ГЛАВА 5
Земля. Первые деловые контакты
— Что это с ней? — спросил Рафик, когда Таня прошла мимо него, небрежно кивнув, и завалилась на кровать в соседней комнате.
— Перебор впечатлений, — пояснил я, — слишком много всего сразу. И чудеса, и Леха бродит, и даже речной леопард, с плавником и хвостом, в реке плавает. На деревьях, скотина жирная, сидеть не желает.
— А кстати, — заинтересовался Рафик, — откуда они в реке взялись? Раньше не было.
— Типа посольство, — пояснил я. — На самом деле проверяют, как жизнь в наших реках. Можно ли там поселиться. Хватит ли рыбы, есть ли еще какие полезные ресурсы.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — возмутился он. — С какой стати делиться, они нас к себе на плавучие острова не пустили!
— Не нас, а тебя, — не согласился я. — Ты вот кто такой? Человек прохожий. А мы Клан! Не прошло и двух лет, как я познакомился с ними достаточно близко, чтобы удостоиться посещения. Я в Федерации свой парень, почти всем без мыла в задницу залез. Даже из рысиной аптеки теперь не гоняют. Разговаривать не хотят, но хоть в спину украдкой не плюют.
— Ты что, тоже думаешь, что это шутки? — обернулся он к Черепахе, задумчиво смотрящей в окно на пустой двор внизу.
— Да какие проблемы, — небрежно ответила та. — Без договора они там все равно жить не будут. У нас реки не в сезон мелеют — не знаешь фарватер, моментально на мель сядешь. Уроним за борт баржи пару десятков бомб размером побольше, и всплывут вверх брюхом моментально. Это им не озера шириной в пару километров, пусть только попробуют позволить себе лишнее. Знают они это прекрасно и будут сильно думать, чем Зверя заинтересовать, чтобы он не обозлился за самоуправство. А в принципе, если договоримся, совсем неплохо будет. И с рыбой, и с контролем над рекой никаких проблем. При случае и крыс непременно утопят, тоже неплохо, нам же потом меньше работы.
— Ты расистка, — убежденно сказал я. — Людоедов не любишь. Правильно говорить «крысооборотнетреугольники».
— Это тоже шутка? — заинтересовалась Черепаха. — А то я этот юмор не понимаю.
— Ну как, — поясняю, — если есть афроамериканцы, то непременно должны быть «крысооборотнетреугольники». Потому что у нас в Клане уже сотня, если не больше, крыс, и они могут всерьез обидеться на подобные разговоры. Слово гадкое, но лучше не придумаешь.
— Тоже верно, — согласилась она, — пора думать, как отличать хотя бы на словах, а то потом начнут друг другу морды бить. Проще всего называть тех, что чужие, каннибалами. И честно, и обид у своих не вызовем.
Она отошла от окна и, рассматривая обстановку в кухне, предложила:
— Давайте лучше делом займемся. Что у тебя?
— У меня, — гордо сказал Рафик, — все в лучшем виде. Паспорт я сделать не могу, хотя в Интернете предлагают, например, купить израильские загранпаспорта за пятнадцать тысяч евро. Европейские можно дешевле, но там фотографии владельцев хранятся в единой базе данных Евросоюза, можно влипнуть. Зато вот… — Он широким жестом кинул на стол две пластиковые карточки. — А под окнами машина, — кидая на стол же ключи, — сообщил он. — «Шестерка» девяносто девятого года.
— Это что за бред? — с изумлением разглядывая международные права на имя Алексея Михайлова с моей фотографией, спросил я.
— А ты что хотел? — язвительно поинтересовался Рафик. — Имя Гном, дата рождения шестьсот с чем-то лет от Катастрофы, адрес — остров на неизвестной планете, особые приметы — временами медведь?
— Да, но почему я вдруг Михайлов Алексей?
— Потому что права можно купить, но тогда паспорт показать придется или еще хоть что-то. А так я просто попросил взамен старых Лехиных, затертых до нечитаемости. За эти годы, — усмехаясь, пояснил он, — Леха несколько изменился внешне, но никто ко мне присматриваться не стал. Тут, главное, на лапу дать, а кто просит — даже не посмотрели. Права настоящие. Свои я тоже поменял. Наверняка и паспорт можно купить, но соваться без наводки боязно. Ездить теперь можно спокойно, машина по доверенности, но надо всерьез задуматься, где взять документы. Сунулся я по паре адресов, что мы имеем, — или тех людей уж нет, или лажа всякая. Документы, что в переходе продают, и то лучше выглядят.
— А мне нравятся, — сообщила Черепаха.
Я заглянул ей через плечо и увидел, что она отныне Татьяна Михайлова и лет на десять моложе. Неудивительно, что понравилось. Раз — и в девушку молоденькую превратилась.
— А как потом с ней? — спросил я, показывая на комнату, где лежала натуральная Таня.
— У нее свои остались, — пояснил Рафик, — как эти больше не нужны будут, переоформит. Даже не надо пересдавать с мотороллера, только фотография требуется родная. Номера совпадают, не вздумайте одновременно показывать. Замечательные люди работают в ДПС. Плати — бери. Никаких экзаменов, даже приходить не требуется.
— А с девушкой теперь как? — кивнул он на дверь. — Если начнут задавать неуместные вопросы, сразу остановка дыхания или еще какая гадость?
— Мы не звери, — подозрительно разглядывая содержимое кастрюли, — обиделась Черепаха. — Зачем такие крайности, просто автоматически сотрутся воспоминания с момента получения посылки. Правда, попутно вообще все, что происходило за это время, но ничего не поделаешь, слишком много взаимосвязано. Будет просто удивляться, чем это она занималась все это время. А это вот что? — недоумевая, спросила она.
— Каша из концентратов. Осталась еще от прежних жильцов. Должен был я что-то кушать, пока вас не было?
— Когда мужики в одиночестве едят один засохший кусок мяса, даже не попытавшись его разогреть, — обращаясь сама к себе, поведала Черепаха, — я с трудом, но понять могу. — Но почему в каше должны быть такие странные комки?
— Пакет долго лежал, — смущенно объяснил Рафик, — там весь концентрат в один кусок слипся, пришлось ломать.
— А дробил ты его рукояткой пистолета? — заинтересовался я.
— Кастетом. Мне в мастерских сделали.
— Надо порадовать Стального, — радостно сказала Черепаха, перемещаясь по кухне и приступая к изучению внутренностей холодильника, — для его изделий нашлось новое нетрадиционное применение.
— Я у Ивана делал, — не согласился Рафик, — так что не надо ля-ля. Где я вам ложки-поварешки возьму с разными пестиками.
— Купить надо было, — снисходительно пояснила она, — деньги у тебя были, а за такую мелочь даже я не стала бы возмущаться. Нам еще долго здесь сидеть, и я не желаю давиться всякими концентратами. Дерьмо! — вынесла она вердикт, захлопывая дверцу холодильника. — Тяжелый, энергию жрет, не везде поставишь. «Льдинки» наши получше будут, и особых затрат не требуют.
Мы согласно покивали головами.
— Будешь звонить? — спросила она меня.
— Вот сейчас и прогуляемся, — согласился я. — Из дома не стоит. Мобильник тоже отследить могут, пройдемся куда-нибудь в центр к телефону-автомату. Ты посиди пока, познакомься с обстановкой. За Таней присмотри, можешь по Интернету погулять, а мы приступим. Да! — вспомнил я. — Рафик, ты намордник купил? Большой-пребольшой?
— Купил, — ответил он, — только не понял зачем.
— Ну не водить же медведя по улицам на поводке, даже в России могут не понять, а волчицу можно, — поспешно выскакивая за дверь, пока Черепаха не запустила в голову чем-нибудь тяжелым, пояснил ему. — Придется в Питере побегать, пока нашего «доброго друга» Трифона не зацепим. На нем метка стоит, а Черепаху он в лицо знает, — сказал я уже на лестнице.
Сообщать, что единственная ниточка, ведущая к нам, этот самый гном-наркоман, за увесистый пакет зелья провезший на Землю «наладонник» с Протеем, я не стал. Сам прекрасно знает. И что избавиться от него, так или иначе, необходимо, чтобы история не всплыла тоже. Завоз предметов из другой Вселенной помимо эльфов запрещен. Трифон боялся до мокрых штанов, однако очень хотелось ему получить тот мешок. Удачно еще, что его в Питер отправили трудиться. Могли и в Пекин. Долго бы мы тогда его разыскивали.
— Добрый день, — сказал я в телефонную трубку, привалившись к стене. Рафик стоял, загораживая меня широкой спиной от любопытных взглядов прохожих. — Я говорю с Новиковым Олегом Викторовичем?
— Да, — подтвердил бодрый голос. — Он самый. Хотите предложить мне приобрести очень ценную вещь по сходной цене, поскольку компьютер якобы совершенно случайно выбрал мой номер в качестве счастливого победителя?
— Ну да, — согласился я, — случайно выпал на компьютере ваш номер телефона, и есть возможность купить уникальную вещь. Возможно, даже не одну. В магазине большие скидки намечаются, а рекомендовавший своим знакомым наш товар получит приличный бонус.
— А кто, позвольте поинтересоваться, этот рекомендовавший?
— Ну скажем так, однофамилец… пистолета Макарова. Для начала я просто хочу передать вам от него привет.
— И как поживает Петр? — спросили после паузы на том конце.
— Надеюсь, хорошо. Точно знать, к сожалению, не могу, он уже не первый год как ушел в двери ЭГО. Оно как на тот свет. Возвращаются немногие. Просто он мне в свое время посоветовал при необходимости обратиться к вам за консультацией.
— Интересное кино, — задумчиво ответили на той стороне телефонной линии. — Действительно много лет прошло, но за мной должок. Вам требуется консультация по той же теме, которой я занимался?
— Да.
— Адрес знаете?
— Если он не изменился…
— Тот же самый. Код на домофоне стандартный: «1-2-3». Подъезжайте.
— Спасибо. Через час буду.
— И зачем тянуть? — спросил Рафик, дождавшись, пока я повешу трубку. — Отсюда пешком минут десять максимум.
— Нам нужно сделать еще один телефонный звонок, а второй раз я говорить отсюда не хочу. По дороге видел еще один таксофон. Второй поворот направо. Может, я параноик, но возможности бандитов и спецслужб лучше преувеличить, чем недооценить. Бандитам будет очень интересно познакомиться с нами по поводу нашей предстоящей встречи с Новиковым, а разные ФСБ вполне могут заинтересоваться разговором с заграницей. Не надо совмещать эти два звонка. А потом, может, и смысла никакого не будет. Вполне существует вероятность, что у нужной нам мадам давно старческий маразм, или она вдруг испугается. Кстати, ты проверил насчет визы?
— Две недели минимум. Могут и затянуть.
— Ну это еще нормально, я думал, что хуже. Кстати, надо будет посмотреть, не оставляют ли паспорта где-нибудь в сейфе, пока не накопятся, чтобы с одним не ходить, и как их в посольство везут. Может, навестим ночью, там большой выбор возможен…
Какой-то прохожий поравнялся с нами, и я резко замолчал. Потом, оглянувшись, продолжил:
— А пока съездим в Питер. Потом я в теплые края наведаюсь. Тебе там ловить нечего, я бы и Таню с собой не брал, но портал нужен, без нее не обойтись.
— Зато будет ей развлекуха по полной программе — слоны, жирафы и прочие обезьяны.
— Жирафы вроде в ЮАР не водятся, — рассеянно возразил я. — А! Вот и телефон, я правильно запомнил. Надо будет придумать объяснение для ее родителей. В учебное время срываться и лететь в дальние края, неизвестно на какие шиши…
— В лотерею выиграла турпоездку, — усмехнулся Рафик.
— Если ничего умнее в голову не придет, — киваю согласно, набирая номер. Трубку сняли неожиданно быстро.
— Простите за поздний звонок, — заговорил я, — махнув Рафику, чтобы он молчал, — но мне необходимо поговорить с госпожой Джоан.
— Кто вы такой и откуда знаете этот номер? — удивленно спросили с другого конца света.
— Вам все равно ничего не скажет мое имя, но разговор действительно очень важен. Передайте ей, что старой ведьме незачем молодиться, мальчик хоть и наглый, но любит ее и так.
— И это вы, господин из России, — («Во дает, — подумал я, — уже вычислили»), — предлагаете мне передать госпоже Джоан? У вас с головой все в порядке?
— Я полностью в своем уме, — заверил я, — простите, не знаю вашего имени, хотя надеюсь, что вы мисс Уилсон.
— Миссис, — явно автоматически поправила она меня.
— Извините, миссис Уилсон, этот номер телефона в справочнике отсутствует, и я точно знаю, кому звоню. Поверьте, это очень важно. Передайте дословно.
— Я все равно не смогу вас соединить, ее здесь нет. Вы можете сказать, кто вы?
— Тогда я позвоню завтра в это же время. До свидания.
— И как результат? — спросил Рафик.
— Положительный. Одиннадцать лет прошло, а телефон работает. Набирать теперь иначе надо, там коды изменили, без Протея я бы фиг дозвонился. Хорошо иметь такого помощника, способного оказать помощь в любом вопросе, а то пришлось бы стучаться в двери, отсвечивая подозрительной физиономией, а мне не хочется привлекать лишнее внимание. И потом, у меня об этих Африках очень смутные представления. Двухэтажный особняк с неграми-слугами и ближайший сосед-плантатор в двухстах километрах. Без приглашения и рекомендательного письма на порог не пустят.
— Это, — хохотнув, сказал Рафик, — давно унесло ветром. Сейчас в особняке наверняка черный плантатор проживает, а вокруг бегают услужливые белые помощники. А нормальные миллионеры сидят в небоскребе со стеклянными стенами на самом верхнем этаже. Нужно позвонить и записаться на прием к третьему помощнику второго заместителя. Плантаторы хоть сами с тобой беседовали.
— Вот поэтому лучше два раза позвонить, чем один раз приехать.
За разговором мы подошли к нужному нам дому. Я сказал Рафику:
— Ладно, ты поброди пока по дворам, посмотри сквозные выходы, а я в гости.
Дверь распахнулась, как только я нажал на звонок.
— Проходите, молодой человек, — сказал полный лысый дядечка, внимательно меня рассматривая. — Ботинки можете не снимать, — разрешил он на мое движение. — Я не слишком борюсь за чистоту. Приходит раз в неделю женщина и убирает.
Ну грязи и противных запахов там не было, уже хорошо. Обычная трехкомнатная, насмотрелся я на эти стандартные квартиры, пока сняли для себя. Все уже не новое, но вполне в добротном состоянии. Шкафы, вполне возможно, с советских времен, но разваливаться не собираются, книжные полки с классиками, которых все уважают, но никто не читает. В них умные люди прячут заначку, все равно никто из своих не открывает, а воры найдут, хоть в бачок туалетный прячь.
Наружная дверь, кстати, была только с виду ширпотреб. Внизу стояли мощные металлические штыри, входящие в стальные пластины. Такую дверь ногой не выбьешь, замок высверливать придется. Хотя с виду не было в квартире ничего особо ценного, но при занятиях хозяина квартиры предосторожность не лишняя.
— Ну-с, молодой человек?.. — спросил он, выдержав паузу и надеясь, что я представлюсь. Я сделал вид, что не понял, и называться не стал.
— Вот, Олег Викторович, — вынимая из кармана спичечный коробок и протягивая ему, сообщил я. — Хотелось бы услышать ваше мнение.
— Любопытно, — с расстановкой сказал он, рассматривая содержимое. Тут он резко развернулся, перестав обращать на меня внимание, и поскакал в комнату, где явно был кабинет. Сразу видно увлеченного своим делом специалиста — до окружающей действительности и незнакомого парня никакого дела нет. Получил в руки новую замечательную игрушку и забыл обо всем.
В кабинете находился мощный стол, на котором громоздились какие-то справочники, тисочки, лупы и прочий малопонятный инструмент. А еще удобное кресло, в которое он прыгнул, не глядя, точно зная, где оно находится, и моментально начал изучать кольцо со всех сторон и совершенно непонятными мне методами. Лупа, без лупы, микроскоп, на свет, под лампой. Один раз вроде даже лизнул.
— Я могу вынуть камень? — спросил он.
— Если потом назад вставите, — покладисто согласился я.
Он шумно засопел, демонстрируя работу мысли, и с новыми силами принялся изучать камень.
Минут через десять мне надоело наблюдать, и я отвлекся, прикидывая, каким способом лучше всего Трифона ухайдакать. Не нравится мне эта идея с Черепахиным пистолем. Спору нет — «Сундуки» она потрошила недаром. На сегодняшний день единственный работающий экземпляр ручного энергетического оружия предков. С трудом, под клятвенные обещания компенсации, удалось временно изъять и передать на изучение. Жаль, повторить не удастся. Умники мои клянутся, что кристалл, используемый вместо энергетического элемента, искусственно выращенный, имеет конечный заряд, и после использования его можно просто выбросить. Способ производства и перезарядки, если она возможна, никому не известен. Ничего удивительного. Уж догадаться, что такие вещи пригодятся и надо их сохранить, наши древние вояки могли. Значит, уже тогда производить кристаллы оборотни не умели.
Хорошая вещь. Ни отдачи, ни защиты. Можно сделать аккуратную дырку, а можно убить так, что один пепел останется. Броневые плиты режет прекрасно, только при наличии конечного заряда использовать стоит как можно реже. По мне, так стрелять на Земле из такой вещи опасно, обычной пулей может выстрелить кто угодно, а вот если всплывет такое, эльфы начнут копать со страшной силой. Зверь надеется, что друг друга подозревать начнут, но откуда нам знать, какие у них взаимоотношения? Так что с большим трудом убедил попробовать на Трифоне «Утилизатор». От него тоже следов не останется. Всю органику прекрасно усваивает, а потом можно снова во «Флягу». Предки их вместо дворников использовали. Весь мусор бесследно исчезает. Кроме металлов.
А что она еще повытаскивала из своих «Сундуков» — молчит волчица и не делится. Вот у меня много разного имеется, но все больше бытовые мелочи. Практически полный список для рейдеров, но все без всякой системы, а кое-что еще надо предварительно изучить. В любом случае я не прогадал, вовремя подсуетившись.
«Фляг» разных видов неимоверное количество, два новых вида слизней для производства «Ткани» — теперь она идет нескольких расцветок. Большое количество животных, если их можно так назвать. В основном крайне странные типы.
Есть очень неприятные пчелы, с которыми я даже экспериментировать боюсь, они больше похожи на оружие, чем на добытчиков меда, — от одного удара жалом можно запросто помереть.
Самые обычные муравьи. Мы долго смотрели и так и не поняли, кому они потребовались. Никакого разума они не проявляли и поведение совершенно обычное. Чтобы не рисковать, запихали их назад в «Сундук», так и лежат на складе.
Почти два десятка новорожденных мург, вполне способных уже самостоятельно питаться. Мург — это такая не очень приятная зверюга, похожая на лошадь, но с волчьими зубами, козьими копытами и повадками плотоядного хищника. На равнинах их не осталось, исключительно по горам бегают.
Еще несколько экземпляров кролика, плюющиеся нервно-паралитическим ядом не хуже гадюки. Хорошо еще, что, вытаскивая очередную скотину, мы с Длинным Зубом стандартно принимали все возможные меры предосторожности, а то бы я получил вместо защитных очков эту гадость прямо в глаз.
Особо интересными были сто двадцать больших листов, на которых были пришпилены самые разнообразные бабочки, запаянные в пластик. Коллекционеры шестисотлетней давности наверняка бы обрадовались, а нам что делать с этим мусором?
Еще имелись два семечка для посадки домов-деревьев с полным набором симбионтов. Кто-то думает, что мы еще и травку вокруг домов подстригаем газонокосилкой или на коленках ползаем? Она всегда хорошо смотрится, как в поместье английского лорда, у которого есть садовник на жалованье, и ходишь как по зеленому и мягкому ковру. Нет уж, чтобы все не превращалось после дождя в грязь, как в деревнях у людей, предки предусмотрительно вывели практически неубиваемую траву, которая связана с домом-деревом. Она растет на специальной смеси песка и гумуса, который выкладывают еще до посадки семечка. А ниже, под почвой, проходит сплошное переплетение мелких и крупных корней дерева, которые поставляют тепло и влагу корням травы. Когда идут дожди, наоборот, отсасывают. Так что ни луж, ни грязи не будет при минимальном внимании и подкормке. Трава, в свою очередь, не вечная, и, подрастая до трех сантиметров, верхняя часть отмирает, отламываясь. Падая на землю, она служит естественной подкормкой дереву.
Были в одном из «Сундуков» и три желудя, из которых можно вырастить деревья-убийцы, и еще два десятка семян неизвестного предназначения. Мы их посадили на опытных делянках, но пока ничего интересного не обнаружили. Так, новые интересные плодовые деревья и овощи, но ничего особенного. Хотя это как посмотреть. Некоторые образцы содержат массу всяких тонизирующих и возбуждающих веществ. Для производства лекарств лучше не бывает. Пауки наши все до одного с большим подозрением относятся к химической фармакологии, и не без оснований. Так что Длинный Зуб бегает вокруг посадок, кудахча и мечтая всем продемонстрировать новые достижения.
Откуда все берется, мы не озвучиваем, чтобы не поднять цену на те «Сундуки», что еще на руках и до которых ни я, ни Черепаха дотянуться не успели, когда пауки наложили запрет на торговлю с Кланом. Так что новые лекарства он собирается выдать за свои достижения, а я не возражаю. Главное, чтобы делиться не забывал. Об этом вообще знает только узкий круг посвященных.
Очень перспективный гриб обнаружили, из которого можно делать наркотик не хуже ЛСД, но без привыкания. Это уж если совсем прижмет, выходить на земных уголовников с заманчивым предложением. Страшно удобная вещь. Ты режешь кусок, а он снова растет. Даже в свете не особенно нуждается, и опытный образец прекрасно вырос в очередном подземном помещении на гидропонике.
Эти самые «Утилизаторы», пользы от которых ноль, если только не надо избавиться от криминальных трупов. Органику мы умеем прекрасно перерабатывать сами. Также масса всякого, что подозрительно напоминает кредитки, ценные облигации и бумаги на владение имуществом. Техническая документация на плотину, разрушенную уже лет триста, и куча деловых бумаг. Пользы от этой писанины не предвидится.
Очень на меня Черепаха обижалась в свое время, когда выяснилось, что я через Ястреба таскаю с равнин «Сундуки». Нарушил ее права на оригинальную идею, как обчистить ближнего и дальнего, суля ему за никчемную Вещь сущую мелочь. А нечего было скрытничать, могли и договориться.
Дедуля вскочил и метнулся к полкам. Достал какой-то справочник и начал быстренько перелистывать. Потом кинул на меня пламенный взор и кинулся за вторым.
— Откуда это у вас? — возмущенно спросил он, отпихивая книги в сторону. Одна с громким хлопком грохнулась на пол, но он ноль внимания.
— Я бы сказал, неприличный вопрос, — отвечаю, — но, скажем, нашел клад.
Он издевательски засмеялся:
— Молодой человек, подобная форма огранки появилась в пятидесятые годы двадцатого века. Какой, извините меня, клад?
— Цеховики закопали, — невинно пояснил я, — пришли за ними добрые молодцы в погонах, вот они и запрятали. Что там было дальше, мне неизвестно, но в конце прошлого века много в тех местах стреляли. То ли родственники не знали, где спрятано, то ли трогать опасались без хозяина. Явно очень серьезный деятель был, но сейчас там никто не живет. А в чем проблема, Олег Викторович?
— Здесь куча проблем, — грустно сказал он. — Я надеюсь, вы в курсе, чем я занимаюсь и как мы познакомились с Петром Макаровым?
— Выкрали вас, думали, что большие деньги имеете, — так он мне рассказывал.
— Вот именно, — язвительно сказал он. — Думали. Если бы не Петр, мент паршивый, давно бы червей кормил. Я работаю с драгоценными камнями, и меня не раз приглашали давать экспертные оценки даже известные музеи и очень влиятельные люди, с карманами, набитыми зелеными бумажками. Знаете, что такое богатый человек? Это, — сам себе ответил он, — когда подъезжают к гаражу поставить новый «кадиллак», открывают, а там места нет — все забито пачками денег.
— Бывает еще другой случай, — проинформировал я. — Бедный прячет деньги в книгах, а богатый книгу в деньгах.
— Тоже хорошо, — согласился он. — Я работаю с камнями и иногда из материала заказчика делаю украшения. В советские времена начинал, обо мне многие знали. Совсем неплохие деньги получаю, но, увы, не миллионер и никогда им не буду. Это хобби, для души. А те козлы думали, что у меня тайники имеются. Впрочем, неважно. В своем деле я хорошо понимаю. Главный критерий качества изумруда — его цвет, на втором месте — прозрачность. Натуральные изумруды почти всегда имеют трещины и расколы. Ваш натуральный, я могу дать гарантию, но практически идеальный. Мало того, огранка у него ступенчатая, то есть новый. Восемнадцать каратов — это вам, молодой человек, не кот начхал! — повысив голос, воскликнул он. — Такие камни наперечет. Они есть в каталогах. Этого нет. Изумруды стандартно обрабатывают специальными маслами, для заполнения микротрещин и лучшего цвета. Ваш — обработан, но я такого материала не знаю. Стоит сделать экспертизу, а не гадать на ходу.
— Мне очень не хочется привлекать внимание, — признался я. — Чем больше людей знают, тем опаснее.
— Я понимаю, — согласился он. — И цвет. Я сначала было подумал, что это колумбийский камень, но нет. Другой оттенок. Конечно, бывают разновидности, но…
«Как будто я возражаю, — подумал я. — Хоть колумбийский, хоть индийский, все равно не догадается. Но надо ж так проколоться. Ведь показывали ювелиру-землянину, а он такой ляп допустил. А, — мысленно махнул рукой, — откуда ему было знать, где я продавать собрался?»
— Вы меня заинтриговали, — продолжил Олег Викторович. — У вас в кармане есть еще?
— В кармане нет, — сознался я, — но вообще есть. — Желтый сапфир, двадцать два карата, и топаз в пять каратов — оба в кольцах. Редкий, неограненный изумруд в семьдесят восемь каратов, у него вид такой совершенно невзрачный, но меня уверяли — натуральный изумруд, красный алмаз на четыре карата, говорят, редчайшая вещь, и много разной мелочи. Брильянты по три-четыре карата — сорок две штуки, двадцать один александрит по одному карату, золота еще полкило, но с моей стороны было бы наглостью предлагать вам смотреть на него.
— Кто именно вас уверял и консультировал до меня? — сразу, как только я замолчал, спросил он. — Красный алмаз и даже необработанный изумруд такого размера совершенно уникальные камни.
— Вот этого я не скажу. Как не скажу никому про вас, если мы не договоримся.
— Что я куплю, вы, надеюсь, не рассчитываете? Кольцо с изумрудом в 19,77 карата, изготовленное фирмой «Картье», было продано в 1958 году на аукционе Сотби в Женеве. За два миллиона сто двадцать шесть тысяч и еще какую-то мелочь долларов. Если хотите, я проверю. Сейчас оно стоит намного больше.
— Нет, — сразу согласился я, — что вы вытащите из кармана чемодан с долларами, об этом мыслей не было. Мне гораздо интереснее ваши знакомства с этими замечательными влиятельными людьми, у которых имеются жены и любовницы с большими запросами. Тем более что вы авторитетно можете подтвердить, это не булыжник с мостовой и не подделка. Дело в том, что мне сейчас крайне необходимы именно наличные, без банков, счетов и предъявления документов. А для того чтобы не было соблазна встретить меня с чемоданчиком на выходе из подъезда, я и рассказал об остальных камнях. Если сделка состоится, возможно и продолжение. В дальнейшем перейдем на безналичные перечисления в банк, но для начала необходимы именно живые деньги, чтобы иметь возможность расплачиваться. Затрат было очень много.
— ЭГО вас не устраивает, — задумчиво сказал Олег Викторович. — У эльфов наличных не получишь.
— И на выходе, — продолжил я, — вполне могут ожидать разные любопытные типы с фотоаппаратами и слежкой. Мне дорого мое инкогнито. Вещи абсолютно чистые, во всяком случае, в милиции, полиции и разных интерполах не числятся, но меня непременно спросят, где взял, если идти официально. А там начинаются разные правовые проблемы. Процент государству, процент тому государству, которое считает место находки своей территорией, налоги, просто жадные до чужого имущества люди. Ну вы понимаете… А у нас, — вроде бы случайно проговорился, что я не один, — нет желания делиться. Я не собираюсь вам советовать, к кому идти и сколько просить. Есть только одна деталь. Я не верю в альтруизм людей. Тот, кому помогли один раз совершенно бескорыстно, очень часто считает, что может рассчитывать на помощь снова и снова. Гораздо лучше, когда человек заинтересован. Вы поможете мне и получите процент от сделки. Я думаю, за те годы, что прошли с тех пор, когда Макаров в последний раз с вами встречался, он не изменился? Вот и хорошо, — согласился я на его утвердительный кивок. — Больше сумма — больше достанется вам. Только, пожалуйста, без жадности. Я готов согласиться на меньшую сумму, но лучше иметь дело с приличным человеком, который не пожалеет о деньгах через пять минут и не начнет выбивать из вас мое имя и адрес. Я все равно вас просвещать в этом отношении не собираюсь, и кончится плохо это исключительно для вас. Меня найти будет сложно. И, — подмигивая, добавил, — если вы еще и с покупателя свой гонорар возьмете за удачное посредничество, мне это без интереса.
— Я найду вам покупателя, — согласился он. — Мелкие брильянты и золото не особо интересны, но вот остальное… Есть любитель. Наверняка он захочет убедиться в подлинности и приведет своего ювелира.
— Какие проблемы? — удивился я. — Я бы даже оставил вам это кольцо, но незачем вводить в соблазн подобных людей. Богатые люди редко имеют тормоза, когда им хочется получить что-нибудь. Привыкли к безнаказанности.
Олег Викторович согласно кивнул.
— Дня через три, часов в пять, я позвоню, и обговорим детали. Можно встретиться у вас дома, можно в общественном месте или вообще на заброшенном заводе. Как угодно. Хотя завод — это лишнее. В любом фильме показывают — там обязательно начинается пулеметная стрельба. Я человек мирный, но бронепоезд на запасном пути имеется, все-таки не трехкопеечное дело, и лучше обойтись без этого. И к покупателю домой я тоже не пойду. Мало ли что ему взбредет в голову, лучше встречаться на нейтральной территории.
— Звоните через неделю, — твердо сказал он. И неожиданно добавил: — Мне вас жаль.
— Не понял? — удивился я.
— Вам нужны деньги, и вы просто не понимаете, какие это уникальные и прекрасные вещи. Коллекционные. Жаль, что я не могу себе позволить небрежно вытащить из сейфа те деньги, что вы сможете получить за это кольцо. Я бы оставил его себе. Это очень интересное кольцо, масса загадок.
— Знаете, — вставая и пряча кольцо назад в спичечный коробок, серьезно сказал я, — если наше сотрудничество будет успешным, я вам подкину не столь дорогие, но тоже интересные вещи. Те же брильянтики, из которых вы сколько угодно можете делать замечательные ожерелья, или что там вам нравится. Материал мой, работа ваша. Стоять над душой и подгонять не буду. Полный простор для творчества. Да я и не настаиваю именно на долларах. Можно евро, фунты стерлингов, рубли. Можно всего понемногу. Вот разных тугриков и гривен не надо. То, что имеет хождение по всему миру.
— А рубли имеют? — язвительно спросил он.
— Я пока в России живу, пригодятся.
— А можно вопрос?
— Спрашивайте, может, и отвечу.
— С какой стати Петр вам рассказывал подобные подробности? Размер гонорара, телефон, адрес. Даже то, о чем мы говорили наедине. Например, про ПМ, который не стреляет?
— Нет, — подумав, отвечаю, — если я скажу «А», вы сможете догадаться про «Б». Скажем, мы с ним близкие друзья, и на этом точка. Вы говорили, у вас перед ним должок?
— Да, — согласился Олег Викторович.
— А у него передо мной имеется. Когда эта тема всплыла, никто не думал, что когда-нибудь понадобится. А пригодилось. Через неделю, в пять вечера, я позвоню, — окончательно прощаясь, пообещал я.
— Стоп, — сказал я Рафику. Он мгновенно замер перед полуоткрытой дверью и полез в карман. Пистолета там нет, но и кастет с ножом пригодятся. Хорошо с ним дело иметь, нормальный рейдер, как сапер, вопросы задает потом, а реагирует на команду сразу. За поворотом в развалинах может быть все, что угодно, от прогнившего пола до незнакомого зверя. Чтоб я еще понял, что конкретно мне не нравится. Запах. Но это не оружейная смазка и не пот напряженных мужиков, дожидающихся команды «В атаку!». Тем более не кровью пахнет.
Дверь распахнулась, и Черепаха, небрежно отмахнувшись, сказала:
— Молодец, учуял. Заходите, все в порядке.
До меня дошло, в чем неправильность. Пахло кошкой, но ни с чем знакомым это не совмещалось, да и неоткуда было взяться кошачьим в нашей тесной компании.
— А в чем проблема? — оглянувшись на меня, спросил Рафик.
Черепаха, не отвечая, развернулась и ушла в глубь квартиры. Я молча пожал плечами и пошел следом. Теоретически он знает, что у нас и слух, и нюх гораздо лучше, но не всегда применяет к себе. Вроде как в поле полезно, а то, что я могу и дома многое почуять, в расчет не принимает. В каком-то смысле даже приятно, не воспринимает оборотней как угрозу для себя. Если бы опасался, совсем по-другому бы думал, но глупо. Всегда надо представлять возможности другого, даже если он не враг.
Не знаю уж, что там Рафик подумал, но вслух он ничего не произнес. Что соседи быстро усвоили, так это то, что в нашем присутствии крайне не рекомендуется употреблять словосочетания про матерей и посылать в гинекологическом направлении. Многие оборотни понимают буквально, и несколько разбитых голов об этом ярко свидетельствовали. Дошло до того, что команды барж, приходящих из славянской Зоны, приходится заранее предупреждать, чтобы следили за языком, и невоздержанных капитаны сами сажали на все время пребывания на острове под арест. Нам в принципе все равно, когда люди друг друга посылают во все дырки. Обидно только, когда это говорят конкретно тебе, но многие люди совершенно неспособны думать, что именно произносят и к кому обращаются. Язык с мозгами у них слабо связан, и ругательства используются как замена речи, за неумением нормально объясняться.
— Наверное, дело в этом, — пояснил я, заходя в кухню. В углу сидел совершенно черный котенок, с белыми носочками на лапках, и старательно вылизывал миску. Убедившись, что там больше ничего не найти, он возмущенно посмотрел на Черепаху, потом подошел ко мне, старательно обнюхал ноги и, презрительно фыркнув, переключился на Рафика.
— Он мяукал, — смущенно сказала Черепаха, — я пошла посмотреть, в чем дело.
— Вы психи, — убежденно сказал Рафик, отдирая вцепившегося котенка от брюк и суя в руки Черепахе. — Как всех волков с медведями и прочими зверюгами стрелять, так устраиваете массовую охоту, не испытывая ни малейшего сожаления. Деловито, как будто работу выполняли. А тут старательно кормите эту скотину.
— Так те дикие, — удивилась Черепаха, сажая котенка на пол. Он вернулся к миске и, обнаружив отсутствие там еды, в изумлении замер. — Мы живем со стад и делиться с другими хищниками не собираемся. Вот для его возлюбленных собакомедведей сделали исключение и устроили заповедник. Так их мало, и они работают, следы у границы смотрят. Я раньше не понимала, что такое комедия, а теперь знаю. Это когда младшие общаются с собакомедведями. Уморительное зрелище. И те и другие считают, что собеседник страшно тупой, и очень стараются каждый сигнал передать медленно и отчетливо.
— Да? — изумился Рафик, не желая слушать про собакомедведей и упрямо возвращаясь к тому, с чего началось. — А кто запретил собак привозить на остров? Они что, не домашние?
— Ну представь себе, — терпеливо поясняю, — пришел Тед к тебе в гости, а у тебя во дворе пес на цепи грызет кость. Не то намек сильно неприятный, не то издевательство натуральное.
Рафик с сомнением покачал головой. А я продолжил:
— Да и не смогут они среди нас жить, взбеситься запросто могут. То тигр рядом пройдет, то медведь, то еще какая росомаха. Собаки ж не соображают, одни инстинкты. Или кинутся, или напугаются до смерти. Далеко не все в вашем поселке даже сейчас верят в оборотней. Это ты у нас такой умный и информированный. По знакомству. Вернее, большая часть верит, но с изрядным заскоком. Техник каждому новому человеку совершенно серьезно заливает, что младшие как раз и есть оборотни. Мы типа племена с тотемом зверей, а они нас эксплуатируют. Если подумать, то очень похоже, по количеству почти одинаково, а работаем руками мы. Младшие максимум стада охраняют, а чем на границе занимаются — с острова не видно. Его ничем не прошибешь, а переубеждать никому не интересно. Чем больше разной ерунды болтают, тем нам спокойнее. Половина всерьез не принимает, а вторая не такое слышала и видела. Того же Волка из Нахаловки. Народ ходит развлекаться и слушать, когда он, поддатый, начинает свои сказки рассказывать приезжим. Чем больше выпьет, тем красочнее рассказ. Лучше любого профессионального юмориста.
— Но ведь от него, — упорно гнул свое Рафик, показывая на котенка, — тоже нет пользы, и он тупой, с одними инстинктами.
— Не такой уж глупый, — задумчиво сказала Черепаха, глядя на котенка. — Не великого ума, конечно, но соображает.
Рафик повернулся и, хлопнув дверью, вышел.
— Чего это он? — недоуменно спросила Черепаха.
— До него дошло, что понять твою логику невозможно. Жил столько времени с нами рядом, общался, и тут выясняется, что не понимает побуждений и психологии. Только он решил, что это у всех оборотней заскок, и где-то в глубине души сообразил, что мы все-таки не люди. Вывод правильный, мысль неверная. Это не у оборотней заскоки в поведении, а лично у тебя.
Черепаха возмущенно глянула на меня.
— Я вот тоже не понял, зачем ты его притащила. Его теперь надо кормить, поить, дерьмо за ним выносить. — Я присел рядом и проверил шерсть. — Блох выводить. Хорошо еще, что короткошерстный, а то пришлось бы мучиться с колтунами. На двор пускать нельзя, может потом не вернуться. Хотя мы его Тане покажем и выясним, что там из нее за будущий дипломированный специалист. Пусть сначала на кошке неразумной потренируется, чем на Шустрике. Этот максимум поцарапает, а кошак большой, может и обидеться на неприятные процедуры.
— Ну жалко мне его стало, — покаялась Черепаха. — Голодный, маленький.
— Тебе стало кого-то жалко? — поразился я. — Тем более хищника? Он ведь тоже на мышей охотится. Ну понятное дело, если его не кормят специальным кормом, продаваемым в магазине, или по помойке не шарится.
— Что, правда, — изумилась она, — для кошек корм продают?
— Правда, — подтверждаю. — Даже отдел специальный есть в больших магазинах. Консервы для кошек разных видов, сухой корм. Так и пишут — «специально разработанный, с витаминными и минеральными добавками». Люди временами точно дурные, проще всего делать консервы из крыс и мышей, они природой для этого предназначены. А твоему потом еще песок для лотка потребуется, не в углу же ему справлять свои дела, коврик и еще масса всего.
— Надо будет попробовать, — задумчиво сказала Черепаха. — Как оно на вкус-то, «специально разработанное»…
— Вот-вот, — обрадовался я, — тебя примут на такую фабрику — работать дегустатором — с распростертыми объятиями. В отличие от любой собаки-кошки ты сможешь определить на вкус, что необходимо добавить, и рассказать об этом.
Черепаха рассмеялась.
— Да, — вспомнил я, — тут возле мусорки парочка кошек бегала. Так вот, больше таких номеров мне не надо. Нам одного прекрасно хватит, и возиться с ним сама будешь… А знаешь, я понял, что на тебя нашло. Говоришь, маленький и голодный? Мяукал жалобно? Наконец-то сработали материнские инстинкты. Если уж на кота, то пора отлавливать нормального волка, вроде Пинающего Медведя, и рожать щенка.
Черепаха посмотрела на меня гневным взглядом и, развернувшись, вышла за дверь, трахнув ею еще сильнее, чем Рафик.
— Остались мы с тобой одни, — грустно поведал я котенку. — Старая проблема: не пытайся лезть в личные Дела, когда это касается свадеб, размножения и вообще встреч темной ночью в кустиках. Что бы ни сказал, все равно будет неправильно. Разумные в таких случаях моментально теряют весь ум, и если даже спрашивают совета, то ждут исключительно подтверждения правильности своего решения. У них страсти неземные, некогда подумать, а ты лезешь грязными сапогами в нежную душу.
Котенок влез на стул и, уставившись мне в лицо, намекающее мяукнул.
— Не дам, — твердо сказал я, — сильно много сразу вредно. Мне еще не хватает потом тебя лечить от поноса или больного желудка. Хозяйка твоя совершенно безалаберная, думает исключительно про собственные удобства и, несмотря на ясное предупреждение, не будет тебя регулярно кормить — привыкай. Даже вот воды не дала. — Я достал с полки глубокую миску, налил в нее воды и поставил на пол. — Вот, — сообщил я ему, — пользуйся.
Котенок стал жадно пить. А я, разглядывая его, сказал:
— Звать тебя будем Черныш. Ничего лучше в голову не приходит. «Помоечником» звучит оскорбительно, скажи спасибо, что ты не из наших, а то ходил бы несколько лет с таким именем и терпел. И не смотри на меня таким внимательным взглядом, мозги у тебя маленькие, и больше одной мысли сразу туда не поместится. А эта идея — раскрутить меня на еще кусок мяса или рыбы — у тебя на лбу написана. Радуйся лучше, что за дверь не выкинули. Вот поживешь здесь, сладко покушаешь, а потом мы уедем — и куда тебя девать? Дура твоя хозяйка, точно у нее что-то переклинило от долгого воздержания.
