Книга: Кружева Бессмертия
Назад: Глава двадцать восьмая
Дальше: Глоссарий

Эпилог

I
— Слушай, Уолт, — начал говорить Бивас, задумчиво разглядывая могучий дуб, чьи корни вырвались из темницы земли и кривыми арками расползались на захват новых владений. — Гривомудрая — это как? Мудрая грива? Или какая-то «гривом удрая»?
— Отстань.
Бивас обиженно засопел. Обижался и сопел он где-то минуту, потом снова предпринял попытку разговорить товарища.
— Слушай, я тут на днях философский трактат одного ааргха прочитал. О сущности Невидимого Розового Единорога. И…
Взгляд Уолта был выразительнее многих слов. «Философский? Прочитал?» Сомнение скорее касалось вообще умения Биваса читать, нежели того, что он ознакомился с философским трактатом.
Вместо Уолта, молчаливого в последние дни, словно он принял обет, откликнулся Алфед Лос, сопровождавший боевых магов в их прогулке по Перипату.
— Не подразумеваешь ли ты книгу Урграмаха Четыресмегиста, где он касается принципиальных вопросов веры и соотношения мнения и истины в религиозных практиках?
— Э… да? — рискнул предположить Бивас.
— Тогда возрадуйся! Не далее как в прошлом месяце я рецензировал ее для журнала «Магия и жизнь» и могу в полной мере обсудить с тобой вопросы, касающиеся доксического знания и его верификации!
«Спасите!» — заорать Бивасу не позволила масконская гордость, но глаза выдавали его с головой.
— Пойдемте лучше пить пиво. — Ударий решил внести предложение, подходящее, как он был свято уверен, для любой ситуации. «Хорошее пиво и Тварь оценит», — любил приговаривать маг после четвертой кружки гномьего темного.
Ксанс и Бертран поддержали Удария. Бертран к тому же вспомнил, что сегодня травницы празднуют что-то вроде Восьмого Дня Недели, а это значит, что сговорчивых девиц под вечер найти будет довольно легко.
— Вы думаете, их тоже заинтересует проблема апофатики Невидимого Розового Единорога? — оживился Алфед.
— Заинтересует, заинтересует! — закивал Ксанс. Он давно поспорил с Бивасом о том, что будет делать Лос в комнате с тремя голыми девицами: разглядывать их с научным интересом, читать лекцию о единицах магической силы или же все-таки предастся плотской любви, — и Ночному эльфу все не терпелось доказать правоту своей точки зрения. Пьяные травницы подходили для этого лучше всего.
— Идите, — сказал Уолт.
— Нет, ну так дело не пойдет! — возмутился Бивас. — Слушай, Уолт, ты же, насколько я знаю, любишь много читать?
«Кому-то же надо!» — ответил взгляд Ракуры. Бивас не смутился и продолжил:
— Так вот, в большинстве приключенческих книжек все как начинается, а? Герой просыпается после безумной пьянки с жутким похмельем. А после этого отправляется приключаться. И вот кажется мне, — Бивас многозначительно ткнул пальцем в небо, — что успех-то книги во многом от пьянки и зависит!
— С какого перепугу ты пришел к такому выводу? — изумился Ксанс.
— Ну как? Вот смотрите: каждый знает, что такое похмелье. Каждый страдал от него. А герою надо сопереживать! Синэстезия — или как там ее? Вот герою и сопереживают. Простой народ тянется к близкому, знакомому и родному. Поменьше умничанья, побольше сисек!
— Ты вообще это к чему все говоришь? — поинтересовался Бертран.
— А это… Ну дык это… Уолт должен идти с нами!
— Не могу, — вздохнул Ракура. — Рад бы, но меня Джетуш вызывает. — Магистр обозначил Жест, указывавший на телепатическую связь. — Так что идите, а я, как освобожусь, подойду.

 

В эту часть Главного Корпуса доступ имели немногие. Длинный высокий коридор. Стены в виде развернутых Свитков чуть заворачивались на концах вверху и внизу. Вычурные магические знаки на стенах, не содержащие Силы — или Уолт не мог ее ощутить. Высокие стрельчатые окна. Статуи Великих Архимагов древности, по преимуществу полубогов. Ажурные каменные лилии — по вечерам и ночью они разгорались дневным светом. Иногда в нишах стояли артефакты — и снова Уолт не мог уловить, заряжены они магической энергией или нет.
Всезнающая мощь Меона осталась в Подземелье.
Уолт оставил ее в Подземелье.
Правильно ли он поступил, когда за несколько мгновений до возвращения отправился в Аномалию, к затянувшему рану Наосу, и вышвырнул Тень из души вместе с Меоном и остатками Тиэсс-но-Карана?
Тогда, возле Наоса, ему казалось, что другого выхода нет. Могущество Меона очаровывало. Могущество Меона манило. Могущество Меона пугало. Он уже изменил воспоминания наставника, Фа и Эльзы, вычеркнув все, что касалось Аномалии и последних событий в Цитадели, скрыл и собственные — Архиректор по возвращении обязательно залезет к нему в голову как всегда неожиданно и бесцеремонно.
Кстати, так и случилось. Первым Эвиледаризарукерадин просканировал Уолта, а уже потом принялся за Джетуша и Эльзу. Фа, вернувшаяся в Преднебесную, главе была недоступна, о чем тот сожалел и не скрывал этого.
В сознании Уолта, Эльзы и Джетуша Архиректор увидел одно и то же: в убоговской борьбе за власть чуть не погибли все нанятые маги, вскрывшие заговор Таллиса Уберхаммера и Грисса Шульфица против Архистратига Аваддана, и когда Разрушители сошлись в ужасной схватке, маги поспешили покинуть Пятый Круг Нижних Реальностей. Пострадала Эльза и погиб дознаватель Конклава, следящий за Уолтом. Уолт и Джетуш выжили.
Там, возле Наоса, Уолт отбросил все, что связывало его с Меоном, вернув Тень в родную стихию. В качестве благодарности Тень орал благим матом и крыл Уолта на чем свет стоит. И угрожал. Кричал, что теперь без него Ракуре точно крышка, что когда придет время, он пожалеет! И что время это — не за горами!
— Я справлюсь сам, — ответил Уолт.
Меон мог многое. Но он не смог вернуть Эльзе Локусы Души.
Ракура не хотел, чтобы кто-то еще так пострадал из-за него.
И он больше не хотел жить, не вспоминая.
Последним усилием, отдавая Тень Наосу, Уолт сделал так, чтобы никто не смог увидеть в его разуме отражения прошлых жизней, открыл Проход в Равалон, минующий Везде-и-Нигде с Ангелом Небытия, и вернулся.
Никто не заметил, что Уолт отлучался.
Мрачный Глюкцифен ничего не рассказывал Леонарду, подменявшему Магистров, дожидаясь, пока тот снимет Ограничение Времени и откроет Проход обратно в Подземелье, воззвав к Максвеллиусу. Убоги торопливо покинули мир смертных, опасаясь явления богов. И сразу после этого Джетуш открыл портал прямо в покои Архиректора, не объясняя подвергшимся воздействию убоговской магии ученикам, почему Уолт держит на руках Эльзу, куда подевались кони и по какой причине они смутно помнят последние четыре дня.
Архиректор как раз пытался напоить Банкаста кефиром из Священного Источника, созданного Хоки в Восточных степях. Банкаст капризничал и повелительно мяукал, требуя, чтобы глава Школы Магии макал палец в кефир и давал его облизывать. Пускай лакают со всяких там блюдечек, скажем, студенты, а мы — волшебный кот Архиректора! И требуем соответствующего отношения!
Дайре не повезло: выходя из портала, она умудрилась наступить Банкасту на хвост и тут же обзавелась кровным врагом до конца жизни. Бертран на полном серьезе предложил Темной Бестии уйти в жрицы под защиту богов.
Ну а потом завертелось, закружилось: сканирование сознания, выявление скрытых инвольтаций, полуночные беседы с Архиректором и Джетушем. Глава ждал делегации убоговских Вестников от Баалааба, но, видимо, Разрушителям хватало проблем с разборками за освободившийся от хозяина Кратос.
…Стоявший у стрельчатого окна Джетуш не обернулся, когда Уолт подошел. Лишь вздохнул и бросил:
— Странное дело, Уолт. Сегодня мне отписался друг из Конклава. Хороший друг, надежный. В Седьмом департаменте нет тринадцатого отдела. Никакой закрытой информации, никаких тайн — тринадцатого отдела не существует ни официально, ни неофициально. И никогда не существовало. Об Игнассе фон Неймаре, если это его настоящее имя, тоже никто не слышал. Я сбросил гештальт, попросил поискать. Но думаю, ничего не найдут. Маг такого уровня легко может изменить даже рисунок собственной ауры.
— Но зачем ему было обманывать нас, учитель?
— Не знаю, — раздраженно сказал Земной маг. — Эв над этим голову уже который день ломает. Ох, Уолт, надеюсь, тобой не Отверженные заинтересовались.
— Для чего я сдался чернокнижникам?
— В жертву принести, — буркнул Джетуш. — Или какую-нибудь девицу под тебя подложить — вдруг соединение ваших Астральных Созвездий предсказывает рождение могучего Черного мага? Тьфу, гадость какая!
Не уточняя, имеет он в виду под «гадостью» — могучего Черного мага или совокупление Уолта с какой-нибудь девицей, Джетуш отвернулся от окна и кивнул на стену.
— Эльза просила тебя прийти, Уолт. Поэтому и позвал. Ступай к ней.
Неприметная дверца в похожей на Свиток стене. За дверью комната. Шкаф с книгами, письменный стол, кровать. И чуть ли не искажающие реальность заклинания — много медицинских заклинаний. Бесполезных заклинаний. Выписанные со всего Ундориана маги-лекари разводили руками. Вернуть магические способности ар-Тагифаль было невозможно.
Эльза сидела на кровати и смотрела в окно. Клубящаяся на кронах деревьев зелень радовалась наступлению месяца Цветения, отражалась на лице девушки изумрудными бликами. Еще можно сравнить с октариновой гаммой, близкой к смеси фиолетового и зеленого…
Нет. Нельзя сравнить. Эльза видела слабые отблески магических цветов, но полноценные цвета волшебства теперь навсегда были от нее скрыты.
В этом виноват ты, Уолт.
Она повернулась и улыбнулась ему, застывшему на пороге. Толчок в спину — Джетуш помог ученику выйти из ступора и войти в комнату. С легкой улыбкой Земной маг закрыл дверь, оставляя молодых людей наедине.
Боги, помогите этим смертным, которые так часто не понимают друг друга и самих себя.
Помогите им понять.
II
— И напоследок, уважаемые, я хотел бы, чтобы вы рассмотрели данные по одному интересному субъекту. Свитки с блиц-информацией я только что переслал каждому из вас.
— Уолт Намина Ракура.
— Я уже второй раз слышу его имя. Не он ли помешал осуществлению проекта «Проклятая Кровь»?
— Да, экселенц, вы правы, именно он.
— Не кажется ли вам, коллега, что его вмешательство в наши два основных проекта является… противодействием?
— «Виртуалы» утверждают, что его появление в ветвлении событий случайно.
— Случайно? Два раза? Позвольте, я сам перепроверю выводы «виртуалов».
— Извольте, коллега. Кстати, к слову. Амальгама снова пыталась проникнуть в Равалон через Нижние Заслоны. Такого мощного удара Подземелье еще не испытывало.
— Однако Архилорд не соизволил беспокоиться. Значит, нападение Амальгамы оказалось не так опасно, как можно представить.
— Да-да, уважаемые, Амальгама переоценила себя. Проект «Кружева Бессмертия» провалился, но проект «Шуньята» себя оправдал. Теперь среди Разрушителей у нас есть союзники.
— Я разделяю вашу радость по поводу проекта «Шуньята», однако не забывайте: провал «Кружева Бессмертия» откладывает осуществление плана «Нирвана» на несколько десятилетий. И мне бы не хотелось, чтобы Уолт Намина Ракура снова случайно вмешался в наши дела.
— Не могли бы вы уточнить, как именно он вмешался в «Кружева Бессмертия»?
— Соглядатай, к сожалению, не смог предоставить полной картины происшедшего, но, судя по всему, Ракура сумел как-то повлиять на действия нашего компаньона.
— А точнее?
— Увы, точнее не скажешь. Или появился там, где не надо, или натолкнул убогов на ненужную мысль. Раздражающий субъект. Думаю, мы воспользуемся Стражами Системы, если Ракура снова объявится.
— Почему бы не стереть его прямо сейчас, коллега?
— Потому что Джетуш Сабиирский и Эвиледар оказывают ему протекцию. А наш соглядатай позволяет через косвенные действия Ракуры узнавать о делах Архиректора.
— От этого есть польза, экселенц?
— Да. Есть. В любой момент мы можем получить доказательства, что Школа Магии активно сотрудничает с Лангарэем. Ракура работает над магией крови, и не простой крови, а упыриной. Все это с разрешения Архиректора. Когда Школа будет нам мешать, мы сразу сдадим ее Конклаву, а уж он разберется быстро.
— Значит, уважаемые, оный Ракура, сам того не зная, поможет осуществлению наших планов? Прелестно!
— Постарайтесь, чтобы он не помешал действующим проектам. Какие сейчас находятся в разработке?
— «Вечность», «Боль Хаоса», «Палач». Что касается последнего проекта, то тут следует подумать о привлечении Отверженных.
— Подумаем. Какие проекты мы готовим к осуществлению?
— «Печать бесстрашных», «Тьма», «Яд», «Общее дело».
— Запомните, коллеги, Уолт Намина Ракура не должен помешать ни одному из этих проектов.
— А если он снова…. случайно?
— Тогда, несмотря на очевидную пользу, мы его сотрем.
— В таком случае, на сегодня все. Встречаемся через год.
III
В тишине вечности глухо щелкнули ножницы. Орна Смера, Никакая Сестра, разрезала медную нить. Очередной смертный раньше положенного срока отправился в посмертие. Ничего удивительного.
У богов нити золотые, спиралью уносятся в высь Порядка. Серебряные нити убогов всегда прямые, туго натянутой струной дрожат над бездной Хаоса. Между ними — ряды медных нитей.
Смертные и Бессмертные считают, что Смера слепа. И именно поэтому она обрезает нити жизни, которые плетут Мала, Рода и Бабу. Но это не так. Просто иногда нить должна быть разрезана, но не потому, что так предопределено. А потому, что так сложились обстоятельства — и только поэтому. И тогда рядом оказывается Смера.
Смертные шутят, говоря, что Смеры боятся даже боги и убоги. Смертные придумали, будто титанида может по своей воле разрезать нити, если ей не понравится поведение Бессмертных. Но и это не так. Все Орны не более чем инструмент в руках Создателя. Не Смера шла к нити, разрезаемой раньше отмеренного срока, а титаниду вели к ней.
Бессмертные важно изрекали, что Младшая, Средняя и Старшая Орны суть воплощение Судьбы, а Никакая — суть воплощение Случая. Таким образом, говорили Бессмертные, проявляет себя Воля-Желание Зодчего Миров. А это уж точно не так. Ибо для Тварца нет ни Судьбы, ни Случая, а есть только Со-Бытие.
Орна задумчиво оглядела серебряные нити, тянувшиеся из зияющей бездны к миру смертных. Серебро опутывало медь — это смертные поддавались на уговоры, отдавая бессмертную душу за сущую безделицу. Серебро коконом охватывало пурпур — это духи, элементали, гении и прочие из стихийной братии попадали под власть убогов, лишившись своего Источника. Серебро переплеталось с золотом — это боги и убоги сходились в дуэлях в Безначальном Безначалье Безначальности.
Серебряных нитей много. Много и золотых нитей. Но медных больше, намного больше. Поэтому и помогают боги смерти Старшей и Никакой Сестрам, обрезая нити смертных, за которыми те не успевают следить. Так повелось с тех самых пор, как первые смертные ступили на земли Равалона.
Что значит одна разрезанная нить в этом гобелене судеб? Может, совершенно ничего. Может, изменение всего. Судьба и случай отплясывают в обнимку, а Зодчий Миров любуется танцем, смысл которого известен лишь ему. Бабу, Старшая Сестра, только разрезает нить, когда приходит срок, отмеренный существу. А Смера, Никакая Сестра, разрезает нить, когда мера оказывается несоответствующей. Нити смертных и Бессмертных режутся одинаково легко. Медь, серебро, золото. Когда все исчислено, взвешено и отрезано, между ними нет разницы.
Орна Смера задумалась. Судьба и случай кружились вокруг в удивительном танце. В прекрасном танце. В бессмысленном танце. Co-Бытие шло за Co-Бытием, и разрезались новые нити. Медь, серебро, золото. Так было. Так есть. Так будет. Для вечности нет ничего нового.
Однако даже вечности позволено удивляться.
Вот и сейчас: в последний миг ножницы Смеры отодвинулись от другой медной нити. Только что судьбу сменил случай, превратившийся в новую судьбу, — и сразу же новую судьбу прогнал новый случай, став новейшей судьбой. Co-Бытие для этого смертного, истинное Co-Бытие. Смера точно знала: Создатель не вмешивается в дела своего Произведения. Но такое Со-Бытие…
Нет. Не Создатель. Может, кто-то другой, но не Зодчий Миров. Стоящий ниже его на ступени Бытия, но способный подменить, если придется. Космократор, отвечающий за проявление Мультиверсума в Метаоне? Тваштар, ведающий проявлением в Меоне? Ангелы, именующие себя Наместниками Единого в Бытии?
Кто-то из Столпов Мироздания заинтересовался Уолтом Намина Ракурой и удержал его нить. Что же в тебе такого, смертный?
Не часто Смера думала над подобными вопросами.
Трепетали серебряные нити, тянущиеся в Хаос. Подрагивали золотые нити, тянущиеся в Порядок. Извивались медные нити, протянутые между Хаосом и Порядком. Они ждали титаниду. А Орна думала.
Когда вокруг вечность, есть время подумать.
Назад: Глава двадцать восьмая
Дальше: Глоссарий