Императорский Дворец на Терре был скорее целым городом, а не крепостью. Огромные и прекрасные в своем величии, его башни, шпили и колоссальные монолитные сооружения простирались от одного края изломанного горами горизонта до другого. Мозаика государств различных наций, занимавшая тысячелетие назад эти пространства, исчезла с лица земли, уступив место грандиозному союзу Империи Человечества и его величайшему монументу. На территории дворца, раскинувшейся от Города Просителей до подножия Куполов Элизиума и от крупнейшего в Солнечной системе космопорта до Врат Вечности, располагались целые города с поселениями-спутниками. Миллионы людей жили в его стенах и работали на благо Империума, в течение всей своей жизни не покидая пределов серебристых сводов дворцового комплекса, где они рождались и умирали.

Это сооружение стало сверкающим и живым сердцем высочайших стремлений человечества, троном и колыбелью нации, стоявшей у руля Галактики, и ни у кого не хватило бы слов, чтобы описать его великолепие.

Однако в этом огромном городе, занимавшем целый континент, имелось множество секретных комнат и потайных уголков. Там были помещения, куда никогда не попадал дневной свет, — и некоторые из них строились именно с этой целью.

Одним из таких мест было Убежище. Этот зал располагался в пределах Внутреннего Дворца, но если бы кто-нибудь смог заглянуть в планы и схемы отважных мастеров, заложивших первые камни этого колоссального города-государства, он не нашел бы ни следов Убежища, ни переходов, ведущих к нему. Фактически этого зала не было вовсе, и даже те, кому полагалось знать о его существовании, не могли отыскать его в планах. А если кто-то не мог отыскать Убежище, значит, ему не следовало и пытаться.

В этот зал вело много путей, и те, кто там встречался, могли иметь представление об одном или двух маршрутах — тайных переходах, скрытых за произведениями искусства, выполненными в технике тромплей, и в Сводчатых Галереях: вертикальной шахте позади великолепного водопада у Врат Аннапурны; тупиковом коридорчике поблизости от Большого Планетария; Павильоне Соломона, невидимом переключателе в сапфировом лифте Западной Высоты и других, которыми долгие столетия никто не пользовался. Тот, кого призывали в Убежище, углублялся в лабиринт постоянно меняющихся переходов, что исключало любые попытки составить их схему, а провожатый с искусственным интеллектом никогда не пользовался дважды одним и тем же путем. С некоторой уверенностью можно было сказать, что зал находится на верхнем ярусе башни, одной из тысяч, что рядами часовых высились над внутренними укреплениями Дворца. Но даже это было лишь предположением, основанным на слабых отсветах дневного света, которым позволялось пробиться сквозь толстые, словно морские паруса, шторы, всегда задернутые на больших овальных окнах зала. Кое-кто подозревал, что это обстоятельство являлось очередной уловкой, что свет проходил через специальные фильтры или был полностью искусственным. Вполне вероятно, что комната находилась в глубоком подземелье или их было несколько — десятки идентичных помещений, настолько похожих, что не представлялось возможным отличить их друг от друга.

Зато на всей земле не было места безопаснее, чем это помещение, за исключением лишь Тронного Зала. Никто не мог подслушать разговоры, которые велись в несуществующем зале. За темными стенами красного дерева, украшенными лишь несколькими картинами и люмосферами, скрывались многочисленные устройства, которые полностью экранировали весь зал от глаз и ушей случайных наблюдателей. Специальные приборы подавляли сигналы всех диапазонов радиочастот, поглощали свет, звук и тепло, а наряду с ними была установлена аппаратура с частицами живой нервной ткани, излучающей телепатический эквивалент белого шума во всех психических спектрах. Ходили слухи, что вокруг зала существует дестабилизирующее поле, смещающее соотношение пространства и времени, что обеспечивало помещению возможность переноситься на долю секунды в будущее и таким образом становиться недосягаемым для остальной Вселенной.

Внутри Убежища стоял длинный восьмиугольный стол розового дерева, а на нем — простой голопроектор, освещавший своими холодными лучами собравшихся мужчин и женщин. Шестеро членов собрания удобно устроились в глубоких креслах с одного конца стола, тогда как седьмой занял место во главе. Восьмой из присутствующих остался стоять за пределами освещенной зоны, так что можно было различить лишь высокий силуэт, образованный острыми углами и темными провалами.

Все семеро людей, сидящие за столом, были в масках из фарфора и драгоценных металлов. Маски закрывали их лица от линии бровей до самой шеи и, как и эта комната, представляли собой не просто защитные экраны. Каждая маска была изготовлена с применением последних технологических достижений, включая в себя хранилища памяти, сенсорные датчики, даже микрооружие, и все маски выглядели по-разному, отражая некоторые черты характера владельца. Только маска седьмого члена собрания, сидевшего во главе стола, была совсем простой — из серебра, похожего на полированную сталь, и с едва заметными намеками на брови, глаза, нос и рот. Воспроизводимая голопроектором информация отражалась на почти гладкой поверхности маски, давая возможность прочитать данные всем, кто находился в комнате.

Но эти сведения в равной мере вызывали крайнее недовольство и разочарование.

— Значит, он мертв, — раздался женский голос, пропущенный через рекурсивный дефлектор, что полностью лишало его индивидуальности. Черная маска так плотно прилегала к коже женщины, что казалось, будто голова обтянута шелковым капюшоном, и только большие овальные рубины, заменявшие глаза, нарушали это впечатление. — Донесение предельно ясно говорит о гибели.

— Ты, как всегда, торопишься с выводом, — раздался в ответ шепот, тоже профильтрованный неподвижной маской, похожей на раздутый череп гидроцефала. — Мы должны быть твердо в этом уверены, сиресса Каллидус.

Над столом сверкнули рубиновые глаза.

— Мой уважаемый сир Кулексус, — последовал напряженный ответ, — как долго нам придется ждать полной уверенности? До тех пор, пока мятеж не подойдет к нашим дверям? — Взгляд драгоценных камней переместился на еще одну женщину, сидевшую у стола, чье лицо закрывала элегантная маска из зеленого бархата с отделкой из золота, жемчуга и темных изумрудов. — Агент нашей сестры потерпел неудачу. Как я и предсказывала.

Женщина в зеленой маске напряглась, а затем откинулась вглубь кресла, отстраняясь от раздражения сирессы Каллидус. Ее отповедь была холодной и жесткой.

— Должна заметить, что еще никому из вас не удавалось подвести своего агента так близко к Воителю, как это сделал оперативник круга Вененум. Тобельд был одним из лучших моих учеников, и его силы соответствовали масштабу возложенной миссии…

Ее слова вызвали насмешливое ворчание со стороны массивного мужчины в маске со смеющимся зубастым ртом, выполненной из кости и оружейной стали.

— Если его силы соответствовали заданию, почему же этот изменник еще не убит? Потрачено столько времени, и ради чего? Чтобы положить к порогу Хоруса еще один труп?

Мужчина сердито фыркнул.

Глаза сирессы Вененум под маской злобно прищурились.

— Какого бы низкого мнения ты ни был о моем круге, сир Эверсор, тебе самому нечем похвалиться. — Она напряженно выпрямилась. — Чем вы помогли нашей миссии, кроме нескольких бесполезных и громких смертей?

Оскаленная маска повернулась в ее сторону, и от мужчины почти осязаемыми волнами распространились флюиды гнева.

— Мои агенты посеяли страх! — выпалил он. — Каждый взрыв унес жизнь одной из ключевых фигур мятежа!

— Не говоря уже о бесчисленных случайных прохожих, — добавил сухой невыразительный голос.

Комментарий раздался из-под стандартной маски, какие носит каждый действующий снайпер круга Виндикар.

— Чтобы избавиться от архипредателя, требуется хирургическое вмешательство. Здесь нужен снайпер, а не зажигательная бомба.

Сир Эверсор издал глухое рычание.

— Когда изобретут винтовку, при помощи которой можно будет убить Хоруса на другом конце Галактики, не вставая с мягкого кресла, тогда вы нас всех спасете. А до тех пор скройтесь за своими прицелами и помалкивайте!

Человек, сидящий за дальним концом стола, прочистил горло и слегка наклонил голову. В сумраке блеснула его маска, изготовленная из слоистого зеркального материала; она отражала, дробила и перемешивала образы собравшихся.

— Могу я обратиться к сиру Кулексус и сирессе Каллидус? — произнес сир Ванус. — Аналитические машины и самые способные инфоциты моего круга, основываясь на доступной информации и принципах прогностического моделирования, пришли к заключению, что вероятность выживания Тобельда составляет ноль целых две десятых процента. Погрешность незначительная. Тем не менее показатель приближения к цели на настоящее время самый высокий по сравнению со всеми другими протоколами Официо Ассасинорум.

— Какая разница, дюйм или миля, — прошипел Кулексус, — если убийство все равно не удалось.

Сиресса Каллидус через стол посмотрела на мужчину в серебряной маске.

— Я бы хотела ввести в дело нового оперативника, — начала она. — Ее зовут М’Шен, она одна из лучших специалистов нашего круга, и я…

— Тобельд был лучшим в круге Вененум! — неожиданно резко прервал ее сир Виндикар. — Так же как Хосвальт был лучшим в моем круге, и Эверсор поручил это дело своему лучшему агенту, и так далее! Мы бросаем в эту мясорубку своих лучших учеников, посылая их вслепую и плохо подготовленными! Ни один удар не достигает цели, и Хоруса ничуть не беспокоят наши усилия! — Он мрачно покачал головой. — До чего мы докатились? Собираемся здесь и каждый раз выслушиваем отчеты о наших неудачах? — Человек в маске развел руки, словно обнимая пятерых своих собратьев. — Мы все помним тот день на горе Мщения. И договор, заключенный на время Великого Крестового Похода, и клятву, которая положила начало Официо Ассасинорум. Десятки лет мы со всей осторожностью выслеживали врагов Императора. Мы показали им, что нет такого места, где они могли бы укрыться. — Сир Виндикар остановил взгляд на сире Ванусе. — Что он сказал в тот день?

Голос Вануса без промедления раздался из-под мерцающей маски:

— «Ни один мир не должен ускользнуть от моей власти. Ни один враг не должен избежать моей ярости».

Сир Кулексус мрачно кивнул.

— Ни один враг… — повторил он. — Ни один враг за исключением Хоруса, по крайней мере пока.

— Нет! — возмутилась сиресса Каллидус. — Я смогу его уничтожить. — Человек в серебряной маске промолчал, и женщина продолжила: — Я уничтожу его, если только вы позволите мне действовать!

— И ты тоже потерпишь неудачу! — отрезал Эверсор. — Лишить Воителя жизни под силу только моему кругу!

На мгновение показалось, что все присутствующие сиры и сирессы готовы произнести те же заявления, но они не успели вымолвить ни звука, как из-под серебряной маски раздался короткий приказ:

— Замолчите.

В зале установилась тишина, и магистр ассасинов, перед тем как заговорить, сделал глубокий вдох.

— Нет никакого смысла продолжать браниться и соперничать друг с другом, — твердо и решительно заявил он. — За всю историю существования этой группы не было ни одного объекта, для уничтожения которого не хватило бы одной миссии. К настоящему времени проблема Хоруса стоила шести основным кругам восьми оперативников. Здесь собрались лучшие из лучших, основатели кругов… Но вместо того, чтобы организовать убийство, так необходимое всем нам, вы сидите и спорите о превосходстве! Я требую решения, которое избавило бы нас от непокорного и заблудшего сына Императора.

Первым заговорил сир Эверсор:

— Я задействую всех активных агентов своего круга. Всех сразу. Если для уничтожения Хоруса потребуются жизни всех эверсоров, пусть будет так.

Впервые с начала собрания безмолвная фигура, все это время остававшаяся в сумраке, заявила о своем присутствии низким недовольным ворчанием.

— Наш гость хочет что-то добавить, — сказал сир Ванус.

Магистр ассасинов повернулся.

— Это так? — спросил он.

Человек в плаще с капюшоном слегка подвинулся, так что его облик стал более отчетливым, но не настолько, чтобы в складках ткани можно было рассмотреть его лицо.

— Сразу видно, что вы не военные. — Его низкий голос раскатился по всему залу. — Вы так привыкли работать поодиночке, как того требуют ваши методы, что забываете об основном правиле всех конфликтов. Сила двоих — это учетверенная сила.

— Разве я говорил не то же самое?! — воскликнул сир Эверсор.

Человек в плаще проигнорировал его вмешательство.

— Я слышал все, что вы говорили. Я видел планы ваших миссий. Их нельзя назвать плохими. Их просто недостаточно. — Он кивнул собственным мыслям. — Ни один ассасин, каким бы опытным он ни был, к какому бы кругу ни принадлежал, не в состоянии уничтожить архипредателя в одиночку. А вот группа ваших киллеров… — Он снова кивнул. — Это может сработать.

— Ударная команда, — пробормотал сир Виндикар.

— Карательный отряд, — поправил его магистр. — Элитное подразделение, организованное специально для решения этой задачи.

— Интересное предложение… — заметил сир Ванус. — Ничего подобного в нашей истории не было. Император этого не одобрит.

— Ты так думаешь? — спросила Каллидус. — А почему ты в этом уверен?

Магистр круга Ванус резко подался вперед, отчего изображения на его маске интенсивно задвигались.

— Завеса секретности окутывает все наши действия, — сказал он. — Долгие десятилетия мы работали в Империуме под покровом тайны, не отчитываясь даже Императору, и тому имелись веские причины. Он не должен знать о том, как именно мы ему служим, чтобы сохранить благородную непорочность, и потому мы всегда соблюдали некоторые условия. — Он метнул взгляд в сторону стоявшего в тени человека. — Этический кодекс. Правила ведения войны.

— Согласна, — подхватила сиресса Вененум. — Активизация ассасина — дело непростое и требует особой деликатности. В прошлом, если складывались чрезвычайные обстоятельства и только после напряженного обдумывания, мы порой поручали одну миссию двум, а то и трем оперативникам, но все они принадлежали к одному кругу.

Ванус задумчиво кивнул:

— Сразу шесть агентов, по одному от каждого круга? Нечего и надеяться, что Император санкционирует подобную операцию. Это просто… немыслимо.

Магистр ассасинов долго молчал, затем свел перед собой пальцы рук и кончиками коснулся губ серебряной маски.

— Я очень надеюсь, что каждый директор-примас выполнит мой приказ, не задавая вопросов. А что касается правил, о которых говорил Ванус… Скажите, разве Хорус Луперкаль так же неуклонно следует им, как это делаем мы? — Магистр не повысил голоса, но его тон исключал любые возражения. — Неужели вы думаете, что архипредатель откажется от своей тактики только потому, что она противоречит правилам? Потому что это немыслимо?

— Он подверг смертоносной бомбардировке своих собратьев, — заметил сир Виндикар. — И я не сомневаюсь, что он способен на все.

Магистр кивнул.

— Если мы намерены уничтожить этого противника, мы не можем ограничивать себя моральными требованиями, каким подчинялись в прошлом. Придется через них переступить. — Он помолчал. — И мы это сделаем.

— Мой лорд… — заговорил сир Ванус, протестующе подняв руку.

— Приказ отдан, — решительно произнес человек в серебряной маске. — Дискуссия окончена.

Как только все участники встречи покинули Убежище, а псибер-орлы, незаметно сидевшие под самым потолком, проверили, не появились ли в помещении новые подслушивающие устройства, магистр ассасинов позволил себе глубоко вздохнуть. А затем, подняв руки, осторожно снял серебряную маску, разомкнув контакты, соединявшие ее с плотью. Затем он тряхнул головой, и густые седые волосы свободно рассыпались по плечам поверх ничем не примечательной одежды.

— Думаю, мне не помешало бы чего-нибудь попить, — пробормотал он.

Его голос звучал совсем иначе, чем тот, что выходил из-под маски, но этого и следовало ожидать. Магистр ассасинов был призраком среди призраков, и даже лидеры кругов знали его только как одного из Верховных Лордов Терры, но кто именно из членов Совета Императора скрывался под этой маской, оставалось только догадываться. Личность главы Официо Ассасинорум была известна лишь пяти живым существам, и двое из них сейчас находились в этой комнате.

Механический слуга склонился перед креслом, предлагая золоченый бокал с крепким черным чаем.

— А ты не составишь мне компанию, друг мой? — спросил магистр.

— Если Сигиллит не возражает, я воздержусь, — ответил человек в плаще.

— Как пожелаешь.

На мгновение взгляд человека, бывшего правой рукой Императора, задержался на собственном отражении в изогнутой поверхности стекла. Малькадор опять стал самим собой, а мантия магистра ассасинов упала с его плеч и рассеялась, как и сам образ — до тех пор, пока в нем снова не возникнет необходимость.

Он сделал большой глоток чая, оценил его вкус и вздохнул. Эффект защиты от псионических атак был не настолько сильным, чтобы причинить ему серьезное беспокойство, но барьер все время жужжал, словно назойливое насекомое, раздражающее боковое зрение своей неуловимостью. Как нередко бывало в подобных случаях, Малькадор ненадолго задумался, знает ли кто-нибудь из лидеров кругов, кто он такой на самом деле. Сам он при желании мог бы установить личности каждого из них, но никогда не преследовал этой цели. Неустойчивое положение, в котором оставались лидеры Официо Ассасинорум, служило некоторой гарантией их честности: ни один сир или сиресса не могли быть уверены, что под масками за этим столом не скрываются их коллеги, подчиненные или любовники. Эта группа зарождалась во тьме и тайне, и она могла сохраниться только до тех пор, пока не нарушались принятые правила.

Правила, которые только что нарушил Малькадор.

Его компаньон наконец смирился со светом и широкими решительными шагами обогнул стол. Этот закутанный в плащ человек обладал огромным ростом и намного превышал сидевшего в кресле Малькадора. Его фигура почти ни в чем не уступала фигурам Адептус Астартес и в неярком свете казалась воплощением угрозы, а двигался он с такой грацией, что одеяние цвета ржавчины колыхалось, словно морские волны. Загорелая, покрытая шрамами рука сбросила капюшон с выбритой головы, на которой оставалась тонкая косичка темных волос на затылке.

— Высказывайся, капитан-генерал, — предложил Малькадор, прочитав его ауру. — Я вижу твое беспокойство, оно вьется словно дым над костровой ямой.

Константин Вальдор, глава Легио Кустодес, окинул его мрачным взглядом, от которого поежился бы любой другой человек.

— Все, что я хотел сказать, я уже сказал, — отозвался Вальдор. — Не знаю, хорошо это или плохо.

Воин уронил руку на стол и рассеянно провел пальцами по узорам дерева. Затем он оглянулся по сторонам. Малькадор ничуть не сомневался, что кустодий почти все время пытался понять, где же находится этот зал.

Появившуюся усмешку Сигиллит утопил в очередном глотке горьковато-сладкого чая.

— Могу признаться, я и не ожидал от тебя ничего другого, кроме молчаливого присутствия, — заговорил он. — Но ты предпочел вмешаться и нарушил обычный для таких собраний обмен колкостями.

Вальдор помолчал, глядя мимо своего собеседника.

— Зачем ты позвал меня сюда, мой лорд?

— Чтобы наблюдать, — ответил Малькадор. — Я хотел спросить твоего совета, после того как…

Кустодес резко повернулся и не дал ему договорить:

— Не лги. Ты предложил мне присоединиться к этому собранию не ради моего молчания. — Вальдор уставился на Малькадора испытующим взглядом. — Ты заранее знал, что я скажу.

Малькадор наконец позволил себе улыбнуться:

— Я… я подозревал.

— Надеюсь, ты доволен результатом, — заметил Вальдор, поджав губы.

Сигиллит почувствовал, что воин готов уйти, и торопливо заговорил, чтобы задержать его:

— Я не могу не признать, что отчасти удивлен. В конце концов, ты же воплощение имперской силы и благородства. Ты личный телохранитель Повелителя Земли, настоящий воин, какого только можно себе представить. Учитывая все это, я бы не удивился, если бы тактика Ассасинорума показалась тебе… — он помешкал, выбирая подходящее слово, — коварной. Возможно, даже бесчестной?

Выражение лица Вальдора изменилось, но не вспыхнуло раздражением, как того ожидал Малькадор. Вместо этого кустодес невесело усмехнулся.

— Если все это было инсценировкой, чтобы меня испытать, Сигиллит, то ты промахнулся. Я ожидал от тебя большего мастерства.

— День выдался нелегким, — признал Малькадор.

— Кустодес совершили немало такого, о чем твои ассасины и не мечтали. Не только сирам и сирессам позволено предпринимать особые меры, когда того требуют обстоятельства.

— На твоем Легио лежит весьма специфическая ответственность.

Малькадор почувствовал раздражение. Разговор неожиданно пошел не так, как он планировал.

— Как скажешь, — с притворной легкостью сказал Вальдор. — Мой долг — в первую очередь охранять жизнь Императора Человечества. А это порой влечет за собой самые неожиданные проблемы. И уничтожение сына-предателя Хоруса, а также и опасности, которую он собой представляет, входит в круг моих обязанностей, вне зависимости от способов, которыми будет достигнута цель.

— Так ты действительно веришь, что оперативная группа сумеет это сделать?

Вальдор пожал огромными плечами:

— Я думаю, у них есть шанс, если они сумеют преодолеть разногласия между кругами.

— Вот видишь, генерал-капитан? — улыбнулся Малькадор. — Я не лгал. Я хотел услышать твое мнение, и ты его высказал.

— Я еще не закончил, — сказал воин. — Ванус был прав. Эта миссия не порадует Императора, если он о ней узнает. А он узнает, когда я повторю ему каждое слово, которое сегодня прозвучало в этой комнате.

Улыбка Сигиллита исчезла.

— Это было бы ошибкой, кустодий. Жестокой ошибкой с твоей стороны.

— Неужели ты настолько самоуверен, полагая, что лучше, чем Император, знаешь, как следует поступить? — спросил Вальдор, и его голос зазвучал намного жестче.

— Конечно нет! — бросил в ответ Малькадор, едва сдерживая гнев. — Но тебе должно быть известно, что я иду на это, чтобы сохранить святость Терры и нашего повелителя. Некоторых вещей не должен коснуться никакой мрак. Империум весьма хрупкое сооружение, и нам обоим это прекрасно известно. Все наши достижения в процессе Великого Крестового Похода, все труды Императора, все это подвергается огромной опасности из-за мятежа Хоруса. Конфликты сейчас разгораются не в далеких мирах, не в темноте космоса, а в головах и сердцах людей и в других, менее материальных царствах. Но здесь и сейчас есть шанс сразиться в тени, без лишних свидетелей. Надо осуществить это кровавое деяние так, чтобы впоследствии пожар не охватил всю Галактику! Надо действовать быстро. Голову змеи можно отрубить одним ударом. — Он перевел дыхание. — Но кое-кто считает подобные действия постыдными. И применит такую же тактику против нас. А чего стоит отцу санкционировать убийство собственного сына… Возможно, это за пределами допустимого. Вот почему о некоторых вещах нельзя упоминать за порогом этого зала.

Вальдор скрестил на груди мускулистые руки и сверху вниз посмотрел на Малькадора.

— Последнее заявление имеет все признаки приказа, — сказал он. — Вот только кто его отдает? Магистр ассасинов или регент Терры?

Глаза Сигиллита сверкнули в полумраке зала.

— Решай сам, — сказал он.

Здание, занимаемое Защитой, до начала просвещения было местом служения идолам и поклонения умершим предкам. В давние времена тела самых богатых и самых достойных горожан хоронили в склепах в подземелье под главным залом, а все остальное здание делилось на многочисленные ниши и часовни, посвященные каждому из богов, привезенных людьми Древней Терры во времена Первого Основания. Все уголки, альковы и ниши заполняли аляповатые статуи и прочая яркая мишура. Теперь в подземелье были оборудованы камеры заключения, хранилище архива, оружейные комнаты и кладовые. В часовнях появились новые хозяева, вместо икон были повешены плакаты, призывающие к бдительности и секретности, а статуи идолов и прочие украшения были уничтожены, и лишь немногие предметы удостоились места в музеях, где свидетельствовали о заблуждениях прошлого. Но все это происходило задолго до рождения Йозефа Сабрата. На Йесте Веракрукс сохранилась лишь горстка стариков, способных вспомнить последние дни уходящей эпохи, в которой присутствовала религия.

Вторая жизнь храма в качестве полицейского участка ничуть ему не повредила, и здание оставалось таким же внушительным домом для Защиты, каким оно было ранее пристанищем давно умерших жрецов. Сабрат пересек главный холл, пройдя мимо четырех поставленных квадратом конторок, за которыми несчастные егеря, дежурившие сегодня на приеме, выслушивали жалобы раздраженных горожан. На пропускном пункте бдительный и бесстрастный стрелок-сервитор осветил его лицо зеленым лучом лазера и пропустил вглубь здания. По пути Йозеф кивком поприветствовал группу смотрителей из Западного Региона, которые столпились вокруг доски с результатами игр и призывно махали ему своими талонами, приглашая присоединиться к игре. Но Сабрат направился к винтовой лесенке, ведущей на второй уровень. Верхняя часть представляла собой здание в здании, поскольку над громадным главным холлом было возведено несколько этажей, поделенных на помещения в соответствии с новыми требованиями. В зале, куда вошел Сабрат, царил обычный, едва сдерживаемый в рамках беспорядок, и кипы резких черно-белых пиктов лежали пачками в каком-то подобии порядка, хотя вряд ли кто-то мог с ходу понять его принцип. В центре комнаты стоял столб, усеянный латунными гнездами коммуникационных клемм, откуда тянулись извивающиеся прорезиненные кабели, которые заканчивались либо в наушниках, либо в гололитических проекторах. Один из этих кабелей был подключен к наушникам на голове сотрудника Йозефа, сидевшего с закрытыми глазами в кресле и рассеянно перебиравшего пальцами цепочку с золотым орлом, обвивавшую его запястье.

— Дайг. — Йозеф остановился перед своим помощником, но тот не откликнулся, и тогда смотритель громко щелкнул пальцами. — Проснись!

Смотритель Дайг Сеган открыл глаза и вздохнул:

— Это не сон, Йозеф. Это глубокая задумчивость. Тебе хоть известно, что это такое?

Он снял с головы наушники и поднял голову. Из динамиков до Йозефа донесся механический голос, монотонно читавший сводки о происшествиях.

Внешность Дайга составляла разительный контраст с обликом его товарища. Если Сабрат был чуть выше среднего роста, узкоплечим, гладко выбритым и с коротко подстриженными волосами песочного цвета, то Сеган обладал приземистой и довольно плотной фигурой, а его вьющиеся темные волосы беспорядочно падали на сохранившее меланхоличное выражение лицо. Он снова тяжело вздохнул, словно ощущал на своих плечах груз целого мира.

— Нет никакого смысла слушать все это во второй раз, — произнес он и резким рывком выдернул штекер наушников из коммутационного разъема на столбе. — Рапорты Скелты так же скучно слушать в интерпретации машины, как и в его собственном исполнении.

Йозеф нахмурился:

— То, что я видел, способно прогнать всякую скуку.

Опустив взгляд, он заметил россыпь пиктов, сделанных на месте преступления. Даже эти контрастные черно-белые изображения ничуть не уменьшали ужас произошедшего. На каждом из снимков поблескивала поверхность жидкости, и в голове смотрителя мгновенно всплыли жуткие воспоминания. Он заморгал, прогоняя ужасные картины.

Его мгновенное замешательство не укрылось от Дайга.

— Ты в порядке? — озабоченно спросил он. — Не хочешь передохнуть?

— Нет, — твердо ответил Йозеф. — Ты говорил, что появилось что-то новенькое?

Дайг опустил голову:

— Не такое уж новенькое. Скорее, подтверждение тому, о чем мы подозревали.

Он пошарил среди снимков и отыскал листок с распечатанной таблицей.

— Анализ порезов привел к заключению, что раны были нанесены орудием промышленного образца.

— Медицинский инструмент?

Йозеф вспомнил о невероятной точности имевшихся на теле разрезов, но Дайг покачал головой.

— Инструмент виноградарей. — Смотритель засунул руку в стоявшую у ног коробку и вытащил оттуда пластиковый футляр. Откинув крышку, он извлек круто изогнутый нож с рифленой рукояткой. — Я позаимствовал похожий из хранилища улик, чтобы можно было его рассмотреть.

Йозеф мгновенно узнал орудие и уже протянул руку, чтобы его взять, но передумал. Это был нож сборщика винограда, одно из самых распространенных на планете орудий, применяемое миллионами сельскохозяйственных рабочих Йесты Веракрукс. Точно такие же ножи использовались на каждом винограднике, и они так же походили друг на друга, как и срезаемые ими кисти ягод. В силу своей популярности эти ножи были также самым распространенным орудием убийства на Йесте, но Йозефу еще ни разу не приходилось сталкиваться с таким замысловатым преступлением, какое произошло в доке. Множество точных и аккуратных порезов говорило не только о недюжинном опыте владения оружием, но и о значительном промежутке времени, которое потребовалось для казни.

— Великая Терра, с чем же мы столкнулись на этот раз? — пробормотал Йозеф.

— Это ритуал, — с непонятной убежденностью заявил Дайг. — Ничем другим этого объяснить нельзя.

Отложив нож, он показал на разбросанные пикты. Кроме множества пиктов из аэродока, здесь имелись пачки микроснимков и других материалов, автоматически отобранных во всех соседних участках и присланных по секретному каналу всепланетной сети. Во всех донесениях тоже говорилось об убийствах, и хотя ни одно из них не повторяло в точности картину убийства Джаареда Нортэ, между всеми этими преступлениями прослеживалось определенное сходство. Дайг предположил, что «учился» один и тот же убийца, становясь все более уверенным в своих действиях.

На Йесте Веракрукс и раньше случались серийные убийства, но данный случай отличался от всех остальных, хотя Йозеф Сабрат и не мог точно объяснить, чем именно.

— Я одного не могу понять, — раздался голос сзади, — как этот ублюдок сумел затащить беднягу на потолок.

Йозеф и Дайг, обернувшись, увидели старшину смотрителей Берта Лаймнера, державшего в своей мясистой руке еще пачку пиктов.

С лица огромного темнокожего Берта Лаймнера никогда не сходила улыбка, и даже сейчас, глядя на сцену ужасной смерти Нортэ, он слегка усмехался. Но под добродушной внешностью Берта скрывался льстивый эгоист.

— Что ты об этом думаешь, Сабрат?

— Мы над этим работаем, старшина, — уклончиво ответил Йозеф.

Лаймнер хихикнул, отчего у Йозефа скрипнули зубы, и бросил снимки.

— Я надеюсь, у тебя найдется ответ получше этого. — Он указал рукой на входную дверь. — Я только что видел там верховного смотрителя, и она намерена разобраться в этом деле.

Дайг тотчас негромко застонал, а Йозеф внутренне сжался. Если уж командир смотрителей сунется в это расследование, можно не сомневаться, что рядовым дознавателям работать станет вдвойне тяжелее.

Слова Лаймнера, казалось, сработали магическим заклинанием, потому что дверь распахнулась и в комнату в сопровождении нескольких помощников вошла Ката Телемах, верховный смотритель Йесты Веракрукс. Появление Телемах так потрясло всех, кто находился в помещении, что каждый смотритель, каждый егерь тотчас постарался сделать вид, что усердно работает и очень занят. Но Ката Телемах, казалось, ничего не заметила и сразу направилась к Йозефу и Дайгу. Женщина предстала перед ними в прекрасно отутюженной форме и с золотым жезлом, на котором имелась только одна серебряная полоска.

— Я только что говорил смотрителям Сабрату и Сегану о том, как этот случай вас заинтересовал, — произнес Лаймнер.

Верховный смотритель, отличающаяся резкими чертами лица и жестким взглядом, была явно рассержена.

— Есть какой-нибудь прогресс? — спросила она.

— Мы собрали солидную базу данных, — сказал Дайг, не уступавший своему напарнику в умении подбирать ничего не говорящие ответы. Он сглотнул слюну. — Возможно, впоследствии могут возникнуть некоторые вопросы по поводу юрисдикции этого дела.

Он собирался продолжить, но в этот момент Телемах метнула в сторону Лаймнера взгляд, говоривший следующее: «Разве вы с этим еще не разобрались?»

— Об этом можете не беспокоиться, смотритель. Я только что вернулась с аудиенции у лорда-маршала Адептус Арбитрес.

— В самом деле? — Йозеф постарался, чтобы в его голосе не прозвучал сарказм.

— У Арбитрес в данный момент и так масса хлопот, — продолжила Телемах. — Они участвуют в нескольких операциях на противоположной стороне планеты. Не стоит взваливать на них еще и это… дело.

Операции. Вот подходящее слово для того, чем занимаются Адептус Арбитрес на Йесте Веракрукс. Бесцветный, неопределенный термин, маскирующий их реальную деятельность. А на самом деле чиновники исподтишка прочесывали как нижние, так и верхние эшелоны населения планеты в поисках малейших намеков на антиимперскую агитацию и сочувствие мятежу Хоруса, безжалостно подавляя любые волнения, которые могли бы привести к открытому восстанию.

— Это всего лишь трупы, — довольно бесцеремонно заметил Лаймнер.

— Верно, — согласилась верховный смотритель. — И честно говоря, Защита лучше справляется с полицейской работой. Адептус Арбитрес прибыли из другого мира, и им никогда не достичь такого взаимопонимания с местным населением, как у нас.

— Это точно, — поддакнул Йозеф.

Телемах одарила его едва заметной улыбкой.

— Я хочу, чтобы с этим делом было покончено быстро и решительно. Мне кажется, что лорд-маршал и его начальство на Терре не будут возражать, если жители Йесты сами разберутся со своими проблемами.

Йозеф кивнул — отчасти потому, что этого от него ожидали, отчасти потому, что Телемах выдала причину своего желания ускорить разбирательство. Ни для кого не было секретом, что верховный смотритель нацелилась на кресло ландграфа, командующего всеми подразделениями Защиты на планете. А ее нынешний начальник — и, если верить слухам, ее любовник — был готов уступить ей этот пост, поскольку рассчитывал занять должность имперского губернатора.

Единственным реальным конкурентом на должность ландграфа мог стать только лорд-маршал Адептус Арбитрес, и решительное расследование подобного преступления, когда подойдет время назначений, могло принести дополнительные очки.

— Мы расследуем все аспекты этого преступления, — заверил ее Лаймнер.

Верховный смотритель задумчиво потеребила пальцем нижнюю губу.

— Я хочу, чтобы вы обратили особое внимание на любые связи с религиозными фанатиками, которые недавно подняли головы в Водопадах и Брегхуте.

— Теоги, — услужливо подсказал Лаймнер и усмехнулся. — Старая банда.

— При всем моем уважении, — вмешался Дайг, — их вряд ли можно назвать фанатиками. Это просто…

Телемах не дала ему договорить.

— Ненависть распространяется повсюду, где только найдет подходящую почву, смотритель. Император не напрасно привел к нам флотилии Великого Крестового Похода. Я не позволю, чтобы в этом или в любом другом городе пустили корни суеверия. Это понятно? — Она в упор посмотрела на Йозефа. — Теоги организовали подпольный культ, запрещенный законом Империума. Найдите связь между ними и этим преступлением, джентльмены.

«Даже если ее не существует», — добавил про себя Йозеф.

— Вам понятны мои пожелания? — спросила Телемах.

— Да, понятны, мэм, — кивнул он. — Мы сделаем все, что в наших силах.

Телемах хмыкнула:

— И даже больше, Сабрат.

Она направилась к выходу, и Лаймнер, напоследок усмехнувшись Йозефу, поспешил следом.

— «Это всего лишь трупы», — повторил Йозеф, глядя ему в спину и имитируя голос старшины. — Он хочет сказать, что до сих пор гибли незначительные люди, которые ему не интересны.

Йозеф протяжно выдохнул.

Лицо Дайга приобрело еще более пессимистичное выражение, чем обычно.

— Откуда взялись эти слухи насчет теогов? — пробормотал он. — Какое отношение они могли иметь к серьезным убийствам? Телемах судит об этих людях исключительно по слухам и сплетням, основанным только на нетерпимости и невежестве.

Йозеф приподнял одну бровь:

— А ты знаешь лучше?

Дайг пожал плечами.

— Нет, конечно, — ответил он, немного помолчав.

После того как Ивак был уложен в постель, Йозеф вернулся в гостиную и уселся перед радиатором. Стакан хорошей туманящей воды, налитый для него женой, вызвал довольную улыбку, и он стал прихлебывать напиток мелкими глотками, пока Рения запускала в задней комнате стирально-гладильную машину.

Мягкое воздействие напитка окутало мозг Йозефа, но он не сопротивлялся и позволил мыслям свободно дрейфовать. Перед глазами возникли обширные океаны, размеренное покачивание их волн дарило отдохновение и успокаивало растревоженные мысли.

Когда рядом кашлянула Рения, он с испугом поднял взгляд и уронил каплю напитка с края бокала. Жена вошла в комнату, а он настолько погрузился в свои фантазии, что даже не заметил этого.

Она встревожено посмотрела на него:

— Ты в порядке?

— Да.

Его ответ не убедил Рению. Пятнадцать лет любви не могут не обострить проницательность, но эта же проницательность не позволила ей давить на мужа. Она знала о его работе и знала, что, приходя домой, он старается оставлять все проблемы в участке. Рения просто спросила:

— Хочешь поговорить?

Он сделал еще глоток вина, не глядя на нее.

— Пока еще нет.

И Рения сменила тему, но не настолько, чтобы Йозеф мог успокоиться.

— Сегодня в школе Ивака произошел неприятный случай. Из класса забрали одного мальчика.

— Почему?

— Ивак сказал, что это из-за игры, которую затеяли старшие школьники. Они называли ее «Воитель и Император».

Йозеф, слушая рассказ жены, отставил стакан. Как ни странно, он уже знал, что она скажет.

— Этот мальчик решил играть за Воителя. Учителя услышали об этом и донесли.

— Арбитрес?

Рения кивнула:

— Теперь люди обо всем докладывают. Или вовсе не разговаривают.

Йозеф сжал губы.

— Все так неустойчиво, — заговорил он после паузы. — Все боятся того, что происходит за горизонтом… Но это… это просто глупость.

— До меня дошли слухи, — продолжила Рения. — Рассказы людей, у которых есть знакомые в других мирах и в других системах.

Он тоже слышал подобные разговоры и приглушенные шепотки в закоулках участка от людей, которые не сумели вовремя приглушить свои голоса. Слухи то с одной, то с другой стороны. Рассказы об ужасных вещах, о мрачных деяниях — порой об одних и тех же поступках, приписываемых одновременно и сторонникам Воителя, и верным слугам Императора Человечества.

— Люди, раньше свободно говорившие обо всем, теперь умолкают при моем появлении, — добавила она.

— Потому что я твой муж? — Увидев, что она кивнула, Йозеф нахмурился. — Но я же не Арбитрес!

— Мне кажется, люди лорд-маршала только усугубляют обстановку, — заметила Рения. — Раньше мы обо всем могли поговорить и поспорить без всяких предрассудков. А теперь… После начала мятежа…

Она замолчала, не закончив фразу.

Рения нуждалась в его поддержке, хотела, чтобы он развеял ее беспокойство, но Йозеф, как ни старался, не мог подобрать подходящие слова. Наконец он уже открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг на улице раздался звон разбитого стекла.

Он мгновенно вскочил на ноги, метнулся к окну и сквозь прикрытые жалюзи выглянул на улицу. Снаружи зазвучали громкие голоса. Внизу, где дорожка делала изгиб, приближаясь к его входной двери, он увидел четверых юнцов, окруживших пятого. В руках у них поблескивали перевернутые бутылки. Пятый неловко поскользнулся на осколках стекла и упал на четвереньки.

Рения уже открывала дверцу деревянного ящичка, где был установлен терминал связи. Она вопросительно посмотрела на мужа, и Йозеф кивнул:

— Вызывай!

Под ее крик «Будь осторожен!» он выскочил в холл и сорвал с крючка форменную куртку. Позади на лестнице послышались шаги. Обернувшись, Йозеф увидел в полумраке маленький силуэт Ивака.

— Папа?

— Вернись в кровать, — сказал он мальчику. — Я сейчас вернусь.

Смотритель накинул цепочку с жезлом и вышел наружу.

К этому моменту четверо парней уже начали избивать пятого. Йозеф услышал крик, потом он повторился, и опять до него донеслось это имя, произнесенное как ругательство. Хорус.

Пятый юноша уже был в крови и пытался защититься, прикрыв голову руками. На глазах у Йозефа быстрый точный удар справа, словно взмах косы, свалил парня на землю.

Смотритель шевельнул кистью, и дубинка, всегда лежавшая в нарукавном кармане куртки, скользнула в руку. Обладающий памятью металл издал негромкое шипение, увеличивая длину оружия в четыре раза. В душе Сабрата уже разгорелся гнев. С криком «Защита!» он без промедления нанес удар по коленям ближайшего из нападавших парней.

Удар достиг цели, и один из противников тяжело рухнул на землю. Остальные отпрянули назад. Второй парень покачивал в руке половинку кирпича, как будто готовясь к броску. Йозеф всмотрелся в их лица. Несмотря на то что нижнюю часть прикрывали шарфы, он узнал членов железнодорожной банды. Эти молодые парни днем работали в грузовом терминале на монорельсовой дороге, что соединяла авиадоки с виноградниками, а по вечерам хулиганили и совершали мелкие преступления. Но в этом респектабельном районе они никогда не появлялись, вероятно, увлеклись погоней за своей жертвой.

— Арестуй его! — крикнул один из парней, тыча пальцем в раненого юнца. — Это предатель, вот кто он! Проклятый предатель!

— Нет, — с трудом выдохнул раненый. — Я не…

— Защита ничуть не лучше! — проворчал тот, кто держал в руке половинку кирпича. — Они все заодно!

С этими словами он швырнул обломок, и Йозеф отбил его, но получил скользящий удар по голове, заставивший его покачнуться. Молодые бандиты как по сигналу бросились наутек и вскоре скрылись за поворотом.

Несколько мгновений Йозеф боролся с яростным желанием догнать подонков и размазать их по камням мостовой, но быстро подавил его и нагнулся, чтобы помочь встать раненому. Рука парня оказалась влажной от крови, — видимо, падая, он порезался о стекла.

— Ты в порядке? — спросил смотритель.

Парень, шатаясь, сделал шаг назад.

— Не… не бей меня.

— Не буду, — заверил его Йозеф. — Я представитель закона.

В голове у него от удара все еще стоял звон, но в момент неожиданной ясности он увидел в кармане у парня тугой рулон красных листовок. Держа раненого одной рукой, он выдернул из свертка один листок. Это был памфлет теогов, страница плотного текста, полного цветистых оборотов и терминов, ничего для него не значащих.

— Где ты это взял? — спросил Йозеф.

В свете уличных фонарей лицо раненого помертвело от ужаса более сильного, чем страх перед бандитами и их бутылками и кирпичами.

— Отстань от меня! — закричал юнец и обеими руками оттолкнул смотрителя.

Йозеф потерял равновесие — боль от ушиба сыграла не последнюю роль, — пошатнулся и упал. А когда он смог поднять голову, парень уже исчезал во тьме ночи. Йозеф выругался и попытался подняться. Его рука нащупала на камнях что-то острое и изогнутое. Сначала он решил, что это еще один отлетевший осколок стекла, однако, осмотрев предмет, понял, что это такое. Потерянный в суматохе или выпавший из кармана… но чей он?

Это был нож сборщика винограда, сильно потертый и поцарапанный от долгого употребления.