклинания ни для того, чтобы переместиться на вершину в мгновение ока, ни для того, чтобы истребить гадкую вонь. В первом случае магия могла оказаться опасной — лучше медленно приближаться к неизвестному, чем вдруг оказаться в самом сердце магической ловушки. Во втором случае, как говорят хазги, овчинка не стоит выделки. Запах хоть и мерзок, но дело не стоит того, чтобы тратить время, подбирая заклинания.
В общем, я мало-помалу поднимался к вершине и вскоре смог различить артефакт обычным зрением. Это был длинный шест (посох?), воткнутый футах в трех от мерцающего камня, венчающего вершину кургана. Но это только внешний облик, истинная суть любого артефакта скрыта внутри, нельзя делать выводы о ее природе, не подойдя к исследуемому артефакту вплотную.
Я подошел вплотную к шесту, и это действительно оказался шест. Но не из дерева, а, похоже, из кости, если только в нашем мире может существовать кость без малого десяти футов в длину. Наверху шест заканчивался округлым куском янтаря размером с детскую голову, причем не было видно никаких следов того, что скрепляло кость и янтарь, казалось, будто янтарь вплавлен в кость или вырос на ней, как какой-то чудовищный плод.
Внутри артефакт выглядел обманчиво простым. Он углубляется в землю футов на пять и заканчивается скульптурным изображением человеческой руки. С этой стороны артефакт принимает энергию неведомого источника. Длинная костяная палка, похоже, не содержала никакой магической начинки и нужна только для того, чтобы вознести янтарь повыше над землей. А вот янтарь… Все знают, что янтарь преобразует силу маны в силу молний, поэтому напрашивается вывод, что природа энергии на выходе будет молниевая, но… никаких других подтверждений этому предположению нет. Впрочем, как и опровержений. Попробуем… нет, не так быстро. Этот шест, очевидно, снабжен сторожевыми заклинаниями, учитывая то, какая сила аккумулируется в янтарном навершии, лучше не пытаться провоцировать артефакт на ответные действия — мое защитное заклинание может не успеть. Заранее усилить свои защитные свойства? А почему бы и нет? Здесь на триста миль вокруг нет никого, на кого это могло бы произвести впечатление. Хорошо, сделано. Если этого не хватит для отражения магической атаки, значит, вообще ничего не хватит. Поехали!
Я проник в шест магическим зрением. Шест не реагировал. Его внутренние заклинания очень сильны, но их немного. Я мало что понимаю в них, но кое-что все-таки понимаю, и сдается мне, что этот шест — не более чем ретранслятор, преобразующий чистую ману в какие-то странные колебания молниевой природы. Если так, мне не понять, кто, когда и зачем установил здесь этот шест — у артефакта нет души, с которой можно снять мыслеобраз, а иначе эти данные не получить, ведь сигнал, выдаваемый шестом, не может быть направленным, а значит, получатель сообщения может находиться где угодно. Облом. Я задумался. Мантикоры получают приказы посредством шестов, а шесты могут получать приказы любого, кто знает, как правильно сформулировать приказ. Все, что я увидел в Пустошах, — это исполнительные звенья сложной системы, сотворенной неизвестно кем, но, несомненно, в злых целях. Я не знаю, где мозг этой системы, и похоже, что мне этого не узнать. Что я могу сделать? Самое простое — дематериализовать всех мантикор и все шесты. Но тогда я никогда не узнаю, кто виноват в том, что в Могильных Пустошах завелась эта мерзость. А как я могу это узнать? Надо заставить моего противника как-то проявить себя, другого пути нет. А как можно заставить противника проявить себя?
Поразмыслив, я дематериализовал шест. Естественно, ничего не случилось — сторожевое заклинание, если оно и было, просто не успело сработать, будучи уничтожено вместе с артефактом. Я сотворил простое заклинание поиска, и все шесты, стоящие на вершинах могильных курганов, оказались в моей власти. Я дематериализовал их. Мантикор же я пока оставил в покое. Все они, кроме одной, кружащей над Роханом, пребывают в спячке и без шестов не смогут пробудиться от нее. Пусть спят. А когда неизвестные черные маги явятся в Пустоши разбираться, почему связь перестала работать, тогда я поговорю с ними по душам.
Кажется, все сделано. Я дематериализовал одежду, а затем перенесся домой.

8

В маленьком мире, ставшем домом для нас с Нехалленией, не бывает смены времен года, у нас всегда нежаркое лето. Вся северная половина Средиземья скована зимними морозами, даже в Минаторе идет снег, который, впрочем, сразу же тает, а в странном мире, сотворенном Учителем, царит вечное лето.
Сегодня у меня радостный день — Нехалления сообщила мне, что ждет ребенка. Через восемь с половиной месяцев я стану отцом. Это настолько потрясающая новость, что мне требуется не один день, чтобы полностью осмыслить радостное известие. Наконец я понимаю во всей полноте, что именно произошло.
Ни один из героев прошлых эпох не оставил потомства, а у меня будет сын. Или дочь, но лучше сын. Почему-то я верю в то, что родится именно сын. А если есть муж, и жена, и ребенок, значит, есть полная семья. А полная семья может образовать клан. Среди хоббитов может появиться целый клан героев, стоящих вне всяких законов. Что тогда произойдет в Хоббитании? Я могу предположить несколько вариантов развития событий, и все они заставляют трепетать мою душу. Я могу стать аватаром или даже положить начало семейству собственных хоббичьих майаров. Я могу прийти с женой и детьми на свободную землю, объявить о создании нового клана и менять судьбу всем приходящим, давая им такое количество скилла, о котором не мечтают даже самые могучие визарды. Или мы можем по-прежнему жить с Нехалленией в нашем маленьком убежище, иногда наведываясь в Средиземье, чтобы устранить там очередное безобразие. Мне этот вариант нравится больше всего, но вот понравится ли он моему сыну, когда он подрастет?
Пожалуй, я не буду принимать решение прямо сейчас. Я подожду, когда настанет время, и тогда принять решение будет куда проще.

9

Когда в Хоббитании закончился ежегодный совет кланов, я навестил Хардинга и Дромадрона. Нельзя сказать, что они были мне очень рады, но и не возмутились моим появлением. Я обратился к ним с такими словами:
— Вы стоите во главе сильнейшего клана Хоббитании, и никто не знает лучше вас радости и горести нашего народа. Волей высших сил я получил в свои руки великую способность, но не знаю, как мне следует ею распорядиться. Я уже сделал свое первое дело, и теперь мантикоры больше не угрожают ни вам, ни людям.
В этот момент Дромадрон перебил меня:
— Как, Хэмфаст, ты уничтожил всех мантикор?!
— Не совсем, — ответил я, немного смутившись, — я погрузил их в спячку и уничтожил магические каналы, которые можно использовать для их пробуждения.
— Какие каналы?
— Те каналы, по которым ими управляют маги, их создавшие.
— Разве кто-то управляет мантикорами до сих пор?
— Теперь уже нет. Но когда я посетил Могильники, на вершине каждого кургана я нашел артефакт, позволяющий управлять мантикорами. И похоже, что этими артефактами регулярно пользуются.
— Ты выяснил, кто это делает?
— Нет, я не смог. Создатели этих артефактов надежно запутали все следы. Я поставил магическую ловушку, но не уверен, что она сработает. Прошел уже месяц, а никто из этих черных магов еще не появлялся в Могильниках.
В голосе Хардинга прорезался металл.
— Хэмфаст! Ты обязан разобраться, кто управляет мантикорами. Мантикоры — это чистое зло, которое не должно существовать в мире, и те, кто их пестует и направляет, должны быть наказаны так, чтобы больше никто и никогда не смел творить подобные вещи. Великий Гэндальф! Я думал, что вторжение мантикор произошло по случайному недомыслию кого-то из магов, что это трагическая ошибка. Но раз это преднамеренное злотворение, ты должен расправиться с теми, кто это сделал. И расправиться жесточайшим образом, чтобы память об этой расправе сохранилась в веках.
Странно слышать от хоббита столь агрессивные слова. Но он прав. Такое зло действительно не должно оставаться безнаказанным. И пока я не разберусь с теми, кто его сотворил, мне не следует занимать себя другими вещами. Многое в мире требует моего внимания, но мантикоры сейчас самое главное. Вот только как мне найти злокозненных малефиков, если в Пустошах так никто и не появится?

10

Они появились в Пустошах. Три человека: двое мужчин и женщина. Все молодые, не старше двадцати пяти лет. На вид аннурцы, хотя мне, хоббиту, трудно различать облик людских народов. Все прекрасно развиты физически, достаточно одного взгляда, чтобы понять, что они с малолетства не знали недостатка ни в пище, ни в воинских упражнениях, ни в магических тренировках. Девушка не уступает в магической силе Дромадрону, скилл юношей немного меньше. А сколько у них артефактов… В руках у девушки посох с янтарным навершием, будто один из тех шестов, которые я дематериализовал, только без руки на нижнем конце. За спиной девушки приторочен смертетворящий крест, юноши вооружены рогатыми посохами. Присмотревшись, я разглядел янтарных пауков, спрятанных под плащами путников. Спецназ Аннура? Вооружение соответствует, но они непохожи на солдат, скорее это бойцы могущественного ковена. Никогда не предполагал, что ковены могут быть настолько богатыми, чтобы раздавать столь редкое и дорогое оружие своим молодым бойцам.
Обычного оружия нет ни у кого, если не считать оружием три одинаковых кинжала на поясах. Но кинжал — это скорее инструмент, чем оружие. Странно, что они отправились в путешествие без мечей и луков. Если они встретят другой отряд, им придется принимать бой, ведь трое безоружных в безлюдной местности, среди них красивая девушка — настолько желанная добыча, что редкий купец позволит им пройти мимо. А если они покажут магическое оружие… рогатые посохи ценятся так высоко, что это только ускорит начало боя. Надо быть очень сильными магами, чтобы выходить в странствие только с магическим оружием. Либо они не собираются посещать в своем путешествии населенные места. Но откуда они попали в Пустоши? Не из Вечного Леса же?
Пожалуй, все-таки из Вечного Леса. Я засек их на западной границе Пустошей, вряд ли они успели пересечь Могильники за те три дня, что я не заглядывал в волшебное зеркало. Их заплечные мешки невелики, много провизии в них не унесешь, но полупустыми эти мешки не выглядят, похоже, что путешествие странной троицы только-только началось. А если так, то выйти они могли только из Вечного Леса.
Красная книга говорит, что в Вечном Лесу живет Том Бомбадил, один из двух майаров, которые, по словам Учителя, дезертировали. Я не могу поверить, что Том Бомбадил имеет какое-то отношение к злой магии, сотворившей мантикор, а тогда… И все сразу стало на свои места.
Почему я сразу подумал, что эта троица — те, кого я жду? Достаточно предположить, что они не имеют никакого отношения к злокозненным малефикам, и все объясняется легко и просто. Том Бомбадил заметил, что курганы лишились магических шестов, и отправил своих подданных разобраться, что случилось. Вот только откуда взялись у Бомбадила подданные? Ведь он никогда не искал власти над разумными существами, предпочитая оставаться повелителем зверей. И откуда у них рогатые посохи? С каких это пор хозяин Вечного Леса использует мертвую людскую магию, да еще ту, что предназначена, чтобы сеять смерть и разрушение? Может, они случайно забрели в Вечный Лес и прижились там? Вряд ли. Нет, гадать дальше нет смысла, надо встретиться со странными путниками лицом к лицу.
Я переместился в Средиземье, приняв облик человека, чтобы не привлекать излишнего внимания.

11

Они заметили меня сразу, едва я оказался в их поле зрения. Пару минут они оживленно совещались, а затем двинулись в мою сторону, выставив перед собой боевые артефакты. Я спокойно стоял, скрестив руки на груди, ветер играл моим серым плащом, подбитым волчьим мехом, мелкая снежная крупка осыпала меня, покалывая лицо и руки, я смотрел на приближающихся людей, и мое лицо выражало доброжелательное спокойствие.
Странно чувствовать себя в теле человека. Когда смотришь на мир с высоты полутора хоббичьих ростов, все кажется каким-то не таким. А стоит пошевелиться, ощущение нереальности становится прямо-таки мучительным. Руки и ноги слишком длинные, тело слишком тяжелое, любое движение становится излишне порывистым. Мне пришлось удвоить в своей судьбе свойство ловкости, и лишь тогда я почувствовал себя нормально.
Похоже, главная в этой троице — девушка. По правилам ей следовало бы остановиться за сотню шагов, держа меня под прицелом креста, но, поскольку она — вождь отряда, она должна участвовать в переговорах. Я ощутил ее колебания, на какое-то время она замедлила шаг, но потом, нервно дернув плечами, ускорила движение и даже обогнала на полшага своих спутников.
Они остановились в десяти шагах от меня. Я дружелюбно улыбнулся и сказал:
— Я безоружен.
Они наконец поняли, как глупо выглядят, направляя свои смертоносные игрушки на безоружного человека, и убийственные жала опустились. Девушка спросила, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал чрезмерно ехидно:
— Раз ты безоружен, почему ты еще жив? Я честно ответил:
— Я не нуждаюсь в оружии.
— Ты такой сильный маг?
— Да.
Девушка прощупала меня простейшим заклинанием познания, и я не стал ей препятствовать. Она ощутила мой скилл, и я прочел в ее глазах невольное уважение.
— Тем не менее, почтенный, я не советовала бы тебе гулять по Могильникам в одиночестве. Даже твоего скилла недостаточно, чтобы справиться с мантикорой.
— Ты ошибаешься, уважаемая. Я уже справлялся с мантикорой.
Они вздрогнули, все трое. Они переглянулись, и боевые посохи чуть-чуть приподнялись. Я усмехнулся. Девушка закусила губу, она поняла, что раз я могу сражаться с мантикорой голыми руками, то их могучее оружие — не более чем детские игрушки против меня.
Девушка направила на меня заклинание познания правды, и на этот раз я воспрепятствовал. Я подождал, пока она убедится, что заклятие сформировано и действует, а затем уничтожил его одним движением той нематериальной сущности, что порождает вихри маны.
— Не следует так грубо лезть в душу незнакомца, — сказал я, — я могу обидеться.
Девушка нервно дернула щекой, она вообще стала заметно нервничать.
— Почтенный, не знаю твоего имени, — она сделала паузу, но я промолчал, — позволено ли мне поинтересоваться, что ты делаешь в этом месте, столь неподходящем для одиноких прогулок?
— Позволено, — ответил я. — Я хочу поговорить с вами.
— Так говори.
— Прежде всего, я хочу узнать, что привело вас в это место, которое, как ты верно отметила, не слишком подходит для прогулок.
— Пусть причина, приведшая нас сюда, не волнует тебя, почтенный. Это наше и только наше дело.
— Тогда я попробую угадать. Вы направляетесь к ближайшему кургану.
Девушка промолчала.
— Вас интересует одна вещь, которую вы рассчитываете найти на его вершине.
— Что ты знаешь об этой вещи?
— Она больше не существует.
— Почему?
— Потому что я уничтожил ее.
— Уничтожил? — она явно не поверила. — Как же ты обошел сторожевое заклинание?
— В этом не было необходимости. Если правильно уничтожить вещь, все сторожевые заклинания уничтожаются вместе с ней.
— Прости, почтенный, но я не верю тебе. — Девушка приняла вид строгой учительницы. — Если бы все было так просто, сторожевые заклинания не имели бы смысла.
Я не стал объяснять собеседнице, что сторожевые заклинания нужны не только для того, чтобы предмет нельзя было уничтожить. Когда перед магом стоит задача познать или использовать предмет, сторожевые заклинания являются серьезным препятствием. Я просто сказал:
— Посмотри сама, — и сделал шаг в сторону, открывая путь к кургану. — Я буду рад проводить вас. И мы пошли к кургану.

12

Мои спутники так и не нашли место, где из земли торчал шест. Дождь и снег сделали узкую дырку в земле совершенно невидимой, а магическое зрение в этом случае бесполезно — с его помощью нельзя найти то, чего нет.
— Теперь вы мне верите? — спросил я.
Мои спутники не обратили на мой вопрос никакого внимания. Они стояли поодаль, оживленно переговариваясь вполголоса, и, прислушавшись, я уловил некоторые обрывки их разговора.
— …его не выдернули, он просто исчез…
— …охранное заклинание даже не активировалось…
— …здесь нет никаких следов…
— …капсула нестабильна…
Какая еще капсула? Я подошел поближе, но маги уже закончили разговор. Они встали в круг, образовав кольцо, и начали колдовать.
Я смотрел на работу трех магов, и вскоре мне стало скучно. В том, как маги творят могучее заклинание, чаще всего нет ничего зрелищного. Они просто стоят, положив руки на плечи друг другу, и смотрят вниз невидящим взглядом. По-настоящему интересные вещи происходят только в астральном мире, в мире потоков маны, но того, что происходит там, я не понимаю. Творимое заклинание не направлено на меня, а значит, глаз орла не поможет мне понять его суть. Стоп, стоп, есть же схоларность! Я поспешно поднял ее уровень до предельного. Маги ничего не заметили, будучи всецело поглощены творимой волшбой.
Заклинание не особо мощное, но весьма изощренное, так сразу и не разберешься. Цель — явно познание, направление — вниз, глубина… их интересует тот самый источник силы, который питал шест с янтарным навершием. А вот это уже очень интересно! Источник силы был закрыт отвлекающими заклинаниями, и сейчас покров чуть-чуть приоткрылся. Кажется, там есть что-то необычное… нематериальное, в этом нет никаких сомнений, но… живое? Да, живое. И не только живое, но и мыслящее. Разве такое бывает? Моргот меня… Конечно, бывает! Я похолодел.
Умертвие. Несомненно, умертвие. Зло в чистом виде, пожалуй, даже более опасное, чем все мантикоры, вместе взятые. Мантикора — это просто очень эффективный хищник. До тех пор пока она не попала под власть заклинаний, она не творит зло ради зла, она убивает, только чтобы прокормиться. А вот умертвие… его аура настолько пропитана страстью к разрушению, что странно, как эта страсть не разрушила его самого. И, самое главное, умертвие имеет полноценный разум. Если оно вырвется на свободу, оно не будет бросаться на первого встречного, скорее, оно освободит своих товарищей — кстати, сколько их? Я воспроизвел в памяти карту Могильников. Около сотни. Сто умертвий… Нет, они не смогут серьезно пошатнуть мир, им не выдержать правильной войны даже против объединенного ополчения Хоббитании, не говоря уж об Аннуре или тем более Ганнаре. Но если они начнут партизанскую войну… приграничные районы, пожалуй, опустеют. Моргот их поубивай! Они смогут добраться и до земель клана Брендибэк. Нет, эти твари не должны вырваться из заточения. Хорошо, что магические путы достаточно прочны.
И в этот момент я заметил, что, хотя магические путы и прочны, их сила непрерывно убывает. Энергия умертвия, лишившись точки приложения, которой был шест, теперь скапливалась в капсуле, образованной потоками маны, и оттягивала на себя энергию сдерживающих заклинаний. Процесс протекает очень медленно, но пройдет еще месяц-другой, в течение которых сила капсулы будет ослабевать, а сила того, что внутри, — нарастать, и капсула взорвется. Снаружи ничего не будет видно, капсула расположена слишком глубоко под землей, взрывная волна не вырвется наружу, маг, будучи неподалеку, заметил бы мощный выброс хаотической маны, но в Пустошах нет магов, которые смогли бы это заметить. Короче говоря, умертвие выйдет на свободу. Два месяца, и умертвия заполонят Могильные Пустоши, сменив мантикор. Если я ничего не сделаю.
Я вызвал было элементал «Найти существо», начал соединять нити, но вовремя сообразил, что этот элементал бессмысленно применять к умертвиям, ведь они не имеют материальных тел. Я поспешно отменил несформированное заклинание. Придется применить элементал «Открыть разумную душу», а это небыстрое дело, если не знаешь рунного идентификатора открываемой души. Подобные заклинания не следует творить экспромтом. Ладно, умертвия пока подождут.
Тем временем маги завершили волшбу и разомкнули кольцо. Волшебница повернулась ко мне, и ее глаза метали молнии.
— Зачем ты это сделал? — спросила она, и ее тон не предвещал ничего хорошего.
— Я вывел мантикор из-под вашего контроля, — ответил я, надеясь, что нервное возбуждение не позволит моей собеседнице заметить ловушку, скрытую в моих словах. И она не заметила.
— Ты видишь, к чему это привело? — гневно вопросила она. Она не отрицала, что мантикоры были под их контролем. Замечательно, теперь я твердо знаю, кто виноват в чудовищном преступлении, которое я расследую.
— Ничего страшного не произошло, — сказал я, — умертвия выберутся на свободу не раньше, чем растает снег, а этого времени вполне хватит, чтобы разобраться с ними раз и навсегда. Меня больше интересует другое. Как вышло, что мантикоры оказались под вашим контролем?
Девица наконец поняла, что проболталась. Она сказала:
— Я не имею полномочий рассказывать об этом. И это сейчас не важно. Ты говоришь, что легко расправишься с умертвиями, но разве это под силу одному человеку? Когда умертвий заковывали под землей, одновременно работали восемнадцать магов, и вся операция заняла почти год. Допускаю, что ты очень силен, но все равно ты один не справишься быстрее. Мы, — она оглядела своих молчаливых спутников, — обычные маги, наша сила даже ниже среднего, эти игрушки, — она показала на смертетворящий крест, — не помогут, помощь не успеет подойти. Нет, с упокоением умертвий нет смысла даже связываться. — Теперь она обращалась к молодым людям. — Мы должны немедленно доложить наставнику, а затем уходить в населенные земли готовиться к войне. — Она повернулась ко мне и сказала: — Отойди. Я не хочу, чтобы ты слышал, как я разговариваю с наставником.
Я начал злиться:
— Я выслушал тебя, теперь ты выслушай меня. Повторяю еще раз: умертвия не опасны. Я успею уничтожить их до того, как они смогут покинуть капсулы. Что действительно опасно — это ты и твои наставники. Расскажи мне, кто и как устроил вторжение мантикор, кто управлял ими все это время, и тогда мое мщение не затронет ни тебя, ни твоих спутников.
— А если я не скажу?
— Я все равно это узнаю. Потребуется больше времени, и это время будет для тебя не самым приятным.
— Ты угрожаешь пытками?
— Надеюсь, до этого не дойдет.
— Конечно, не дойдет. Потому что никто не смеет угрожать Утренней Звезде.
Она горделиво выпрямилась и уставилась мне в глаза выжидающим взглядом. Видимо, думает, что ее слова должны произвести впечатление. Я пожал плечами и безразлично проговорил:
— Сейчас день, небо затянуто облаками. При чем здесь утренняя звезда?
Девицу аж перекосило от возмущения.
— Ты смеешь утверждать, что ничего не знаешь о ковене Утренней Звезды, которого боится сам магический советник Великого Короля Аннура?
— Я не магический советник. И я не имею никакого отношения к Великому Королю. Почему я должен бояться каких-то там уголовников, пусть даже и обладающих неплохим скиллом?
Волшебница подавилась словами, которые готовы были сорваться с ее языка. Она злобно прошипела:
— Ты ответишь. — И крест в ее руке подпрыгнул, как живой. Глупо. Смертетворяший крест — оружие снайпера, практически бесполезное в ближнем бою. Ей следовало отбросить крест в сторону, отпрыгнуть назад и выхватить янтарного паука. Или пустить в ход кинжал. Или дать сигнал товарищам, чтобы они испепелили меня огнем двух рогатых посохов. Будь я в теле хоббита, мне не составило бы труда пробить ей горло ударом ноги в высоком прыжке, метнуть нож в одного из ее товарищей, прикрыться от другого умирающим телом предводительницы… а потом этот другой обстрелял бы меня рукотворными молниями, и только защитные заклинания высшей магии могли бы сохранить мою жизнь. Нет, сил для честного боя недостаточно, да и не нужно принимать бой, если тот же результат можно получить и без него. А если еще учесть, что я в непривычном теле человека…
Я сотворил заклинание, которое переместило меня на сто футов вверх. Я не взлетел, а просто исчез и появился снова. Тяготение немедленно повлекло меня вниз, но я справился с ним тем же заклинанием, которым во время прошлого визита в Пустоши остановил мантикору. Я завис в воздухе, мелко подергиваясь вверх-вниз. Теперь заклятие невидимости. Вряд ли они догадаются посмотреть наверх, но береженого Гэндальф бережет. Все, я невидим.
Мои несостоявшиеся противники глупо озирались по сторонам. Снег, покрывающий землю, уродовали две проплешины, от которых ощутимо тянуло запахом грозы. Рогатые посохи успели выбросить молнии до того, как их владельцы поняли, что меня больше нет там, куда они стреляют. В общем, схватка закончилась, не успев начаться.
Я открыл душу воительницы и начал захват мыслеобраза.
Назад: Глава первая. РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ
Дальше: 13