Книга: Непобедимый Олаф
Назад: ГЛАВА 7
Дальше: ГЛАВА 9

ГЛАВА 8

Легкая охотничья лодка мягко скользила по ровной глади воды вниз по течению реки, она была, не в пример финской плоскодонке, гораздо удобнее для пассажиров и в управлении, к тому же значительно вместительнее.
Братья легко гнали ее вперед. Викинги, сидевшие посередине, расслабились, подставляя свои мужественные тела под ласковые лучи последнего в этом году солнца. Медведь дал, лодку и отправил Лиса и Ворона проводить варягов до моря, по его словам, река впадала в него совсем рядом, в каком-нибудь полудне пути. В самом устье реки должно было находиться крайнее поселение гардариков, а дальше вдоль берега жили направо - латы и эсты, налево - жмудь.
- А что, парни, как, чтобы с нами отправиться? - прервал тишину Торкланд.
Река делала здесь крутой поворот, и лодка повернула, огибая песчаную косу.
- Нет, я из леса никуда не уйду, здесь мой дом, да и подругу я себе уже присмотрел,- ответил Ворон, слегка подгребая веслом.
- Тихо! - только и вырвалось у сидевшего на корме Лиса, он, инстинктивно пригнувшись, спешно направил лодку прямо к берегу.
Друзья обернулись, посмотрев туда, куда глядел парень. У самого берега мирно дремала драконья морда корабля викингов. Здесь речка снова поворачивала и подмывала берег, делая место глубоким, возможным для швартовки морского судна безо всякой пристани.
Молодые охотники подрулили к берегу и, загнав лодку под нависший кустарник, стали осторожно выбираться.
- Они у самого поселка причалили,- проговорил Лис,- вы здесь побудьте, а я мотнусь разведаю, кто это пожаловал.
Викинги еще ничего не успели ответить, а Лис, зажав лук и горсть стрел в правой руке, уже бесшумно растворился в сером осеннем подлеске. Он двигался, как кошка, не производя ни малейшего шума, мягко ступая по сухому валежнику. Ворон и северяне покинули лодку следоми расположились на берегу, разминая ноги.
- Вот тебе и новая потеха,- заметил Хэймлет,- с тобой, урман, не соскучишься, к тебе приключения притягивает, как цвергов к золоту.
- А мне ничего, мне нравится,- ответил довольный Олаф, любовно поглаживая свой драгоценный меч.
Время шло, а Лис все не возвращался. Ворон не вступал в разговор с норманнами, он сидел на берегу, свесив ноги, и задумчиво смотрел на воду.
Вдруг за спиной товарищей хрустнула ветка, оба мигом обернулись, обнажая оружие. Звук был с противоположной стороны от той, куда ушел Лис.
Из-за куста, видя, что скрываться дальше нет смысла, выскочил крепкий гардарик средних лет с рогатиной на-перевес, за его спиной показались еще люди, кто с топором, кто с копьем, а кто и с луком.
- Смерть вам, скоты-варяги! - приглушенно воскликнул мужик и бросился на оказавшегося впереди Хэймлета.
Опытный воин легко увернулся от примитивного оружия и нанес удар кулаком в челюсть нападавшему. Ему стало смешно и не захотелось марать меч об неуклюжего керла.
- Не тронь отца, убийца! - воскликнул второй, помоложе, и целая группа парней выдвинулась вперед. Однако, не решаясь подойти ближе, извергала поток лучших гардарикских проклятий, не двигаясь дальше.
- А ты, Ворон, что делаешь в компании этих волков? - разглядели пришедшие юношу, сидевшего на берегу.- Или ты тоже подался в варяги? А еще клинья к моей сестре подбивал,- вставил один из парней из-за спины впередистоящих.
- Нет, я нет, я ничего,- растерявшись, смущенно пытался ответить Ворон.
- Ну, это мне уже надоело,- наконец услышал Хэймлет рев товарища, которого ожидал с самого начала стычки.
Датчанин уже удивлялся, что Олаф сегодня так долго сохраняет спокойствие.
-Мое терпение лопнуло, - продолжал тем временем ярл,- моя свирепость не может этого вынести.- И он, подняв меч, кинулся было на обидчиков.
Но кто-то вдруг придержал его за руку. Олаф недоуменно оглянулся. Рядом стоял Лис.
- Эй, парень, то, что ты спас мне жизнь, еще не повод становиться у меня на пути, когда я хочу свести счеты с наглецами, позволившими себе облаять меня.
- Подожди, храбрый Олаф, не руби сгоряча - эти люди приняли вас за тех пришельцев с корабля, против тебя они ничего не имеют.
- Ага, Лис, ты тоже подался к варягам,- не унимался парень из толпы.- Ты еще скажи, что они пришли с тобой с верховьев, а впрочем, какая разница, варяг есть варяг.
- А ты, Фел, что кудахчешь из-за спин товарищей? Небось первым в драку не кинешься, ты только языком своим поганым можешь трепать. Забыл, как я тебя давеча на Калиновом броду за уши оттаскал? А теперь на могучих людей односельчан натравливаешь, гнида. А вы что стали, ротозеи, вам воевать не с кем? - обратился он к остальным.
Гардарики нерешительно опустили оружие. Вперед вышел седой старец с огромной клюкой.
- Не держите зла на них, добрые люди,- обратился он к викингам,- молодые они еще, горячие. Мне, старому, за ними по лесу не угнаться, я пока доковылял, парни вон чуть бед не натворили, простите их великодушно, во имя Рода простите.
- Ладно, дед, только ради твоих седых волос...- Свирепость Олафа еще не успела вырваться наружу во всей своей неудержимой ярости, и он с трудом, но подавил в себе гнев.- Бочонок вина, и я все забыл.
Гардарики переглянулись.
- А хмельной мед пойдет? - раздался голос.- Больше ничего нет, все остальное в поселке, а там - варяги.
- Ах да, а я и забыл,- сказал Олаф, беря протянутую берестяную флягу и садясь на пенек.- Присоединяйся, Хэймлет, много здесь не будет, но по пять капель найдется.
Да, кстати. Лис, ты рассмотрел, что у них нарисовано на парусе?
- На парусе? Нет, - проговорил парень, облегченно вздохнув после разрешения конфликта,- парус спущен, но на вымпеле знак необычный. Само полотнище синее, а посередине жирный желтый крест.
- Что? - Олаф даже уронил флягу, и только проворство Хэймлета, который не мог допустить, чтобы столь драгоценная жидкость досталась сухому валежнику и корням деревьев, спасло ее содержимое.
Лицо Торкланда вытянулось, брови сошлись к переносице, а челюсти кровожадно затрещали. Местный люд разом притих и начал отползать за ближайшие кусты, опасаясь очередной вспышки гнева могучего ярла. Только датчанин и сыновья охотника оставались подле него.
- Олаф, дружище, что за страшное известие ты получил? - заинтересовавшись резкой переменой в настроении товарища, подступил к викингу Хэймлет.- Поведай соратнику, что так встревожило тебя? Твоя скорченная физиономия уж больно похожа на выражение лица славного Тора, когда тот выступал в роли невесты на пирушке у великана Трюма.
- Зато твоя своим язвительным ехидством очень мне напоминает Локи из той же истории. Когда он помог Трюму спереть Мьелльнир, а потом вернуть обратно, попутно прикончив бедного великана и выставив на посмешище могучего Громовержца,- ответил Олаф, благодаря дружественной перебранке приходя в себя без разрушений и опустошений окружающих окрестностей.
- Ну а все-таки, грозный друг, что за неведомая сила посмела затмить тебя гневом в момент столь приятного времяпрепровождения, как распитие походной фляги? - не унимался датчанин.
- Там у поселка стоит корабль Старка Слепого. Да, друг Хэймлет, да, гардарики-словены,- Олаф встал с пенька и, гордо расправив плечи, начал пламенно вещать притихшим слушателям,- сам Великий Один направил его корабль к этим берегам, чтобы я своей рукой задавил поганого червя, забывшего заветы предков и законы, спущенные нам с небес, начертанные на рунном камне. Такие, как он, несут поганую заразу из южных земель в наши края. Я всегда относился спокойно к глупым людям, поклоняющимся глупым богам. Они и так наказаны тем, что никогда не смогут вдоволь подраться в золотых залах Валгаллы! Но христиане подобны предателю Локи - складно плетут сладкие саги о любви и счастье, а сами злы и коварны, как инистые йотуны. Они даже смеют говорить, что вернулся Бальдр, не дождавшись Рагнарек, и, представьте себе, не в возлюбленную асами Северную землю, а куда-то на потный юг в какой-то там стране Иудее, где люди даже не смогли защитить светлого сына Фригг и его будто бы распяли на кресте, Ха! Ха! Ни одному слову этих проходимцев нельзя верить, разве можно уверовать в то, что сын Великого Одина дал так запросто простым смертным повесить себя на куске бревна, словно мокрую тряпку. Да он бы при всей своей доброте просто головы поотвинчивал этим наглецам. И вообще, я так считаю, что, во-первых, если бы пророчество вельвы вдруг изменилось и Рагнарек, к сожалению, был отменен, то мне бы дали знак. И во-вторых, если бы так произошло и доброго Бальдра выпустили из чертогов Хель, я уверен, что, спустившись из Асгарда, он первым делом зашел бы в старый милый Урманленд, к дядюшке Олафу на кружку доброго эля, а не перся бы неизвестно зачем на край света, в эту далекую Иудею. Поэтому-то, добрые гардарикские керлы,- обращался Олаф к завороженным слушателям,- вам должно быть понятно, что история, выдуманная христианами, лжива и нашептана самим Локи. Мало того, эти мужики в юбках говорят о любви, когда их мало, а когда они сильны, они огнем и мечом заставляют кланяться их богу. А вы, трудолюбивые керлы, должны помнить, что хотя Валгаллы вам и не видать, как своих ушей, но в чертоги Фрейра или Ньерда, вполне возможно, вас и примут, если только языки Локи не уведут вас в подземелье Хель.
Олаф, запыхавшись от пламенной, речи, остановился, переводя дух. Слова в его голове исчезли так же спонтанно, как и появились. И он утомленно опустился на пенек.
- Дай сюда,- он вырвал наполовину опустошенную флягу из рук датчанина, к которой тот, слушая воодушевленную речь Торкланда, не забывал регулярно прикладываться.
Люди вокруг загомонили вполголоса, обсуждая понятную в лучшем случае наполовину речь свирепого варяга.
- Так что, Олаф, это Старк Слепой вызвал в тебе такой гнев? - спросил его Хэймлет.
- Да нет, я на старину Старка вовсе не злюсь. Я его и убить хочу только для того, чтобы избавить его душу от печальной участи изведать глубины хеля. Я хочу, чтобы он умер как мужчина, с оружием в руках, и, может быть, Одноглазый смилостивится над заблудшим и позволит сесть за свой пиршественный стол. Я так этого хочу!..
Олаф слегка растрогался, и даже Хэймлету было удивительно это наблюдать.
- Старк Слепой,- продолжал тем временем Олаф,- был неплохим малым, не дурак подраться, пил, правда, немного, но это ничего, ему хватало, а товарищам больше оставалось. Единственный недостаток - это то, что он на вытянутую руку от себя ничего не видел, так что, бывало, в драке и зашибет своего, но за это на него никто не обижался, знали, что не со зла. Виру родственникам заплатит, сядут вместе, справят тризну по покойному, все было нормально. И вот как-то раз, когда грабили мы монастырь во франкской земле, угораздило Старка Слепого связаться с одним ихним колдуном-шарлатаном по кличке Святой и по имени Августин. С этого все и началось. И как я сразу не догадался раздавить этого червяка. Выпустил бы ему кишки, и не пропал бы хороший человек,- Олаф досадливо стукнул по стволу сосны, подле которой беседовали друзья. Испуганное дерево задрожало под мощным кулаком ярла и окатило градом шишек беседовавших друзей.
Разговор велся негромко, между собой, гардарики, разбившись на кучки, занимались своими делами, некоторые ушли в лес. Они уже несколько привыкли к присутствию чужаков, хотя еще мельком бросали в их сторону опасливые взгляды.
- Так вот, заморочил мозги нашему Старку этот Августин, пропарил крепче, чем отвар болиголова. Свихнулся Старк Слепой, окрестил свой хирд и теперь плавает по морю, нападает на фиорды. Кого вышибет - не грабит, а заставляет лезть в воду и лобызать ихний крест, а кто не хочет, тому или змею в желудок или "кровавого орла". Столько уже народу перевел, хоть бы с пользой, а то ради чего? Вот Один меня с ним и столкнул. Теперь эту заразу из парня только вместе с духом вышибить можно, не то боги к нему не меня, а хорошую бабу и крепкого эля подсунули бы. Ну вот и фляга пуста. Лис,- Олаф повернулся к сыну охотника,собирай свою братию, хватит нежиться, пойдем воевать.
- Погоди,- остановил Олафа Хэймлет,- я знаю, что жители Гардарики бывают неплохими воинами, но в открытом бою толпа керлов против хорошо сколоченного хирда только пища для ворона. Тут дело похитрее провернуть надо.
- Ну и придумай что-нибудь,- огрызнулся Олаф, всё же понимая, что Хэймлет полностью прав,- это ты же у нас мастак и в обход ходить, и засады устраивать. А что по мне, так вышел, честно подрался, лоб в лоб, кому в Валгаллу, а кому дальше свой век коротать - Один рассудит.
- А что тут думать,- продолжал датчанин,- дождемся вечера, хирдманы они везде одинаковые, соберутся перед сном в самой большой избе и напьются. Тут-то мы их и накроем. Подожжем дом. Мы с тобой на дверях станем, а гардарики окна возьмут, те, кто из лука бить умеет. Так их и одолеем.
- Ладно, уговорил,- примирительно проворчал Олаф,- только пусть кто-нибудь из этих бездельников сходит в свое лесное убежище, то, где их бабы с детями хоронятся и унесенное барахло прячут. Пускай принесут нам чего-нибудь выпить, а то я в ожидании драки до вечера совсем свихнусь со скуки.
- Хорошо, дядюшка Олаф,- отозвался Лис,- сейчас переговорю с парнями.
- И скажи, чтобы не отпирались, я ни в жизнь не поверю, что, унося самые дорогие вещи из поселка, никто не позаботился о бочонке эля или чего-нибудь в этом роде,- добавил Хэймлет в спину уходящему юноше.
- Ничего, разберется, он парень сообразительный и хваткий, хороший получился бы викинг,- похвалил его Торкланд.
Лис действительно проявил деловитость. И не успело солнце подняться в небо на полпальца, как перед норманнами появился не только бочонок крепкого хмельного меда, любимого напитка людей Гардарики, а и несколько ароматных балыков и овощи.
Друзья начали с удовольствием поглощать подношение, не забыв пригласить к столу сыновей охотника. Ворон вежливо отказался, оставшись в одиночестве, а Лис, не смущаясь, разделил стол с суровыми морскими волками.
Ближе к закату небо заволокло угрюмыми дождевыми тучами, заметно потемнело, в воздухе запахло сыростью и дождем. Природа наконец-то устроила настоящую хмурую осеннюю погоду после череды солнечных, не по-осеннему теплых дней. Наконец с небес сорвались первые капли дождя.
- Кажется, Хэймлет, асы решили пресечь твой хитрый план военных действий,съязвил Олаф, недовольно стряхивая с носа несколько крупных противных дождевых капель, удобно устроившихся на этом выдающемся органе славного воина.- Я все же надеюсь, что мы сегодня будем пить мед в теплой избе, а не полоскаться в лесу под дождем.- И он, фыркая, поежился, так как очередная вереница холодных капель свалилась ему за шиворот.
- Ничего, как-нибудь справимся,- отмахнулся Хэймлет, внимательно наблюдая за происходящим в поселке.
- Ну что тянуть, давай начинай, командир, раз взялся командовать,- не унимался Торкланд - дождь сегодня его почему-то особенно раздражал, да и руки чесались скорее снести кому-нибудь башку.
- Рано, они, похоже, только уселись бражничать, смотри, вон шастают туда-сюда. Кого-нибудь на улице забудем. - ударят в спину, а наши крестьяне-гардарики не устоят. Тогда точно придется под дождем ночь коротать или уносить ноги обратно к Медведю на лесное озеро.
- Ну это мы еще посмотрим, кто ноги уносить будет,- зло огрызнулся Олаф, но больше спорить не стал, а, отойдя в сторону, присел на поваленное дерево.
Наконец, по мнению Хэймлета, время пришло, и он тихо свистнул, усиленно жестикулируя, отдавая распоряжения словенам. Сам, выйдя из леса, быстро, но осторожно двинулся к избе, в которой, ничего не подозревая о надвигающейся опасности, бесшабашно гулял хирд Старка Слепого.
Хэймлет правильно рассчитал, зная не по рассказам о беспечности викингов во время застолья. Он сам был такой. Уж сколько доблестных мужей, непревзойденных бойцов были, как свиньи, зарезаны врагами, внезапно напавшими в разгар веселья. Сколько раз викинги сами пользовались подобными ситуациями. И все равно, в очередной раз захватив добычу, как дети отдавались радости плеска хмельной жидкости в своем роге и дружелюбной застольной перебранке с товарищами, напрочь забывая обо всех опасностях и вероломстве окружающего мира. Такая была душа у этих суровых сыновей холодного моря и скалистых фиордов.
Датчанин с обнаженным мечом стал у двери, загородив проход. Олаф присоединился к нему.
Гардарики. окружили избу, направив свои луки в сторону небольших высоких окошек. Вообще, они были отважными людьми, в отличие от окружающих их племен: финнов, карелов, веси, чуди и прочих народцев, обитающих в этих бескрайних просторах. Люди-гардарики не раз сами становились викингами и сколачивали свои хирды, Среди них были и отважные ярлы, именующие себя по-словенски кнезами, которые на своих ладьях бороздили Северное море и иной раз не чурались славной драки.
Хотя, конечно, они были менее воинственны, чем норманнские народы, и эта миролюбивость часто оказывала гардарикам дурную услугу.
Хвала Одину, противный моросящий дождик не перерос в сильный ливень, и сухая сосна, из которой была срублена изба, вспыхнула, как солома. Языки поднялись вверх по бревнам, лизнув крышу, сооруженную из лапника, травы и хвороста. Мокрая от дождя трава на крыше зашипела и пронзительно затрещала, не принимая огня. Но хитрое пламя, пройдя по бревну, подобралось к настилу снизу и охватило непромокший слой крыши. Кровля занялась.
Хэймлет с Олафом стояли под дверью, вслушиваясь в происходящее внутри. А там пир шел горой. Воины галдели, бубнили, наперебой поддразнивали друг друга и сами же во все луженое горло громко хохотали над своими шутками. Время от времени кто-то из хирдманов, перекрикивая товарищей, произносил хвалебный тост в честь своего ярла, и тогда весь хирд взрывался единым криком "Слава!". Они напивались в доску, валясь под лавку, и веселились от души, не подозревая, что Олаф Торкланд, посланец бога войны, уже пришел за ними, он рядом, стоит на пороге, и предательская судьба уже занесла над их безмятежными головами свою окровавленную секиру.
Никто из пирующих не заметил, кто первый крикнул "Пожар!". Потому что после этого крика сразу все почувствовали необычный нестерпимый жар и запах гари. Хирдманы вскочили со своих мест и толпой ломанулись к выходу.
Вообще, когда разрабатывались детали нападения на захватчиков, деревенские старейшины предлагали подпереть двери поленьями. Но викинги единогласно решили оставить шанс противникам умереть с оружием в руках и тем самым обеспечить себе место за столом Одина, во всяком случае тем, кому повезет. Они заверили гардариков, что вдвоем легко удержат вход и не дадут врагам вырваться наружу.
Счастливчики, сидевшие ближе всего к выходу, первыми оказались у двери, но тут их поджидала очередная неожиданность. Два меча разом возникли из темноты и засверкали - зловеще играли на клинках кроваво-красные языки пламени. Хэймлет первый пронзил воина, появившегося на пороге. Олаф, давая время своему товарищу вытащить меч из остывающего тела жертвы, убил второго. Третий успел вовремя заметить новую опасность и затормозил в пылающем дверном проеме, по-видимому не желая расставаться со своей драгоценной жизнью. Но напиравшие сзади вытолкнули, его наружу, и Олаф хладнокровно снес ему голову.
В этот момент уже многие из находящихся ближе к выходу хирдманов заметили поджидающую их снаружи западню и остановились в замешательстве. Но ни о чем не догадывающиеся хирдманы из задних рядов продолжали рваться к выходу, вышла полная неразбериха. Задние напирали на передних. Огонь лизал пятки, и с потолка сыпались жалящие искры, поджигая волосы и одежду. Дышать стало совсем нечем. И люди в поисках спасения в отчаянии бросились к узким окнам.
Бычьи пузыри, которыми были затянуты оконные проемы, уже выгорели, и путь был свободен.
Низкорослый проворный урман первым вскочил на лавку и оттуда, через пламя, стелющееся вдоль стены по полу, сиганул на окно. Но он даже не успел раскаяться в своем поступке - притупленная охотничья стрела раскроила ему череп и вышла из затылка. Он с шумом рухнул обратно, прямо на погребальный костер. Однако никто не придал этому значения. Задыхающиеся, живьем горящие люди-прыгали в окна и падали, утыканные стрелами охотников.
Олаф и Хэймлет не покладая рук работали своими мечами, складывая горы трупов вдоль стены пылающей избы. Чудесный меч Торкланда вздымался к небесам и опускался на чью-нибудь голову почти непрерывно. Хэймлет не отставал от него, работая своим мечом-катаной, но врагов было слишком много. Нескольким хирдманам Старка Слепого все же удалось вырваться из пылающего здания, но лишь пятеро или шестеро из них, считать было некогда, были в состоянии вступить в бой, остальные, катаясь по зеилс с ужасными воплями, пытались сбить с себя пламя или бежали к реке. Они были прекрасной мишенью для стрелков.
Все же и этих было вполне достаточно, тем более что Хэймлету пришлось разбираться с ними самому.
Со страшным нечеловеческим воем из окна выскочил здоровенный детина в свободной белой тунике с огромным топором в руке. Его соломенные, слегка вьющиеся кудри и пышная борода развевались на легком вечернем ветерке. Стрелы охотников взвились в воздух, но ни одна из них не задела воина. Он тяжело приземлился на ноги и, сотрясая округу боевыми воплями, легко размахивая над головой своим чудовищным топором, пошел в наступление.
Гардарики начали поспешно пятиться, суетливо пытаясь положить стрелу на тетиву и так же суматошно стреляя. И стрелы шли мимо.
Олаф на секунду замер, наблюдая эту картину. Он предоставил Хэймлету возможность показать себя в поединке с пятеркой хирдманов, за что был вознагражден крепким датским словечком. Пропустив высказывание мимо ушей, Торкланд бросился к кудрявому детине, оставив датчанина одного.
- Хэймлет, это Старк Слепой, я должен его остановить. Я вижу, его новый бог помогает ему, отводя стрелы наших союзников. Я поставлю волю Одина против воли его нового бога,- крикнул Торкланд на бегу.
Но датчанин не слышал слов товарища, ему было не до того. Он шаг за шагом отступал под натиском превосходящего числа врагов, стараясь не дать обойти себя со всех сторон. Спасибо, подоспели гардарики и подстрелили парочку замешкавшихся противников.
В этот момент с неприятельской стороны один хирдман вышел из свалки с Хэймлетом и разогнал лучников, прикончив несколько человек.
У Старка Слепого был неплохой хирд. Оставшиеся трое воинов, как и сам предводитель, не думали спасать свою шкуру, а смело ринулись на врагов, несмотря на их численное превосходство. Да и дрались они, можно сказать, весьма недурно.
Даже оставшись лицом к лицу всего лишь с двумя противниками, Хэймлет чувствовал себя неуверенно. Он уже получил несколько царапин, парируя удары викингов, и конечно же сам не остался в долгу. Но, не желая напрасно рисковать, датчанин начал шаг за шагом отступать к реке, изредка урывая драгоценные мгновения передышки, когда противники откатывались после очередной безрезультатной атаки, чтобы перевести дух, и осматривался по сторонам, размышляя, что бы предпринять.
Наконец в голове у него созрел план.
Хэймлет, несмотря на свою молодость, был опытным воякой и еще в самом начале схватки выбрал удобную позицию спиной к реке и лицом к полыхающей избе. На фоне огня он хорошо видел силуэты викингов, сам при этом все время ускользая в тень. Такая тактика давала ему некоторое преимущество и позволила выжить в первый момент, когда перед ним было сразу пятеро врагов. Теперь же он ловко уходил от атак неприятеля в темноту и сам неожиданно возникал из тьмы, нанося раны. Но с другой стороны, это здорово мешало его союзникам оказать ему помощь. Они не могли использовать луки, боясь поранить Хэймлета, и подстрелили всего двоих, которые пребывали достаточно далеко от датчанина. Однако бросившийся на лучников викинг заставил неискушенных в военном деле гардарикских керлов в срочном порядке ретироваться к лесу, своим мечом объяснив незадачливым воякам, чем отличается воин от охотника.
Вокруг викинга, обратившего в бегство деревенское воинство, остались только остывающие трупы, и он поспешил на помощь своему предводителю.
А Старк Слепой вел смертельный бой с Олафом Торкландом. Горящая изба факелом подымала к небесам свои огненные языки, освещая округу. Дождик давно прекратился, давая возможность огню вволю потешиться. В воздухе стояло полное безветрие, и желтое пламя, как могло, тянулось вверх, устремляясь высоко над деревьями, в отчаянном порыве стремясь вернуться в небесное царство, туда, откуда боги некогда низвергли его, отдавая людям.
А местные жители восхваляли Сварожичей, благодаря за то, что не спустились на землю буйным ветром и не разнесли огонь по всему селению.
Пламя горело так ярко, что поселок был освещен полностью, до самой опушки леса, и это позволяло хорошо ориентироваться, несмотря на опустившуюся ночь. Но отсвет пожарища падал неровно, играя миллионами бликов на лицах людей, на домах, деревьях, искажая своим переменчивым отблеском все вокруг, придавая происходя-. щим событиям магический оттенок. Викингам, конечно, было наплевать на колдовство. После недавней прогулки в Пекельное царство и Светлый Ирий в Мидгарде их уже ничто не могло напугать. Для морских витязей таинство битвы было самой сильной магией, так как освещалось самим Отцом богов. Но суеверные лесные жители с трепетом смотрели на происходящее, это в общем-то и было главной причиной того, что они вышли из боя, оставив своих союзников против вдвое превосходящего врага.
Старк дрался как бешеный, горя ненавистью к тому, кто так подло уничтожил его товарищей, неутолимое желание отомстить застилало кровавой пеленой его и так не бог весть какие глаза. В свете пылающего костра отчетливо различались только очертания противника, и подслеповатый воин изо всех сил щурился, пытаясь разглядеть того, чьи кишки он с таким удовольствием разбросал бы по поляне. Но, как ни старался он это сделать, перед его взором возвышался лишь смутный силуэт высокого широкоплечего человека.
- А ну, сволочь, покажи мне, что у тебя внутри, - ревел взбесившийся Старк.
Он размахивал огромным топором, словно ясеневым прутиком, целя Олафу в лоб, но ярла было не так просто достать, он легко уворачивался от сыпавшихся на него ударов, в свою очередь отвечая редкими выпадами. Атаковать Старка было почти невозможно. Ярость придала воину сил, и его топор мелькал в воздухе, не оставляя бреши. Два раза оружие Старка промелькнуло в опасной близости, и Торкланд оба раза едва успел отклонить голову, пока наконец топор не прочесал по бороде ярла, оцарапав шею, и Олаф почувствовал, что тоже начинает приходить в неистовство.
Ярл старался не парировать удары Старка, не желая портить зеркальную поверхность своего нового меча о страшный топор неприятеля, и ограничивался лишь тем, что кружил по площадке, уходя от града мощных ударов, изредка отвечая ивыжидая, когда соперник устанет.
Но полученная царапина все переменила. Вид собственной крови, тоненькой струйкой стекающей по бороде на тунику, привел викинга в бешенство, и Олаф яростно бросился на врага.
- Ах ты, слепая обезьяна! - проревел Торкланд излюбленное ругательство своего товарища.- Ах ты, увалень крестопузый! Ты сейчас захлебнешься у меня собственными кровавыми соплями!
Старк, похоже, знал, что такое обезьяна, и, по всей видимости, ему это выражение не понравилось.
- Я убью тебя, ненавистный пожиратель падали! Поганый губитель христианских душ! Ты еще смеешь меня называть именем препротивнейшего животного, которое Бог создал в назидание нечестивцам! - на одном дыхании выпалил Старк Слепой.
Впрочем, чтение проповеди ничуть не мешало ему размахивать топором и отвечать ударом на удар.
Олаф в припадке бешенства изо всех сил колотил мечом, пытаясь проковырять Старка, но тот сам был не промах, и его топор взлетал в воздух с не меньшей скоростью, чем меч Торкланда.
- Покайся перед смертью, нечестивец, брось меч и пади на колени, а я, так уж и быть, прежде чем снести твою поганую голову, прочту молитву, и Господь, может быть, смилостивится над тобой и не отправит твою душу вечно гореть в геенне огненной,- продолжал Старк проповедовать, подкрепляя слова крепкими ударами.
- Да я тебя, пес продажный, сам сейчас так на колени поставлю, что чертоги бабушки Хель тебе покажутся покоями Фрейи,- перебил оратора Олаф.- Сколько ты, свинья лупоглазая, поубавил моих добрых соседей, уже и не к кому сходить в гости на бочонок эля в скучный зимний вечер. Но Один справедлив и послал тебя в мои руки, чтоб я выбил из тебя дурные привычки вместе с духом.
Так, крича и ругаясь, они кружили друг подле друга, отчаянно рубя и раня один другого. Знакомое чувство приближающейся победы проснулось у Торкланда где-то в недрах его неизмеримого желудка и росло, заполняя собой все существо. Старк явно начал сдавать, топор его вздымался все медленнее, движения стали неуверенными, неуклюжими, он то и дело пропускал удары Олафа, получая раны. А Олаф в победоносном экстазе, как волк над утомленной, загнанной жертвой перед последним, смертельным броском, уже чувствовал вкус крови на губах. Его меч крушил и крушил, сминая последнее сопротивление противника.
Старку было уже не до проповедей, он еле переводил дыхание, с трудом парируя удары и все реже совершая жалкие попытки как-нибудь ответить обидчику. В этот момент Олаф краем глаза заметил новую опасность. К нему сзади приближался тот самый викинг, который разогнал лучников и теперь спешил на помощь к своему ярлу.
Для славного Олафа Торкланда справиться с двумя воинами не составляло большого труда, но Старк Слепой не зря был вождем своего хирда. Он считался очень хорошим воином, ему не требовалось много времени, чтобы перевести дух и с новыми силами кинуться на Олафа. Наверно, Торкланду пришлось бы туго. Но словно из-под земли перед вражеским воином вырос Лис с большим охотничьим тесаком в руке и загородил викингу дорогу.
"Погиб парнишка",-решил Олаф и вдвое усердней заработал мечом, стараясь успеть добить Старка раньше, чем вражеский хирдман разделается с мальчишкой.
Но Старк, почуяв близость подмоги, собрал все силы и отчаянно защищался. Олафу стало труднее пробивать бреши в его обороне.
Хирдман лишь презрительно усмехнулся, когда юный гардарик возник у него на пути. Он взмахнул Мечом, целя Лису в голову. Меч высоко поднялся вверх и со свистом рассек пустоту. Там, куда он опустился, охотника уже не было.
Лис знал, что второго такого шанса опытный воин ему не даст, а его охотничий нож хоть и был грозным оружием в лесу, но против боевого меча-каролинга, управляемого твердой рукой, являлся лишь жалкой игрушкой, тем более что он сам еще ни разу в своей жизни не вступал в смертельную схватку с; человеком.
Не успел ошарашенный викинг, не ожидавший такого проворства от простого парня, занести меч для второго удара, как Лис, словно лесная кошка, стрелой метнулся ему под руку, метя ножом в сердце.
Но не зря годы суровых скитаний и опасных приключений убелили виски норманна. Выронив меч, хирдман ловко перехватил руку зарвавшегося юнца и выбил нож, но и сам не удержался на ногах. Противники покатились по земле.
Викинг, проведший долгую жизнь на весле драккара, был сильнее молодого охотника. Но Лис превосходил его в ловкости. Он по-звериному выгибался и раз за разом выворачивался из стальных захватов своего противника. Хирдман тщетно пытался ухватить его.
Однако удача изменила парню, и шершавые мозолистые руки сцепились на его горле, грозя переломать позвонки. Лис что есть силы напряг мышцы, сопротивляясь смертельной хватке. Из последних сил его рука дотянулась до правой онучи и извлекла из-за ремня, стягивающего его голенище, маленький ножик, который охотник всегда носил с собой. Этот нож даже не был оружием. Тонкое лезвие имело длину не более пальца, но отличалось удивительной остротой. Такой нож был большой редкостью в здешних краях, он явно попал в эти леса из диковинных южных стран. Теперь он спасал ему жизнь.
Лис рванулся всем телом и всадил миниатюрное оружие прямо в глаз врагу. Викинг взвыл от боли, ослабляя хватку, и Лис, вдохнув в легкие воздух, сильнее нажал на изящную рукоятку. Лезвие прошло сквозь глазное яблоко и пробило мозги. В лицо парню брызнула струя горячей просоленной крови. Хирдман дернулся и затих. Парень встал на четвереньки и закашлялся, пережитое удушье давало о себе знать. Но молодое тело быстро восстанавливало силы.
Охотник поднялся на ноги, ухватившись покрепче, вытащил спасшую его игрушку из черепа поверженного врага, старательно вытер об тунику и засунул на место. Потом отыскал свой тесак, повертев его в руках, как бы в раздумье опустил в ножны, наконец нагнулся и резким движением поднял с земли меч убитого им воина.
"А из парня будет толк!" - весело подумал Олаф, с удовольствием всаживая свой клинок в печенку Старка Слепого.
Тем временем Хэймлет возился с парочкой надоедливых морских бродяг, которые упорно не хотели оставить конунга в покое. К тому моменту, когда датчанину до смерти наскучила эта возня, в его голове созрел план.
Он неожиданно развернулся спиной к врагам и побежал к темнеющей у самого берега ладье. Резво вскарабкавшись на борт, он развернулся. Его противники сперва растерялись, не ожидая такого поворота событий, и не сразу кинулись вдогонку. Этим они дали Хэймлету время перевести дыхание.
Хирдманы подбежали к берегу вслед за датчанином, и первый ступил на доску, соединяющую борт корабля и крутой берег реки. Он выставил вперед меч и пошел на Хэймлета.
Но конунг и не думал с ним сражаться. Дан присел, ухватился руками за край трапа и сильно рванул его на себя. Хирдман взмахнул руками и с криком повалился в реку. Это как раз и нужно было Хэймлету. Бросив доску, он оттолкнулся от борта драккара и прыгнул на берег. Теперь перед ним был только один противник, во всяком случае, на то время, пока его товарищ не взберется по крутому, скользкому обрыву, если, конечно, его не защемит между берегом и днищем драккара.
Хэймлет не теряя времени тут же пошел в атаку, заставив противника попятиться под градом мощных ударов. Шаг за шагом он теснил врага, но тот умело отражал атаки молодого конунга и оказывал ему достойное сопротивление, хотя Хэймлет явно превосходил его.
Удар - хирдман отбил. Еще удар - хирдман опять отбил. Хэймлет снова начал заносить меч, как бы готовясь нанести очередной мощный удар сверху. Усталый неприятель поднял свое оружие, готовясь отразить новый выпад, но Хэймлет, вместо того чтобы размахнуться и нанести еще один удар сверху, чуть развернул кисть и резко взметнул меч от земли вверх и вперед, распоров кончиком клинка незащищенный живот хирдмана. Викинг в удивительном молчании схватил руками вываливающиеся из брюха кишки и рухнул на землю. По всему было видно, что его душа готовится покинуть Мидгард, и Хэймлет оставил его наедине со своими внутренностями. Датчанина сейчас больше заботил тот воин, которого он ловко сбросил в реку.
Хэймлет подошел к берегу и заглянул под кручу. Обрыв высоко нависал над водой, полностью заслоняя от света догорающей избы пространство между берегом и кораблем. Внизу стояла сплошная тьма. Хирдмана нигде не было видно.
- Чтоб тебя! - Хэймлет с досады пнул носком сапога землю и сплюнул в воду.
Постояв и помявшись с ноги на ногу, датчанин оглянулся и убедился, что у Олафа, как всегда, все в порядке, груды поверженных врагов лежат штабелями. Увикинга вдруг возникло неотвратимое желание, не дожидаясь утра, помародерничать на вражеском корабле, тем более что зарево прекрасно освещало палубу драккара.
Он легко запрыгнул на судно и направился к трюмному люку, по пути небрежно разбрасывая ногой нехитрый скарб моряков, сложенный под гребными скамьями.
Среди кучи барахла в основном преобладало сменное белье, шерстяные одеяла, простое оружие, кубки, изредка серебро грубой обработки. Перевернув еще несколько сундуков, Хэймлет махнул рукой и уже твердо направился к лазу, ведущему под палубу. Он сдвинул крышку люка и опустился в кромешную темноту.
Под ногами хлюпала вода, протекающая сквозь щели на стыках обшивки, находящиеся ниже ватерлинии судна. Хотя, судя по тому, что Хэймлет свободно передвигался по дну ладьи, лишь пригнув голову, трюм был почти пуст. Датчанин несколько раз налетел в темноте на пустые бочонки для пресной воды, да какой-то тюк тряпья преградил ему дорогу, промокший до такой степени, что Хэймлету стало противно рыться в гнилом барахле, и он, скривившись, пошел дальше, аккуратно переступая с одного шпангоута на другой.
Вдруг неожиданно, делая шаг, конунг сильно врезался ногой во что-то твердое.
- Ах ты, Йотуново отродье! - выругался он.- И какая свинья тебя поставила прямо у меня на дороге!
Хэймлет наклонился и ощупал предмет. Сомнений быть не могло, датчанин определенно знал, на что он напоролся.
- Беру свои слова обратно,- примирительно проговорил он и поднял взор к небесам, но увидел лишь доски, низко нависшие над самой головой.- Это сам Один поставил у меня на пути сей бесценный сосуд, иначе откуда бы он взялся в такой глуши.
Бочонок, об который ударился Хэймлет, и вправду был большой редкостью в здешних краях. Да и не только здесь, на севере Гардарики, а и вообще на всем побережье Северного моря. Лишь один раз в жизни молодой конунг пил вино из такого бочонка. Это было тогда, когда он плавал в южную страну Спайнленд, но до сих пор дан не мог забыть то чудесное ощущение, что он испытал.
Внешне сосуд имел необычную продолговатую форму, нехарактерную для подобных изделий Севера. Деревянная заглушка заливалась сургучом, на котором южные виноделы рисовали странные, неизвестные Хэймлету руны. Но в любом случае, какое бы колдовство они ни творили этими знаками, конунгу оно было по душе.
Хэймлет еще раз пощупал заглушку, чтобы зря не тащить бочонок из трюма. Удостоверившись, что пломба на месте, он присел и кряхтя поднял увесистый предмет. Хоть это был и не самый тяжелый груз, который когда-либо приходилось викингу поднимать, но здесь дело осложнялось тем, что надо было передвигаться согнувшись в три погибели, а он и так уже умудрился больно удариться виском о поперечную балку.
Шаг за шагом преодолевал датчанин путь к люку. Его нога наступила на что-то мягкое, Хэймлет торопливо отдернул ногу, это было тело. Викинг осторожно пнул его носком, и ему показалось, что тело шевельнулось.
"Вот это интересно, кто бы это мог быть?"
Хэймлет неторопливо опустил ношу на пол и, обнажив меч, слегка воткнул его кончик туда, откуда по идее должны были произрастать ноги.
Весь трюм вдруг сотрясся от вопля, напоминающего крик недорезанного поросенка. Хэймлет даже отшатнулся от неожиданности и взял на изготовку свое оружие. Но истошный вопль вдруг перешел в ругательства на языке, который Хэймлет не раз слышал, хотя не понимал. Все стало ясно. Это был язык франкских колдунов и назывался латынь.
Конунг засунул меч обратно в ножны. Ему не хотелось марать благородное оружие об этого увальня.
- Вставай, свинья! - Хэймлет носком сапога подцепил незнакомца под ребра.
- Ты будешь гореть в геенне огненной, нечестивец, если хоть пальцем коснешься служителя церкви,- раздалось вдруг на хорошем датском из тьмы.
- Ах ты, падаль, недостойная даже для пожирания подземными гадами, ты еще будешь мутить мне мозги своими мерзкими проповедями Да я тебя пальцем не трону, я тебя сейчас чем-нибудь поувесистее коснусь!
Хэймлет сунул руку в темноту и нашарил там скользкую, гладковыбритую лысину, лысина недовольно закачалась. Сориентировавшись, викинг перебросил руку и ловко ухватил мясистое ухо.
- А ну, дорогой, хватит отдыхать, ты уже выспался тут в луже, пока мы с Олафом жарили твою паству. Пошли, пора и поработать,- приговаривал Хэймлет, таща за ухо передвигающегося на четвереньках франкского колдуна.
Тот не упирался, но переставлял конечности с явной неохотой. Конунг подтянул его к себе и ткнул лицом в бочонок.
- Вот это должно быть на берегу, и шевели своей толстой задницей.
Он подтолкнул колдуна к выходу и двинулся следом.
Бой был закончен, и гардарики один за другим повылазили из своих укрытий, собираясь вокруг догорающего строения, тут же откуда-то появились и бабы с ребятишками да кое-какой скот, оглашающий округу ржанием, мычаньем и блеяньем. Деревня возвращалась к своей обыденной жизни.
Старк был еще жив. Олаф положил его голову на подвернувшийся под руку труп. Ярость прошла, и викинг присел подле умирающего, чтобы проводить его душу.
Старк открыл глаза и прищурился, как всегда он делал, когда хотел разглядеть что-то.
- Ты Олаф Торкланд, наконец я тебя узнал,- выговорил он сиплым, срывающимся голосом.- Так вот кто уничтожил мой хирд. Впрочем, я мог бы и раньше догадаться, кому это под силу. Ты единственный ярл на всем побережье, который мог меня победить, и мне не стыдно пасть от твоей руки.
- Да и ты сам, Старк, вдоволь положил народа,- отвечал умирающему Олаф,- и ладно, я бы понял, если б ты грабил или мстил, ну в конце концов во славу Одинй убивал бы. Один, он войну уважает. А то ради какого-то чужого бога... Не понимаю, насколько мне рассказывали, ведь твой же новый бог мирный, вроде Бальдра. Вот, например, гардарики, у них, как и у нас, боги понятные: когда свиньям хвосты крутить или эль варить, детей рожать - в этом деле Дажьбога, Леля, Велеса или самого великого Рода они на помощь кличут, как мы, например, Фрейю, Фригг, Фрейра, Ньерда. Или, когда война случается, мы идем в бой с именем Одина, Тора, Тюра, а гардарики зовут Волха, Перуна. Но твой новый бог такой добрый, прямо дальше некуда, а франки его именем людей режут. Ну где ты видел, чтобы викинги во имя Бальдра города жгли?
- Да, Олаф Торкланд, ты прав, жаль, поздно я тебя встретил, хвала Одину, что я погиб от меча и сражен рукой великого мужа, может, асы смилостивятся надо мной и я смогу избежать холодных объятий Хель.
- Спи спокойно, Слепой Старк, Один покровительствует мне, я попрошу его об одном местечке для тебя в Валгалле, когда исполню просьбу Великого. Я рад, что ты снова с нами, и в день, когда придет Рагнарек, мы будем с тобой в одной сварге.
Умирающему незачем было знать о временных неприятностях, возникших у Торкланда со своим покровителем. Олаф замолчал, и Старк притих, утомленный беседой. Гардарики, видя, что им лучше не вмешиваться, разошлись по своим избам. Хозяев сгоревшего дома кто-то принял к себе на время, пока новое жилище не отстроят всем миром, они здесь все были родичи. Воцарилась тишина, изредка нарушаемая треском догорающего пожарища.
Неожиданно откуда-то из темноты, нависшей над берегом реки, раздались вопли и ругань. Олаф привстал, вглядываясь туда, пытаясь разглядеть, кто это посмел нарушить торжественность момента. Ярл уже приготовил было кулаки, чтобы как следует отдубасить наглеца, как вдруг его мощная нордическая челюсть растянулась в неподдельной улыбке.
В круг света, создаваемый догорающим пламенем, визжа, трусцой вбежал упитанный мужчина в черном балахоне до самых пяток, с блестящей выбритой лысиной на макушке. По вислым щекам чужака струйками стекал пот, а руки плотно сжимали приличной величины необычный бочонок. Сзади широким шагом шел принц датский, держа в руках ремень с бронзовой пряжкой, и время от времени подстегивал колдуна, когда тот, запыхавшись, замедлял шаг. Колдун взвизгивал и трусил дальше. Улыбка, от уха до уха пересекающая лицо Хэймлета, без слов поведала Олафу о содержимом сосуда, и викинг вдруг почувствовал, что у него совсем пересохло в горле и вообще он не прочь бы хорошенько надраться.
При виде такой ценной добычи Олаф совсем забыл про умирающего, но тот сам о себе напомнил.
- Торкланд,- позвал он уже совсем слабым голосом,- не убивай этого человека. Он, конечно, христианский монах, но он долго был моим товарищем, и, если он умрет, его асы уж точно отправят в хель, поэтому пусть поживет еще, сколько сможет. Он верный, но глупый как младенец, слепо верит своему богу, и меня-то он увлек только своей искренней верой.
- Ладно,- недовольно скривился Олаф. Последняя воля умирающего связывала его по рукам и ногам, ведь он так давно хотел поймать христианского колдуна Августина, который плавал со Старком и натравливал ярла на работящих норманнских керлов. После чего Торкланд, высаживаясь на побережье, чтобы ополоснуть горло добрым элем прибрежных жителей, заставал там только пепелища. Приходилось довольствоваться лишь пресной водой, и Олаф не раз клялся сделать с Августином то же, что иудеи сотворили со своим богом. Но умирающий Старк лишил его этого удовольствия.
Торкланд повернулся к раненому. Тот был мертв, его стеклянные глаза устремили свой последний взгляд в небеса.
- Вот урод,- выругался Олаф,- мог бы умереть и чуть-чуть пораньше, ему-то какая разница, меньше мучился бы, зато нам с Хэймлетом было б легче, не будь этого дурацкого завещания. Теперь еще думай, что с этим проклятым колдуном делать, отпускать его так просто нельзя. Не с собой же тащить?
Тем временем довольный, ни о чем не подозревающий Хэймлет подогнал пленника к Торкланду.
- Смотри, Олаф, кого я тебе привел,- по-детски радостно проговорил датчанин, он подтолкнул колдуна в сторону своего товарища и для большего эффекта пинком придал ему ускорение, так что тот, выронив бочонок, кувырком покатился по земле.- Смотри, какой жирный окорок,- смеялся Хэймлет,- прямо закуска сама несет с собой выпивку, видишь, какая магия у христианских колдунов. Снимай свою черную юбку, сейчас поджарим, пока огонь не погас.
Хэймлет подмигнул Олафу, и тот, поняв с полуслова, с удовольствием поддержал игру товарища.
- Слышь, Хэймлет, может, его помыть сначала, а то вдруг у него это, как же это у франкских колдунов называется? Вспомнил! Обет немытия. Так мы тут потравимся.
- Брось, Олаф, какая разница? Мы его и так скушаем. Слышишь, Августин, ты как предпочитаешь, живьем запечься или, может, тебя сперва освежевать? смеясь, обернулся Хэймлет к монаху.
Бедный Августин сжался в комок, в глазах его светился ужас, по всей видимости, шутка, разыгранная викингами, удалась на славу, и те с удовольствием продолжили.
- Ты знаешь, колдун,- говорил Хэймлет,- я от многих людей слышал, что вы, христианские колдуны, рассказываете своей пастве, что будто бы у "поганых", как вы там нас называете, рога на голове растут, и вообще мы младенцев употребляем в пищу на полную луну. Так знай же, вы - лжецы, рогов у меня нет,- он поворошил волосы на голове,- можешь помыть руки и пощупать, младенцев мы тоже не едим, особенно в полнолуние, а вот таких, как ты, мерзких колдунишек, с огромным удовольствием. А теперь, хочешь - зови своего бога, не хочешь - не зови, а поджарить тебя придется, пока огонь не погас.
Хэймлет двинулся было к несчастному монаху, но Олаф придержал его за рукав. Он поднялся и прошептал приятелю на ухо последнюю волю Старка. Улыбка сошла с лица датчанина, и он, сухо кивнув, подошел к пленнику и ремнем, которым только что его стегал, крепко скрутил руки и ноги, так, что кости затрещали. Но Августин стерпел, он уже понял, что есть его никто не будет, во всяком случае, не сейчас.
Хэймлет опустился на берег рядом с Олафом и вышиб заглушку из бочонка.
- Попробуй,-предложил он,-пальчики оближешь, Ставлю свою долю этой жидкости, что ты такого не пил.
Олаф молча поднял сосуд и вылил себе в пасть изрядную порцию. Посидел, подумал, прикидывая.
- Да, Хэймлет, согласен, это лучшее, что когда-либо промывало мне горло. Что это за вино?
-Я пил такое в стране Спайнленде, как раз там, где живут обезьяны и черные люди-мавры, но те, кто меня им угощал, рассказывали, что это не ихнее вино, что его привезли в Гранадгард из еще более далекого города, Сиракузгарда. Там они заливают заглушку сургучом и помечают тайными рунами, чтобы не скисло.
- А что, в этом Сиракузгарде еще больше черных людей и обезьян, чем в Спайнленде? - спросил Торкланд товарища.
- Не знаю,- пожал плечами Хэймлет,- мне не рассказывали. Да и откуда там обезьянам взяться, если там лучшее в Мидгарде вино делают,- рассудил датчанин.
Из темноты тенью выскользнул Лис.
- А, парень, подходи к нам, угощайся, ты заслужил свою часть добычи,позвал охотника Олаф.
Пока Лис усаживался рядом с викингами, Олаф рассказал Хэймлету о том, как юноша ловко расправился с матерым хирдманом.
- Так он же тебе жизнь спас,- перебил его Хэймлет,- а то, подоспей к Старку подмога, неизвестно бы тогда кто кого. Я-то краем глаза на вас посматривал, вы у самого пламени дрались, хорошо было видно. Крепко поначалу на тебя Старк наседал.
- Ну, жизнь спас, это ты, Хэймлет, перегнул,-недовольно ответил Торкланд,я бы и двух таких, как Старк Слепой, уделал и не поперхнулся. Но то, что он опытного хирдмана одним ножом уложил, это подвиг. Я-то думал, ты только охотник, а ты вон как ловко с ним, как заправский вояка. Какой это у тебя? Я по молодости своих считал, в первом же походе, правда, сбился, когда пальцы кончились.
Друзья весело рассмеялись.
- Это первый был,- признался Лис.
- Ну тогда, парень, великие у тебя способности к военному делу,- похвалил его Олаф,- надо тебе бросать эту глушь, такому товарищу мы с Хэймлетом только рады будем.
За приятным разговором в теплой компании бочонок быстро показал дно, а усталость. взяла свое. Лис увел товарищей ночевать в выделенную варягам избу, и лишь темно-алые угли да запах горелого мяса, упорно терзающий душу связанного по рукам и ногам человека в черном, напоминали о происшедших событиях.
Утро выдалось серое, туманное, низкие облака нависли над поселком, грозя сорваться обложным дождем, а полное безветрие не предвещало ничего лучшего.
Олаф проснулся поздно. Потянул усталые члены и сполз с лавки. Хозяева избы, в которой поселили друзей, встали на рассвете и теперь усердно наводили порядок в хозяйстве после нашествия непрошеных гостей. По всему было видно, что хирдманы Старка хоть и были христианами, но барахло перевернули конкретно, выискивая, чем поживиться. Они явно не разделяли взглядов своего вождя и не упускали случая погреть руки.
Олаф дотянулся до бадьи с элем, которую выставили хозяева на сон грядущий, и, прополоскав горло, направился к двери.
Хэймлет был уже на улице в полном вооружении и беседовал с Лисом, Вороном и группой деревенской молодежи. На датчанине красовалась новая кольчуга, подарок какого-то из убитых врагов, с плеч свисал роскошный пурпурный плащ с меховой оторочкой, а на голове - соболья шапка. Ни дать ни взять - конунг.
- Эй, Хэймлет, ты чего так нарядился, словно петух Гуллингамби,- окликнул товарища Олаф.
- Да вот, надоело, как ты, в одних мокрых портках по белу свету разгуливать,- ответил Хэймлет.
Олаф сдержал нарождающийся гнев и подошел к собравшимся.
- А что, Торкланд, не надоело тебе еще землю топтать? Может, морем пойдем, корабль у нас уже есть,- спросил, усмехаясь, Хэймлет.
- Да я что, я не против, да не управимся мы вдвоем с кораблем.
- А зачем вдвоем, вон парни с нами просятся, не хотят грязь месить на своих огородах. Хотят в Вик идти, мечом добро наживать. Дурной пример заразителен,- с ухмылкой кивнул на собравшихся Хэймлет.- Они на реке у моря живут, весло знают, а парусу научим. Устье проскочим, мужики говорят, корабли Рюрика за два дня до нашего появления к морю ушли, он со Старком Слепым чуть-чуть разминулся. Рюрик сейчас в Хольмгард зимовать пойдет, да и другие ярлы свои драккары на зиму сушить вытащили, мы через море спокойно пройдем, нам бы только до Урмании добраться, там мы и перезимуем, и новый хирд наберем.
Олаф стоял, размышляя над предложением товарища. Ему вдруг ни с того ни с сего захотелось пару дней понежиться, медку хмельного похлебать. С неба потихоньку начал накрапывать промозглый осенний дождь. Это и стало для ярла самым веским аргументом.
- Хрен с тобой, датчанин, давай собираться, а то, не ровен час, мороз ударит, фиорды начнут замерзать, нам тогда не зимовать в Урмании, а в Данию тебе соваться нельзя. Вот наберем за зиму хирд, тогда и отправимся туда, пощекочем твоего дядюшку.
Олаф развернулся и пошел обратно в избу одеться.
Ближе к полудню, плотно поевши, викинги пошли к кораблю проверить погрузку. Деревенские парни, решившие отправиться в Вик, усердно закатывали под палубу бочонки с элем и остальное снаряжение. Они натянули на себя железные кольчуги, снятые с убитых воинов, и подпоясались мечами, всем своим видом кичась перед односельчанами, хотя в этой амуниции им было страшно неудобно выполнять работу. Один только Лис, руководивший молодняком, остался в своей кожаной охотничьей тунике, но при мече, единственный из новичков добывший оружие в бою.
Рядом с пепелищем ползал и корчился на земле связанный пленник, гардарики не решались подходить к франкскому колдуну, но малые ребятишки, не смущаясь, устроили ему настоящее линчевание. То они играли в охоту и, окружив, тыкали Августина острыми палками и расстреливали из игрушечных луков, то их палки превращались в мечи и они беспощадно рубили ими Мирового змея, которого изображал несчастный.
- А с этим что будем делать? - спросил Олаф, указывая на монаха.- Здесь его оставлять нельзя, эти христианские колдуны, что черви, живучие и языкатые, как Локи. Его тут брось, он намутит людям мозги, и не убьешь, такова последняя воля Старка.
- А у меня есть мысль,- отозвался Хэймлет и хитро посмотрел на Августина.Меня давно мучает вопрос, как бы финны, которых мы пощипали, не напустили на нас колдовство, в сагах об этом часто поется. Особенно опасно будет, когда в море уже выйдем, а от берега еще не удалимся, тут-то у финской магии самое сильное действие. Потом, как уйдем за горизонт, там морем Ньерд самолично правит, там нам никакое колдовство не страшно, окромя воли асов, а пока нам надо дикарей задобрить. Вот я и думаю, пусть Ворон грузит колдуна в челн, он все равно с нами не идет, и везет его к финнам, ему-то плыть в ту сторону, ну, сделает крюк, не обломается. Бросит пусть его где-то возле финского селения, те найдут, у них на падаль особый нюх. А пока христианский колдун и Финская мать будут меж собой в словоблудии состязаться, мы далеко в море будем.
- Ну тебе, братец, начитали твои няньки сказок, я-то в финскую магию не очень-то верю, но, как говорится, береженого Фрейя сбережет. А вдруг они и правда умеют Черный Туман насылать. Йотун с ним, пусть едет в гости к Финской матери, много бы я дал, чтобы посмотреть, как они друг друга хулить будут,ответил Торкланд.
На том и порешили. Вскоре и корабль был готов. Хэймлет сам напоследок оглядел такелаж, и они отчалили.
Назад: ГЛАВА 7
Дальше: ГЛАВА 9