Глава 10
В КАНЬОНЕ
Совершенно неожиданно болото закончилось, река вернулась в обычное русло и потекла мимо равнин с рощицами деревьев и кустарником по берегам. Мы с Джанелой говорили о той обширной болотистой заводи, которую только что преодолели. Вряд ли старейшины допустили бы, чтобы их главная водная магистраль превратилась в трясину. Что-то тут было не так. Возможно, заклинание подействовало не так, а может быть, крокодилье племя собственной магией изменило ослабевшее со временем заклинание древних.
— Но допустимо и такое, — сказала Джанела, — что мы попались в ловушку, устроенную именно старейшинами для тех, кто не в состоянии сотворить достойное заклинание или не имеет проводника.
Впрочем, теперь уже никто ни о чем не переживал. Путешествие снова шло гладко, можно было не грести, а ветер устойчиво дул с запада. Однако мы держали наблюдателей на носах судов, поскольку все же попадались отмели или густые заросли водорослей, способных задержать нас.
Землю вокруг покрывала зелень, и мы разглядели небольшие ирригационные каналы, уходящие от реки в глубь суши. А вскоре стали попадаться и разбросанные тут и там хижины, пасущиеся животные. Небольшое стадо подошло к берегу на водопой, давая нам возможность рассмотреть животных получше. Крупный рогатый скот, но довольно странного вида, с огромными горбами, изогнутыми назад рогами и длинной шерстью. Разглядели мы и пастухов, представителей, по всей вероятности, примитивного народа, в кожаных юбках и туниках и вооруженных копьями. Но все же им была знакома торговля или натуральный обмен, поскольку наконечники копий отливали хорошо обработанным металлом в лучах солнца. Мы махали им руками, и порою они откликались, но как-то равнодушно, словно их нисколько не интересовал факт появления на реке чужестранцев.
— Нравятся мне эти крестьяне! — прокричал Берар, когда его «Светлячок» оказался рядом с нами. — Они так давно не видели ничего нового в жизни, что забыли, как надо удивляться. Не хочешь сделаться фермером, Келе?
Келе в ответ сделала довольно вульгарный жест.
Однажды, когда в течение часа или больше того ветер отсутствовал и мы бросили якорь, Квотерволз заметил одного пастуха недалеко от берега. Человек, похоже, не замечал нашего присутствия, сидя на корточках перед одним из своих животных и внимательно его разглядывая. Квотерволз спросил разрешения ненадолго высадиться на берег и попробовать разжиться информацией. Я сказал, чтобы он взял с собою Пипа, у которого уже давно не было нового повода на что-либо пожаловаться, и возвращаться на корабль сразу же, как только мы их позовем или поднимется ветер.
Спустили лодку, и наша парочка отправилась на берег, прихватив с собою в качестве подарков несколько ожерелий и фрукты, сорванные нами еще в дельте реки. Квотерволз приблизился к пастуху. Пип держался в нескольких ярдах сзади. Квотерволз, активно жестикулируя, присел на корточки и попытался завести разговор. Очевидно, попытка оказалась не слишком успешной, поскольку он вскоре встал, махнул рукой Пипу и они вернулись к лодке, неся с собою обратно и подарки.
Когда они забрались на палубу, все устремились к ним, желая узнать, что же произошло и что представляет собой тот человек, — в таком длительном путешествии каждая новость была желанной.
Квотерволз был задумчив. Имя человека вроде бы звучало как Виндхия, а может быть, так называлось его племя — даже помощь магического дара к языкам не позволяла толком понять речь пастуха.
— А вот корову, — добавил Квотерволз с непроницаемым выражением лица, — зовут Сонда. Он нас представил друг другу.
Джанела хмыкнула.
— А что же он не захотел поболтать? — спросил один из моряков. — Слишком гордый?
— Нет. Дело в том, — и я увидел, что Квотерволз с большим трудом сохраняет серьезное выражение на лице, — что он молился на свою корову.
— Чего?
— Виндхия, или эти все виндхии, обожествляют коров.
Тут уж началось всеобщее веселье, усилившееся после слов Отави:
— А что, прекрасная мысль. Если тебе этот бог не угодил, ты его раз — и на обед! А если это богиня, тоже можно попользоваться ею. А крепость веры зависит от удойности.
Квотерволз подождал, пока смех утихнет, и продолжил:
— А разговаривать Виндхия не захотел и даже не глянул на наши подарки потому, что занимался созерцанием Сонды. Он сказал, что это его любимая корова и если проводить рядом с ней достаточно много времени, то он сможет приобрести от нее всю ее коровость.
— Коровость? — недоверчиво повторил я.
— Он так и сказал: коровость.
Когда утих новый взрыв смеха, Пип задумчиво почесал в затылке.
— Благодарение Тедейту, мы не спросили, как у них тут осуществляется интимная жизнь. Не удивлюсь, если мужчины тут добиваются руки телок. Или ноги… как это сказать? Надо предупредить впередсмотрящих, не увидят ли они в окрестностях ребятишек-полукоров.
Разговор продолжился, углубляясь в сторону непристойностей. Я отошел в сторону, не желая, как воспитанный человек, принимать в нем участие.
Коровость… Ничего себе.
Этим же вечером Джанела предприняла попытку послать свой дух назад по пройденному нами пути и пошпионить за Клигусом.
На случай, если ее раскроют, ей требовалась моя помощь. Скрестив ноги, она уселась на палубе посреди нарисованного круга с выведенным посередине глазом. Окружившие ее четыре жаровни посылали в небо извивающиеся дымки. Когда она закончила творить заклинание, я буквально ощутил, как дух ее покинул тело. Внешне это никак не проявлялось, но я, сидя рядом, чувствовал.
Прошли томительные минуты, и наконец она зашевелилась и открыла глаза. В них застыло выражение ужаса. Вытянув руки и вытаращив глаза, она пыталась что-то сказать, но вместо этого из горла раздавались лишь какие-то булькающие звуки.
Я не стал мешкать, плеснул водою на жаровни, они зашипели и перестали дымить. Не успел раствориться последний дымок, как я схватил лежащий рядом кинжал и полоснул лезвием по нарисованному кругу. Заклинание прекратилось, и Джанела вернулась к себе.
Она была бледной, всю ее трясло. Я крикнул, чтобы принесли бренди, и тут же Квотерволз подскочил с фляжкой. Джанела сполоснула рот, сплюнула, а затем сделала долгий глоток.
— Они плывут за нами, — наконец сказала она. — Продвигаются быстро. Уже на подходе к той трясине.
— Они заметили тебя? — спросил я.
— Да. Модин… он даже коснулся меня. Я уже приготовилась к сражению — дух против плоти — в его владениях, но ты вернул меня. В следующий раз…
— Следующего раза не будет, — резко сказал я. — Во всяком случае, в таком виде. У нас нет второго воскресителя, и если не существует иного способа осуществлять разведку, значит, поплывем вслепую.
— Может быть, крокодилы до них доберутся, — сказал Квотерволз.
Джанела покачала головой.
— Нет. Ничего им не будет. Крокодилы для них не помеха. — Она попыталась улыбнуться.
Она никак не могла оправиться после стычки с Модином. Я догадался, что свою ловушку он приготовил заранее. В будущем придется действовать осторожнее.
Я помог Джанеле добраться до каюты, помог раздеться; она сразу рухнула в постель и закрыла глаза. Я посидел рядом, держа ее за руку, пока дыхание ее не стало ровным. Потом пальцем прикоснулся к своим губам и к ее. Улыбнулся и молча вышел.
Земли вокруг становились все засушливее и гористее. И вот мы вошли в глубокий каньон, стены которого поднимались над нами на высоту двухсот или трехсот футов. Хотя река и достигала тут в ширину четверти мили, вода неслась бы по горловине стремительным потоком, если бы древняя магия не сдерживала ее,успокаивая. Зато ветер крепчал, и паруса стонали, неся нас на полной скорости вверх по течению.
Тут вода кишела рыбой, а над нею носились охотящиеся птицы. То и дело пикировали вниз и взмывали стервятники с размахом крыльев в ширину нашего судна. А вот один небольшой ястреб опустился к воде и тут же был схвачен и утащен под воду, да так стремительно, что я не разобрал кем — рыбиной или рептилией. После этого события наши любители рыбной ловли утратили интерес к промыслу, и нам пришлось ограничиться лишь корабельными запасами.
Несмотря на то что нас преследовали, мы плыли только при свете дня, страшась ночью налететь на скалы.
Ущелью не было конца, и я подумал, что если бы у нас не было столь привлекательной цели путешествия, а позади не наседали враги, то можно было бы и не торопиться, а плыть себе спокойно, любуясь природой. Окружавший ландшафт как-то успокаивающе действовал на всех, а мелкие дожди воспринимались как приятный душ. По утрам вставал тихий туман, а над ущельем часто изгибалась радуга.
То и дело в каменных стенах встречались большие пещеры, очевидно высеченные рукой человека. В стенах были выбиты причальные уступы, и ступени вели вверх, к пещерам, устроенным над теми местами, где видны были следы ниспадавших потоков. Мне вспомнилась дорога, шедшая по дну высохшего речного русла, по которой шагали мы с Яношем в поисках Далеких Королевств, и я подумал, что здесь могли потрудиться те же руки.
Во время остановок мы даже обнаруживали в утесах небольшие пещерные поселения, с маленькими комнатками, в которых можно было спать; с большими гротами для устройства рынков; скамьями и столами, искусно вырезанными в камне. Каждое такое поселение отстояло одно от другого на расстояние дня пути. И путешественники в свое время могли легко передвигаться от одной пристани до другой, ночуя не на кораблях и не на открытом воздухе, а в полном комфорте.
Келе высказалась за использование таких пещер для ночлега, но раздался целый хор протестующих голосов. Страхи людей трудно было преодолеть, тем более что на реке достаточно попадалось островков, к которым можно было пристать, чтобы провести ночь на суше. Мы выставляли караульных и испытывали судьбу, забрасывая сети для ловли рыбы и следя за тем, чтобы самим не быть пойманными водными хищниками.
Однажды вечером, после ужина, приготовленного Махом из рыбы с грибами, сушеными томатами и соусом из мелких креветок, выловленных сеткой в реке, мы с Джанелой сидели поодаль от остальных и вяло болтали. Она сняла сапоги и что-то выводила на песке разутой изящной ножкой.
— Интересно, — сказала она, — о чем бы сейчас думал прадед, если бы вместе с тобой, миновав Ирайю, он оказался на этом берегу.
— Я не думаю, чтобы он бездельничал, сидя на песочке, — сказал я. — Скорее всего он попытался бы прочувствовать, что нас ждет впереди. Он бы все время был занят делом, пробовал бы двигаться вперед и по ночам, а если бы не получилось, без конца занимался бы своей магией, отыскивая ключ к природе вещей. Хоть он и был человеком крайне разносторонним, но вот праздность не принадлежала к числу его любимых занятий.
— Что-то такое и мне передалось, — сказала Джанела. — Именно поэтому я принялась изучать магию под руководством наставника, обещавшего научить меня ощущать единство мира и связь вещей между собой. А поскольку именно в этом направлении и мыслил прадед, я с радостью согласилась начать учебу. Наставник усадил меня под дождь с желтым цветком в руках и сказал, чтобы я изучала растение. Прошло несколько часов, но я думала лишь о том, как мне плохо, как я промокла, и как занемели мышцы, и что скорее всего я простужусь. Но на следующий день я настроилась решительно заниматься делом. Я сконцентрировалась вся на этом цветке. Может быть, поэтому, а может быть, потому, что день был солнечный и очень приятный, я ощутила через некоторое время, как мысли мои прояснились и я постигаю сущность цветка.
— Хорошо хоть не перед коровой тебя посадили, — пошутил я.
— А я бы не отказалась, — улыбнулась она. — И так прошли несколько недель, в течение которых я почти не разговаривала. Мой наставник тоже почти не общался со мной, ограничиваясь лекциями о сущности концентрации и внимания и распоряжениями по хозяйству, поскольку на меня были возложены обязанности слуги и повара.
— Я слышал о таких философах, — сказал я. — Даже в окрестностях Ориссы живет несколько подобных отшельников. Мне всегда хотелось посетить их, но как-то времени не выкраивалось.
— Не могу сказать, потеря это твоя или обретение, — сказала Джанела. — Но терпению этот человек меня обучил. Ведь я жила у него почти четыре месяца. Однажды я ощутила, что мне становится тяжело там жить, и я ушла от него в тот же день. Он очень рассердился, говоря, что я нарушила уговор, по которому должна была провести с ним пять лет и только потом уже делать выбор на оставшуюся жизнь. Но я уже сделала выбор — отыскать Королевства Ночи.
— Так именно это ты поняла, концентрируясь?
— Нет. Мне стало странно, что моя цель в процессе обучения сводилась к тому, чтобы думать как можно меньше. Но ведькак раз глупцы думают меньше, чем умные люди. Так зачем же мне тратить пять лет на то, чтобы превратиться в идиотку? Я хмыкнул.
— Уверен, — сказал я, — что твой наставник не согласился с твоими словами.
— Конечно, не согласился! Он даже не улыбнулся, когда я изложила ему эту мысль. И вновь я поразилась странному явлению — почему люди, избравшие себе духовный образ жизни, теряют чувство юмора?
— В последние годы своей жизни Янош стал именно таким, — заметил я.
— И неудивительно, — сказала она. — Короли или те, кто считает себя королями, не видят в смехе ничего полезного и чувствуют себя очень неуютно, когда смеются другие.
Я ненадолго задумался.
— Ты знаешь, — сказал я, — одно время я очень беспокоился за тебя, как бы ты тоже не стала походить на Яноша.
— Ты хочешь сказать, что, подобно ему, я захочу противопоставить себя всем и всему, лишь бы заполучить корону магического знания? Корону, дающую власть над бренным миром? Нет, не думаю, чтобы мне это грозило. Я никогда не испытывала трепета перед мужчинами и женщинами, восседающими на тронах. Взять хотя бы тех, кто сейчас гонится за нами. Модин обладает — или обладал в какой-то степени — громадным могуществом, а теперь он тащится за нами, сам толком не понимая, зачем ему это нужно, но зная, что наша цель почему-то представляет ценность и для него. А Клигус? Что он получит от того, что догонит и разделается с тобой, как задумал? Да ничего. Орисса останется неизменной, Клигус разбогатеет ненамного и вряд ли станет умнее. Разумеется, я не лишена тех многочисленных дурных черт, которые были у прадеда. Я так же страстно стремлюсь к знанию, как и Янош, и буду стремиться к постижению того единственного закона, который лежит в основе природы всех вещей. Но мне ни к чему ни мирская власть, ни духовная. Познание дорого мне ради него самого. А власть ради власти — это не по мне. Хотя должна быть откровенна с тобой, Амальрик. Сказанное — это еще не сделанное. И по прибытии в Королевства Ночи ты за мной присматривай. Если я потеряю чувство юмора, то не мешкая хватайся за твой кинжал.
Она усмехнулась, но тут же посерьезнела.
— Все же от моего наставника я кое-чему научилась, — сказала она. — Умению оставаться с моими мыслями один на один. И я обнаружила, что способна размышлять над такими явлениями, которые не знаю как объяснить. Взять хотя бы моего прадеда. Он является важной составной частью моей жизни, он оставил мне свое имя и цель. Но мне крайне тяжело смириться с фактами прошлого, с тем, что мой предок, мой герой — а я могу его так назвать, — в каких-то проявлениях являлся чудовищем. И вот ты только из-за этого отрекаешься от него, отвергаешь его? Ведь ты же не отбрасываешь все то, что вы сделали вместе, не расписываешь его злодейства, не разглагольствуешь громогласно о его пороках, верно? Я принимала и принимаю Яноша Серого Плаща за целостного человека и по-прежнему считаю его великим и во многом — образцом для себя.
— Это действительно непросто, — сказал я. — Мне казалось, что после кремации и прочтения молитв по нему я прощу его. Но когда я писал книгу, понял, что по-прежнему питаю к нему недобрые чувства, хотя ощущаю и собственную вину перед ним. И в том сочинении на самом деле уместились две книги. В одной я искал Далекие Королевства, а во второй — человека, которого некогда называл другом.
— И с моей точки зрения, — сказала Джанела, — наиболее успешной оказалась как раз вторая книга. Пусть вы ошиблись, приняв Вакаан за Далекие Королевства. Но ты не ошибся в конечной оценке Яноша как человека.
Сам не зная почему, я взял ее за руку. Долго мы сидели молча в ночной тиши. Наконец рык охотящегося где-то вверху на плато льва вывел нас из этого состояния, и мы отправились спать.
А спустя два дня мы были все-таки вынуждены остановиться на ночлег в одной из этих пещерных деревушек, поскольку приближался вечер, а ни одного острова нам на пути не попадалось. Я солгу, если скажу, что боялись только те из нас, кто верил в приметы. Нет, все мы испытывали какое-то тревожное чувство. После того острова, что прельщал нас безопасностью, и стычки с крокодильим племенем от этих земель можно было ожидать все, что угодно.
Джанела поворожила и сказала, что не ощущает никакой угрозы или опасности. Но она попросила всех держаться поближе друг к другу, поскольку в этих местах слишком много следов от воздействия различной магии и не все эти следы она в состоянии точно оценить. Да мы и не нуждались в предостережениях. Но ничего не произошло, и мы даже с радостью воспользовались этим небольшим убежищем, поскольку небо заволокло тучами и собирался дождь. В таком укрытии над рекой нам и Шторм был не страшен.
После ужина наши храбрецы, Чонс и братья Сирильян, рискнули даже выйти на разведку. Чонс вскоре прибежал очень взволнованный и сообщил, что они обнаружили лестницу, ведущую, возможно, к плато над ущельем.
Мы с Джанелой решили посмотреть, что же находится выше нас. Квотерволз поворчал, что собирался вздремнуть, но на самом деле он испытывал интерес к предстоящему походу и прихватил с собою факел на случай, если ночь наступит до нашего возвращения. В затяжной подъем наверх с нами отправились еще Чонс, братья Сирильян и трое хорошо вооруженных солдат.
Ступеньки в скале образовывали серпантинную тропу. В каменных стенах были прорезаны длинные отверстия-окна, и этого освещения нам вполне хватало. За прошедшие века ступеньки сильно поистерлись посередине. Когда до вершины осталось лишь несколько пролетов, я шепнул, чтобы все соблюдали осторожность. Все, кроме Джанелы, взяли оружие наизготовку.
На последней лестничной площадке лежали разбросанные кости. Я мрачно оглядел их и решил, что это останки коня и всадника. Свалились с лестницы и разбились насмерть… Или их сбросили? Никто этого не знал. Мы двинулись дальше с еще большими предосторожностями.
Мы вышли на поверхность из приземистого каменного строения, которое издалека можно было и не заметить. Неподалеку торчали остатки каких-то разрушенных строений, обнесенный каменной стенкой загон для скота. Должно быть, здесь когда-то те, кто жил в пещерах на берегу, держали и пасли своих домашних животных.
Земля вокруг представляла собой пустыню со скудной растительностью. Странного вида искривленные деревья тянулись к небу в ожидании дождя, редко падающего на эту пустыню. На всем пространстве, что охватывал взгляд, не было признаков присутствия живых людей.
Мы подошли к краю ущелья и глянули вниз. Далеко внизу крошечными водяными жучками застыли «Ибис», «Светлячок» и «Искорка», пришвартованные к причалу.
Квотерволз вполголоса изобразил нечто похожее, по его мнению, на песню:
Мы решили посмотреть,
И посмотрели,
И увидели, что все мы это видели,
Видели, видели,
И видели не раз…
Один из братьев издал резкий шипящий звук, должно быть, принятый у них сигнал, и указал куда-то на берег выше по течению реки. Я посмотрел, но сразу ничего не увидел.
— Вон там, — сказал он почему-то шепотом. — Видите свет? И выше — вон на тучах отражается.
Уже темнело, и мне пришлось напрячься, чтобы разглядеть слабый, но все отчетливее проступающий отсвет на облаках.
— А ведь там люди живут, — сказал Сирильян. — И судя по отсвету, это город. Или, по крайней мере, большая деревня.
Мы подождали еще час, и тогда стало ясно, что мы наблюдаем не природный огонь, не вспышки вулкана, а отблески освещения какого-то обитаемого места. Но я не взялся бы сказать, как далеко оно располагалось, и никто другой не смог оценить расстояние.
Что ж, из этого лишь следовало, что завтра надо быть еще внимательнее. Мы пошли обратно к ступеням. Чонс выглядел озадаченным.
— Я мог бы поклясться… — пробормотал он. — Мог бы поклясться, что слышу музыку. И она доносится со стороны тех огней.
Я прислушался, но ничего не услыхал. Остальные тоже. Братья Сирильян принялись подшучивать над Чонсом, сообщив ему, что он и так произвел на них изрядное впечатление и что они по возвращении в Ориссу непременно возьмут его с собой браконьерничать, но, посмотрев на меня, поправились — охотиться. И вовсе ни к чему сочинять сказки о том, что он так хорошо видит, слышит или обоняет. Чонс обиженно поджал губы и замолчал.
Мы зажгли факелы и осторожно спустились к кораблям.
Джанела собрала всех трех капитанов, и мы устроили совещание по вопросу — что делать? Двигаться к этому городу в открытую или нет?
Келе фыркнула и сказала:
— До сих пор мы плыли ни от кого не скрываясь. Кто может знать, что нас там ждет?
— Вот именно, — сказал Тоура. — Зачем нам менять свои намерения и искушать судьбу?
Я не знал, что им ответить. А может быть, нам стоит нарушить одно из наших правил, подойти к городу поближе, а затем ночью постараться бесшумно проплыть мимо? Я предложил такой вариант и выслушал возражения: наверняка ни один город не оставляет на ночь причалы без часовых, и любой, кто попытается тайком прокрасться мимо, наверняка будет считаться врагом, тем более в это время, когда на реке вообще нет кораблей. Все капитаны были согласны в одном — у нас нет ни малейшего шанса незамеченными проскочить мимо города, даже если мы уберем паруса и возьмемся за весла, разве что река там внезапно разольется очень широко, но на это рассчитывать особенно не приходится.
Джанела прислушивалась и одновременно готовилась к заклинанию. Она нарисовала мелом кружок, а в нем галочку, указывающую острием в сторону города, а за галочкой — волнистую линию. Перед рисунком, примерно в футе, она поставила свечу и зажгла ее. Макнув палец в какую-то мазь из сумочки и обведя линией получившуюся конструкцию, она взяла наконечник стрелы, кольнула, слегка поморщившись, свой палец, капнула кровью на наконечник стрелы, приложила наконечник к своему веку, затем поместила его в центре галочки и произнесла речитативом:
А теперь лети
Лети быстро
Неси меня
К свету
Посмотри на свет
Найди свет.
Бросив наконечник стрелы в темноту, она, не вставая, выпрямилась. Голова ее откинулась назад, словно Джанела сидела на вставшем на дыбы жеребце, затем голова поникла, глаза оставались плотно закрытыми. Через минуту глаза открылись, Джанела глубоко вздохнула и покачала головой.
— Ничего, — сказала она. — То ли заклинание не подействовало, то ли место надежно защищено, но я ничего там не почувствовала, совсем ничего. — Она на минуту задумалась, затем продолжила: — Очень странно, если вдуматься. Ведь я даже не ощутила энергии, исходящей хотя бы от животных. Значит, не подействовало заклинание.
Она уничтожила чертеж и виновато посмотрела на нас.
— Извините. Но больше я ничего не могу придумать.
— Итак, нам иного не остается, — медленно заговорил Берар, — как только рискнуть жизнью в очередной раз, да?
Выходило, так. На ночь мы удвоили караулы и разбудили всех до рассвета. Как только хорошо развиднелось, мы отдали швартовы и подняли паруса.
Впервые каньон потребовал от нас искусства навигации. Мрачные скалы то опасно нависали над рекой, то, что было еще страшнее, едва выступали над поверхностью воды, готовые распороть корпус корабля зазевавшегося мореплавателя. Ветер дул переменный, и нам то и дело приходилось менять курс, продвигаясь вперед медленно и с трудом.
К полудню этот ожидаемый населенный пункт еще не показался, и я решил, что мы пристанем к ближайшей же пещере и подождем до завтра. Однако проходили часы, а нам не встречался ни островок, ни пещера, ни удобный берег, к которому можно было бы пришвартоваться.
Мы продолжали плыть.
Выйдя на веслах из-за очередного поворота, мы наконец увидели город. Признаков жизни он не подавал. Ни кораблей у причалов, ни лодок, никакого движения на берегу, ни одного дымка от печей. Я отдал команду боевой готовности, и мы подошли ближе.
Город был абсолютно пустынен.
Он не представлял собой заросших джунглями руин, как тот город в устье реки. Не походил он и на сказочные опустевшие города, где все в порядке, пища стоит на столах, котлы кипят, белье сушится на веревках, а вокруг — ни души.
Чем ближе мы подходили, тем яснее становились следы разрушений, словно здесь некогда промчался смерч и жители оставили свои дома и куда-то переехали. Многие строения стояли с обвалившимися крышами.
Я подождал, что скажет Джанела, но она покачала головой.
— Мертво, — сказала она. — Я ничего не ощущаю и никого не чувствую.
— Плывем дальше? — спросил я Келе. — Может быть, там нам встретится островок или берег, более приятный для швартовки.
— Я сделаю, как прикажете, мой господин. Но нам придется на лодках разведать дальнейший путь, боюсь, там нас ждут подводные камни. Ну а поскольку госпожа Серый Плащ не ощущает опасности… Не могу сказать, думайте сами…
Я долго колебался, но решение оставалось только за мной.
Внутренне сопротивляясь, я все же отдал приказ Келе пришвартоваться к выбранному мною причалу у большой площади. Отдали кормовой конец и длинный носовой, удерживаясь килем по течению, наготове поставили моряков с топорами, чтобы они сразу рубили концы при первой опасности. Я потребовал, чтобы на палубе постоянно находилась полная вахта моряков.
Наши три корабля подошли к причалу, несколько моряков соскочили на берег и закрепили концы именно так, как я приказал. Мах наделал бутербродов с копченой ветчиной, утятиной и свининой, не пожалев масла, уксуса и специй, и это стало нашим ужином, запитым небольшим количеством пива. Ужиная, мы не переставали поглядывать на опустевший город и размышлять, что же могло тут произойти. Конечно, разрушения были довольно значительными, как мы видели теперь, оказавшись поближе, но не такие, чтобы здесь уже невозможно было жить.
— Должно быть, тут поработало проклятие, — сказал Пип.
— Что за проклятие? — спросил кто-то почти шепотом.
— Проклятие — оно и есть проклятие, — пояснил тот. — Оно всегда одно и то же. Им пользуются и боги, и демоны. И если пало на тебя проклятие, можешь бежать куда хочешь, да все без толку. Так что проклятие все равно настигло их там, где они остановились и, может быть, отстроились заново. И теперь все погибли. Вот и все.
Кто-то слегка прошелся недобрым словом по поводу такого веселого объяснения, предложенного Пипом.
Перед наступлением темноты ко мне подошел Квотерволз и высказал свою мысль:
— Не сочтите, господин Антеро, за критику, но могу ли я внести одно предложение? Я думаю, благоразумнее будет выставить часовых на суше, на той площади, чем сидеть тут, не имея возможности получить своевременное предупреждение, если кто-нибудь появится из тех переулков. Я предлагаю установить часовых вон там… там и там, — сказал он, показывая рукой.
— А если что-то с ними случится?
— А мы в часовые выберем тех, у кого резвые ноги и острый слух, и скажем, что в случае тревоги пусть они орут что есть сил, а потом мчатся на корабли.
Мне не очень-то нравилась мысль оставлять людей на суше, пусть Джанела и не ощущала никакой опасности. Но…
— Ну хорошо, — решил я, — Отбери людей. А мы с тобой по очереди будем расхаживать на страже отсюда — до того недействующего фонтана.
Квотерволз снова поклонился и сказал:
— Господин Антеро, не сочтите меня хамом, но временами мне кажется, что Тедейт испытывал сожаление, вкладывая мозги в вашу голову. Ведь я отвечаю за вашу жизнь, а не этих типов, которые не будут особенно возражать, если ваша задница навсегда останется на этом проклятом берегу. А уж об охране я сам позабочусь!
— Спасибо за откровенность и заботу, Квотерволз, — сказал я. — Но приказ остается в силе. Я буду караулить первым. Сменишь меня в полночь.
Но Квотерволзу на эту смену так и не пришлось идти.
Вахтенный на «Ибисе» отбил полуночные склянки, звон эхом разнесся над мертвым городом, и город, словно только и дожидавшийся этого сигнала, ожил.
Внезапно, пока все наши люди торопливо расхватывали оружие, на площади появились богато одетые, распевающие песни или просто что-то выкрикивающие люди. Один совершенно пьяный человек двинулся, пошатываясь, мне навстречу, а когда я попытался остановить его, он прошел сквозь меня, и в ту же минуту я понял, что слышу еще какие-то крики, и уже не этого карнавала.
Сигналы тревоги доносились с кораблей и от наших часовых.
Это был город призраков, и, пока я метался, не зная, что делать, вокруг нас уже безумствовала настоящая вакханалия. Ко мне подскочила Джанела с саблей в руке.
— Амальрик, — сказала она, — все это началось несколько секунд назад. Я едва успела ощутить присутствие этих призраков, но не успела предупредить, как они уже появились.
— А ты не можешь понять их намерений?
— Не могу. Но мы должны как можно быстрее вернуться на корабли. Я боюсь, это только начало.
Большинство часовых, следуя приказу, уже ретировались на корабли. Квотерволз собирался спускаться по трапу «Ибиса» с отрядом поддержки, когда мы показались на причале. Мы быстро очутились на борту и теперь зачарованно наблюдали за происходящим.
Здания теперь выглядели совершенно новыми, ярко окрашенными свежей краской и украшенными знаменами; тот самый сухой фонтан, возле которого я стоял на страже, выбрасывал вверх искрящиеся разноцветные струи, а из различных районов города доносились звуки мелодий, исполняемых музыкантами так громко, словно они задались целью оглушить всех окружающих.
Призраки продолжали веселиться, не обращая на нас никакого внимания.
— Отчаливаем? — спросила Келе. Джанела покачала головой.
— Пока еще нет. Нет необходимости. Я по-прежнему не ощущаю злого умысла против нас. Но все может измениться так же быстро, как появились эти призраки.
Я распорядился всем в полном вооружении находиться на палубах, хотя и понятия не имел, что может сделать сталь против привидений.
Теперь у нас было время оглядеть толпу и понять, что же тут происходит. Праздновалось что-то совершенно особенное, поскольку даже жизнерадостные жители Ирайи на своих карнавалах не веселились так самозабвенно. Я ощущал, как ослабевает напряжение среди моряков, наблюдавших за веселящимися призраками.
— Посмотри-ка на ту. Совсем голая.
— Ага. Да и попробуй одень такую толстую. На нее палатка нужна.
— Ей-богу, вон тот выдул две бутылки подряд и стоит как ни в чем не бывало… Нет, пробрало… повело… прибивается к рифам… крушение! — комментировал кто-то, наблюдая за призраком, который в полусогнутом состоянии описал круг и рухнул на землю.
— Эй, а вон там… Глянь-ка на ту парочку, чем они занимаются…
— А им на всех наплевать, надрались так, что ни на кого внимания не обращают, — проклятие! А вон тот выхватил кинжал! Тедейт, они же закололи друг друга… и оба умирают!
— Проклятие… никогда еще не видела подобной свистопляски, — бормотала Келе. — Словно последний день последнего на свете праздника.
Вдруг музыка оркестров потонула в звуке горнов, и все находящиеся на площади призраки повернули головы в одну сторону и застыли. Площадь двойным кольцом охватили лучники в черном с луками наготове. Горны зазвучали громче, и тут же с самой широкой улицы на площадь хлынула толпа каких-то чудовищ — полулюдей-полудемонов. Сначала я разглядел существо с телом женщины и головой шакала, а далее — паука с торчащей сверху мужской головой. Некоторые из этих существ были одеты, многие — наги. Все поголовно были не то пьяны, не то пребывали в трансе, который я видел лишь у примитивных народов на церемониях камлания. Все эти чудовища слились с празднующими горожанами, все принялись совершенно бесцеремонно совокупляться — мужчины с мужчинами, женщины с животными, звери с мужчинами. Кое-кто наносил себе удары кинжалами, заходясь в радостном вопле и купаясь в собственной крови. Все они орали, визжали и пели во всю мощь легких.
Я услыхал, как один матрос принялся молиться, другого вырвало.
Я ощутил, как черная волна окатила меня исходящим от призраков морем злобы. Я повернулся к Джанеле и, увидев выражение ее лица, понял, что она испытывает те же чувства.
Никто из нас ничего не успел сказать, как на площадь ворвалось еще что-то. Я не знаю, как точно описать это существо. Если это и был демон, то о таких я никогда не слыхивал. Внешне он походил на человека, несмотря на лапы с когтями, а Джанела позже мне сказала, что чудовище показалось ей женщиной. Но оно постоянно меняло образ, с каждым разом становясь все отвратительнее и злобнее. И не знаю, откуда пришла ко мне эта мысль, но я подумал, что в этом существе отражается все зло, накопившееся в нас самих… Существо уже приобрело громадные размеры, возвышаясь над домами.
Это чудовище выглядело так ужасно, что, казалось, имело материальную природу. Перед ним откуда-то появились дети, прикованные друг к другу цепью, пропущенной через ошейник каждого. Монстр протянул лапу вниз, разразился хохотом и поднял их всех за цепь — раздались хрипы умирающих от удушья. Существо с легкостью отбросило их в сторону, точно швырнуло за ненадобностью венок из цветов, вновь протянуло лапу, схватило какую-то женщину, подняло ее и с размаху кинуло вниз. Тело распласталось на камнях.
На площадь вкатились клетки на колесах, битком набитые мужчинами, женщинами, детьми, завопившими от ужаса при виде демона. Но просить пощады было бесполезно. Чудовище подхватило одну клетку, оторвало крышку, схватило людей в горсть и сжало, вызвав новую волну затихающих воплей.
Я испугался и отдал приказ рубить концы и отчаливать, пока демон не ощутил нашего присутствия. Тут он наконец заметил нас, как и остальные, находящиеся на площади. Крики веселья сменились угрожающими воплями, кто-то уже подобрал камень и швырнул в нас. Очевидно, все призраки вдруг обрели плоть, потому что камень со стуком ударился в палубу, едва не угодив в Маха. Вслед за этим щелкнул арбалет, и рядом со мною в фальшборт впилась стрела.
Келе и остальные капитаны стали выкрикивать команды, матросы налегли на весла. Джанела посмотрела вверх по течению и закричала, на что-то указывая. Я обернулся.
Огромная волна от одной стены каньона до другой катилась на нас, заглушая своим ревом даже крики толпы. Огромная стена воды вставала почти на всю высоту каньона, вздымалась выше домов города, выше демона, который, увидев ее, завопил, только теперь от страха.
Завопили призраки, завопили моряки, увидев, какой ужас несется на всех. Не было ни времени, ни возможности развернуть корабли носом к волне, чтобы принять удар воды.
Я понял, что этой волною правит сам Черный Искатель и что смерть наконец-то явилась за Амальриком Антеро, но будь я проклят, если я собирался сдаваться просто так. Я схватил Джанелу, прижал ее к себе, а другой рукой ухватился за фок-мачту в тщетной надежде удержаться и пережить надвигающееся крушение. Звук от несущейся волны становился все громче, громче, заполняя собою весь мир, и вот она уже нависла над нами, над городом. Я закрыл глаза, ожидая, как обрушится волна и похоронит все крики под грохотом разрушения, вдохнул поглубже, чувствуя, что это мой последний вдох, но твердо собрался задерживать дыхание столько, сколько смогу.
Но вода нас не захлестнула, хотя прошла не одна секунда, прежде чем до меня это дошло. Я открыл глаза и увидел безмятежную и тихую ночь, наши корабли спокойно покачивались на воде. Но я успел увидеть, как остатки волны проносятся по городу, смывая всех призраков и руша дома, и вскоре все улеглось. Мы уставились на пустой, залитый лунным светом город. Я теперь знал, отчего он погиб.
Джанела подняла голову и огляделась. Моряки поднимались на ноги. Наступившая тишина давила тяжестью, до всех не сразу доходило, что они остались в живых.
Мы продолжали таращиться на оставшиеся от города руины, устроенные той волной, оказывается, давным-давно, и Джанела быстрее всех смогла объяснить случившееся.
— То, что мы сейчас видели, произошло очень давно. Но это не видение. Капитан Келе, надо немедленно поднимать паруса. Старейшины ли, боги ли уничтожили город — я не знаю, но проклятие по-прежнему висит над ним.
Никто с ней не стал спорить, но, после такого шока двигаясь заторможено, как во сне, мы подняли паруса, взялись за весла и вывесили на цепях людей за борта с факелами, чтобы не пропустить какую-нибудь подводную скалу. Хотя сейчас это пугало не сильно.
С нас пока хватало и того, что мы остались живы. И никому из нас никогда не забыть ни ужасного празднества, ни последовавшего затем разрушения.
Когда город скрылся позади за излучиной, мне показалось, что я слышу что-то.
Сзади доносилась веселая музыка, и отсветы снова играли на облаках.
Мы услыхали новый, с каждым ярдом нарастающий рев задолго до того, как поняли его источник. Все вздрогнули, страшась атаки новой гигантской волны, но на этот раз не призрачной. Нервы у всех были на пределе. Ведь пока, хвала Тедейту, путешествие наше ограничивалось небольшим числом потерь. Но мы испытали уже слишком много страха, увидели слишком много крови. И теперь даже рассветная и закатная красота ущелья, по которому текла река, начинала надоедать. Мы жаждали открытых пространств и открытой воды, где к опасности или атаке врага можно приготовиться заранее, до того, как будет поздно.
Плыть становилось все труднее — скорость течения усиливалась, а ветры все чаще меняли направление. Вновь и вновь приходилось браться за весла, но даже они мало помогали нашему продвижению.
Река сделала поворот, и мы угодили в тупик.
Нашим глазам предстала стена кипящего водопада невиданных размеров. По поверхности реки разбегались постоянные волны, вверх поднимались клубы тумана, а вся картина восхищала и пугала одновременно. Река без всяких перекатов и ступеней просто падала с высоты в несколько сотен футов в ущелье.
Я скрипнул зубами. Нам, очевидно, предстояло расстаться с кораблями. Но хуже того — осмотрев отвесные стены в поисках каких-нибудь лестниц или туннелей, ведущих вверх, я не увидел ничего, только влажные скалы в зеленых пятнах лишайников.
Подошла, ругаясь, Келе.
— Чтоб у этих старейшин ноги отсохли! Может быть, тут у них вырастали крылья и они переносили грузы домой по воздуху?
— Вряд ли, — сказала Джанела. Она закрыла глаза и, подрагивая ноздрями, как зверь на охоте, медленно повела головой. — Нет, — сказала она. — Мы можем продвигаться дальше.
— Как?
— Смотрите. Вон туда, — указала она.
Я вгляделся, и мне показалось, что за водной пеленой я вижу что-то темное, вроде бы вход в пещеру.
— Капитан, — сказала Джанела, — держите курс прямо на центр этого водопада.
Келе принялась выкрикивать команды. Послышались протестующие голоса, но экипаж, как и прежде, подчинился. Понеслись вопрошающие крики с «Искорки» и «Светлячка», и Келе проорала, чтобы они смело следовали за ней. Вряд ли там поверили, что мы на «Ибисе» не сошли с ума, но тем не менее выстроились за нами. Продвигаясь короткими галсами, мы подошли ближе к водопаду. Рев падающей воды становился все громче и громче, нас охватывал клубящийся туман, и я ждал, что вот-вот поток воды погребет нас.
Но водопад оказался не таким плотным и широким, как ожидалось. Конечно, мы все вымокли до нитки, но через пару минут оказались в огромной пещере за стеной водопада, которую обнаружила Джанела при помощи своего магического сверхчутья.
Говорить при таком реве воды было невозможно, и мы обходились жестами. На веслах мы двинулись внутрь пещеры. Мне казалось, что должно было становиться все темнее и темнее, на самом же деле нас окружал неизменный полумрак. Я так и не понял, что же давало этот небольшой свет — замаскированные окна или магия.
Но недолго я размышлял над этим. Вскоре я был очарован настоящим чудом.
Как правило, волшебство осуществляется с помощью заклинания и большинство из нас, глядя на какой-нибудь хитроумный механизм, как-то не связывает его с магией. Но он может быть сделан искусными воскресителями посредством обычных инструментов. Я подозревал, что модель Вакаана, занимающая центральную часть дворца короля Гейята, была как раз таким механизмом; да и моя сестра Рали в свое время разрушила роковую машину, созданную последним архонтом, намеревавшимся уничтожить Ориссу и стать богом с помощью этого чуда магической техники. Разумеется, тут не обошлось без чудес, но не обошлось и без великого мастерства, более творения умелых рук создателей, нежели магии.
Перед нами, наполовину выступая из воды, вращалось огромное колесо с зубцами, тянущими цепь со звеньями таких же примерно размеров, что составляли некогда цепь, перегораживающую гавань Ликантии. Цепь тянулась вверх.
Наверняка здесь присутствовала магия, поскольку ни колесо, ни звенья цепи не были затронуты ржавчиной, а оставались такими же новыми, словно только что вышли из той невообразимо огромной кузницы, где их выковали.
Один наш моряк упал на колени и принялся молиться; но боцман схватил его за шиворот, поднимая на ноги и возвращая к работе.
Джанела, наклонившись к моему уху, прокричала, поскольку грохот водопада, отражаясь от стен пещеры, не давал возможности нормально разговаривать:— Магия старейшин по-прежнему работает, она ощутила наше присутствие. И держу пари, нас сейчас поднимут наверх.
Я не представлял себе, как это произойдет, и ждал, что будет.
И из воды показался огромный желобообразный лоток, на котором запросто поместился бы самый крупный из моих торговых кораблей. Лоток имел наклон градусов в десять, и по нему стекала вода, но вовсе не тем стремительным потоком, которого следовало бы ожидать. И здесь трудилась магия. Тут механизм остановился, словно бы ожидая наших дальнейших действий.
Джанела подошла к Келе и стала что-то объяснять, но та уже согласно кивала, она знала, что надо делать. Капитан забегала по палубе, хватая матросов за плечи и выкрикивая команды в уши. Моряки отцепили якорную цепь от якоря, разложили ее на палубе, затем достали из ящика запасную цепь и растянули ее рядом. Другие моряки убирали лееры на полубаке. Концы цепей намертво закрепили на корабельных лебедках. Другие концы остались свободными.
Келе подошла ко мне и сказала:
— Ну что, рискнем прокатиться на водяной мельнице?
Я понял, как собирается поступить Келе. Трое лучших моряков «Ибиса» получили капитанские наставления, Келе приказала гребцам подвести судно ближе к гигантскому лотку. Моряки перебрались через борт и, потащив за собой громадные позвякивающие цепи, закрепили их на толстенном кронштейне, соединяющем лоток с гигантской спицей этого колеса. Заработали лебедки, и цепи затащили нас на лоток.
Конечно, принцип работы этого механизма был хорошо известен, такие мельницы наши фермеры широко применяли для орошения полей. Работал у нас в Ориссе когда-то и действовавший подобным образом фуникулер из канатов и кабинок, в которых на гору Афена поднимались любители экзотики, и проработал все лето, пока зимние ветра не разнесли установку вдребезги. Но во имя Тедейта, насколько же огромна и совершенна была эта машина! С помощью этого механизма старейшины, очевидно, давали возможность продолжать путешествие только тем, кто с добрыми намерениями направлялся к сердцу их страны.
И не было необходимости сражаться с врагами, не пуская их вверх по реке. Просто-напросто достаточно было сотворить запирающее этот механизм заклинание или заклятие, отводящее взор от едва видимого прохода за стеной водопада. Я тут же вспомнил, как говорил мне некогда Янош:
— Самый великий из государей не тот, кто сражается в битвах, а тот, кто отражает все нападки на свою страну с помощью ума и хитрых уловок.
Несомненно, заклинание ощущало подходящий снизу по реке корабль, и механизм автоматически включался. Интересно, а при возвращении назад этим же путем это колесо будет вращаться в обратную сторону? Я тут же усмехнулся. Похоже, я стал столь самонадеян, что даже и не сомневаюсь в возможности спокойного возвращения всех нас домой. Ведь всего лишь день назад я был погружен в уныние и ужас, а теперь, при виде чудесного механизма, уже готов прыгать от радости, как болван, которому посчастливилось выиграть в кости.
Наш корабль начал подниматься. По палубам «Светлячка» и «Искорки» забегали матросы, которым Тоура и Берар велели дублировать наши действия.
Цепь, медленно продвигаясь все выше, вытянула нас в другое озерцо, где находились такое же колесо и цепь, поднимающие на следующий уровень как по ступенькам. Времени оказалось более чем достаточно, чтобы отвязаться от первого лотка и привязаться к новому. Впереди нас ждала еще пара подобных механизмов, и через несколько часов неторопливого продвижения мы вышли из туннеля с высоким сводчатым потолком на ясный солнечный свет, оказавшись на небольшом скалистом островке, и лоток плавно опустил нас в реку, текущую по плато. Мы в последний раз отцепились от подъемного механизма и подождали, пока из полумрака выйдут оставшиеся два судна.
Позади доносился рев водопада, льющегося на дно каньона, который мы покинули несколько часов назад.
Клянусь, я ощущал запах настоящих Далеких Королевств.
Мы продолжили плавание среди земель столь же бесплодных и пустынных, как и те, что были обнаружены нами после восхождения по лестнице над убежищем в скалах. Смотреть было не на что, делать было нечего, лишь поддерживать курс, поскольку ветер ровно дул в нужном нам направлении, и мы валялись на палубах, дыша тяжело, как собаки, и потея. Мы натянули навесы, но сухой и горячий ветер все равно нес из окружающих пустынь пыль и песок, засыпая палубу и нашу пищу.
Но мы не унывали, гордясь тем, что, преодолевая одно препятствие за другим, идем к своей цели. Может быть, нас ждет за поворотом еще один водопад или трясина, но мы одолеем их, как одолели предыдущие, и справимся, коли придется, с Клигусом и Модином, если, к нашему несчастью, они все же настигнут нас.
Таков уж человек, вечно взлетает к восторженности и падает в отчаяние. Но, в конце концов, если бы любой из нас желал другой жизни, то не находился бы здесь, в неизведанных землях, а спокойно спал бы в тепле и скуке своего ориссианского дома.
Однажды вечером на горизонте показалось какое-то сияние. Мы занервничали, припомнив город призраков. Но сияние оставалось на том же месте и после восхода солнца, и по мере нашего приближения к нему оно оказалось вертикальным столбом огня, поднимающимся над голой пустыней.
— Магия, — сказал один из моряков.
— Не обязательно, — сказала Джанела. — Вы что, не видели никогда бьющие из земли нефтяные фонтаны? Так вот если такой фонтан поджечь, то зрелище будет примерно такое же.
Поднявшись по реке дальше, мы разглядели россыпь хижин вдоль берега, не более чем в лиге от столба огня. Возле них стояли люди и наблюдали за нами.
Мы решились подойти ближе, но держа оружие наготове, с намерением отбиваться и уходить на середину реки, если прием окажется недружественным. Но страхи наши оказались напрасными.
Впереди показался грубо сколоченный деревянный причал. Мы встали на якорь недалеко от него и спустили на воду лодки. Джанела, Квотерволз, Пип и я направились к берегу, желая скорее размять ноги, а не надеясь получить хоть какую-нибудь информацию.
И хорошо, что мы не обольщались, потому что обнаружили на редкость бедных и несчастных созданий. Мы не удивились, узнав, что они называют себя «народом пламени». Но при этом они утверждали, что являются последними представителями некогда могущественного племени, правившего когда-то в этих пустынных землях. Но боги лишили их силы и славы.
— Какие боги? — спросила Джанела.
— Которые живут там, — ответил вождь племени, указывая рукой куда-то на восток.
— Но кто же они? Как выглядят? Далеко ли до них? И видел ли их кто-нибудь из вас?
Джанела забросала вождя вопросами, но ни на один не смогла получить вразумительного ответа.
Торговать им было нечем, разве что вкусной колодезной водой, и мы, скорее жалея их, чем из надобности, наполнили бочонки, оставив им взамен безделушки и леденцы.
Я дал кусок сахара мальчугану лет семи. Был он совершенно наг, и, судя по запаху, исходившему от него и его соплеменников, мытье тела здесь не считалось занятием, достойным внимания. Мальчик держал на поводке ручную зверюшку, ящера, размером с мою руку. Я спросил, как называется это животное, но мальчик покачал головой. Он сказал, что название ящера запрещено произносить, и добавил, что это существо является потомком великих животных, отнятых у народа пламени богами.
Я склонился, чтобы осмотреть это создание. Оно разинуло крошечную клыкастую пасть и плюнуло в меня, при этом слюна задымилась и загорелась. Я отпрыгнул и выругался.
Мальчик усмехнулся:
— Оно и со мной так поступает.
Он пососал кусочек сахара, и лицо его приняло счастливое выражение, из которого было ясно, что такого ему пробовать еще не доводилось.
Я посмотрел на ящера, хотел еще что-то спросить, но понял, что ничего полезного не выведаю.
Мы вернулись на корабль и поплыли дальше.
На шестой день после этой встречи мы увидели тянущуюся на горизонте дрожащую полоску.
Мы подплывали ближе и ближе, и вскоре перед нами раскинулось огромное озеро.
А на далеком противоположном берегу поднимались горы.
