Книга: Далекие королевства
Назад: Глава двадцать первая ПОЖИРАТЕЛЬ ДУШ
Дальше: Глава двадцать третья НЕВИДИМЫЕ ЧАСТИЦЫ

Глава двадцать вторая
ДАЛЕКИЕ КОРОЛЕВСТВА

Надежда — богиня с непостоянным характером, но известно и то, что как только она зажигает свои манящие огни, то от ее призывов не спрятаться. Излюбленное ее орудие — обещание; чем дольше оно танцует впереди, тем нетерпеливее ты стремишься за ним. Я знавал скорбь, когда не видел этого танца, но знавал я и великую радость, когда, сжалившись, Надежда раскрывала мне свои объятия. Надежда довела меня до Далеких Королевств, и Надежда же, многократно усиленная, давала яркие обещания тем, кто ждал меня дома. Их мечты я нес с собой, когда корабль, рассекая сияющие воды моря, в которое впадала река, шел к дальним берегам.
Я часто представлял себе, как выглядят Далекие Королевства, когда они мне откроются впервые. Иногда мне казалось, что я увижу город из ослепительного золота, с изящными зданиями и устремленными вверх шпилями. Иногда же мне казалось, что я увижу тучные поля и пышные луга с мирными деревушками и белостенными виллами, утопающими в цветах. Но какой бы облик ни принимала эта картина, мне всегда казалось, что я увижу ее как бы с высоты — например, с перевала Кулака Богов. Но до цели я добирался так, как привычно гражданину Ориссы — на реке начиналось наше путешествие, на реке и заканчивалось.
Когда мы пересекли море, покинув злые земли Гомалалеи, большой колокол корабля возвестил о нашем прибытии. Раздулся грот-парус, демонстрируя герб Далеких Королевств. И когда мы оказались в устье широкой, красивой реки, издалека нам отозвался другой колокол. Мы толпились у борта, держась за леера, нетерпеливо вглядываясь в тот берег, к которому так стремились. Но его скрывала дразнящая вуаль бледно-голубого тумана. Вдруг, словно смилостившись над нами, перед кораблем пробежал легкий бриз, разгоняя туман и открывая перед нашими глазами долгожданное зрелище. Мы были полностью очарованы.
Первое, что я увидел в Далеких Королевствах, — изумрудную башню, встающую над устьем реки. Башня плавно сужалась на конус, и в верхней ее точке находилось волшебное зеркало, осыпающее судно порхающими лучами света. Я почувствовал приятное покалывание, когда такой лучик осветил мое лицо. Мои намерения проходили магический досмотр. Свет заколебался в нерешительности, обнаружив защитное заклинание, наложенное на нас Яношем, когда мы ступали на борт этого корабля, но никаких препятствий не последовало, и лучики упорхнули восвояси.
Первое, что я услышал, оказавшись в Далеких Королевствах, — мелодичное пение тысяч птиц. Они вылетали из леса, с высоких тенистых деревьев, пахнущих мятой, и порхали над нами такие же красочные, как и их мелодия. Когда я присмотрелся внимательнее, то увидел, что у этих птиц, размером с охотничьих орлов, на кончиках когтей имеются металлические острые наконечники, а клювы хищно изогнуты.
Берега реки и острова на ней были покрыты самой разнообразной цветущей растительностью. Когда один из таких цветущих и сладко пахнущих островков проплывал мимо, судно окликнули из густых зарослей лиловых цветов. Наш капитан отозвался, и я увидел, как в растительности прячутся острия копий.
Первой мыслью, посетившей меня в этих землях, была та, что протянутая нам рука в бархатной перчатке скрывает стальную хватку. Я даже вздрогнул, когда вторая подозрительная мысль посетила меня: хорошо, что эти люди называют нас друзьями, а не врагами. Но когда мы обогнули холмистый берег, открывшийся перед нами вид разогнал все дурные мысли. Река, делая плавные изгибы, подобно гигантской змее, струилась посреди туманных полей и зеленых лесов. В глубине этой картины, подобно маяку; вздымалась живописная гора, голубая, как эта слепящая нас река. У подножия этой горы, как нам сказали, и находится цель нашего путешествия — город Ирайя, где великий король Домас правит всеми Далекими Королевствами.
Несколько дней плыли мы по этой реке, и с каждым днем усиливалось наше изумление. Мы миновали, не приставая к берегу, многолюдный портовый город размерами с три Ориссы. Лодки и суда так и сновали у причалов, загружая и разгружая самые немыслимые товары и продукты. Но порт был на удивление чист и лишен обычного для таких городов отталкивающего запаха. Здания и жилища не имели какого-то единого принципа постройки, но, наоборот, радовали глаз разнообразием форм, размеров и расцветок. Капитан Юториан, наш хозяин и посланник короля, поведал, что этот порт является главным торговым центром государства, которое тянется от реки в обе стороны и за те горы на много лиг. Он сообщил нам, что владения короля Домаса состоят из одиннадцати княжеств, каждым из которых правит принц, присягнувший на верность королю. По этим княжествам разбросано около семидесяти больших городов и множество мелких. Самый величественный из них — Ирайя, где располагается верховная власть. Вся земля, что мы называем Далекими Королевствами, носит среди его жителей название Вакаан, в память тех мудрых старейшин, которые давным-давно правили этими землями, а потом таинственно удалились. Он сказал, что руины древних городов находят по всему Вакаану. Есть остатки древнего города и рядом с Ирайей, а на вершине горы находится старинный алтарь.
Юториан оказался очень радушным хозяином: он старался отвечать на столько вопросов, на сколько физически был в состоянии ответить; при этом были и такие вопросы, что другой бы усомнился, а стоит ли нас вообще везти в Ирайю. После того как он окликнул нас, стоящих на горящем причале Гомалалеи, он встревожился, что наши раны потребуют длительного лечения, что нам понадобятся горячие ванны и удобные помещения для отдыха. А единственными словами, которыми он владел из нашего языка, были только те, с помощью которых он предложил ориссианам покинуть ужасный город Мортациуса на его судне. Но как только мы оказались на борту, один из его офицеров принес нам волшебные губки и показал жестами, что надо обмыться содержащейся в них жидкостью. И как только мы сделали это, то оказалось, что теперь мы в состоянии легко говорить на их языке и понимать его.
В первые же часы нашего пребывания на борту судна Янош сотворил над каждым из нас защитное заклинание. Хотя капитан и весь экипаж казались добрыми и приятными людьми, Янош напомнил нам, что мы только что уже побывали в «радушных» гостях и лучше сохранять осторожность на случай, если наши новые хозяева окажутся такими же коварными, как и прежние. Пришлось немного поспорить. Янош воспользовался новыми силами, приобретенными в столкновении с Мортациусом, чтобы сотворить охранное заклинание. Он сказал, что это заклинание не сможет отвернуть в сторону клинок наемного убийцы, но сможет предупредить о приближении смертельной опасности. А предупредив, даст время для выбора решения — спрятаться, сражаться или бежать за подмогой. Это заклинание было мудрой мерой, но через несколько часов пребывания в компании капитана Юториана я сразу забыл, что нахожусь под защитой, и вспомнил лишь тогда, когда встретился с исследующими лучами изумрудной башни.
Когда мы немного пришли в себя после неожиданного спасения, Юториан позвал Яноша и меня в свою каюту, где мы сдвинули бокалы горячего бренди, у которого был отменный вкус, особенно после всей преснятины угощения у Мортациуса. В каюте, обставленной удобными креслами и столом, стоящим несокрушимо при любой качке, царил художественный беспорядок. Переборки каюты были обшиты драгоценным деревом, детали которого соединялись так искусно, что даже этим можно было любоваться целый день. На самой широкой переборке раскинулось знамя с изображением голубой, свернувшейся в кольца змеи, освещенной солнечным лучом. Такой же герб был и на белом камзоле Юториана. Помимо койки в углу, застланной светлым покрывалом под цвет кресел, в каюте находились пустой столик для карт и закрытый шкафчик, где, очевидно, хранились карты и навигационные инструменты капитана. Из дыры в потолке свисала золотая веревка. Юториан сказал, что она тянется к колоколу, звук которого обратил в бегство орды рабов Мортациуса.
Но перед тем как мы забросали его вопросами, Юториан объяснил причину своего появления. Он рассказал нам, с каким интересом король Домас и его младший брат принц Равелин следили за нашим путешествием. Юториан не скрывал, каким образом его правителям удавалось это делать. Информация поступала не только от магических приборов, устройство которых он слабо себе представляет, но и от хорошо замаскированных разведчиков и тех таинственных наездников, которых мы называли наблюдателями. Он сказал, что эти наблюдатели не являются воинами его короля, но представляют из себя племя кочевников-магов, с отвращением относящихся ко всяким смертоносным битвам и скитающихся по землям со своими собственными целями. Королевства заключили с ними договор давным-давно в обмен на магические, необходимые им товары, получая от них информацию о нежелательных для Вакаана визитерах.
Затем Юториан сказал:
— Вы должны знать, что до сего времени, когда я получил приказ забрать вас, все гости к нам считались нежелательными. Насколько я знаю, вы первые люди извне, посетившие нашу страну, не так давно возродившуюся из руин. Не могу сказать, почему король изменил своему обычаю. Но как свободный и законопослушный подданный, я заверяю вас, что цели у него самые благородные, в чем вы и убедитесь, когда поговорите с ним, и что никто не будет препятствовать вашему благополучному возвращению домой. Хотя я не знаю замыслов Домаса, но могу догадываться. Не является большим придворным секретом тот факт, что король Домас полагает — длительная изоляция от окружающего мира привела к тому, что воздух в королевстве застоялся. И я верю что ваше устремление к новым знаниям лишь укрепит его в этой мысли.
Капитан сказал, что сразу же по прибытии в Вакаан ничто нас не привязывает к кораблю. Мы можем расспрашивать любого о чем угодно и идти туда, куда хочется. Единственное исключение распространялось на требование находиться по каютам в то время, когда он будет определяться с местоположением корабля. Он искренне и без конца извинялся, говоря, что никак не может позволить взглянуть на его карты и инструменты в запертом шкафчике, поскольку они являют собой строго охраняемый секрет. Хотя, как он сказал, после того как мы переговорим с королем, большинство их этих секретов и запретов будут наверняка сняты.
Юториан вновь наполнил наши бокалы, и мы выпили за светлое будущее, которое ожидает наши народы. Но, судя по нему, я мог предположить, что большая выгода ожидает все-таки Ориссу. В этом я убедился позже в многочисленных общениях с гражданами Далеких Королевств. Жители их почти не проявляли любопытства по отношению к тому миру, привет от которого мы привезли. Их больше интересовало само наше путешествие, и они постоянно расспрашивали о деталях наших приключений. Но затем и это любопытство пропало.
Причины были очевидны: Вакаан оказался страной стольких чудес, что все не перечислить на этих страницах. Земля была благословенна обильными урожаями; количество болезней, от которых людей успешно исцеляли воскресители, было ничтожно, там почти не болели. Люди жили в мире, казалось, бесконечного разнообразия наслаждений и занятий. К тому же они считали себя народом, в развитии и могуществе настолько превосходящим остальные, что даже представить себе не могли, что же полезного могут они получить еще от кого-то. Когда я заикнулся об искусных ремесленниках, философах и художниках, составляющих гордость Ориссы, мне дали понять, что в их краях найдется такое, от чего мы быстро сникнем, если начнем сравнивать со своим. Поначалу я мало обращал внимания на такое отношение к чужеземцам, считая его даже забавным. Но позже я понял, что это весьма серьезный недостаток вакаанцев.
Говоря это, я, однако, не могу не признать, что, пока мы поднимались вверх по реке, увиденные мною по берегам чудеса превосходили все виденное мною ранее. И одним из чудес была сама река. Я уже сравнивал ее со змеей, и это сравнение оказалось уместным, ведь именно река была той змеей, что изображена на гербе Далеких королевств, в то время как солнечный луч означал волшебную мудрость, охраняющую эти земли.
Представьте себе эту змею, изогнувшую свое тело сверяющими голубыми изгибами, не касающимися друг друга, с головой и хвостом на одной линии. Теперь представьте ее вновь рекой, где вместо змеиной головы — гора, к которой мы и направлялись, и вы поймете, что хоть расстояние и достаточно велико для корабля, но птица напрямую пролетит его быстрее. Правда, лично я не стремился к тому, чтобы быстрее добраться до Ирайи, поскольку, пока мы плыли то в одном направлении, а потом совсем в другом, следуя излучинам реки, она проносила нас рядом со всеми чудесами Далеких Королевств.
Река текла, послушно омывая весь Вакаан. При этом на ней не было никаких шлюзов и каналов. Лишь ровная гладь блестящих и прозрачных вод, одинаково глубоких почти на всем протяжении. Юториан рассказал, что давным-давно их маги так сотворили эту реку, чтобы она отвечала общим целям всех жителей. Здесь не было снегов в горах, и дожди служили только для равномерного пополнения запасов воды. Реке можно было приказать поднять уровень воды или опустить, в зависимости от требований ирригации, для получения обильного урожая. Кстати, семена будущих злаков обрабатывались заклинаниями против болезней и вредителей. Пока мы проплывали мимо тучных пастбищ и изобильных фруктовых садов, я вспомнил о наших крестьянах, трудящихся в поте лица своего, зависящих от капризов природы, вспомнил о недавно пережитых наводнениях и голоде. И я взмолился: пусть это путешествие облегчит их труды и избавит их сердца от разочарований.
Мы видели леса, полные дичи; холмы в жилах металлических руд и драгоценных камней; пасущиеся и отдыхающие домашние стада в густой и сочной траве. Мы видели самых разнообразных людей: крестьян и рабочих, купцов и жрецов. Это были спокойные, красивые люди, чей безмятежный смех и песни разносились над рекой, когда мы проплывали мимо. Даже старики были красивы, а на их женщинах время откладывало лишь отпечаток мудрости и опыта. Дети казались бесконечно счастливыми, они бегали и играли где хотели, и именно их звонкий смех мы слышали чаще всего.
Юториан сказал, что все дети получают хорошее образование, а те из них, кто проявляет особую сообразительность и талант, попадают под особое внимание и учатся в высших школах. И уж после этого им открыта любая дорога, и они могут подняться до любой ступени общества. Когда он сказал это, я подумал о Халабе и пожалел, что ему не довелось родиться в этих краях.
Мы во все глаза разглядывали крупные города, стоявшие на берегах реки. Каждый из них представлял из себя удивительное зрелище. Некоторые поражали разнообразием строений, как тот порт, мимо которого мы проплывали в первый день. А некоторые изумляли особенностями: то были кварталы со стенами домов из белого мрамора, то сплошь из богато разукрашенной древесины или из крепкого сверкающего металла. Архитектура их была очень разной — от приземистых зданий, гармонично вписанных в окружающие леса, до устремляющихся ввысь башен, увенчанных тонкими шпилями; в удобных домиках с остроконечными крышами по вечерам за окнами сияли веселые огоньки. Каждый увиденный город завораживал нас по-своему, и когда уже казалось, что нас ничем больше не удивить, мы выплывали из-за очередного поворота и натыкались на новое диво. И наконец мы прибыли в Ирайю, самый знаменитый город из всех.
Он открылся нам внезапно. Русло повернуло на восток, и вдруг вспыхнули огни. Берега реки широко раздвинулись, насколько хватало глаз, превратившись в далекие зеленые полоски. Река превратилась в озеро, в котором отражалась величественная Ирайя. Наши чувства затрепетали в том очаровании, которое город насылал на нас, как мелодию, извлеченную из струн руками великого арфиста. Казалось, Ирайя целиком состоит из огня и воды. Солнце садилось, и Ирайя пылала во всей своей славе. Свет играл разноцветными огнями на хрустальных башнях и прыгал по золотым крышам домов. А со всех сторон расплавленным зеркалом в лучах уходящего солнца раскинулась вода. Благоухающий ароматами вечерних цветов воздух звенел от колоколов и пения птиц. Посреди этой красоты робкими просителями божественного благословения природы тихо проплывали маленькие суда.
Вот такие виды и являются вином для путешественника; вкусив его однажды даже в небольшом количестве, он так и будет страдать далее, пока не отведает еще раз. И мы упивались им допьяна, пока не опустилась ночь. Но у Ирайи против тьмы — грабительницы красоты была заготовлена своя хитрость, и мы вновь задохнулись от изумления, когда вдруг весь город осветился огнями. Хрустальные башни превратились в фонтаны, вздымающие потоки света: золотые дома вспыхнули изнутри. Сквозные каналы-улицы города осветились гирляндами маленьких ярких шариков. Не смолкали звуки оживления в городе, и я понял, что с окончанием дня жизнь города благодаря магии воскресителей Ирайи продолжалась.
Этой ночью мы спали на борту корабля. Волнение было столь велико, что я не мог и подумать об отдыхе, но усталость взяла свое. Меня разбудила какая-то безумная музыка и крики, словно я оказался в таверне. Удивительно все-таки, подумал я, как бы ни был величествен город, но у причалов всегда найдется местечко с крепкими напитками и грубыми развлечениями. И тут же я снова погрузился в спокойный сон.
Наутро Юториан повел нас к королю. Дворцовые владения раскинулись на половине из того десятка островов, на которых раскинулась Ирайя. На дворцовых островах среди ухоженных лужаек благоухали чудесные цветы. Сердце услаждало пение птиц, глаза отдыхали на красивейших статуях. Дворец представлял из себя на диво сложный и дорогой архитектурный комплекс, каждый чудо-дом которого имел золотые детали в таком количестве, что мне и не снилось. Колонны и арки были из золотого сплава, а стены — из хрусталя, который в зависимости от солнечного освещения то темнел, то светлел.
Солдаты в бело-золотых туниках и бриджах охраняли коридоры дворца. Янош отметил, что их ярко разукрашенные декоративные копья и сабли скорее были предназначены для церемоний, чем для сражений. Мы вступили в огромный — тронный зал. Он казался еще больше из-за полупрозрачных хрустальных стен и сводчатого потолка. Еще его увеличивало огромное количество зеркал, отражавших в себе толпы тех, кто явился снискать внимание короля или по делам. Зал имел три яруса и широкие лестницы, ведущие к каждому ярусу. Внизу, где мы сначала оказались, было людно, и, судя по одежде, здесь собирался народ попроще; на втором ярусе располагались небольшие группки людей средних слоев; последний был почти пуст, он предназначался для магов и других высокопоставленных лиц. И над всем этим великолепием возвышалась платформа с величественным золотым троном, на высокой полукруглой спинке которого сиял королевский герб.
На этом троне в свободной позе сидел король Домас, которого благодаря зеркалам можно было разглядеть и с нижнего яруса. Даже издали было видно, что размеры зала и трона не могут уменьшить величия этого человека. Корону свою — простой золотой обруч, как я потом рассмотрел поближе, — он небрежно крутил в руке, прислушиваясь к выступлениям советников; и если их речь иногда тонула в шумах толпы, то грохот его голоса заглушал все. Я на время потерял его из виду, когда Юториан повел всю нашу двадцатку вперед. Судя по тому, как толпа вежливо расступалась, Юториан, очевидно, был здесь важной фигурой. Умеренно любопытные взгляды устремлялись вслед нам, пока мы добирались до ограждения, отделяющего третий ярус. Юториан велел нам подождать, а сам стал оглядываться во все стороны, выискивая кого-то в толпе. Мы прижались к ограждению, вытаращив глаза, как крестьяне, впервые попавшие в город.
Но наше особенное любопытство, еще до того как мы подняли глаза, чтобы подивиться на трон, привлекло хитроумно устроенное углубление с позолоченными стенками. Оно занимало большую часть третьего яруса; вокруг него проходила дорожка, по которой расхаживали чиновники, по ступенькам можно было спуститься пониже. Здесь были изображены в миниатюре все Далекие Королевства. Приглядевшись, я понял, что все было живое! Каждая подробность — от извивающейся голубой ленты реки до городов, ферм и полей — проецировалась сюда в уменьшенном виде. Можно было заметить суда на реке и даже догадаться, что крошечные движущиеся точки — это люди и животные. Но еще более поразительным было то, что сюда перенесли и копию настоящего неба; я даже различал, как среди облаков, гонимых ветрами, летают птицы. По извилистой тропке вниз спустились несколько магов и занялись, видимо, привычной работой. Они обсудили положение большой черной тучи, готовой разразиться грозой, и приказали ей переместиться в другое место. Там сверкнули молнии и обрушился ливень. Я не сомневался, что где-то в реальном месте, проекция которого в миниатюре была представлена здесь, сейчас действительно идет этот ливень.
Король повысил голос на какого-то чиновника, и я, подняв глаза, впервые увидел Домаса близко. Его советники перед троном развернули жаркий спор. То ли королю надоел их спор, то ли он потерял интерес к этой теме, но я заметил, как он борется с зевотой и вновь играет своей короной. Король был высок — пожалуй, на голову выше Яноша, — и его простая белая туника обтягивала мощное, стройное тело. У него были светлые волосы и открытое лицо. Настолько просто он был одет, что только корона указывала на то, что этот парень правит всем могучим государством.
Рядом с троном находился еще один человек. Такой же высокий, как Домас, со столь же мощным телосложением, но с темными волосами. Костюм его был богато расшит золотом, с гербом принца на груди. В отличие от короля он был увешан драгоценностями, а его длинные черные волосы охватывал изумрудный обруч, указывающий, что человек этот тоже королевской крови.
— Принц Равелин, — прошептал Янош.
Я тоже так подумал. Янош придвинулся ко мне поближе и взволнованно зашептал:
— Он маг. Самый могущественный маг.
И об этом я догадался: темные глаза его сверкали глубинным огнем тайного знания воскресителя, и в его присутствии я чувствовал себя скованно. Но все же, несмотря на весь свой внешний лоск, он уступал Домасу в величественности, и, когда они находились рядом, можно было без ошибки сказать, кто король, а кто лишь его благородный брат.
Наконец к Юториану подошел небольшой человечек с на редкость непривлекательной внешностью, в белых бриджах не первой свежести и поношенной тунике. Поверх туники у него висел потертый золотой крест. Однако, несомненно, человечек обладал властью. Капитан быстро наклонился к нему, напрягая спину и внимательно вслушиваясь в его шепот. Человечек приподнялся на носках и приблизил губы к уху капитана, нисколько не стесняясь своей непрезентабельной внешности. Пока он говорил, Юториан кивал, поглядывая на нас, затем быстро указал на меня и Яноша, как бы выделяя нас среди остальных. Может быть, это и какая-нибудь мышка, думал я, глядя на маленького человечка, но мышка смышленая и не боящаяся котов, поскольку питается за столом короля. Закончив разговор, коротышка поднырнул под ограждение, обошел миниатюру своей страны и поднялся по ступеням к трону. Юториан дал нам понять, чтобы мы были наготове. И пока король, обратив свою приветливую улыбку к своему фавориту, выслушивал его, мы поправляли одежду и приглаживали волосы.
Домас махнул рукой, отсылая прочь толпу советников, а коротышка еще что-то прошептал королю на ухо, при этом вцепившись для сохранения равновесия в край королевской туники. Пока король слушал, черты его лица прояснились, а выражение скуки исчезло. В ответ он воскликнул:
— Что ты говоришь? И давно они здесь? — Голос был столь мощен, что разносился по залу. Он нахмурился, продолжая прислушиваться к нашептываниям. Вновь раздалось: — Что же ты не сказал мне раньше, Бимус?
Я постарался быстренько, пока возможно, оценить короля, полагая, что этот громкий голос и есть ключ к его характеру. Домас говорил открыто, лаконично и не заботясь, какую реакцию вызывают его слова у окружающих. В ответ на вопросы короля Бимус что-то нашептывал, по всей видимости докладывая, что кто-то проявил нерасторопность, сразу не доложив о нас. Если этот растяпа наблюдал сейчас за королем, то должен был испугаться за свою карьеру, ибо король покраснел от гнева и нахмурил брови. Но Домас совладал с гневом, и, должно быть, растяпа вздохнул с облегчением.
Домас широко улыбнулся и хлопнул Бимуса по плечу, сказав:
— Не обращай внимания. Я позже с этим разберусь. А теперь давай их сюда, Бимус. И побыстрее. Мы и так уже проявили бестактность.
Бимус понесся выполнять повеление. Король обратился к оставшимся советникам:
— Ну хватит! Мы уже и так давно копаемся с этой ерундой. Пришла пора для новых дел. Для действительно новых.
В предвкушении он потер руки. К нему неторопливо поднялся и принц Равелин, изо всех сил, как я подумал, скрывающий нетерпение. Я вновь переключил внимание на Домаса, последний раз прикидывая, как вести себя перед лицом такого величия. Человек он прямой, размышлял я, неуступчивый, и слово у него не расходится с делом. Ему наплевать, что думают о нем. Я король Домас, говорили его манеры, и буду выглядеть так, как захочу. И в этом, на мой взгляд, скрывалась его некоторая недальновидность. Когда до нас добрался Бимус, во мне уже вовсю проснулись инстинкты торговца. Такой уверенный в себе человек, подумал я, по крайней мере выслушает, если предлагаемая сделка не содержит явных нелепостей. Затем мы поспешили к королю и все двадцать выстроились перед троном. Мы принялись было низко кланяться, думая, что так положено, но король взмахом руки остановил нас.
— Дело делается не поклонами, — сказал он, — а ясными позициями сторон и уважением друг к другу. — Он обратился к брату: — Что-то многовато церемоний развелось у нас при дворе. У меня от этих поклонов голова идет кругом.
Равелин рассмеялся от души:
— Но стоит только это прекратить, и ты увидишь, как много потеряешь.
Домас ласково посмотрел на него.
— Ты сегодня остроумен, — сказал он. Затем вздохнул. — А вот я нет. — Он посмотрел на Бимуса. — Придумай что-нибудь умное для меня, Бимус. Чтобы я его перещеголял. Ты у нас специалист по этой части. — Бимус прошептал, что обещает, а Домас вновь обратил внимание на нас. — Итак, это те самые парни, из-за которых и поднялась такая суматоха? Хорошая компания. Как по-твоему? — сказал он брату.
Равелин по-своему изучал нас. Глаза мага высматривали что-то, невидимое прочим, ненадолго замерли на мне, затем на мгновение дольше задержались на Яноше.
— Полностью согласен, — сказал принц. Он говорил почти так же громко, как и король. И улыбался он почти так же открыто, разве что в улыбке таилась хитрость. Мне он сейчас показался похожим на охотничью собаку, напавшую на свежий след добычи.
Король поднялся с трона и в сопровождении семенящего рядом Бимуса спустился вниз, чтобы рассмотреть нас поближе. Мы с Яношем напряглись, полагая, что он сначала подойдет к нам. Но вместо этого король прошелся вдоль строя, никого не выделяя.
— Крепыши как на подбор! — гудел он восхищенно. — Теперь понятно, почему им удалось это предприятие. И одеты исправно.
— Немного поисхудали, наверное, — заметил Равелин. — Да и поистрепались.
— А кто бы не исхудал, — возразил Домас, — совершив такое далекое путешествие в поисках нас? — Он взглянул на Бимуса. — Ты все еще думаешь? — Бимус сказал, что думает. — Хорошо, — сказал король. — Только пусть это будет весело, резко и в цель.
Затем Домас резко повернулся и замахал рукой, крича на весь зал:
— Друзья! Друзья! Прошу вашего внимания!
Его обращение раскатилось по огромному залу без помощи магии. Царедворцы без всякой необходимости подхватили крик:
— Король говорит! Король говорит!
Толпа застыла в ожидании.
— Я хочу, чтобы вы все поприветствовали этих парней, — сказал король. — Вы, вероятно, слышали, что я интересовался ими, и вот они здесь, во плоти. Они храбрые путешественники. И путешествие удалось на славу! Они прошли весь путь от Ориссы. Бросив вызов пустыням, бандитам и прочим опасностям.
Обращаясь к толпе, Домас продолжал расхаживать, и рядом терпеливо семенил Бимус.
— Не хотите ли поговорить с ними? И узнать, откуда такое величие духа?.. — Он помолчал. — Духа, которого многим из вас, к сожалению, не хватает.
Выражение озабоченности на его лице вновь сменилось улыбкой. Но в отличие от брата он улыбался широко и искренне.
Взгляд короля задержался на сержанте Мэйне.
— Скажите-ка нам ваше имя, — король указал на него пальцем.
Мэйн полиловел от смущения. Смущение усиливалось еще и тем, что он не мог сразу решить, как лучше представиться, с военным салютом или поклоном. Наконец Мэйн отсалютовал и молодецки гаркнул:
— Сержант Мэйн, ваше величество!
Король прокричал толпе:
— Слышали? Сержант Мэйн, он сказал. А я догадался о его звании. По боевым шрамам видно, что это храбрый сержант.
— Благодарю вас, ваше величество, — сказал Мэйн.
— Скажи нам, честный сержант, что ты думаешь о нас теперь, когда ты здесь? Как тебе понравился Вакаан?
Мэйн побурел, отыскивая достойный ответ. Наконец он выпалил:
— Изумительно, ваше величество! Просто изумительно!
Домас разразился хохотом.
— Слышали? — заорал он. — Он полагает, что мы… изумительные! — Он вновь расхохотался. — Простые солдатские слова. Побольше бы здесь таких.
Мэйн вспыхнул. Затем король спросил:
— А есть то, что тебе не понравилось? Что-нибудь… не изумительное?
Мэйн честно задумался, пока не отыскал небольшой изъян.
— Пища, ваше величество, — сказал он.
— Пища? — удивился Домас. — Что же тебе не понравилось в нашей пище?
— Да нет, ваше величество, в том-то и дело, что она великолепна. Но, прошу прощения, иногда я думаю, что она чересчур… роскошна.
Домас от этого ответа пришел в совершенное восхищение.
— И я тоже так думаю, сержант, — сказал он. — Они всегда возьмут кусок хорошего свежего мяса, а потом превратят его приправами да подливами неизвестно во что. В следующий раз заставлю приготовить без всей этой дряни. Хотя наши повара не умеют готовить без выкрутасов. А я их несчастный король.
Вмешался принц Равелин.
— Думаю, сержант, в лице моего брата вы обрели друга, — сказал он. — И я понимаю почему. Вы человек в его вкусе.
— Благодарю вас, ваше величество! — сказал Мэйн. Домас уперся рукой в бедро.
— Ты не должен называть принца «ваше величество», — предупредил он. — Это все равно что перепутать офицера с сержантом. Величествен только король. А мой брат — принц. А принцы… — Он помолчал, подыскивая объяснение, затем лицо его вдруг прояснилось. — Принцы, — прокричал он во всеуслышание, — менее величественны!
И тут он расхохотался до слез. Толпа смеялась вместе с ним. Равелин изобразил кривую ухмылку. Бимус что-то прошептал Домасу. Тот кивнул и сказал:
— Это было остроумно, разве нет? А ты продолжай думать, Бимус. Вскоре мне еще что-нибудь понадобится. — Он стрельнул глазами на брата и фыркнул: — Доброе старое маленькое величество.
Продолжая смеяться, он поблагодарил Мэйна и пошел дальше, останавливаясь то возле одного нашего солдата, то возле другого, расспрашивая их и, в свою очередь, расхваливая. Наконец он встал передо мною и Яношем.
Он впервые обратил внимание на мои рыжие волосы.
— Итак, господин… Не говорите вашего имени. Я знаю… — Он нахмурился, вспоминая. Бимус зашептал ему на ухо, и Домас усмехнулся. — Ну конечно, Антеро… Амальрик Антеро.
— Для меня большая честь приветствовать вас, ваше величество, — сказал я.
Домас задумался, глядя на меня, затем сказал:
— Вы ведь торговец? — Я кивнул. — А торговцы, как правило, не относятся к храбрецам. Их больше заботит выгода. — Я сказал, что меня волнует не только выгода. Король оглядел меня с ног до головы, и я понял, что он этому поверил. Он сказал Бимусу: — Я хочу подробнее поговорить с ним. Выкрои нам немного времени завтра или в ближайшие дни. — На это последовал залп торопливого шепота со стороны Бимуса. — Я знаю, знаю, — сказал король. — Тем не менее сделай это для меня. Парень он больно хороший.
Покончив с этим, он обратился к Яношу:
— Я знаю и ваше имя. Вы Янош Серый Плащ, солдат и маг.
— Да, ваше величество, — сказал Янош.
— А кто же вы больше, Серый Плащ, воин или маг?
— Оба они помогали нам добраться сюда, ваше величество, — ответил Янош.
Король остался недоволен.
— Ну, ну, без увиливаний. У меня при дворе нет тайн. Все-все говорят без утайки. Как я. Как и мой… менее величественный брат, — он усмехнулся этой шутке.
— Я был солдатом всю мою жизнь, — сказал Янош. — Но в течение всего этого времени фактически служил только одному знамени. Это знамя — мечта о Далеких Королевствах, ваше величество. Ну а теперь, когда я здесь, больше всего меня, с вашего разрешения, привлекает магия.
Домас испытующе поглядел на него, медленно кивнул и сказал:
— Ну что ж, почему бы и нет? — Он обратился ко всем присутствующим: — На этом довольно. Теперь я хочу уединиться. Ну а вы возвращайтесь к тому, чем занимаетесь. К трате моих денег, надо полагать. А, да. Эти ребята погостят тут какое-то время, так уж вы окажите им полнейшее уважение. Понятно?
Толпа загомонила, и к нам обратились дружеские улыбки. Домас вернулся на трон, а остальные стали покидать зал.
Король, подумав минуту, сказал:
— Как я уже сказал, мне нравится, как вы выглядите. И понравится еще больше, когда я узнаю вас поближе. Хотя, впрочем, только время может сказать, прав я или ошибаюсь. А теперь вот что я собираюсь сделать. Бимус, ты здесь? Найдешь им место, где расположиться. Антеро и Серый Плащ, как почетные гости, наверное, захотят остановиться в каком-нибудь дворце. И что-нибудь не слишком… роскошное, — он усмехнулся, глядя на Мэйна, — для остальных. Ну а если я о чем-нибудь забыл или возникнут трудности, обращайтесь к Бимусу, он все устроит.
Мы поклонились, рассыпая слова благодарности. Король кивнул, принимая их.
— Ну и соблюдайте наши правила. Ведите себя прилично, но не настолько прилично, чтобы растерять свое веселье. Кроме того, я хотел бы видеть вас естественными, и могу вам признаться, не нравятся мне чересчур уж скромные ребята.
Он посмотрел на Яноша:
— Вы, Серый Плащ, желаете, наверное, изучать нашу магию. Посмотрим, какой из моих магов захочет вас взять под свое крыло. — Он предостерегающе помахал перед Яношем пальцем: — Но не вздумайте заниматься черной. В моем королевстве эти демоны запрещены. И впредь я собираюсь держаться того же курса.
Янош в знак согласия опустил голову; глаза его разгорелись от предвкушения. И тут вперед выступил Равелин.
— Я был бы счастлив заняться им, брат, — сказал он. — Я слышал, что он удивительно талантлив.
— Я думаю, у тебя получится, — сказал Домас. — Да и мне будет приятно. — Он вновь посмотрел на Яноша. — Принц Равелин мой главный маг. И к тому же действительно хороший. Хотя и не настолько хороший, как он сам думает. На самом деле если бы я немного подучился, то превзошел бы его. Но в Вакаане не принято совмещать правление и волшебство. Так что мы с самого начала разделили с ним эти обязанности, и так будет впредь.
— К тому же я делаю за короля всякую грязную работу, — рассмеялся Равелин.
— И весьма неплохо с этим справляется, — сказал Домас. — Жаль только, что она доставляет тебе слишком большое удовольствие. — Затем он опять обратился к нам: — Я знаю, что в своем дворце он занимается этим черным искусством. И он знает, что я знаю, и так по кругу. К сожалению, это неизбежное зло. Нас окружает множество врагов. Только с помощью его нечестивых трудов нам и удается удерживать их в узде.
— Такая оценка, дорогой брат, просто потрясает меня, — сказал Равелин.
Король не обратил на него внимания.
— Что ж тут такого? Вы должны знать все, что знают мои подданные: мне весьма не нравится мой братец. Так же, как и он ненавидит меня. И мы только потому еще не убили друг друга, что все в Вакаане тоже это знают, так что тут у нас изначальный запрет на открытую вражду. Если только один из представителей королевского рода убьет другого или хотя бы подговорит на убийство своего вассала, тут же нашей династии придет конец, — король смешливо фыркнул. — Мой менее величественный брат более нуждается в том, чтобы убить меня. Видите ли, больше всего он хочет быть королем, а у меня десять детей, прямых наследников трона. — Он вновь рассмеялся. — Тебе придется совершить еще десять убийств, о мой менее величественный.
Равелин улыбнулся в ответ.
— Что же, буду наслаждаться моей грязной работой, — сказал он.
При такой словесной перепалке нам оставалось лишь сохранять спокойствие в этой очень неловкой ситуации, в которой проявлялась длительная и злобная вражда, и ничем не выдавать свое сочувствие той или иной стороне, хотя лично для меня выбор не составлял труда. Пока два высокородных господина вели сражение языками, я внимательно изучал Равелина. Юториан сказал, что принц являлся младшим братом. Мне же казалось наоборот: если Домас выглядел так, словно только что разменял четвертый десяток, то Равелин уже надежно зацепился за пятый. Его лоб над и под обручем-короной, менее широким, чем у Домаса, пересекали глубокие морщины. Под глазами набухли мешки в сеточках тонких морщин; чувственные губы говорили о любовном опыте. Его смех был раскатист, но все время имел какой-то ироничный и даже лукавый оттенок. Король же хохотал всегда искренне, как ребенок.
Моя неприязнь к Равелину не накапливалась медленно в процессе его изучения, она сразу же пустила корни и вымахала в полную высоту с первого взгляда. Если бы я взялся описывать принца в следующую же минуту после того, как мы познакомились, мое перо и по сей день было бы отравлено ядом. Тогда получился бы портрет человека, носящего маску, под которой скрывается лицо коварного негодяя, добивающегося своей цели с помощью магии. И ему в самом деле приходилось тяжело, чтобы соответствовать своему брату, поддерживать любезное выражение лица и сдерживать эмоции, сохраняя такую мину. Выражался он резковато и был покладист лишь с королем. Но у меня на покупателя был наследственный взгляд купца, и этому покупателю я не доверял. Однако же недоверие может на равных правах с доверием участвовать в сделке, просто надо уметь ими пользоваться. Я глянул на Яноша и встревожился, видя, как он внимательно прислушивается к каждому слову Равелина. Хотя, впрочем, это было лишь вежливое внимание. Кроме того, теперь он собирается учиться магии у Равелина. Что лее тут странного?
Братья между тем закончили свару, и я не стал терять времени. Я привлек внимание короля и спросил:
— Позволено мне будет задать один вопрос, ваше величество?
— Валяйте, — сказал Домас.
— То, что мы имеем и будем иметь от общения с вами, очевидно. Но мне интересно — будет ли какая-то выгода от нас вам?
Домас даже вздрогнул. Откинув голову на спинку, он долго рассматривал меня. Затем рассмеялся и обратился к Бимусу:
— Помнишь, что я просил тебя выкроить время? Чтобы мы с Антеро потолковали?
Бимус прошептал что-то утвердительное. Домас сказал:
— Ну так выкрои побольше. — Он развел руки широко в стороны. — Немного побольше. — И повернул ко мне свое широкое лицо. — Вот тогда и поговорим. На этом наша аудиенция закончилась.
Назад: Глава двадцать первая ПОЖИРАТЕЛЬ ДУШ
Дальше: Глава двадцать третья НЕВИДИМЫЕ ЧАСТИЦЫ