Глава 21
ОБЫЧАЙ ВИКИНГОВ
Мы сидели с Фредом в каюте и пили тускойское. Сти Молеуен, едва пригубив из бокала, извинившись, отправился спать. Выглядел Клемьер, надо сказать, не слишком счастливым: похоже, это было связано с недавним конфликтом, произошедшим между мной и Диамуном.
Насколько я успел изучить Клемьера, он не любил острых ситуаций, особенно таких, которых при желании и проявленной терпимости возможно избежать. Фер Груенуа, напротив, отнесся ко всему произошедшему философски: что сделано — то сделано, так к чему теперь задним числом рассуждать о том, как мне следовало поступить в создавшейся ситуации.
Мы разговаривали с Фредом о разных вещах. Я рассказывал ему о событиях, случившихся в Империи за время его отсутствия, делился своими планами, сообщал о его месте в этих самых планах и просил над этим подумать.
О Диамуне не было сказано ни слова, хотя мы оба понимали, что положение мое, мягко говоря, не очень. Если наследнику не хватит личного мужества открыто ответить на оскорбление, то на любую гадость исподтишка он точно способен. Но пока дело до этого не дошло, нет никакого смысла рассуждать на эту тему. Хотя заряженные пистолеты я на всякий случай держал под рукой.
В каюту на огонек заглянул Иджин дир Пьетроссо, и вот его визиту я искренне обрадовался.
Иджин был начальником абордажной команды на «Морском воителе», мы и познакомились-то с ним, когда он отбирал в нее моих людей сразу же по нашем прибытии на корабль.
Иджину приглянулся Проухв, и пришлось объяснить, что Прошка не просто мой человек и что я привык всегда видеть его рядом с собой.
Тогда дир Пьетроссо пошутил, что его светлость, то бишь я, тоже может присоединиться к числу его славных парней.
После состоявшегося между нами разговора мы прониклись взаимной симпатией.
Когда Иджин заглянул в нашу каюту, он окинул нас взглядом, значение которого было мне непонятно. Затем он сразу исчез, и я даже не успел пригласить его присоединиться к нашей компании. Мы с Фредом переглянулись и продолжили рассуждать о военно-морских перспективах Империи. Только фер Груенуа незаметно (вернее, это он думал, что незаметно) передвинул лежавший на столе пистолет так, чтобы до него было проще дотянуться.
Шпаги мы, не сговариваясь, повесили за перевязи на вешалку возле выхода из каюты. Каютка тесная, и длинным клинком в ней особо не помашешь, да и толку от этого будет немного: невозможно здесь оборону держать и сбежать некуда. А посему — наливай, Фред, и жаль, что бутылок только две. Выпьем и за судьбу нашу горемычную, и за тех геройских скардарских парней, что погибли вместе со своими кораблями.
Дверь скрипнула, и в каюту снова вошел Иджин, на этот раз не один, а в сопровождении чуть ли не полудюжины бутылок с невероятно длинными горлышками, увенчанными большими пробками.
При виде бутылок фер Груенуа многозначительно протянул: «О-о-о!»
Со словами: «Не помешаю, господа?» — Иджин расположил принесенные бутылки на столе и удобно уселся на освободившийся после ухода Клемьера стул. Не зря Фред так отреагировал, вино оказалось отличным.
Несмотря на то что вино мне приходится пить чуть ли не ежедневно, сомелье из меня по-прежнему никакой, но отличать хорошее вино от очень хорошего я все же научился. Принесенное дир Пьетроссо вино оказалось по-настоящему превосходным.
Вино имело длинное сложное название, больше чем наполовину состоящее из шипящих звуков, и после пары безуспешных попыток я отказался от намерения воспроизвести эту абракадабру. Понятия не имею, каков его купаж, винтаж и букет, но имело оно очень приятный вкус, оставляло мягкое послевкусие и, что немаловажно, содержало достаточное количество углекислого газа, так что сразу ощущалось присутствие алкоголя в крови. А именно этого мне хотелось тогда больше всего.
Последнее время на меня навалилось слишком много событий, а возможности выпустить пар не было. И тут подвернулся Диамун, драли бы его все черти, как морские, так и сухопутные. Алкоголь и был призван мною для того, чтобы помочь расслабиться.
Уже втроем мы повторили тост за погибших в недавнем бою моряков, затем выпили за вечную дружбу народов Скардара и Империи. Иджин долго и дотошно расспрашивал Фреда о подробностях нашего столкновения с Изнердом. Тот отвечал ему, ничего не скрывая, да и чего, собственно, там скрывать, ведь нам нечего было стыдиться.
Затем разговор зашел об инциденте в кают-компании. Дир Пьетроссо упомянул о нем первым, сразу же высказав свое мнение о том, что Теленок напросился сам.
На мой недоуменный взгляд Иджин пояснил, что наследника называют так чуть ли не с самого младенчества. И кому, как не Иджину, знать об этом, ведь он с детства знаком с Диамуном, они и родились-то с разницей всего в два дня. Теленком Диамуна прозвали в противовес отцу, которого за глаза величали Быком. Минур получил свое прозвище за манеру держать себя, упертость в отстаивании своего мнения и привычку действовать напролом, не думая о последствиях. И еще за любвеобильность. К слову, для достижения взаимности он пользовался теми же методами.
Диамун — другой, по характеру он совершенно не похож на отца. Теленок, и этим все сказано.
— Когда-то мы даже дружили. Но после одного случая, который произошел несколько лет назад, наши пути разошлись навсегда, — заявил дир Пьетроссо, в очередной раз наполняя бокалы таким приятным на вкус вином.
На осторожный вопрос Фреда, почему Иджин не опасается обсуждать все это с нами, людьми в общем-то посторонними, особенно если учесть, что о его визите непременно донесут наследнику престола, тот не задумываясь ответил:
— Семья Пьетроссо имеет не меньше прав на престол Скардара, это во-первых. А во-вторых… — Иджин на мгновение замолчал. — Во-вторых, вполне возможно, что уже сегодня, — он указал на сереющее небо, которое было видно в иллюминатор, — мне придется повести своих ребят в атаку. Парни из абордажных команд долго не живут, и кто знает, чем закончится для меня этот день. Но не будем о грустном, не для того собрались.
Мы сидели долго, и меня наконец отпустило. Я до того расслабился, что даже не пытался уловить тему разговора. Иджин с Фредом пару раз обращались ко мне с вопросами, но, видя мою реакцию, оставили в покое.
Затем, возглавляемые Иджином, мы прокрались на бак корабля совершить таинственный ритуал с рострой «Морского воителя», что представляла собой фигуру облаченного в полный доспех бородатого воина, ширине плеч которого позавидовал бы любой здоровяк.
Воитель опирался на длинный двуручный меч, в целесообразности которого при сражении на палубе корабля сразу закрадывалось сомнение. Но думаю, что при таких пропорциях фигуры кинжал или короткая абордажная сабля в его руках смотрелись бы крайне нелепо.
Обратившись лицом к воителю, мы с Фредом повторили вслед за Иджином таинственные слова, а затем осушили полные бокалы. Причем ритуал пришлось повторять трижды. Отвесив бородачу земной поклон, мы удалились, переполненные значимостью действа.
Завтрак я конечно же проспал. А перед обедом, когда мне удалось частично привести себя в порядок, в каюту вошел дир Героссо.
Обменявшись приветствиями, мы оба замолчали. Затем Мелиню, критически осмотрев убранство каюты, промолвил:
— Понимаете, господин де Койн, после того как на борт прибыл господин наследник со своей свитой, а она у него немалая, нам всем пришлось серьезно потесниться. Увы, «Морской воитель» не предназначен для приема столь высоких гостей, это обычный боевой корабль.
Не нужно извинений, Мелиню, все понятно без слов. Вчера, после того как стало очевидным, что погоня Изнерда затерялась где-то вдали, на палубу «Воителя» повылазило множество броско одетых людей, слоняющихся без дела и сующих свои носы везде и всюду. Им будет что рассказать по прибытии на родину. Как же, благополучно вывернуться из такой ситуации! Отличный повод для гордости.
Нет, не теми людьми окружил себя Диамун, совсем не теми. Когда ему придется возглавить страну, именно они будут стоять за его спиной, заняв ключевые посты. И что они смогут ему дать? Вероятно, лишь непременные порции лести да уверения в том, что очередное решение правителя преисполнено глубочайшей мудрости. И если кто-то из современников не понимает этого, то потомки обязательно оценят и восхитятся прозорливостью человека, которому удалось заглянуть сквозь грядущие века.
Я не сам сделал такой вывод, постарался дир Пьетроссо. Он дал краткую характеристику чуть ли не каждому человеку, находящемуся в свите наследника, и смог положительно отозваться лишь о некоторых из них.
Утром, перед тем как покинуть нашу каюту, Иджин поведал нам о том, о чем вчера умолчал дир Героссо. Наследник по просьбе отца возглавлял дипломатическую миссию, призванную склонить дружественное Скардару государство Дегензир на свою сторону в войне с Изнердом. Не знаю подробностей, да и не интересовали они меня, но миссия блестяще провалилась — союзника Скардар не обрел. Дегензир занял выжидательную позицию, ведь положение Скардара сейчас довольно шаткое и все военные перспективы на стороне более могущественного Изнерда. Дегензир ограничился лишь ничего не значащими уверениями в своей нерушимой дружбе. Диамун не придумал ничего лучше, как отправить на родину быстрый корвет с депешей отцу: мол, несмотря ни на что, добиться согласия не удалось, даже его дипломатический талант не помог. А это значит, что дело безнадежно гиблое.
Мотивы Дегензира понятны, но Диамун вместо того, чтобы сразу вернуться домой, завернул по пути в славящийся множеством всевозможных развлечений Манлийский Унтир, где и задержался на добрые пару недель. Уж не знаю, что он пытался обнаружить там такого, чего не было у него в родной стороне.
Обстановка на море к тому времени изменилась, и отцу во избежание возможных неприятностей пришлось послать на выручку наследнику чуть ли не целый флот. В Манлийском Унтире флот прождал Диамуна всего-то неделю, после чего наследник отправился в обратный путь.
В водах, считавшихся безопасными, эскадра разделилась, и большая ее часть пошла на юг, чтобы встретиться с основными силами изнердийцев.
Тут Диамун проявил великодушие, пересев с трехпалубного флагмана на более скромный «Морской воитель», который и должен был доставить его в Скардар и на чьем борту он счел возможным пренебречь личными удобствами во имя родины. Далее им неожиданно повстречалась изнердийская эскадра из семи кораблей, был бой, а еще позже мы встретились в Мойнстофе…
Дир Героссо, перед тем как продолжить, задержал взгляд на пистолетах, лежавших на столе. Не знаю, что он подумал, но на лице его не отразилось ничего. Следующие его слова были такими:
— Господин де Койн, вот что пришло мне в голову. Чтобы частично компенсировать неудобства вашего путешествия на «Морском воителе», завтраки, обеды и ужины можно подавать сюда, в вашу каюту.
— Вы решили посадить меня под домашний арест? — напрямую спросил я. — По крайне мере, вы же не прикажете сидеть мне в каюте безвылазно?
Дир Героссо заметно поморщился:
— Господин де Койн, после инцидента в кают-компании мое отношение к вам ничуть не изменилось, но вы же далеко не глупый человек…
Очень хочется думать, что это на самом деле так. Но и ты совсем не глуп и по моей интонации должен понять, что это была попытка пошутить.
— Хорошо, господин дир Героссо. Я постараюсь не попасться наследнику престола на глаза, если вы имеете в виду именно это.
Дир Героссо удовлетворенно кивнул головой. Да уж, ситуация. Не наблюдается у Мелиню особой приязни к Диамуну, но приходится держаться по отношению к нему лояльно, и никуда от этого не денешься. Да и у меня у самого такое положение, что не позавидуешь. Что-то будет по прибытии в Скардар?
Уже выходя, дир Героссо сказал:
— Господин дир Брунессо скончался сегодня утром. Похороны через час.
Похороны командира корабля скардарцев ничем не отличались от обычаев других морских держав. Тело, зашитое в полотно из парусины, вложенное в ноги ядро. Государственный флаг Скардара, покрывавший печальный груз, короткая молитва корабельного священника и холостой залп орудий после того, как тело покинуло борт корабля. Я наблюдал за всем этим издали, лишь сдернул шляпу с головы.
Перед самым закатом на горизонте прямо по курсу показались далекие мачты. Определить с такого расстояния принадлежность кораблей не представлялось возможным, и «Морской воитель» лег на другой курс, оставляя мачты по левому борту. Полночи я провел на мостике, помогая вахтенному офицеру скоротать время.
Черт бы побрал этого Диамуна. Пока он не предпринял никаких действий, но несомненно, что последствия для меня будут самыми тяжелыми. И это напрягало. Никаких заходов в другие порты по пути в Скардар не планировалось, до него оставалось меньше недели пути. А это значит, что сойти с борта корабля до прибытия в пункт назначения у меня не будет возможности. Да еще наши девчонки, Гисса и Мириам. С Гиссой хлопот не было, малышка еще, а вот Мириам…
Мириам — девушка красивая, а вокруг более двухсот здоровых мужчин, глаз да глаз нужен, и не потому, что я забочусь о ее нравственности. У Проухва и Мириам все серьезно, но попробуй объясни это другим. Да и не в красоте дело. Дело во времени, проведенном в море, после которого любая женщина начинает казаться богиней.
Слышал я однажды байку о том, что викинги брали на свой драккар женщину, страшную, как смертный грех. И вот гребли они себе, гребли и все на нее поглядывали. И когда пассажирка начинала казаться им симпатичной, понимали, что пора на берег.
Заснуть мне удалось ближе к рассвету, но долго спать не пришлось. Уже через пару часов я услышал сквозь сон звук горна, игравшего боевую тревогу.
Когда я, ежась от утренней свежести, поднялся на мостик, почти рассвело.
На мостике помимо вахтенного офицера, пары рулевых и начальника парусной команды дежурной смены находился и дир Героссо со своим вновь назначенным помощником. Да и остальные уже были здесь: старший комендор, начальник абордажной команды, оба штурмана корабля и еще несколько офицеров.
Не хватало только Диамуна. Ну, вряд ли он раньше обеда соизволит проснуться, ведь еще позже меня лег. Когда я под утро уходил спать, из адмиральской каюты, которую он занимал, доносился пьяный шум. Похоже, там что-то праздновали.
Палуба «Воителя» кишела матросами, снующими, на первый взгляд, как будто бы без дела. Но это только на первый взгляд.
Возле пушек возились канониры. С озабоченным лицом прошел корабельный лекарь в сопровождении двух приставленных к нему в помощь матросов. Несколько матросов заканчивали натягивать сетки над палубой — страховку от летящих сверху обломков корабельного дерева, что неизбежно случается при попадании ядер в такелаж.
На шканцах помощник Иджина выстроил абордажный отряд, где мелькали и лица наших парней.
Поднявшись на мостик и поприветствовав собравшихся офицеров, я попытался рассмотреть ту часть горизонта, к которой и было приковано общее внимание.
На таком расстоянии в тени высокого берега не очень хорошо было видно, что там происходило, но удалось разобрать: там шел бой, и бой нешуточный.
Вспышки орудийных залпов сменялись доносившимся через некоторое время грохотом. Бой вели четыре, нет, пять кораблей. После того как два из них разошлись бортами, стало понятно, что кораблей именно пять.
На мостик поднялся фер Груенуа, при шпаге, с парой пистолетов и со зрительной трубой.
— Спасибо, Фред, — поблагодарил его я, беря протянутую трубу. Созерцать поле сражения вооруженным глазом гораздо удобнее.
Очевидно, что два из пяти кораблей принадлежат Скардару, — такие же тримуры, как и наша. А вот их враги явно не изнердийцы, я уже имел счастье вдоволь на них налюбоваться. Ближе к берегу находился шестой корабль, и он тоже не был тримурой Скардара. Корабль тонул, и от его борта отходили полные людей шлюпки.
Вместе с «Воителем» кораблей становилось поровну, но одна из тримур явно держалась на плаву из последних сил. Грот-мачты у нее не было, а сама она имела опасный крен на правый борт.
Под огнем противника освободить корабль от упавшей мачты будет крайне затруднительно. Но скардарцам это удалось. Избавившись от грота, корабль выпрямился, встав на ровный киль, только надолго ли? По-видимому, у него еще и руль поврежден, слишком уж неуклюже он пытался развернуться, стараясь набрать ветер оставшимися парусами.
Все ясно. Я отдал трубу Фреду. Наша помощь пришлась бы очень кстати, но главная задача дир Героссо — доставить наследника в Скардар. Или он все же решится? Поймав мой взгляд, Мелиню ответил достаточно красноречивым своим: «При всем желании не могу, просто не имею на это права».
И я его понимал. Если наследник погибнет, в стране снова начнутся междоусобицы, ведь Диамун не женат и он единственный ребенок Минура, а обстановка и без того достаточно тяжелая. Претендентов на трон много, тот же дир Героссо хвастался своей родословной. Да и Иджин упомянул, что его семья имеет не менее славные корни, чем у нынешнего правителя Скардара.
Сколько же у них там таких, если на случайно встреченном мною «Морском воителе» целых два представителя семейств, которые теоретически могут претендовать на престол?
«Морской воитель» оставался в стороне от сражения, и люди на погибающих кораблях, вероятно, уже утратили всякую надежду на помощь, когда на мостике появился Диамун. Наследник скардарского престола красовался в блестящей кирасе и шлеме с роскошным плюмажем. В руке он держал обнаженную шпагу. И еще его заметно покачивало.
Едва оказавшись на мостике, он с ходу напустился на дир Героссо:
— Там, — Диамун взмахнул шпагой, указывая направление, отчего несколько офицеров метнулись в сторону, чтобы не попасть под разящий удар, — гибнут наши братья. Мы не имеем права пройти мимо, оставив их умирать.
Золотые слова, но зачем же так шпагой махать?
— Эй, ты! — На этот раз его обращение адресовалось штурвальному. — Курс… — Диамун замолчал, видимо соображая, каким должен быть курс, — прямо на корабли.
Он снова энергично взмахнул шпагой, удачно схватившись за нактоуз, чтобы не упасть.
— Господин Сьенуоссо, — начал было дир Героссо, пытаясь образумить воинствующего наследника, — у меня есть приказ, согласно которому…
Но не тут-то было. Диамун прервал его, заявив, что если дир Героссо немедленно не отдаст команды, то он снимет его с командования кораблем, а по приходу в Скардар теперешний капитан предстанет перед судом за трусость, проявленную в бою.
Дир Героссо побелел как мел, затем срывающимся от гнева голосом продублировал приказ Диамуна рулевому, и руки его при этом заметно дрожали. Такие люди не боятся судов и трибуналов, но когда их в лицо обвиняют в трусости…
А наследник продолжал бушевать, упрекая собравшееся на мостике командование корабля в бездействии и грозя всеми мыслимыми карами. Затем приказал немедленно открыть огонь, хотя дистанция до противника была не просто велика — огромна.
Я почему-то подумал, что он закончит свою переполненную патетикой речь заявлением о том, что лично возглавит абордаж, но ошибся. Диамун потребовал вина. В тот момент он не вызывал во мне ничего, кроме чувства презрения. И еще я был рад за Мелиню, рад, что он сумел себя сдержать.
