– Черт, началось! He наложите в штаны, парни!

Битва 159.

Я бросаюсь вперед, доплер в Доспехе стоит на максимуме.

Вижу мишень, стреляю, уклоняюсь. Копье со свистом проносится над головой.

– Кто это там? Ты слишком вперед выдвинулся! Хочешь, чтобы тебя первым грохнули?

Лейтенант каждый раз говорил одно и то же. Я смахнул песок со шлема. Засвистели снаряды, крест-накрест расчертив небо; загрохотали взрывы. Я покосился на Феррела и кивнул.

На сей раз бой непременно закончится. Если я останусь на месте, наблюдая, как умирают Ёнабару и Феррел, то они не вернутся. Все свелось к этому. Еще раз бой повторить будет нельзя. Ужас, глодавший меня изнутри, не был страхом смерти, это был страх неизвестного. Мне хотелось бросить винтовку и топор и найти кровать, под которой можно было бы спрятаться.

Это нормальная реакция – мир не должен повторяться. Я ухмыльнулся, несмотря на то что в животе снова запорхали бабочки. Я боролся с тем же страхом, что и все остальные. Я рисковал в бою своей жизнью – единственной, других не будет.

– На самом деле ты вовсе не затерян во временной петле, – объясняла мне Рита.

Весь мой опыт предыдущих ста пятидесяти восьми боев был совершенно реален; не существовал на самом деле я сам. Кто бы ни был тот человек, который ощущал мучительную боль, отчаяние, горячую мочу, текущую прямо в Доспех, теперь он стал разбитым воспоминанием.

Рита сказала мне, что, с точки зрения человека, в чьей памяти остаются эти события, нет разницы между действительно пережитыми событиями и воспоминаниями, которые остались в сознании. Мне показалось, что это просто какая-то философская чушь. Похоже, Рита и сама не слишком хорошо во всем этом разобралась.

Я помню, как однажды читал комикс – в те далекие времена, когда ими еще интересовался, – про парня, который с помощью машины времени изменял прошлое. Я тогда подумал, что если прошлое изменить, то этот тип из будущего, который возвращался в прошлое, чтобы это сделать, тоже должен исчезнуть, как герой старого фильма «Назад в будущее». Но в комиксе на этих деталях внимание никто не заострял.

Получается, что я стал подсматривать сны мимиков. В своем самом первом бою, когда Рита спасла мне жизнь, я, сам того не зная, убил одного из тех мимиков, которых она называла серверами. С того дня в каждом бою, начиная со второго и вплоть до сто пятьдесят восьмого, Рита старательно убивала сервер-мимика. Но в тот миг, как его убил я, между нами возникла связь, что означало: в петлю попал я, а Рита была свободна.

Мимики с помощью временных петель изменяли будущее, подстраивали его под свои интересы. Копье, вместо Ёнабару угодившее прямиком в меня во втором сражении, мне же и предназначалось. Случайное столкновение с мимиком, когда я сбежал с базы, не имело ничего общего со случаем. Они все это время охотились за мной. И если бы не Рита, то получали бы меня на завтрак, обед и ужин.

Бой продолжался. На поле воцарился хаос.

Я скользнул в кратер вместе с другими ребятами из моего отряда, чтобы избежать попадания копий, выпущенных снайперами. С начала боя мы уже успели сдвинуться на сто метров к побережью. Дыра в земле правильной конической формы, в которой мы спрятались, была любезно предоставлена нам вчерашними бомбардировками – на остров сбрасывали снаряды, управляемые системой GPS. Выпущенная невесть кем шальная пуля угодила в землю прямо у моих ног, подняв фонтанчик песка.

– Совсем как Окинава, – заметил Феррел, прижавшись спиной к земляной стенке.

Ёнабару снова выстрелил.

– Наверное, тот еще бой был…

– Нас окружили – прямо как сейчас. Потом патроны закончились, и стало паршиво.

– Еще нас сглазите…

– Не знаю… – Феррел быстро поднялся над краем кратера, выстрелил и снова приник к земляной стене. – Мне кажется, что этот бой к чему-то большему приведет. Чувство такое.

– Черт, сержант о хорошем заговорил! Надо быть поосторожней, а то нас, чего доброго, молнией поджарит.

– Если сомневаешься, посмотри, как в бою себя проявляет наш самый молодой рекрут, – отозвался Феррел. – Я бы не удивился, если бы он вдруг вылез отсюда и решил джиттербаг станцевать – просто чтобы позлить мимиков.

– Я джиттербаг танцевать не умею, – произнес я.

– Не важно.

– Может, и мне стоит опробовать этот твой занятный топор. – С этими словами Ёнабару кивнул на блестящий кусок карбида вольфрама, который я крепко сжимал облаченной в Доспех рукой.

– Ты бы только сам себе навредил.

– Это дискриминация, вот честное слово!

Все как всегда, все как всегда. Каждый обсуждает других, но никто толком не слушает.

– Враг на северо-востоке!

– Тридцать пятый клиент за сегодня!

– Ну и какая скотина мне сейчас отправила огромный файл с голой задницей? Мы тут воюем вообще-то, если вы еще не в курсе!

– Вот бы сигарету сейчас…

– Заткнись и стреляй уже!

Первая группа выбралась из укрытия и навела винтовки на приближающихся мимиков. Пули прошили воздух, но атаку противника это не сломило, копья продолжали лететь. Я крепче стиснул рукоять топора.

Внезапно с неба упала бомба. Лазерная система наведения сработала идеально, снаряд пробил твердый слой почвы, вгрызся в землю и только на глубине разорвался. Мимики посыпались в образовавшийся кратер.

Темно-красный Доспех появился среди падающих с неба комьев земли и глины. Вольфрам-карбид без устали вгрызался в молотящие по воздуху конечности и толстые, похожие на лягушачьи туши. Через несколько минут ничто уже не шевелилось. Точнее, ничто чужеродное.

В ушах раздался привычный треск, затем до меня донесся ее голос:

– Прости, что заставила ждать. – Стальная Сука стояла, подняв огромный боевой топор, среди ребят из нашего взвода, сплошь в Доспехах песочного цвета. Ее красный, как огонь, силовой костюм ярко сиял на солнце.

Я поднял руку, чтобы она смогла отличить меня от остальных.

– Мы и сами только что сюда пришли.

– Что здесь делает Стальная Сука?! – Ёнабару, глупо глядя на красный Доспех, забыл о том, что нужно сидеть в укрытии. Дорого бы я заплатил за возможность увидеть выражение его лица.

Рита обратилась к Феррелу:

– Мне нужно поговорить с командиром этого взвода. Подключите меня.

Феррел открыл канал между Ритой и лейтенантом.

– Можете говорить.

– Это Рита Вратаски. У меня есть просьба к офицеру, командующему третьим взводом семнадцатой роты третьего батальона двенадцатого полка триста первой дивизии бронепехоты. Мне нужен Кэйдзи Кирия. Вы не против, если я его заберу?

Она не стала называть ни свое звание, ни подразделение. В военной культуре, где небо было такого цвета, какой тебе называет офицер, только Валькирия могла позволить себе не обращать внимания на субординацию. В том, самом первом бою вовсе не Стальная Сука сидела рядом, гладя меня по голове, пока я умирал. Это была Рита Вратаски.

Ответ лейтенанта был очень неуверенным.

– Кирия? Может, вам лучше порекомендовать более опытного бойца, более…

– Да или нет?

– Ну… э… да.

– Спасибо за содействие. Сержант, а вы что скажете? Не против, если я прихвачу с собой Кирию?

В знак согласия Феррел просто пожал плечами. Наплечники Доспеха вздыбились океанской волной.

– Спасибо, сержант.

– Главное, проследите, чтобы он не пустился в джиттербаг возле нашего отряда.

– Джиттербаг? Это что, кодовое слово какое-то? – спросила Рита.

– Просто такое выражение.

– Кэйдзи, в чем дело?

– Простите, сержант, объясню позже, – отозвался я.

– Нападем на них с севера.

– Да, давай.

– Эй, Кэйдзи! Если увидишь там торговый автомат, прикупи мне сигарет! – успел крикнуть Ёнабару за секунду до того, как я отключил общую связь.

Рита рассмеялась шутке:

– Хороший у тебя отряд. Ты готов?

– Будь осторожна.

– Я всегда осторожна.

– Я слышал совсем другое.

– Ты о мимиках беспокойся лучше, понял?

Царапаясь и ударяясь о край глубокого кратера, скребя землю и карабкаясь друг по другу, мимики стали понемногу вылезать из дыры, которую Рита проделала с помощью управляемой бомбы. Мы очертя голову бросились в атаку на первых выбравшихся. Сплошная стена раздувшихся лягушачьих трупов.

Бежать. Выстрелить. Отступить. Поменять магазин. Снова бежать. Выстрелить. Дышать.

Бомбы точного наведения выслеживали мимиков, отсиживающихся в засаде или укрытии. Дым поднимался к небу там, где они находили своих жертв. Песок и грязь взлетали в воздух вместе с дымом, за ними следом – ошметки туш. Тогда мы мчались к кратеру и добивали всех, кого не уничтожила бомба. Выкопал – выкосил.

Даже если ты снова и снова повторяешь один и тот же день, жизнь на поле боя рутиной быть попросту не может. Если изменить угол взмаха топором хотя бы на один градус, это может запустить цепь событий, которые в конечном счете изменят весь исход. Допустим, мимик, сумевший от тебя ускользнуть, через минуту уже начнет косить твоих друзей. С каждым погибшим солдатом строй и линия обороны слабеют, пока в конечном итоге не рушатся окончательно. А все из-за того, что ты взмахнул топором под углом в сорок семь градусов вместо сорока восьми.

Там было больше мимиков, чем я мог бы сосчитать. Точки заполонили экран Доплера. Правило большого пальца гласило: для того, чтобы убить одного мимика, нужен отряд из десяти Доспехов. Но и в этом случае, чтобы достичь столь малой победы, солдаты должны рассредоточиться и поливать тварь пулями до тех пор, пока не закончатся патроны.

Рита находилась в постоянном движении. Она орудовала топором с такой же легкостью, с какой ребенок размахивает игрушечным мечом. В воздух взлетали обрубки тел мимиков. Еще один шаг – удар – конечность. Вымыть, сполоснуть, повторить.

Я никогда ничего подобного не видел. В воздухе свистели копья, неся с собой смерть. Я был так близко к мимикам, что мог протянуть руку и коснуться штук шести сразу. Но, несмотря на опасность, я ощущал необъяснимое спокойствие. Со мной был человек, готовый в любой момент встать у меня за спиной. Рита была фильтром, поглощающим и нейтрализующим страх. Я оказался в долине, над которой простерлась тень смерти, по-другому и не скажешь, но рядом со мной была Рита.

Я научился выживать, подражая ее мастерству в обращении с топором, и в процессе наловчился предсказывать каждое ее действие – с какой ноги она шагнет, какого мимика ударит в первую очередь, если они ее окружили. Я знал, когда она взмахнет топором, когда побежит. Все это и даже больше было жестко запрограммировано в моей собственной операционной системе.

Рита увернулась и двинулась сквозь ряды противника, вырубая тропу смерти и умелого разрушения. За ее спиной в живых оставались лишь те, до кого ей не было особого дела. Я был не против довершить начатое. Мы никогда не тренировались вместе, но двигались как близнецы, ветераны бесчисленных сражений, дерущиеся бок о бок.

На Риту набросилось сразу четыре мимика – опасное соотношение, даже для Валькирии. Она еще не успела восстановить равновесие после предыдущего замаха. Свободной рукой я осторожно подтолкнул ее в нужную сторону. На долю секунды Рита замерла, но почти сразу же сообразила, что я сделал.

Она была настоящим мастером. Меньше чем за пять минут Рита научилась работать в паре со мной. Сообразив, что я могу свободной рукой или ногой оберегать ее от случайных атак, она развернулась к следующему противнику, даже не подумав уклоняться от схватки с ним. Передняя лапа мимика пронеслась на расстоянии ладони от ее лица, а Рита даже не вздрогнула.

Мы работали как единое целое. Продирались через ряды врага с пугающей мощью, всегда держа друг друга в поле зрения. Не было нужды в словах или условных сигналах. Каждое движение, каждый шаг говорили нам обоим все, что было нужно сказать.

Возможно, наш враг и сумел эволюционировать до такой степени, что научился обращать время вспять, но у человечества тоже на счету имелась пара фокусов. Были люди, умевшие поддерживать Доспехи в идеальном состоянии, люди, способные выстраивать стратегии и разбираться с логистикой, люди, обеспечивавшие прикрытие на передовой, и, наконец, люди, бывшие прирожденными убийцами. Мы могли приспособиться к среде мимиков, к их познаниям и опыту, причем самыми разными способами. Враг, способный заглядывать в будущее и распознавать опасность, оказывался жертвой собственной эволюционной атрофии. Мы учились быстрее их.

Я прошел через собственную смерть сто пятьдесят восемь раз, чтобы достичь высот, до которых не смогло бы подняться ни одно живое существо за свою короткую жизнь. Рита Вратаски забралась еще выше. Мы шли вперед, одни, оставив остальных бойцов позади, сами по себе целая армия. Наши Доспехи грациозно поворачивались против часовой стрелки по мере продвижения – эту привычку я перенял у Риты. За спиной мы оставляли только слабо подергивающиеся груды падали.

Через сорок две минуты после начала боя мы наконец нашли его. Мимика, заварившего всю эту кашу с временной петлей, чтоб ее. Нить, которая связывала нас. Если бы не этот сервер, мне бы не пришлось захлебываться собственной кровью, десятки раз смотреть, как мои же внутренности вываливаются на землю, бесцельно бродить по этому аду, не находя выхода. Если бы не этот сервер, я бы никогда не встретил Риту Вратаски.

– Это он, Кэйдзи. Ты должен его убить.

– С удовольствием.

– И помни: сначала антенну, потом резервные копии, потом сервер.

– А потом пойдем домой?

– Не совсем. Когда обрывается петля, начинается настоящий бой. И он не закончится до тех пор, пока останется хоть один мимик.

Геноцид был единственным способом выиграть в этой войне. Нельзя было сократить силы противника процентов на тридцать и объявить о победе. Нужно было положить их всех, до последнего. Уничтожь сервер – и продолжай воевать. Все, что мы с Ритой могли сделать, – это освободить наши войска от временной трясины, в которую их погружали петли мимиков. Для настоящей победы понадобится куда больше сил, нежели те, которыми располагают два одиноких солдата, даже если они выложатся на все сто процентов. Но в тот день, когда мы выиграем, мог погибнуть я, Рита, Ёнабару, Феррел и все остальные в моем взводе, даже эти засранцы из четвертой могли умереть – и время уже не повернется вспять. На Земле наступит новый день.

Рита сказала, что уничтожить сервер-мимика так же легко, как открыть консервную банку. Нужен только подходящий нож. Но проблема заключалась в том, что вплоть до этого момента никто, кроме нее, им не обладал.

Разумеется, купить нас по отдельности не вышло бы, даже при большом желании. Полагаю, мы с Ритой оказались бы не самыми честными продавцами. И то, что соединила эта кошмарная временная петля, пусть человек не разлучает. Только Рита и я могли понять одиночество друг друга, и мы будем стоять бок о бок, кроша мимиков в капусту, до горького конца.

– Антенны нет!

– Теперь резервы.

– Понял.

Я поднял боевой топор и обрушил на мимика быстрый, точный удар…

Я открыл глаза. Я лежал в постели.

Взял ручку и написал «160» на тыльной стороне руки. А потом изо всех сил врезал кулаком по стене.