Глава 8
ОХОТА

Звенящая тишина замершего в испуге леса была громче любого крика. Конечно, в таких местах абсолютной тишины быть не может. Наглые до крайности комары продолжали наполнять воздух тонким звоном, жуки шуршали в листве, а белки царапали кору своими коготками. Из кустов выбежал ежик, но решил, что все плохо, и быстро свернулся в колючий клубок. И все равно в лес пришла редкая тишина — не пели птицы, не ломился сквозь кусты туповатый лось, и не хрюкали в запорошенном прелыми листьями овраге дикие поросята. И все потому, что в лес явились люди. Знающие люди, которые умели сохранять тишину, по крайней мере пока стояли на месте.

— Что? — оглушительным «шепотом» поинтересовался Баюн.

Отвечать я не стал, лишь еще полнее сконцентрировался на ощущениях Бома.

Точно, здесь прошли арабы. Мы уже научились различать тонкости запахов, присущих определенным группам людей.

— Да что там? — не унимался Баюн. Этот молодой дружинник и так не отличался выдержкой, а в напряженной атмосфере его буквально распирало от любопытства.

— Они здесь проходили, — сказал я, поворачиваясь к молодому парню, лицо которого было непривычно смуглым, особенно для того, кто носит имя Неждан.

Как только я заговорил, лес ожил, точнее, наполнился шумом движения почти сотни здоровых мужиков. Предводитель малой дружины махнул рукой, и мы двинулись дальше.

Почти сутки отряд славянских дружинников князя Изяслава Путимировича преследовал банду аравийцев, решивших пограбить возвращающихся на отвоеванные земли славян. Ну а мы, соответственно, всеми силами пытались им помешать.

Вот уже полтора месяца я служу на пограничной заставе, расположенной в двух днях пути на запад от берега Дольги. Того самого берега, где заработал славу истребителя магов. Как ни странно, за все это время меня ни разу не пытались убить, конечно, если не считать попытку отравить всю заставу. К счастью, на заставе имелся свой лекарь, которого можно было скорее назвать ведуном, нежели магом, но свое дело он знал туго. Лекарь легко обнаружил в бочке с вином яд и вывел торговца на чистую воду. Не знаю, была ли эта акция направлена против меня, но предчувствия были нехорошими.

Несмотря на близость аравийской границы, на заставе я чувствовал себя в большей безопасности, чем в столице. Среди двух сотен славянских дружинников опасаться мне было нечего. В дозоры временами приходилось выходить, но с отрядом в составе не менее десятка бойцов патруля. А это были еще те ребята.

Мое появление на границе было воспринято местным контингентом неоднозначно. С одной стороны, наличие они в бою всегда считалось плюсом. К тому же я наконец-то встретил своих названых родичей. Хотя временное руководство погранучастка и не принадлежало к этому роду, многие из десятников, включая моего номинального командира, являлись Вепрями. Впрочем, как показало время, это не давало мне ровным счетом ни малейших преимуществ. Как и татуировка на виске, — среди славян почитание дворян не имело такого размаха, как в центре королевства и в кельтских провинциях. Среди минусов, причем жирных, можно назвать уже разлетевшуюся на всю округу весть о ненависти аравийцев ко мне лично, что делало нового обитателя заставы очень опасным соседом.

Сначала князь Изяслав, возглавлявший заставу в эту смену, толком не знал, как использовать ковая в схеме патрулей, но, после того как Бом умудрился взять след врага, причем плотно засыпанный перцем, наша специализация определилась. В принципе здесь были и свои ищейки, причем не собаки, а те самые крокодилообразные существа, с представителем которых мне «посчастливилось» познакомиться в первый день пребывания в этом мире.

Скука почти недельного перехода вверх по Дольге и сидения в стенах заставы вынудили меня заняться научными изысканиями и изучением возможностей ковая. Не знаю, использовали ли поводыри обоняние своих питомцев, но учитель по управлению ничего подобного не рассказывал. Выращенный в неволе ковай «не знал» никаких запахов, поэтому весь список маркеров мы разрабатывали практически с нуля — первые уроки прошли, еще когда Бом состоял в «тройке».

— Слушай, а твой зверь может искать клады? — не унимался Баюн, который последнее время почти не отходил от меня. Все, кто знал его нрав, старались не заводить с парнем разговоров, потому что он мог заговорить до смерти. Чем-то Неждан напоминал Скули Говоруна, но, в отличие от островитянина, славянин буквально навязывал свое общество, а мой друг-викинг, напротив, был в меру весел и совершенно ненавязчив.

— Нет, именно клады не может, — тихо ответил я, пуская Бома дальше по следу.

Первый интерес молодого дружинника был воспринят мной довольно настороженно — очень уж он внешне походил на араба. Впоследствии, когда мне рассказали его историю, опасения ушли. Неждан, как становится понятно из его имени, был не совсем желанным ребенком — он являлся плодом насилия над славянской девушкой, которое случилось во время очередного конфликта между Аравией и Брадаром. Хотя у славян с расовой терпимостью проблем почти нет, парню все же пришлось натерпеться многого, поэтому в пятнадцать лет он ушел из своей деревни и прибился служкой к княжеской дружине. Теперь Неждан стал полноправным воином, и все же детские травмы не давали ему покоя — он постоянно пытался всем понравиться и постоянно перебарщивал с этим.

— А ты давал ему нюхать золото?

— Баюн, заткнись, — прорычал десятник Горыня.

Дисциплина была моментально восстановлена, потому что кулак у десятника мало чем уступал кузнечному молоту, а авторитетом он пользовался не меньшим, чем боярин. В рядах дружины вообще было больше равенства, чем в отрядах кельтов. На заставе сейчас служили два князя и девять бояр, но на взаимоотношениях воинов сказывались лишь звания, а не титулы.

Еще через пять минут путешествия по хоть и не очень густому, но все же не позволявшему пройти лошадям лесу Бом снова замер. Перекатывающиеся подо мной мышцы застыли, словно изначально были частью каменного изваяния. Можно было и пешком пройтись, но на меня что-то навалилась лень, так что кроме вынюхивания чужаков Бом был вынужден влачить на себе закованного в броню наездника. Кроме всего прочего, этот факт вызывал жгучую зависть вынужденных тащиться пешком дружинников, которые привыкли даже к соседям в гости ездить верхом.

Я «прислушался» к ощущениям зверя и почувствовал, что теперь он улавливает не только запах, но и чужое присутствие.

— Командир.

Сотник быстро, но необычайно бесшумно для закованного в броню человека подошел ближе.

— Они в балке, — сказал я, скатываясь со спины подогнувшего лапы Бома, словно с невысокой лавки.

— Ты уверен?

— Я уверен в том, что там не кабаны, а люди, причем арабы. Воины.

— Может, просто бродяги? — с затаенной надеждой спросил молодой сотник.

— Князь, — для убедительности официально обратился я к сотнику, — возможно, они и выглядят как бродяги, но для полной достоверности запаха следовало хотя бы пару седмиц не посещать купален. Это переодетые воины. Некоторые даже используют благовония.

— Сколько их?

— Этот вопрос не ко мне.

— Проклятье, — ругнулся сотник и позвал следопыта. — Путята.

Низенький дружинник так же бесшумно подошел ближе и «наградил» меня хмурым взглядом. Ну и в чем я виноват? Ведь это он потерял след, а Бом нашел. Двигающийся рядом с хозяином «крокодил» злобно зыркнул на ковая, но зарычать не рискнул.

— Что со следами?

— Не меньше сотни, князь, — тихо сказал следопыт, хоть этим потешив свою уязвленную гордость.

— Атакуем, — решительно произнес начинающий полководец, которого старший товарищ отпустил в первый рейд. — Воронов, ты можешь точно определить место их лагеря?

— Могу только сказать, что они где-то впереди. Подойдем ближе — определюсь точнее.

— Тогда пошли.

Лес моментально ожил от сотен тихих, но не безмолвных шагов. Дружинники и в лесу чувствовали себя комфортно. Даже спешившись, славянские витязи могли очень неплохо воевать, чего не скажешь о кельтских рыцарях, но у тех имелись свои преимущества.

Мы прошли чуть больше ста метров, и тут шагавший впереди Бом насторожился. Прислушавшись к ощущениям ковая, я шепнул князю:

— Впереди и слева есть балка. Они там. Есть еще дозоры, но стоят близко к основной группе. Против массовой атаки они бесполезны.

— Перун! — крикнул князь.

— Уразь!!! — В ответ дружина выдала клич, который, возможно, стал прообразом более привычного для меня «ура».

А вот теперь витязи двигались сквозь кусты, как стадо лосей через кукурузное поле. С трудом сдерживая Бома, я снова «лег» ему на спину. Впрочем, атаковать верхом я не собирался. Ковай еще недостаточно подрос, да и моя собственная схема боя в такой обстановке казалась более эффективной.

Сидевшего в дозоре араба я срубил все же верхом. Меч мелькнул в воздухе, разрубая грязный тюрбан. Аравиец завалился на спину, так и не успев применить изогнутый меч. Неужели князь прав и это простые бродяги?

Но нет. Когда Бом подбежал к краю лощины, стало видно, что внизу нас ждет ощетинившийся короткими копьями строй. Несмотря на то что на арабах незаметно было кольчуг, они наверняка прятались под халатами.

Повинуясь мысленному приказу, Бом скользнул вниз, но не прямо, а немного наискосок. Таким образом мы немного погасили инерцию спуска, а вот мои соратники ломанулись напрямую, врезавшись в ряды противника на полном бегу. Для многих это закончилось плачевно.

Арабы явно не ожидали увидеть здесь наездника, поэтому немного растерялись, что, впрочем, не помешало им упереть копья в землю.

Ага, вот больше мне нечего делать, как послать своего зверя на жала вражеского оружия! Не на того напали. Метров за десять от строя я на ходу соскользнул с Бома и, удерживая в руках разобранную нагинату, перекатом влетел в строй врага. Ковай при этом чуть притормозил и уже после моего столкновения с арабами начал рвать и полосовать когтями тела в образовавшейся куче. Как он умудрялся не задеть меня, оставалось загадкой.

Арабы шарахнулись в стороны от нашей бешеной парочки, и мне удалось подняться на ноги. Нагината со щелчком обрела целостность.

Бом, как на тренировках, побежал впереди, больше сшибая врагов гребнями на голове, чем используя клыки и когти. Я шел чуть левее и, пользуясь замешательством, подрубал потерявших равновесие врагов. Нагината мелькала в воздухе, словно крыло птицы. Казалось, она лишь слегка касалась вражеских тел, но эта легкость была только видимостью — острое лезвие оставляло после себя жуткие раны.

Откуда-то справа прилетела стрела и, чиркнув по моему шлему, воткнулась в склон оврага.

Ну в эту игру можно играть и вдвоем. Левая рука плотнее перехватывает древко, освобождая правую. Один за другим в воздухе мелькнули тяжеловесные хербаты, и два лучника с тем же интервалом завалились на спину. Нагината вернулась в боевое положение, но враги уже закончились.

Сотня хорошо экипированных бойцов смела примерно такое же количество, возможно, не менее профессиональных, но хуже защищенных арабов.

— Воронов, проверь! — крикнул князь.

Чтобы выполнить его приказ, мне не пришлось даже садиться на Бома. Вполне сгодился и толстый корень непонятно как зацепившегося за склон оврага дуба. Бом перешел под жесткий контроль и прыгнул вперед, начиная обход места побоища.

Из убежавших арабов мне, точнее, Бому удалось обнаружить только двоих. Тащить их к остальным пленным было лень, поэтому ковай походя располосовал беглецов своими когтями. Такие раны лечению не поддавались.

— Горыня, — позвал десятника князь, увидев, что ковай уже вернулся из обхода. — Бери три десятка, и продолжайте патрулирование. Мы закончим здесь и вернемся на заставу. Воронова возьми с собой.

Мне спешить было некуда, поэтому имелась возможность дать себе отойти от горячки скоротечного боя. И только минут через пять я одним движением привстал и перекатился в седло Бома. Для начала мы подъехали к телам лучников, чтобы забрать хербаты, о которых я едва не забыл. Затем, повинуясь мысленной команде, ковай повернулся к подъему из лощины.

— Давай, — легко шлепнул я Бома по массивному загривку.

Ковай рванул когтями податливый наст из листьев и тенью скользнул между деревьев. Через минуту мы уже догоняли двигающихся верхом по лесной дороге три десятка воинов патруля.

Обычно патруль дружинников выходил на маршрут полным десятком, но в последнее время аравийцы что-то слишком обнаглели. И в этом не было ничего странного — после любого аравийско-брадарского конфликта еще пару месяцев шла тихая война как арабских, так и славянских банд. Но сотня нарушителей границы, причем явно воинов, только ряженных под обычных разбойников, — это уже перебор.

Паранойя тихонько шептала на ухо, что они пришли за мной, но здравый смысл ей возражал — слишком все масштабно для одной цели.

Ближе к закату наш отряд добрался до очередной славянской деревни. Еще седмицу назад здесь не было ни единого человека, а сейчас в поселении кипела жизнь. Три десятка домов по большому счету принадлежали одной семье — в лесных деревушках проживали родами, так что за невестами местным парубкам приходилось бегать в соседнее село.

Встретили нас радушно, здешний старейшина был частым гостем на заставе, да и патрули наведывались в деревеньку на каждом обходе.

— Поздорову, Горыня, — поклонился солидный старик с бородой, покрывавшей широкую грудь аж до объемистого брюха.

— И тебе не хворать, Витомир, — с ответным поклоном сказал десятник.

— Что за шум в лесу?

— А тебе откуда сие ведомо? — хитро улыбнулся Горыня, хотя и сам понимал, что в лесу мало что можно утаить. Зверь и птица всегда подскажут.

— Сойка на хвосте принесла.

— Плохи дела, Витомир. Ворог в дебрях ходит. Чужой смерти ищет. Вы бы удвоили сторожу.

— Уже, — понимающе кивнул староста. — Половина всех мужей в дозорах да схоронках. Так что воям-заступникам можно и передохнуть. Квасу али, может, медку желаете?

— Не, старик, не будем мутить голову, может, завтра в сечу, — отказался десятник.

В разговоры я не лез, потому что хоть и был знаком с парочкой лесовиков, но лишь шапочно. Больше разговоров мое внимание привлекали лукавые взгляды поселянок. А что? Не урод, весь такой загадочный, в необычной броне, притом со зверем. Да только как-то не удосужился я поинтересоваться у сослуживцев насчет строгости местных нравов. Ссориться с лесовиками из-за амурных дел было бы очень глупо, а жениться я пока не собирался. Так что пришлось удовлетвориться сытным ужином и изрядной кружкой кваса. Хотя уже засыпая на сеновале, я смутно надеялся, что ко мне придет романтичная лесовичка.

Дама не появилась, но выспаться мне все равно не дали. Посреди ночи на сеновал как вихрь ворвался Неждан.

— Тревога! — заорал Баюн и тут же отскочил в сторону. Бом, как и я, не любил громких криков спросонья. Ковай находился в «дреме», так что вполне мог цапнуть крикуна, даже не пытаясь опознать. Пришлось его сдерживать.

— Баюн, чтоб тебя. Отойди. Бом, сидеть!

Погружать ковая в глубокий сон я не стал, потому что появление дружинника не предвещало ничего хорошего.

— Что там стряслось?

— Нападение на соседнюю деревню.

— А точнее?

— Ну наверняка это арабы их…

Так, понятно, от Баюна подробностей не добьешься. Остановив Неждана жестом, я принялся снаряжать себя и Бома. Пришлось даже воспользоваться помощью юного дружинника.

Небо встретило меня россыпью звезд на черном бархате. До утра еще далеко. О чем говорило и мое жуткое желание спать. Но сон тут же испарился от обеспокоенного вида Горыни.

Десятник являл собой полную противоположность Баюну — он был немногословен и лаконичен:

— Из соседней деревни не вернулся парень. Он ходит туда к своей подружке.

— Один? — удивился я. — Обычно на такие вылазки отправляются компанией.

— Остальных не пустили родители.

— Может, он решил задержаться где-нибудь на сеновале.

— Мать говорит, что за ним такого не водится. Юнак всегда возвращался до полуночи. Думаю, нужно проверить, — тоном, находящимся на грани приказа и просьбы, сказал десятник.

Он хоть и был старшим патруля, но не имел татуировки на виске и напрямую указывать дворянину не рискнул.

— Конечно, лучше ошибиться и потом навалять этому придурку по шее, чем рисковать сотнями жизней. Если ты не возражаешь, я пойду первым. Сигналы по стандарту.

— Согласен, — обрадованно кивнул десятник.

Волнение Горыни можно было понять — половина местных жителей приходилась ему дальней родней.

Слегка бравируя, я практически на ходу «перевалился» в седло ковая и, пригнувшись к его спине, постарался стать единым целым с мощным зверем. По накатанной дороге Бом бежал со скоростью призового скакуна. В такие минуты появлялось ощущение, будто едешь на спортивном мотоцикле, только не хватало света фары, так что темные тени деревьев проносились мимо, словно видение в тяжелом сне. Бом прекрасно видел в темноте, мне же оставалось надеяться на его чувства.

Смотреть на дорогу смысла не было, поэтому я закрыл глаза и прислушался к ощущениям зверя.

Минут через двадцать, когда до соседнего селения, по моим прикидкам, оставалось меньше километра, Бом забеспокоился. Я попытался расшифровать его ощущения, но, открыв глаза, понял, что в этом смысла уже нет — над лесом светились отблески далекого пожара.

За спиной тут же раздался топот множества копыт — Горыня тоже увидел зарево и не стал дожидаться моего сигнала.

— Чего ждем? — с легким раздражением спросил десятник, осаживая коня возле замершего ковая.

— Дай мне десятую часть меры, постараюсь зайти в деревню со стороны леса.

— Там люди гибнут! — начал терять выдержку десятник.

— Горыня, успокойся. Все, кому там суждено погибнуть, уже давно мертвы. Хочешь добавить к ним своих людей? А если там засада?

— Давай, — неожиданно легко согласился дружинник, и что-то мне подсказывало, что ждать он не станет. Поэтому все будет зависеть от скорости Бома.

Не говоря ни слова, я послал ковая в сторону от дороги.

Ох как же мне не нравится, когда приходится нестись через лес с такой скоростью. Благо ночью не было видно налетающих на тебя стволов деревьев, впрочем, моим нервам легче от этого не стало.

В принципе и чутью и ловкости Бома можно было вполне доверять, но в памяти еще жили воспоминания о том случае, когда Бом попытался поднырнуть под упавшее дерево, совершенно забыв о своем седоке.

До деревни нам удалось добежать раньше дружинников, но ненамного. Едва Бом перемахнул через ограду ближайшего огорода и скользнул вдоль стены дома на окраине, спереди и слева послышался топот лошадей.

— Вверх, — шепотом подкрепил я мысленную команду, и ковай, как пушинка, взлетел на крышу избы.

Строили здесь солидно — дранка шла поверх наката из бревен, так что провалиться вниз нам не грозило. Застыв на верхушке крыши, Бом весь подался вперед. Оценивая обстановку, я сначала не заметил странности в поведении зверя, но уже через секунду его страх ударил по моему мозгу. Да, именно страх — ковай почувствовал собрата, причем старшего собрата. В деревне прятался хидой, и явно не брадарский.

Пламя пожара и зарождающееся утро давали неплохой обзор. Это действительно была засада. До того как ковай отвлек меня, удалось заметить, что большая часть жителей деревни еще жива, и, готов поспорить, в данной ситуации эти люди выступали в качестве приманки. Арабы, количество которых в неверном свете пожаров определить не удавалось, согнали всех на площадку перед домом старосты.

— Ну и где он засел? — спросил я больше у себя, чем у Бома. Ощущения ковая на таком расстоянии не давали точной оценки местоположения. Просто он чувствовал, что где-то впереди другой они, и на этом все. Придется соображать на месте и быстро, потому что дружинники были уже на подходе.

Скользнув по противоположному скату крыши, мы спрыгнули вниз, оставив на кровле изрядные повреждения. Ничего, думаю, целостность крова сейчас самая меньшая из проблем хозяина этого дома, если он вообще выжил.

Какая-то грядка, пара плетеных оград и малинник пострадали после знакомства с лапами ковая, но и они были принесены в жертву необходимости. Зато мы оказались у центральной площадки деревни с неожиданной для аравийцев стороны.

Уже на подходе к общественному амбару я понял, что ошибся — ковай почувствовал хидоя в здании, которое находилось на другой стороне площади, за толпой пленников. Идущая через деревню дорога изгибалась у дома старосты практически под прямым углом. Основная масса аравийцев сгруппировалась на дороге со стороны соседнего села — там, где должны были появиться дружинники.

Это точно ловушка, только на кого ее ставили? О том, что ищут именно меня, не хотелось даже думать — если задействованы такие силы, то проще самому удавиться.

Мы с Бомом почти успели, почти, потому что влетели на площадку для сбора громады одновременно с дружинниками. У аравийского наездника с терпением были те же проблемы, что и у Горыни. Невысокий сарайчик, у которого наверняка уже отсутствовала задняя стенка, развалился окончательно, являя свету звезд и пожаров знакомую фигуру хидоя, точно такого же, как и мой Дикарь. Но броня на всаднике была неполной. Отсутствовал даже стандартный панцирь.

Дико заржали лошади витязей, шарахнувшись от огромного чудовища. К моему коваю они успели привыкнуть, а вот хидой для них оказался за пределами не такой уж выдающейся лошадиной храбрости. Но именно эта реакция и спасла седоков. Увы, не всех.

С противным хрустом лапа хидоя врезалась в бок лошади, отправляя ее вместе с всадником в короткий полет. Следующим на пути хидоя был Горыня, но отдавать своего нежданного родича этой молотилке смерти я не собирался.

Бом, повинуясь приказу, мощно оттолкнулся задними лапами и взмыл в воздух. Через хидоя мы буквально перелетели, уже в полете расходясь с метнувшимся вперед жалом длинного хвоста.

Где-то в темноте под Бомом заорал аравийский наездник.

А вот не стоило снимать наспинный панцирь. Судя по тому, что хидой тут же бросился следом за нами, наездник остался жив.

Что ж, теперь поиграем в догонялки, но не сразу.

Направив Бома прочь из деревни, я через полсотни метров сделал резкий разворот. Пришлось вновь приглушать эмоции ковая, потому что хидой по-прежнему вызывал в нем нешуточную панику, так что Бому было легче бежать от врага, чем к нему.

На наш разворот ни аравийский наездник, ни его зверь не рассчитывали, поэтому плохо управляемое раненым человеком животное врезалось в невысокую избу, превратив ее в груду бревен. А мы с Бомом рванули обратно к центру деревни.

На оставленной нами всего пару секунд назад деревенской площади разгорался бой, но явно не по тому сценарию, что был задуман арабским командиром.

Что ж, сейчас мы его планы поломаем еще больше.

Арабы, сплотив ряды, ощетинились копьями в сторону заходящих на атаку витязей. А вот меня они уже списали со счетов, и напрасно.

Бом врезался в плотную массу врага с фланга и, несмотря на свои скромные размеры, разметал людей, как шар для боулинга слабоустойчивые кегли. Я даже не стал собирать нагинату — времени на это не было совершенно.

— Уходите! Я уведу его за собой!! — заорал я в сторону вертящегося на лошади Горыне без малейшей надежды, что он меня услышит.

Через секунду случилось то, чего и следовало ожидать, — взбешенный хидой следом за нами влетел в толпу аравийцев, уничтожая своих в безумном желании добраться до глотки врага.

Все, теперь на моей стороне только скорость и густой лес. Уйти от хидоя на ковае по открытой местности нечего и мечтать. Так что из преимуществ у меня были только ловкость более гибкого зверя. Там, где Бом проходил с легким шорохом лиственного наста, хидой проламывался с треском. Причем трещали толстые древесные стволы, хоть немного, но задерживая стремительное движение мощного зверя. Но этого все равно было недостаточно.

Среди вереницы возникших и тут же отброшенных мною идей мелькнуло воспоминание о неприятности с упавшим бревном.

А что, ведь может и сработать.

Дальше Бом, повинуясь мысленному приказу, начал выбирать маршрут своего бега по лесу, избирая места, где имелись нестандартные препятствия.

Увы, идея хоть и была хороша, но пока не работала. Под упавшее через небольшой овражек бревно хидой за нами не полез, а просто перепрыгнул его одним махом. Приземляясь, он чуть не скатился в сам овраг, но сумел удержать равновесие и выскочить следом за Бомом.

Хорошо, тогда зайдем с другой стороны.

Метров через сто мой взгляд зацепился за дерево, которое практически у корня разделялось на два ствола. Бом развил такой темп, что мне с трудом удалось направить его в это «рогатку». Хидой бежал с такой же скоростью, но его наездник просто объехал дерево стороной, явно разгадав мою задумку.

Рык и приглушенные мягким грунтом удары лап мощного зверя отдавались в моих ушах страхом с элементами паники. Казалось, следующий прыжок бронированного монстра закончится на моей спине.

Страх — он как зараза, как лесной пожар, который с легкостью перескакивает с одной жертвы на другую. Бедный Бом даже начал подвывать от ужаса.

В таком печальном состоянии мы выскочили на очередную поляну в лесу, по периметру заросшую орешником. Ковай пронесся по открытому пространству, едва касаясь лапами ковра обласканной первыми отблесками рассвета травы.

«Как красиво», — мелькнула в голове мысль, достойная настоящего самурая, ищущего в смерти красоту.

Не знаю почему, но это сравнение вызвало во мне ярость. Я русский, и если уж умирать, то в компании врагов и с максимальной пользой. А еще лучше всем назло остаться в живых.

Похоже, кто-то там сверху одобрил такое решение, потому что мне даже не пришлось искать способ повернуть ситуацию в свою пользу.

Едва мы влетели в кусты на другой стороне поляны, как перед глазами выросло толстенное дерево с разветвленным стволом. Бом преодолел «рогатку» с легкостью, а вот хидой, прыгнув в кусты с явным намерением раздавить своим телом убегающую парочку «букашек», вляпался как раз в эту «рогатку». И крепко застрял.

Хотя «крепко» — это слишком оптимистичный вывод. Огромное дерево затрещало от резких рывков зверя. Хлещущий по сторонам хвост хидоя мгновенно выкосил весь орешник вокруг дерева, тем самым расширив пространство поляны. Еще буквально пару секунд, и хидой окажется на свободе. Мне же осталось только возобновить бегство.

— Вот придурки, — выдохнул я, оглянувшись назад, как мне казалось, перед рывком вперед.

Подобный нелестный отзыв вызвали конные дружинники, выскочившие из леса за спиной хидоя и явно приехавшие по протоптанной мощным зверем тропе.

Не придумав ничего умнее, скачущий впереди Горыня опустил свое копье горизонтально и пришпорил коня. Его примеру последовали два других дружинника, те, у кого были длинные копья.

Блин, да их же размажет одним ударом летающего, как палочка дирижера, хвоста.

Стоп. Это если удар состоится.

Чувствуя себя последним идиотом, я развернул Бома и послал его на хидоя. Ковай от ужаса завизжал, чем, как ни странно, частично приглушил мой собственный страх.

Бом действовал на чистых инстинктах и без указок своего наездника. За секунду до того как хвост хидоя устремился вперед, он прыгнул в сторону, едва не уронив меня на землю. Усиленное металлическим острием жало глубоко вошло в землю и тут же выскочило обратно, увлекая за собой комья земли и сгнивших листьев. Перед новым ударом хидой стал очень похож на скорпиона — лапы вцепились в ободранный ствол дерева, а жало замерло в самой высокой точке замаха.

Второй раз он точно не промахнется, но меня это не пугало, потому что времени на второй удар у хидоя уже не было.

Все-таки у всадника есть шанс победить хидоя, но только вот в такой, практически идеальной ситуации. Подталкиваемое изрядной массой разогнавшегося тандема лошади и обвешанного железом всадника, острие копья с хрустом проломило панцирь хидоя. Отпустив застрявшее где-то в глубине звериного тела копье, Горыня резко отвернул в сторону.

Округу огласил жуткий вопль, от которого застонал воздух. Жало на хвосте хидоя попыталось достать своего нежданного обидчика, но тот уже выехал из радиуса поражения. В следующую секунду второе копье врезалось в тело хидоя, а за ним третье. Последнему витязю не повезло, но не потому что хидой успел среагировать на атаку — просто началась агония — и, уже в беспорядочном мельтешении, хвост все-таки достал коня по голове, размозжив ее в кашу. Опытный всадник рыбкой сиганул из седла и грамотно вошел в перекат.

Добивать наездника хидоя не потребовалось — у него и так не было ни малейшего шанса пережить агонию огромного зверя. Шипы на панцире перемололи наездника вместе с его броней. Не пережило смерти хидоя и пленившее его дерево. С громким треском огромная крона рухнула на землю, едва не придавив дружинников.

Моих сил осталось только на то, чтобы свалиться с легшего на землю ковая и буквально на карачках проползти десять метров. Почему-то очень захотелось подставить лицо пробивающимся сквозь ветки лучам восходящего солнца. Бому было неплохо и в тени, поэтому он остался на месте.

Через минуту ко мне присоединился Горыня.

— Это было славно, — выдохнул он, спешившись и присев рядом со мной на траву.

— А то, — согласился я. — Теперь тебя ждет слава победителя хидоя.

— Даже не знаю, радоваться ли этому. Много ли счастья принесла тебе слава истребителя магов?

— Это как посмотреть, но неприятностей хватает, — ответил я, понимая, что мои приключения на границе только начинаются. — Как вы нас догнали?

— Да без проблем. Вы же петляли по лесу, как заяц и лиса. Пару раз мы срезали по дороге, а затем вышли на ровный участок, и появилась возможность пуститься вскачь. Риск поломать лошадкам ноги был, но не оставлять же тебя без подмоги.

— Благодарствую, — абсолютно искренне поблагодарил я и поднялся на ноги. — Пора возвращаться на заставу.

— Да уж, патруль закончен.

— Кто-то погиб? — напрягся я, услышав раздражение в голосе десятника.

— Слава Перуну, только раненые, да и то не сильно. С милостью Велеса выходим.

— Да уж, действительно повезло. Надеюсь, зла на меня ты не держишь?

— Ты же все-таки родич, — впервые с полной серьезностью вспомнил о моей принадлежности к Вепрям Горыня. — К тому же у воев одна доля. Но боюсь, что князю это не понравится.

В захваченную аравийцами деревню заезжать мы не стали. Десяток дружинников во главе с Горыней сопроводил меня сразу к заставе.

Как таковой границы в привычном для меня понимании здесь не было. Временами на условной разделительной черте ставились каменные изваяния богов, но они являлись больше религиозными символами, чем пограничными знаками. Так что нарушением границы здесь считалось появление у чужой деревни и конечно же нахождение поблизости заставы. Так что в патруль дружинники ходили от заставы к деревням по связывающей поселения дороге.

Через полчаса после того как мы на полном ходу проскочили приютившую нас ночью деревню, наш небольшой отряд выехал к очищенному от леса холму. На вершине холма разместилась громада заставы. По большому счету это была деревянная крепость. Покрытые рунной вязью бревна как минимум в два обхвата давно приобрели цвет, которым древесину могут окрасить только долгие годы. Как ни странно, но застава еще ни разу не горела с тех самых времен, когда была построена, а было это очень давно.

В мой первый приезд я сразу подумал, что деревянное укрытие в любой момент может стать для защитников натуральным погребальным костром, но немного успокоился, увидев, что других обитателей заставы это не особо волнует.

Тайна деревянной крепости открывалась для меня постепенно. И даже спустя полтора месяца мне было известно далеко не все.

Несмотря на то что постовые на вышках прекрасно узнали не только седоков, но и скакунов, а меня так вообще было трудно с кем-либо спутать, Горыня все же протрубил в костяной рог. В ответ донесся такой же звук. Тяжелые ворота, набранные из толстых бревен, начали расходиться, причем проделывали это без малейшего скрипа.

Дружинники влетели в крепостной двор на всем скаку и окоротили коней только у самых конюшен. Мне такая бравада была без надобности, поэтому я сразу свернул к своему жилью. Взгляд привычно зацепился за натянутую над крепостным двором вязь медных проводов. В первый мой приезд этот факт сильно удивил, я даже начал искать взглядом электрические лампы и прожекторы. Как выяснилось позже, к электричеству медные провода не имели ни малейшего отношения. Впрочем, энергия по ним все же бежала, но не совсем привычная, почти не подчиняющаяся законам физики.

Где-то в подвале под крепостью опутывающие все ее стены провода сходились в один пучок, рядом с которым, словно паук, сидел маг-артефактор. Именно его стараниями стены не боялись не только пожара, но и воздействия враждебной магии. Работа мага была так важна, что всю свою смену он практически не поднимался на поверхность земли и даже обедал на посту. Кроме того, он же наблюдал за округой с помощью специальных магических датчиков.

Горыня, отдав своего коня дружиннику, сразу отправился на доклад, так что у меня осталось не так уж много времени. Я быстро подвел Бома к прижимающимся к правой стене строениям.

Для проживания дружинников в крепости имелись две огромные трехэтажные казармы, примыкающие задними стенками к северной стене заставы. Десятники и бояре размещались в двухэтажном доме напротив. Оба князя жили в центральном тереме, в котором к тому же находился арсенал, главный склад и канцелярия.

Я со своим зверем совсем не вписывался в данную схему. Так что нас поселили в одном из отделений для проезжих купцов. В смутные времена торговля с аравийцами проходила под плотным контролем пограничников, так что купцы ночевали и хранили свои товары за стенами заставы, а торговали на поляне у подножия холма.

Помещения для купцов подошли для нас с Бомом идеально. Двухэтажное строение, чем-то напоминавшее таунхаус, а точнее, набор блокированных городских зданий, было выстроено вплотную к западной стене, прямо напротив входа в целый комплекс конюшен, сараев и складов. Гостиный дом состоял из узких ячеек — первый этаж для товара, а второй для ночлега купца и прислуги.

Уставший после нелегкого похода Бом занял предварительно очищенное от стеллажей пространство, где обычно хранился купеческий товар. Я же, сняв с ковая сбрую, поспешил на второй этаж, чтобы переодеться и ополоснуться.

На баню времени не было, так что пришлось ограничиться плесканием в небольшой деревянной бадье.

Едва я натянул на еще влажный торс свежую рубаху, снизу раздался голос дружинника:

— Ворон, тебя князь кличет.

Кто бы сомневался. Что ж, от тяжелого разговора все равно не отвертеться.

В полу моей комнаты имелся люк для подъема купеческих сундуков. Его я приспособил для тревожного спуска, «спионерив» идею у пожарных. Как и все остальные обитатели заставы, увидев меня съезжающего по деревянной жерди, дружинник неопределенно хмыкнул, но в его глазах, как и у всех, мелькнула искорка одобрения.

— На заставе все спокойно?

— Слава Перуну, скучно.

— Да, скучно, — автоматически повторил я, вспоминая свое недавнее «веселье».

Застава продолжала жить обычной жизнью. По обширному двору сновала немалая толпа людей. Каждый думал о чем-то важном и спешил по своим делам.

Праздношатающихся здесь не было. Процент купеческих шапок среди шлемов дружинников значительно увеличился, а значит, отношения между Аравией и Брадаром переходят в стадию «пока еще враги, но торговать уже можно». В ближайшие дни на поляне у подножия холма раскинется импровизированное торжище. Что примечательно, у аравийских пограничных застав такого не бывает. И арабские, и славянские торговцы больше доверяли именно дружинникам, а это говорило о многом.

На высокое крыльцо главного терема вели шесть ступеней, которые я преодолевал с тяжелым сердцем.

— В малой светлице, — сказал мой провожатый, присоединяясь к своим товарищам по несению постовой службы.

Почти все свои дела князь Изяслав Путимирович решал в малой светлице, в которой помещалось до трех десятков человек. Здесь было уютнее, чем в большом зале, куда при желании можно утрамбовать половину заставы.

Начальник пограничной крепости сидел за своим столом, а у окна находился его молодой коллега, с которым мы расстались меньше суток назад.

Эта смена пограничной стражи отличалась от других тем, что на заставе присутствовали два князя. Причем это не нравилось им обоим. Изяслав был недоволен тем, что ему навязали на шею нахлебника, а шестнадцатилетний отпрыск княжеского рода Годиновичей наверняка рассчитывал, что будет «рулить» здесь самостоятельно, но наместник решил иначе.

— Звали, княже? — нырнув в низкий дверной проем, спросил я.

— Да, эрл, — кивнул князь. Несмотря на все просьбы, славянское имя и принадлежность к роду Вепря, оба князя упорно называли меня кельтским титулом. Поправлять их уже надоело, поэтому терпел. — Что думаешь по поводу появления они в наших краях?

— Да то же, что и вы. — Князь сердито нахмурился, так что пришлось быстро исправляться: — Очень даже возможно, что они искали меня.

— Ты угроза заставе, — тут же вставил свои пять копеек княжич.

Князь недовольно поморщился, но промолчал.

— Я это прекрасно понимаю, но вешаться на осине все равно не собираюсь.

— Хватит! — Заметив, как княжич дернулся, князь пресек зарождающийся конфликт криком. Примечательным было то, что он дал мне возможность ответить княжичу и сделал это явно в педагогических целях. — Мы собрались здесь не для того, чтобы искать виноватых, а чтобы решить, что нужно делать.

— Что тут думать, отправить его обратно, и всех делов, — не унимался княжич.

— А это не тебе решать, — несильно стукнул кулаком по столу князь, — и даже не мне, а наместник уже принял решение, и Воронов останется на заставе.

— Мы не выдержим атаки даже маленького отряда они, — не унимался княжич. — Если придут чудовища, с ними наверняка явятся маги, а у нас лишь один неопытный артефактор на защите стен.

А парень хоть и вспыльчив, но далеко не глуп. Они оба мне напоминали парочку — боярина Возгаря и его начальника хидоев Вина Драгана. Но в данном случае благоразумие, как и положено, находилось на стороне более старшего товарища.

— Нападение на заставу будет означать возобновление войны, — покачал головой князь и тут же сам себе возразил: — При этом у молодого аль Сауда и выбора-то не остается. Эмир его, конечно, накажет, но, если не отомстить за смерть отца, последствия могут быть намного серьезнее, чем гнев господина. В Аравии с вопросами чести все очень жестко.

Пока князь, казалось, разговаривает сам с собой, мы с княжичем молча внимали. Познания Изяслава поражали. С одной стороны, для живущего на границе это не удивительно, с другой — не всякий начальник заставы станет нагружать свой мозг тонкостями политической жизни сопредельного государства.

Князь перевел взгляд на меня, и по его выражению стало понятно, что он оставляет выбор за мной. Тяжелый, честно говоря, выбор. Но делать его придется.

— Если бей решится на подобную дурость, то наверняка потратится на десяток магов, а они подпалят крепость, как стог сена. Выход только один: мне нужно больше находиться в патруле и поменьше в крепости.

— Значит, не уедешь? — язвительно спросил княжич.

— Лучше быть убитым магами, чем повешенным за дезертирство. У меня еще две седмицы службы, а затем я перестану портить своей не самой симпатичной физиономией твое очень хрупкое настроение.

— Хватит, я сказал! — уже сильнее стукнул кулаком князь и поднялся на ноги. — Воронов, из крепости ни ногой, но если аравийцев придет слишком много, ты уведешь их за собой к Дольге.

— Согласен, — решительно кивнул я, понимая правоту князя. — Я могу идти?

В отличие от Вина Драгана, князя угрызения совести не терзали абсолютно.

— Можешь отдыхать.

Когда за мной закрылась дверь, в светлице начался громкий спор, но толщина двери оказалась мощнее голосов родовитых дворян. О бревенчатых стенах и говорить нечего. Впрочем, подслушивать я все равно не собирался.

Как ни странно, настроение было неплохим. По большому счету князь отказался прикрывать меня, чем, по сути, подписал мой смертный приговор. С другой стороны, теперь моя жизнь зависела от моей изворотливости и способностей Бома. Как бы это ни звучало самонадеянно — и тому и другому я доверял полностью.

Что ж, раз нет надежды на помощь, будем готовиться к автономному плаванию. Сконцентрировавшись, я «дотянулся» до Бома и вырвал его из сна. Ковай вскочил на лапы и резким тычком лобастой головы открыл дверь нашей ячейки в купеческом «таунхаусе». Бродившие рядом гражданские шарахнулись в сторону, чем вызвали смех дружинников. Я же лишь улыбнулся, вспоминая, как еще недавно, увидев мощного зверя, дергались сами дружинники.

Практически прогулочным шагом мы на пару прошли к второстепенному колодцу крепости. В отличие от главного источника воды, второй колодец находился у конюшен и в основном служил для наполнения скотных поилок и небольшого бассейна, в котором купали лошадей.

Недавно кто-то проводил водные процедуры для своего скакуна, так что бассейн был почти полон. Иначе мне пришлось бы попотеть, накачивая воду специальной помпой. В крепости имелись магические насосы, но кто станет тратить магическую энергию, чтобы облегчить жизнь какому-то поводырю-наезднику.

Ковай радостно нырнул в узкий бассейн и начал плескаться, разбрызгивая воду на бревенчатый настил небольшого дворика среди комплекса конюшен.

— Успокойся, — обратился я к зверю, подкрепив приказ мысленной командой. Бом тут же затих и, подогнув лапы, погрузился под воду.

Эти на первый взгляд странные тренировки начались после того, как я собрал в кучу разрозненную информацию о возможностях они. Самое интересное было почерпнуто не из учебников и лекций в школе поводырей. Из наставлений Элбана по уходу за зверем стало понятно, что коваи хоть и любят плескаться в воде, но все равно глубина их нервирует. Даже бассейн в Ониборге имел два уровня дна, и на глубину коваи не лезли. Купая своих питомцев, я не придал этому значения, а зря. У большинства они плотность тела очень высока, и плавать магические существа попросту не умеют.

Еще во время нашей беседы на втором этаже «Наездницы» я спросил у Элбана о том, как долго коваи могут задерживать дыхание, и получил в ответ лишь недоуменное пожатие плечами. Акаяси плавали под водой и имели жабры, а удел хах-коваев, коваев и хидоев — бегать по суше, поэтому их возможности в задержке дыхания никого не интересовали. Точнее, почти никого.

Это была часть пазла, впоследствии превратившегося в идею. Второй частью было то, что, по наблюдениям дружинников-пограничников, аравийские они, включая верховых коваев, вообще недолюбливали воду и в реку не лезли вовсе.

И только после того как экспериментальным образом удалось определить время задержки дыхания у ковая, идея дополнительного шанса на спасение окончательно оформилась.

Еще двигаясь вверх по Дольге на доставившем нас на службу патрульном дракаре, я, пользуясь остановкой, загнал Бома в воду, а сам уселся на берегу с одолженными у капитана песочными часами. Так вот, если метки на стеклянной колбе не соврали, ковай просидел под водой пятнадцать минут! Это же просто дельфин какой-то.

Дисциплинированный зверь едва не захлебнулся, хорошо, что мне удалось вовремя почувствовать признаки кислородного голодания и зарождающуюся в мозге сухопутного зверя панику.

Путем ежедневных тренировок мы довели задержку до двадцати минут. Кстати, не каждый дельфин на такое способен.

Пока Бом приобщался к подводной жизни, я разделся и вылил на себя пару ведер воды. Не то чтобы было жарко, но умывания в тазике мне недостаточно. Полотенца я не прихватил, так что прямо голышом уселся на деревянную лавочку, просыхая под солнцем. Стесняться здесь некого — в крепости нет ни одной женщины, к тому же в местной культуре обнаженка осуждения ни у кого не вызывала.

Бом все еще сидел под водой, застыв в чуткой полудреме. Мне даже удалось почти высохнуть. Что ж, этого времени должно хватить, чтобы в случае погони арабы посчитали канувших в реку врагов утопшими. Можно считать, что половину шанса на спасение мы обеспечили. Почему половину? Так ведь я же дельфином не являюсь и смогу задержать дыхание не больше чем на пару минут, а если не врать самому себе, то секунд на восемьдесят. Отсчет вел по ударам собственного сердца.

К счастью, в отличие от ковая, мне не приходилось издеваться над собственными легкими. Это было третьим составляющим возникшей идеи.

Перед эпохальной битвой и после охоты на акаяси с помощью «глубоководных стрел» викингам достались не только тела водоплавающих они, но и снаряжение пловцов. Скули не удержался и зажулил заинтересовавшую его штуку, спрятав ее от солдат из трофейной команды.

Впоследствии, не найдя для себя ничего интересного в странной финтифлюшке из металла, викинг сунул ее в мои вещи, чем, кстати, мог подвести меня под большие неприятности — с трофеями в Брадаре все было очень строго.

В тот момент мне было не до диковинок — жизнь болтала меня, словно вода не самую приятную субстанцию в проруби, — так что вещь перешла в руки Элбана и, как и следовало ожидать, словно растворилась в воздухе. Уже став моим управляющим, он отдал прибор для дыхания под водой мне. Увы, пройдя через корявые руки викинга и не очень заботливые лапы старого воина, прибор напрочь отказывался работать.

Разобраться в аравийском изобретении самостоятельно мне не светило, так что пришлось отдать прибор сидящему в подземелье заставы магу-артефактору. Несмотря на занятость, он взялся за работу с воодушевлением. И хоть не отказался от денег, уверен, от скуки сделал бы все и бесплатно — маг явно интересовался новыми изысканиями своих коллег.

После недолгого затишья в моей жизни события начали разворачиваться слишком стремительно, поэтому следовало забирать вещь у мага уже сейчас, так как другой возможности могло и не быть.

— А зачем ты заставляешь его сидеть под водой? — раздался над головой голос Баюна.

Я, задумавшись, задремал на солнышке, поэтому вздрогнул от неожиданности.

— Неждан, в следующий раз, когда вот так подкрадешься, получишь чем-то тяжелым по морде, — раздраженно сказал я и быстро начал одеваться. Не то чтобы вдруг одолела стеснительность, но все равно старые привычки иногда брали верх. — Что ты здесь высматриваешь?

— Интересно ведь, так для чего ты его заставляешь сидеть под водой?

— Хочу подшутить над одним любопытным дружинником. Придет он к бассейну купаться, а ковай как выскочит из-под воды и откусит все лишнее.

— У меня нет ничего лишнего, — надулся юноша.

— Есть, потому как незачем плодить таких бестолковых людей.

Словно подтверждая мои слова, вода в бассейне вспучилась, являя свету жуткое чудовище. Я-то уже привык, и для меня Бом, весь в стекающих струях воды, был как минимум симпатичен. А вот Баюна, хоть и ходившего в патрули в одном со мной отряде, зрелище чересчур впечатлило. Поэтому он отскочил от бассейна испуганным кузнечиком.

Не говоря ни слова, я повернулся и пошел к арке, отделяющей техническую территорию от главного двора крепости. Сзади послышалось сердитое сопение. Неждан был неплохим парнем, но слишком уж любопытным и надоедливым.

Отправив Бома в нашу «берлогу» досыпать, я вновь направился к главному терему. Мне и самому дико хотелось придавить подушку, но если принял решение, нужно сразу же воплощать его в жизнь.

Огромный, больше похожий на площадь двор по-прежнему бурлил жизнью. Многие из встречных людей улыбались мне и кивали. Вот пошел кузнец, помогавший делать застежки на сбруе ковая. Под небольшим навесом, сидя на чурбаке, тачает какую-то обувку скорняк, без лишних вопросов и оплаты отремонтировавший седло. Мальчик, такой же воспитанник заставы, каким когда-то был Баюн, бежал с корзиной на кухню, где царствовал огромный, как медведь, повар, который умудрялся угождать своими блюдами практически всем в крепости. Даже для меня он пару раз готовил шашлыки из мяса дикого кабана, хотя и не признался, что оценил рецепт.

Вокруг проходили знакомые, малознакомые и совсем чужие люди. Мне стало немного грустно, и я в очередной раз признал правоту княжича — обитатели крепости не должны отвечать за мои деяния, какими бы благородными они ни были.

Помимо главного поста у входа в центральный терем мне пришлось миновать еще и охрану у спуска в подвал. Маг являлся едва ли не самым ценным человеком в крепости, и допуск к нему был строго ограничен. К счастью, мне удалось пролезть в этот узкий круг. Хотя и пришлось выдержать небольшую перепалку с князем.

— Приветствую, ваше магичество, — шутливо поприветствовал я замершего в кресле мага.

Со стороны он был похож на телефонистку — пред артефактором прямо на каменной стене была приделана деревянная панель, из которой рядами торчали металлические штыри с набалдашниками. Сейчас маг держал правую руку на одном из набалдашников.

— Ворон, заткнись, — сказал маг, не поворачивая головы, и вновь замер.

Богдан был тем, кто сумел проделать небольшую брешь в моей, казалось бы, незыблемой ненависти к магам. Как оказалось, и среди них бывают неплохие люди. Чуть чокнутые, более чем странные, но неплохие.

Внешне молодой мужчина напоминал классического программиста — вечно всклокоченная прическа, худоба, очки на носу и постоянно измятая мантия. Но при этом в глазах мага горел огонь жажды знания. Возможно, именно благодаря этому огню мальчик из бедной славянской деревни сумел пролезь в столичную академию. Увы, это не помогло ему занять высокое положение в обществе снобов. Впрочем, на заставе ему тоже было неплохо.

Этот человек был еще одной причиной, почему мне не хотелось подвергать крепость нападению — маги в таких случаях погибали одними из первых, выгорая в самоубийственной попытке продлить защиту стен еще хоть на секунду, а Богдан точно не отступит.

— Тьфу ты, — выругался маг, отрывая руку от набалдашника. — Влад, ты можешь наконец-то убить этого любопытного лося?

Я постарался сдержать улыбку. У этого лося, точнее, оленя было даже имя. Его звали Маршал, и являлся он к стенам крепости не из любопытства. Мы встретились пару седмиц назад. Красивый зверь, с шикарной короной рогов на гордо поднятой голове, восхитил меня, заставив сдержать Бома. С моими способностями поводыря приманить оленя не составило труда, и в виде поощрения он получил прихваченную на кухне булочку. И теперь этот гордый, но падкий на сладкое зверь терроризировал магические датчики контроля и их оператора.

— Это не лось, а олень.

— Да без разницы, он меня достал. Убей его.

— Какой-то ты сегодня кровожадный.

— Устал, — сказал маг, снимая очки и растирая пальцами глаза.

Кстати, со зрением у него было все в порядке — очки помогали магу видеть что-то невидимое невооруженным глазом. Он пытался мне объяснить, что именно, но до меня не особо дошло.

— Только не говори, что не получилось разобраться с «дыхалкой». — Этим словом мне пришлось обозвать то, что, по сути, являлось мини-аквалангом. Ушлый маг вслед за странным для этого мира словом мог вытянуть из меня и все остальное.

— Не дергайся, сделал я твою штучку.

Богдан встал со своего операторского кресла и перешел к заваленному разным хламом столу. На огромной столешнице относительно свободными была лишь пара небольших участков. Посреди одного из них находился мой мини-акваланг. Внешне творение аравийских артефакторов напоминало ингалятор-переросток. Точнее, так он выглядел изначально. Теперь же по моей просьбе Богдан оборудовал прибор дополнительными приспособлениями. Выходящая из похожего на небольшой термос баллона трубка была снабжена костяным загубником, а сам «термос» имел ремни и крепления для навески на грудную пластину моей брони.

— Как он работает, я сообразил сразу, — начал лекцию маг. — В середине бронзового короба сидит пористый артефакт. Сделать еще один такой не смогу, но заставить работать этот все же получилось. Пространственно-энергетическую теорию объяснять тебе бессмысленно, скажу только, что в артефакте можно собрать объем воздуха, которого будет достаточно для дыхания под водой в течение чуть меньше меры времени.

— Очень точное замечание. — Мой сарказм был вполне объясним, потому как мне с этим «чуть меньше» нырять на глубину.

— Если недоволен, можешь обратиться к магистру Годобраду, помню, ты говорил, что у вас особые отношения, — обиделся Богдан.

— Да уж, особые, — вздохнул я. — Извини, но пойми сам, от точности будет зависеть моя жизнь.

— На три четвери меры можешь рассчитывать спокойно, а вот дальше все на твой страх и риск.

— Хорошо, — покладисто кивнул я, не желая больше раздражать мага.

— Дальше. Разобраться с зарядкой артефакта воздухом было сложновато, а вот работает эта штука проще некуда. Как только плотность воздуха в баллоне падает, артефакт тут же компенсирует ее. Так что просто делаешь вдох, и все дела.

Да уж. Все дела. Если честно, у меня имелся опыт общения с подводным снаряжением, и был он, честно говоря, не совсем удачным. Поначалу все шло нормально — гидрокостюм подошел, и акваланг работал нормально. Но стоило спуститься на глубину, как подсознание тут же заявило, причем категорично, что из загубника идет «ненастоящий» воздух, а настоящий находится там, вверху, где светит солнце и гуляет соленый ветер. Инструктор сказал, что это вполне нормально и необходимо просто привыкнуть. В тот момент ни он, ни я даже не могли догадываться, что привыкать мне придется в другом мире. К тому же с аппаратом, который и рядом не лежал с земными аквалангами.

Так, теперь тест.

«Тащить» воздух в себя было тяжеловато, почти как дым из кальяна.

Эх, и где сейчас тот продвинутый легочный автомат, реагирующий на малейшие колебания давления?

Богдан с улыбкой наблюдал за моими потугами, а вот мне было не до смеха. Ведь впереди еще борьба с собственным подсознанием, хотя если инстинкт самосохранения поймет, что на поверхности меня ждут арабы с луками и даже парочка хидоев, то сможет как-то уговорить подсознание. Страх вообще самый лучший мотиватор.

— Спасибо, — искренне сказал я, закончив с проверкой аппарата. — Как там с очками?

Вот тут Богдан замялся. Неужели не сделал? Нырять под воду и сидеть там, как слепой кутенок, не самое большое удовольствие.

— Понимаешь, тут такое дело…

— Не получилось?

— Нет, просто я хотел предложить тебе другой вариант, — отмахнулся маг и достал из кучи хлама на столе нечто похожее на очки газосварщика, причем полностью затемненные.

— Ну и что я увижу в этой хрени?

— Да ладно, — проворчал маг. — В них прекрасно видно. Просто это мои магические очки. Дело в том, что мне уже давно нужно купить новые для работы в лаборатории, но пока денег не хватает.

— А эти продать некому, — продолжил я за мага.

— К тому же они немного испортились, — пересилив себя, сказал маг и тут же поправился: — Но то, что испортилось, без магического дара все равно использовать нельзя. Зато они плотно прилегают к лицу и вода под них не затекает. Я проверял. К тому же они не запотевают.

— Заряжать их не нужно? — с возрастающим интересом спросил я, внимательнее присматриваясь к очкам.

— Нужно, но заряда хватит лет на пять. — Тон мага стал едва не заискивающим.

— Сколько гривен?

— Двадцать золотых, — тихо сказал маг.

Много, но, с другой стороны, услугу Богдана трудно было переоценить, а деньги у меня пока имелись.

— Хорошо, договорились.

В ответ маг лишь кивнул, он явно хотел что-то сказать, но рациональная жилка задавила в нем муки совести. Это что, такая профессиональная деформация? Надеюсь, она не сможет увлечь этого молодого мага на вершины снобизма.

С Богданом мы попрощались тепло, даже обсудили напоследок судьбу Маршала. После моих доводов маг пообещал не искать смерти любопытного оленя. Но при этом я напомнил, что расслабляться не стоит. Подобные послабления и допуски могут привести к ошибкам. А ошибка мага, под защитой которого находится деревянная крепость, аукнется всему гарнизону.

Как бы ни была напряжена обстановка на границе, но аравийский бей, которого я и в глаза никогда не видел, почему-то не спешил по мою голову. Прошло почти трое суток, и мне уже начало казаться, что удастся удалиться в свои новые владения, так и не встретившись с безутешным сиротой, обуреваемым жаждой крови.

Все началось ближе к полудню четвертого дня ожидания. Тогда мне не показалось странным, что все произошло, когда в патруль отправился десяток Горыни.

Когда на бревенчатой башне над воротами раздался протяжный рев сигнального рога, я как раз проверял амуницию Бома. Вслед за первым сигналом прозвучал второй и третий.

А вот это уже нехорошо. Вариантов причин, вызвавших переполох, было не так уж много, поэтому мне осталось только быстро снаряжаться — бегать и выяснять подробности, чтобы затем вернуться и лихорадочно собирать вещи, было бы непозволительной потерей времени.

Когда мы с Бомом наконец-то покинули свое временное жилище, во дворе царила деловая суматоха. Крепость готовилась к штурму, которого мне нужно было избежать любой ценой.

У крыльца главного терема один из караульных дружинников держал под уздцы лошадь, очень похожую на скакуна Баюна. Мою догадку тут же подтвердил князь, появившийся на пороге в компании с уставшим Нежданом.

— Воронов, время пришло. — Князь встретил мое приближение мрачным взглядом.

— Я и сам понял. Что известно?

— Их много. Горыня заметил три сотни всадников, причем две сотни были опознаны как сопровождающие артефакторов стрелки. Он отправил Баюна сюда, а сам отошел в лес. Сколько там магов, неизвестно, но явно немало. Ты был прав. Бей пошел на отчаянный шаг и решил не скупиться.

Я посмотрел на Неждана, и взволнованный парень кивнул, подтверждая слова князя.

— Когда они будут здесь?

— Баюн? — Князь перенаправил вопрос гонцу.

— Впереди идут десятка два дозора. Они отстали от меня меньше чем на полмеры времени. Остальные будут через меру. Не раньше, — сказал парень и совсем по-детски шмыгнул носом.

— Ждать не будем, — не задумываясь, решил князь. — Как только дозорные появятся на опушке, покажешься им и сразу уходи к военной пристани, там должен дежурить дракар. На тот берег Дольги арабы точно не полезут.

— Если они не поймают меня, то могут вернуться и…

— Нет, — решительно перебил меня князь. — На крепость они не полезут, даже если бей изойдет желчью. Поддавшимся его уговорам магам и так достанется от эмира по самое не могу, а бессмысленное нападение станет смертным приговором.

Слова князя неожиданно прервала еще целая череда сигналов.

— Дозор появился, — догадался Изяслав. — Пора, боярин. Пусть Перун укрепит твою руку и одарит воинской удачей.

— Пусть, — согласился я, несмотря на христианские убеждения. В таком деле лишняя помощь точно не помешает.

И князь, и дружинники охраны посмотрели на меня как на покойника, чем вызвали в моей груди холод злости.

Это мы еще посмотрим.

— Дорога к причалу ведет по дуге, — неожиданно высказался посерьезневший Баюн. — Если у арабов будет проводник, они могут срезать путь.

— Парень прав, — еще больше помрачнел князь.

— Я могу провести. Только дайте свежую лошадь, — как-то даже заискивающе сказал Неждан.

— Мысль хорошая, но проводников и без тебя хватает, — возразил князь.

— Но лучше меня окрестные леса не знает никто на заставе, — пылко возразил юноша.

— Ладно, так тому и быть, — кивнул князь. — Быстро свежего коня юному вою!

Вот такая вот история. А я позволял себе нехорошие мысли о человеке, который не задумываясь решил рискнуть ради меня своей жизнью. Осторожнее нужно быть в суждениях, дабы потом не стыдиться.

Баюн сразу направил бег свежего, а потому резвого коня в сторону дороги, а мне еще предстояло продемонстрировать свою персону передовому дозору аравийцев. Это-то как раз было нетрудно. Едва наш сдвоенный и легкоузнаваемый силуэт показался из ворот крепости, со стороны леса тут же завизжали сигнальные дудки аравийцев и донеслись азартные крики.

Последние сомнения в том, за кем именно они явились в чужую страну, отпали сами собой.

— Ну что, малыш, поиграем в догонялки, точнее, в убегалки? — спросил я у Бома и похлопал ковая по жесткой шкуре на загривке.

Грунтовая дорога, петляющая между стволами лесных великанов, просматривалась лишь метров на пятьдесят, и впереди на грани видимости, как ориентир, мелькал вороной круп лошади Баюна. Бом держал заданный длинноногим скакуном темп, но делал это на пределе своих возможностей. Ничего, вот выедем на лесную тропу, и ковай покажет все, на что способен. Когтистые лапы моего зверя мягко били в утрамбованную землю, так что, если бы погоня была близко, я бы это услышал, а пока позади шумели только листья в высоких кронах.

Редкие светлые пятна солнечного света, с трудом пробивающегося сквозь лесной полог, мелькали в глазах, словно фонари на ночной дороге далекой теперь Земли. Почему-то вспомнилась оставленная там часть моей жизни. Цирк, старшие товарищи, отец и даже бросившая нас мать. Что это? Почему перед глазами мелькает прожитая жизнь? Можно ли это считать плохим знаком?

Так, отставить сомнения, лучше проверить, всё ли на месте. В такой спешке несложно было забыть что-нибудь важное. Как говорил Абдула в советском фильме, «кинжал хорош для того, у кого он есть, и плох для того, у кого его не окажется в нужную минуту».

Ревизию снаряжения я проводил мысленно, потому что все десять пальцев судорожно вцепились в ремни на сбруе ковая. Четыре хербата покоились в набедренных ножнах. Разобранная нагината плотно сидела в чехлах по обеим сторонам холки Бома. То, что оружие разделено, не составляло проблемы — за прошедшие месяцы мне удалось научиться собирать ее за один удар сердца и в любом состоянии. При этом крепление до сих пор не разболталось. Нужно при встрече сказать Гурдагу большое спасибо. Вообще-то если у Элбана все получилось, благодарить мы с гномом будем друг друга. Водолазное снаряжение висело у седла ковая в жесткой коробке. Мало ли что меня ждет перед возможным погружением. Очень бы не хотелось нырять с баллоном, разрубленным шальным ударом меча или раздавленным тяжелой тушей ковая. Вроде все. Если бы с броней было что-то не так, я бы это почувствовал, но пластины защиты сидели на мне как влитые.

Задумавшись, я едва не пропустил момент, когда Баюн свернул с дороги на хоть и хорошо протоптанную, но все же узковатую для лошади тропу. Его скакун сбавил скорость, и мы начали его нагонять.

Минут через пятнадцать Бом сумел сократить разрыв до двух десятков метров. В этот момент мы как раз проезжали по дну пологого оврага. По обеим сторонам возвышались заросли деревьев и кустов. Внезапно в мозгу зверя промелькнуло удивление и узнавание. Расслабленность сыграла со мной злую шутку, но положение спасла привычка хоть и поверхностно, но постоянно отслеживать состояние ковая. А вот Бом оказался на высоте. Именно он первым ощутил присутствие сородичей. Привычное усилие рывком раздвинуло ощущение второго слоя реальности, позволяя засечь замерших в засаде они.

Мы с Бомом еще не влетели в западню, а вот Баюн оказался как раз между двумя вражескими коваями.

Бом резко затормозил, немного разворачиваясь боком. Меня качнуло в седле.

— Баюн!

Дружинник натянул поводья коня, поднимая того на дыбы. На склонах балки затрещали кусты. На один короткий и одновременно бесконечный миг наши взгляды встретились, и холодивший мою грудь страх за товарища был мгновенно расплавлен яростью.

За что? Чем я мог вызвать ненависть этого человека?

Неждан, полностью оправдывая свое имя, выдернул из седельного крепления короткий лук. Вторая рука извлекла из заплечного колчана стрелу, и через секунду оперенная смерть устремилась в мою сторону.

Время рывком скакнуло вперед. Или это был прыжок ковая? Пока я боролся с шоком, Бом самостоятельно решил, что нам здесь не место. Словно живая торпеда, он пронесся вверх по заросшему невысоким кустарником склону и нырнул в уже серьезные заросли на его гребне.

Окончательно осознав, что все это мне не снится, я пригнулся к холке ковая, беря управление в свои руки, точнее, под свой ментальный контроль, и очень вовремя. Ближайший к нам аравийский ковай сократил расстояние, и из зарослей внезапно вынырнула оскаленная морда. Несмотря на то что атака прошла слева, мне все же удалось успеть выхватить меч левой рукой и наотмашь ударить по морде зверя. Через мгновение наши траектории разошлись, и ответом на мой удар был лишь бессильно-яростный рев вражеского они за спиной.

Подобно мастерам горного слалома, мы заскользили между древесными стволами. А вот теперь погоня было слышна отчетливо. Пару раз за спиной слышались глухие удары, — похоже, аравийцы не были большими спецами по лесным гонкам. Но радоваться рано — надеяться на то, что кто-нибудь из них «встретится» с деревом лоб в лоб, было бы глупо.

Я приблизительно представлял, в какой именно стороне находится Дольга, поэтому шансы на спасение у нас все же были. Если, конечно, мой топографический кретинизм не глубже, чем кажется на первый взгляд.

В какой-то момент изматывающего бегства мне даже пришлось закрыть глаза, потому что мелькающие, словно в калейдоскопе, деревья вызывали морскую болезнь.

Наше противостояние можно было назвать патовым — небольшая фора у Бома все же была, а физические характеристики разных особей одного вида они отличались мало. Так что если в колоде аравийцев нет джокера, до Дольги мы доберемся первыми.

Теоретически мы должны выйти к Дольге у знакомых холмов с подмытыми течением глиняными обрывами. Вот с этого «трамплина» мы и сиганем. Хотелось бы видеть, как мои преследователи проделают подобный трюк с неподготовленными коваями.

Лес постепенно редел, открывая впереди полоску голубого неба. Я не ошибся! Уверенность в этом в меня вселял знакомый пейзаж. Именно здесь мы с Бомом проводили водные процедуры на натуре. Даже пару раз прыгали с обрыва в реку. Коваю это очень не нравилось, но выбора ни у него, ни у меня не было. Чтобы совершить предстоящий трюк в идеальных условиях, я начал менять направление бега, выводя Бома на знакомый холм. Реки еще не было видно, но влажный воздух уже предвещал встречу с прохладной водой, и этой встречи я ждал не только как спасения от погони — поддоспешник уже давно пропитался потом, а тело изнывало от духоты.

Еще чуть-чуть, и…

В колоде аравийцев все же оказался джокер, и не один. О том, что все плохо, мне сообщили взрывы за спиной. Сначала грохнуло сзади справа, затем слева, а после этого стрела попала мне в спину…

Артефакт, про который я только сейчас вспомнил, серьезно приглушил эффект магической стрелы и погасил шокирующую волну. При подсчете своих плюсов была пропущена еще одна деталь. Две седмицы назад Богдан по собственному почину предложил усовершенствовать упряжь Бома, украсив ее медной проволокой, которая распространяла действия защитного артефакта и на ковая. И теперь его усилия подарили мне секундную фору, но, увы, только секундную.

Аравийские поводыри отличались от брадарских еще и тем, что прекрасно владели луком. И к тому же знали, как стрелять артефактными стрелами по защищенному амулетом человеку. Угрозу использования магических стрел я вообще упустил из виду, привыкнув к тому, что обычно стрелки идут в комплекте с магом, но ведь никто не отменял наконечники с «долгоиграющим» заклинанием. Да, они намного дороже, но вполне реальны.

Свою квалификацию лучники-поводыри подтвердили тем, что, едва увидев работу амулета, начали стрелять коваю под лапы. Двойной взрыв едва ли не подбросил нас в воздухе, заставив полететь на траву кубарем, так и не добежав до вершины холма.

Несмотря на все ухищрения скорняка, инерция тяжелого тела разорвала соединительные ремни, и мы с Бомом разделились.

— Нет! — закричал я, с трудом останавливая беспорядочное кувыркание собственного тела, а в следующую секунду лучники на ближайших к нам коваях выпустили по стреле.

Стукнувшийся мне в грудь наконечник сверкнул маленьким солнцем, на мгновение ослепляя, но и только, а вот взрыв справа отдался в моей голове дикой болью ковая. Я инстинктивно вогнал Бома в самый глубокий из возможных снов, спасая и его и себя от болевого шока. А затем, как это делал ранее с они, активировал теперь уже собственную ярость на максимальном уровне.

Ну, сволочи…

Вставать на ноги времени не было, к тому же поза «на карачках» всегда была самой устойчивой из всех возможных, что не раз доказывали пьяницы всех возможных миров. А на то, какой у меня при этом был вид со стороны, плевать с высокой башни.

На «прощупывание» ментальных полей двух ближних коваев и еще парочки, только сейчас показавшейся между деревьями, ушло три удара сердца.

Подчинить себе чужих коваев, по уверениям моего учителя, почти невозможно, но если бы у меня было хоть десять лишних секунд, я бы попробовал. В конце концов, кого верховный хорох назвал потенциальным укротителем? Увы, этих секунд у меня не было — всадники вновь натягивали свои луки, покачиваясь в седлах бегущих зверей. Зато имелось кое-что другое. Подход аравийцев был иным не только к воспитанию поводырей — они вообще по-другому подходили и к управлению коваями. Верховный хорох немного покривил душой — болевой блок в ментальном поле трофейного хидоя не был делом его когтистых ручек. Эта, по мнению брадарских поводырей, «лишняя» деталь присутствовала у всех аравийских они.

Что там говорил верховный ковай насчет перенапряжения? Можно выгореть? Да плевать! В носу и ушах защекотало. По верхней губе потекли теплые капли. В мозг словно вонзились раскаленные иглы.

Я дарю вам боль!!!

И все же один всадник успел выпустить стрелу до того, как его ковай начал бесноваться от боли. Артефактный наконечник рванул едва ли не между моими упирающимися в траву руками, и меня отбросило на спину. Не знаю, что именно стало причиной потери сознания — магический взрыв или перенапряжение. Скорее всего, и то и другое. Уже теряя сознание, я почувствовал, как грудь кольнули осколки расколовшегося амулета. И за это барахло я заплатил столько денег?

Все. Пришла тьма.

Сознание вернулось буквально через секунду, но, увы, все попытки пошевелиться оказались тщетны. Едва слипшиеся веки разомкнулись и позволили увидеть белый свет, в моей груди похолодело от страха и ненависти. Сразу стала понятна причина паралича. Надо мной, вытянув скрученные в странной фигуре пальцы, застыл незнакомый человек в хламиде аравийского мага. И теперь именно он был хозяином моего тела. Двое аравийских поводырей стояли рядом, целясь в меня из луков. Отпихивая друг друга, в голове проявились два вопроса: «почему меня до сих пор не убили?» и «где еще двое поводырей?» В душе теплилась надежда, что коваи поломали своих хозяев до того, как они сумели снизить уровень боли своих питомцев.

Ответа на второй вопрос получить пока не представлялось возможным, а вот на первый мне ответил подбежавший Баюн.

— Думаешь, почему тебя до сих пор не прикончили, сволочь? — прошипел в едва сдерживаемой злобе юноша.

Какой умный мальчик, даже мысли по мимике читает. Ну ничего, Горыня тоже не дурак и сумеет докопаться до правды, а вот после этого тебе лучше всего находиться не ближе, чем в Исламбуле.

— Великий бей хочет сам выпустить твои поганые кишки, — не дождавшись моего ответа, выдал информацию предатель.

Интересное дело получается. Я за последние месяцы натворил такого, что наставник принца и по совместительству главный защитник королевской семьи должен на руках меня носить, — в попытке добраться до моей тушки засветилась куча тайных агентов, которых прошляпили даже хорохи-мозгоправы. Однако осознание моей пользы для безопасности королевства в данной ситуации что-то не утешало.

Бей не заставил себя долго ждать. Оно и понятно — через полчаса в этих лесах дружинники будут ходить косяками. Судя по окружению бея, выданная Нежданом информация была «липой» от начала до конца. Так что очень скоро, не дождавшись большого войска у стен заставы, Изяслав разошлет во все стороны патрули. А вернувшийся на базу Горыня встанет на след своего бывшего подчиненного. Но, увы, к тому времени на все эти нюансы лично мне будет наплевать. Интересно, может лишившаяся тела душа плеваться?

Именно с таким идиотским вопросом в голове меня и застало появление бея.

Совсем молодой мужчина в дорогой аравийской броне не мог похвастаться шикарной растительностью на лице, поэтому украсил свой образ тонкими усами, которые сейчас приняли диковинную форму, повторяя презрительный изгиб верхней губы.

Довольно долгий спич на аравийском не принес мне ни капли понимания. Но похоже, юноше было важно донести до своего кровника какую-то мысль, поэтому он ткнул Баюна оголовьем свой нагайки.

— Великий бей говорит, что…

Да плевать мне, что там говорит великий бей, я отключил слух еще на первых словах чужеземного вельможи и постарался «дотянуться» до Бома. Аравийский маг контролировал мое тело, но не разум, так что у меня оставалась еще одна возможность преподнести расслабившимся врагам сюрприз.

Не знаю, как выглядел Бом внешне, но наверняка очень плохо, потому что лучники не обращали на него никакого внимания. Сильная боль захлестнула и его и меня, едва ковай пришел в сознание.

«Прости, малыш, но другого выхода у меня нет», — послал я ему мысленное извинение вместе с последним приказом.

Дальше события понеслись вскачь.

В одном из голливудских мультфильмов прозвучала умная фраза: «Беда отрицательных героев в том, что они слишком долго упиваются своей победой». Не появись у бея желания донести до меня «последнюю» мысль, шансов на спасение не было бы вообще.

Действовать я начал, не дожидаясь атаки ковая. Его рык отвлек мага от контроля над моим телом, что сняло паралич. Мало того, все тело распирала энергия. Так вот почему после магической пытки на том памятном холме принц смог вращать свой рельсоподобный меч, словно тростинку. Видно, резкий разрыв контакта оставляет в теле жертвы часть жизненной энергии мага. Нужно запомнить, но обдумывать все это мы будем позже. За один удар сердца я оказался на ногах, а на втором уже обнимал мага сзади. Увы, эта сволочь уже успела умертвить Бома, так что его огромная туша лишь бессильно взрыла траву и затихла. Зато времени на меня у мага уже не было. Ухваченный за крестовину хербат ткнулся острым жалом в спину мага снизу вверх в районе почки с перспективой достать печень.

А вот нужно носить под мантией кольчугу, господа маги! Самонадеянность наверняка станет причиной вымирания вашего вида. Резкий рывок в сторону подставил тело умирающего мага под стрелу, которая сработала с бессильной вспышкой — на аравийском чародее висел амулет, но заполучить его как трофей мне, увы, не светило.

Шаг назад от уже мертвого тела, и окровавленный хербат рассерженной бабочкой полетел в поводыря-лучника. Второй стальной «мотылек», брошенный с левой руки, врезался во второго стрелка, а я тут же ушел в перекат прямо под мелькнувшую над головой саблю аравийского бея.

Из живых врагов рядом остались только бей и Баюн, но парень явно струхнул, чем дал мне секундную фору. Мой перекат имел строго выверенное направление — в сторону тела Бома. К счастью, тяжелая туша не придавила оба чехла, так что оставалась возможность воспользоваться всей нагинатой, а не только мечом. Иначе шансов в противостоянии с опытным мечником, особенно в паре с не таким уж слабым Баюном, не было бы вообще.

Нагината с тихим щелчком обрела целостность и ворчливо загудела в воздухе, отгоняя бея на шаг назад. Боковым зрением я уловил, что в нашу сторону бежит не менее дюжины мечников из внешнего оцепления. Половина имела луки с простыми стрелами, но стрелять в сторону своего бея они не рисковали.

Шагнув назад, аравийский вельможа рассчитывал тут же пойти в атаку, плетя кружева своей великолепной саблей, но в мои планы это не входило — в атаку пошел я.

Только начавшая выходить на новую траекторию атаки сабля была отведена в сторону клинком нагинаты, а затем бей получил в зубы серединой древка. Он еще раз шагнул назад мимо Баюна, начавшего тянуть из ножен свой меч.

А теперь «вертушка» — этот прием в мои рефлексы вбил еще Кан Ден Дек. Точнее, он преподал мне основы того, что в тренировках с Оланом превратилось в «вертушку», которую я еще называл разбрызгивателем крови. Следующие два шага поместили меня между вражескими телами. Я нарушил свое же главное правило — победу криворукому подарит только дистанция. Именно для этого был придуман ход с нагинатой — более длинным оружием, чем у моих опытных врагов.

Провернувшись в воздухе, нагината врезалась шаром в не прикрытую шлемом скулу бея, разворачивая его на месте, а клинок высек искры из шлема щуплого Баюна. Удар по Неждану получился на встречном движении, и дружинник упал на спину.

Я не стал останавливать вращения и лишь добавил усилий для возобновления мощи инерции вращающегося оружия. Через долю секунды кончик клинка в своем круговом пути задел шею бея. Аравиец еще не успел развернуться обратно после удара в скулу, как хорошо отточенная сталь рассекла кольчужную бармицу его шлема, как гнилую дерюгу. По тому, как дернулась нагината в моих руках, стало понятно, что на этом все, — клинок перерубил всю мякоть до позвоночника, так что у последнего из рода беев аль Саудов шансов не оставалось, особенно в походных условиях.

Больше не обращая внимания на заваливающееся набок тело, я резко развернулся и, налегая всем корпусом, вогнал нагинату в живот поднимающегося с земли Баюна.

А теперь последний штрих. Пальцы отпустили торчащую из зашедшегося в крике юноши нагинату и ухватились за торчащие из набедренных ножен острия последней пары метательных пластин. Два хербата, вращаясь в воздухе, устремились к ближайшим мечникам. Один врезался в грудь аравийца, а вот второй был отбит саблей. Кто бы сомневался, что в охране бея найдутся умелые бойцы.

А теперь ходу!

Бросок хербатов закончился разворотом, а затем ноги сразу же толкнули меня в сторону вершины холма. Уже стартуя, я вцепился в нагинату и рывком вырвал ее из еще живого тела, тем самым поставив окончательную точку в жизни предателя. Его мотивы меня не волновали — просто парню, в отличие от меня, не повезло.

Мой бег не был прямолинейным и имел промежуточный финиш, потому что футляр с «аквалангом» все еще находился у седла погибшего Бома. Сорвав коробку с креплений, я побежал с еще большей скоростью, потому что позади слышалось тяжелое дыхание ближайшего преследователя.

Мне нужны свободные руки! Любимая нагината, рыбкой мелькнув в воздухе, полетела в сторону реки. Затем освободившаяся рука сорвала шлем. Теперь необходимо вскрыть коробку и надеть очки, остальное можно делать уже под водой.

С очками удалось справиться уже в полете, перевалив через вершину холма и оттолкнувшись ногами от кромки глинистого обрыва. Рядом сердито жужжали стрелы. Две впились в пластины брони на спине, одна пропахала борозду на бедре, еще одна едва не содрала скальп, но все это мелочи.

Практически на вершине траектории прыжка я сумел заметить, что посередине реки, метрах в ста ниже по течению, движется патрульный дракар. Конечно, помочь он мне не сможет, но факт приятный.

Дольга приняла меня не очень-то ласково, наказывая за не слишком грамотный вход в воду. Точнее, вход был абсолютно бездарным — чуть лучше, чем у наковальни. Броня тут же потянула меня на дно, за что я ей был только благодарен.

Проходившее у самого берега течение вымыло серьезный пласт прибрежного грунта, так что глубина была солидной.

Ежики-космонавты! Удивление и какой-то восторг на секунду заставили меня забыть обо всех невзгодах. Оказывается, деловое соглашение с Богданом стоило каждого грамма в золотых гривнах. Не знаю, по какому принципу работали очки, но достаточно мутная вода Дольги давала обзор если и хуже морской, то ненамного. Если быть совсем уж точным, перспектива смазывалась, а вот в радиусе полутора десятков метров видимость очень даже радовала.

Глухие удары сверху напомнили мне, что я тут не увеселительным дайвингом занимаюсь. Поэтому зажатый в руках баллон тут же переместился в специальные крепления на броне, а загубник был зажат зубами.

Предохранительная пластина сдвинулась, давая мне доступ к воздуху, которого, кстати, уже очень не хватало.

Как я и предполагал, в экстремальных условиях фобия не стала совать палки в колеса и сделала вид, что ее все устраивает.

Наверху еще пару раз неслабо грохнуло.

Да на здоровье. Еще по первым пробам с магическими стрелами в качестве глубинных бомб я понял, что настройка очень важна, а у лучников, которые подобрали арсенал уже покойных поводырей, не было нужного опыта. Магов-артефакторов поблизости тоже не наблюдалось, так что все стрелы взрывались от контакта с поверхностью воды. Единственный человек, который смог бы превратить стрелы в глубинные бомбы, лежал на холме с пробитой почкой и, возможно, печенью.

Так, теперь нужно вернуть себе оружие.

Благодаря очкам Богдана я быстро отыскал взглядом воткнувшуюся в ил нагинату и, стараясь не поднимать слишком много мути, побрел в сторону потерянного оружия. Течение сумело снести меня чуть в сторону, так что брести пришлось метров десять.

Как только пальцы сомкнулись на знакомом древке, сверху послышался удар, но точно не взрыв магической стрелы.

Ага, к нам гости. Кто-то из аравийских мечников решился нырнуть в желании пустить кровь убийце своего господина. Ох и вовремя же я добрался до нагинаты.

Острие клинка нацелилось на загребающего руками воина, но тому либо не хватило смелости, либо элементарного умения задерживать дыхание. Глубина в этом месте была метров семь, и, не доплыв до меня какого-то метра, мечник начал всплывать.

Очень мудрое решение. А мне осталось дождаться подхода дракара, который наверняка слышал взрывы у берега.

Казалось бы, все уже закончилось, но какое-то неприятное чувство без устали стучалось в мой мозг. Заняться все равно было нечем, поэтому я сконцентрировался, «прощупывая» округу. Вдали, где-то справа от меня, ощущались ауры двух они. И еще одна, причем такая же, совсем рядом. Берег от меня слева, так что справа «буксиры» дракара, а вот что за акаяси шастал у самого берега? И почему в одиночку?

Внезапно мороз пробежал по коже, уже успевшей согреться в потеплевшей под панцирем прослойке воды. Похоже, этот мелкий гаденыш сумел-таки подгадить мне даже после смерти. Баюн разгадал смысл наших с Бомом тренировок, и предупрежденный бей решил подстраховаться, наняв наездника на акаяси.

Ну и что мне теперь делать? Аравийскому пловцу найти человека будет сложнее, чем мне его зверя, но это дело времени. Тем более с берега ему могут помочь советами, а дракар все еще далеко, и успеет он лишь к шапочному разбору.

Мечущиеся в голове мысли вызывали панику, но сознание все же сумело ухватить нечто в последнем выводе. Дракар не успеет, а вот акаяси-буксиры вполне!

Ну, Влад, доказывай себе и всему миру, что ты действительно укротитель.

Уверен, мощный ментальный всплеск привлек внимание аравийского пловца, но я все же дотянулся до буксиров. Как оказалось, защиты на гражданских они не было вообще. Правда, управляющий буксирами человек тут же попробовал перехватить контроль над своими подопечными, но опыта и сил у него было меньше, поэтому ему удалось отвоевать только одного зверя. Второй акаяси, бросив зажатую в зубах буксирную грушу, устремился ко мне. Но сумеет ли гражданский «буксир» победить боевого зверя? Это мы сейчас и выясним.

В голове колоколом билась боль, а вода вокруг меня окрасилась алыми разводами.

Интересно, а почему я еще не перегорел? Вопрос, конечно, интересный, но несвоевременный.

Удерживая акаяси под контролем, я повернулся в сторону приближающегося врага.

Честно, не ожидал, что подводный бой будет выглядеть так жутко. Из зеленоватой взвеси воды на обозримое пространство с сумасшедшей скоростью вылетела зубастая пасть. Куда там хидоям-симпатягам. Нереальный подводный мир превращал зубастую морду в воплощение потустороннего ужаса. Я даже забыл дышать.

За секунду до того как острые как иглы и длинные словно сабли зубы вонзились в мою тушку, откуда-то справа «прилетела» темная масса и врезалась в аравийского акаяси. Поднятые двумя они вихри воды завертели меня, как щепку.

А ведь «мой» зверь-то побольше будет!

За дельнейшими событиями я наблюдал с «галерки», а посмотреть было на что. Тела гигантских угрей-акаяси сплетались в фантасмагорические узлы. Бедный аравийский пловец, чтобы не быть раздавленным мощными телами, решил выбыть из соревнования, только радовался он своему спасению зря — в водной мути его поджидал хоть и не очень опытный, но очень злой «подводник». Похоже, очки Богдана были покруче аравийских аналогов, потому что мои неуклюжие извивания аравиец заметил, лишь когда острие нагинаты вонзилось ему под ребра.

Занимаясь пловцом, я как-то пропустил финал боя между двумя акаяси. То ли мой зверь оказался сильнее, то ли, потеряв своего наездника, аравийский акаяси решил, что с него хватит, но оба подводных чудовища вдруг исчезли из виду. Аравийский акаяси попросту сбежал, а моего защитника позвал обратно рассерженный поводырь на дракаре. Надо будет проставиться парню за беспокойство и накормить акаяси чем-нибудь вкусненьким.

Окружающее пространство внезапно из враждебного стало умиротворяющим. Тело мертвого пловца и поднятую боем муть снесло течение, очистив воду вокруг меня. Расслабившись, я опустился на заросшее водорослями дно и посмотрел вверх. Блики на поверхности воды казались каким-то волшебным пологом, отделяющим сказку от серой реальности.

Было так хорошо, что совершенно не хотелось подниматься наверх, даже когда фантасмагорическое полотно над головой перечеркнул темный силуэт дракара. Здесь тихо и спокойно, а там суетно и неприятно. Но, увы, воздух в баллоне не бесконечен, так что придется подниматься к новым приключениям и заботам.

Назад: Глава 7 КОРОЛЕВСКИЙ «ПОДАРОК»

Дальше: ЭПИЛОГ

Глава 8 ОХОТА

Глава 8
ОХОТА