ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Соболевский проводит экскурсию
Место действия: Штаб-квартира Гвардии.
Точное местонахождение неизвестно
Время действия: шестой день Кризиса
Тоска.
Скука смертная.
Поздний вечер, и абсолютно нечего делать, а спать не хочется. Те, кому повезло, заняты работой, а мне вот заняться нечем.
Я вывихнул себе мозги, размышляя над делом Магистра, и, не додумавшись ни до чего путного, решил предоставить его экспертам. Они и так круглосуточно работают над вопросами совмещения потоков.
Я имел краткий разговор с Полковником, в котором поведал ему о плане Тайрелла и о своих сомнениях по этому поводу. Он обещал подумать и приказал никому ничего не говорить до получения его решения. Это значило, что я не могу поделиться подтверждением теории о принадлежности Гриссома к нашей организации даже с Джеком Морганом, который эту теорию также высказывал, пусть и не совсем всерьез. Но если все пройдет нормально и Полковник даст добро, а Тайрелл не пойдет на попятный, у нас есть реальный шанс Гриссома взять.
В этом деле, помимо Тайрелла и его неожиданной тяги к сотрудничеству, меня беспокоил еще один факт. Теоретически считается, что ни один из гвардейцев не может использовать собственный терминал телепорта в противозаконных целях, потому что за ним следит вездесущее око компьютера, нашего Вельзевула. А если Гриссом гвардеец, значит, он каким-то образом сумел обставить нашего искина. Известен ли этот фокус кому-нибудь еще? И известен ли он самому Велу? Меня так и подмывало впрямую спросить его об этом, но я боялся, что если Гриссом способен заставить его закрывать глаза на свои художества, то может узнать о нашем разговоре. А предупреждать его о своей информированности заранее я не хотел.
К тому же нечего раньше времени расстраивать Вела. Япоймал себя на мысли, что так свыкся с фактом его постоянного присутствия, что уже начал его одушевлять и приписывать ему человеческие свойства.
Морган наверняка занят раскрытием заговоров СРС, я присоединился бы к нему, если бы группу возглавлял кто-нибудь другой, а не Харди. С ним у нас ничего хорошего не выйдет. Рэндольф постоянно обретается где-нибудь поблизости от своего непосредственного начальника. Поговорить не с кем.
Я прикинул, чем бы еще мог заняться в этот вечер. Пойти в бар и надраться до розовых слонов, рассказывая и выслушивая бесконечные истории о вылазках в самые экзотические уголки Галактики и одержанных победах, девяносто пять процентов из которых — чистая брехня, в которую не верят даже сами рассказчики. В любой другой день это была бы не такая плохая перспектива, но сегодня у меня не то настроение, тем более что самыми сногсшибательными и правдивыми новостями поделиться я не могу.
Залезть в спортивный зал и попотеть на тренажерах? Ни малейшего желания, к тому же доктора прописали мне по возможности воздерживаться от активных действий. Допустим, от участия в поимке Гриссома или Магистра им меня все равно не удержать, так какой смысл противоречить медикам в мелочах?
Принять душ и снотворное, завалиться в постель и предаться на восемь часов глубокому здоровому сну? Но кошмары после «Святого Иосифа» были еще слишком свежи в моей памяти, чтобы я отдался им добровольно.
Опять же завалиться в постель, только уже не одному, а со сговорчивой и готовой на эксперименты подругой? А где такую взять? Марша, моя последняя девушка, бросила меня два месяца назад, а я с тех пор не удосужился закадрить новую. Пойти заняться этим? Нет, это тоже никак не вписывается в мои планы на сегодняшний вечер.
Впрочем, никаких планов и нет. У сержанта Соболевского мертвый сезон.
Слышали про мертвый сезон? Это мы с братом его убили.
От нечего делать я решил потарахтеть с Вельзевулом. Безотносительно дела Гриссома. просто приятельский треп.
Вызов.
— Добрый вечер, сержант.
— Как дела, железная башка?
— По правде говоря, кремниево-углеродная, — ответил он, мгновенно подстраиваясь под мое настроение. — Спасибо, сержант, неплохо.
— Рад слышать. Как с личной жизнью?
— Ни шатко ни валко. — Считается, что компьютеры лишены собственного остроумия, но никто не запрещает им набираться его у пользователей.
— Расскажи анекдот, что ли. Из свеженьких.
— Тема?
— Произвольная.
— Сколько нужно гвардейцев, чтобы сменить материнскую плату в компьютере?
— Старо.
— Зачем вэкаэсовцам выдали тяжелые десантные винтовки?
— Чтобы никто не мог снять с них силовые скафандры, — сказал я. — А что-нибудь посвежее? У каждого твоего анекдота борода длиной с послужной список сержанта Рейдена.
— Очень жаль.
— А мне как жаль… Дай мне Джинна.
— Зачем? — В голосе искина появились уязвленные интонации обиженного ребенка. — Я уверен, что сам могу удовлетворить все ваши запросы…
— Все — не сможешь.
— Как скажете, сержант. Даю Джинна.
Джинн — это программа, паразитирующая на виртуальном теле Вела. Паразита запустили я с Морганом и несколько талантливых инженеров-компьютерщиков.
Разумеется, широко мы его не рекламировали, и доступ к возможностям вируса был только у избранных. Джинн существовал в гвардейской локальной сети и значительно расширял доступ к специальным возможностям Вела, что использовалось нами для не совсем законных с точки зрения устава делишек. Велу он никакого вреда не причинял, если, конечно, не считать уязвленного самолюбия, ибо способен был делать то, на что Вел имел строжайшие запреты самого Полковника.
Например, шпионить за нашими коллегами и устраивать им всякие мелкие пакости. Как-то раз, находясь в состоянии сильного подпития, Джек Морган заставил Джинна поменять векторы поступления на кухню холодного и горячего воздуха, в результате чего полсмены осталось без обеда, а дрожжевое тесто расползлось по всей столовой, подобно враждебному чужеродному монстру, пожирающему все на своем пути. Роботы-уборщики потом долго отмывали помещение…
Я думаю, что Вел мог заблокировать Джинна в любой момент и терпел только из любопытства.
Трехметровая голограмма возникла посреди комнаты и зависла в полуметре над полом.
Джинн был громадным, атлетического сложения и абсолютно голым мужиком. Его мужские достоинства Джек вырисовывал собственноручно, утверждая, что, как энергетическая форма разума, джинны в одежде не нуждаются. Правда, в таком случае они не нуждаются и в органах воспроизводства, но Джек порою бывает чертовски непоследователен.
Кожа у Джинна красная и без волос.
Мы долго спорили по поводу цвета кожи. Мартин все время утверждал, что это некорректный намек по отношению к таврам, чешуя которых, как известно, также красная.
Ниже… гм… достоинств тело Джинна сужалось, плавно сходя на нет и превращаясь во что-то, что с натяжкой можно назвать хвостиком.
— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, — пророкотал Джинн мощным басом.
На стандартной форме обращения настоял тоже Джек, большой шутник и страстный поклонник «Тысячи и одной ночи». Меня же в этой книге интересовала только эротическая часть.
— Прими нормальный размер и сбавь звук.
— Нет дела проще, — сказал он, уменьшаясь до метра восьмидесяти и переходя на сочный баритон. — Чего изволите, повелитель?
— Где сейчас Джек Морган?
— Спит, — на этом ответ Вела закончился бы. Он не имеет права вмешиваться в личную жизнь гвардейца без приказания офицера. — Дать картинку?
— Не стоит. — Вот тебе раз. Я-то думал о Джеке гораздо лучше: дескать, работает во имя славы Гвардии и т. п. Но он сильно устал за последние дни, и немного отдыха ему не повредит. Незачем ему мешать.
— А Мартин Рэндольф?
— В спортзале. Разминается на тренажере искусственной гравитации. Дать картинку?
— Не надо… — Потеющий Мартин не представлял для меня интереса, хотя… — Чем он занят?
— Подтягивается на турнике при уровне гравитации полтора же. Так дать картинку?
— Давай.
Как ни неприятно это признавать, но Мартин пребывал в хорошей форме. Подтягивался он в довольно резвом темпе.
Хотя лично я использую для этого два с половиной же.
У меня появилась прекрасная возможность поквитаться. После того как по велению Мартина Джинн на двадцать пять градусов понизил воду в душе, который я принимал в компании с очаровательной брюнеткой из отдела связи, я задолжал аналитику пару неприятных минут.
— Джинн, — позвал я.
— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель!
— Когда он в очередной раз подтянется и начнет опускаться, увеличь гравитацию в два раза. А потом доведи до десяти же.
— Нет дела проще.
Я собирался немного позабавиться.
Стоило Мартину приподнять свой подбородок над перекладиной и начать обратное движение, как трехкратная сила тяжести, навалившаяся на него с эффектом внезапности атакующего киборга, заставила его разжать пальцы и рухнуть на мат. И тут же десятикратный вес собственного тела размазал его, словно лягушку под асфальтоукладчиком. Я немного понаблюдал за его бесплодными и очень смешными попытками освободиться от распоясавшейся гравитации, а потом велел Джинну снять поле.
— Тра-та-та-та, тра-та-та-та, тра-та-та-та, твою мать, — примерно так выразился Мартин. если изложить его мысли литературным языком. — Кто это шутит так глупо и неоригинально?
Обнаруживать себя сейчас смысла не имело, и я дал Джинну приказ отключить картинку. Пусть применит свой хваленый интеллект, чтобы вычислить шутника.
О мгновенном возмездии я и не думал. В отличие от многоканального Вела, способного заниматься одновременно тысячей разных дел, доступ к Джинну в единый момент времени имеет только один человек. Программная разработка, впихнутая в базовые настройки именно для таких случаев. Кто успел, тот и молодец.
Получив толику морального удовлетворения, я подумал о приказе Полковника и решил удостовериться, что молодая и талантливая журналистка не соблазняет очередного лейтенантика, вытягивая сверхсекретные сведения. И если надо, то и вмешаться в этот процесс.
— Джинн, где Ди?
— Нет информации об объекте поиска, о повелитель.
— Пардон, неправильно сформулировал. Мисс Шаффер, журналистка. Подробности можешь скачать в Сети.
— Нет дела проще.
Вообще-то Джинн был порождением нашей локальной сети и. и отличие от пользователя, мог скачивать информацию, не имея физического контакта с сетью, так как сам скрывался внутри нее, а голограмма была всего лишь декорацией. Тем не менее, следуя показушным инструкциям Моргана, он засунул руку в монитор примерно по локоть и удовлетворенно улыбнулся.
— Данные получены, мой повелитель.
— Можешь ее найти?
— Нет дела проще.
— Действуй.
— Она в библиотеке в обществе сержанта Вайнберга. Дать картинку?
Интересно, что ей могло понадобиться от этого старого козла? Или ему от нее?
— Конечно.
— Нет дела проще.
Джинн исчез. Вместо него появилось изображение уголка гвардейской библиотеки, хранилища пыльных раритетов, где посреди заставленных архаичными книгами полок стоял стол, за которым сидел Мордекай и на краешке которого примостилась Диана. Интересно, о чем они говорят? В Вайнберге я был уверен, информацию из него и раскаленными клещами не вытащишь, и на молоденьких девочек он не падок. Тогда какого рожна ей надо?
Мне повезло. Похоже, они только начали разговор.
— … тите поговорить, сестричка?
— Кое о ком из личного состава, сержант. И не называйте меня «сестричкой», пожалуйста.
— Охотно, милочка. Но говорить о своей работе я не имею права даже с нашими ребятами, и уж тем более — с журналистами.
— Мне и не нужны ваши служебные данные. Их можно найти в открытых частях досье, а остальное умный человек способен домыслить сам. Меня интересует другое.
— Что же? — спросил Мордекай, и я присоединился к этому вопросу.
— Вы уже давно в Гвардии и должны прекрасно разбираться в людях. — Старому козлу это польстило, что было видно по его расплывшейся в улыбке физиономии. — Меня интересует ваше мнение об одной конкретной личности, и это не для печати.
— Интересно, — сказали мы хором. Меня она, конечно же, не услышала. А потом старый лис, никогда не теряющий следа, добавил: — Вас интересует сержант Соболевский, если не ошибаюсь?
Я подпрыгнул до потолка, вырастая до первоначальных размеров Джинна. Если они собираются сплетничать у меня за спиной, я этого терпеть не намерен. Потом до меня дошло, что подглядывание, которым я занимаюсь, тоже дело не самое благовидное, по крайней мере, не более благовидное, чем сплетничество, и решил остаться в роли стороннего наблюдателя.
— Неужели все так очевидно? — спросила она.
— Более чем просто очевидно, цыпленок. Он все время шляется с тобой, так как его приставил Полковник, чтобы содействовать, а по возможности, мешать твоей работе, и ты ищешь способ, как его обскакать. В этом я тебе не помощник.
Я мысленно зааплодировал. Как выяснилось, преждевременно.
— Мимо, — сказала она. — Я хочу узнать его как человека, каким знают его друзья. Кто он? Какой он? Я имею в виду — вне работы.
— Ты что, глаз на него положила, сестричка?
— Вовсе нет! — Возмущение в голосе. Но почему столь явное? Неужели я так уж плох? — С чего вы взяли? Просто мне интересно.
— Ага. — Непонятно, поверил он ей или нет. Я-то поверил сразу. Негодование в голосе было слишком искренним и слишком спонтанным, чтобы быть поддельным и отрепетированным заранее. — Ну что ж, в этом я могу помочь, милочка. Хотя бы для того, чтобы ты не питала ложных надежд.
— Я не питаю никаких надежд, — холодно отчеканила она.
— Тем лучше.
— И все же я хотела бы о нем узнать.
— Макс — ищейка, — сказал Мордекай. — У него это в крови. По сути, он функциональный гений.
— Гений? — повторил я теперь уже вслед за молодой и талантливой.
Это уж слишком даже на мой нескромно субъективный взгляд. Никогда не замечал за Мордекаем привычки льстить, тем более за глаза. Он-то не знает, что объект их непринужденной беседы сейчас вслушивается в каждое слово.
— Нет, не гений в обычном смысле этого слова. Он не может решать абстрактные проблемы, не может ставить перед собой невыполнимые задачи и находить решения, как это делают настоящие гении. Но поставьте перед ним конкретный вопрос, каким бы сложным он ни казался, и он найдет оптимальное решение. Это я и называю функциональным гением.
Приятно, черт побери!
И почему никто никогда не говорит таких вещей в лицо?
— Возьмем, к примеру, случай на Таурисе. Когда группы экспертов и аналитиков бились над расследованием происшествия, кто предложил верное решение одновременно с официальной группой расследования? Аналитик? Эксперт? Конь в пальто и шляпе? Нет, это сделал занюханный опер, дубоголовый вояка, торчащий в оперативной группе. И это притом, что он ведет другие дела, а этим занимался только из спортивного интереса в свое свободное время.
— Тогда почему он торчит в операх?
— Потому что он торчит. Не в смысле местонахождения где-либо, а в смысле пребывания под кайфом, как от наркотика. Только в случае Соболевского наркотиком является охота. Отберите у него охоту, и он свихнется от тоски.
А ведь он в какой-то степени прав. Примером тому — сегодняшний вечер.
— Так и быть, приведу вам несколько фактов, — продолжал Мордекай. — Хотя они официально и не подлежат разглашению. Интеллектуальный индекс Соболевского составляет 243 единицы, что на порядок выше среднего ИИ такого же среднего оперативника и на десятки единиц выше ИИ среднего аналитика. По сути, Соболевский мог быть ведущим аналитиком группы. Лишь Морган, Линдберг и еще один-два оболтуса не уступают ему по интеллекту.
— И при этом он до сих пор полевой агент?
— Он был аналитиком, когда пришел в Гвардию, и проработал им достаточное время. А потом написал заявление на переподготовку и ушел в опера.
— Почему?
— А почему Рейден до сих пор сержант? Потому что это им НРАВИТСЯ, поверьте моему слову. Кстати, раз уж я вспомнил о Рейдене… Вы знаете, что, исключая Рейдена, у Макса самый большой процент участия в боевых акциях относительно к годам службы в Гвардии?
— Конечно, в это как раз легко поверить. Он очертя голову бросается в любую драку.
— Это не так. Он всегда бросается в драку с холодной головой, продумав все мелочи.
— Не так! Вспомните его прошлое дежурство!
— Ну и что?
— Как что? Почему ему понадобилось лезть туда самому? В одиночку?
— Потому что другого выбора у него не было. На тот момент просто не оказалось никого, кто подошел бы для такой операции лучше него самого. Макс не стал подвергать риску жизни других людей, подготовленных куда хуже, чем он, и отправился сам. Уверяю, что если бы он видел кого-то, кто смог бы справиться с проблемой лучше, то послал бы его.
— Сомневаюсь.
— Зря. Вы же сами сказали, что я должен хорошо разбираться в людях. То, что я говорю, может прийтись вам не по вкусу, может противоречить вашим первоначальным суждениям о нем, но это факт. Соболевский отнюдь не сорвиголова, живущий только ради драки. Он хладнокровный, очень умный и выдержанный сукин сын, хоть периодами и притворяется круглым идиотом. Он вычислил Магистра одновременно с аналитиками. Он одновременно с ними нашел способ совмещения темпоральных полей, который сейчас доводится до ума экспертами. Если я не ошибаюсь, сейчас он охотится за Гриссомом.
— По-моему, да.
— Значит, Гриссому не повезло.
— Вы так думаете?
— Да. Я убежден, что он Гриссома возьмет.
— Если ему раньше не отстрелят голову в очередной самоубийственной операции.
Далась им всем моя голова. Разговоры об ее отстреливании уже успели мне порядком поднадоесть.
— В безумном мире, где мы живем, возможно практически все, — сказал Мордекай. — Но в этом мне позвольте усомниться. Макс из породы людей непотопляемых. Пули отскакивают от их тел, ножи ломаются об их ребра, и даже излучения не причиняют вреда. В любом бардаке, в любом хаосе они все равно уцелеют. Рейден тоже такой, но он старше, и у него все качества выражены более ярко.
— Многие при мне упоминают этого Рейдена. Да кто он такой, черт побери?
— Вы еще его не видели? Попросите Макса, чтобы он вас познакомил. Очень занимательная личность и вполне подойдет в качестве основной темы для большой статьи. Ходячая легенда.
— У вас тут все обросло легендами, как я посмотрю.
— На том и стоим, — он ухмыльнулся. — Создавая вокруг Гвардии ореол несокрушимости и всемогущества, мы делаем ее всемогущей и несокрушимой. Завершая разговор о Максе, хочу вам сказать, что ловить здесь нечего. Женщины не выдерживают с ним больше нескольких недель, потому что он не уделяет им достаточно внимания. Его женщина — его работа. Его жизнь — его работа. Единственный вариант, в котором я могу представить его если не женатым, то в близком к этому состоянии, это если он найдет себе такую же ищейку, как и он сам, и они будут охотиться вместе. Но это маловероятно.
— Мрачная картина…
Поскольку я убедился, что ничем, что могло бы опорочить Гвардию в глазах общественности, они не занимаются, а также посчитал, что выслушал о себе всяких слов уже сверх меры, я решил прервать сеанс. Если я хочу и дальше спокойно спать по ночам, слышать больше мне не следует. Я щелкнул клавишей, отключил картинку и отправил Джинна спать. Нелегкое это занятие — выслушивать о себе правду перед сном.
Место действия: Штаб-квартира Гвардии.
Точное местонахождение неизвестно
Время действия: седьмой день Кризиса
Ранним утром следующего дня я отправился к аналитикам и застал в их конторе уже явившихся на работу Джека Моргана и полусонного Мартина Рэндольфа.
— С чем пожаловал? — поинтересовался Джек.
Я хлопнул на стол перед ним распечатку данных, полученных от Кубаяши. Моя утренняя почта была сегодня необычайно содержательной. В ней также была и записка от Тайрелла, состоящая всего из одного слова: «И?» Кратко и лаконично Спартанцы отдыхают.
— Ты сам это читал? — спросил Морган, перелистывая страницы.
— Да.
— Выходит, что наш искомый объект все-таки гвардеец? Тут на это намекают весьма недвусмысленно.
Стреляный воробей Танака умолчал об этой версии при нашем разговоре, хотя, судя по досье, в дзайбацу она имела чуть ли не официальный статус. Председатель совета директоров, должно быть, долго взвешивал, какой объем информации может мне предоставить.
В конце концов, он все-таки пришел к выводу, что нанесший ему визит гвардеец Гриссомом не является и прибыл не для того, чтобы чинить очередные козни. Поэтому решил немного поспособствовать. Дзайбацу пришло к тем же выводам, что и мы, на основании примерно того же вопроса: «А если он не гвардеец, то как мог все это провернуть?»
Похоже, Гвардия узнает новости последней. Как минимум сотня человек знала о том, что Гриссом затесался в наши ряды, до того как мы хотя бы посмели задуматься над подобной возможностью.
Нас можно извинить. Мы слишком преданы своему делу, чтобы подозревать худшее.
— Гвардеец, — сказал я. — Стивен Тайрелл это подтвердил, а также взял на себя ответственность за его рождение.
— Ублюдок Тайрелла, обозлившийся на весь мир из-за черствости папаши? — Мартин всегда мнил себя верным продолжателем дела Фрейда.
— Почти. — Я вкратце изложил ситуацию. Потрясенные лица Моргана и Рэндольфа были мне лучшей наградой.
— Полковник знает? — спросил Джек, когда я закончил рассказ.
— Только что от него.
— И что он сказал?
— Дал санкцию на проведение совместной операции, сославшись на имевшие место прецеденты. Предложено задействовать минимальное число агентов, чтобы не допустить утечки информации.
Перед тем как зайти к аналитикам, я отправил по гиперсвязи столь же короткую записку для Тайрелла. Она тоже содержала только одно слово: «Да».
— Кого возьмешь?
— Кого найду. Шо, Моргунова, кого-нибудь из ликвидаторов. Бешеного Пса, на худой конец.
— Прихвати Рейдена, не промахнешься.
— Рейден занят. — Он был первым, о ком я подумал.
— Интересно чем? По-моему, он у нас самый незагруженный работой агент. От дежурств освобожден, работа по его профилю случается не чаще двух раз в год…
— Полковник сказал, из пушки по воробьям.
— Гриссом — не воробей.
— А Рейден — не пушка. Трехметровый разлагатель, скорее.
— Тем не менее против Биркоффа его выпустили. А Гриссом даже поопаснее будет.
— У Рейдена какое-то специальное задание. Сути мне не объясняли.
— Я бы на твоем месте объяснений потребовал.
А то я не пытался. Но Полковник превратился в бетонную стену, и я смог добиться только одного ответа: Рейден занят. На него не рассчитывай.
— Пустое, — сказал я. — Как продвигается дело Магистра?
— Почти успешно, — сказал Мартин. — Идея с «темпусом» оказалась удачной. Он доработан, возведен в несколько степеней и на время позволяет приблизиться к скорости Магистра. Они уже половину лаборатории разнесли во время тестовых испытаний.
— Когда доведут до ума?
— Сегодня днем обещали. Набирается группа добровольцев для рейда на Библостероид. Я иду. А ты?
Рейд? Уже?
Впрочем, чему удивляться. Если имеешь дело с более быстрым временным потоком, каждый час нашего промедления дает Магистру недели на достижение его целей. Но в том, что я сейчас услышал, меня больше изумило не это.
— Ты идешь? — Мне показалось, что я ослышался. — С каких это пор аналитики высовывают свой нос в «поле»? Ведь там его могут и отстрелить, а я слышал, что у вас ив носу есть мозги.
— Слишком жидкие, не жалко.
— Я тоже иду, — сказал Джек. — Любопытно посмотреть на предтечу.
— Одним осмотром дело может не ограничиться, — предупредил я.
— Хм. Мои результаты по стрельбе приближаются к твоим, я вынослив и стажировался у Кромвеля.
— А я у Рейдена, мальчик, — сказал я.
— Сам мальчик, — сказал он. — Пошли в спортзал?
— Прибереги силы для Магистра, — посоветовал я. — А вдруг пригодятся?
— А ты сам пойдешь?
— У кого-то по этому поводу есть сомнения? Вместе мы нарыли этого типа или нет? И чтобы я упустил шанс надрать задницу самому старому существу в Галактике? Ты что, плохо меня знаешь?
— Наоборот, слишком хорошо. Поэтому уже внес в список твою фамилию, чтобы избавить инвалида от лишней и мучительной беготни.
— Вот за это я тебя уважаю, Джек, — сказал я. — Вроде больше бы и не за что, но за это — да. Когда сбор?
— В половине четвертого стандартного времени. Если мы потянем еще хотя бы день, наши шансы застать парня на месте уменьшаются на порядок.
— А каковы они сейчас?
— Один к восемнадцати, — ответил он. — Компьютер до сих пор не уверен в правильности нашей версии.
— Все равно неплохо.
— На скачках с таким коэффициентом я бы ставить не стал.
— А я бы стал. К тому же это поинтереснее скачек. Мартин, как младший по званию, принес «старикам» кофе, и мы уселись разрабатывать захват Гриссома на тот случай, если наша с Тайреллом совместная операция все-таки провалится. Конечно, она не должна провалиться, и мы приложим для этого все усилия, но никогда не лишне иметь и запасной вариант. Как говорит наиболее приличный вариант старой поговорки: запас карман не тянет.
— Значит, Гриссом — хамелеон, — потянул Джек задумчиво. — Какие параметры он способен изменять?
— Цвет кожи, волос, разрез глаз и форму лица. Не говоря уже о таких мелочах, как отпечатки пальцев и код структуры ДНК.
— То есть вес, рост и объем остаются константой?
— Ага, иначе физику пришлось бы в корне пересмотреть и послать нафиг. Но мы не можем перестрелять всех людей среднего роста. Начать пришлось бы с Мартина.
— Не всех людей, — ответил Джек совершенно серьезно. — Только гвардейцев.
Место действия: Штаб-квартира Гвардии.
Точное местонахождение неизвестно
Время действия: седьмой день Кризиса
Магистр, изменяющий облик, и Гриссом, изменяющий внешность. Похоже на заговор метаморфов. Главное, чтобы они еще и между собой не договорились. Энергия Гриссома плюс знания и могущество чужого…
Об этом я размышлял на пути в женский блок жилых помещений Штаб-квартиры, где сейчас временно размещалась молодая и очень талантливая журналистка с Новой Москвы.
Диана по-прежнему была одета в женский гвардейский комбинезон, неплохо сидевший на ее ладной фигурке. Сегодня у нас намечалась экскурсия по внутренним помещениям, и в выборе специальных средств она ограничилась голокамерой и кристаллическим диктофоном.
— Доброе утро, — сказала она. — Как провели ночь?
— Бесподобно, — сказал я. — Куда бы вы хотели отправиться в первую очередь?
— Вы экскурсовод, — сказала она. — А я тут ничего не знаю. Разве что в Сумеречную Зону.
Я едва не подавился собственным языком.
— Попозже, — прохрипел я, когда ко мне отчасти вернулся дар речи. — Если Полковник разрешит.
— Попозже так попозже, — просто согласилась она. — Не прошло так не прошло, но попытаться все-таки стоило. Ведите же, гид.
— Тогда предлагаю сначала глянуть на жизнь гвардейцев вне работы.
Ничего особо интересного она не увидит. Все это есть на любой закрытой базе ВКС.
— Отлично. — Похоже, она и сама это знала, поскольку особого энтузиазма не выказала.
И понеслось.
Сказать: «Мы провели небольшую экскурсию» — ничего не сказать.
Не знаю, что из всего этого вынесла мисс Шаффер, мне же день запомнился карусельным водоворотом лиц, помещений красок и разнообразнейших впечатлений. Попроси меня кто-нибудь их систематизировать, я бы не смог этого сделать даже под угрозой смертной казни. Но журналистам сам Харди не брат.
Спальные районы.
Лабиринты тускло освещенных коридоров с бесчисленными рядами автоматов, торгующих сигаретами, пивом и другими прохладительными напитками, чипсами и бутербродами для слишком ленивых или усталых, чтобы дойти до столовой, и свежими газетами для наиболее любознательных.
Комнаты, обставленные типовой мебелью, но все же носящие индивидуальность своих владельцев.
Беспорядок и хаос в одних, педантичная аккуратность, доходящая до маниакальности, в других. Полный набор голоплакатов с изображениями звезд эстрады, неплохая коллекция порнографических календарей с разных планет, несколько репродукций, написанных самими гвардейцами, и подлинный Ламбер, принадлежащий сыну мультимиллионера с Пограничных Миров, изъявившему желание и заслужившему право жить здесь. Полный ассортимент видео- и звукозаписывающей техники. Пара собранных нашими же умельцами бытовых роботов. Один из них, весь в нагромождении металла, пластика и проводов, занимающий чуть ли не все жизненное пространство комнаты, был предназначен для единственной цели — открывания жестянок с пивом. Затея Хал Кано, не иначе. Извращенное мышление и абсолютная лень (вне дежурства, разумеется), возведенная в жизненный принцип. А также масса свободного времени.
Стена граффити. Каждый чувак, мнящий себя достойным памяти потомков, может оставить на ней свой автограф. Стена прямо-таки испещрена детсадовскими надписями типа: «Здесь были Вася и Петя!», «Хуан и Анжела = секс», «Смайси в наших сердцах». Все мелкие надписи пересекает одна крупная, писанная явно в течение нескольких дней. Она кратко и точно выражает наши чувства: «СРС — в задницу!» Выведено каллиграфическим почерком.
Это что-то новое. Кто-то потрудился сегодня ночью, предвосхищая развитие событий на Библостероиде:
И, стоя у исписанной стены.
Хочу я вам сказать, потомки наши,
Что силы были явно не равны.
Магистр не кушал в детстве каши.
Потрясающая самонадеянность, которую я был бы рад разделить. Следующий перл касался смысла всего сущего:
Для чего приходим мы в этот мир?
Выпить пива и женщин потискать.
Почему же мир стал похож на сортир?
Я не знаю…
Я тоже не знаю.
Мисс Шаффер провела тут битых полчаса, пытаясь расшифровать отдельные надписи и спрашивая у меня значения неизвестных ей жаргонных слов. По мере сил и возможностей, я объяснял.
«Вот так гвардейцы живут, да? Очень мило».
Спортивный зал.
Набит потеющими гвардейцами обоих полов, качающими мускулы на тренажерах, занятыми игровыми видами спорта, отрабатывающими боевые позиции, почем зря молотящими своих роботов — спарринг-партнеров.
В центре внимания рядовой Такаги, демонстрирующий новый прием, против которого остальные пытаются отыскать защиту. Человек десять, не нашедших таковую, уже стонут на матах, еще столько же сидят у стены с довольно бледным видом.
Жестоко, скажете вы? А если они встретятся с подобным приемом не на тренировке, а в «поле»? Тогда все закончится гораздо хуже, чем пара ушибов и ссадин.
Наконец, уступив бесчисленным просьбам, Шо сам показывает вариант контрблока и в следующий же миг летит на пол после его применения. Улыбающийся оппонент протягивает ему руку и помогает встать.
«Так гвардейцы тренируются? Интересно».
Птавры.
Целые секторы, наполненные гигантскими красночешуйчатыми четырехрукими чудовищами.
Им тренироваться нужды нет, умение убивать у них в крови.
Как они проводят свой досуг? По-разному.
Повальным увлечением птавров является возделывание небольших садиков на антигравитационных клумбах. Кто-то неплохо рисует пейзажи, вероятно, виденные в предыдущих жизнях, ибо мало кто может определенно назвать планету, где он подобное наблюдал.
Живые машины для убийства предаются в свободное время созиданию и созерцанию. Возможно, восстанавливают душевное равновесие?
Быстрый Как Смерть осторожно пожимает нам руки нижней правой конечностью, скалит клыки в пародии на улыбку и соглашается дать интервью. Следующие полчаса я выслушиваю стандартные словоизлияния по поводу того, как просто ему было свыкнуться с идеей существования человечества и с этим самым человечеством слиться.
Очищение мозга? Оно совсем не болезненно. Быстрый прошел его всего полгода назад и сейчас постепенно входит в курс событий, поэтому в боевых операциях его пока не используют. Чуть позже, еще месяца через три.
Откуда они пришли?
Он не помнит, а их корабли не снабжены бортовыми журналами.
Кто их создал и создавал ли их кто-нибудь вообще?
Нет сведений. Судя по записям, оставленным предыдущими личностями, Быстрый жил на Окраине, вел обычную сельскую жизнь. Возделывал поля, охотился. Да, и корабль был; помню, как управлять, но не помню, откуда прилетел.
Потом появились люди. Сначала прилетели разведчики, потом колонисты, пришлось приспосабливаться.
Никакого дискомфорта не испытывает. Вот и вся история.
Гвардия? А что еще я могу делать? Все птавры в той или иной степени находятся на военной службе. Главное, что их способности приносят людям пользу. Этакий вселенский альтруизм, полная самоотдача интересам чужой расы.
«Так вот они какие, птавры? Забавно».
Ангары и шлюз.
Да, у Гвардии есть собственный небольшой космический флот, однако никто им не пользуется. Почему? Координаты нахождения Штаб-квартиры рядовому гвардейцу неизвестны, а без них положение точки гиперперехода не рассчитать. Зачем тогда флот в принципе? На случай эвакуации, наверное. Данные будут сброшены в бортовые компьютеры кораблей непосредственно перед стартом. Если навернется основной компьютер. Тогда всем крышка.
Небольшие шлюпки используются для прогулок на пояс астероидов, расположенный по соседству. Любовь-шмубовь, знаете ли, романтика.
«Так у вас и флот есть? Здорово!»
Тир.
Четырехуровневое строение, покрытое изнутри смесью из суперкевларовой и англиевой брони, защищенное силовыми полями и гасящей сферой. Чем ниже уровень, тем более экстремальные виды оружия на нем используются.
Самый верх отведен для легких видов оружия ближнего боя: метательные ножи, газовые и пневматические пистолеты. Уровнем ниже — иглогранатометы, нейростаннеры, космические бластеры малой и средней мощности. Второй уровень снизу — бластеры большой мощности и легкие винтовки ВКС, импульсное и тахионное оружие. Нижний уровень — тяжелая артиллерия, предназначенная для дальнего боя. Стандартные винтовки ВКС и разлагатели класса А. (Подразумевается «Аминь», но наблюдающий действие индивид испаряется еще на первом звуке.)
Тир полон. Впрочем, он полон всегда.
Новые виды вооружения появляются чуть ли не еженедельно. А гвардеец должен уметь стрелять из всего. И кроме того, в любой организации всегда имеет место огромная толпа оружиефилов и прочих маньяков, зависающих в тире все свободное время. Можно ли выстрелить из чего-нибудь? Я позволяю молодой и очень талантливой журналистке сделать пару выстрелов из иглогранатомета и дать очередь из малого лучевика. Стреляет она неплохо. Для женщины и журналиста, я имею в виду.
«Классно».
Помещения технарей мы обошли стороной. Вряд ли Полковник одобрил бы наш визит, да и Блейн — парень не из самых сговорчивых. Технология — это власть, и чем меньше она увидит технологии, тем лучше.
«Жаль, хотелось бы глянуть на какие-нибудь новинки».
Госпиталь.
Стерильные палаты и приветливые медсестры. Причем все как одна красотки. Специально таких набирают, что ли? Но чтобы удержать опера на лечении, одной смазливой мордашки мало.
Вечно озабоченные врачи, с тоской взирающие на пустые койки.
Медики постоянно жалуются на слишком свободный график и неполную загруженность. Черт с ними, чем меньше у них работы, тем лучше для рядовых.
Новые модели автохирургов. Капсулы для погружения в криосон. Зачем? Мало ли, вдруг доведется встретиться с болезнью, которую не сумеем лечить. Потомки вылечат, не погибать же человеку из-за недостаточного развития медицины. ИВ таким образом не обойти, знаю.
«Так вы лечитесь, да? Стандартно».
Опс. Вход в Сумеречную Зону, замаскированный под торговый автомат. К чему маскировка на и без того засекреченной территории? Запас карман не оттягивает, не так ли? Мисс Шаффер входа не заметила, так что и маскировка пригодилась.
Конференц-зал.
Огромное, напоминающее стадион помещение, способное вместить половину личного состава. Акустика просто бесподобная; голос говорящего разносится по всему залу и слышен в любом его углу без всяких усилителей. Самое бесполезное сооружение в Штаб-квартире. Не используется уже более ста лет, так как все крупные совещания проходят в Сети. Громких награждений Гвардия не любит, поминок — тем более. Давно уже планировалось превратить его во что-нибудь другое, да то руки не доходят, то финансирования не хватает, то просто жалко ломать построенное самим Смайси.
Что за теми наглухо закрытыми дверями?
Невесомость, лучше не спрашивай зачем. Все равно спросишь? Отработка действий в условиях открытого космоса. Там находятся четыре модели кораблей: один лайнер и три боевых судна Лиги. Тайное проникновение, ремонт, штурм, эвакуация пассажиров, полное уничтожение. Знает ли об этом космофлот? А зачем ему знать?
Вотчина группы ликвидации.
Черт, открыто. Да, их всего несколько человек. Почему так много места? Так надо же парням где-то развернуться. С оперативниками они не тренируются, слишком уж специфичные у них навыки. Что это за странные предметы вдоль стен? Оружие. Какое? Всякое. Ликвидаторы пользуются всем. Радиоуправляемые мины трех миллиметров в диаметре, проглатываются вместе с едой и взрывают организм изнутри. Если особо к трупу не присматриваться, похоже на смерть от естественных причин. Надежнее, чем яд. Шест с мономолекулярной нитью на конце? Тебе лучше не знать, для чего он предназначен. Атмосфера секретности и дымовые завесы? Ничуть, просто спать с такой информацией ты будешь куда хуже. Это что за фиговина? Сам не знаю, честно.
«Группа ликвидации? Звучит жутковато».
Лаборатории.
Биологическая опасность, вход без специальных средств индивидуальной защиты строго запрещен. Интересно, чем занимаются? Можно будет как-нибудь захватить скафандры и сходить.
Цеха аналитиков.
Часть народа сидит перед компьютерами и сосредоточенно смотрит на мониторы. На некоторых мелькает информация, некоторые абсолютно пустые или с заставками операционных систем. Тем не менее отрешенные взгляды сотрудников неотрывно прикованы и к ним. Другая часть беспечно фланирует по комнатам, пьет кофе, курит сигареты и непринужденно болтает со всяким, кто готов их выслушать. Я киваю Джеку, находящемуся в центре одной из групп беседующих, и мы идем дальше.
«Настоящий бедлам. Клево».
Центр разработки боевых операций.
Самый большой терминал компьютера в Гвардии и несколько гигантских голоэкранов. Перед терминалом сидит кучка людей, разговаривают они более чем просто оживленно.
Из общей какофонии выделяются два голоса — Саньки Колоскова и Жака ля Фона. Судя по накалу страстей, они обсуждают что-то очень важное.
— Минутку, — говорю я Диане и подхожу к ним. — В чем проблема, ребята?
— Никакой проблемы, — сообщает Жак, но одновременно с ним вскидывается Санька.
— Проблема? Да это катастрофа!
— Не возникай, — отвечает ему Жак. — Не тебе туда идти.
— Вот именно, не мне, а тебе, башка ты баранья. — Санька вообще парень спокойный, и только неординарное событие могло настолько вывести его из себя. — Хоть ты его вразуми, Макс.
— С удовольствием бы вразумил, — говорю я, — если бы кто-нибудь посвятил меня в суть дела.
— Читай, — Санька подсовывает мне под нос распечатку оперативного плана. — Прочитай и скажи свое мнение.
Я смотрю на двенадцать листов теоретических выкладок, экспертных анализов и психологических зарисовок, напечатанных мелким шрифтом.
— А если своими словами? — спрашиваю я. Неблагодарную задачу разъяснения берет на себя Жак:
— Тайгер-Тран, планета с Дальней Окраины, не классифицирована даже как приграничная, колонизирована в самом начале экспансии. До последнего года никто и не думал, что поселенцам удалось выжить. Связи с ними не было четыреста пятьдесят лет, за это время они успели скатиться в Средневековье, а потом вернуться до уровня космических перелетов. Сейчас их там полтора миллиарда человек, и они обладают собственным военным флотом.
— Большим?
— Сорок пять кораблей, наподобие легких маневренных крейсеров. Не составит проблемы для мобильного соединения ВКС, но Совету не хочется до этого доводить. Хотя к такой развязке, похоже, все и идет.
— С чего бы космофлоту на них нападать?
— Наоборот, это они собираются напасть на космофлот.
— Неужели аборигены до такой степени выродились? — Это же все равно, что с каменным топором нападать на облаченного в боевой скафандр десантника.
— Выродились не выродились, но настолько отстали от жизни, что даже не в состоянии представить себе истинных размеров Лиги. Они продолжают считать, что все планеты подобны их собственной. И намереваются завоевать себе еще парочку. Суть проблемы в том, что ближайшая к ним планета — Гектор, а его полезные ископаемые….
— Очень важны для Лиги, и она не собирается терять их источник, — говорю я. Всем известно, как Лига блюдет свои торговые интересы. — Почему ВКС еще не на орбите Тайгера, готовые к бомбардировкам?
— Потому что Президент считает, что время радикальных решений прошло.
— И обратился к нам?
— Совет хочет, чтобы мы попробовали уладить кризис другим путем. Отдать приказ ВКС никогда не поздно. Дела обстоят так: сейчас на Тайгере вроде бы демократия и к руководству пришла партия войны, считающая, что сможет достаточно расширить свои владения и вывести из затишья собственную экономику благодаря захвату нескольких планет. Война — их единственный шанс удержаться у власти. Заводы стоят, почва оскудела, минералов не было и в помине, армия с каждым днем становится все менее боеспособной. А левое крыло парламента вроде бы стоит за мир, и наши эксперты считают, что если сейчас ликвидировать лидера правых и еще двоих из партийной верхушки, состоятся перевыборы, с семидесятипроцентной вероятностью позволяющие левым прийти к власти. Даже если номер с выборами и не пройдет, мы сможем оттянуть войну на неопределенный срок.
— Все войны вытекают из экономики, — подытоживаю я. — Насколько я понимаю, в нашу задачу входит ликвидация правого лидера. Как мы это провернем?
— Мы как раз ведем с ним переговоры. Прямой связи как таковой у них нет, но нам удалось установить кое-какую аппаратуру, так что теперь мы можем видеть их на экране и отправлять им голограмму посла. По своей натуре лидер партии войны просто параноик, у него мания преследования в чистом виде. Никогда не является на переговоры, пусть даже и с голограммой, без сотни охранников в боевой броне. Конечно, до нас им далеко, но попытка устранить парня открыто слишком опасна и обернется большими потерями с обеих сторон.
— И где выход?
— Выход прост, как и все гениальное. Они ничего не знают о Гвардии, соответственно, и о ее возможностях тоже. Сегодня я, как обычно, отправляюсь на переговоры в виде голограммы, а потом, после того как я произнесу кодовую фразу, голограмма будет заменена мной самим, в оригинале, так сказать. Поскольку даже голограммы для них в новинку, они не заметят никакой разницы, а я смогу преодолеть неизбежный период дезориентации и положу всех троих. Наши психологи говорят, что с точки зрения произведенного эффекта казнь будет иметь устрашающий вид. Эффектно и эффективно, не так ли? Заодно продемонстрируем им наши технологии. Даже если перевыборов и не будет, это заставит их крепко задуматься, стоит ли с нами связываться вообще.
— Эффектно, да, — говорю я. — Но об эффективности можно поспорить. Не легче ли послать туда троих парней…
— …которые будут стоять и пялиться по сторонам, борясь с постпрыжковым состоянием, изображая из себя отменные мишени?
— Я не уверен.
— В чем?
— Ты слишком долго будешь находиться в прямом контакте с противником, что в таких случаях крайне нежелательно. Тактика подобных операций проста. Выстрел, и быстро ушел.
— Я и уйду сразу после выстрела.
— А сколько ты там будешь находиться до него? Каково твое время после нырка?
— Три и пять десятых секунды.
— И кто поставил тебя на такое задание? Это больше смахивает на попытку убийства.
— Я вызвался добровольцем.
— Класс, — говорю я. Вот теперь я готов согласиться с Морганом, Вселенная действительно полна идиотов. — Кто санкционировал акцию?
— Я, — сообщает знакомый голос капитана Харди. Проклятие, и как я раньше его не заметил? — И я не нахожу ваши возражения достаточно весомыми, чтобы откладывать операцию. У вас двадцать минут, солдаты. Готовьте оборудование.
— Но я…
— Вы, сержант, — презрительно говорит Харди, испепеляя меня взглядом, — повсюду таская с собой журналистов, видно, поднабрались от них дурацких привычек совать свой нос, куда не следует.
— Операция подвергнет жизнь агента неоправданному риску, — возражаю я. — Жак ведь даже не ликвидатор.
— Он вызвался добровольно, вы же слышали. А что касается риска, так вся наша работа состоит из него.
— Есть риск и есть риск. В данном случае…
— Прекрати, Макс, — взрывается Жак. — Когда речь идет о том, чтобы ТЕБЕ влезть в очередную мясорубку, ты никого не слушаешь и прешься напролом. Если же это должен сделать кто-то другой, ты превращаешься в занудную старую деву.
— Я все же считаю… — Черт побери, да Жак оперативник-то без году неделя.
— Хватит, — говорит Харди. — Время постпрыжковой дезориентации не позволит трем гвардейцам начать стрельбу сразу после перемещения, и за это время их могут убить. Я сейчас рискую одним человеком, а если выберу ваш вариант — подставлю под огонь троих!
— Вы можете послать Рейдена, если возникла такая уж необходимость. Его период адаптации равен нулю. Рейден уйдет оттуда прежде, чем они сосчитают трупы.
— Я не могу послать Рейдена! — орет Харди. — Потому что Рейден один, и я не могу затыкать им каждую дыру в оперативном плане. Рейден тоже не вечен, прах побери, рано или поздно нам надо будет научиться обходиться без него!
Будучи человеком объективным (по крайней мере, так мне хочется думать), я не могу не признать, что кое в чем Харди прав. Скажем, насчет того, что Рейден не вечен, я мог бы и поспорить. Пока не было никаких намеков на то, что он собирается покинуть Гвардию в частности и этот мир в целом. Но в том, что надо уметь обходиться и без Рейдена, Харди был прав. Только способ обучения он выбрал не самый разумный.
— Сэр, я уверен, что существуют и другие варианты…
— Не забывайтесь, сержант. Вы противоречите старшим по знанию.
— Инициатива в Гвардии ненаказуема, капитан.
— Порядки у нас стали слишком либеральны, — говорит он с чувством. — Соболевский, вы любимец прессы и по какой-то неизвестной причине нравитесь Полковнику. Но я хочу вас предостеречь. Вы ходите у самой черты, и когда вы ее перейдете, а вы перейдете ее обязательно, я буду рядом, и даже Полковник не сможет вас спасти. Мне жаль только, что я не могу посадить вас под арест прямо сейчас.
— Так точно, сэр. — Наш диалог начинает напоминать перепалку между майором ВКС и профессором с птичьей фамилией, имевшую место на Таурисе. — В свою очередь, хочу предостеречь вас, сэр, что независимо от того, чем закончится операция, я подам рапорт на имя Полковника, в котором изложу свою точку зрения.
— Подавайте, — рычит он. — Бумага все стерпит. Вы свободны, сержант.
— Порядки у нас стали слишком либеральны, — говорю я. — Так что я предпочел бы остаться.
— Как угодно! — Желваки ходят по его скулам, лицо наливается багрянцем ярости. — За работу все!
Жак усаживается в кресло перед голоэкраном, очевидно, тем самым, что будет показывать индивидуумов с противоположной стороны. Техники возятся с оборудованием прямой связи. Харди яростно взирает на происходящее, бросая не самые дружелюбные взгляды в мою сторону.
Мисс Шаффер приближается ко мне:
— Тебе не кажется, что ты чересчур прямолинеен, Макс?
— Увы.
— Режешь правду-матку в глаза. Или то, что принимаешь за правду-матку.
— И ты, Брут?
— Нет, я серьезно. Я почти все слышала. Неужели это все настолько опасно?
— Еще как, — говорю я.
— А капитан действительно не может вышвырнуть отсюда нас обоих? Судя по виду, он только об этом и мечтает.
— Не может, — уверяю я. — Я сержант, старший оперативник и имею право находиться в ситуационном центре для дополнительного контроля.
— А я?
— На обострение с прессой Полковник ему пойти не позволит. Второй Кризис еще слишком памятен.
Видно, что она хочет еще что-то спросить, но умолкает, так как экран головизора становится матовым, а потом оживает, показывая помещение для переговоров.
Никакого намека на привычный круглый стол. Квадратная комната, той же формы стол. По одну его сторону расположились в ряд восемь сердитых личностей. В центре, с длинной черной бородой и в расшитом черном халате, сидит, как я думаю, сам лидер. Противоположная сторона стола пустует. Там стоит только одно кресло, предназначенное для Жака. Конечно, Жак мог бы обойтись и без кресла, если бы речь шла только о переговорах, но фигура сидящего человека, зависшая в полуметре над полом, кого угодно может выбить из равновесия при долгом процессе обсуждения взаимных уступок.
Только никаких уступок больше не будет.
Кто-то из техников лазерной указкой помечает предстоящие мишени. Лидера я угадал точно, а два других представителя партийной верхушки сидят по разным концам стола. Не самый удачный расклад для скоростной стрельбы.
Слухи о мании преследования подтверждаются: по всем четырем стенам комнаты расставлены охранники в боевой броне. Конечно, ей далеко до костюмов ВКС или наших собственных скафандров, но вид у телохранителей угрожающий. Ударом в лоб тут ничего не добиться — дула всех орудий направлены на пустующее кресло.
Мне очень не нравится то, что я вижу.
— Поехали, — говорит Жак, закидывая ногу на ногу, и его голограмма появляется в кресле. Мы можем наблюдать Жака и вживую, и на экране головизора. — Добрый день, господа.
— Добрый, — нестройно здороваются угрюмые индивидуумы.
Один из охранников позади Жака покидает строй, отделяется от стены и пытается ударить агента прикладом в затылок. Пластмасса легко проходит сквозь голову голограммы, не встречая никаких препятствий, кроме сопротивления воздуха.
— Извините за небольшую предосторожность, — говорит лидер. Он вполне удовлетворен. — Ваша техника все еще ставит нас в тупик.
— Они проделывают этот фокус каждый раз, — сообщает мне внезапно объявившийся рядом Санька. — И каждый раз извиняются.
Могли бы и просто руку пожать.
— Жак постоянно ведет с ними переговоры?
А если они этот, как он выразился, фокус, проделают еще раз чуть позже?
— Постоянно, — отвечает Санька. — Они уже привыкли к нему. Пошли мы сейчас вместо него ликвидатора, они бы заподозрили подвох.
— Надо было приучать к кому-нибудь другому, — ворчу я. Колосков разводит руками, дескать, кабы знать…
— Изначально мы были просто передаточным звеном в переговорах, экономя Лиге на зарплате посла и стоимости его охраны. Если бы акция сразу планировалась как боевая, расклад был бы совсем другой.
— Господа, — говорит Жак. — Мы встречаемся с вами уже не впервые, и я который раз хочу вас заверить, что Лига будет крайне рада вступлению в нее нового члена.
Не то он говорит. Эти местные князьки, прикрывающиеся принципами демократии, понимают только один язык — язык силы. Если бы переговоры не были ширмой, они бы все равно ни к чему не привели.
С другой стороны, если бы переговоры не были ширмой, их вел бы не студент-недоучка с Авалона, а толпа квалифицированных дипломатов.
— Совет Лиги, ее руководящий орган, не хочет войны. Вы долго были отрезаны от центра основной цивилизации и не можете знать, сколько кровопролитий произошло за минувшие века. Мы не хотим их повторения. К тому же должен предупредить, что война, если она все-таки случится, для вас будет более жестокой, чем для нас. За Лигой стоят двадцать шесть действительных членов и шестьдесят три планеты Пограничных Миров. Эскадра ВКС легко может вторгнуться в ваше локальное пространство и уничтожить весь ваш флот.
— Это разговоры. Если вы действительно обладаете теми возможностями, о которых говорите, что же удерживает вас от решительных действий? — Прекрасный образец мысли тайгер-транца. Не сомневаюсь, что он так бы и поступил. И еще поступит.
— То, что мы в состоянии это сделать, — говорит Жак, — еще не означает, что мы этого хотим. Война контрпродуктивна, она не в наших и не в ваших интересах. Торговля движет нашими мирами. Давайте поговорим как разумные люди.
Последняя фраза была сигналом. Техники нажимают на кнопки своих механизмов, и кресло Жака пустеет. А картинка на экране остается прежней.
Он уже там.
Надо сказать, совмещение человека и голограммы осуществлено идеально, процесс перемещения проходит без сучка и задоринки. Оппоненты не должны заметить разницы. Не должны…
Я ловлю себя на том, что шепчу эти слова, как молитву.
— Нам есть что обсудить в области сотрудничества, — продолжает Жак. Слишком долго. Ему давно уже пора переходить от слов к делам. — Некоторые добываемые на вашей планете минералы представляют большой интерес для Лиги, Гильдия Торговцев заинтересована в произведениях искусства…
Лидер планеты поднимает руку. То ли хочет прервать речь Жака, то ли подать сигнал телохранителям…
— Стреляй, — говорит Санька в микрофон.
— Выводите его! — ору я.
Жак скрещивает руки на груди. Я знаю этот трюк, сейчас в них появятся пистолеты, вытащенные из широких рукавов официальной одежды. Вот уж не знал, что Жак способен стрелять по-македонски.
Трюк требует слишком много времени, и ля Фон не успевает довести его до конца.
Охранникам дипломатов времени не надо. Их оружие уже наведено на цель, и достаточно только надавить на курок.
Трое из них так и поступают.
Три черных ствола изрыгают пламя и смерть.
Больше стрелять никто не может, ибо существует неплохая вероятность положить собственных коллег или, пуще того, лидеров, чьи жизни они призваны охранять. Но больше стрелять и не надо.
В следующий момент Жак перемещается обратно. Компьютер оценивает его повреждения и выводит из игры.
Слишком поздно. Жак ля Фон мертв.
