Глава 6
МЕРТВАЯ ПАДЬ

Вторую повозку людоедов спутники застали у распахнутых ворот деревенского острога, занимавшего очищенный от леса холм. Палхов, которые пыхтели, выталкивая телегу через вбитое в землю поперек ворот бревно, перебили тут же и завели обе повозки со страшным грузом внутрь крепости. Деревня уже полнилась тяжким духом. Внутри острога спутников ждало не менее тяжкое зрелище, чем наполненные обрубками тел повозки. Все население мугайской деревни, в которой вместе с женщинами, детьми и стариками было никак не меньше восьми сотен ртов, оказалось перебито. Утренняя мгла медленно рассеивалась между крепкими, сложенными из стволов северной ели домами, обнажая многочисленные трупы. Частью не потревоженные, частью оскверненные палхами. Но самым страшным было не то, что никто не выжил. Самым страшным было то, что во всем остроге, который скрывал внутри себя под сотню крепких домов, не оказалось ни одного поверженного врага мугаев. Казалось, что всех этих, многое повидавших обитателей Гиблых земель, убивали спящими, хотя никто из них не лежал в постели, а все воины были не только вооружены, но даже одеты в немудрящие, но прочные сыромятные доспехи.

Кай вместе с Мекишем обошел несколько домов и вернулся к отряду, который в ужасе сгрудился на центральной площади деревни, бледному, как утреннее небо. Его спутники молчали. Дрожала Арма. Сопел, опустив глаза, Шалигай. Теребил бороду Эша. Сидел в пыли, закрыв голову руками, мейкк. Зачем-то дергал тетиву лука Тару.

— Что скажете? — окинул тяжелым взглядом спутников зеленоглазый.

— Никого в живых, — прошептала Арма. — Ни единого человека. Кто это сделал?

— Трое, — протянул Эша. — Трое их было.

— Точно так, — кивнул Кай.

— Трое, — продолжил Эша. — Все убитые имеют три вида ран, и все раны похожи, словно трое умельцев упражнялись на соломенных куклах. Часть трупов посечена мечом, часть проткнута копьем, часть убита стрелами.

— Странными стрелами, — добавил Тару. — Многие были пронзены ими насквозь, но ни одна из стрел не осталась в ране, хотя их явно не вырезали. Я уж не знаю, что за умельцы тут порезвились, но вряд ли это были люди.

— Не люди, — кивнул Кай.

— Не люди? — чуть ли не впервые с начала похода подал испуганный голос Шалигай. — Кто тогда? А нас так не могут убить?

— Нас нет, — мотнул головой Кай. — Пока нет.

— Может быть, их обидели здесь? — пожал плечами Тару. — Мугаи своенравны. Жизнь в Гиблых землях сделала их коварными. Ты же, Кай, не просто так хотел обходить их ночью? Так бы нас не пропустили?

— Не пропустили бы, — согласился Кай. — Мы бы все равно прошли, но я не хотел никого убивать. Хотя дозорных, наверное, пришлось бы.

— Вряд ли, — покачал головой Эша. — Вряд ли незнакомцы обидели мугаев. Эти трое стали убивать сразу, как только были открыты ворота. Стражник висел на засове ворот. Ворота им открыли сами мугаи, наверное, троица попросила крова, мугаи и открыли. Хотя могли и замыслить грабеж. Где кров, там и кровь. А там уж началась сеча. И ни одна стрела, ни один меч не смогли поразить троицу.

— Кто они? — сузила взгляд Арма, глядя на Кая.

— Увидишь, — ответил он, помедлив. — Думаю, именно эти воины пойдут с нами в Запретную долину.

— С нами? — поразился Тару.

— С нами, — повторил Кай. И тут же повысил голос: — А ну хватит дрожать! Я вовсе не радуюсь этим смертям, но нам придется увидеть и кое-что пострашнее. Не время распускать сопли. Поторопимся. Палхи могут прислать еще гонцов за дармовой плотью. Или чтобы справиться о судьбе двух подвод. У южных ворот острога я видел бочки со смолой. Нужно сжечь острог. Ничего не должно остаться.

Они провозились не более получаса. Смола оказалась твердой, но Тару забрался на деревянную стену, поймал на щеку порыв ветра и заявил, что достаточно зажечь южные ворота, огонь разбежится по стенам и с крыши на крышу за минуты. Так и сделали. Вскоре у одной из вышек запылал костер, на который Шувай водрузил тяжелые бочки. Те задымились, затрещали, пламя взметнулось и, взревев на ветру, начало пожирать одно за другим вбитые в землю пересушенные бревна, а затем уже и побежало с крыши на крышу. Отряд уже отъехал на пару лиг, когда огонь поднялся выше леса. И даже на таком расстоянии слышался треск. Впереди же над словно заморенными елями по-прежнему высилась каменная стена.

— За Туварсой такой берег, — вдруг сказал, оглянувшись, Кай. — В десятке лиг и до самой границы Салпы. Но этот повыше будет. В нем в некоторых местах чуть ли не полтысячи локтей.

— А выше что? — спросила Арма, стараясь выгнать из головы видения мертвых тел.

— Выше крутые склоны вершин Северной Челюсти, — пожал плечами Кай. — Может быть, есть плоскогорья, но там не живут ни люди, ни тати. Холодно. Мертвый камень. Нет даже горных баранов.

— Туда еще и не забраться, — добавил, бурча что-то про себя, Эша. — Пытались некоторые, да никто не преуспел. К тому же ужас.

— Ужас? — не понял Тару.

— Он самый, — кивнул Эша. — Ты не был в Запретной долине, а я был. Пусть и на краю. Еще в Ледяном ущелье за полсотни лиг накрывает так, что колени трясутся. Бывалые воины по нужде в штаны ходят. И говорят, что чем выше в горы или ближе к долине, тем этот ужас сильнее. Так что готовься, старик.

— Готовлюсь, — буркнул Тару, спешиваясь с лошади и осматривая землю.

— Что там? — окликнул его Кай.

— Трое, — выпрямился старик, отряхивая ладони. — Точно трое, как ты и говорил. Но пешие. В дорогих сапогах. С каблуками и набойками. Чудные набойки, вроде маленьких подков. Две пары большого размера, а одна детская. Или бабская. И все тяжелые.

— Убийцы? — посмотрел на Кая Эша.

— Убийцы, — глухо ответил Кай и добавил, понукая коня: — И наши спутники, дорогой Эша. И будь я проклят, если мне нравится, что они натворили.

Тару покачал головой и поспешил вернуться в седло. Отряд продолжил путь. С каждым шагом местность становилась все ниже, под копытами коней начала хлюпать влага, тропа обратилась в полосу грязи.

— Вот второй дозор. — Кай придержал лошадь, показал на деревянную вышку, закрепленную между двумя высокими елями, последними мощными красавицами перед чащей недорослей. — Слева дорога, по которой мы должны были пройти, здесь она соединяется с этой тропой. Я думал миновать их вдоль стены, но уж больно сыро в этом году, да и трупы…

Трое мугаев лежали под вышкой, еще один висел на ней. Все четверо были убиты лучником, но стрел в телах снова не оказалось.

— Ну и спутники у нас, — сплюнул на землю Тару. — Вышку тоже будем жечь?

— Нет, — ответил Кай.

— А тела? — не понял старик.

— Оставим лесному зверью, — сказал зеленоглазый. — Палхи сюда не сунутся.

— Почему? — не поняла Арма.

— Здесь болото вдоль стены, — объяснил Эша. — Палхи боятся болот. Тем более связанных с мертвецами.

— Мертвецами? — не поняла Арма.

— Кладбище, — крякнул Эша. — Тут кладбище древних. Старое кладбище. Древние захоронения почти все ушли в топь, но мугаи тоже стали хоронить здесь своих мертвецов. Много столетий. Знаешь, как они их хоронят? Просто кладут на землю или на камень. В бересту оборачивают, и всё. А палхи считают, что если мертвеца не удалось съесть, то его лучше не беспокоить. Он сам может съесть кого угодно.

— Ерунда, — оглянулся Кай, придерживая лошадь. — Мертвецы не опасны. Здесь не опасны.

— А где опасны? — с подозрением переспросил Тару.

— Где-нибудь еще, — ответил Кай и махнул рукой вперед, туда, где блестела между стволами вода. — Но ты прав, Эша, нам нужно на кладбище.

— Тут нету Мертвой пади, — раздраженно буркнул, Эша. — Я бывал здесь годков двадцать назад. За кладбищем все та же стена!

— Стена нам и нужна, — кивнул Кай. — Мертвая падь будет чуть позже.

— Позже, — начал брюзжать Тару. — Могли бы и обогнуть кладбище, где тут дорога к Хастерзе?

Дорога к Хастерзе, выйти на которую в весеннюю сырость, минуя вышку мугаев, было непросто, отыскалась через пару сотен шагов. Она воистину была дорогой, пусть и малохоженой. Болото черными зеркалами отсвечивало справа и слева от нее, но, огибая растопырившие ветви молодые елки, по ней можно было передвигаться даже верхом. Однако Кай свернул в лес уже через полсотни шагов. Направил лошадь левее, преодолел довольно крутой спуск и двинулся прямо по воде.

— Не медлите! — крикнул он, обернувшись. — Держаться за мной, здесь среди луж древняя дорога. Воды всего по колена. В середине лета она просыхает, мугаи чистят старую дорогу. Берегут. Но сейчас придется просто следовать за мной.

Впереди действительно над водой просветом тянулось что-то вроде просеки.

Арма осторожно подала лошадь вперед. Та захрапела, но, нащупав копытами твердое, пошла. Даже осел Эша, который в болотистом лесу явно пал духом, приободрился и забулькал по древним камням.

Стена, к которой держал путь отряд, становилась все ближе. Казалось, еще немного, и она перегородит половину неба, но вскоре Арма перестала смотреть на стену. В нос ударил трупный запах. Застарелый, но не менее отвратительный. Среди елей, которые уже напоминали не деревья, а скорее уродливые больные кусты, начали мелькать какие-то камни, верхушки колонн или обелисков, и на многих из них, прихваченные веревками, лежали, сидели, висели разложившиеся трупы, а где-то и вовсе одни кости.

— Тьфу ты, напасть! — выругался Тару.

— Мертвецы, — заметил Эша. — Поверь мне, Тару, я много прожил, но мертвецы никогда не доставляли мне хлопот.

— Мне тоже, — буркнул Тару. — Но если бы ты знал, Эша, скольких из тех, кто мне никогда не доставлял хлопот, я бы мечтал никогда не встретить, ты бы меня понял. Эй, зеленоглазый! Скоро там?

— Скоро, — оглянулся Кай и, сунув в рот два пальца, вдруг оглушительно свистнул.

Арма придержала лошадь. До стены, которая прямо от древней дороги отступала в глубь гор, образуя что-то вроде залива, оставалось не более сотни шагов. Корявые ели вовсе иссякли, зато камни торчали в избытке, хотя и они уходили в воду. Весь залив по левую руку занимала черная вода зловещего, судя по белеющим у берега костям, озера, которое вряд ли пересыхало и в самое жаркое лето. Зато по правую руку имелся островок сухой земли, на котором курчавился свежими листьями непролазный ивняк. Южнее вдоль стены продолжалось всё то же болото.

— Течима! Усанува! — выкрикнул Кай. — Хватит прятаться, выходите. Я вижу ваши следы!

Ивняк зашевелился, и оттуда сначала показалась округлая физиономия молодого кусатара, как водится, со сросшимися на лбу бровями, а затем и весь тати — одетый в обычный гиенский кафтан, разве только рукава на нем были надставлены — на половину локтя. По-другому, как знала Арма, и быть не могло, руки у всякого кусатара достигали почти до колен. На поясе у этого висел здоровенный топор в резном чехле.

— Течима! — спрыгнул с лошади Кай. — А что с Усанува?

— Он робеет, — развел огромные руки в стороны кусатара, не позабыв окинуть взглядом спутников Кая и приветливо кивнуть Мекишу и Шуваю.

— И в чем же причина его робости? — не понял Кай.

— Он нарушил слово, — вздохнул Течима. — Нас трое, а не двое.

— Трое, — кивнул Кай. — Да хоть четверо, время не терпит, пускай Усанува прекращает робеть и выходит, мы спешим.

— Понял, Кай, — кивнул кусатара и снова нырнул в кусты.

Течима появился из них через минуту, ведя под уздцы сразу двух лошадей. На одной из них сидел вооруженный несколькими дротиками и коротким луком, исполненный неподдельной скорби седой лами, на другой скорчилась чумазая девчушка лет шестнадцати, прихваченная за руки и поперек пояса веревкой.

— Вряд ли недавнюю резню сотворила эта троица, — усомнился Тару. — Нет. Они не могли взять на себя целую деревню мугаев.

— Эти нет, — согласился Эша. — Но кто-то взял. И не думай, старик, что я не видел их следы. На спуске с дороги на Хастерзу они были, хотя вот эти две лошади прошли поверх.

— Рад видеть вас. — Кай сначала обнялся с кусатара, потом похлопал по ноге печального лами. — Не время предаваться скорби. Что за девчонка?

— Мугайка, — пожал плечами Течима. — Сейчас притихла, а еще вчера была словно кошка. Мы встретили ее в десятке лиг отсюда в сторону Хастерзы. Она мяукала и рычала как зверь. Ты посмотри, пока мы ее поймали и связали, она мне все руки покусала!

— Зачем она была вам нужна? — спросил Кай, приглядываясь к незнакомке, которая зыркала на него как кошка, попавшая в силок, только зубы не скалила.

— Там что-то случилось, — неожиданно подал скрипучий голос лами и показал рукой на северо-запад, где над лесом стоял столб дыма. — Да, там, где теперь дым. Она бежала оттуда. И потеряла разум, если она его потеряла, конечно. Но если потеряла, то точно из-за того, что случилось там. А потом тот ужас, который был там, прошел по этой тропе. И поэтому мы пришли сюда не вчера, а только сегодня. Я почувствовал ужас, и мы отошли назад. И она тоже почувствовала. Но уже не визжала, а только сопела от страха. Теперь это прошло.

Кай оглянулся, нашел глазами Арму, кивнул ей, дождался, когда его спутница приблизится, и только после этого шагнул к незнакомке.

— Имя? — спросил он ее.

Та гордо выпрямилась, дернулась, показывая стягивающие ее путы, и отвернулась.

— Ее зовут Теша, — сказала Арма.

Девчонка вздрогнула и прошипела что-то нечленораздельное, с ненавистью глядя на Арму.

— Вот видишь, Теша, — сказал Кай, — мы можем читать твои мысли. Ведь ты из деревни на холме? Ты читать наши мысли не можешь, поэтому я скажу тебе кое-что. Сейчас мы торопимся, и тебе придется пойти с нами, потому как пока что никто не должен знать нашего пути. К тому же не все тайны принадлежат нам. Но я бы посоветовал тебе рассказать все, что здесь приключилось. Ведь твоей деревни больше нет, Теша. В ней все убиты. До последнего человека. Ты поняла?

Девчонка выпрямилась и словно окаменела, только слезы полились по ее щекам.

— Давай, Течима, — повернулся к кусатара Кай. — Садись на лошадь позади пленницы и в путь. Привал будет через час.

— Она ж меня покусает! — с сомнением посмотрел на девчонку кусатара.

— Будь осторожен, — посоветовал Кай и поднялся в седло. — Но если что, знай, снадобье от укусов дикого зверья у меня имеется. Трогаемся. Еще немного — и передохнем.

— Еще немного? — с сомнением огладил бороду Эша. — С этой троицей нас уже десять. А ты еще грозился тремя мерзавцами, которые к тому же не люди. Ты войско собираешь, Кай?

— Чтобы покорить Запретную долину, может не хватить даже войска, — ответил Кай и вдруг подал коня вперед, прямо в черную воду.

— Э! — в ужасе повысил голос Тару. — Я плавать не умею, зеленоглазый! У моей башни мелкая речка! И если путь в Мертвую падь лежит через утопление, то я не согласен. В это озеро я согласен нырять только мертвым. Это ж известная на всю северную Салпу Черная погибель, она даже зимой не замерзает!

— Нырять не придется, — обернулся Кай. — И гибели не обещаю. В самом глубоком месте лошади едва замочат брюхо. Тебе, Эша, придется замочить порты. Но осел тоже не утонет. Седло сухим останется.

— Ну, уж нет, — пополз с осла старик. — Что мне с мокрыми портами до сухого седла? Я лучше переберусь на лошадь к Тару. Заодно и приободрю его. А ослик сам пойдет. Он хоть и упрямый, но от меня никуда. Однако что ты задумал, Кай? В этом озере даже рыбы нет! Это ж воистину Черная погибель. Или она и есть Мертвая падь?

— Это ее предвестие, старик, — ответил зеленоглазый. — И ты, Шувай, не робей. Тут действительно нет рыбы, только пиявки, но им твою шкуру не прокусить.

Так уж получилось, что всю дорогу Арма держалась возле Кая. Вот и теперь она подала лошадь сразу за конем зеленоглазого, и только смотрела по сторонам, удивляясь, зачем Кай решил отправить отряд в черные воды, ведь насколько хватало взгляда, не было в высоком береге ни расщелины, ни пещеры. Или на самом деле придется им где-то у дальнего берега оставлять лошадей и нырять в черную воду, чтобы вынырнуть где-то в потаенном месте?

Вода тем временем действительно оказалась черной, потому как не проглядывалась даже на ладонь. Вот она достигла лошадиных коленей, вот поднялась к брюху. Хорошо хоть или дно было каменным, или затянутая тиной дорога продолжалась и по дну озера, но животные ступали уверенно. Только Шувай начал скулить негромко, жалуясь на холодную воду и на собственные страхи. Арма оглянулась. Сидевшая перед кусатара Теша уже перестала плакать, но не потому, что у нее закончились слезы. Ее обуял ужас. Лицо побелело, губы стали серыми, глаза расширились и не отрывались от черного зеркала воды, словно именно оттуда должна была вынырнуть та самая погибель, которая уничтожила ее деревню.

Между тем за спиной осталась одна сотня шагов, другая, началась третья. Кай продолжал держаться стены, глубины не прибывало, даже порой опять показывались из воды колени лошади. Правда, иногда движение замедлялось, когда зеленоглазый, вновь погружая животное по брюхо в воду, огибал упавшие со стены камни. Постепенно стена начала уходить вправо, образуя еще один заливчик, уже невидимый с берега, и закручиваясь подобно улитке, пока Арма, к собственному удивлению, не обнаружила, что берег встает стеной уже и справа и слева от нее, а вместо черной воды озера под ногами лошади журчит ручей уже не черными, а светлыми струями.

— Тихо! — обернулся Кай к вытаращившим глаза спутникам. — Дальше следует не шуметь вовсе.

— Опасность? — прошептала Арма, потянувшись за самострелом.

Кай поднял голову, окинул взглядом вздымающиеся к полосе желтого неба стены и заметил чуть слышно:

— Уважение.

Скалы расступились через половину лиги. Впереди, над снежными бликами вершин блеснуло солнце. Арма невольно зажмурилась, а когда пригляделась, не сдержала вздоха. Уютная долина шириной едва ли не с ту же половину лиги открылась перед отрядом. Уже не чахлые ели, а высокие сосны подпирали каменные границы укромного места. И дорога, которая все-таки привела путников в потаенную падь, не закончилась у входа в долину, а убегала куда-то вдаль, разрезая ее вдоль. И всюду — и справа и слева — высились все те же стелы, надгробные камни, барельефы и целые склепы, что и перед Черной погибелью, разве только вокруг них зеленела трава, а над ними не было закреплено чьих-то останков.

— Мертвая падь! — восторженно прошептал Эша. — Уж не знаю, зеленоглазый, что будет с нами дальше, но я уже не жалею, что отправился с тобой в этот поход.

— И я, — с тоской прогудел Шувай, сбивая с ног щелчками огромных пальцев пиявок. — Если бы еще узнать, чем питаются эти пиявки, когда меня тут нет? Я смотрю, ни одна не присосалась к лошадиным ногам, а моя шкура для них вовсе не преграда!

— Эти пиявки заточены на тати, — заметил Эша. — Лошади же появились в Салпе вместе с людьми.

— С чего ты взял? — удивился Мекиш, придерживая коня.

— Ах да, — кивнул Эша. — Раньше они были маленькими и жили в дуплах малла, а потом спустились на землю и подросли.

— Ухаживают, — вдруг подал голос Шалигай. — Ухаживают за захоронениями. Пыль стерта, паутина. Свежий покос на траве.

— Да, ухаживают, — перевел взгляд с хиланца на Арму Кай. — Но с разговорами лучше обождать. Через полчаса мы остановимся вон у той рощи. — Кай махнул рукой вперед. — Там и поговорим.

— Почему там? — перешел на шепот Эша. — Мы могли пройти сегодня еще лиг двадцать! Мне кажется, эта узкая долина весьма длинна!

— Мы пройдем эти двадцать лиг, — сказал Кай. — Но поговорить нам нужно теперь.

Отряд добрался до рощицы еще до полудня, но все последние минуты пути Арма ловила на себе встревоженный взгляд мугайки. Правда, разобрать ее мыслей не могла, исключая отчаяние, боль, страх и ненависть к ней, синеглазой колдунье, которая, как оказалось, может копаться в чужой голове. «Если бы так, — думала Арма. — До Эша, а с его благоволения и до Тару, не достучишься, у всех тати, в том числе и вновь прибывших, в голове творится неизвестно что, а Кай для нее недоступен с тех самых пор, как она встретилась с ним впервые, еще девчонкой». Оставался только Шалигай, который перебивал наполняющим его ужасом собственные обереги и во всякую минуту опасности или неясности начинал уговаривать себя быть храбрым и смелым, или же начинал гнусавить отвратительную песню, да все та же перепуганная мугайка. И что с ее дара? А там, в Запретной долине, как сказал тот же Эша, этот ее дар вовсе исчезнет или будет не нужен.

За рощицей кладбище, которое хранило под своими камнями очень далеких предков обитателей Салпы, потому как надписей на обелисках Арма не могла рассмотреть с дороги, да и вырубленные на склепах рельефы были оплывшими и едва угадываемыми, заканчивалось. Ручей, который вместе с дорогой резал долину вдоль, обратился омутком. Возле него нашлась и поляна с зеленой травой, и даже словно специально приготовленные дрова, так что костер не заставил себя ждать. За готовку было принялась Арма, но Кай подмигнул Шуваю, и когда гигант снял с лошади заверещавшую Тешу, обратился к синеглазой спутнице с просьбой:

— Отведи мугайку за деревья. Пусть облегчится. Но только руки не развязывай. Пока не развязывай. Вот я скажу то, что должен сказать, потом развяжем.

Мугайка пошла за Армой послушно, как собака на поводке. Позволила без звука распустить шнуровку на платье, оправилась, нисколько не застеснявшись посторонних глаз, и так же молча вернулась к костру. Привал был недолгим, поэтому каши Тару сообразить не успел, только заварил ягоду с медом, зато Эша разделил остатки хлеба и вяленого мяса на всех. Кусатара и лами выложили на походный ковер и свои припасы.

— Яички! — захлопал огромными ладонями Шувай, хотя доставшиеся ему два яйца были для великана как два зернышка в наваристой каше.

— Ешьте, — сказал Кай, все-таки приказав развязать руки Теше, но говорить начал еще до того, как трапеза завершилась.

— Разговор будет коротким, — начал зеленоглазый. — Я рассчитывал, что со мной пойдут двенадцать человек. Считая меня, двенадцать. Но получается, что пойдут четырнадцать. Вместе с Шалигаем и Тешей — четырнадцать.

— Я никуда не иду, — прошипела мугайка.

— У тебя нет выбора, — обернулся к ней Кай. — Хотя нет, выбор есть. Сегодня еще до заката мы доберемся до укрытия, возле которого меня будут ждать трое наших последних спутников, я могу оставить тебя там. Но тебе придется ожидать в темнице, пока наш поход не завершится. И я не уверен, что тебя выпустят живой оттуда, даже если он завершится удачно. Нынешние хозяева этой долины не любят случайных гостей.

— Где они, эти хозяева? — вскинулась Теша.

— Они уже знают, что мы здесь, — ответил Кай и повернулся к Тару: — Можешь спросить хоть старого охотника.

— Это точно, — проворчал старик. — Глаз не спускают.

— Но если ты даже захочешь уйти сейчас, то выбор будет один, — жестко сказал Кай. — Я выстрелю тебе вслед. Предположим, случится чудо, и я не попаду. Или мой конь откажется преследовать тебя. Или дозорные этой долины выпустят тебя в твои ненаглядные Гиблые земли, что ты там будешь делать? Твоей деревни нет, а на ее остроге держались и все окрестные деревни. Боюсь, что они уже покинуты жителями, потому как теперь палхов остановить будет сложно. Иди!

Зеленоглазый шагнул к своей лошади и выдернул из чехла ружье.

Теша опустила взгляд в траву, застыла.

Кай выждал несколько секунд, сунул ружье обратно в чехол.

— Я иду в центр Запретной долины, в Анду. Там в Храме Двенадцати Престолов таится загадка Салпы, там таятся причины Пагуб, что опустошают наши земли. Там можно разрушить клетку, в которой заключена наша земля. Но не спрашивайте меня, что будет дальше. Я могу сказать только одно — если наш поход завершится удачно, все будет не так, как теперь.

Кай помолчал.

— Вместе со мной идут четырнадцать… не только человек, — продолжил зеленоглазый. — Тати: мейкк Шувай, малла Мекиш, кусатара Течима, лами Усанува. Люди: я, Кай, или Кир Харти, или Луккай, — из клана Сакува, можете звать как кому угодно, Арма — из клана Хисса, Шалигай, посланник нынешнего иши — воин из клана Паркуи, Тару — охотник-отшельник из лапани, Эша — мудрец из крепости Гима, Лилай — воин из клана Хара, который будет ждать нас в конце этой долины.

— Клан Хара! — воскликнула Арма. — Разве он не уничтожен?

— Нет, — отрезал Кай.

— А я уж подумал, что у тебя что-то со счетом, — хмыкнул Эша. — Считаю, если нас ждет встреча с троицей, то кто же четырнадцатый?

— Теша из мугаев, — продолжил Кай.

— Мои предки были из клана Эшар — клана Крови! — прошипела девчонка.

— Тем лучше, — ответил Кай. — Там, в конце этой долины, нас будет ждать не только славный молодой воин Лилай. — Там еще будут и трое посланников Пустоты.

— Пустотная мерзость? — вскочил на ноги Эша. — Ловчие?

— Успокойся, — ответил ему Кай. — Так надо. Помощь пустотников может оказаться неоценимой. Кстати, — он повернулся к Теше. — Именно они по какой-то причине уничтожили твою деревню. Только не вздумай попытаться им отомстить. Они уничтожат тебя одним щелчком.

— Зачем столько народа? — спросил Тару. — Я охотник. Я не люблю охоту толпой. Много шума, много следов, мало добычи. Да еще и делить ее на кучу народа. Зачем? Даже твой отряд становится слишком большим, Кай, а я еще слышал, что целые орды собираются в Ледяном ущелье, чтобы войти в пределы Запретной долины в первый день последнего месяца весны. Ровно в полдень! Зачем?

— Запретная долина хочет крови, — проговорил Кай. — Каждый шаг на ней должен быть омыт кровью, иначе она выбрасывает из своих пределов, выворачивает все пути наружу. Я это испытал на себе. Кровь длит ее морок, который ведет к Анде, а без морока она не пропускает никого. Поэтому пусть это будет кровь тех, кто ищет в Запретной долине легкого богатства. К тому же границу лучше переступать одновременно многим. Это не просто — войти в долину. Когда заходят многие, каждый это делает легче. Хотя открыть дверь и перешагнуть порог, очень мало.

— А мы? — подал сухой голос лами. — Мы тоже должны будем омыть своей кровью собственные шаги?

— Я никогда не скрывал опасности, Усанува, — ответил Кай. — И уверяю тебя, что никого приносить в жертву не собираюсь. Но пока мы доберемся до Анды, потерять можем многих. И посланников Пустоты в том числе. Здесь они почти непобедимы. Там — они будут великими воинами, но не более того.

— Я пойду с вами, — не поднимая глаз, сказала Теша.

— Вот и славно, — ответил Кай. — Тогда по коням. Хотелось бы оказаться под крышей до заката.

За рощей Мертвая падь уже не заслуживала именования мертвой. Арме даже подумалось, что, если бы не мрачные стены вокруг, которые делали долину неприступным каньоном, она могла бы оказаться неплохим местом для того, чтобы построить дом и вырастить детей. Перемежаясь лугами, роща сменяла рощу, чистый холодный ручей продолжал журчать под ногами, и даже руины хижин, попадавшиеся тут и там, не наводили на грустные размышления. Все эти дома не были сожжены, они рассыпались от времени. Тем более что в отдалении от уже нахоженной тропы стали видны и стада овец, и даже пасущиеся лошади и коровы. Только пастухи не показывались на глаза, как Арма ни напрягала зрение.

Долина все-таки оказалась не бесконечной. Отряд успел добраться до ее истока до заката. Еще издали Арма разглядела суровые башни, словно подпирающие сходящиеся вместе стены каньона. Башни соединяла неприступная стена, над ней искрился брызгами и шумел водопад, который обращался ручьем, стекающим по ступеням перед воротами, на что Тару тут же заметил, что, если бы водичка так же хлестала над его башней, он вовсе бы не заботился об уборке. Но ни количество ступеней, которых явно было за несколько сотен, и ни специальный подъем для лошадей, устроенный рядом со ступенями, и ни багровый щит клана Хара — клана Смерти над воротами крепости не поразили Арму так, как троица, стоявшая на ступенях у самого начала лестницы.

Одним из троих был высокий и очень широкий в кости, почти такого же роста, как и Шувай, воин с мечом на поясе. Рядом с ним стоял худой и на вид еще более опасный воин с коротким, сверкающим серебром копьем. Третьей была женщина с белыми как снег волосами, с небольшим луком и тулом за спиной. Она показалась Арме настолько красивой, что у нее закружилась голова. Или голова закружилась оттого, что Арма попыталась коснуться мыслей незнакомцев, но едва не провалилась в кромешную тьму? Все трое были одеты в серые простые бурнусы, доспехов под которыми Арма угадать не смогла. Дыры и прорехи в ткани говорили о том, что не все стрелы или удары защитников деревни миновали цель, но троице эти удары вреда не нанесли.

Кай придержал коня, спешился в паре десятков шагов от незнакомцев. Его примеру последовали все спутники, кроме Шувая, которому слезать было не с чего. Зато великан тут же бухнулся на дорогу и начал стягивать с уставших ног сандалии. Ему словно не было дела до троицы.

— Вериджа! — между тем выкрикнул здоровяк.

— Тиджа! — прогудел худой.

— Илалиджа! — звонко раскатился голос красавицы.

И в то же самое мгновение мугайка сорвала с пояса старика Тару кинжал и бросилась к ступеням. Она успела сделать несколько шагов, когда Илалиджа, именно она, махнула рукой, и Тешу унесло прочь, как пушинку ветром.

— Вот ведь беда какая, — вздохнул Тару, поднимая упущенное оружие.

Арма наклонилась к мугайке. Из носа у той текла кровь, лицо оплывало, словно его исхлестали тяжелой ладонью, но девчонка дышала.

— Я могла бы ее убить, но думаю, что тебе она может еще пригодиться, зеленоглазый, — рассмеялась Илалиджа. — Кстати, я принесла тебе мазь, что уменьшит боль от лоскута кожи Пангариджи на твоей спине. Но я все еще могу вырвать его.

— Обожду и вырывать и мазать, — процедил сквозь зубы Кай. — Зачем вы уничтожили деревню? Чтобы показать мне свою силу?

— Отчасти, — гыкнул здоровяк. — Но прежде всего для того, чтобы ты прошел эту деревню без каких-нибудь сложностей. Да и что жалеть мугаев? Народ в той деревне был разбойным и лживым. Да еще и злым. Мы ведь начали убивать только после того, как один из стражников выпустил в нас стрелу. Да смотри хоть по своей девчонке. Чистый зверек!

— Почему вы не вошли в крепость? — спросил Кай.

— Эти последние из клана Хара какие-то испуганные, — пожала плечами Илалиджа. — А мы не привыкли стучаться в двери долго, мы открываем их, когда нам нужно войти. Но люди из клана вроде бы помогают тебе? Тогда к чему нетерпение? А то ведь пришлось бы убить их, разрушить крепость. Зачем? У нас ведь другая цель? К тому же ты кого-то хотел взять с собой из клана Хара? Вдруг бы мы и его убили? Признаться, ты выбираешь неумех, зеленоглазый.

— Какие есть, — отрезал Кай. — Договоренности помните?

— Да, — прогудел Тиджа. — Ты — старший. Мы будем слушаться твоих приказов. Когда выходим?

— Через два дня, — ответил Кай. — Отсюда до Запретной долины два дня пути. Затем — первый день последнего месяца весны.