Глава девятая
— А здесь у нас преисподняя волдырей.
Угорр летел над темной долиной, заметаемой снегом из черных туч. Оранжевое небо и луна полностью скрылись за саваном атмосферных осадков. При взгляде на снегопад становилось холодно. По крайней мере, Уолт, посмотрев на падающий сплошной стеной снег, поежился. На миг он почувствовал себя полностью замерзшим. Не только тело, даже Локусы Души будто задрожали от холода. Несмотря на то что тучи и долина являлись искусственными, созданными Силой убогов, впечатление от них было как от естественных образований. Возможно, все дело в тех, кто бродил по промерзшей долине.
Сквозь снежную пелену сложно было разглядеть одинокие силуэты, бредущие под напорами ледяного ветра, но воображение легко дополняло восприятие, рисуя картины полупрозрачных призраков, представляющих из себя окутанные посмертными энергиями тонкие тела. Души. Страдающие души грешников, не выдержавших изнурительных обетов дураков и подписавших с убогами контракт глупцов.
После смерти душа смертного распадается на физическую, растительную, животную и разумную энергемы, своеобразные части, распределяющиеся по соответствующим уровням Равалона для подготовки к перерождению в новой комбинации энергем. Разумные энергемы смертных, жрецами по-простому называемые душой, обретают в посмертии некое подобие эфирного тела, позволяющего им снова ощущать и переживать. Души подчиняются Законам Реинкарнации, установленным еще титанами, согласно которым негативные энергии души отправляются на переработку ближе к Бездне, бесконечному измерению Хаоса, примыкающего к Равалону, а позитивные стремятся к Зияющим Высотам. С момента появления в мире смертных это означало, что грешники отправляются в Нижние Реальности, а праведники — в Небесный Град. Энергии душ, в которых негатив сочетается с позитивом, или, как сказали бы ракшасы-буддисты, уравновешена карма, следовали за богами смерти в бескрайнюю Белую Пустыню, дающую шанс на переосмысление своей жизни и возможность сознательного перерождения.
До сего дня Уолт был уверен, что Старшие убоги живут в Пятом Круге Нижних Реальностей и что каждому из них подчиняются разные области Реальности, которые они обустраивают по своему облику и подобию, создавая там ад для душ, которые им удается заполучить. Магистр никогда не слышал о Подземелье Мира. Впрочем, как и о Везде-и-Нигде. И подозревал, что еще о многом не услышит, как бы ни старался.
— В данном аду души наги и не могут прикасаться друг к другу, от холода они покрываются волдырями. Время пребывания в аду волдырей — столько, сколько нужно, чтобы опустошить бочку зерен, если раз в сто лет брать по одному зерну. — Глюкцифен словно инструкцию к гномьему механизму читал, хотя непонятно было, к кому он обращается: Джетуш погрузился в раздумья, лже-жрец Игнасс сидел в уголке с удрученным видом и помалкивал, Уолт демонстративно не слушал козлоголового, а Эльза…
— За что их так? — неожиданно спросила ар-Тагифаль. Она сидела на скамье впереди Уолта, рядом с наставником. Смотря сквозь кожу угорра на долину, магичка мелко подрагивала, будто мерзла от одного вида страдающих душ. — Это… жестоко…
Эльза. Если ей подвластен Ангнир, то она их единственный шанс выбраться из Нижних Реальностей. Ничтожный, но шанс. Лучше, чем ничего. Впрочем, судя по тому, как пал угорр и как заклинание Архиректора чуть не уничтожило разум Уолта, Земной маг не пытался ввести ученика в заблуждение. Да и зачем? Для Джетуша Сабиирского Уолт Намина Ракура и Эльза ар-Тагифаль ценны оба — и как Магистры, и как боевые маги. Но если Эльза является ключом к Наследию титанов и возникнет реальная угроза жизни для нее и Уолта, то Джетуш без сомнений бросится спасать девушку. Потому что он — боевой маг до мозга костей. Потому что для магии мира смертных Эльза намного ценнее, чем Уолт. И с этим ничего не поделаешь. Если признаться, то и Ракура в случае чего обязан спасти Эльзу ценой жизни Джетуша. Ее жизнь для них имеет высший приоритет.
— Жестоко? — Глюкцифен подергал себя за бородку. — Дева, дальше у нас ад разбухающих волдырей, он еще холоднее. У грешников там волдыри разбухают и взрываются, и тела их все время покрыты кровью и гноем. А неподалеку у нас еще имеется огненное озеро. Грешники в нем находятся в цепях, из которых им не вырваться, они постоянно испытывают жажду, безумную жажду. Чтобы утолить ее, пьют из огненного озера и умирают в муках в тот же момент, но сразу воскресают. И снова хотят пить.
— Зачем… зачем вам это? Разве вы что-то получаете от их страданий?
Уолт прислушался. С Эльзой он общался не так уж и часто, но сейчас готов был поспорить, что девушка сомневается. В чем? В словах козлоголового? В жестокости убогов?
Глюкцифен снисходительно улыбнулся.
— Когда мы пришли в Подземелье, дева, здесь было еще хуже. Не мы установили этот порядок. Может, слышали? «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Или, словами многомудрых теологов из Эквилистонского университета: «Степень мучений в аду адекватна вине грешника».
Козлоголовый только что наизусть процитировал Весть от Грозного Добряка из Книги Книг, что, по утверждениям райтоглорвинов, должно было заставить его язык иссохнуть, а тело обратить в прах. А затем проявил себя как знаток «Суммы знания, что в благости разуму открывает Тварец», многотомного теологического компендиума, который писали семьдесят два представителя различных религий, скрытые друг от друга в запертых комнатах подземного храма. По истечении месяца все семьдесят два жреца представили плоды своих трудов. Это оказалась «Сумма», которая у всех духовников была идентичной. Объявили, что это воля самого Тварца.
По идее, убог не мог читать книгу, несущую в себе Мысль Тварца, чей созидательной сути должна быть противна разрушительная сущность убогов. Хотя, по идее, и Бивас в аспирантуру не должен был поступить. А поступил. И устроил на радостях такой пьяный дебош, что его не то что из аспирантуры — из страны выгнать хотели…
— Смертные не могут отвечать до конца за свои поступки, — решительно заявила Эльза.
— Боюсь, дева, служители Закона и Права с вами не согласятся. — Глюкцифен ухмыльнулся. Сам-то наверняка, как и всякий убог, обожает беззаконие и правонарушения. Интересно, почему руки так и чешутся зарядить Четырехфазку в козлиную морду?
Спокойно, Уолт, спокойно. Помни — козлоголовому убогу тебя убить так же легко, как и моргнуть. Не надо испытывать судьбу. Ты сейчас в лодке, которой правит хмурый тип в лохмотьях, постоянно переспрашивающий: «А вы точно медяки за переправу не забыли взять?» И лодку понапрасну раскачивать не стоит.
— Прошу обратить внимание на чудесный вид справа, — сказал Глюкцифен с видом заправского гида. — Здесь у нас Дорога Благих Намерений. Души грешников мостят тракт своими костьми, вырывая их прямо из тела, и стремятся они поскорее закончить свою работу, желая обрести долгожданное перерождение, но вот беда — Подземелье все расширяется и расширяется, двигаясь все дальше в беспределе Хаоса, и Дорога завершена будет еще не скоро. Но грешники, увы, не знают этого, и надежда, что работа вот-вот завершится, не покидает их повинное сознание…
— …
— Что-что, дева? Извините за плохой слух, но не расслышал я ваших слов.
— Не надо… — тихо попросила Эльза.
Игнасс из своего угла покосился на девушку, наткнулся на свирепый взгляд Уолта и моментально заинтересовался состоянием своих сапог. Гм. Что-то не так. Дознаватель Конклава не должен остерегаться своего подопечного, совсем даже наоборот. Интересно, о чем они с Джетушем говорили, прежде чем забрались в угорра?
— Разве плохо, что свершившие зло несут за это наказание? Разве не должен преступник ответить за преступление, а грешник за грех? Вот тут неподалеку ад насекомых, там души смертных представляют собой, позвольте мне такое сравнение, ульи для разнообразных ядовитых жуков, постоянно их жалящих и кусающих, и вот в этом аду…
Эльза тяжело вздохнула. Ого. Уолту стало не по себе. Радостная и веселая Магистр ар-Тагифаль на глазах превращалась в перепуганную магичку. А это совсем нехорошо, когда рядышком, под самым боком, убоги.
— Эльза. — Наставник оторвался от размышлений и холодно посмотрел на козлоголового. — Успокойся. Немедленно. Думай, где находишься. Уолт, ты тоже.
Уолт и так думал. Глюкцифен — убог. А убоги охотятся за душами смертных. Кто тут смертные? Вот-вот.
Эмоционально неустойчивые и душевно нестабильные самая лакомая добыча для Разрушителей. С ними проще всего, они чуть ли не сами падают в расставленные убогами сети. Кто нужен Архистратигу? Не Уолт. Не Эльза. Только Джетуш. Вряд ли кто-то из слуг Аваддана убьет молодых Магистров. Но заставить продать душу не значит убить.
Уолт имел дело с убогами. Пусть даже и с Младшими. Те безмозглые, но невероятно сильные Твари, были повержены мощью боевой магии, и с той поры у Ракуры имелось меньше причин бояться Разрушителей, чем у Эльзы.
Да. Эльза боялась. Безумно боялась. И ты дурак, Уолт, что до сих пор этого не замечал. Когда ар-Тагифаль уничтожала угорра, она сражалась со странной тварью, а не с убоговской креатурой. Это потом узнала, что за существо убила. И когда Глюкцифен только появился и сообщил, что один из Старших убогов собирается нанять наставника, она еще не поняла, в какой глубокой заднице оказалась тройка Магистров. А сейчас поняла. Полет над Подземельем, красочные виды адских посмертий и страдающих грешников — неподготовленных это, стоит признать, пробирает до самой души.
Уолта, например, наиболее впечатлил ад, где страдала одна-единственная душа. Личный ад, сказал тогда Глюкцифен, проследив за взглядом Магистра. Здесь таких мало, добавил козлоголовый. Но каждый особенный.
В этом личном аду Светлый эльф в рваном рубище закатывал на гору огромный камень. Не просто катил — вся дорога вверх была усеяна острыми шипами, протыкающими голые ступни Высокорожденного, а закатываемая глыба выделяла обжигающий пар. Поднявшись наконец на вершину, эльф остановился, слабая улыбка промелькнула на его лице, однако тут же сменилась гримасой ужаса. Камень покачнулся и покатился вниз, вминая Высокорожденного в себя, ломая кости, разбрызгивая кровь по всему пути вниз. Достигнув подножия, глыба остановилась. Эльф, целый и невредимый, поднялся, посмотрел на камень и как ни в чем не бывало снова начал катить его.
Глюкцифен сказал, что каждый раз в момент «воскрешения» Высокорожденный забывает свой предыдущий путь наверх и твердо знает, что для освобождения из ада ему нужно закатить камень. Но, оказываясь на вершине, эльф вспоминает предыдущие события. Однако уже поздно.
— Что же он такого сделал? — не выдержав, полюбопытствовал Уолт.
— Никогда этим не интересовался, — ответил козлоголовый.
Уолт не знал, почему личный ад Высокорожденного так сильно впечатлил его. Были и более страшные адские места, где души страдали еще сильнее. Но этот путь… Эта надежда в конце, когда путь закончен… И этот ужас, когда он осознавал всю безнадежность своей затеи…
Почему-то Уолт подумал, что жизнь большинства смертных подобна личному аду Светлого.
Итак, Эльза боялась. И, кстати, правильно делала, что боялась. Великий Перводвигатель, рядом — убог! Убог! Отрицание Сотворения, мощь Первоначального Разрушения, символ Хаоса и Беспорядка, носитель Чистого Зла!
Глюкцифен тщательно высморкался в руку, засунул в рот результат своей жизнедеятельности и тщательно прожевал.
Символ Хаоса и Беспорядка, м-да. Маленькая девочка в розовом платьице и то выглядит страшнее. А козлоголовый не казался опасным. Даже когда Уолт рассматривал его Вторыми Глазами, не видел никаких негативных эманаций в декариновой ауре. Но Эльза боялась. Страх — он, сволочь, вещь иррациональная.
Нет, так дело не пойдет. Надо ее отвлечь.
— Послушай, Глюкцифен, — начал Уолт, взмахом руки привлекая внимание убога. — Не мог бы ты рассказать больше о том деле, которое нам предстоит выполнить…
— Напомню, что контракт собираются заключить только с Джегушем Сабиирским, — перебил козлоголовый. — Мне, простому секретарю, неведомо, позволят ли ученикам участвовать в задании.
— Позволят, — нагло заявил Уолт. — Без нас наставник Ирак без рук.
Джетуш бросил на Ракуру короткий взгляд, но промолчал.
— Не мог бы ты хотя бы рассказать об Инфекции?
— Ну, это тайна… — задумчиво протянул Глюкцифен. — Так что слушайте.
Гм. Признаться, Уолт не ожидал откровенности от козлоголового. Пути убогов неисповедимы.
Глюкцифен откашлялся в кулак, поднялся и встал в позу сенатора, выступающего перед Властелином Черной империи.
— Беда постигла земли, принадлежащие моему господину. Но прежде чем поведать вам, что это за беда, я расскажу о Подземелье, дабы понимали вы лучше подоплеку всех дел происходящих. Да будет вам ведомо, смертные, что Подземелье размерами своими подобно восьми Равалонам, и продолжает оно увеличиваться, ибо приходят в мир новые души, и грешат они, как и старые, и постоянно не хватает нам места для них в посмертиях. Подземелье полно хаоса и грубой материи Творения, оно полно зла и страданий, в нем постоянно возникают новые, непонятные даже нам, убогам, существа и измерения. Нижние Реальности просто место для священных омовений по сравнению с Подземельем. Но…
Козлоголовый замолчал, хитро поглядывая на магов. Видимо, решал, насколько можно быть откровенным. Почесал нос и продолжил:
— Когда мы, убоги, пришли сюда, здесь была только преисподняя, где все души страдали в полном беспорядке. Прелюбодей получал ту же кару, что и убийца детей, а фальшивомонетчик разделял судьбу жреца-ересиарха. Души тех, кто предавал заветы и обеты своих традиций и своего сердца, не делились на тех, кто более грешен, а кто менее. А во тьме Подземелья бродил Аматар, лев с головами крокодила и гиппопотама, пожирающий души. И тогда мы, убоги, отдали последние частицы Порядка, таящиеся в наших телах после Великой битвы Бессмертных, Подземелью. Мы уничтожили Аматара. Мы создали отдельно ад для лжесвидетелей и ад для святокупцов, ад для неверных супругов и ад для самоубийц, ад для богохульников и ад для воров. Мы сделали то, чего не сделал даже Создатель, творя Равалон. Мы, Разрушители, создавали. Разумеется, это было нужно и для нас, ибо страдающие грешники выделяют энергию, которой мы поддерживаем наши Силы. Я думаю, маги, для вас это не секрет, но напомню, что проданная душа дает купившему ее убогу невиданную власть над частичкой Равалона.
Не секрет. Отнюдь не секрет. Уолт узнал это даже не в Школе Магии, а в храме райтоглорвинов, где толстяк-жрец вбивал знания о богах и убогах в головы мальчишек-сирот с утра до вечера. Убоги покупают души смертных, потому что в душах есть связь с Природой и Тварцом. И когда убоги соберут достаточное количество душ, они сойдутся в схватке с богами, и на их стороне будет вся магия Равалона и даже часть Всемогущества Тварца.
Последняя битва Бессмертных. Так это называли райтоглорвины, свято верящие, что Грозный Добряк успеет к этому времени эволюционировать в божественную форму, равную Мощи Тварца, и спасет хотя бы их, верных слуг своих.
Конец света. Так это называют в остальных религиях.
Козлы и уроды. Так это предпочитал называть Уолт. Эдакая траготератомахия. Козлы-убоги и уроды-боги в очередной раз устроят махач, а вместо дубины воспользуются миром смертных.
Но, как уверяли жрецы, связь с Природой и Тварцом в душах людей очень маленькая. Почти и нет ее, этой связи. Так что убогам еще долго собирать души. Вполне хватит на век Уолта Намина Ракуры. А, будучи магом, жить он собирался долго.
— Огромные земли Подземелья сделались пустынными, ибо каждый ад занимает строго определенное место и не увеличивается. И мы стали обживать эти земли. Тогда выяснилось, что некоторые территории умножают Мощь и Силу своих владельцев. Цитадель, построенная на такой земле, делает ее обладателя почти непобедимым. А потом, после того как у этих мест объявились хозяева, на них начали появляться Люльки, порождающие полчища тех, кого вы, смертные, называете Младшими убогами. Эти земли не могли не стать поводом для раздора среди Разрушителей, недавно плечом к плечу сражавшихся против богов, отстаивая нашу Истину.
И убоги сошлись в битве друг с другом, желая единолично владеть Кратосами, Местами Власти — так назвали эти земли.
Эльза внимательно слушала козлоголового, все еще вздрагивая, но уже не так часто. Гм, кажется, Уолт не прогадал, когда решил разговорить Глюкцифена. А может… Неожиданная догадка пронзила Уолта. Может, Эльза боится попасть в ад и ее пугает именно вся это болтовня Глюкцифена, описывающего то красоты преисподней раскаленных сковородок, где души лижут эти самые сковородки, то радости ада еды, где грешники поедают самих себя?
У магов отдельное место и на небесах, и в аду, ты забыла, Эльза? Волшебники просто теряют память в посмертии, и существуют словно тени до тех пор, пока вся накопленная ими магия не покинет разумные энергемы. И те, которые оказываются в аду, просто уже никогда не смогут снова родиться магами. Это единственное наказание для нагрешивших чародеев. Хотя многие волшебники боятся и этого.
— И тогда сильнейший из убогов, первый Архилорд Нижних Реальностей, известный вам, смертные, под именем Абло Эльди, повелел закрепить Кратосы не за определенными Разрушителями, а за выполняемой ими службой. Архилорд владеет тремя Местами Власти, рождающими Черных Легионеров, Убоговских Гончих и Адских Балрогов. Лорд-Аналитик правит над Вестниками. Лорду-Архистратигу подчиняются фурии. Есть и другие Кратосы, и другие Лорды-Повелители, но нет времени и нужды рассказывать о них. Знайте, что только достойные из убогов могут занять Место Власти. Убоги, живущие в Кратосе и окрестностях, выбирают претендентов на должность, а Владыка утверждает того, кто победил в выборах. Мой господин уже пять раз избирался Архистратигом. Он правит с самого начала Второй Эпохи!
Гм, почти три с половиной тысячи лет. Неплохо, учитывая, что конкуренция у убогов, судя по рассказам жрецов и изысканиям магов, будет пожестче, чем в Школе Магии.
— Кратос, полученный Лордом Авадданом, ставит его во главу всех военных групп Подземелья. Иначе говоря, должность Архистратига делает моего господина генералиссимусом армии Нижних Реальностей! — гордо заявил Глюкцифен. — В его обязанности входит следить за порядком на Белых Землях, отражать вторжения Извне и всегда быть готовым к войне с богами. Вы, наверное, не знаете, но мы, боги и убоги, постоянно находимся на грани новой войны Бессмертных. Лорд-Созерцатель, отвечающий за допуск убогов в Безначальное Безначалье Безначальности, всегда жалуется, что оно вскоре не выдержит ярости сражающихся, и Бессмертным снова придется биться в мире смертных. А это означает войну, войну Небесного Града и Нижних Реальностей. И должность моего господина из-за этого становится одной из значимых в Подземелье. И в свете грядущих выборов на должность Архистратига постигшая наш Кратос беда может ужасно отразиться на моем господине!
— Беда — это Инфекция? — уточнил Уолт, пытаясь осознать только что услышанное. Новая война между богами и убогами? Только этого не хватало многострадальному Равалону! Бессмертные, обрушивая друг на друга умопомрачительные Силы, не привыкли обращать внимание на такую мелочь под ногами, как смертные.
— Да, юноша, ты прав, — кивнул козлоголовый. — Беда, поразившая владения моего господина и названная Инфекцией, трагична и загадочна. Мы не в силах справиться с ней.
— А смертные маги в силах?
— Я сейчас расскажу. Слушайте же…
Уолт слушал. Джетуш слушал. И Эльза слушала. Она все-таки успокоилась, и Ракура мог собой гордиться.
А еще слушал Игнасс, и по его угрюмому лицу невозможно было понять, о чем думает дознаватель Конклава. А Уолту очень хотелось бы прочитать его мысли. Почему конклавовец следил за ним? Дело двухгодичной давности или… Нет, лучше без всяких «или». Пускай Конклав интересуется битвой в Границе, но не Проклятой Башней.
Вдобавок откровенность убога наталкивала на кое-какие нехорошие мысли. Например, Подземелье. Знания о нем оставят с ними? Или сотрут? Или (тут Уолт не смог сдержать нервный смешок) заговорят сознания магов, опутав информацию о Подземелье смертоубийственными заклятиями? Козлоголовый говорил, не обращая внимания на сотрудника Конклава, хотя должен был знать, что Конклав спит и видит, как собрать побольше сведений о Нижних Реальностях, чтобы навсегда закрыть ход Тварям и их хозяевам в мир смертных.
Убогство. Вот бы знать, о чем договорился Джетуш с конклавовцем и, что еще интереснее, на чем сошлись наставник и убог, пока Уолт с Эльзой дожидались их внутри угорра. А так приходилось попросту гадать, отвлекаясь от насущных проблем на выдуманные картины, в которых омерзительно выглядевшие Разрушители бросали Магистров и Игнасса в котел с кипящим маслом, крича: «Благодарим за хорошо проделанную работу!»
Ересь, бррр…
Глюкцифен тем временем рассказал следующее. В Кратосе Аваддана и землях вокруг стали появляться области, в которых полностью пропадала Сила убогов. Магические энергии, внешние и внутренние, исчезали, забирая с собой чуть ли не всю ауру Разрушителей, которым не повезло оказаться в зоне бедствия.
— Здесь, в Подземелье, происходит невероятное, — сказал Глюкцифен. — Здесь Мысли Создателя никогда не упорядочивали сущее. Здесь Хаос и Пустота постоянно кружатся в танце, который восхитит только безумцев. Мы привыкли уже ко всему, смертные. Но Инфекция — с таким мы еще никогда не встречались!
Понятное дело, что Разрушители обеспокоились. Аура ведь не просто свечение души в магическом диапазоне, это и энергетический, и астральный, и ментальный, и прочие элементы личностного бытия, объединенные эфиром и проявленные в индивидах как части тонкого тела. Их совокупность позволяет взаимодействовать с миром невидимым, открывая доступ к Полю Сил, и, как говорят натурфилософы, аура направляет потоки жизненных духов, поддерживающих само существование любого объекта в Мультиверсуме миров. Аура богов и убогов еще и несет в себе Искру Творения, окружающую их барьером от эманаций конечного и тленного мира — Онтологическим Эфиром (Онтосом, как назвал его Глюкцифен; Онтический Эфир козлоголовый именовал Онтисом, и Уолт признал, что сокращения вполне разумны и практичны). Исчезновение ауры для убогов подобно извлечению Искры. Попросту говоря — Бессмертные становятся смертными. И, по словам Глюкцифена, такое происходило с каждым присутствовавшим в очаге появления зоны Инфекции. Старшие убоги, которые проходили в зараженные области после их возникновения, просто лишались своей Силы на время нахождения там, после возвращения они снова об ретали свою Мощь. Появление зараженных неведомым феноменом областей и назвали Инфекцией.
— Продолжают ли присутствовать в зонах Инфекции Поля Сил? — спросил Джетуш, опередив вопрос Уолта. Такой же, кстати. Может, формулировка была и другая, но суть та же. Другими словами, Магистров интересовало, можно ли продолжать пользоваться какой-либо магией в пораженных Инфекцией землях.
— В корень зрите, Джетуш Малауш Сабиирский, — довольно закивал Глюкцифен. — Да. То, что мы называем Венами Создателя, а вы, маги смертных, зовете Полями Сил, пребывает в зараженных землях. Чары в них можно создать, но это не чары Бессмертных, не чары богов, не наши. Это магия смертных, это Сила, под которую подстроены ваши Локусы Души.
— Значит, вот почему вам понадобился я… — пробормотал наставник.
— Не только, — возразил Глюкцифен. — Есть еще причина… В сторону!!!
«Кит» вздрогнул и резко изменил направление движения. Уолт, не удержавшись, полетел на пол, Эльза сумела усидеть на лавке, наставник вскочил и твердо стоял на ногах. Чуть не выкатившийся из угла Игнасс растерянно поднял голову. Глаза «преподобного» испуганно расширились. Глюкцифен, неожиданно оказавшийся на «потолке» угорра, бегал туда-сюда, схватившись за голову, и причитал:
— Хирурги! Великий Хаос, ну почему именно они? До владений господина осталось уже совсем ничего!
Уолт поднялся. Вопрос: «Что случилось?» — отпал сам собой, когда сквозь прозрачный бок угорра он увидел, что перед «китом» вырастает серая гора, выбрасывая в небо фонтаны камней и целые пласты земли. На фоне этой горы угорр казался ничтожным мальком. Огромная. Невероятно огромная. Ракура невольно вспомнил древесного гиганта, с которым два года назад столкнулся в Лесу карлу. Тот тоже был огромный. И охренительно разрушительный. Положил он тогда чуть ли не всех карлу…
В следующий миг Уолт понял, что навстречу угорру поднимается совсем не гора. Горизонтальная трещина пробежала внизу, почти над самой землей, распахнулась, демонстрируя сотни рядов шевелящихся клыков. На верхушке раскрылись десятки глазниц, которые уставились на угорра серебряными зрачками.
Это была голова!
— Тварец и Его Мысли! — в ужасе выдохнула Эльза, глядя на кошмарное создание.
Наставник сохранял спокойствие и неторопливо плел заклинание. Уолт не смог разобрать и половины тех формул мыслеобразов, которые Джетуш использовал. Да уж, вот тебе и без пяти минут кандидат магических наук. Что значит — разница в опыте. Ну и в уровне конечно же.
Тем временем вокруг горы-головы начали падать покрытые огнем каменные глыбы. Некоторые пролетели в опасной близости от угорра, и можно было разглядеть, что они состоят из сотен подвижных частей. «Кит» отчаянно лавировал между пылающими болидами, но их становилось все больше.
— Хирурги! — причитал Глюкцифен, продолжая бегать над магами. — Как они подчинили Преобразованных? И где взяли столько Каменнотелых? Неужели напали на ад иномирья? Но Лорд-Хранитель не простит им! Неужели они не понимают, что после подобного он просто разрушит Врата-в-Лабиринт, а лорд Баалааб никогда больше не допустит Инженера в Подземелье? Клянусь Святой Энтропией, они пожалеют о своем поступке!
— А мы? — Уолт решительно вмешался в словесный поток козлоголового. — Мы пожалеем об их поступке в данный момент?
Глюкцифен остановился и недовольно посмотрел на Магистра. На мгновение пролетавшие рядом пылающие камни осветили козлоголового багровым светом, и Уолту стало не по себе. Внезапно он увидел не кривляку и шута, а разъяренное и готовое к смертельному бою чудовище, перед которым, чего уж там, ни ему, ни даже Земному магу не устоять. Убог-Разрушитель смерил взглядом жалкого смертного, смеющего задавать ему вопросы, и смертный остро осознал и свою смертность, и свою жалкость, и вообще…
Болиды ушли дальше, Глюкцифен вырвал из бородки клок волос и принялся его пережевывать. Уолт моргнул. Видение исчезло. Но впечатление — осталось.
— Если попадемся Хирургам — пожалеем. Я выживу, но вы, смертные, просто потеряете разум от тех сладостных мук, которыми теологи Ордена Гэша одарят вас.
Спасибо, успокоил.
— Преобразованные… мм… Каменнотелые. — Джетуш, внимательно следя за горой и падающими огненными глыбами, начертил в воздухе треугольник в квадрате. Со стеклянным звоном от Земного мага поползли чары Многогранного Щита, накрывая Уолта, Эльзу и Игнасса. На убога наставник Силу не тратил. — Что они такое? Я не чувствую в них убоговскую Силу.
— Они из другого Мироздания. — Угомонившись, Глюкцифен уселся на потолке, с любопытством наблюдая за действиями Земного мага. — Империя Кристаллов, слышали о такой? Навряд ли, поскольку по глупости своей Империя, вознамерившись захватить Равалон, начала вторжение с атаки на Подземелье. Неведомо мне, почему порталы открылись в Основу Нижних Реальностей, но мы уничтожили почти всех, кто осмелился ступить в наши владения с захватническими намерениями. А тех, кого не уничтожили, подчинили нашей воле и заставили служить в аду, где грешников мучают существа из иных миров. Таких существ мы называем Преобразованными, ибо отныне они навсегда привязаны к реальности Равалона, и узы эти не в силах разорвать…
— Я понимаю, что не время, — перебил Джетуш, — но чем, по сути, являются Преобразованные Каменнотелые?
Глюкцифен задумался. Гм, какой-то сумасшедший разговор получается. Козлоголовый убог сидит вниз головой, вокруг падают метеориты, Уолт, Эльза и, судя по его виду, Игнасс ничегошеньки не понимают, а наставник словно расспрашивает ученика на экзамене.
— Каменнотелые из простых солдат Кристальной армии, — начал объяснять Глюкцифен. — Лучших воителей армии вторжения, Алмазных Владык, мы уничтожили поголовно, а Каменнотелых подчинили тысячами. Я не знаю хорошо их сущности, но, насколько мне известно, их создали, соединив камни из Океана-между-Мирами и пламя из Сердца Бытия реальности, где правит Империя Кристаллов. Если хотите знать, то еще у нас имеются в подчинении и воины Пылающего Легиона, и Созидатели Пути, и фирексийцы, и Черные Призраки, и валкеру, и…
— Занятно… — Джетуш перестал слушать козлоголового и посмотрел под ноги, на «пол» угорра. — Весьма занятно…
Уолт проследил за взглядом наставника. Внизу глыбы, ударившись о землю, претерпевали метаморфозу, после которой метеориты превращались в существ, похожих на каменных великанов. Только вот из каждого сочленения между камнями, из которых состояло тело Преобразованных Каменнотелых, вырывался багровый огонь, пламенными клочками разлетаясь во все стороны. У каменных великанов, которых Ракуре доводилось видеть, подобного не наблюдалось.
Каменнотелые сначала медленно, потом все быстрей задвигались. Они ковыляли следом за угорром, который облетал гигантскую голову и удачно уклонялся от продолжавших падать собратьев. Неожиданно несколько Каменнотелых подняли руки, и в сторону «кита» помчались вылетевшие из кулаков сгустки багрового пламени. Огонь не долетел до угорра буквально метров десять, врезавшись в голову-гору. Гм, а вот багровые следы в воздухе, которые сгустки оставили за собой, не особо радовали. Вторыми Глазами хорошо было видно, что это не воздушный след огненных зарядов, а разрыв в пространстве, будто багровое пламя пробуравило саму реальность.
— Колокол… — пробормотала Эльза. — Почему звучит колокол?
Что такое? Уолт оглянулся на ар-Тагифаль. Какой еще колокол? Кроме свиста падающих Каменнотелых Ракура ничего не слышал.
Однако на слова Эльзы отреагировал Глюкцифен.
— Хирурги! — взвыл он и схватился за рога. — Хирурги уже здесь! Хирурги!
— Уолт, — не отрываясь от плетения заклятий, бросил наставник. Уолт кивнул. Понятно. Джетуш занимается Преобразованными Каменнотелыми, а загадочных Хирургов оставляет на него.
— Глюкцифен!
Убог проигнорировал оклик Уолта. Проклятье, что же это за существа, из-за которых Бессмертный Разрушитель, пускай и Младший, ведет себя так? Великий Перводвигатель, окажется ли задачка по силам?
Уолт создал огнешар и подбросил его так, чтобы фаербол лопнул рядом с головой козлоголового. Это заставило Глюкцифена заткнуться и обратить внимание на Магистра.
— Кто такие Хирурги? — Уолт решил сразу взять быка за рога. Гм. В данном случае — козла за рога.
— Хирурги-с-той-стороны… — непонятно ответил Глюкцифен. — Они подобны нам, исполняя желания, но им не нужны души. Хирурги забирают тела, потому что только плоть смертных дарует нужную им энергию. И им нужны именно живые смертные, живые тела. Они странствуют между мирами, предлагают свои услуги Бессмертным Властителям миров. Их допустил в свой Кратос Лорд-Повелитель Келлайт. Но, кажется, Хирургам недостаточно тех порталов в Равалон, которые есть у него. Они, видимо, почуяли вас, смертные. И пришли за вами. Ох, если Джетуш Малауш Сабиирский погибнет, не сносить мне головы!
Глюкцифен замолчал и пристально уставился на Уолта взглядом покупателя, оценивающего выставленного на продажу осла. И осел нужен ему не для работы, а чтобы забить. Просто так. От природной кровожадности.
— Юноша, — вкрадчиво начал козлоголовый, — не хотите послужить для доброго дела? Ваш учитель останется цел, а о вас пойдет великая слава…
— Как о погибшем от рук никому не известных Хирургов? — перебил Уолт. — Чем они так опасны?
— Всем, — лаконично ответил Глюкцифен.
— Но я хотя бы должен знать, как с ними сражаться… — начал Ракура, но Глюкцифен, рассмеявшись, перебил мага:
— Нельзя с ними сражаться. Только Лорды-Повелители и могут…
Уолт не узнал, что именно могут Лорды-Повелители.
Отчаянно закричала Эльза. Глюкцифен тут же исчез. Видимо, снова применил свое умение, делающее его невидимым для всех чувств. Полезное умение, ничего не скажешь.
Уолт повернулся к Эльзе так быстро, как мог. Белые нити, спустившиеся с «потолка», полностью обмотали ее. Нет, не ее. Ее ауру. Нити заканчивались некими подобиями крючков, и эти крючки впились в энергетическое поле девушки, оторвали ее от скамьи и поднимали вверх. Многогранный Щит не послужил для нитей достаточной преградой.
Времени для раздумий не было. Уолт прыгнул. Врезавшись в Эльзу, он сбросил ауру магички с крючков, отбросив ар-Тагифаль на пол. Кажется, она ударилась рукой о скамью. Неважно. Потом можно извиниться. А вот нити…
Нити, которые никуда не делись, моментально окутали Уолта. Твою же мать! Почему его, а не Игнасса? Где справедливость, чтоб ее!
Крючки впились в ауру Магистра. Великий Перводвигатель! Больно! Проклятье, как же больно! Уолт заорал, не в силах сдерживаться, а нити быстро потащили его вверх. Ракуру просто вынесло за пределы угорра. Он прошел сквозь тело «кита» каким-то странным образом, совершенно непохожим на магию переноса или пространственных преобразований. Плоть угорра вдруг словно стала нереальной для Уолта… или Уолт стал нереальным для угорра… а потом он пробкой из бутылки вылетел под оранжевый свет небес и рухнул на спину игрушки-транспорта.
Нити ярко засияли, а вместе с сиянием увеличилась и боль. Великий Перводвигатель! Уолт не знал, как страдают души в адских чертогах Подземелья, но он готов был поклясться, что испытал муки всех тех несчастных, которые попали сюда. Тело — искусано тысячами мелких грызунов, глаза — залиты расплавленным свинцом, Локусы Души — иссушены, и вдобавок их изымают, оставляя вместо чарующего многообразия мира сухую серость монотонного восприятия.
Уолт кричал, не в силах даже попытаться сорвать с ауры крючки. Боль захватила все существо мага. Это было ужасно. Невозможно и представить, что в мире может существовать столько боли для одного смертного.
А затем боль резко ушла. Несмотря на помраченное сознание, Уолт уловил отзвук колдовского поля, умчавшегося от его ауры куда-то по нитям. Это что, заклинание? Великий Перводвигатель, он не встречал ни в одном гримуаре Черной магии подобных чар, а в библиотеке Школы Магии хранились книги, которые Конклавом для многих других магических Орденов были объявлены запрещенными.
Колдовство Хирургов? Неудивительно, что им позволили пытать души. С такой магией любой грешник быстро ответит за свои грехи, признает чужие и будет благодарить, если его разумную энергему попросту уничтожат, развеяв в потоке энергий Равалона…
Рядом с лицом Уолта опустилась нога. Не в силах пошевелиться, Ракура тем не менее ногу рассмотрел подробно. Там было на что смотреть. Каждый из шести пальцев на ноге разрезан на две части, и в разрезы вставлены цилиндрики с шипами, не дающие половинкам сойтись. Разрезы кровоточили, и стекающая на спину угорра синяя кровь пузырилась. До колена нога была гладко выбрита и насквозь проткнута иглами. А выше Уолт подошедшего к нему не мог рассмотреть подробнее. Однако и того, что он увидел, хватало, чтобы впечатлиться.
— Смертный… — Бесстрастный голос скрывал половую принадлежность. Говоривший мог быть и мужчиной, и женщиной. Впрочем, какая разница? Это в первую очередь адская тварь, от которой просто необходимо избавить мир.
Только как это сделать, когда ты не в силах даже пошевелиться?
Уолт попробовал сотворить пульсар, но Локусы Души, слабо отозвавшись, не смогли создать достаточный импульс Силы.
— Смертный… Живой… Тело…
Уолт попробовал шевельнуть пальцами. Получилось!
— Тело… У тебя есть желания?
Уолт не сразу сообразил, что Хирург обращается к нему, слишком сосредоточился на том, чтобы потихоньку шевелить пальцами левой руки. Лишь бы успеть…
После того как в моду вошли так называемые пожиратели магии — орбы, маги быстро нашли средство для борьбы с ними. Каждый орб — это своего рода свернутое заклинание, поглощающее в себя только ту магию, которая действует в момент активации орба. Чары, созданные после этого, пожиратель не сможет поглотить. Орбы почти всегда одноразовые, их производство безумно дорогое, а те, которые создают долговременное поле уничтожения волшебства, можно пересчитать по пальцам рук, и все они на контроле Конклава, используются против магов, нарушивших Номосы.
С недавних пор Уолт стал носить кольца. Небольшие неприметные кольца, суть которых была отнюдь не в желании Ракуры покрасоваться. Каждый раз, когда он творил заклинания, эти кольца поглощали остаточный фон чар, вбирая его в себя и перерабатывая в сырую магию. Возникни ситуация, в которой Локусы Души Уолта не смогут перерабатывать Силу (например, активируется орб), у Магистра останется еще пара тузов в рукаве. Надо будет только активировать кольца. Для этого нужно просто взмахнуть рукой, послав волевой приказ.
Уолт никогда бы не подумал, что это будет так трудно!
— Тело… — В голосе Хирурга прорезались нотки раздражения. — У тебя есть желания?
Пальцы сжались в кулак. Уолт ощутил, что может говорить.
— Есть… — прохрипел Магистр. — Есть… у меня одно желание… наклонись пониже, чтобы услышать…
Боевой маг не ожидал, что тварь так и поступит. Но Хирург наклонился, и Уолт смог разглядеть его отвратительное лицо. Кожа пестрела мелкими гниющими порезами, рот зашит (и как он разговаривает?), а в лысом черепе пробиты дырки, в которых виден подрагивающий мозг. Оттянутые веки Хирурга удерживались прикрепленными к коже скобами. Ушей у существа просто не было, вместо них торчали железные полусферы с колючками.
Боги и убоги, что за ужасный лик! Такой еще долго будет сниться в кошмарах!
Уолт разрядил кольцо на указательном пальце левой руки прямо Хирургу в морду. Эта тварь не из Равалона, но, когда он пришел в наш мир, подчинился всем его Законам. В том числе и магическим.
Ревущий огонь и свистящий ветер, свитые в единую магическую спираль, обрушились на Хирурга. Его отбросило, швырнуло на спину угорра. Хирург оказался полностью голым, мужского пола. Все его тело представляло собой огромную незаживающую рану. Покрытый пламенем, медленно, но верно поглощавшим его гниющее мясо, Хирург попытался вцепиться в спину угорра, но ветер упрямо потянул его к боку, стегая воздушными жгутами с такой силой, что синяя кровь крупными брызгами разлеталась по сторонам.
Это была Четверица наполовину, Двоица, так сказать. Вторая половина Четырехфазки хранилась в кольце на среднем пальце левой руки. Уолт едва удержался, чтобы не разрядить и его в иномирянина. Нельзя. Ситуация абсолютно не под контролем.
Уолт оперся на ладони, пытаясь подняться. Со второй попытки удалось. К этому времени Хирурга уже сбросило с угорра. Уолт не знал, обратит ли его огонь в пепел, прежде чем урод достигнет земли, но в том, что он хорошо поджарится, можно было не сомневаться.
Да уж. Атакуй вместо Хирурга Уолта убог, никакое заклинание не помогло бы. Онтологический Эфир… Гм, Онтос — действительно удобнее… Так вот, Онтос превратит любые чары в бумажное конфетти. Образно выражаясь, понятное дело…
Шатаясь, Уолт огляделся. Несмотря на то, что «кит» отчаянно метался в воздухе, уклоняясь от падающих Каменнотелых, боевой маг спокойно стоял на спине угорра, не падая даже при особо резких поворотах. Магия убогов, не иначе. Другой активной Силы вокруг вообще не имелось.
Уолт посмотрел под ноги. Снаружи кожа угорра не была прозрачной, и Ракура не мог видеть, что происходит внутри. Проклятье! Ну и как попасть обратно? Перспектива быть размазанным по угорру от случайного попадания Преобразованным Каменнотелым не особо радовала.
Однако это оказалось не единственной проблемой.
Уолту повезло. Необычайно повезло. Он шагнул вперед, пытаясь рассмотреть голову-гору, и место, где стоял боевой маг, оказалось засыпано длинными острыми иглами. Они просто возникали из воздуха и вонзались в кожу угорра. Уолту не пришлось долго искать того, кто пытался убить его таким способом. Второй Хирург завис в воздухе над Уолтом. Как и на первом, на этом совершенно не было одежды, а тело являло собой произведение искусства окончательно свихнувшегося маньяка. Вся кожа, в том числе и на лысой голове, была покрыта рваными ранами, в глазницах извивались черви, а изо рта свисал длинный, до самого паха, черный язык с серебряными сережками по краям. Хирург шевельнулся, и Уолт почувствовал истекающее от него недовольство. Кажется, он расстроился из-за промаха. Гм, а вот Магистр ни капельки не огорчился.
Иномирянин завертел головой, и Ракура содрогнулся. С каждым поворотом головы иглы, засевшие в угорре, исчезали, а сквозь раны на теле урода начинали вылезать новые. Или это те же самые, которые только что пронзили кожу «кита»?
Хирург стал похож на какого-то инфернального дикобраза. Догадаться, что последует далее, было нетрудно. Уолт рванул с места, пытаясь бежать так быстро, как мог.
А мог он, признаться, немного.
Ракуры хватило метров на пять, может, даже шесть, и он упал, хватая ртом воздух. Злость охватила боевого мага. Проклятье! Локусы Души все еще недостаточно реагировали на его призывы, а это значило, что он не мог воспользоваться магией. Боевой маг без магии — мертвый маг, как любит говорить Алесандр Генр фон Шдадт. У Уолта оставались еще кольца — но сколько этих Хирургов шляется вокруг?
Тень накрыла Магистра. Хирург завис над Уолтом и снова закрутил головой, заполняя тело иглами, выпущенными до этого, видимо, в то место, с которого Ракура убежал.
Выбора не было. Уолт поднял руку и показал Хирургу средний палец.
Мигом окаменевшие конечности урода оторвались от туловища и упали на спину угорра. Остальным частям тела не дали упасть обвившие живот и горло водяные змеи. Они взмахивали водяными крыльями, удерживая еще живого Хирурга в воздухе, и брызги из крыльев, падая на угорра, оставляли после себя маленькие дырочки.
На Уолта, слава Перводвигателю, не попало ни капли. Вкладывая заклятия в кольца, Ракура надеялся, что Четырехфазка, всегда сосредотачивающаяся на врагах, сохранит свои свойства и в разделенном состоянии. Хорошо, что он оказался прав. Хорошо — но проклятье!
Ты стал слишком беспечен, Уолт. Раньше ты любил рассчитывать свои действия на много ходов вперед, как и должен боевой маг, но сосредоточившись на исследовании магии крови, слишком часто начал отказываться от заданий и тренировок на полигоне. Действовать интуитивно? Это хорошо, но, видимо, не всегда…
Водяные змеи продолжали сновать по туловищу иномирянина, превращая его кожу, мышцы, кости и даже иглы в воду. Уолт мог поклясться, что это убоговски больно, однако Хирург не издал ни одного звука, обращаясь в жидкость. Наоборот, он даже улыбался и попытался лизнуть одну из змей. Язык струей упал вниз, образовав небольшую лужицу, беззвучно испарившуюся вместе с кусочком кожи угорра.
Уолт, не сдерживаясь, засмеялся, когда последние капли упали вниз. Выкуси, Хирург! Это тебе не беззащитные души мучить! Хо, знай, тварь, чем отличается боевой маг от простых смертных! Надумаешь еще раз полезть к Магистру — и тогда…
Холодная цепь обвила правую руку, и Уолта рвануло вверх. Рука словно заледенела, Ракура перестал ее чувствовать. Его мотало в воздухе туда-сюда, и маг никак не мог разглядеть вертевшего им. Ну, конечно. Еще один Хирург. Иначе почему вместо руки ощущается сгусток боли, неторопливо расползающейся на плечи и шею?
Проклятье! Кольцами на правой руке не воспользуешься, а Локусы Души отзываются довольно-таки вяло. Вдобавок Уолт увидел, что рука обмотана отнюдь не цепью. Кишки. Серые холодные кишки. Пульсирующие и скользкие.
Как же это отвратительно…
Уолта потянуло вниз, приложило о спину угорра. Сдержав стон, Ракура смог наконец-то увидеть Хирурга. Новый урод выглядел лучше, чем предыдущие. По крайней мере, тело его не покрывали раны и не протыкала всякая металлическая дрянь. В смысле — все тело. У этого иномирянина, одетого в кожаные шорты, была только одна рана — в животе. Приличных размеров рваная дыра, в которую можно было просунуть голову. И из нее во все стороны тянулись длинные ленты кишок, плетя безумные серые кружева.
Иномировая тварь пристально смотрела на боевого мага. Его бледное лицо ничего не выражало, а красные зрачки вообще выглядели мертвыми. На Магистра словно глядел восставший из могилы мертвец, которому не было особого дела до жизни Уолта Намина Ракуры. Бесстрастный зомби, чтоб его…
Две ленты кишок начали скручиваться справа и слева от Хирурга в серые коконы. Уолт не успел и глазом моргнуть, как коконы лопнули. Рядом с иномирянином зависли в воздухе еще двое. Идентичные тем двоим, с которыми Уолт разобрался с помощью заклятий в кольцах. Безухий и «дикобраз». Или… Или это те же самые Хирурги? Ведь Глюкцифен говорил, что только Лорды-Повелители могут… Могут что? Уолт не услышал. Могут убить этих тварей? Но ведь они из другого мира. Они просто обязаны погибнуть от Двоиц!
Будь ты хоть богом в своем мире, но, придя в иную реальность, подстраиваешься под нее. Был богом — стал смертным. Был магом — стал простым обывателем. И если Локусы Души чародеев еще способны подстраиваться под живородящие волны Силы, омывающие все мироздания Мультиверсума, то Бессмертные, плоть от плоти Источников Могущества своего мира, никогда не вернут свою божественность. Могут стать первоклассными магами — но всемогущими богами уже никогда.
Но если…
Хирурги медленно опустились, приземлившись невдалеке от Уолта.
Но если иномирян пригласил кто-то из Владык мира, то им временно и в ограниченном пространстве могут быть предоставлены все их возможности. А Владык Равалона, тех, что некогда именовались богами, пока не бежали в Нижние Реальности, в Подземелье явно предостаточно.
Уолт проглотил появившийся в горле ком, лихорадочно попытался оторвать кишки от руки. Кажется, Локусы Души начали медленно, но верно толкать Силу по ауре, а это означало, что хотя бы часть магии доступна. Вот только надо избавиться от серых «плетей»…
— Тело…
Шипящий голос раздался прямо над головой. Магистр вздрогнул. Когда они успели приблизиться так, что он и не заметил?
Не о том думаешь, Уолт! Думай, как спасти свою шкуру!
Левую ногу пронзила игла. Ракура, задрожав все телом, заорал. Святые небеса, больно! Как же больно!
Уолт мог поклясться, что если сложить вместе все поступки, которыми он не гордился и которые другие смертные могли назвать плохими — даже тогда вышло бы, что он не заслужил подобной боли.
Больно!
Извиваясь от неописуемых мучений, сотрясающих все тело, Уолт вдруг отчетливо осознал, что на его месте должна была быть Эльза. Не прыгни он, сбив ее с нитей Хирурга, сейчас бы она испытала всю эту безумную боль.
Больно!
Небесный Град и все Пантеоны! Кто-кто, но Эльза не заслужила таких мучений. Радостная, веселая, светлая Эльза — никогда и ни за что она не должна испытать такую боль!
Никогда!
Злость отогнала страдание. Простая человеческая злость, хлестнувшая по разуму лютой ненавистью к Хирургам. Питаемый ненавистью, извиваясь от жуткой боли, стиснув зубы и клянясь самому себе, что не позволит Эльзе пострадать так же, как и он, Уолт выплеснул эмоции наружу.
Если десятки торнадо спеленать в один безумный клубок и сжать до размеров кулака тролля — получится Булава Ветра, одно из самых разрушительных боевых воздушных заклинаний.
Уолт любил магию Воздуха, несмотря на талант к магии Земли (за оный Джетуш и взял его под свое руководство). В системе боевой магии чары Ветра лишь чуть менее опасны, чем огненная волшба, но более изящны, и, что самое главное, от них существует меньше защит, чем от пламенных заклятий, излюбленного оружия почти всякого чародея.
Уолт создал Булаву Ветра буквально из ничего — ее питала не душа, а ненависть, он использовал в качестве источника Силы не окружающий мир, а психическую энергию, порожденную трещавшим от боли рассудком. Для Уолта, специалиста по стихийным чарам и, в последнее время, по магии крови, психомагия не была чем-то само собой разумеющимся. Он знал ее только в теории, самому использовать не доводилось.
До сих пор.
Голова словно распухла от боли — но это была обыкновенная, естественная боль. Пальцы обеих рук, по которым Уолт пропустил родившуюся из разума Силу, заныли, словно по каждому из них заехали молотком. Магистр закричал бы снова, останься силы кричать, но эта простая боль не могла превзойти страдания, созданные чарами Хирургов.
Булава Ветра разорвала опутавшую правую руку кишку, освободив от леденящего прикосновения третьего Хирурга, и крутанулась вокруг Уолта на манер раскрученного моргенштерна. Булава Ветра и выглядит как прозрачный шарик, вот только не стоит к этому шарику прикасаться, если нет желания лишиться руки — как минимум. Некоторых неудачливых магов, по неопытности и глупости умудрившихся попасть в эпицентр действия Булавы, вообще в нее засасывало, не оставляя даже пыли.
Хирурги, окружившие Уолта, отшатнулись.
Булава не успела задеть их. Каким бы быстрым ни было заклинание, твари оказались быстрее — и это ломало все планы Ракуры. Их должно было задеть, это выиграло бы для него драгоценное время. Они должны были пострадать от Булавы Ветра!
Но не пострадали. И боль с новой силой накинулась на мага.
Теперь Уолт совершенно не знал, что делать. Может, ударить Булавой самого себя? Хотя бы не будет больше этой боли… Да… Можно и так… Просто умереть… Зачем жить? Жить — незачем…
Уолт спокойно смотрел, как приближались враги, не опасаясь серого шара, крутившегося позади боевого мага.
Сейчас он умрет.
И можно больше ни о чем не беспокоиться…
«Эй!»
Уолт дернулся. Время застыло. Хирурги зависли, не двигаясь, замерли болиды в небе, угорр, повернувшись в очередной раз, остановился. Ракура с ужасом понял, что не реальность решила отдохнуть от череды событий, покинув берега Великой Реки Времен, а замедлилось его собственное субъективное время, время его переживаний и осмысления мира, а это значило, что… Тень?
«Ты обезумел?! Если умрешь, не успев подготовить перерождение — уйду в небытие и я!»
Это… это ты, Отражение? Но как…
«Какая разница? Вполне вероятно, что все из-за Ангела. Когда он переносил вас сюда, мог случайно нарушить Запрет. А может, токи энергий Подземелья резонируют с моим бытием. Но сейчас не стоит говорить об этом! Ты что — собрался окончательно умереть?»
Даже если и собрался… Ты мне не сможешь помешать… Все так надоело…
«Нет, с тобой явно что-то не то. Ну раз уж так сложились обстоятельства, я был бы дураком, если бы не воспользовался ими!»
Мир дернулся, возвращаясь к нормальному течению Великой Реки, и Уолт содрогнулся от безумной боли. Но в этот раз стало больно не из-за Хирургов. Левая рука принялась извиваться помимо воли Магистра под всеми возможными углами, в ней ломались кости и рвались мышцы, Уолт заорал (в который уже раз?) и чуть не отпустил удерживающие Булаву Ветра заклятия.
Однако когда к Ракуре подлетел безухий, шипя: «Тело-о-о-о-о-о…» — его шею так быстро, что невозможно было заметить, охватила огромная черная пластинчатая ладонь. Крупные пальцы сжались, выпуская шипы. Хирург заверещал, пытаясь вырваться, но в следующий миг распался на две равные половины.
И только Уолт видел гигантский призрачный меч, разрезавший урода снизу вверх.
Надеялся — что видит только он…
Оставшиеся враги замерли, зависнув от Ракуры на безопасном, как они наверняка думали, расстоянии. «Дикобраз» неожиданно захохотал, смотря на останки товарища, а затем его иглы все разом исчезли.
А боевой маг не мог сдвинуться с места.
Но это уже не было проблемой. «Дикобраз» вздрогнул, когда все выпущенные иглы оказались в нем же — и снова только Уолт увидел, как с невероятной скоростью призрачный меч описал вокруг него идеальную полусферу защиты, отбивая атаку Хирурга.
«Дикобраз» упал вниз, махая руками и ногами. Ракура понадеялся, что урод испытывает боль похуже его собственной. А затем заставил себя подняться.
Пора вернуть контроль над телом.
Спасибо, Тень, но мы не станем едины. Не хочу растворить свое сознание, свою индивидуальность, свое «Я» в новой личности, которая родится, если приму тебя. Я исчезну, исчезнешь и ты, но ты с этим согласен. Это цель твоего существования — поглотить мой разум и позволить Мечу воплотиться. А я… хочу быть собой. Впрочем, Тень, ты знаешь, что отказываюсь не только потому, что боюсь потерять свою самость…
Последний Хирург осторожно метнул в Уолта кишку. Призрачный меч не просто разрубил или отбил — он покрошил ее на мелкие части.
Уолта стошнило. Вместо обычной рвоты изо рта полилась синеватая жидкость. Вот как. Значит, игла не просто вливала в тело боль на эфирном уровне, но еще и травила на физиологическом. Может, именно поэтому появились мысли о смерти? Обычно Ракура так просто не сдавался. Обычно он вообще не сдавался.
Проклятье. Теперь Уолт в определенном долгу у Отражения. Тень дважды помог, избавив от боли и яда Хирургов. Что ж, Уолт благодарен. А теперь пора показать, кто здесь хозяин…
Ракура сосредоточился. Хирург осторожно кружил вокруг, стараясь держаться от мага подальше, но не спешил уходить. Хочет разобраться с «телом»? Ну-ну. Посмотрим еще, кто с кем разберется…
Урод снова сплел коконы — и ничего. Серые ленты бесполезно мотылялись в воздухе. Возникало такое чувство, что иномирянин был основательно потрясен и только и мог что изумленно таращиться на бесполезно свившиеся кишки.
Да уж, если к делу подключился Меч, пусть даже в своей самой слабой ипостаси, то простым убийством дело не обойдется. Будучи Тенью Меча, Отражение все равно способно рассеять элементы попавшего под ее воздействие объекта на каждом уровне его индивидуального бытия. Тело, сознание, материя, энергия, аура — все превратится в ворох мельчайших частиц, которые почти невозможно собрать.
В своем полном воплощении, насколько знал Уолт, Меч может справиться даже с Бессмертным. Тень же… нет, сколько раз Отражение ни бахвалился, но меру знал. Тени Меча не справиться с Онтосом.
Так. Очистить сознание. Избавиться от лишних мыслей. Сконцентрироваться на собственном разуме. Булаву Ветра Уолт держал направленной на последнего Хирурга, и в случае чего «воздушный шарик» должен был подарить магу несколько лишних секунд, вздумай урод неожиданно атаковать.
«Что ты делаешь?! Прекрати!»
Уолт не слушал.
Это мое тело.
Это моя рука.
«Но мы же побеждаем! Мы побеждаем, ты что, не понимаешь?!»
Это мой разум.
Это моя воля.
«Ты пожалеешь об этом! Без меня ты ничто в этом месте! Ты умрешь, даже не успев узнать, что тебя убило! Ты слышишь?! Уолт! Ты просто не понимаешь, что здесь происходит! Я не хочу умирать! Не хочу! Не…»
Ракура, дрожа, вытер со лба выступивший пот.
Проклятье! Десять тысяч убогов и Конец света!
Что напугало Тень? Он так боялся лишь в Везде-и-Нигде, когда они столкнулись с Ангелом Небытия. Но тогда Отражение быстро пришел в себя. Что он знает теперь, чего не знает Уолт? Тень ощущает реальность по-другому, способами, совершенно недоступными боевому магу. Неужели Инфекция настолько опасна? Дерьмо! Во что они умудрились вляпаться? Не считая, конечно, того, что вокруг полным-полно убогов и их соратников, жаждущих поглотить души смертных.
Рядом просвистели шесть серых лент, отбитых Булавой Ветра.
Да, еще есть твари, желающие полакомиться страданиями физической оболочки.
Уолт осклабился. Последний Хирург решил действовать — впрочем, как и боевой маг.
Локусы Души уже работали на полную — и Уолт заставил воздух вокруг себя нагреться. Волна жара, ударившая во все стороны, просто-напросто испепелила кишки Хирурга. Тот рванул назад и вверх — но Магистр по дуге забросал его пульсарами, заставив рухнуть на угорра. При каждом ударе голубоватого энергетического шара враг что-то кричал, но невозможно было разобрать, что именно. Тщательно прицелившись, Уолт запулил пульсар прямо Хирургу в рот, оторвав нижнюю челюсть, тут же унесенную ветром, Ракура снова и снова бил Хирурга пульсарами. Он знал, что это тщетно, — ведь убить урода мог бы только Лорд-Повелитель или тот, кого он недавно снова запер в глубинах души. Но Уолт не мог остановиться. Уроду было больно. Хирург верещал каждый раз, когда очередной пульсар расплескивался по его телу, испепеляя части плоти. Шорты под напором чар пульсаров просто истлели. Он пытался несколько раз отрастить кишки, но Уолт уничтожил их огнешарами.
Если не всего полностью, то хотя бы материальное бытие этого существа он обратит в прах!
Магистр подходил все ближе к врагу, увеличивая количество пульсаров. Там, куда раньше бил один, теперь колотили два или три. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, Уолт заглянул в глаза урода. О, теперь они были живыми! Во взгляде Хирурга сквозили боль и мучение, он просили о пощаде.
Ты не того просишь о снисхождении и милосердии, тварь. Это у кшатриев Юга есть священный долг не поднимать руки на женщину, ребенка, лишившегося рассудка, сдающегося и раненого.
Я — боевой маг! Уничтожать таких, как ты, — смысл моего существования! О пощаде не может быть и речи!
Уолт просто бросил Булаву в рану на животе. И отвернулся. Видеть, как Хирурга засасывает в сгусток из десятка торнадо, Магистру не хотелось. Сегодня он достаточно нагляделся на всякую гадость.
Хлюпанье и треск за спиной были недолгими. Как только Хирург исчез в Булаве, Уолт развеял заклинание. Булава пожирает очень много сил, если использующий ее маг не инициированный маг Воздуха. А Уолт, в отличие от старых боевых магов, не питался энергией одного Источника Силы — как и большинство молодых боевых магов. Огненному магу, например, трудно пользоваться чарами Земли, Воды, Ветра, Тьмы, Света и так далее. Он дока в своей Стихии, а остальные магические энергии использует как вспомогательные. В этом есть свои преимущества, вроде постоянного Источника Силы, но есть и свои недостатки, вроде сложностей с созданием Четырехфазного заклинания Стихий, и вообще гибкости в синтезе различных Сил. Новое поколение боевых магов Школы Магии обучали, учитывая накопленный опыт и не привязывая к определенному Источнику.
Уолт огляделся. Каменнотелые падали, гора тряслась, угорр петлял. Надо поскорее найти способ вернуться обратно, в такое уютное чрево «кита»…
Что его заставило согнуться? Интуиция? Чувство опасности? Кто-то из богов надоумил? Кто знает. Но, почуяв неладное, Уолт быстро наклонился, и огромная ладонь размером с двух огров всего лишь пронеслась над ним, а не превратила в блин на спине угорра.
Великий Перводвигатель, ну сколько еще попыток прикончить Уолта Намина Ракуру судьба распорядилась выделить на сегодня?!
Магистр ударил пульсарами с обеих рук в зависший рядом гигантский локоть — большей частью не для того, чтобы ранить врага, а чтобы отдачей отбросило подальше от него. Кубарем прокатившись по спине угорра, боевой маг приготовился снова нагреть воздух вокруг себя и внимательно посмотрел на нового противника.
Гм… Не такого уж и нового.
Очередной Хирург представлял собой гротескное соединение трех предыдущих. Все тело в мелких порезах, из которых сочится синяя кровь. Худое туловище, из живота торчат плети серых кишок, а спина топорщится иглами. Огромные шестипальцевые ноги, которые не смогли бы обхватить и три тролля, выше колена обмотаны золотистыми нитями с крючками на конце. Руки… Ну, руки здоровые. Очень здоровые. Из-за этого Хирургу приходилось держать их опущенными, опираться на них, что делало его похожим на орангутанга.
А вот вместо головы у твари была нижняя челюсть. Та самая нижняя челюсть, которую пульсар оторвал у Хирурга. Из нее в туловище тянулась одна большая пульсирующая кишка, исполняя роль шеи.
Всевозможных уродов и тварей Уолт повидал на своем веку, но такое безобразие встречал впервые. Некромаги, любители поиграться в конструктор из органов и конечностей мертвецов, изошли бы слюной от зависти.
Надо было и челюсть уничтожить, а не надеяться на… На что? Да ни на что он не надеялся. Просто бил всей доступной магией по ублюдку и ни о чем не думал.
Проклятье!
В сторону Уолта полетели одновременно и кишки, и нити. Волна жара, пущенная навстречу, слегка их обуглила — и только! Новый противник оказался покрепче предыдущих. Об этом Уолт подумал уже на бегу, наспех создавая вокруг себя энергетический Щит. Многогранный Щит не помог, но энергетический Щит защищает не только от стихийных чар и должен хотя бы ненадолго сдержать физическую атаку.
Энергетический Щит поглощает много Силы, но Уолт после лангарэевских событий взял за привычку, отправляясь на задание, накачивать ауру магией до упора. Остальные аспиранты посмеивались, говоря, что он будто готовится к магической войне. Ракура ничего им не отвечал. Товарищи были правы. К каждому заданию он готовился как к войне. Потому что понял, что боится погибнуть, оказавшись лишенным магии. Когда смерть держит тебя за глотку и с неохотой отпускает, — это на многие вещи в жизни заставляет посмотреть по-другому. В новом перерождении Уолт осознал это лишь недавно.
Кишки скользнули по Щиту и, извиваясь, разлетелись в стороны. Магистр победно усмехнулся — и подавился усмешкой. Крючки впились в Щит и легко сдернули его, на несколько секунд оставив боевого мага полностью беззащитным. И пока Уолт торопливо вытаскивал магический меч из схрона в ауре, попутно пытаясь восстановить защиту, Хирург одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и чуть не приземлился Магистру на голову. Уолт вовремя среагировал, успел отпрянуть вправо, однако споткнулся и упал.
Огромный кулак с силой опустился на человека.
Уолт зажмурился. Впрочем, неверно. Зажмурился он в тот миг, когда начал падать, вытаскивая меч из ауры. Он все никак не мог избавиться от этой совершенно глупой и дурацкой для боевого мага привычки, возникшей еще в детстве, когда его частенько избивали в монастыре райтоглорвинов за непослушание. Осознав, что еще до сих пор жив, Магистр рискнул приоткрыть глаза.
Замысловатый иероглиф на клинке меча (так и не удалось узнать, что он означает, хотя Уолт переворошил все имеющиеся в библиотеке книги по дальневосточной символике) ярко светился синим цветом. А перед кулаком Хирурга вертелась двенадцатихвостая шестиглазая лисица, яростно молотящая лапками по гигантским пальцам. Удары заставили иномирянина отшатнуться. Лисица зарычала, ее хвосты разом удлинились, ударив по туловищу Хирурга, отталкивая его еще дальше от Уолта. Магистр заулыбался, радуясь тому, какой у него замечательный меч, и в этот миг лисица исчезла.
Тварец и его Мысли! Такое ощущение, что, как только дела Уолта Намина Ракуры начинают идти хорошо, обязательно что-то должно испортиться! Неужели Четырехликий Савах полностью от него отвернулся?!
Хирург мгновенно отреагировал на исчезновение лисицы. Кишки, нити, иглы — все в один момент помчалось на боевого мага. Вдобавок урод сам побежал, замахиваясь левой рукой для удара.
А Уолт безуспешно пытался заставить сработать магию восточного меча. Да, он мог при случае сделать выпад, блокировать, рубануть — но по-простому, без особых финтов (случай в Диренуриане не в счет, тогда проявилось остаточное воздействие Возрождения). Парады с примами, терциями и круговыми секундами, фланконады и прочие дегаже — не дело для боевого мага. Впрочем, Уолт не сомневался, что против инфернальной твари не выстоял бы и ведьмак, имеющий под рукой склад оружия из лунного серебра.
«Сюда бы посох…» — печально мелькнула мысль, тут же растерзанная яростным: «Что же делать, что же делать, что же делать, делать, делать?!..»
За оставшееся время можно было создать только пульсар, но вряд ли сгусток чистой Силы задержит Хирурга.
Проклятье! Нижние Реальности и Хаос! Неужели действительно — конец?
Убогство…
Нет, не убогство. Убог.
Уолт сглотнул. Он не успел заметить, как между ним и Хирургом появился Разрушитель. Убог — но совершенно отличающийся от Глюкцифена. Понять, кто перед ним, Уолту было нетрудно. Когда вас чуть не впечатывает в угорра разлившаяся в воздухе декариновая Сила, когда вам становится трудно дышать от покрывающей все вокруг ауры, когда, глядя на существо перед собой, вы понимаете всю свою ничтожность… В общем, это был убог.
Высокий — в полтора раза выше Уолта. Статный — по его фигуре можно было изучать, что такое прямые. Красивый — не той приторной красотой, которую излучают аристократики, гуляющие при дворе, а суровой и холодной гармонией. Бесстрастное, почти треугольное лицо словно вытесано изо льда. Широкий гладкий лоб, прямой нос, волевой подбородок. Густые волосы ниспадают жемчужными волнами на плечи. А глаза… Бездушные пугающие глаза, абсолютно серебряные, блестящие, точно звезды в бескрайнем пространстве космоса. Тонкие губы презрительно кривятся.
Бессмертный посмотрел сначала на Хирурга, потом перевел взгляд на Уолта. Разрушитель не был широкоплеч и перевит жгутами мышц. Из одежды на нем имелось только нечто вроде тщательно порванной юбки. Рядом с громадным Хирургом он выглядел как щепка рядом со стогом сена. Впрочем, Уолт даже и на соломинку не тянул.
Гм… Можно поспорить на десять золотых, что сей индивидуум сведет с ума любую особу женского пола. Изящность и грациозность, с которой он невозмутимо стоял между Уолтом и Хирургом, небрежно удерживая в большой серебряной сфере кишки, нити и иглы, предназначавшиеся для Магистра, впечатляли. Сильно впечатляли.
Пальцы у него, кстати, тоже изящные. Длинные и изящные. Словно у эльфийского пианиста.
Пока Уолт с грацией беременной бегемотихи поднимался, преодолевая давящую мощь ауры убога, серебряная сфера беззвучно сжалась, исчезнув со всем своим содержимым. И вот это уже было интересно: у Хирурга не появились ни новые иглы, ни новые золотистые нити. Только обрубленные кишки продолжали извиваться вокруг живота.
Хирург оглушительно заревел. Уолт, не в силах выдержать кошмарные звуки, прикрыл уши руками. Не особо помогло. А убог спокойно перенес рев. Спокойно шагнул к уроду. Спокойно поднял правую руку. И опустил ее… в общем, Разрушитель опустил руку отнюдь не взволнованно.
Хирурга просто разорвало на куски. Уолт не смог понять, что сделал убог (но это однозначно был не только удар на физическом уровне), однако самозабвенно ревевшая тварь превратилась в огромную кучу развороченного мяса. Разлетающиеся во все стороны части иномирянина окружили маленькие серебристые сферы. Они, как и большая сфера до этого, беззвучно исчезли, ничего не оставив от урода.
Бессмертный повернулся к Магистру — и Уолт понял, что хочет оказаться как минимум на другом конце Мультиверсума.
Презрение.
Столько презрения во взгляде Уолт еще ни у кого не встречал.
Дайра Грантер — да она просто олицетворение доброты, нежности и Вселенского Блага, если сравнить ее с этим убогом…
— Мое имя — Таллис Уберхаммер. — Разрушитель лениво смерил Ракуру взглядом. — Я — слуга великого Лорда-Повелителя Аваддана. Смертный, имя твое — Джетуш Малауш Сабиирский?
«Да-да-да-да-да-да-да-да-да-да-да!» — подсказывал, что ответить, голос разума. Однако прежде чем Уолт успел даже рот раскрыть, Бессмертный прищурился и сказал:
— Нет, ты — не Джетуш Малауш Сабиирский.
Приговор.
Это было очень похоже на приговор, выносимый неумолимым судом закоренелому преступнику.
Убог с самым безмятежным видом поднял правую руку.
Уолт и не заметил, как весь вспотел, пытаясь быстро создать энергетический Щит. Какая-то защита. Хотя и от нее сейчас — никакого толку…
Проклятье, может, и не стоило прогонять Тень!
Декариновый свет полыхнул перед глазами, Уолт бросил в Щит всю имеющуюся у него Силу, безумно гоня по Локусам Души магические энергии, но…
Возникшая серебристая сфера вряд ли выпустила бы из себя добычу. Поэтому Уолту оставалось только радоваться, что внутри нее оказался не он, а упавший на угорра прямо перед ним Каменнотелый. Сфера исчезла вместе с Преобразованным.
Убог нахмурился. Его правая рука снова начала подыматься, но в этот миг новый Каменнотелый свалился прямо на него. Попытался свалиться — Таллис Уберхаммер на миг словно превратился в расплывчатое пятно и оказался сзади упавшего Преобразованного. Багровый огонь из сочленений каменного существа ярко запылал и лизнул длинным языком Бессмертного. Убог отбил пламя в сторону, небрежно взмахнув рукой, будто отгоняя муху. Попади такое пламя в неприкрытого магическим Щитом Уолта, от него и пепла не осталось бы. Вот она — разница между Бессмертными и смертными.
Но что вообще происходит?!
На спину угорра приземлялись Каменнотелые. Именно приземлялись. Не падали свирепыми болидами, а быстро опускались. Преобразованные сформировали между Уолтом и убогом целый строй, угрожающе полыхая обретшим насыщенно алый цвет огнем.
— Какие глупости… — презрительно произнес Разрушитель, поднимая обе руки.
У боевого мага закружилась голова. Давящая аура Бессмертного стала еще более плотной, заставила опуститься на колени. Это могло означать лишь одно — он собирает всю свою Силу, чтобы покончить с Каменнотелыми и Магистром одним ударом.
И это у него, скорее всего, получится…
— Остановись, убог!
Святые Небеса! Как же Уолт был рад услышать Джетуша Сабиирского. Возможно, он бы даже завопил от восторга, если бы не давящая аура Уберхаммера.
Ракура уже догадался, что наставник создал заклинание, подчинившее ему Преобразованных Каменнотелых. Как Джетуш любил говорить: «Вся Земля в нашем мире подчиняется мне!» — подразумевая, что лучшего специалиста в геомагии не найти ни среди смертных, ни среди Бессмертных. И действительно, ни один из ныне живущих на земном диске магов не мог превзойти Земного мага в контроле Силы Тверди. Что касается Бессмертных, то ограниченные Функцией многочисленные боги и малочисленные убоги, отвечающие за процессы Стихии Земли в природе Равалона, управляли лишь некоторыми ее аспектами — плодородием, землетрясением, трясинами, пустынями и тому подобное. Пускай и не так, как Бессмертные, но Джетуш мог свободно оперировать любым из этих природных феноменов.
И вот сейчас он управлял Преобразованными. Камни из Океана-между-Мирами — так сказал Глюкцифен? В отличие от Хирургов, которых сюда пригласили, Каменнотелые были незваными гостями. Придя в Равалон, они предоставили элементы, из которых были созданы их тела, на суд здешних законов магии. И полностью подчинились этим законам, не сумев присоединить атакованный мир к своей реальности. Где-то так, наверное. Теория межмировых магических преобразований стала лишь недавно разрабатываться в Равалоне.
Да уж, Уолт, нашел о чем думать в такое время…
— Остановись, убог, — повторил Джетуш, появляясь рядом с учеником. Проклятье! Он был рядом уже некоторое время, а Ракура его не замечал, хотя… Тьфу ты! Возле Земного мага стоял Глюкцифен. Понятно, значит, очередное искажение восприятия — его рук дело.
Угорр застыл в воздухе.
Гора-голова замерла, прекратила расти. Моргали тысячи глаз, голодным взглядом следя за смертными и Бессмертными.
Каменнотелые не падали — они зависли огромной кучей над угорром. Прямо над Таллисом Уберхаммером. Огромной каменной кучей, покрытой багровым пламенем.
Пляшет пламя по телам иномировых созданий.
Ждет, когда ему позволят жечь и испепелять.
— Я не знаю, кто ты, убог, но только посмей тронуть моего ученика, и, клянусь посмертием, я не успокоюсь, пока ты не окажешься в Таргарараме!
У Уолта перехватило дух. Клятва посмертием! Это сильнее, чем Слово мага, и могущественнее, чем Предсмертное проклятие мага! Поклявшись посмертием, Джетуш отдавал свою душу во власть сил, чей уровень намного превосходил Бессмертных. Ходили слухи, что поклявшийся посмертием чародей воплощает в себе Мысль Тварца. Говоря языком магии, становится материальным носителем Метаформы Великого Перводвигателя. А если мыслить мифически — обращается в чудесника. И после того, как потратит Силу, которая ему даруется для выполнения Клятвы, маг становится безвольным орудием тех самых сил, превосходящих Бессмертных. Более того, чародей навсегда теряет возможность перерождения, превращаясь после смерти в частицу высокочастотных энергий.
Так говорили. И в это верили. А еще Конклав под страхом смерти запрещал давать Клятву посмертия. Это один из Номосов. Потому что Клятва посмертием не только растворяла бытие мага в Мыслях Тварца, но и нарушала ход естественных процессов, грозя мирозданию невиданными катаклизмами.
Впрочем, поклясться посмертием не так просто. Это долгий и громоздкий ритуал, где слова только начальный этап. Только мало кто об этом знает. Потому что это тоже — Номос Конклава, и нарушителей сурово карают.
Покарают ли Архиректора, узнав, что Уолт ознакомился с теорией клятвы посмертием, изучая закрытые архивы библиотеки? Вполне может быть. Может, дознаватель Конклава следил за ним по этой причине? Может, дело не в Ракуре, а в главе Школы Магии?
Ох, опять не те мысли, и совсем в не подходящее для них время! Лучше бы думал, что знает Уберхаммер о клятве посмертием. Это куда важнее.
Судя по виду убога, тот, если и ведал о Клятве, ее особо не боялся. Стоял невозмутимо и переводил взгляд с Джетуша на Глюкцифена. Может, Уберхаммер был осведомлен о сложности процесса, а, может, понимал, что это безобидный фантом, выдуманный магами, дабы потешить свое самолюбие и уверенность, что если надо — то они и Бессмертных прищучат.
Хватит с вас и Деструкторов, смертные. Ишь, чего захотели — объединяться с Мыслями Тварца!
— Смертный, имя твое — Джетуш Малауш Сабиирский? — опять прозвучал вопрос, чуть не отправивший Уолта в посмертие.
— Протри зенки, Таллис Уберхаммер! — заорал Глюкцифен. — По-твоему, я буду тратить время в обществе не того, кто нужен нашему господину?! Какого Порядка ты вообще нападаешь на смертного, который находится под моим покровительством?
— На его ауре нет твоего Символа, Глюкцифен Лоссиар. — Бессмертный ткнул пальцем в сторону Уолта. Ракура похолодел. Однако ничем смертоносным из пальца не ударило, и боевой маг успокоился. Настолько, насколько может успокоиться человек, рядом с которым неторопливо точит нож бог смерти.
— Это значит — нет и твоего покровительства.
— Я… — Глюкцифен, кажется, смутился. — Я не вправе ставить Символ на наших… гостей.
Гостей? Гм, значение слова «гость» у Разрушителей, видимо, совершенно отличается от его смысла у смертных.
— Тем не менее, Глюкцифен Лоссиар, — Таллис холодно посмотрел сначала на Джетуша, а потом на Уолта, — с тобой должен быть один смертный. Один. Я же вижу двух. А чувствую — четырех. Что это, Глюкцифен Лоссиар? Твоя ошибка? Если так — то позволь мне исправить ее.
И он так быстро поднял правую руку над собой, что Уолт даже не успел испугаться.
— Стой!!! — испуганно заорал козлоголовый. — Стой, придурок!
Все висевшие над Таллисом Каменнотелые разом рухнули на убога. Из Преобразованных, стоявших между Уолтом и Разрушителем, вырвался сгусток огня и ударил по Уберхаммеру. Декариновая вспышка скрыла происходящее от глаз Уолта. Когда он проморгался и смог видеть, оказалось, что Магистра заслонил собой Глюкцифен. От козлоголового подымались вверх тонкие струйки серебристого дыма, а сам убог тяжело дышал.
— Немедленно прекрати, Таллис Уберхаммер, — прошипел Глюкцифен. — Немедленно прекрати… или…
— Или — что? — холодно спросил убог. Он невозмутимо продолжал стоять на том самом месте, только все Каменнотелые исчезли. И те, которые упали на него, и те, которые стояли между ним и Уолтом. От них не осталось даже и малейшего камешка.
— Ты вызовешь меня в Безначальное Безначалье Безначальности, Глюкцифен Лоссиар? Ты — посмеешь?
— Нет. — Козлоголовый покачал головой. — Я не жажду поединка с тобой. Но вот наш господин не будет рад, если из-за тебя мы не сможем разобраться с Инфекцией. Понимаешь? Хочешь, чтобы Лорд Аваддан вызвал тебя — нет, не в Безначальное Безначалье Безначальности! Ты же знаешь, господин имеет право выйти в Равалон для битвы на смерть. Хочешь умереть в реальности смертных, Таллис Уберхаммер?
— Но те смертные — не Джетуш Малауш Сабиирский, Глюкцифен Лоссиар.
Показалось, или в голосе красавчика промелькнула неуверенность?
— Максвеллиус должен был привести в Подземелье одного смертного — но не четырех.
— Стоящий-у-Порога допустил ошибку. Хочешь драться, отправляйся к нему, если не боишься оказаться в Везде-и-Нигде. Но разве Таллис Уберхаммер может чего-то испугаться? Убог Ничто — он ничего не должен бояться!
Уолт, силясь подняться (аура Уберхаммера все так же продолжала давить), прислушался. Как Глюкцифен назвал его? Убог Ничто? Кажется, в «Трактате по убогологии» Симона He-мага такой Разрушитель не упоминается. Кажется. «Трактат» считался самым полным собранием и описанием убогов в мире, хотя мало кто прочитал все его сто сорок четыре тома, чтобы опровергнуть данное утверждение. Ракура в свое время остановился на втором томе и мало когда об этом жалел, довольствуясь «Убогонариумом», кратким пересказом произведения Симона, описывающим лишь главных Разрушителей.
А вот сейчас — жалел.
Очень.
Потому что кроме описания убогов в «Трактате» имелись и рекомендации по временному развоплощению и изгнанию их материального тела из мира смертных. Может, те рекомендации подходили и для Подземелья, кто знает. Попробовать бы не мешало.
— Не стоит пытаться, Глюкцифен. — Таллис Уберхаммер мотнул головой. — Твоя Сила не действует на меня. Твои слова для меня — лишь слова. Однако я послан сюда, чтобы помочь тебе доставить Джетуша Малауша Сабиирского. И я…
— Тогда тебе стоит понять, что остальные смертные являются неотъемлемой частью Джетуша Сабиирского! — рявкнул Глюкцифен. — Считай, что они ему словно руки или ноги!
— Мне непонятны слова твои, Глюкцифен Лоссиар. — Глаза Таллиса сузились. — Однако ты должен знать, что каждый смертный, который не находится под покровительством убога или не приглашен Лордом-Повелителем, является законной добычей любого…
— Тогда считай, что они моя добыча, — перебил козлоголовый. — Есть еще вопросы?
— Не смей больше прерывать мою речь, — тихо, но отчетливо произнес Таллис. — Я не посмотрю на то, что ты — любимый слуга нашего лорда Архистратига. Моя сила и моя власть известны тебе, Глюкцифен Лоссиар. Я оставлю жизнь остальным смертным под твою ответственность — и пускай наш хозяин и повелитель решит, что с ними делать.
— Вот-вот! Пускай Лорд Аваддан решает! Радует, что наконец-то ты смог понять, что не умнее нашего господина. Или ты думаешь, что умнее, Таллис Уберхаммер?
Бессмертный ничего не ответил. Лишь распахнулись крылья позади него, крылья, только напоминающие кожаные, потому что они были из чистой убоговской энергии. Ярчайший декарин ослепил Уолта, заставив снова моргать. Таллис взмахнул крыльями — и в следующий миг оказался над горой-головой, точно в центре над ней. Вот это скорость! Или же потрясающее владение магией пространства, по поводу которого тоже можно сказать — вот это да!
Таллис поднял вверх правую руку. Прямая ладонь сложилась в кулак, декариновые крылья обмотали плечо, поползли по предплечью к запястью. И когда убог резко опустил руку, крылья превратились в яркий серебряный луч, вонзившийся в гору-голову.
И гора-голова просто исчезла. Без пульсации Начал и Изначальных. Без колебаний Мирового Эфира и буйства Стихий. Без всяких вспышек, взрывов, сотрясания земли и диких воплей.
Это…
Это впечатляло. Это заставляло осознать, каким Могуществом обладают убоги. И еще раз задуматься, в какой заднице оказался некий Уолт Намина Ракура. От смерти его до сих пор спасал лишь факт, что он ученик Джетуша Малауша Сабиирского и что оный Джетуш находится неподалеку. Убери эти два фактора — и Уолт моментально отправится в посмертие. Вместе с Эльзой и Игнассом.
Таллис Уберхаммер опять отрастил крылья и теперь висел в воздухе над угорром, сверкая, как маяк в непогожую ночь. Земной маг помог Уолту подняться, приложил ладонь ко лбу. Ракура ощутил, как по спине побежали мурашки, от которых становилось прохладно и одновременно с этим делалось легче. Малая Рука Исцеления. Спасибо, наставник!
Глюкцифен мрачно посмотрел на Магистров и выдавил из себя улыбку.
— Чудо, юноша, чудо, что сумели вы так долго продержаться против Хирургов! Не верил я, что выживете вы, и уже сокрушался, что умопомрачение настигнет Джетуша Сабиирского, который не смог бы перенести вида вашей смерти! Но вы впечатлили меня, юноша! Выдержать нападение трех Хирургов — для смертного это просто невероятно! Но вы пережили появление Таллиса — такого я и представить не мог! Ведь он явился сюда во всей своей Мощи!
— А кто вообще этот душка? — прохрипел Уолт.
— Таллис Уберхаммер, — Глюкцифен выглядел так, будто хотел сплюнуть. — Вассал моего господина, Лорд Аваддан выделил ему феод в Кратосе. И все потому, что Таллис лучший из Молодых убогов. Не из Младших, нет, не стоит путать Молодых с Соратниками и Тварями. Молодые убоги появились недавно. Они родились уже в Подземелье и им неведомо, что такое Небеса. Но Силами своими они подобны Старшим, что возвышает их над Младшими.
— Молодые убоги, значит. — Джетуш внимательно посмотрел на висящего над угорром Таллиса. — Вы уже проверили их на причастность к распространению Инфекции?
— А вы знаете, о чем спросить, Джетуш Сабиирский! — Глюкцифен ухмыльнулся. — Конечно проверили, хотя и не сразу. Но — нет. Хоть Молодые убоги заносчивы и жаждут власти еще больше, чем Старшие, но их мало, и не в их силах создать нечто подобное Инфекции. Инфекция… противоречит самой сути нашего существования! А Молодые, если позволите так выразиться, еще больше убоги, чем мы, проигравшие богам и покинувшие Небеса. Искра, вложенная в нас Создателем и преобразованная нашими деяниями, не приемлет мест, пораженных Инфекцией. Такая магия просто не может быть подвластна убогам.
— Ну, знать вы этого точно не можете, — пробормотал Ракура. — Магические чары и Поля Сил — слишком нестабильные сущности. Их изменения являются… Кхе-ха! Кха!
Уолт закашлялся. Нашел время болтать о магии! Тут о себе сначала позаботиться надо.
— Уолт прав, но речь сейчас не об этом. — Наставник потер переносицу. — Однако, Глюкцифен, надеюсь, мне теперь не стоит обосновывать необходимость Масок Хаоса.
Козлоголовый недовольно потряс головой, но признал:
— Да, не стоит. И хотя Таллис теперь безвреден, не могу не признать, что опасность подстерегает ваших учеников. Архистратиг будет осведомлен о вашей просьбе, Джетуш Малауш Сабиирский. Решение передать Маски Хаоса кому-либо может принять только мой господин, мне, его ничтожному слуге, не дозволено даже думать о столь великих вещах.
— Тогда, как только мы встретимся с Архистратигом, решайте этот вопрос тотчас же, — сказал Земной маг и посмотрел на Ракуру. — Знаешь, Уолт, пока я создавал заклинание, успел ощутить несколько довольно интересных магических истечений. Одно из них это твой клинок, — Джетуш кивнул на восточный меч, до сих пор не вложенный Магистром обратно в ауру. — А некоторые эманации мне совершенно незнакомы.
Когда надо, Уолт мог соображать очень быстро.
— Это чары, разработанные на основе теории, излагаемой в моей диссертации, учитель, — не моргнув и глазом, соврал он и закашлялся.
— Да? — рассеянно уточнил Джетуш. — Ну ладно, будет время, расскажешь поподробнее. А сейчас нам пора…
Глюкцифен неожиданно исчез.
— …обратно, — закончил наставник, и Уолт понял, что они находятся внутри угорра. Как козлоголовый это делает? Великий Перводвигатель, я хочу знать это заклинание! Знать и уметь!
Уолт с облегчением уселся на скамейку, придирчиво осматривая свой порванный камзол. Да, в таком наряде только на кладбище.
— Спасибо, — сказала Эльза, садясь рядом.
— Не за что. — В тот момент это было самое умное, что Уолт смог из себя выдавить.
Девушка взяла его за руку. Ее ладони оказались мягкими, но хватка крепкой.
— Пожалуйста, больше не делай так.
— Как — так? — глупо уточнил Уолт.
Эльза вздохнула. Ее губы дрогнули, словно она собиралась что-то сказать, но передумала.
— Рад, что вы уцелели, Уолт, — подал голос из своего угла Игнасс.
Ну да, еще бы. Рад. Как же. Вот Эльза — рада. А насчет чувств Игнасса у Ракуры были серьезные сомнения, что тот если и беспокоился, то разве как слуга о дорогом костюме, за которым его приставили наблюдать. Не дай боги что-нибудь случится! Хозяин-Конклав не будет доволен и лишним званием не наградит!
«Пол» мягко вздрогнул — угорр снова начал двигаться. Вместе с транспортом задвигался и Глюкцифен, бегая туда-сюда.
Подошел Джетуш, внимательно оглядел Уолта и Эльзу.
— Вы оба в порядке, — сделал он вывод и ловко встал на пути пробегающего мимо козлоголового. — Наш разговор прервался в самый неподходящий момент. Я хочу продолжить.
— Еще одну минуту, уважаемый Джетуш. Я должен успокоить угорра, — важно заявил Глюкцифен, обошел Земного мага и продолжил носиться из стороны в сторону. Джетуш вздохнул и снова обратил внимание на подопечных.
— Я скажу вам о двух ваших основных ошибках. Уолт. Ты был самонадеян. Вместо того чтобы вывести Эльзу из-под удара и вместе разбираться с ситуацией, ты подставился под удар сам. Эльза. Ты была испугана. Бояться — это хорошо. Пока мы боимся, мы выживаем. Но ты обязана была помочь Уолту.
— Учит… Кха-кха!
— Ничего не надо говорить. — Джетуш протестующее поднял руки, останавливая собравшуюся что-то сказать ар-Тагифаль. — Вы еще молоды по меркам волшебников, и поэтому у вас все впереди. Однако стоит помнить поговорку: «Дураки учатся на своих ошибках, а умные учатся на ошибках дураков!» — если вы хотите, чтобы ваше впереди осуществилось.
Эльза, потупившись, прикусила нижнюю губу. Уолт понял, что краснеет. Хуже того — он почувствовал себя нашкодившим мальчишкой. Он! Чародей без пяти минут первого разряда!
— Боевой маг — командный маг. Надеюсь, что случившееся позволит вам лучше запомнить это правило. Вы все поняли, ученики?
Уолт, красный как рак, кивнул. Боги и Тварец, как же стыдно!
— Да, учитель, я поняла, — тихо ответила Эльза.
— Вот и отлично. — Джетуш повернулся к Игнассу. Но заговорить с конклавовцем не дал появившийся как всегда из ниоткуда Глюкцифен.
— Мы можем продолжить разговор, — сказал убог.
— Да, — кивнул Земной маг. — Итак, кроме того, что в зараженных землях присутствует только Сила, которой могут управлять смертные, есть еще причина, по которой вы обратились ко мне. Какова эта причина?
Уолт только покачал головой. После происшедшего на спине угорра он совсем не помнил, на чем прервался рассказ Глюкцифена. Единственное, что всплывало в памяти — ужасные лики Хирургов. А наставник был спокоен. Сколько Уолт его помнил, Джетуш всегда в критических ситуациях сохранял спокойствие. Даже в окружении Тварей на Алых равнинах, когда перестали работать доспехи Святой Защиты, Земной маг с самым невозмутимым видом продолжил плести заклятия, хотя Уолт готов был поручиться, что существованию двух Магистров придет полный и бесповоротный конец.
— Причина глупа и скорее подошла бы смертным, нежели нам, — вздохнул Глюкцифен. — Но видит Создатель, тварям Его не понять Его задумок. Если они у Него есть, конечно же. Дело в скорых выборах управителей Кратосами, и мой господин не желает, чтобы слухи об Инфекции достигли жителей его владений. И уж тем более мой господин не хочет, чтобы об Инфекции доложили Архилорду Баалаабу, Владыке Мерзостей и Повелителю Страданий. — Имя и титулы главного Разрушителя козлоголовый произнес с благоговением, после чего замолчал, прикрыв глаза и о чем-то размышляя.
— Неужели вы думаете, что слухи не будут распространяться? — Джетуш недоверчиво прищурился. — Не знаю, можно ли провести сравнение со смертными, но у нас только полное уничтожение тех, кто что-то знает, даже мелочи, позволяет сохранить тайну. Не говоря уже об уничтожении тех, кто уничтожал знающих. Как говорится, знают двое — знает свинобраз. А я так понимаю, что среди подчиненных Архистратига уже достаточно находящихся в курсе происходящего.
— Сравнение ваше мне понятно, Джетуш Малауш Сабиирский, но вы не понимаете одного. — Глюкцифен открыл глаза и усмехнулся. — Мы — Бессмертные. Мы — убоги. Мы — Разрушение. Мой господин не просто властвует над Кратосом. Все, кто живут в его владениях, подчинены ему, подчинены до самых основ своего бытия. До основ той сути Разрушения, которую воплощает каждый из нас. И если какой-то вассал посмеет пойти против воли своего сюзерена, то Лорд-Повелитель сразу узнает об этом. Вассалитет у Бессмертных это совсем другое, нежели ваш смертный вассалитет. — Глюкцифен весь напыжился от гордости. — Наши разум и душа действительно принадлежат нашему сюзерену, а он действительно становится нашим защитником и покровителем. Вы, смертные, у нас, у убогов, позаимствовали идеи сюзеренитета. Боги в Небесном Граде увлечены такой ерундой, как демократия, и посмотрите, что творится с вашими религиями. Все злы друг на друга, каждая утверждает, что Истина принадлежит только ей, постоянные религиозные войны — и все это потому, что боги, и то не все, а только избранные, уже Вторую Эпоху подряд решают у себя на Небесах посредством голосования, кто будет главным. И у них нет одного Владыки, как у нас, у убогов. Совет Небес, пфе! — Глюкцифен пренебрежительно фыркнул.
— Да, тирания — это наше все, — пробормотал Уолт, не надеясь, что его услышат. Однако козлоголовый услышал и просиял.
— Вот именно! — воскликнул он. — Тирания! Что есть суть тирании? Правление одного достойного! А когда правит один — он выбирает один путь и дает своим подданным единство! И нет никаких глупостей вроде выбора и многообразия! Все решено, все взвешено, беспокоиться не о чем! Ведь вы знаете, — Глюкцифен оскалился, — разрушение мироздания неизбежно. Тепловая смерть материальной реальности, схлопывание идеального мира. И даже Создателю не скрыться от Энтропии, которая есть часть Его. — Козлоголовый почесал за ухом и задумчиво добавил: — Если Он, конечно, существует.
— Он — то есть Тварец? — Уолт бросил попытки привести в порядок порванные одежды и испытующе уставился на Убога. — Но… Как же так? Разве не Бессмертные дали смертным знание о Едином и Единственном Фундаторе Мира?
Конечно, удивиться было чему. С детства ему привили… нет, не веру — знание, что за пределами мира есть Абсолют, породивший бытие, и этот Абсолют превосходит все то множество богов, которое обитает внутри Равалона. Сбежав в Школу Магии, Уолт привык, как и большинство магов, отождествлять Абсолют с Великим Перводвигателем, не особо доверяя рассказам жрецов о Перволичности. Сводить все разнообразие и великолепие трансцендентной бесконечности лишь к одной из ее сторон — тут жрецы, истолковывающие послания Бессмертных о Едином Истоке, не правы. Не может быть Абсолют только субъектом. Это односторонний взгляд. Каков бы ни был Великий Перводвигатель, называемый иначе Тварцом, он явно должен быть выше мерок как смертных, так и Бессмертных, не сводясь ни к одному из налагаемых на него определений, но содержа их все и превосходя.
Читал Уолт и сочинения олорийских вольнодумцев, уверявших, что Тварец не более чем выдумка высших религиозных иерархов, пытающихся объединить всех смертных под гнетом единой церкви и бога. Читал он и том, что сделали с вольнодумцами Вестники богов, посланные не по просьбе иерофантов, а по личной инициативе Небесного Града. После этого убоги получили право один раз выпустить в Равалон своих собственных Вестников. И пока еще этим правом не воспользовались, чем нервировали Конклав и следящих за исполнением Договора между Небом и Нижними Реальностями богов Пантеона.
— Ну дали, — пожал плечами Глюкцифен. — И боги Вестников с откровениями слали, и мы иногда, когда это могло принести пользу — и приносило. Но Знание о Создателе высечено на Зеркальных Скрижалях Бытия, которые мы просто нашли после победы над титанами. Все остальное — наши размышления и вера. Чему вы удивляетесь? Или, думаете, богам и убогам не надо во что-то верить? Я, например, особо в вере не нуждаюсь, но вот Лорд-Архистратиг уверен, что Создатель, именуемый вами вслед за Магами-Драконами Тварцом, есть и может помочь нам в установлении Разрушения как первопринципа бытия Равалона.
— Тварец всеблаг и не может желать зла своим созданиям. — Эльза решительно шагнула к убогу. К ней на глазах возвращалась уверенность. Уолт улыбнулся. Слова Джетуша подействовали? Или то, что убог прекратил демонстрацию страданий грешников?
— Дедушка говорил мне: убоги творят зло не потому, что Тварец им позволяет, но потому, что Тварец в своей милости простит их, а убоги, отказавшись от Сущности Созидания, отказались и от милосердия, подчиняясь лишь своему эгоизму, который без Образа Тварца приводит лишь к Разрушению.
— Слова, слова, слова. — Глюкцифен ухмыльнулся. — А мне вот дедушка говорил, что Создатель — самая распоследняя сволочь, создавшая миры лишь для того, чтобы следить за трагическим круговоротом жизней и смертей порожденных им созданий. Весь Мультиверсум — театр, а твари в нем обречены на страдания.
— Боги превыше вас, потому что правят справедливо и милосердно, — не обращая внимания на слова козлоголового, продолжила Эльза. — Они по достоинству обитают на Небесах, пока вы прячетесь от истинных повелителей на дне мира. Если Тварец на вашей стороне, почему же Небесный Град — обитель Созидания, а не Разрушения? Почему в Нижних Реальностях вы, а не боги? Почему смертные страдают от Хаоса, но не от Порядка?
Эльза раскраснелась. Она задавала вопросы убогу, но казалось, что ведет спор не с ним, а с кем-то другим. Девушка спрашивала так, будто от ответа зависела ее жизнь, а с убогами так разговаривать не следует. Но Эльза прониклась словами наставника, в этом Уолт, не раз наблюдавший, как на занятиях она прикусывает нижнюю губу, разобравшись и запомнив магическую формулу, был уверен.
— Вопросы хороши, дева, хороши. Но подумайте о другом: почему есть не только Порядок, но и Хаос? Почему Небесный Град появился одновременно с Нижними Реальностями? И почему вы решили, что смертные страдают только от Хаоса?
Нижние Реальности возникли одновременно с Небесным Градом? Очень интересно! Ни в райтоглорвинском монастыре, ни на лекциях теологов в Школе, ни в одном сочинении о Бессмертных — нигде Уолт не встречал подобных сведений. Райтоглорвины учили, что Небесный Град существовал от сотворения Равалона Тварцом, знаменуя собой предпоследнюю ступень Лестницы Совершенства. Но, с другой стороны, титаны всегда обитали в Фюсисе, едином источнике Силы и единственном принципе реальности тогдашнего Равалона. Первые просто не могли жить в Небесном Граде — это противоречило их естеству. Райтоглорвины, правда, уверяли, что Небесный Град был скрыт до поры до времени Тварцом, пока боги не одолели титанов и не начали преобразовывать мир согласно Замыслу, данному им на Зеркальных Скрижалях Бытия.
А убог заявляет, что и Скрижали просто найдены, и Небесный Град появился после падения титанов в Тартарарам. Интересно, что еще он может рассказать? Наставник, наверное, поэтому и молчит, прислушиваясь к словам козлоголового. Инфекция — Инфекцией, но болтливый Глюкцифен поневоле стал бесценным кладезем информации о Предначальной Эпохе, а Магистр всегда должен оставаться Магистром — первоклассным магом-ученым, желающим получить только достоверное и объективное знание о мире. Пускай даже этот Магистр обычно крушит нечисть, чудовищ и Тварей, а не проводит эксперименты и строит гипотезы в уютных лабораториях и кабинетах.
— Боги сказали вашим пастырям: Создатель Един и Всеблаг, поскольку в Его Всесовершенстве не может быть изъянов. Но не сказали они смертным: да, он Всесовершенен, но не просто Един для миров нашего Мультиверсума, но и — Единственный. Единственный совершенный. А созданный им Мультиверсум миров — нет. Он несовершенен. В мирах, сотворенных Создателем, нет безукоризненности и безупречности. Не мы сотворили Хаос, он был, есть и будет. И если Тварец есть, то лишь Он один отвечает за Хаос и Разрушение. И зло, разумеется. Зло, которого вы так боитесь и как ярлык лепите на все, что вам, смертным, не по душе. — Глюкцифен засопел. — Мы изменили Подземелье для наших нужд, да, не спорю, но не мы создали его. Мы правим Нижними Реальностями, готовя их к вторжению богов в Подземелье, но не мы создали их. Мы контролируем множество потоков Хаоса на земном диске, но не мы создаем их. Мы — Разрушители. И если хотите знать, то мой господин уверен, что мы живем в худшем из миров, и Создатель, словно разрушающий неудавшуюся статую скульптор, уничтожает наш Мультиверсум Постепенно, не торопясь — все миры падут, дабы сотворить новую, более совершенную материю для миросозидания. То, что вечность для смертных и Бессмертных — лишь день из жизни Создателя. Так говорит мой господин. И наше дело — помочь Ему приблизить мир к новому состоянию. Ведь и Разрушение, и Созидание — все относительно. Вот нас называют Разрушающими Порядок. Богов можно назвать Разрушающими Хаос. А их зовут Созидающими Порядок. Но мы тогда имеем полное право называть себя Созидающими Хаос. Такая вот диалектика.
Глюкцифен замолчал, и напряженная тишина повисла в угорре. Уолт не знал, что сказать на слова убога. Тот говорил со страстью не меньшей, чем до этого Эльза. Джетуш задумчиво рассматривал «потолок». Игнасс помалкивал.
Эльза покачала головой, смотря в глаза Глюкцифену.
— Да, убог, — сказала она. — Ты прав. Вам тоже надо во что-то верить.
Козлоголовый выглядел так, будто его огрели мешком с железными опилками. Неожиданный смех промчался по угорру — веселый, бодрый, беззаботный. Игнасс, лжежрец и дознаватель Конклава, смеялся от всей души, вытирая выступившие от смеха слезы.
— Прекрасно сказано, леди ар-Тагифаль! Великолепно! Если бы кто мне рассказал — усомнился бы! «Вам тоже надо во что-то верить» — как вы его!
Глюкцифен грозно глянул на Игнасса, и конклавовец вмиг заткнулся, сосредоточившись на рассматривании ногтей на руках.
— Тварец и прочее — это, разумеется, важно, но мы уходим от сути разговора. — Джетуш заговорил в то самое мгновение, когда козлоголовый, обернувшийся к Эльзе с таким видом, как будто он обладает минимум степенью doctor invincibilis, приготовился продолжить спор. — Мне необходимо знать малейшие детали, прежде чем я и мои ученики приступим к делу. Очень часто ответы на магические загадки совсем не имеют отношения к волшебству.
— Да, простите меня, Джетуш Сабиирский! — покаянно закивал Глюкцифен. — Я сейчас… слегка расстроен нападением Хирургов и нашим недопониманием с Молодым убогом. И потому речь моя пытается успокоить меня, но успокоения я достигаю, вспоминая о величии своего народа и нашего Предназначения.
— Если Архистратиг узнает, что вассал решил пойти против него, что он может сделать? — терпеливо спросил наставник.
— Просто лишит его сути, которая составляет основу Аспекта Разрушения, воплощенного в этом убоге, — с таким видом, будто растолковывает азбучные истины, ответил Глюкцифен. — А убог, который не есть убог по своей Функции… ну… Представьте молоток, которым невозможно забивать гвозди или делать то другое, для чего предназначен молоток. Такой молоток выкидывают. И убог, лишенный Аспекта Разрушения своим лордом Повелителем, будет блуждать по Подземелью или Нижним Реальностям, пока не превратится в безумную Тварь, с которой сможете справиться даже вы, смертные.
Говоря магическим языком, Архистратиг способен свести Онтос к Онтису с последующей его минимизацией. Очень любопытные сведения. Интересно, а боги так могут делать? И что происходит с лишенными Онтологического Эфира Созидателями? Они вряд ли превращаются в Тварь — но тогда в кого?
Наверное, Архиректор тоже не отказался бы от такой способности: лишать членов Ректората магических сил, если они вновь начнут заниматься ерундой, а не организацией учебного и научного процессов. Гм, вновь? В смысле: когда ему надоест, что они занимаются ерундой.
— С такой властью Аваддану нечего беспокоиться о своих подданных, — заметил Джетуш. — Если он повелит, все будут молчать. А кто не будет, тех он заставит молчать.
— Не во время периода выборов, — вздохнул Глюкцифен. — Власть над Кратосом отбирается на это время у Лорда-Повелителя, чтобы он как равный среди равных претендовал на него. К тому же генералы армии Подземелья не подчинены Месту Власти, а они постоянно бывают при дворе моего господина. Подземелье расширяется, и армия постоянно находится на рубежах, потому что неизвестно, что может появиться из-за Пределов.
— Что ж, с этим понятно… — пробормотал Джетуш. — Когда новые выборы?
— По вашим смертным меркам… так… через пять дней.
— Значит, вы хотите, чтобы мы решили вашу проблему за пять дней?
— Не за пять, Джетуш Малауш Сабиирский. За четыре.
— Потрясающе. — Наставник не смог сдержать ехидной ухмылки. — Все условия для работы я посмотрю. Почему вы не обратились с предложением контракта раньше?
— Ну мы уверены в силах великого и могучего Джетуша Малауша Сабиирского, слава о котором гремит по всему земному диску, — голосом, просто лопающимся от лести, произнес Глюкцифен.
— Почему? — Земной маг нахмурился. — Почему вы так уверены в моих силах.
— А вот это, — Глюкцифен поднял руку и покачал указательным пальцем, — вы узнаете при дворе. Потому что мы уже прибыли к Цитадели моего господина и наш разговор, увы, придется прервать.
Прибыли? Уже? Быстро. Уолт завертел головой, пытаясь увидеть, где сейчас находится угорр. И увидел.
