Глава 24
Алисия
Встревоженный Данте высадил меня возле дома, еще раз резко предупредив:
— Я за тобой вернусь, как только поговорю с нужными людьми в Академии Доблести.
Через несколько мгновений экипаж растворился в тенях.
В доме чэры эр’Тавии горел свет, старуха, как всегда, стояла у окна. Но на этот раз я пренебрег вежливостью, что совершенно неоправданно для истинного чэра, и, не поздоровавшись с ней, поспешил к своему особняку. Когда Бласетт открыл дверь, я увидел у него в руке один из револьверов Алисии, а за дворецким стояла готовая ко всему Эстер.
— Чэр эр’Картиа! Мы все беспокоились!
— Зачем тебе пистолет? — спросил я, хотя мои мысли были заняты совсем другими вещами.
— В городе бунт. Не помешает, чэр, — Бласетт положил оружие на край тумбочки, где хранились щетки для чистки обуви. — Позвольте ваше паль…
— Не сейчас, — сказал я, отдав ему трость и направляясь к лестнице.
— Когда подавать ужин?
— Позже. У меня важные дела.
Наверху ждала Бэсс.
— Рада видеть тебя целым, Пересмешник. Что Князю от тебя потребовалось? Ты пробыл там почти целый день.
— Поговорим через несколько минут, Бэсс, — нетерпеливо ответил я. — Мне и Данте, возможно, потребуется твоя помощь. Ты сможешь собраться?
Она нахмурила тонкие рыжие брови:
— Данте?.. Во что вы впутались, ребята?
— Мы только планируем это сделать. Извини, я оставлю тебя ненадолго.
Дорога до кабинета показалась мне очень длинной. Оказавшись там, я выдвинул ящик верхнего стола, замер на мгновение, удивляясь увиденному и думая, что ошибся, проверил второй ящик, а затем и третий. Я не страдаю провалами в памяти, поэтому у меня не возникло вопроса «куда я мог его деть?». Оставался небольшой шанс на то, что это служанка переложила вещи, хотя раньше у нее не было такой привычки — рыться в моем столе.
— Эстер! — позвал я, не желая искать Шафью по большому дому.
Стафия появилась в дверях, блеснув глазками из-под нечесаной соломенной челки.
— Ты не знаешь, Шафья ничего не забирала из моего кабинета?
— Она убирает здесь по средам и пятницам, чэр. Не сегодня.
— Кто-то заходил сюда?
— Не знаю, — смутилась она. — Вы ведь никогда не давали никаких распоряжений об охране вашего кабинета. Что-то случилось?
Я краем глаза увидел движение на шкафу, повернулся в ту сторону. Наверху подпрыгивал и махал руками один из представителей маленького народца.
— Я же, кажется, сказал им на второй этаж не забираться, — проворчал я, но все-таки подошел к малышу. — Что такое?
— Я Какросянка, — пискнул тот, втягивая голову в плечи. — Красивая чэра тут была.
— Что?! Когда?!
— Меньше часа назад чэра эр’Раше ушла, — тут же вскинулась Шафья. — Ей пытались объяснить, что уже ночь, и сегодня в городе неспокойно, но она сказала, у нее срочное дело.
Если раньше у меня оставались хоть какие-то сомнения насчет пропавшего платка, то теперь они мгновенно улетучились. Он, действительно, был очень ценен. Анхель зло подумала, что она так и знала, мне не стоило пускать в дом женщину.
— На тебе лица нет! — Бэсс была уже полностью одета. — Что случилось?
— Кажется, Алисия взяла одну вещь…
— Чэра не слишком похожа на воровку.
Я удивился, что она ее защищает, и сказал:
— Тогда остается один вариант — его забрала ты, но я, если честно, тебе доверяю больше, чем ей.
— Авторитет у низшей выше, чем у благородной лучэры? Польщена. И что же теперь? Мы должны ее найти?
— Нет. Этим займусь я, — мы быстро спускались по лестнице в холл, где нас ждал встревоженный и мало что понимающий Бласетт. — Твоя помощь мне требуется в другом. Ты должна отправиться в Академию Доблести и найти там Данте. Скажи ему, что я был прав, но платок пропал. Он поймет. И еще скажи, что, кажется, все произойдет сегодня. У них теперь артефакт, а Скваген-жольц занят подавлением бунта.
Она не стала задавать вопросов, настаивать на том, чтобы пойти со мной, лишь кивнула и приняла пальто из рук дворецкого, который помог ей одеться. Я забрал трость.
— Платок исчез? — голос Стэфана звучал почти что жалобно. — Мой мальчик, скажи, что я ослышался!
— Сожалею, однако с твоим слухом все в порядке
Я взял револьвер, положил его в карман, но перламутровая рукоятка торчала из него, и пришлось убрать оружие за ремень, хотя это было не очень удобно.
Мы вышли на холодную улицу, и Бэсс, опять спрятавшая глаза за стеклами темных очков, надела на голову пушистые меховые наушники, которые придавали ей несколько наивный и очаровательный вид. Она взяла меня под руку, и вместе мы прошагали несколько кварталов. Трамваи уже не ходили, но извозчики стояли на прежних местах. Было самое время зарабатывать деньги, невзирая на тревожную обстановку.
— Скажи Данте, что я буду ждать его на улице Желтых топазов, третий дом. Если меня там не будет, пусть сразу возвращается туда, где он оставил Зефира и Ио. Будь осторожна.
Я посадил Бэсс в коляску, дал денег извозчику, не слушая ее возражения, и сел в свой экипаж, надеясь, что еще не поздно.
Попросив остановить коляску, не доезжая до нужного дома, я прошел оставшийся отрезок пути пешком.
— Не совершаем ли мы глупость, Тиль? — когда голос у Стэфана становится вкрадчивым, это значит, он пытается меня переубедить. — Девушке нечего делать в доме. Она туда не вернется, ты же слышал, что она рассказывала…
— Прекрасно слышал, но считаю, ты не прав. Думаю, про мертвую экономку и страх возвращаться к себе Алисия солгала для того, чтобы попасть ко мне в дом. Это было необходимо ей, иначе она бы никогда не добралась до платка. Так что, я полагаю, в особняке совершенно безопасно.
— Возможно, и так. Но есть ли ей смысл возвращаться туда, где ты ее будешь искать?
Я пожал плечами:
— У нее нет ни вещей, ни денег. Как я понял со слов Катарины, она совершенно одна. Я даже не уверен, что у чэры остались слуги. По словам Эстер, Алисия ушла меньше часа назад. Учитывая время в дороге, она находится в своем доме меньше пяти минут. Лично я, прежде чем исчезнуть, взял бы с собой хоть что-то из того, что мне дорого. Например, вас.
— Мы польщены, но что, если ты заблуждаешься? Если ее там нет?
— Стэфан, к чему гадать? Мы обо всем узнаем меньше чем через минуту. У меня все равно нет выбора, и это место — единственное, где имеет смысл ее искать. Возможно, я действую впустую, но я действую, а не сижу на месте. Согласись, носиться по огромному Рапгару в надежде случайно наткнуться на беглянку еще более глупо, чем проверить ее дом.
Серая громадина старого особняка, окруженного серебристыми рябинами, была тиха и безмолвна. В окнах не горел свет, и я испытал разочарование. Но через несколько мгновений увидел в окне первого этажа появившийся и сразу же исчезнувший блик, словно кто-то ходил там со скрытым фонарем или свечой.
— Будь осторожен, — предупредил меня Стэфан.
Дверь оказалась заперта, но я не собирался вести себя в рамках приличий. Анхель бесшумно покинула ножны, стянула силу, и я вогнал хищный коготь керамбита прямо в замочную скважину, разрушая ее. Клинок расплавил металл, и следующим движением я провел между дверью и косяком, срезая щеколду, которая не давала мне войти.
Я поступал очень бесцеремонно, вваливаясь в дом юной чэры без приглашения, но в данном случае считал, что юная чэра поступила также бесцеремонно, забрав вещь без спросу.
Зал был темен. Я прикрыл за собой дверь, прислушался и различил шорохи в соседней комнате. Я направился туда, двигаясь осторожно, практически наощупь, но девушка сама вышла в холл, держа в одной руке небольшой потайной фонарь с опущенными шторками, а в другой — дорожную сумку.
— Доброй ночи, Алисия, — негромко сказал я.
Она испуганно вскрикнула, отшатнулась назад и тут же подалась вперед, узнав голос. Опустив сумку, подняла шторки фонаря, осветив мое лицо.
— Чэр эр’Карти… Тиль, — ее зеленые глаза метнулись мне за спину, к двери, затем к ножу в моей руке. — Ты один?
Я убрал Анхель, чтобы ее не пугать раньше времени и сказал:
— Да. Ты так поспешно покинула мой дом, не оставив даже записки, что я начал волноваться, не попала ли ты в беду.
— Это было очень любезно с твоей стороны, — тихо сказала она. — Но, право, не стоило так беспокоиться.
В ее глазах была настороженность и испуг.
— Я поступила некрасиво, не сказав тебе ни слова, но обстоятельства вынуждают меня покинуть Рапгар сегодня же ночью.
Я сделал шаг в ее сторону, и она вскинула руку, выставив раскрытую ладонь:
— Пожалуйста, не подходи ближе!
— Ты мне не доверяешь?
— Да… Нет… Прости, — Алисия устало опустила руку. — Я никому не доверяю. Ты мне нравишься, Тиль, но давай оставим все, как есть. Мне нужно уходить.
— Конечно, если это необходимо.
На ее лице появилось несказанное облегчение:
— Я рада, что ты понимаешь.
— Но прежде чем уйти, верни, пожалуйста, платок, который забрала у меня.
Алисия вздрогнула, словно я ударил ее, и отшатнулась, но почти сразу же справилась с собой, и ее прекрасное лицо застыло безучастной маской, лишь глаза понимающе прищурились:
— И что ты намерен делать?
— Осторожнее! — прошептал Стэфан. — Анхель что-то почувствовала.
Ощутить она могла все, что угодно, поэтому я сказал то, что и собирался:
— Во всяком случае, получить ответы на некоторые вопросы. Я считаю, что имею на это право, Алисия. Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя Эрин?
Ее губы тронула призрачная улыбка:
— Когда ты догадался?
— Слишком поздно, на мой взгляд, хотя это и было достаточно просто. У меня серые глаза, а не алые, но я владею Обликом и Атрибутом. Я все время забываю, что это редкость, но никак не исключение и не уникальное свойство полукровки. Твои глаза зеленые, но почему бы и тебе не иметь Облик? Такое возможно.
Прежде чем я закончил говорить, передо мной уже стояла Эрин в той самой одежде, как и тогда, когда я увидел ее в первый раз, в поезде. Она была гораздо старше Алисии, ниже ростом, но такая же прекрасная, как и в первую нашу встречу.
Голубые глаза казались немного насмешливыми, а улыбка карминовых губ очень грустной:
— Я сожалею обо всем этом обмане, Тиль.
Я смотрел на Эрин, девушку, о которой так много думал все эти дни, с которой так мечтал встретиться, которая стала для меня почти что наваждением, и понимал, что все это время она была не так далеко, как я считал.
— Я видел тебя на Арене, но ты слишком быстро исчезла. А затем в «Тщедушной иве». Та женщина в вуали, что садилась в экипаж, это ведь была ты. Вчера утром я нашел волос Эрин на своей подушке. Значит, это не было сном?
Вместо ответа она вновь задала тревожащий ее вопрос:
— Что ты намерен делать, Тиль? Я не отдам тебе то, что ты нашел в поезде. Это моя собственность.
— Скажи, зачем ты убила жандарма в моем купе?
— Он увидел меня не в Облике и попытался схватить. Я защищалась. И если он и был жандармом, то служил тем же людям, по чьему приказу убили моего отца.
Говоря это, она смотрела мне прямо в глаза.
— А потом, избавившись от Облика, ты спокойно переждала пока жандармы обыщут поезд.
— Да. Они искали человеческую девушку, а не чэру, пьющую чай в вагоне-ресторане.
— Но почему ты не сбросила Облик сразу? Как я понимаю, твои преследователи искали Эрин, а не Алисию.
— Был небольшой шанс, что меня схватят. Я не хотела никому открывать свое истинное лицо. К тому же я просто испугалась, Тиль, и не нашла ничего лучше, чем спрятаться в твоем купе. Я знаю, это была непростительная глупость.
Говорят, что шпионы — это самые лучшие в мире лгуны. Но Алисия, точнее Эрин, врала еще лучше. А может быть, и нет. Сейчас я не мог отличить правду от вымысла.
— Ты знаешь, что из себя представляет этот платок?
Я стоял на месте, не собираясь к ней приближаться до поры до времени, так как помнил тех двух дураков из розового кварца, что мы нашли с Бэсс в катакомбах.
— Конечно, — кивнула она, вновь, к моему разочарованию, становясь Алисией. — Как и ты, насколько я вижу. Платок находился в моей семье многие поколения.
— Зачем ты его спрятала?
— В купе? Из предосторожности. Если бы жандармы вдруг решили искать Эрин серьезно, то… в общем, его могли у меня обнаружить, потому что искали именно его.
— Я мало что понимаю, Алисия.
Она коснулась изумруда у себя на шее и сказала:
— Думаю, ты имеешь право знать правду. Артефакт всегда находился в доме, но однажды моя мать, предававшая не слишком большое значение старым легендам, сочла, что не будет ничего страшного, если она появится в этом платке на одном из приемов. Это случилось семь лет назад, когда мне было только двенадцать. Через недолгих шесть месяцев она погибла из-за несчастного случая. Так считали в Скваген-жольце, да и у нас не было никаких сомнений. Прошло несколько лет, и я застала отца в страшном волнении. Он сказал, что к нему приходил неизвестный и просил продать платок. Также папа упомянул, что этот же самый человек говорил с моей матерью до ее смерти.
— Кто он?
— Тот самый жвилья, которого ты так ловко выбросил в окно.
Я хмыкнул:
— Ты в курсе, что он работает на серый отдел Скваген-жольца?
— Да. Но его настоящий работодатель Мишель эр’Кассо.
— Один из Палаты Семи? Ты уверена?
— Да, — жестко сказала девушка. — Уверена, Тиль. Эрин проследила за ним, когда этот ублюдок пришел к нам в дом еще раз. Отец отказался от продажи, потому что платок был ему дорог как память, к тому же он был моим наследством. Только много позже, читая записки матери, я поняла, что это такое. Вскоре отца убили, а платок похитили.
Я переварил информацию и осторожно уточнил:
— То есть ты серьезно считаешь, что чэр Мишель эр’Кассо во всем этом замешан?
— Это по его приказу убили моих родителей.
— Картина, скажу я тебе, складывается удручающая, — прошептал Стэфан.
— Алисия, — я сделал к ней шаг, но она тут же отступила назад и покачала головой, показывая, что я не должен приближаться. — Ты знаешь, кто убил твоего отца?
— Какая разница? За всем этим стоит эр’Кассо.
Получается, она ничего не знала о Ночном Мяснике, но на моем лице все еще оставалась некоторая доля скептицизма, поэтому Алисия сказала:
— Я мечтала отомстить ему, но понимала, что против такой серьезной фигуры в Рапгаре у меня нет никаких шансов. Мне прямо намекнули, чтобы я оставила дело об убийстве отца, я ведь уже говорила. Но все-таки я хотела вернуть то, что принадлежит моему роду. Эр’Кассо любит красивых женщин, я узнала, что он ищет новую секретаршу, и мне повезло. Он принял Эрин на работу, даже не проверяя документы на гражданство.
— Старый похотливый козел, — пробормотал Стэфан.
— Твоя трость права, — улыбнулась девушка, вновь приняв Облик Эрин.
— Твой Атрибут — умение понимать чужих амнисов? — резко спросил я у нее.
— Да. Именно так. Я достаточно быстро втерлась в доверие к эр’Кассо и стала вхожа в его дом…
Я не стал спрашивать, на что ей пришлось пойти ради этого.
— Однажды он был занят делами и оставил меня одну на достаточно долгое время для того, чтобы я нашла и вскрыла его сейф.
Я показал, что удивлен столь странными способностями для юной чэры, и она показала на свой изумруд:
— Знакомься. Это Роббер. Мой амнис.
— Ерунда какая-то! — возмутился Стэфан, и Анхель его горячо поддержала. — Мы не чувствуем его!
— Он меняет структуру, — сказал я. — Когда появляется Эрин, изумруд превращается в булавку.
— Верно. Это одно из его свойств. Впрочем, как и умение скрываться от других.
Кажется, изумруд заговорил с моим ножом и тростью, так как я почувствовал, что они стали внимательны и сосредоточены.
— Те люди из стекла, в катакомбах, работа твоего амниса? — догадался я.
— Верно. Он ждал, когда я приду в себя и, получив прямой приказ, избавил меня от подручных эр’Кассо, которые так долго ловили Эрин. То же самое Роббер сделал с сейфовой дверью. Оставалось всего лишь разбить ее и взять принадлежащее мне. Я оказалась права в своих подозрениях. Сбежала из города, но они начали преследование, и мне пришлось запрыгнуть в первый же поезд, хотя он и направлялся обратно в Рапгар. Бегство было самым разумным вариантом, чтобы запутать следы. Потом я спрятала артефакт у тебя в купе, за диваном, но, видимо, недостаточно надежно, потому что когда вернулась, ты уже забрал платок. У меня не осталось никаких доказательств причастности эр’Кассо к убийству моих родителей. Я не могла пойти к жандармам. Ты ведь понимаешь, что когда такие лучэры у власти, подобных мне раздавят и не заметят.
— Но там, на Арене ты появилась в своем Облике.
— Да. Эр’Кассо находился там. Я должна была отвести подозрения от себя самой, когда он попытался выведать у чэры Алисии, что мне известно об убийстве моих родителей и похищенном. Но я совершенно забыла, что ты там тоже будешь и узнаешь меня.
— А «Тщедушная ива»?
Она вздохнула, посмотрела на меня искоса и очень неохотно произнесла:
— Я говорила с твоим другом. Владом.
— О, Всеединый! Что тебе потребовалось от него?!
— Эрин встречалась с ним, пока работала у эр’Кассо. Он был в ней заинтересован. В ту ночь я хотела узнать у него о тебе, но… он был слишком пьян, к тому же пытался задержать меня, хватал за руки, и я ушла.
— Ты не думала, что опасно появляться в облике Эрин, когда ее все ищут?
Алисия лишь невозмутимо ответила:
— Мне было важно узнать о тебе все, что можно. Слов Катарины недостаточно, и я готова была рискнуть. Я хотела понять, могу ли тебе довериться, и много раз слышала от отца, что Влад — тот лучэр, на точку зрения которого можно положиться. Мне нужно было узнать у тебя, уцелел ли платок. Видит Всеединый, я планировала тебе рассказать, все что знаю, но на нас напали!
— Понимаю. Но когда ты пришла в мой дом, почему не доверилась? — я посмотрел в голубые глаза девушки моей мечты, девушки, которой не существует в природе.
— Потому что снова не могла тебе доверять, Тиль. Мы были вдвоем, когда эти люди набросились на нас, и я не могла исключить возможность, что ты с ними в сговоре.
— Ну, спасибо, — уязвлено пробормотал я. — Меня тоже атаковали.
— Знаю. Роббер рассказал. Но я решила проявить осторожность и… выкрала платок из твоего стола. Прости, — тихо закончила девушка. — Я совсем запуталась и иногда начинаю забывать, кто же я в действительности — Алисия или Эрин. Мы так привыкаем маскироваться перед другими, что рано или поздно начинаем маскироваться перед самими собой.
— Чэр эр’Дви, погибший начальник серого отдела, говорил, что тебя ищут не только из-за того, что ты украла что-то у своего начальника, но и потому, что ты важный свидетель, способный привести жандармов к Носящим красные колпаки.
Она печально покачала головой:
— Это неправда. Полагаю, эр’Кассо солгал ему об этом, пытаясь заручиться ресурсами серого отдела, чтобы найти меня. Я незнакома с Красными колпаками и думаю, что их давно не существует, Тиль. Те люди, что нападали на тебя и пытались похитить меня, работали на эр’Кассо. А колпаки на лицах, надежное прикрытие и способ сбить ищеек со следа.
Я кивнул. Старый Лис говорил мне о том же.
— Мне надо уходить, Пересмешник, — Эрин посмотрела умоляюще. — Пожалуйста, не пытайся задержать меня.
— Ты уедешь?
— Да. Сегодня же…
— Опасность! — громко объявила Анхель.
Моя рука тут же потянулась за пистолетом, но в дверь уже вбегали люди:
— Не двигаться, именем закона!
Мы слишком заговорились, слишком старались не спускать друг с друга глаз, а мои амнисы занимались выяснением отношений с изумрудом Алисии, поэтому не услышали их до самого последнего момента. Это были жандармы в синих мундирах.
— Держать руки на виду! Доброй ночи, чэр эр’Картиа!
В грудь мне был направлен револьвер, барабан которого мерцал синим и алым, но я видел лишь довольное, ухмыляющееся лицо.
— Инспектор Фарбо. Какая встреча. Я слышал, что вы теперь уже не старший инспектор.
— Это дело поправимое, чэр эр’Картиа. Думаю, теперь меня опять повысят. Что вы здесь делаете?!
— У меня точно такой же вопрос к вам, — я держал руки на виду, не спеша приступать к решительным действиям, так как двое других целились в Алисию, все еще находящуюся в Облике Эрин.
Он ухмыльнулся и, не считая сложным ответить мне, сказал:
— Я следил за вами. Только и всего. От вас за милю пахнет преступлениями, чэр. Теперь представьте мое удивление, когда я вижу вас и женщину, которую, судя по всему, разыскивает весь серый отдел Скваген-жольца! Ведь она связана с Красными колпаками, не так ли? Самыми опасными террористами в Рапгаре. И мне интересно, чэр эр’Картиа, что вы делаете в столь компрометирующем обществе.
— Боюсь, вы не поверите, — холодно произнес я, понимая, что Алисия не покажется.
— Я всегда чувствовал в вас изъян! — торжествуя, произнес Фарбо. — Теперь-то вы точно не отмоетесь и совсем скоро окажетесь в родной камере «Сел и Вышел».
Жандармы стояли спиной к распахнутой двери, и когда там появился человек, я подумал, что это еще один из служителей закона, но затем он поднял массивный предмет, и я дернулся в сторону, пытаясь закрыть собой Алисию. Голубые росчерки электрических пуль из ручного пулеметателя оторвали голову одному жандарму, отбросили к стене второго, прошили насквозь Фарбо, а затем ударили мне в грудь и руку…
Боли не было. Вообще. Щека лежала в чем-то влажном, липком, медленно расползающемся по полу, пахнущем медью и железом.
Кровь. Кажется, это называется кровью. Я устало закрыл глаза, пролежал так пару столетий, а когда открыл их, увидел перед собой лишь кусок пола и удивленно распахнутые потускневшие глаза инспектора Фарбо, которому так и не суждено было вновь стать старшим.
Стоило бы посмеяться над такой издевкой судьбы, но появилась боль, и я подавился смехом.
Поэтому я вновь закрыл глаза, теперь уже надолго. Я не чувствовал своих рук и ног, что было почти также неприятно, как сквозная дыра, которую оставила во мне электрическая пуля, будь проклят тот, кто ее изобрел!
Меня мутило, и я дважды терял сознание, но когда вновь поднял веки, понял, что со времени выстрелов прошло всего лишь несколько жалких секунд. И опять мне хотелось смеяться, но в груди лишь тихо булькнуло, и я ощутил вкус крови во рту.
— Держись, Тиль! Слышишь?! Держись, мальчик! — в два голоса кричали Стэфан и Анхель, но я, основательно напрягшись, мысленно попросил их помолчать.
Они мешали мне хвататься за ускользающую из меня жизнь, впрочем, подобные попытки были очень жалкими, и мне начало казаться, что к успеху они вряд ли приведут.
— Девка жива? — раздался чуть в стороне от меня первый голос.
— Да. Оглушили ее электричеством, — второй.
— Найди платок, — третий.
Шаги. Возня. Ругань.
— Есть! Он здесь! В ее сумке! — опять второй.
— Хо’ошо. Заби’ай и уходим. Ты, п’ове’ь остальных.
— Все мертвы. Нет. Чэр еще дышит, — кажется, меня кто-то пихнул в бок, отчего картинка у меня перед глазами немного сместилась в сторону и кроме лица Фарбо я теперь видел еще и его продырявленную грудь. — Живучий ублюдок!
— Добей!
— Погоди, — четвертый голос.
Перед глазами появились коричневые ботинки, наступившие прямо в кровь, и мое сердце сжалось от боли. Я узнал их. Пальцы коснулись моей шеи, и через секунду четвертый сказал:
— Он не жилец.
— Надо добить, — настаивал третий.
— Как хотите. Решайте быстрее. Надо завершать эту историю. Я жду на улице.
Ботинки ушли.
— А что с девкой? Тоже прибьем?
— Нет! — неожиданно раздался голос отошедшего от меня четвертого. — Возьмем с собой. Надо понять, кому еще она успела рассказать. Тащите ее в карету.
Возня. Оханье. Ругань.
— Проклятая булавка! Укололся! Сейчас, погоди, сниму.
Я сожалел, что когда Алисия очнется, ее амнис не наделает новых розовых стекляшек.
Я хотел что-то сказать, но даже не смог застонать. Плохи дела. Вновь вернулись шаги. Две пары ботинок.
Черные. Дешевые. Какое убожество!
— Жалко на него пулю. Сам сдохнет, — сказал первый.
— Можно обойтись и без пуль, — кажется, второй усмехнулся.
Анхель закричала от ужаса, и в следующую секунду что-то вонзилось мне в спину…
— Не спи! Не спи! Не смей засыпать!
— Надо двигаться! Приложи усилие, мальчик! Надо покинуть дом и выползти на улицу!
Я вяло возразил, что это ни к чему. Выстрелы должна была слышать вся округа, а любое усилие убьет меня.
Да. Я все еще был жив, хотя, казалось, что уже не выберусь из густой, отвратительно вязкой ваты, окутавшей мое сознание. Вокруг был целый океан крови и, кажется, исключительно моей собственной.
— Открой глаза, Тиль!
— Всеединый, ребята! Вы можете помолчать? — сказал я с помощью хрипов и бульканий. — Потерпите несколько минут и получите долгожданную свободу.
— Только не сегодня! — яростно выла Анхель. — Только не…
Я снова потерял сознание, и мне было очень хорошо. Мне казалось, что я лежу в постели, а рядом со мной Эрин, и если это и есть дары Изначального пламени, то я совершенно не против умереть. Годом раньше, годом позже… Какая, собственно говоря, разница?
Впрочем, я тут же вспомнил о важном деле, Ночном Мяснике и том ублюдке, из-за которого на шесть долгих лет лишился свободы. Несколько обидно уходить, окончательно не разобравшись с делами. Эта мысль заставила меня открыть глаза, посмотреть на окружающую обстановку и понять, что она изменилась. Рядом с Фарбо стояла дворовая кошка. Обычная, серая, худая, но с чистым блестящим мехом. Она тщательно обнюхивала лицо мертвеца.
Я отстраненно наблюдал за ней, отметив про себя, что из-за слабости у меня начинает двоиться в глазах, иначе никак нельзя было объяснить, почему у зверька имелось в наличии целых два хвоста.
Наконец, кошка обернулась ко мне, посмотрела ясными, чуть зеленоватыми глазами, и ее тело пошло рябью. Комната несколько раз сделала сальто, и теперь я видел лишь мощные львиные лапы со страшными когтями, покрытые серебристой шерстью.
Зверь приблизился, склонился надо мной, и мое ухо обожгло хриплое дыхание. Оно было даже приятным, насколько это возможно у крупного хищника из породы кошачьих. Затем я почувствовал, как горячий язык коснулся моих ран, и это причинило боль. Я застонал, дернулся, но руки и ноги даже не шелохнулись. А Двухвостая кошка продолжала лизать мою рану и лакать кровь из лужи. Я терпел боль, сколько мог, а затем сказал этому миру прости-прощай и отправился по дороге в Изначальное пламя, но несильный удар лапой привел меня в чувство.
Боли больше не было и крови вокруг тоже. Я подал сигнал пальцам, и они тут же ответили, а затем, не чувствуя больше головокружения, приподнял голову и посмотрел прямо в густо-синие, сапфировые глаза.
Она была одновременно похожа и на льва, и на крупную, серебристую пантеру с двумя длинными хвостами. Ее грива формой напоминала горящее пламя и была точно также, как и глаза — сделана из множества сапфиров. У меня промелькнула мысль, что кольцо на пальце Данте полностью повторяет внешность самого прекраснейшего из всех созданий Всеединого.
Двухвостая кошка в последний раз посмотрела на меня, сделала шаг к двери и исчезла из моего поля зрения. Мне кажется, она тоже считала, что у меня еще есть неотложные дела в Рапгаре…
