– Если кошка ловит мышей, – сказал как-то раз один китайский император, – значит, это хорошая кошка.

Рита Вратаски была очень хорошей кошкой. Она убила немало мышек и потому получала соответствующее вознаграждение. Я же был драным уличным котом, который бессмысленно бредет по полю боя, готовый к тому, что его освежуют, выпотрошат и превратят в теннисную ракетку. Командование следило за тем, чтобы Рита была всем довольна, но на нас, обычных вояк, им было начхать с высокой колокольни.

Физподготовка продолжалась целых три часа и, разумеется, включала в себя проклятые изометрические отжимания. Я настолько сосредоточился на том, чтобы понять, как будут дальше развиваться события, что совершенно перестал следить за происходящим здесь и сейчас. Через полчаса отряду особого назначения США надоело наблюдать за нашими пытками, и вояки вернулись в казарму. Я старался не смотреть на Риту, и она ушла вместе с остальными, что означало: меня ожидает долгий вечер. Я словно следовал алгоритму, записанному для программы:

Если условие «Рита Присоединится К Тренировке» = выполнено – конец.

Иначе: продолжение алгоритма: «Чертовы Изометрические Отжимания».

Возможно, это доказательство того, что я могу влиять на происходящее. Если бы я пялился на Риту, она присоединилась бы к физподготовке, и тренировку быстренько свернули бы через час. Командование затеяло ее без особых причин и могло закончить в любой момент.

Если догадка верна, то мой случай не так уж безнадежен. И завтра во время сражения могут появиться новые варианты. Шансы невелики, одна десятая или даже сотая процента, но если я хоть немного улучшу свои боевые навыки, если дверь, ведущая к спасению, приоткроется хоть на миллиметр – я найду способ распахнуть ее настежь. Если я научусь обходить на этой беговой дорожке все препятствия, которые передо мной ставит смерть, то, вероятно, однажды проснусь в мире, где завтра снова существует.

В следующий раз непременно буду пялиться на Риту во время тренировки. Мне было немного совестно ввязывать ее во все это, ведь она всего лишь зритель в театре одного актера. Но особого выбора у меня не было. Не было бесконечных часов, которые можно потратить на наращивание мускулатуры, которая в следующей временной петле все равно бесследно исчезнет. Поэтому куда полезнее будет подготовить к сражению свое сознание.

Когда физподготовка наконец закончилась, солдаты заторопились к казармам, спеша уйти из-под палящих лучей солнца и тихо жалуясь друг другу на несправедливость. Я подошел к сержанту Феррелу, который, низко наклонившись, завязывал шнурки. Он пробыл в армии куда дольше всех нас, поэтому я решил, что лучше всего начать программу подготовки к бою именно с него. Дело не только в том, что Феррел самый опытный боец в нашем взводе. Мне вдруг пришло в голову, что те двадцать процентов сержанта-инструктора, который нещадно муштровал солдат, могут пригодиться.

Было видно, как над его головой с армейской стрижкой «авианосец» дрожит от жары воздух. Даже после трех часов физподготовки сержант выглядел так, словно мог бы хоть сейчас принять участие в триатлоне и прийти первым, даже толком не вспотев. У основания мускулистой шеи виднелся странный шрам – памятка о тех временах, когда Доспехи еще были напичканы кучей жучков и приходилось вживлять чипы солдатам под кожу, чтобы ускорить реакцию. К таким грубым методам не прибегали уже очень давно. Этот шрам был своеобразной медалью Почета – двадцать лет суровой службы во благо человечества, а сержант по-прежнему жив, здоров и бодр.

– Мозоли не натер? – Феррел даже не поднял взгляда от своих ботинок. Он говорил на бёрсте (или общем языке) с плавным, раскатистым акцентом, характерным для бразильцев.

– Нет.

– Трусишь?

– Я бы соврал, если бы сказал, что мне не страшно, но я не планирую сбежать, если вы об этом, сэр.

– Для зеленого новобранца, едва закончившего подготовку, ты неплохо держишься.

– Вы по-прежнему тренируетесь, сержант?

– Стараюсь.

– Вы не будете против, если я к вам присоединюсь?

– Пошутить решил, рядовой?

– В смерти ничего смешного нет, сэр.

– Похоже, у тебя с головой не в порядке, если ты хочешь залезть в один из этих проклятых Доспехов за день до того, как мы отправимся в бой умирать. Если хочешь как следует пропотеть, найди какую-нибудь студентку, раздвинь ей ноги и получи свое. – Феррел по-прежнему не поднимал на меня взгляда. – Свободен.

– Сержант, при всем уважении, что-то я не вижу, чтобы вы сами за дамочками ухлестывали.

Феррел наконец посмотрел на меня. От тяжелого взгляда его темных глаз у меня на миг возникло ощущение, что я смотрю в черные дула винтовок, выглянувших из глубокого бункера души и обычно прячущихся за морщинистым загорелым лицом. Я медленно поджаривался заживо под палящим солнцем.

– Намекаешь, что я гомик какой-то, который с большим удовольствием в Доспех залезет, чем раздвинет ноги женщине? Ты это хочешь сказать?

– Я… Я совсем не это имел в виду, сэр!

– Вот как? Садись. – Он провел рукой по волосам и похлопал по земле.

Я послушно сел. Между нами пролетел ветерок с океана.

– Я был на Исигаки, знаешь ли, – начал Феррел. – С тех пор, наверное, лет десять прошло. Доспехи тогда еще были совсем дешевые. И возле паха – примерно вот здесь – пластины плохо сходились. Стирали все до мяса. И мозоли, которые мы получали на тренировках, заново обдирались во время боя. Боль была такая, что некоторые отказывались ползти. Они вставали и шли прямо в гущу схватки. Было сразу ясно, что им не выжить, но каждый раз находились те, кто вставал. С тем же успехом можно было на груди мишень рисовать. – Феррел присвистнул, имитируя звук приближающегося снаряда. – Фьють! Мы так кучу людей потеряли.

В сержанте Ферреле причудливо смешалась японская и бразильская кровь, но родом он был из Южной Америки. Половина этого континента была уничтожена мимиками. Здесь, в Японии, где технологии нередко стоили дешевле хорошей еды, Доспехи были высокотехнологичными, отлаженными механизмами. Однако в мире оставалось множество стран, которые могли снабдить своих бойцов только противогазом, давно устаревшими противотанковыми гранатометами и молитвами. Что уж там говорить об артиллерии или поддержке с воздуха. Даже если им и случалось вдруг одержать победу, успех чаще всего бывал кратковременным. Наноботы, активизировавшиеся после смерти мимиков, выедали легкие уцелевших солдат. И так понемногу безжизненная пустыня разрасталась, пожирая земли, которые люди некогда называли своим домом.

Феррел родился в семье фермеров. Когда стало невозможно выращивать и собирать хороший урожай, они предпочли покинуть свою землю и переехать на один из островов на востоке, в более безопасную гавань, оберегаемую чудесами технологии. Семьи, члены которых служили в рядах Единой обороны, получали преимущество в иммиграции – потому Феррел и поступил в японские войска. Эти «иммиграционные солдаты», как их называли, были не редкостью в бронепехоте.

– Когда-нибудь слышал выражение kiri-oboeru?

– Что? – переспросил я, с удивлением услышав японскую речь.

– Это старая самурайская поговорка. Означает: «Рази врага и учись».

Я покачал головой:

– Мне оно незнакомо.

– Цукахара Бокудэн, Ито, Миямото Мусаси – все они были в свое время прославленными самураями. Мы сейчас говорим о событиях пятисотлетней давности.

– Кажется, я как-то раз читал комикс про Мусаси.

– Чертовы малолетки. Не могут отличить Бокудэна от Бэтмена, – раздраженно вздохнул Феррел. Я, чистокровный японец, стоял перед иностранцем, который знал об истории моей страны куда больше меня. – Самураи были воинами, которые зарабатывали на жизнь сражениями – прямо как мы с тобой. Как ты думаешь, сколько человек убили те, чьи имена я только что тебе назвал?

– Не знаю. Если их помнят даже через пятьсот лет… может, десять? Или двадцать?

– Бери выше. Записи тех лет обрывочны, но приблизительное число убитых составляет от трех до пяти сотен. Каждым из них. У них не было пушек. У них не было бомб. Каждого человека эти парни убивали в бою один на один, холодным оружием, чтоб его! Я бы сказал, этого вполне достаточно, чтобы получить одну-две медали.

– И как они это делали?

– Отправляй по одному человеку на тот свет каждую неделю, делай так на протяжении десяти лет – и вот они, твои пять сотен трупов. Вот почему они прославились, их знают как мастеров фехтования. Они не останавливались на достигнутом, убив одного человека. Они шли дальше. И становились еще лучше.

– Похоже на видеоигру. Чем больше народу убиваешь, тем сильнее становишься, так, что ли? Вот черт, много мне еще надо наверстать…

– Только вот их противники не были тренировочными манекенами или пришельцами на экране. Они убивали, как скот, живых людей, из плоти и крови. Людей с мечами. Людей, сражавшихся за свою жизнь, как и они сами. Если они хотели выжить, им нужно было научиться заставать врагов врасплох, устраивать ловушки, а иногда и убегать, поджав хвост.

Не самый типичный образ для мастеров фехтования.

– Что может тебя убить? Как самому убить противника? Есть лишь один способ узнать ответы на эти вопросы – сделать это. Парень, которого научили махать мечом в додзё, ни за что не выстоит в схватке с человеком, прошедшим проверку боем. Они это знали – и продолжали убивать. Вот как вышло, что у каждого за плечами горы трупов. По одному удару за раз.

– Kiri-oboeru.

– Именно.

– Тогда зачем нас вообще тренируют?

– В яблочко. С такими мозгами… ты слишком умен, чтобы быть солдатом.

– Как скажете, сержант.

– Для того чтобы сражаться с мимиками, нужны вертолеты или танки. Но вертолеты стоят денег, и еще больше денег уходит на обучение пилотов. А от танков на такой местности толку будет мало – не развернуться среди рек и гор. Но зато в Японии много людей. Поэтому их одевают в Доспехи и отправляют на передовую. Как лимоны в лимонад.

– Да, и что происходит с лимонами?

– Все то дерьмо, что вколачивают в вас на тренировках, – голый минимум. Они берут толпу рекрутов, которые задницу от локтей не отличают, и учат их не переходить дорогу на красный. Посмотри налево, посмотри направо, опусти голову пониже, если ситуация выходит из-под контроля. Большинство невезучих ублюдков забывает все уроки, как только начинают свистеть пули, – и их довольно быстро убивают. Но если тебе повезет, ты, возможно, выживешь, а то и чему научишься. Поучаствуй в настоящем бою, вынеси из него урок – и, возможно, из тебя выйдет хотя бы подобие того, кого можно назвать солдатом… – Феррел прервал свой монолог и спросил: – Что смешного?

– Что? – Я и сам не заметил, как на моем лице появилась широкая улыбка, пока я слушал сержанта.

– Когда кто-то так ухмыляется перед боем, мне начинает казаться, что у него не все в порядке с головой.

Я думал о своем первом сражении, когда Буйная Смертерита пыталась мне помочь, когда мои внутренности, смешанные с землей, превратились в золу, когда отчаяние и страх слезами струились по моему лицу. Кэйдзи Кирия оказался одним из тех самых невезучих ублюдков. Дважды.

В третий раз, когда я сбежал, мне тоже не слишком-то посчастливилось. Но по какой-то причине мир дал мне еще один шанс, поставив передо мной сложную задачу – найти способ выжить. Выжить благодаря не удаче, а самому себе.

Если я сумею подавить желание сбежать, то буду просыпаться готовым к целому дню тренировки перед сражением. Что может быть лучше? Как говорится, мне предстоит учиться по умолчанию. По одному удару зараз. То, на что у этих мечников-самураев ушло десять лет, я могу сделать за один день.

Феррел поднялся и хлопнул меня по спине, резко прервав размышления. Словно в поезде стоп-кран дернул.

– Но беспокоиться сейчас об этом нет смысла. Лучше иди, найди себе девушку.

– Я в порядке, сержант. Я просто подумал… – Феррел отвел взгляд. Я продолжил: – Если я выживу в завтрашней битве, за ней ведь наверняка будет еще одна? И если выживу и в следующей, то попаду в третью. И если навыки, полученные в каждом новом бою, я буду отрабатывать с помощью симуляторов, то мои шансы уцелеть будут все время расти. Я прав?

– Ну, если представить себе все это так детально…

– Ведь никогда не вредно взять за правило регулярно тренироваться, верно?

– Ты ведь легко не сдашься?

– Нет.

Феррел покачал головой:

– Честно говоря, я думал, что ты не из таких. Может, староват я уже становлюсь для всего этого…

– Не из каких?

– Послушай, в CEO есть три категории людей: наркоманы, которые так подсели на войну, что их и живыми трудно назвать; люди, которые пришли в армию ради халявного питания; и те, кто просто шел своей дорогой и свернул не туда – или рухнул с моста и угодил прямо в армию.

– Думаю, меня вы отнесли к последним?

– Именно.

– А в какой группе были вы, сержант?

Он пожал плечами.

– Надевай снаряжение первого уровня. Встречаемся здесь через пятнадцать минут.

– Сэр… в полном боевом облачении?

– Оператор Доспеха не может тренироваться без самого костюма. Не волнуйся, патроны будут не настоящими. Экипироваться, живо!

– Есть, сэр!

Я отдал честь – и сделал это с чувством.

Человеческое тело – занятный агрегат. Когда ты хочешь шевельнуться – скажем, поднять руку, – мозг посылает одновременно два сигнала: «Больше силы!» и «Меньше силы!». Операционная система, управляющая телом, автоматически удерживает часть силы, чтобы избежать чрезмерного ее приложения – иначе человека просто разорвало бы на куски. Не у всех механизмов есть схожее свойство. Можно направить автомобиль на стену, вдавить педаль газа в пол – и машина будет долбиться в кирпич до тех пор, пока не сломается двигатель или не кончится горючее.

В боевых искусствах используется каждая толика силы, которой располагает тело. Обучаясь им, ты кричишь и бьешь одновременно. Команда «Кричи громче!» помогает преодолеть сигнал «Меньше силы!», посылаемый мозгом. Со временем, с помощью долгих тренировок, удается перекрыть механизм сдерживания. По сути, ты заставляешь свое тело прибегать к той самой силе, которая может его уничтожить.

Солдат и его Доспех функционируют по тому же принципу. У человеческого тела есть механизм сдерживания силы, и точно такой же имеется у Доспеха – система, позволяющая уравновешивать расход энергии. Сила сжатия кулака в костюме – триста семьдесят килограммов, Доспех с легкостью может раздавить дуло винтовки, не говоря уже о человеческих костях. Чтобы предотвратить несчастные случаи, Доспехи автоматически ограничивают расход применяемой энергии, и даже активно борются с инерцией, чтобы уравновесить противодействующие силы. Техники называют эту систему «автобалансир». Автобалансир замедляет действия оператора Доспеха на долю секунды. Этот интервал настолько ничтожен, что большинство людей его бы даже не заметили. Но на поле боя он может означать разницу между жизнью и смертью.

На протяжении трех боев, в каждом из которых участвуют по десять тысяч Доспехов, всего лишь одному солдату может конкретно не повезти – возникнут проблемы с автобалансиром. Если система внезапно откажет, когда на тебя несется мимик, все кончено. Вероятность этого ничтожно мала, но никому не хочется оказаться тем самым бедолагой, которому крупно не повезло. Вот почему перед каждым боем ветераны вроде Феррела отключают автобалансир. Нас этому на тренировках не учили. Как сказал сержант, я должен научиться двигаться не задумываясь.

У меня ушло семь попыток только на то, чтобы пройти по прямой.