Глава 20

В начале октября 1891 в Ченстохов приехал любимец и предмет нескончаемой гордости всей четырнадцатой Ченстоховской же пограничной бригады. А также эталонный образец для подражания. По крайней мере, именно так ему заявил несказанно обрадовавшийся полковник Толкушкин, время от времени странно и как-то даже многозначительно поглядывавший на новый экземпляр ежемесячного «Военного обозрения». Пока Александр ходил свидетельствовать свое почтение командиру бригады, генерал-майору Франтцу, словно сам собой организовался небольшой комитет по подготовке к грандиозной пьянке, замаскированной под торжественный обед в честь князя Агренева.

– Завтра! Хотя это я, пожалуй, несколько погорячился. Тогда послезавтра! И никакие отговорки, ротмистр, не принимаются!

– Да какие могут быть возражения, господин полковник. Разве что небольшое дополнение? Начнем в нашем собрании, продолжим в «Альпийской розе». Как?

– О? Вот это по-нашему, по-ченстоховски. Первый день в собрании, второй в «Розе»!

Наблюдая столь неожиданный приступ энтузиазма у своего бывшего командира, князь даже заподозрил нехорошее. А именно, что Олег Дмитриевич просто воспользовался его появлением как поводом для того, чтобы на законных основаниях запустить руку в бригадную кассу, после чего устроить в Офицерском собрании внеочередной праздник. С сопутствующим ему большим приемом.

«Впрочем, неважно. Мы это дело еще и усугубим финансовыми вливаниями, чтобы все этим проклятым «Рёдерером» упились до потери пульса. А потом еще и в «Альпийской розе» опохмелку устроим».

Небольшой обед в компании господ офицеров едва не вылился в дальнейшую гулянку, но появление трезвого и очень усталого бригадного адъютанта, ротмистра Блинского, поправило положение. В том смысле, что Толкушкину стало не до него – недавняя стрельба в зоне ответственности Несуловицкого отряда вышла неудачной для пограничников. Под раздачу попала пара конных объездчиков, слегка отклонившаяся от привычного маршрута. Отклонились удачно, так как довольно скоро наткнулись на следы небольшого каравана. А вот попытка пройти по следам не встретила никакого понимания у притаившихся неподалеку «несунов». Отрицательное отношение они выразили пулями, но никого из объездчиков не убили (даже не попали). А вот отрядного мерина – наповал, прямо через седло. Наверняка целили в седока, но удачно промахнулись – мерина можно и нового купить (хотя, конечно, жалко боевого товарища), а вот нового человека не купишь.

Пользуясь недолгим перерывом в докладе Сергея Юрьевича, отставной ротмистр попросил слова, в коем он и выразил свое самое горячее желание как можно скорее прильнуть к истокам службы. Путем визита в Олькушский пограничный отряд. С ночевкой – все равно ведь большое мероприятие в Офицерском собрании только через два дня? Возражений не было, так как истоки – это святое. Единственно, Блинский попросил доставить в отряд несколько штабных бумаг (у «почтальона» на мгновение даже возникло чувство дежавю) и передать приглашение командному составу на всебригадный праздник. Так что уже через полчаса Александр расположился поудобнее в старенькой, но все еще крепкой пролетке, устроил у себя в ногах чемодан с подарками и пухлый бумажный пакет, после чего подал команду к отправлению. А чтобы не скучать в дороге, он прихватил с собой тот самый экземпляр «Военного обозрения» – надо же понять причину столь многозначительных взглядов Толкушкина? И примерно на полпути до Олькуша он ее понял: большая статья, страниц примерно на двадцать, подробно освещала как проблемы, так и ход начавшегося перевооружения армии. И не просто освещала – уже знакомый князю штабс-капитан Юрлов вывалил на читателей журнала целую повесть о героических трудовых буднях Комиссии по выработке малокалиберного ружья, с многочисленными дифирамбами талантливому оружейнику-конструктору князю Агреневу, еще более многочисленными – всему генералитету, причастному к работе Комиссии, ну и совсем немного о себе любимом. Гвардейской артиллерии полковник Мосин упоминался от силы раза два-три. И то сквозь зубы.

«Интересно, чем это Сергей Иванович так досадил Юрлову? Опять я чего-то не знаю?»

Следующая статья тоже преподнесла сюрприз своему читателю, так как рассказывала о ходе нового конкурса. Не успел генерал-лейтенант Чагин утереть трудовой пот батистовым платком, как Оружейный отдел ГАУ поставил перед ним и его подчиненными (Комиссию даже не переименовывали) новую задачу: обеспечить офицеров Российской императорской армии новым штатным оружием. Ну надо так надо – и уже через три дня объявили условия для конкурсантов. А всего через месяц в коридорах Главного артиллерийского управления появились заинтересованные лица: Анри Леон Наган толкался локтями с представителем компании Смита и Вессона, им в затылок жарко дышал бельгийский оружейник Генри Пипер, а того, в свою очередь, пытались оттеснить с прохода французы со своим «лебелем» и австрийцы с «раст-гассером». И вся эта небольшая, но представительнейшая компания пыхтела, сопела, тужилась – но никак не могла обойти князя Агренева, представившего на суд Комиссии сразу три модели своего револьвера «грав». Первая полностью соответствовала условиям конкурса, то есть была несамовзводной и с поочередной экстракцией-заряжанием патронов. У второй данные опции уже присутствовали – так, на всякий случай. А у третьей в дополнение ко всему еще и барабан откидывался вбок, позволяя достаточно быстро перезарядить оружие, – можно сказать, модель на перспективу. В комплекте поставки шел кусок бракованного ствола от «мосинки», из которого якобы и были сделаны стволы «грава», новый патрон с тремя типами пуль, а также заявление полномочного представителя князя, господина Греве, о том, что денежный приз конкурсанта не интересует – вообще. Последняя новость для остальных конкурсантов была просто как нож в сердце, так как полностью лишала их каких-либо внятных перспектив на победу. Ибо мало того, что все три «грава» были отменно изготовлены и прекрасно ложились в руку, они еще и с пугающей точностью подходили под все, без малейшего исключения, требования Комиссии – от малого веса и большой технологичности в производстве до останавливающего действия пули и пробивной ее способности (сказано в условиях пробить пять дюймовых плашек, так именно пять и пробила – не больше, но и не меньше). К тому же почти все члены Комиссии явно симпатизировали одному из победителей прошлого конкурса, чуть ли не напоказ интересуясь: у представителя князя господина Греве, почему тот не выставил на конкурс и свои самозарядные пистолеты (вернее, когда он это сделает). А теперь ему еще и деньги за победу платить не надо!

Собственно, автор статьи немного завуалированно (и с некоторыми оговорками вроде того, что армейские испытания только-только начались, и что-то определенное можно будет сказать только через полгода) констатировал, что конкурс на армейский «короткоствол», не успев начаться, практически тут же закончился. И тут же радовал всех заинтересованных лиц краткой биографией победителя: ротмистра пограничной стражи в отставке, боевого офицера, отмеченного множеством наград, ну и так далее – короче, его сиятельства князя Агренева. Читая официальную историю своей жизни, Александр едва не всплакнул. Он ведь талантливый сирота, в судьбе которого кто только не поучаствовал (особенно с ним нянчились в Первом Павловском военном училище). Не менее талантливый офицер (можно сказать, личным примером подтвердивший реальность Великой армейской мечты – из корнетов в штаб-ротмистры за четыре года), и под конец его службы он был так уважаем сослуживцами и контрабандистами, что все они практически бились в истерике, узнав о его скорой отставке. Многообещающий (а читалось – гениальный) конструктор-оружейник, известный изобретатель и очень успешный фабрикант – и при всем при этом до невероятности застенчивый и непубличный, всеми силами избегающий светского (и любого другого) общества, а также положенных ему почестей и славы. Теперь вот и бессребреником оказался.

«Чем бы мне помогли эти несчастные двадцать тысяч? Ах да, плюс еще пять за новый патрон. Не понял? А где слова о том, что в порочащих его связях не замечен?! Или дуэль со смертельным исходом, личное кладбище в полсотни могил неопознанных «контрабасов», судебный процесс против чиновников Таможенного департамента и любовница-баронесса вполне укладываются в образ молодого и жутко скромного офицера? Видимо, о таких мелочах писать не стали. Гм, занятно. А ведь судя по общему тону в этих двух статейках, меня окончательно и бесповоротно признали своим в военной среде. Теперь на очереди ученый мир, финансовая знать и промышленники».

Конец пути гость Олькуша воспринял с изрядным облегчением – у него изрядно затекли ноги. И не только ноги, но и то место, откуда они растут, – от долгого сидения в тряском, скрипучем и неудобном экипаже онемело даже то, чему и неметь не полагается. Конечно, часть ожидаемого комфорта «откусил» чемодан и штабные бумаги, то и дело напоминающие в пути о себе острыми углами и намерением выпасть в придорожную пыль, но все же, все же… Обрадовавшаяся при виде своего прежнего постояльца, Дарья Филипповна не отказала в гостеприимстве и на этот раз. Более того, князь занял свои же апартаменты, пустовавшие, как доверительно шепнула домохозяйка, чуть ли не с его отъезда.

– А что так, Дарья Филипповна?

– Так господин штаб-ротмистр квартирует в отдельном домике. Игорь Владиславович заняли его апартаменты, а господин корнет выбрал угловую квартиру на первом этаже.

Удивившись такому странному расселению (а еще больше тому, как домохозяйка разделила офицеров отряда – Дымкова именует по имени-отчеству, а остальных по званию), Александр поблагодарил разрумянившуюся от хлопот женщину, согласился с тем, что ужин будет ровно через два часа, и остался в полном одиночестве. Прошелся по комнатам, вспоминая, что и где стояло в бытность его офицером. Отметил некоторую застоялость воздуха и привычным движением распахнул небольшое оконце в спальне, после чего и уставился на огненно-рыжего петуха невероятных, просто-таки исполинских размеров. Живой будильник как раз примерялся, как бы ему сподручнее взобраться на рабочее место, расположенное на крыше птичника, и приступить к громогласному исполнению своей сельской арии. Старо-новый постоялец лихорадочно зашарил взглядом по комнате, отчаянно подыскивая любой увесистый предмет. Вот будильник в перьях вытянул шею, готовясь к пронзительному вокалу, вот звучно хлопнул крыльями – а под руку как раз подвернулось что-то подходящее по весу и форме.

– Кукар-ре…

– Нна!

Бумс!

Петух-мутант (среди его предков явно затерялся кто-то вроде одомашненного страуса) хоть и не ожидал такой подлости, как небольшой горшочек с геранью прямо в грудь, но встретил ее мужественно, как и полагается предводителю куриного племени. Сразу же, как пришел в себя и оправился от падения с саженной высоты, он принялся топорщить свой гребень и свирепо подпрыгивать в поисках обидчика, а неимоверно счастливый мститель еще раз оглядел слегка опустевший подоконник и с большим сожалением погладил округлый бок большого горшка с фикусом. Поглядев на циферблат наручных часов, аристократ решил, что вполне успевает навестить отрядную канцелярию и известить о своем прибытии господ офицеров. Да и о «боеприпасах» позаботиться не помешает.

Так получилось, что в кровать бывший офицер Олькушского погранотряда лег очень поздно. Или наоборот – очень рано. Обрадовавшийся его приезду Дымков успокоился только ближе к четырем утра, когда закончились все темы для разговоров и литровая бутылка «Мартеля» (увы, контрабандный конфискат по-прежнему не баловал своим разнообразием). Скинув с себя цивильное платье и приготовив на завтра, а вернее, уже на сегодня армейскую форму, ротмистр старым валенком «перевел» будильник в перьях «на попозже» и со вздохом облегчения накрылся лоскутным одеялом. Разум расслабился и едва заметно закачался на волнах приближающегося сна, который обещал телу долгожданный отдых.

– Кукар-реку!!!

Александр дернулся от истошного вопля недобитого пернатого, несколько минут полежал с закрытыми глазами и со вздохом, плавно перешедшим в могучий зевок, констатировал:

– Упорная скотина.

Когда он, уже одетый и обутый, подошел к нужному окошку, на горизонте как раз появился самый краешек солнца. Серые сумерки налились красками, исчезли многочисленные полутени, и появилась хорошая возможность рассмотреть грозного повелителя куриц во всем великолепии его красоты. Броня медноцветных перьев, ярко-алый «ирокез» гребня на голове, мощные ноги с хищными «шпорами» когтей, литой ятаган клюва. И взгляд свирепо-подозрительный настолько, что даже домовая кошка не рисковала посягать на его многочисленный гарем и потомство. Собственно, она вообще не появлялась во внутреннем дворике, вместо этого предпочитая осуществлять планомерный геноцид мышей в погребе или развлекаться охотой на юрких воробьев. А ее хвостатые кавалеры заглядывали к ней в гости исключительно по верху забора или же со стороны палисадника.

«Кстати, собаки тоже нет. Раньше как-то не задумывался, а теперь понимаю – с таким петушиным терминатором никакой пес не нужен».

Разложив на подоконнике пяток «снежков», слепленных из рыхловато-глинистой земли, постоялец злорадно улыбнулся и подцепил пальцами задвижку оконного шпингалета. Вчера всего за полчаса он подобными «снежками» довел петуха буквально до белого каления – после пятого или шестого попадания глаза у того налились кровью, и он начал с квохтаньем (более похожим на рычание) искать своего обидчика. Проинспектировал птичник (из которого в изрядной панике повыбегали все его обитатели), затем методично обследовал все места, где только мог затаиться враг, но так и не обнаружил ничего для себя подходящего.

«Ты меня четыре года изводил, денек потерпишь. Или то был твой папаша? Неважно».

Но приступить к долгожданной мести князь так и не успел – за дверью гулко забухали чьи-то шаги, и практически сразу же раздался голос утреннего визитера:

– Александр Яковлевич?

Вчера, во время посиделок с Игорем, он изъявил желание устроить конную прогулку вдоль границы. Не в одиночестве, конечно, – ностальгировать предполагалось в компании с Дымковым, недавно доросшим до звания поручика, и молоденьким корнетом, всего два месяца назад ставшим третьим офицером Олькушского пограничного отряда.

– Да-да, Игорь Владиславович, прошу вас.

Вместе с поручиком в комнате появилась и домохозяйка, решившая побаловать своего постояльца утренним чаем с домашней выпечкой. Пока первый неуверенно отнекивался от участия в завтраке, а вторая освобождала громадный поднос от большого чайника и тарелок с разнообразнейшими по начинке пирожками, князь подтянул к себе чемодан и запустил в него руки.

– Дарья Филипповна, а это я вам привез.

– Ой, ну зачем вы это, Александр Яковлевич!

Но тем не менее продолговатую коробочку из серого картона все же приняла. Повертела ее немного в руках, покосилась на приступивших к утреннему чаепитию мужчин и заторопилась по хозяйственным делам. Молодые мужчины, наоборот, никуда не торопились, неспешно осваивая содержимое тарелок и раз за разом доливая себе в чашки душистого чая с жасмином – был у Дарьи Филипповны небольшой пунктик и большая страсть к качественному, хорошему чаю. Даже кой-какая коллекция образовалась из почти четырех десятков наименований разного чая, которым она наслаждалась сама и изредка угощала постояльцев. Изредка – потому что пополнение ее собрания было очень трудным делом, и требовались большое терпение и опыт, чтобы выудить что-то стоящее из моря всяческого контрафакта и подделок, вроде «настоящего английского чая», в составе которого можно было найти все, что только душеньке угодно: и листья иван-чая, и жженый сахар с песком, разнообразнейшие травяные сборы! Впрочем, преобладал все же чайный лист, который уже кто-то разок заварил, выпил, а заварку заботливо отжал-высушил, после чего и продал скупщикам спитого чая.

Зажевав девять вкуснейших пирожков и запив все это обжигающе-ароматным напитком, Александр решил, что «заправился» вполне достаточно, и, не обращая внимания на продолжающего насыщаться сотрапезника, опять полез в чемодан. Выложил на кровать большую деревянную кобуру, шесть удлиненных магазинов и две большие пачки патронов, после чего без особой спешки (Дымков как раз пододвинул к себе очередную тарелку с выпечкой) принялся готовиться к прогулке на свежем воздухе. Подготовка закончилась почти одновременно с пирожками и чаем – зато у поручика возникли вопросы.

– Новая модель, Александр Яковлевич?

Вместо ответа князь просто передал ему прямо в руки свой пистолет-пулемет «кнут», а сам решил перед выходом еще раз навестить уборную – последний (ну или первый) стакан чая отчетливо запросился на волю. Когда вернулся, увидел вполне ожидаемую картину: Игорь положил оба пистолета прямо на нарядную скатерть и придирчиво сравнивал их, выискивая отличия. Успехи были – более длинный и тяжелый ствол, дополнительная позиция для предохранителя, ну и… Все, пожалуй, остальное вроде бы осталось прежним. Ах да, магазины! Увеличенной емкости, на двадцать четыре патрона трехлинейного калибра, плюс штатный на двенадцать (к сожалению, с «длинномером» пистолет в родную кобуру не влезал никак). Вместо многих вопросов Дымков задал всего один – этот «кнут» тоже прибыл на испытания? Получив утвердительный ответ, поручик сразу потерял большую часть своего любопытства и предложил выдвигаться к отрядной канцелярии, где их ждали два четвероногих транспорта мощностью в одну лошадиную силу каждый. Два, потому что к третьему их спутнику, корнету, прилетела птица Обломинго в виде внеплановой кучи бумаг из Таможенного департамента. Штаб-ротмистр расписался в их получении, но сортировать и разбираться с очередными невероятно ценными указаниями от чиновничества даже и не собирался. Вместо этого он переложил это ответственное дело (в полном соответствии с негласной и давней традицией) на самого молодого офицера в отряде, как раз дежурившего в отрядной канцелярии. Сам же Смирницкий тоже не сачковал – нет, он посвятил все свои силы и высвободившееся время подготовке к участию в большом приеме. А также нелегкому выбору, сопряженному с немалыми мыслительными усилиями.

Ему, как человеку уже вполне солидному – как по возрасту, так и по занимаемому чину, стало возможно изменить свое семейное положение. Собственно, основное и главное решение в жизни всякого холостяка он уже принял – свадьба будет! Вот только никак не мог определиться, с кем именно. Нельзя сказать, что выбор был большой, но он все же был: одна кандидатка на венчание была очень мила собой, имела прекрасные манеры и папу-профессора и – что немаловажно – весьма благосклонно принимала все знаки внимания, что оказывал ей Леонид Михайлович. Вторая… ну манеры и воспитание у нее были не хуже, вот по внешности она первой претендентке проигрывала, да. Зато выигрывала в другом – за ней давали очень солидное приданое. И папа, пусть и не такой образованный, как первый, тоже был хорош. Особенно своими немалыми капиталами и налаженным торговым делом.

– А вы сами, Игорь, не обзавелись еще сердечной привязанностью?

Дымков, недавно полунамеками и хорошо понятными аллегориями рассказывавший о трудностях в личной жизни штаб-ротмистра, внезапно стал серьезным. Молча полюбовался низеньким кустарником, видневшимся по правую руку от всадников, и неохотно ответил:

– Уже нет.

Объяснять отставному ротмистру ничего не потребовалось – денежное содержание корнета или поручика Российской императорской армии к любовным приключениям не располагало. Если, конечно, у этого самого корнета-поручика не было богатых родителей или немалого состояния – в таком случае любовный роман (или даже серьезные чувства) был вполне обычен.

«Ну что, момент вроде подходящий?»

– Тогда у меня к вам есть серьезный разговор. Как вы оцениваете свои перспективы на службе?

Такое начало Дымкова весьма озадачило, причем до такой степени, что он даже затруднился с ответом. Все перспективы и возможности князь знал как бы не лучше его самого. Впрочем, спутник в некотором роде уникум – эвон, уходил в отставку в одном звании, а на заставу вернулся в другом, и наград добавилось. Так что вместо слов командир третьего взвода сделал неопределенный жест, что-то вроде – «все как у всех».

– А не хотите поменять одни перспективы на другие, более заманчивые? И более реальные.

– Не совсем понимаю вас, Александр Яковлевич, но слушаю с интересом.

– Ну что же, слушайте. Не так давно я приобрел на Дальнем Востоке немалый кус земли. Места там едва обжитые, можно даже сказать – дикие, то и дело пошаливают хунхузы.

– Простите, кто?

– Бандиты из сопредельного государства. Кстати, довольно занятные личности: кто золото незаконно добывает, кто просто и незатейливо грабит всех, кто только под руку попадется, некоторые специализируются на угоне скота, другие отбирают пушнину и тигровые шкуры у охотников, не брезгуют похищением людей и возвращением за выкуп. Короче, кто во что горазд.

– Занятно.

– Несомненно. Так вот, есть у меня на эту землю большие планы. Обустроить там все, организовать места для поселения, разные производства поставить. Выражаясь казенным языком – принести в те места свет цивилизации.

Поручик согласно кивнул, опомнился и в полном недоумении посмотрел на собеседника, невозмутимо разглядывавшего осенний пейзаж. Вернее, выглядывающего возможные неприятности – все-таки не на манеже каком-нибудь прогуливаются, а вдоль границы.

– В таком месте мне нужен человек, которому я мог бы доверить обеспечение безопасности. Да хоть тех же переселенцев. Достаточно молодой, но в то же время уже опытный, способный с пустого места организовать и наладить охрану моих предприятий и людей. Причем сделать это почти самостоятельно – как вы понимаете, начальства над ним будет самый минимум из возможного, то есть я. Ну и большая ответственность подразумевает не менее большое вознаграждение, если он, конечно, справится с порученным делом. Лет через пять-шесть этот самый человек станет обеспеченным, еще через пять – ОЧЕНЬ обеспеченным, ну а потом… Думаю, ему придется вообще забыть про такое слово, как бедность. До самого конца своей, надеюсь, очень долгой жизни. А если у него возникнет такое желание, то сможет вернуться и на действительную службу. Как, вас подобное не интересует?

– Неожиданное предложение, что ни говори. Скажите, а что, налаживать охрану придется совсем с пустого места, в одиночку?

– В компании с солдатами-отставниками нашей с вами бригады, вооруженными продукцией моей фабрики. И не с пустого места – я подготовлю для вас что-то вроде конспекта, вернее, тщательно расписанного плана. Но пока не стоит углубляться в такие подробности, вам следует решить главное – да или нет.

– Там опасно?

Теперь уже князь пожал плечами:

– Везде опасно, Игорь, везде. Кстати, а тут у нас что, курорт?

– М-да, с этим не поспоришь. Так говорите, да или нет?

Впереди, примерно в полуверсте, сухо треснул выстрел берданки, и всадники моментально забыли о разговоре. На ходу перекинув кобуру вперед, Александр в два движения достал «кнут», поменял штатный магазин на удлиненный и звонко клацнул затвором, а мгновением позже со стороны Дымкова эхом прилетел точно такой же звук. Тихо щелкнуло крепление на кобуре, превращая ее в приклад, и опять слева послышалось эхо. Ветер в лицо, правую руку оттягивает успокаивающая тяжесть оружия, а глаза обшаривают серо-желтое пространство впереди и по бокам в поисках подходящей мишени.

У десятого поста они оказались почти одновременно с троицей конных объездчиков, тоже прибывших на звук стрельбы, только те успели на пару минут раньше и уже выясняли, в чем дело. Увидев офицеров, рядовые погранцы дружно замолчали и выровнялись, а вперед выдвинулся ефрейтор. Докладывал он лаконично и по существу, вот только смотрел при этом не на поручика, а на отставного ротмистра. Впрочем, Игорь не возражал, молчаливо признавая старшинство князя Агренева. Во всем.

– Вашбродь, разрешите доложить? Секретом замечен и обстрелян нюхач с той стороны.

– Попали?

– Нет, вашбродь, мимо. Мы эту дворнягу недели с две назад приметили – то у седьмого поста крутится, то у десятого. А убегает завсегда в сторону «соседей». Ну и… да вот больно умная псина оказалась, видать, не мы первые в нее поцелили.

«Н-да, собака – друг человека. Неужели «несунов» так приперло провести груз именно здесь?»

Александр оглядел окрестности и немного засомневался в своих выводах. Еще в бытность его исполняющим должность начальника Олькушской заставы деревьям и кустарнику вдоль цепочки постов был нанесен непоправимый урон – вырубили все, что только можно было продать или пустить на дрова. Когда он вышел в отставку и пока штаб-ротмистр Смирницкий осваивался в роли нового «хозяина» заставы – отрядный фельдфебель и Дымков закончили, а вернее, прикончили остатки кустарника и жиденьких рощиц. Просто вырубили и сожгли в громадных кострах-курганах, оставив после себя большие проплешины с серебристой золой, а также прекрасно просматриваемые подходы к постам и секретам. Поздней весной и летом одиночный «несун» еще мог как-то спрятаться в высокой траве и попытать счастья, особенно ночью. Но провести нормальный караван?!

«Впрочем, это уже не мои заботы».

Поблагодарив бойцов за отменную бдительность и проявленную инициативу, ротмистр совсем было собрался вернуться в седло и продолжить прогулку, но тут ефрейтор решился задать важный вопрос, не без оснований рассчитывая на некоторую откровенность со стороны своего бывшего командира:

– Вашбродь, а что, правду говорят?

– О чем?

– Будто бы у нас вскорости винтовки новые будут испытывать. И форму ту самую?

Старший конного дозора так мастерски (и мечтательно) поиграл бровями и интонациями голоса, что Александр тут же вспомнил свой маскбалахон для «вольной охоты» на контрабандистов.

– Почти верно. Не винтовки, а карабины «агрень», а форма… Та самая, что вы всем взводом помогали придумать. – Оглядев навостривших уши рядовых бойцов, князь ловко вскочил в седло – по-казачьи, не касаясь стремян, – и завершил разговор громкой похвалой личного состава: – Благодарю за службу!

Не сильно вслушиваясь в ответное рявканье насчет того, что все они безмерно рады стараться, аристократ еще раз огляделся. После чего глянул на свои экзотические наручные часы да и заявил Дымкову о том, что на этот раз, пожалуй, он нагулялся. Весь обратный путь Игорь был несколько молчалив и рассеян, оживившись только тогда, когда уже показалась зеленая крыша отрядной канцелярии.

– Сколько времени у меня есть? Сами понимаете, Александр Яковлевич, такое решение принять нелегко.

– Я вас не тороплю. Но было бы неплохо, если наше дело решилось бы до моего отъезда.

«И если я хоть что-нибудь понимаю в людях, ответ будет резко положительный».

Оставив мерина там, где ему и полагалось находиться, то есть в отрядной конюшне, Александр слегка размял ноги в недолгой прогулке до своих апартаментов, где был радостно встречен, всемерно обласкан и обильно накормлен (вернее, напичкан всякими вкусностями до состояния полного обалдения) чрезвычайно довольной Дарьей Филипповной, распространявшей вокруг себя тонкий аромат французской туалетной воды – судя по всему, подарок отставного ротмистра пришелся ей по душе. Разомлевший и отяжелевший, постоялец только и смог, что подняться к себе, кое-как пожелать петуху Ваське (его инкогнито разрушила сама хозяйка) тремя «снежками» спокойной ночи и завалиться в кровать – завтра ожидался очень тяжелый день. Торжественный обед и большой прием с балом – это вам не вагон с углем разгрузить. По крайней мере, при разгрузке никто не заставляет искренне улыбаться неприятным личностям и говорить исключительно на русском литературном.

– Кукар-реку!

Едва отошедший от последствий массированного переедания и соответственно недавно заснувший, князь Агренев приподнял голову, шепотом оскорбил достоинство всех петухов и куриц на свете и перевернулся на другой бок.

– Кукарреку!!!

Александр, только-только начавший опять вкушать сладостный сон, разом потерял желание спать дальше. Непонятно как, но у него создавалось полное впечатление того, что пернатая сволочь активно пользуется жестяным рупором, ну или другим усилителем звука – до того противно и громко звучал крик.

– Ну погоди, жертва инкубатора!

Бросок – петух успел отскочить в сторону. Еще бросок – и комок земли разлетелся бесполезными брызгами земли по крыше птичника. Последний снаряд князь запустил в воздух только после нескольких примерочных замахов, подгадав момент, когда горластая вражина подставила ему свой правый бок. И опять не попал! То есть попал, но неудачно – наглый птиц, увидев летящий в него земляной «снежок», моментально вздыбил перья и прямо на лету с воинственным клекотом долбанул его клювом. А потом еще и с презрением шаркнул по остаткам снаряда своей когтистой лапищей. Примерно с минуту постоялец и «фюрер» курятника наблюдали друг за другом, после чего Александр сплюнул за окно.

– Матерый!

Для офицеров четырнадцатой Ченстоховской бригады обед в честь ротмистра князя Агренева стал настоящим праздником. И что самое ценное – нежданным, этаким живительным глотком воздуха, разбавившим приевшуюся рутину службы. Конечно, довольно скоро ожидалось Рождество, Новый год и все такое прочее. Но все эти мероприятия, если можно так выразиться, были привычно-плановыми, и никакого элемента новизны в них уже давно не присутствовало – а тут! Можно сказать, на пустом месте, всего за два дня, организовалось солидное по всем провинциальным меркам событие, участие в котором пожелали принять все офицеры бригады. И не только они: какой же праздник без прекрасных дам? А также мадемуазелей, кокетничающих с мужественными пограничниками под бдительным присмотром родителей.

«Сериал – сливки ченстоховского общества, часть вторая. Только пять лет назад я тут никого не интересовал, а теперь наоборот – столько друзей-приятелей обнаружилось, что прямо сомнения берут. Хватит ли на них всех места в «Альпийской розе»?»

Сидя за столом на почетном месте, Александр делал сразу четыре дела одновременно. Во-первых, крутил в левой руке серебряную ложку, на которой кроме вензеля четырнадцатой бригады имелись и его инициалы. Так сказать, его штатное «черпало», часть его же именного серебряного столового прибора. Во-вторых, по мере сил участвовал в беседе с генерал-майором Франтцем – того очень интересовали столичные новости вообще и летние стрельбы в присутствии государя-императора в частности. Кто из сильных мира сего был, кто как стоял да что делал. Ну и прочие важные для сердца каждого военного чиновника вещи, изложенные глазами очевидца и даже непосредственного участника событий. В-третьих, виновник торжества не забывал поддерживать приветливо-благожелательное выражение лица и внимательно следить за своим окружением, особенно за спиной – менять привычки он не собирался ни под каким видом. Ну и в-четвертых, князь (правда, без особо успеха) дегустировал праздничные яства. Последнее удавалось ему откровенно плохо, так как отвечать с набитым ртом было крайне невежливо, а любопытство генерал-майора все никак не утихало. Собственно, нормально поесть Агреневу так и не удалось – когда его превосходительство все же угомонился, эстафету вопросов приняли на себя другие старшие офицеры бригады. Причем каждого из них интересовало что-то свое. Толкушкин с главным оружейником бригады, ротмистром Николаевым, расспрашивали своего гостя о планах на будущее, время от времени многозначительно переглядываясь друг с другом. Сергея Юрьевича Блинского, на удивление резко ставшего заядлым балетоманом, очень интересовали новости из Большого Императорского театра. Вот только, к его искреннему огорчению, князь проявил в этом деле полную некомпетентность, так и не ответив толком ни на один вопрос. Как так не знать по именам всех перспективных балерин?! И ладно бы это, так ведь даже и примы, эти несравненные дивы балетного искусства, остались для его бывшего подчиненного безымянными.

– Александр Яковлевич, так когда же мы начнем испытания?

А вот подполковника Рослякова больше всего волновал именно этот вопрос. Поскольку его самого уже просто достали вопросами, а также очень толстыми намеками – и начальники отрядов-«испытателей», и господа офицеры, желающие каким-либо образом примазаться к процессу. Причем, как правило, эти самые офицеры упорно не желали понимать, что новинок на всех не хватит.

– Насколько я знаю, все необходимое уже давно отгружено в вагоны и с неделю как отправлено. Так что, Валериан Петрович, вопрос не ко мне, а к служащим Варшавской железной дороги.

На лице подполковника возникло такое кровожадное выражение, что князь даже немного посочувствовал будущим жертвам Рослякова. И еще больше – себе, так как ни сбежать, ни как-то иначе сократить свое участие в неотвратимо приближающихся бальных танцульках был совершенно не властен.

– Господа!

Убедившись, что привлек к себе достаточно внимания, полковник Толкушкин намекающе поглядел на большие настенные часы, громогласно напомнил подчиненным, что бал начинается через каких-нибудь полчаса, и предложил дружно освободить столы. Но не просто так, а сходить в курительную комнату, подышать свежим никотином – так сказать, набраться свежих сил и здоровья перед танцами. Заметив, что князь Агренев убрал с колен салфетку и собирается присоединиться к остальным офицерам, начштаба негромко попросил не торопиться. Ротмистр Николаев, кстати, тоже никуда не ушел – наоборот, даже пересел поближе и первым завел разговор:

– Князь, первым делом я хотел бы поблагодарить вас за пистолеты. В смысле за поставки с вашей фабрики. Редко какой офицер нашей с вами бригады не обзавелся «орлом» или «плеткой». Некоторые так и тем, и другим, да-с!

– Право же, не стоит благодарности господа. Тем более что мне это почти ничего не стоило.

Ротмистр помялся, глянул на начальство (которое тут же отгородилось от него бокалом шампанского) и перешел к главному:

– Князь, скажите, а нельзя ли их продолжить? Разумеется, уже на более выгодных для вас условиях?

Фабрикант слегка картинно округлил брови и с подобающим в такой ситуации недоумением ответил:

– Это вполне возможно. Но ведь вы сказали, что офицеры НАШЕЙ бригады пистолетами обеспеченны?

– Конечно, и от своих слов не отказываюсь. Но видите ли, в чем дело. У нашего бригадного казначея появилась любопытная идейка. Суть ее в том, что…

Что офицеры в остальных пограничных бригадах (и прочих армейских частях) тоже желали приобщиться к новинкам оружейного рынка. Так желали, что время от времени в штаб бригады приезжали целые делегации от соседей с просьбой поделиться десятком-другим самозарядных пистолей. Не бесплатно конечно же. И так регулярно просили, с такой прямо-таки настойчивостью и экспрессией, что подумалось полковнику… пардон, конечно же бригадному казначею, а не организовать ли в своей части офицерское экономическое общество? С небольшой такой лавкой исключительно для своих, так сказать, белой служилой косточки. В таком магазине все страждущие могли бы спокойно прицениться, повертеть смертоносные игрушки в руках и даже пострелять в тире, расположенном в подвале собрания. После чего без малейших проволочек и от всей души потратиться на продукцию Сестрорецкой оружейной фабрики, причем по нормальным ценам. А возможно, что даже и в рассрочку – и им польза, и в кассу взаимопомощи что-то да упадет. Так, малость ничтожная: двугривенный с пистолета или там пятачок со стандартной пачки патронов. И все довольны: господа офицеры покупкой, а бригадный казначей стабильным пополнением кассы. Осталось только уговорить князя Агренева.

– Считайте, что уже уговорили. Что требуется от меня?

– То есть вы окажете нам свою поддержку?

– Разумеется! Более того, господа, я предлагаю несколько расширить идею нашего казначея. – Александр поглядел на начальника штаба, полностью поглощенного внимательнейшим изучением этикеток на бутылках, и подчеркнул: – Очень, очень полезную и своевременную идею. Так вот, я считаю, что одного магазина будет явно недостаточно, и очень даже к месту будет устроить несколько его отделений.

– А нельзя ли поточнее? Сколько именно?

– По числу пограничных бригад.

«Для начала. А потом, когда наладите дело и захотите расшириться, опять придете ко мне – уговаривать и рисовать блестящие перспективы. Уговорите, конечно, и я опять вложусь, деньгами и уже своими людьми. И опять. А через год или два у меня появится еще один инструмент влияния».

Похоже, господа офицеры так до конца и не поняли всех перспектив того, что сами же предложили бывшему сослуживцу. Вернее, того, во что все это может вылиться, если в каждой военной части будет отделение офицерского экономического общества. Поначалу Ченстоховского. А со временем просто – Офицерского экономического общества Российской императорской армии.

– Разумеется, такое дело требует некоторых трат, но я с радостью возьму их на себя. Вы ведь не против?

Полковник Толкушкин, в течение всего разговора так и не отпивший ни одного глотка «Рёдерера», тут же исправился, одним махом уполовинив бокал. После чего с большим облегчением признался:

– Не буду скрывать, Александр Яковлевич, некоторым образом мы на это и рассчитывали. Ну что же, нас ждут в курительной комнате…

Бал. Как много в этом звуке для сердца офицерского слилось, как много в нем отозвалось! Большая бальная зала Офицерского собрания, в обычные дни холодно-официальная и гремящая неуютным эхом из-под ног, казалась всем, кто по ней проходил, просто-таки громадной. В дни праздничные – просто большой, но уже вполне уютной. И только один-два раза в году она заполнялась до упора: господами офицерами и приглашенными гостями, украшалась живыми цветами и приобретала ту неповторимую в обычные дни обстановку важного присутственного места, того самого, о котором помнят и через полжизни. Ах этот бал! Мужественные офицеры в красивой парадно-выходной форме, время от времени подкручивая усы, перестреливались глазами с не менее красиво наряженными девицами и даже замужними дамами – пока их мужья глядели с вожделением на чужих жен и дочерей. Изящные фигуры танцоров в центре залы, нескончаемые разговоры и смешки по краям и не менее нескончаемый флирт, придающий любому публичному мероприятию тот особый, незабываемо-пряный вкус настоящей светской жизни. Редко, очень редко свет от больших окон собрания лился на улицу всю ночь, проезд и все окрестности заставлялись экипажами, и любой желающий мог подойти к ограде и послушать едва слышный гул голосов и чарующую музыку вальса.

«Ну еще полчасика, и можно спокойно отваливать! Хотя нет, остался еще последний танец. Тогда – час, и вся эта тягомотина наконец-то закончится».

Александр машинально поправил китель, привычным движением раскланялся с проплывающими мимо него дамами и стал потихоньку пробираться в сторону балкона – несмотря на открытые фрамуги, в зале было слегка душновато. Увы, не дошел, так как его в очередной раз перехватил ротмистр Николаев, усердно кующий железо не отходя от кассы, вернее, торопящийся согласовать с титулованным промышленником все непонятные моменты с поставками пистолетов.

– Князь, скажите – а что за пистолет такой «кнут»? У меня уже интересовались насчет него, а я, знаете ли, толком и ответить ничего не могу.

– Если коротко, то пистолет-карабин. А если более подробно, то вам все покажет и расскажет поручик Дымков. Он как раз проводит натурные испытания этой новинки. О, да вот и он сам.

Скинув оружейного мастера бригады с хвоста, аристократ все же смог добраться до свежего воздуха. Увы, даже тут ему не светило одиночество – смутно знакомый штаб-ротмистр и вообще незнакомая мадемуазель как раз на балконе Офицерского собрания решили немножко побеседовать на темы поэзии. И, судя по слегка припухшим от поцелуев губам девушки и тщательно скрываемому недовольству ее кавалера, князь появился в неудачное время.

«Ничего, как-нибудь переживут. Какие сегодня яркие звезды! И воздух, до чего насыщен запахом осени».

Задумавшись, когда он в последний раз смотрел на ночное небо просто так, для своего удовольствия, Александр едва не пропустил появление на балконе нового персонажа. Вернее, старого – поручик Дымков поглядел на недовольную его появлением парочку (ну прямо не балкон, а проходной двор какой-то!) и в три шага подошел к облокотившемуся на перила аристократу.

– Я решил. Да!

– Приятно слышать. Посмотрите, Игорь, какое сегодня чистое небо.

Но поручика столь тонкие материи, увы, не интересовали. Точнее, может быть, и интересовали, но не в этот раз – не каждый день так резко меняешь собственную судьбу и планы.

– Александр Яковлевич, если только это возможно, я хотел бы узнать обещанные вами подробности.

– Хорошо. В данный момент у меня в моих Амурских владениях ничего нет. Кроме самой земли и растущего на ней леса, разумеется. Нужны большие складские помещения, что-то вроде конторы со служащими и вообще – место, откуда можно будет начать освоение моей земли. Не расстраивайтесь так, этим займутся совсем другие люди. Вашей задачей будет их охрана и организация… Назовем это чем-то вроде амурского пограничного отряда. Так что ничего для вас неподъемного не будет, разве что штат непривычно большой да снабжение очень хорошее. Еще – охрана геологов и топографов. Пока все. – Дымков некоторое время помолчал, переваривая информацию, затем открыл рот и замялся. – Конечно, об этом надо было в первую очередь. Денежное содержание – от тысячи рублей в месяц плюс служебные расходы на оружие, амуницию, жилье и все такое прочее. Ну и премии конечно же.

– Благодарствую, Александр Яковлевич, но мне хотелось бы уточнить совсем другое. Как быть с моей отставкой? Даже если я завтра же подам рапорт – мне еще служить месяца три-четыре, пока замену найдут. Если не больше.

– Ничего страшного, Игорь. Во-первых, я готов ждать. А во-вторых, я попрошу полковника, и он проследит, чтобы не было ненужной волокиты с вашим рапортом.

«Или вообще досрочно тебя спишет. Поручиком больше или меньше, ему это не столь важно. А вот если я передумаю ассигновать двенадцать тысяч на создание экономического общества…»

Дальнейшая беседа увяла словно бы сама собой – поручик, получив все ответы на интересующие его вопросы, поспешил вернуться в шумную круговерть бала, а его будущий начальник еще минут десять стоял под ночным небом, разыскивая в его бездонной глубине все известные ему созвездия. Большую Медведицу он все-таки нашел, а вот ее маленькую копию не успел – на балконе появилась разгоряченная танцами и атмосферой веселья Наталья Павловна. Опытная охотница за удовольствиями и одновременно верная супруга своего пожилого мужа (который совсем недавно поднялся по карьерной лестнице аж до коллежского асессора) быстро огляделась и решительно приблизилась к своему давнему знакомому. Который в свою очередь тут же вспомнил все то многообразие чинов и мундиров, которые он сегодня видел рядом с мадам Бариновой, и восхищенно улыбнулся. После чего поприветствовал профессиональную коллекционерку и, в некотором роде, даже родственную душу. Только князь Агренев нынче увлекался собиранием людей, не обделенных каким-либо талантом, а тридцатилетняя красавица питала слабость к мужчинам в мундирах. И без – лишь бы их носитель был хорош собой. Одним словом, настоящая светская кошечка, в меру скромная и без меры блудливая.

– Мон шер, что я вижу? Вы одни, в этой темноте?

С ее приходом Александра окутал сладковато-соблазнительный аромат духов, немного оттененный чем-то смутно знакомым, вроде легкого запаха ненавистного уже «Рёдерера».

– Наталья Павловна, вы все краше и краше день ото дня! Право же, я даже немного засомневался, вы ли это?

– Я, мой милый друг, конечно же я.

Женщина переложила веер из руки в руку и словно бы случайно раскрыла его – полностью, что на «языке Амура», этой несложной и вроде бы нигде специально не изучаемой системе жестов, означало чуть ли не признание в любви. В приложении же к Наталье Павловне его можно было понять как недвусмысленное предложение посетить вместе с ней гостевые апартаменты Офицерского собрания. То же самое вполне можно было прочитать и на лице, и в глазах госпожи Бариновой, причем крупными буквами.

«Ух ты! А все резиновые «щиты» остались в цивильной одежде. Впрочем, и с ними, наверное, не стоит рисковать».

Умом Александр все понимал, но вот у его плоти было свое, так сказать, персональное мнение. Да и в разъездах он пробыл слишком долго. Руки словно сами по себе легли на талию женщины, чуть-чуть переступили ноги, одна рука обессилела и немного скользнула вниз, на плавный изгиб бедра.

– Кхм!

Мгновенно отстранившись друг от друга, его сиятельство князь Агренев и госпожа Баринова дружно сделали вид, что просто решили постоять рядом. Ротмистр Блинский еще раз деликатно кашлянул и осторожно выглянул из-за двери. Окончательно убедившись, что мужчина и женщина прекратили свой, гм, разговор, он наконец-то вышел на балкон.

– Через полчаса, в ваших апартаментах.

Жарким шепотом ознакомив Александра со своими планами на ближайшую ночь, замужняя скромница тепло улыбнулась бригадному адъютанту и с похвальной быстротой упорхнула.

– Вы чего-то хотели, Сергей Юрьевич?

– Да. Почтенный супруг Натальи Павловны решил покинуть наш праздник и в поисках своей жены подошел слишком близко к этому месту. Ну вы понимаете, ненужные разговоры или даже скандал…

– Понимаю и благодарю.

К веселящейся публике они вернулись вместе, и молодой аристократ тут же ангажировал подходящую девицу на тур котильона, завершающего сегодняшнюю культурную программу. То есть гости и после него не собирались расходиться (вы что, ужасно рано, еще и часу ночи не пробило!), но настолько активного отдыха больше не предвиделось. Плавно двигаясь под музыку небольшого оркестра и уверенно ведя в танце свою партнершу, Александр пытался понять – с чего бы это он так остро среагировал на жену коллежского асессора?

«Может быть, потому, что она напомнила мне былые времена? Ночь с яркими звездами, я слегка рассла… у Сони были такие же духи!»

Учтиво раскланявшись и вернув довольно-таки юную мадемуазель ее родителям, князь целенаправленно завертел головой, отыскивая большую скромницу и затворницу, незабвенную мадам Кики. Нашел по небольшой толпе разновозрастных дам и кавалеров и неспешной походкой стал подбираться к единственному человеку, способному дать хоть какой-нибудь внятный ответ о судьбе баронессы Виттельсбах.

– Князь?! Ну надо же, все же вы вспомнили и обо мне?

– Что вы, мадам, о вас я помнил всегда.

– Так уж и всегда?

Прекрасно и с большим вкусом одетая женщина, со следами (очень и очень отчетливыми) былой красоты на лице, извинилась перед остальными своими собеседниками и собеседницами и отошла с давним знакомцем в более тихое место. Пара-тройка ничего не значащих вопросов, несколько расхожих шуток и прочих благоглупостей, и он наконец-то смог спросить о том, что его интересовало на самом деле:

– …особняк продан, в поместье сидит управляющий, который даже адреса не говорит. Общие знакомые тоже ничего не знают. Вот я и подумал – быть может, вы окажете мне помощь?

– Князь, вы никак мириться с нею вознамерились?

– Нет. Но знать, что с баронессой, я бы не отказался.

– Да, расстались вы довольно неожиданно. Впрочем, иного и быть не могло, не так ли?

Мадам Кики так сочувствующе улыбнулась, что Александр сразу заподозрил, что он чего-то не знает. И по всей видимости, это весьма отчетливо отразилось у него на лице, потому что собеседница даже не стала ждать следующего вопроса:

– А вы разве не знали? Софья Михайловна попала в очень интересное положение и была вынуждена уехать за границу. Собственно, это все, что мне достоверно известно, князь.

– Какое положение? Подождите… ТО САМОЕ положение?!!

– М-да, иногда мужчины бывают просто феноменально глупы…