26 марта, понедельник, вечер. Округ Юма, Аризона, США

Потянуло гарью, резко и сильно. Выглянул в окно и выматерился от души – дом, посещенный наемниками, горел. Разгорался с дальнего от меня конца, жарко и дымно. Не знаю, они ли что-то оставили или сам загорелся, но радости с этого было мало. Еще с утра поднялся заметный ветер из пустыни, который так и не стих, и искры летели почти горизонтально. Как бы большому пожару не случиться – он меня точно отсюда выживет. Дома здесь горят как картон, без всяких проблем.

На улице мертвяков не прибавилось, а труп полицейского исчез – утащили. Что делать будем? Ждать развития событий? Может, и не пойдет пожар гулять по всему кварталу? А если пойдет, то что делать мне в таком случае? Если подожмет, то я не успею стащить все вниз, к кабриолету, и тогда все с таким риском обретенное имущество просто сгорит. И зачем тогда все это было нужно? Мог бы с товарищами в лагере сидеть и холодное пиво пить – благо его целый штабель в наличии.

Упаковать удалось все «на три ходки» примерно. «Жертву» приносить не стал: все равно сгорит вместе с домом, не принеся никакой пользы хозяину и как следствие мне удачи. Лучше потом придумаю, на какое благое дело это все употребить.

Так, а что делается в доме? Расслабившись, я никуда не заглядывал и не прислушивался ни к чему – своими делами занимался. Нет, ждать нельзя, надо хотя бы утащить все барахло в гараж, запихать в «кабрик», после чего можно уже думать, что дальше делать. Только вот тащить все придется опять через гостиную. Плохо.

Приоткрыл люк и увидел снизу лишь пустой коридор. Мертвяк, что здесь ошивался, наверняка перекусить пошел на лестницу, я даже отсюда возню слышу. Сколько их там могло собраться? Гадство, еще за спиной у меня две комнаты остаются – как бы там кто-то не скрылся. А что делать? А ничего.

Столкнул вниз разложившуюся со скрипом стремянку и вытащил «таурус» из кобуры – с ним поповоротистей пока будет. Но никто не появился. Взял одну сумку за ручки, свесился с нею вниз и, раскачав, бросил. Она глухо бухнула в затянутый ковролином пол, но на шум опять никто не появился. Но они здесь, точно здесь: мне их слышно. Вторую сумку – туда же. Снова шум, но никуда не денешься. Зато сижу безопасно: кинется кто-то – а я еще наверху. Но никто не кинулся и позже, когда я сбрасывал вниз, на сумки, чехлы с винтовками. Затем сам спустился, прыжком, упал на колено, сразу хватая дробовик, послушно скользнувший по нейлоновому ремню из-за спины в руки. И на этот раз вовремя: из-за поворота на лестницу вышел мертвец, измазанный кровью до самых глаз. Тот самый, с каким я из люка здоровался. Даже не вышел – скорее, выбежал. Повернулся ко мне резко, присел, готовясь к рывку, и попал под выстрел в лицо.

Стегнуло по ушам, окровавленное лицо мертвяка превратилось в месиво, и он завалился назад. И сразу за ним сунулся второй, но не рывком – просто выглянул из-за поворота, стоя на карачках. Тоже вся харя в крови, одного глаза вместе с половиной лица не хватает, гниющие лохмы мяса свисают вниз. Убраться от выстрела он не успел, но попытался. Так и упал на верхней ступеньке, загадив все вывалившимися из черепной коробки мозгами. Гадство. Противно – мне же там вещи таскать…

Частые легкие шаги сзади, заставившие меня заорать матерно и подскочить на месте. Мертвая девчонка-подросток, в одной кроссовке и в трусиках от купальника, выскочила откуда-то из пустых спален. Тощая, мелкая, с пятнами тления на маленькой груди и с искусанными руками. Лицо… нет, морда, вся в запекшейся крови, крашеные волосы висят космами, волна вони от нее.

Проспал, кретин! Меня спасла лишь куча сумок, что я сбросил сверху. Мертвая девка перед ними тормознула на лишнюю секунду – и эта секунда меня и спасла. Не будь ее, грызла бы она уже меня, кинувшись сзади. У меня аж кожу на затылке от ужаса свело, когда представил. Все это мелькнуло в голове чередой картинок, но руки сработали сами: сначала я двинул ее в лоб прикладом, прямым ударом, так что она назад отлетела, а затем «бенелли» плюнул картечью, снося верх головы у мертвячки, разбрызгивая его по стенам. И дальше я сам прыжком махнул через мешки, повернулся в одну сторону, другую, заглянул в спальню, из которой она вышла. Никого. Туда и забежал – теперь хоть никто сзади не подойдет.

Патроны из подсумка – один за другим в магазин, принимающий их с сытым металлическим звуком. Есть, доснарядил, навел на дверь. Можете надо мной смеяться, но девка сидела в засаде. Может, и совпадение, конечно, но я в него не верю. Обычной жратвы, мертвечатины, у нее на лестнице и внизу целый запас, а она паслась в коридоре. И когда я зашебуршился, спряталась. Вот так. Вот мы и дожили до засадной тактики охоты. Кранты нам, грешным, хотя… поборемся еще, покувыркаемся.

Дымом тянуло все сильнее, и я выглянул в окно спальни. Дом уже хорошо разгорелся: занялись сухие кусты живой изгороди. Их тут поливать было принято – иначе откуда кустам взяться, – а насчет поливать теперь полный облом. И они теперь как сухая солома горят. До того, как соседний дом загорится, минуты остались, я думаю.

И два мертвяка от огня уходят резво, причем один подпалился – бок обуглен и дымится. И хоть бы хны ему, тварюге неживой. Ненавижу. А ненавижу потому, что боюсь до оторопи.

Нет, ходить взад-вперед нельзя – не до того. Раз пройду, второй и дохожусь до неприятностей, а их тут на выбор сколько угодно. Надо все разом утаскивать и запираться в гараже, потому как на улице оживленно становится, а если дойдет до стрельбы, то станет еще веселее. Так, что делать? Тут не столько в весе проблема – здесь во всех сумках разом и пятидесяти килограммов не наберется, – сколько в размерах. Никак все эти сумки на себя не навесишь, да еще так, чтобы в двери пролезать и отбиваться можно было.

Я беспомощно посмотрел на эту кучу, и вдруг меня осенило. Открыл верхнюю, достал из нее тактический ремень из зеленой синтетики, что для винтовки предназначен, и обхватил им ручки всех чехлов и сумок. Получилось что-то вроде вязанки мешков на веревочке. Потянул – не тяжело, в общем, и это по ковровому покрытию. Лестница и пол на первом этаже ламинатные, скользкие: поедет без всяких проблем.

Тогда разведка по маршруту выдвижения – без нее никак. Тихо-тихо к лестнице, откуда хруст слышится. По коридору – ружье у плеча – к повороту, так, чтобы в смердящие кровавые лужи не влезть… Шаг в сторону, боком – ствол сразу на площадку ниже.

– Твою мать… – прошептал я.

Возле трупа «однорукого», убитого мной во время отступления на чердак, пристроились две дохлые собаки. Не знаю как понял, что дохлые, а не бродячие, но уяснил себе это сразу без всякого сомнения. А с ними еще одна, трехногая: вместо передней лапы голая кость торчит наполовину, и ребра светятся из выжранного бока, – грызет щиколотку второго мертвеца, которого я пару минут назад завалил. Активно грызет, только хрящи трещат, и труп понемногу сползает по лестнице.

У дохлой собаки глаза какие-то мутные, как у снулой рыбы, и ни единого звука от этой твари. Ни рычания, ни дыхания – ничего: грызет кость мертвого человека, и все. В глаза псине я смотрел уже через окуляр прицела. А когда она подняла голову от своего кровавого и смердящего обеда, я выстрелил, целясь прямо между глаз.

Собаку сбросило вниз, но две другие мощными прыжками, ничуть не медленнее живых, рванули наверх. Первая встретила два выстрела, которыми ее развернуло и снесло вниз, сбив бег второй твари, верткой и неприлично ловкой для мертвой. И что-то из глубины сознания подсказало мне: «За угол!» Изо всех сил, огромным прыжком я отскочил назад, наводя красную светящуюся точку прицела куда-то на поворот на лестницу – ровно для того, чтобы успеть увидеть темную мохнатую тушу, одним прыжком забросившую себя наверх.

Изменить направление прыжка тварь уже не могла и с ходу ударилась окровавленной мордой в стену, оставив на ней мокрое бурое пятно. А я дважды успел пальнуть в нее, угодив обоими выстрелами в шею. И свалил.

Картечь, по всему видать, перебила твари позвоночник. Она не сдохла, но лежала неподвижно, разевая пасть и глядя на меня своими буркалами. А я сдал еще назад и вновь начал набивать магазин, выдергивая патроны из висящего на ружье патронташа. Так быстрее. Но было уже тихо, никто на меня не бросался. Тогда я и патронташ набил заново, затолкав в него пять толстых пластиковых цилиндров с латунными донцами. Маловато все же патронов в «бенелли»: при частой стрельбе вроде пару раз на спуск нажал – и пусто. Экстендер бы найти, да где его искать?

Вышел на лестницу и только сейчас понял, что придется идти по настоящему месиву из изуродованных, обгрызенных трупов, уже достаточно разложившихся, и дохлых собак. Запах стоял такой, что дыхание отбивалось наглухо, вся лестница была изгажена, кровавые потеки на всех стенах. Даром что платок намотал на лицо перед тем, как с чердака спускаться, и туалетной водой его облил. Скотомогильник настоящий передо мной.

А ведь по всему этому придется тащить на веревочке вязанку мешков – хорошо, что непромокаемых. Ладно, как-нибудь справлюсь. Вернулся к куче имущества, ухватился прямо за узел ремня, пытаясь все это оторвать от пола. Не так уж и тяжело, но очень неудобно. Ружье пришлось держать одной правой рукой, зажав приклад под мышкой. А без него никак: страшно.

Подтащил все к лестнице, пошел вниз, сдвигая рывками. Пришлось встать ногами на труп – деваться все равно некуда. Затем по всей этой дряни поползли мешки. Еще рывок, еще – и уже площадка между пролетами, где еще труп валяется. А ниже, у самой лестницы, еще два. Но возле них никого. Ладно, опять разведка по маршруту – мне так спокойнее.

Бросил сумки, пошел ниже с ружьем на изготовку. Пока никого. Никого. Гостиная пуста – лишь трупы толстухи и того мужика, что неожиданно бросился на меня. Толстуху, кстати, стащили с лестницы вниз. Мои пустые гильзы валяются на ступеньках. А на улице два мертвяка. Стоят ко мне боком и смотрят на огонь. Интересно… А может быть, удастся пройти через гостиную до гаражной двери, пока они там варежки раскрыли? Это те двое, которых я в окно увидел, – один из них подгоревший, до сих пор дымится.

Как можно тише поднялся на площадку, ухватился за свободный конец ремня. До низа стащил мешки не очень громко, зато очень быстро – по ламинатным ступеням нейлон скользил, как по льду, заодно размазывая всю дрянь, что попадала под мешки. Затем опять замер, готовый открыть огонь по кому попало, но на меня никто не бросался. Разве что увидел еще зомби – молодую тощую женщину в рваном цветастом платье, стоящую поодаль от двоих мертвецов и тоже глядящую в огонь.

Последний рывок! Тут уже не до осторожности: я потащил все это за собой что было сил и в этом ошибся. Мешки зацепили черную стойку модернового торшера, который с грохотом и звоном разбитого стекла рухнул на пол. И этого хватило: мертвяки обернулись и увидели меня. И пошли ко мне. А я рванул от них к двери гаража.

Подоконник их все же немного задержал: ловкости у них не хватает пока прыжком с ходу перемахивать, да еще и столкнулись друг с другом. Я резко ударил по поворотной ручке, толкнул в дверь плечом. Она распахнулась во всю ширь – я ломанулся внутрь, а мешки, естественно, застряли, потому что связаны друг с другом были на совесть.

Дернул раз, другой и увидел приближающегося мертвяка – молодого мексиканца с бородкой и татуировкой до подбородка. Умер он не от укуса, кстати: белая майка на груди была пробита несколькими пулями – не повезло где-то при дележе остатков цивилизации. Ну, и еще тебе на! Вскинул «бенелли» и выстрелил, угодив прямо в правый глаз и выворотив половину черепа. Брызнуло кровью и осколками кости, его развернуло и бросило прямо под ноги бегущей следом женщине в платье. Та споткнулась, упала, а я выстрелил ей в затылок, после чего нагнулся вперед, аккуратно поднял оружейные чехлы за ручки и затащил внутрь. Хлопнула дверь, а я подпер ее ногой и полез в кармашек для рации, где у меня лежали ключи. И через секунду замок был заперт.

Пусть дверь и не такая могучая, как в моем московском доме – там между гаражом и домом настоящая сейфовая, из которой в стальную раму уходят распорки толщиной в большой палец, – но все же не межкомнатная, не совсем хлипкая. Такую выбивать инструмент нужен или хотя бы сноровка, какой у мертвяков точно нет.

Плохо, что света нет – придется упаковываться с фонариком. И фары зажигать не хочу: машина долго простояла, а вдруг это окажется последней каплей в разрядку аккумулятора? Береженого бог бережет, как известно. Взялся грузить сумки, морщась от идущей от них вони – все же всю мертвячью гадость с пола ими собрал.

Вроде бы все уложил, и даже распределилось прилично. Самые грязные сумки легли в багажник, остальное свалил в салон, притянув ремнями безопасности под ручки, чтобы не вылетело случайно на какой-нибудь кочке. Ничего нельзя терять: меня за это имущество здесь зомби целый день гоняли, и еще пока ничего не закончилось.

Мотор завелся нормально, сразу, заработал ровно, запах каталитического выхлопа даже перебил гарь и мертвячью вонь. Так, теперь самый трудный момент – ворота. Сначала разблокировать надо, я тут предусмотрительно в механизм всякой утвари напихал, чтобы враги не прошли. Здесь отвертка, а здесь ручка от швабры. Есть, убрал. И теперь мне надо резко эти самые ворота поднять и ни на кого при этом не напороться. А как проверить?

Приподнял немного створку – сантиметров на двадцать – и лег на пол, заглядывая под них. Так и есть: две пары ног в грязных штанинах совсем рядом. И что делать? Не ждать же, когда уйдут? Надо действовать резко и максимально быстро. Потеряю хоть секунду – будут проблемы. Одной рукой ворота не поднять – застревают, у меня такое же дерьмо в доме в Койотовой Купальне стояло. Две нужно – одна рука подъемную створку вверх тянет, а вторая на месте стыка тянет обе створки на себя.

Раз… Два… Взялся нормально… Три! Плавно, очень плавно, чтобы ничего не перекосить, я быстро поднял ворота. И сразу отскочил назад, хватая с капота «мерседеса» дробовик. Мертвяк, который стоял ближе, даже не успел среагировать – выстрел снес ему верхушку черепа и бросил труп на подъездную дорожку. А второй быстро скрылся за углом. Гадство. Я посмотрел на лежащее тело и вновь решил, что все гадство в этой жизни: привык к внедорожникам, а как я на этом понтовитом «кабрике» перееду через тело?

Нет, рискну все же, не пойду оттаскивать. Боюсь, если честно. Зашвырнул себя за руль, дернул рычаг коробки-автомата, прижал газ с тормозом, заставив мотор взвыть, а затем тормоз бросил, и машина, взвизгнув широкими покрышками по плиточному полу, с места в карьер тронулась вперед: я только влево максимально прижался, чтобы хотя бы по ногам проехать, а не по туловищу.

Справа мелькнула тень, гниющие руки схватились за верх пассажирской двери, но не удержались – соскользнули, а сам зомби упал лицом вниз. Под днищем прогрохотало глухо, но машина не застряла, к моему ликованию, а лишь немного подпрыгнула и лихо вылетела на середину улицы, где я в решительном полузаносе заправил ее в траекторию.

Дым уже создал над улицей настоящую завесу, из-за которой я не сразу увидел сильно объеденного мертвяка, стоящего прямо посреди проезжей части. Низкий бампер машины ударил его в колени, перебросив через капот и обрушив на лобовое стекло. С удивительной быстротой он вцепился бледными окровавленными руками в верх лобового стекла, и его перекошенная рожа оказалась перед моей в каком-то метре. Он явно подъел недавно, потому что был быстр и агрессивен, но против резкого торможения ничего поделать не смог. Я двумя ногами вдавил широкую педаль тормоза, машина клюнула носом, и он отлетел назад, упав спиной на асфальт. Поднялся быстро, но я успел это разглядеть уже в зеркало: «мерседес» летел вперед, завывая мотором.

От горящего дома и пылающих кустов вдоль дороги на меня пахнуло жаром, как из печки, но затем я проскочил пожар, вырвался из дымного облака, которое ветер нес в обратную сторону, и сразу снизил скорость до аккуратных сорока миль в час. Нечего лететь, как бешеному: на такой скорости я и следить за окрестностями успею, и увернуться от препятствия.

Все, из ловушки я вырвался – осталось без дополнительных приключений добраться до лагеря. Больше мне в этом городе делать нечего, пришла пора затаиться. Затаиться, запрятаться, не высовываться из-за наших скал вообще никуда и тихо ждать, когда все вооруженные группы все поделят, растащат оставшиеся ресурсы, ждать, когда исчезнут дорожные блоки и я смогу наконец отправиться в Техас, к кораблям.

Машина плавно катила по гладкому асфальту, теплый ветер с запахами гари и тления тянул мне в лицо. Зомби на улицах стало еще больше, хотя вели они себя не очень активно. Многие, как я заметил, сидели в тени. Солнце им мешает? Испаряет влагу? И они это чувствуют? Странно. Хотя что я могу знать о зомби? Только то, что я видел. И то, что они заметно умнеют. Похоже, они способны к самообучению.

Каким путем выбираться из Юмы? Глупый вопрос: путь всего один и остался более или менее доступный: на север, мимо старой тюрьмы, через калифорнийскую границу, мимо плотины – как сюда ехали. Главное, чтобы этот низкий кабриолет не застрял на последней паре километров, там уже обычная грунтовка идет, и местами весьма разбитая, по которой, кроме пикапов и тракторов, никто и не ездил никогда.

Хотя надо бы еще правильный маршрут через город выбрать. И даже не знаю, какой принцип тут лучше – катить через скромные районы, где есть риск нарваться на неприятности с мертвяками или с мародерами, или по центральным улицам, которые военные контролируют, и непонятно, с какой именно целью?

Ладно, все равно выбор невелик. Поеду по широченной Четвертой Южной авеню, а с нее возможностей свернуть в сторону великое множество. И прямая она, как натянутая нить: любой дорожный блок издалека увижу – смогу объехать. Другое дело, что хватит уже объезжать: надо заныкаться в лагере и затихнуть. Чтобы тихо, чтобы как мыши под веником.

Горело не только на Вестридж драйв. Едва я покинул один очаг пожаров, как немедленно увидел второй: горело сразу несколько домов на Западной Двадцать пятой, и дым от них стелился по самой земле, прижатый назойливым пустынным ветром, который явно грозил перерасти в песчаную бурю, словно нам других проблем здесь не хватало. Небо темнело, и не только из-за дыма. Ох, некстати это все, совсем некстати.

На Четвертой Южной не было ни людей, ни машин – только мертвяки, которые разглядывали проезжающий мимо них понтовитый кабриолет, но не делали никаких попыток напасть. К вящей мерзости сущего, некоторые из них продолжали питаться от трупов, кое-где валяющихся на дороге и тротуарах. Хотя это теперь тоже привычная картина, и мерзость эта самая – норма нашей новой жизни. Скоро и замечать перестанем – ну, ест кто-то кого-то, ну и что, может, он голодный?

Один раз мне навстречу попался огромный «додж рэм» с кузовом, битком набитым какими-то мешками и ящиками, а в кабине сидели мужики ковбойского вида, с усами и в «стетсонах», очень похожие на «трейлерщиков», но никакого внимания они на меня не обратили. Точнее, так – скользнули взглядами по неуместной машине, да еще и с откинутым верхом, и отвернулись. У них свои дела, а у меня свои. Они вон добра какого-то набрали до неба – теперь задача все это до берлоги довезти, не уронить ничего и еще на неприятности не нарваться. Груженый мародер – мирный мародер, такого грех бояться. Я вот тоже сейчас мирный, мне лишь бы трофеи до места довезти.

Интересно, а что было во всех тех коробках, которые вывезли наши? Есть что полезное или нет? Что вот лично мне нужно? Не так чтобы многое, но нечто существенное: у меня Дрика одета совершенно не для конца света. То есть вовсе. Красные треники с белыми кроссовками неплохи на первое время, но дальше что? Интересно, все одежные магазины уже разграбили? Хотя Майк говорил, что тот мужик вроде и спецодеждой какой-то торговал, так может быть… А? И вот тогда точно все – замереть и ждать, когда весь этот творящийся вокруг бардак чуть стихнет, когда каждый мародер схватит все, до чего сумеет дотянуться.

К счастью моему, улица, по которой я ехал, так и шла через весь город без единого изгиба, почти в том направлении, куда мне и требовалось. Упиралась она в мост через канал, на котором заканчивался штат Аризона и начинался штат Калифорния. И я еще издалека заметил неслабый опорный пункт то ли военных, то ли национальной гвардии на этом мосту, поэтому к ним не поехал, а свернул на короткую и вихлястую Первую Западную, закончившуюся узким мостом через канал, и вскоре катил уже через фермерские поля, поднимая песок с дорожного асфальта. Зато удалялись толпы мертвяков, компании мародеров, вокруг были одни бесконечные сельхозугодья. И если раньше через них ездить было откровенно скучно, то теперь просто душа радовалась такой пустоте.

Я позволил себе немного разогнаться – миль так до шестидесяти в час, – благо ни встречного, ни попутного транспорта не было, но давить сильнее на газ не стал – мало ли во что влетишь? Тут техничек нет. Хотелось как можно быстрее добраться до такого родного и желанного трейлера, в котором спрятаться от надвигающегося ветра, перемешанного мелким песком, открыть пива или даже чего-то покрепче и смотреть на происходящие безобразия исключительно через окно. Наш лагерь в скалах за два последних дня стал ощущаться, как дом.