– Убирайся обратно в ад, чудовище, – прошептал Рубос. Лотар отчетливо слышал дыхание мирамца. – Мы уже убили тебя один раз.

Принцесса, или то, что теперь выглядело как принцесса, рассмеялось. Нет, подумал Лотар, это все-таки она. Просто с ней произошла жуткая перемена. Если раньше это была колдунья, которая пряталась под личиной юной девушки, то теперь ей не нужна была никакая видимость, и она уже не колдунья. Она жертва, ужасная жертва ужасающей страсти властвовать безраздельно и бесконечно. Возможно, она и сама не знает, что говорит и что делает. Возможно, она теперь и хотела бы умереть, но и умереть уже не властна, ибо ею повелевает тот, кого она впустила в себя.

Рядом зашелестел своим прекрасным клинком Сухмет. Он клацнул зубами, и Лотар понял, что старик тоже боится. «А ведь и мне нужно бояться, – он слабо усмехнулся. – Еще как нужно!» Кто, как не он, понимает, что нет у него ни сил, ни решимости биться. И что он проиграет бой, если… Нет, ни на помощь, ни на чудо рассчитывать нечего, он мертв еще вернее, чем принцесса Мицар.

Лотар успокоился. Это даже неплохо, подумал он. Пожалуй, последний бой имеет свои преимущества – он впервые будет драться совершенно спокойно, совершенно бесстрастно, без малейшей надежды. Он будет постигать весь бой, каким бы он ни был. Лотар вынес из-за спины Гвинед, он был готов.

Брови Мицар дрогнули. Она столкнулась с чем-то, что ее удивило. Но она была уверена в себе, гораздо более уверена, чем даже тогда, в зале, когда Лотар впервые увидел, с каким противником ему предстоит биться.

– Сухмет, – сказала она, – ты можешь отойти в сторону. Твоя жизнь мне еще не нужна.

Старый раб шумно проглотил слюну, но не сделал ни шага.

– Я выбрал себе нового господина. Ты должна понимать, что это значит.

– Хорошо. – Принцесса наморщила лоб, разглядывая Рубоса. – Ты тоже, большой варвар, можешь идти. Я пропускаю тебя в этот выход из моего зала.

– Она лжет, – громко прошептал Сухмет. – Она рассчитывает вселить в тебя Нуримана, как только расправится с Лотаром.

– Мог бы этого и не говорить, – раздельно произнес Рубос. Он попробовал согреть кисти рук, вращая огромный ятаган перед собой.

У него не очень-то ловко получается, решил Лотар. Усталость, слабость и, конечно, отсутствие тренировки в последние дни. Даже без повязки Сухмета, бывало, он крутил меч лучше, чем сейчас.

– Ну ладно, – спокойно, даже лениво согласилась с новой для нее ситуацией Мицар. – Это немного сложнее, но вообще-то задача остается прежней. И как бы вы ни ерепенились, тебе, Сухмет, придется по-прежнему ухаживать за Нуриманом, а тебе, варвар, – быть для него существом, в котором он совьет гнездо.

Лотар снова усмехнулся. Хотя ему и казалось, что он спокоен, ему никак не удавалось подавить эти дурацкие усмешки. Он выступил вперед.

– Ты забыла обо мне, Мицар. Что ждет меня?

– С тобой все просто, Драконий Оборотень. Ты уйдешь в миры, которые населяют самые прекрасные и грозные демоны. Там они быстро разберутся в твоей человеческой сущности, и твоей участи не позавидует даже несчастный Коринт.

– Так плохо мне придется? Неужто моя драконья порода, как сказал однажды Сухмет, не защитит меня?

– Ты слишком недолго был драконом, Желтоголовый.

Лотар подумал, кивнул, выпрямился и встал в прямую боевую стойку.

– За последнее время я узнал о себе много такого, что звучит ужасно, но, по сути, только укрепляет мой дух. Так что я готов, принцесса, начнем.

– Ты слаб, варвар, ты еще не восстановился после Ашмилоны. Тебе еще трудно поднимать этот меч, который, как ни грозно он выглядит, не способен достать меня.

Она мягко присела на точеных, прекрасно различимых под полупрозрачной тканью ногах. В самой их постановке безошибочно читался боец, который никогда не теряет равновесия и устойчивости. Мицар вытянула вперед руки с расслабленными ладонями.

Пытаясь рассмотреть Нуримана, Лотар на мгновение перешел на всепроникающее зрение и поразился. Принцесса была совершенным бойцом. Ее сознание было сейчас отключено, она готова работать на одних рефлексах, которые не тормозились ни единым фактором ее природы, отвлекающим или смягчающим голую, совершенную эффективность. И кроме того, его поразила чудовищная энергонасыщенность этих вытянутых вперед рук, ног, всего идеального тела.

Она могла бы одолеть его даже без Нуримана. А с демоном на плечах вообще неуязвима. Она одна могла сейчас биться против целой армии, и Лотар не сомневался, что она вряд ли получит даже пару царапин при самом неблагоприятном для нее исходе.

Принцесса улыбнулась своей мертвенной улыбкой.

– Правильно, варвар, я готовилась к поединку с тобой. Я так готовилась, что тебе это покажется даже формой уважения. Но сейчас я не жалею.

– Когда она успела? – шепотом спросил сзади Рубос. – Прошло всего лишь несколько дней…

– Она могла уйти в измерения Безвременья, – ответил Сухмет. – Там за эти дни прошли века. На самом деле у нее могло быть море времени.

Принцесса ничего не добавила, лишь кивнула, не переставая улыбаться. Почему-то именно эта улыбка показалась Лотару признаком ее слабости. И тогда он вдруг на мгновение, не больше, но и не меньше, почувствовал, что способен одолеть ее. Он шагнул вперед и быстро начертил Гвинедом в воздухе квадрат, в который принцесса была заключена, как в раму.

– А ты, принцесса, ты чувствуешь холод смерти, который подступает к тебе сейчас? – спросил он. – Что ждет тебя, отравившую свою некогда бессмертную душу враждебной человеку магией? Тебя, впустившую в себя Нуримана, демона, съедающего все, что есть в человеке святого? Тебя, принесшую своим подданным горе, страдания, бесчисленные смерти?.. Тебя уже сейчас проклинают на всех площадях Гурхора, как раньше славили за красоту.

Как ни странно, принцесса дрогнула от его слов.

– Они еще пожалеют обо всем, что говорили обо мне, чужеземец. Когда я вернусь и завоюю себе Ашмилону, они все пожалеют. И Блех, и Илисар, и этот дурак король, который имеет несчастье быть моим отцом.

Вот это и есть самое главное, вот этого знания мне и не хватало, подумал Лотар. Она собирается вернуться. Теперь я хорошо знаю, за что буду биться. И знаю, что проиграть нельзя.

– Ты уверена, что сумеешь вернуться?

– Я вернусь. И все эти собаки, которые были моими подданными, приползут на брюхе облизывать пыль, по которой я ступала.

Теперь гримаса гнева искажала прекрасные черты ее лица.

– Твой гнев подсказывает мне, что ты никогда не увидишь Ашмилоны. И никогда тебе не царствовать среди людей. И никто о тебе больше не вспомнит добрым словом, даже твой отец, который теперь-то отошел от твоей магии и, конечно, более трезво смотрит на все, что произошло с ним. – Лотар подавил внезапную вспышку ярости, он снова становился спокойным, отстраненным бойцом. – Ты навсегда останешься в этом зале.

Принцесса сделала неуловимый жест рукой, и ткань ее одеяния с коротким сухим треском разорвалась от плеча до манжета. Ни у кого Лотар не видел такой резкости и совершенства движений. Принцесса была готова, ей надоело болтать.

Тогда, повинуясь внезапному импульсу, Лотар поклонился церемонным восточным поклоном. Он отдавал этим дань своей сопернице, которая была совершенным воином. Он поклонился не принцессе Мицар даже, а ее силе и, возможно, своей смерти. А смерти-то всегда полезно поклониться, подумал он про себя, снова – в который раз – усмехаясь.

Его усмешка вывела Мицар из себя, и она прыгнула вперед – с места, низко, не выше человеческого торса и почти горизонтально. Никогда раньше Лотар не видел такого прыжка. Да он был и невозможен, никто бы и никогда не смог его повторить.

Удар, которым он попытался встретить ее, пришелся по воздуху, она каким-то образом сложилась, пропустив мимо себя Гвинед. А потом уже оказалось, что она стоит рядом и резко бьет ногой ему в плечо. Этот удар должен был выбить меч у него из рук. Но Лотар только упал на землю и покатился по мелким, светящимся, как самоцветы, камням.

Несколько следующих мгновений Лотар ничего не видел, но, поднявшись на ноги, сразу обнаружил, что она верховым, почти из-за спины, круговым движением бьет Рубоса ногой по голове. Лотар хотел было закричать, но он уже знал, что опоздал. Удар заставил огромного мирамца присесть. Он опустил свой бесполезный ятаган, почти потеряв сознание. Мицар оказалась прямо перед ним и с хищной, ледяной улыбкой молниеносно несколько раз ударила своим крепеньким кулаком ему в лицо. Она знала, что делала. Два удара пришлись сбоку, и мирамец только мотал головой, не в силах сдержать мощь этих атак. А напоследок она хлестко, с большим замахом ударила в прыжке коленом снизу вверх, и Рубос повалился навзничь, раскинув руки, как будто собирался взлететь.

Бесчувственный Рубос еще не упал, а принцесса уже повернулась к Сухмету. Старик тоже пропустил несколько ударов – наверное, из тех, которых Лотар не видел. Из правого глаза по его щеке текла кровь, на правом виске набухала огромная фиолетовая опухоль. Краем сознания Лотар понял, что удар Мицар сломал Сухмету кончик височной кости и сейчас старик испытывает дикую боль. Но он довольно умело выводил боль из своего сознания и готовился биться дальше.

Словно в дурном сне, Лотар увидел, как медленно, словно разом разучившись двигаться, Сухмет поднимает свою роскошную саблю и почти так же медленно опускает ее туда, где принцессы уже не было. А она смеялась, стоя сбоку от старика, почти за его спиной. Неужели она так быстра?

Лотар поднял темп восприятия до предела и почувствовал, что еще немного – и он потеряет контроль над своим телом, не сможет правильно оценить, какие движения следует делать сначала, а какие потом. Он мог сейчас все, но по-прежнему плохо понимал, что и как делает принцесса.

Между тем Сухмет еще пару раз, широко расставив ноги, как пьяный, промахнулся. Мицар заливалась смехом, легко увертывалась от сверкающего круга, который чертила в воздухе сабля старика.

Что-то в ее повадке показалось Лотару очень знакомым. Он даже не стал вмешиваться в этот поединок неуловимой, быстрой как мысль принцессы и оглушенного, почти теряющего сознание старика. Он надеялся, что понимание рисунка боя Мицар, который он сейчас наблюдает, поможет ему… Всего лишь поможет продержаться немного дольше. Потому что победить такого воина Лотар не мог, он сознавал это с ужасающей ясностью.

Принцесса смеялась, и этот смех громким эхом отзывался в призрачном, разноцветном зале. Наконец Лотар понял, что она так же уходит от клинка Сухмета, как уходила от него Освирь, когда он бился с ней. Она неуязвима для стали, она научилась не поддаваться стали, и совершенство, с которым демонстрировала свое умение принцесса, заставляло вспоминать Освирь с презрением.

Лотар пошел вперед. Теперь он знал, что против Мицар его Гвинед бесполезен, но выпускать его из рук все равно не следовало, потому что если Мицар сталь не пугала, то против Нуримана его меч был, может быть, лучшим оружием, когда-либо выкованным людьми.

Мицар поняла, что он подходит к ней, и во время очередного удара поймала и заломила руку Сухмету. Тот сопротивлялся, но Лотар прекрасно представлял себе силу, с какой сейчас Мицар держала его, и не удивился тому, что он сдался, просто обвис в ее руках, как небрежно скрученная простыня.

– Вот ты и остался без союзников, Желтоголовый, – сказала принцесса. – А мой союзник еще и не показывался.

– Сухмет тебе еще нужен, Мицар, – на всякий случай напомнил Лотар. – Ты собиралась его использовать.

Принцесса показала зубы в волчьей усмешке.

– Не бойся, чужеземец, я не потеряла головы. Я не сделаю ему хуже, чем это нужно мне. – С этими словами одним ударом левого локтя между лопаток она свалила старого раба у своих ног и повернулась к Лотару. – Веселье еще не кончено, самое вкусное впереди.

Лотар готов был с этим согласиться. Он выставил вперед Гвинед и облизал пересохшие губы.

– Может быть, твоему союзнику тоже пора показаться?

– Я справлюсь с тобой и без его помощи.

Она пошла вперед, быстро меняя разные стойки. Со стороны кажется, что это я безоружен, подумал Лотар. На всякий случай он нарисовал кончиком Гвинеда в воздухе десяток восьмерок. Меч был готов к бою, руки тоже работали как надо. Но хватит ли у него скорости?

Теперь Мицар, как ни странно, была осторожнее. Она несколько раз обозначала атаку. Лотар перекрывал ее сплошной завесой сверкающей стали, и она откатывалась в сторону. Потом принцесса попробовала выманить в атаку его, но Лотар каким-то чутьем уловил подвох и быстро отступил. И тут же всего лишь в нескольких дюймах от пола появился невидимый для простых смертных смутный туман. Когда Лотар отошел, он вдруг взревел диким криком, который мог оглушить человека, если бы тот был способен его услышать, и поднялся над принцессой огромной, бугристой, нечистой массой. Это был Нуриман.

Как ни странно, они со мной считаются, решил Лотар. Вон какую хитрость придумали…

– Ну, теперь все в сборе, верно, принцесса? Или ты ждешь еще пару дюжин своих приятелей на пиршество?

– Нам и двоим будет мало твоей тощей душонки и костлявого тела, чужеземец.

Каким-то образом она стала очень разумной. Может, Нуриман более терпелив?

– Нуриман, я тебя уже два раза одолел. Вспомни, демон, какова на вкус моя сталь! Хочешь еще?

Демон взвыл, поднялся вверх, но потом вдруг опал и стал лишь чуть-чуть выступать за границы тела принцессы. Она словно бы накинула платок из тончайшего тумана на плечи. Это хоть немного скроет ее грудь, решил Лотар.

– Ты была нетерпеливей на словах, принцесса, чем на деле.

Но она уже не желала болтать. Она готовилась к атаке, к какой-то совершенно неожиданной и новой атаке. Лотар собрался, Гвинед отозвался на его пожатие теплой волной готовности.

Принцесса вдруг размазалась на фоне сиреневых камней, и Лотару показалось, что он видит сразу три ее силуэта. Он взмахнул два раза Гвинедом, но сталь прошила лишь что-то, не оказавшее ни малейшего сопротивления. Уже понимая, что он ошибся, Лотар ударил в третий силуэт ногой и тут же зашипел от боли.

Принцесса оказалась готова к этому, как и Нуриман. Они запустили свои когти ему в ногу, и сорвали одна – огромный кусок кожи, а другой – часть его эфирной субстанции. Кровь стала падать на сверкающие камни под ногами, как капли черного дождя. Нога онемела. Лотару стоило огромного труда зажать эту рану. Если бы Сухмет не научил его пользоваться скрытой энергией, он просто не мог бы драться дальше.

Принцесса облизала пальцы, измазанные его кровью.

– Твоя плоть сладка, чужеземец, – сказала она.

Ну, атакуй снова, почти вслух произнес Лотар, я готов.

Должно быть, запах свежей крови заставил принцессу совершить необузданный ход, и Лотар каким-то образом увидел вдруг, что ее тело выбросило из себя два силуэта вправо, а сама она осталась крайней слева. Не обратив внимания на обманные фигуры, Лотар рванулся вправо, и Мицар оказалась прямо под его мечом. Выдохнув так резко, что воздух наполнили крохотные капельки из разорвавшегося в носу сосуда, Лотар рубанул поперек туловища навстречу ее движению.

Но как ни быстр был этот удар, принцесса все-таки сумела увильнуть от меча. Сталь действительно не могла ее взять. Но еще Лотар почувствовал, как, за несколько дюймов до ее тела, клинок Гвинеда стал тормозиться, впившись в красную, бестелесную субстанцию Нуримана. Хоть не принцессу, так демона, решил Лотар.

Мицар уже стояла в стороне, согнувшись в поясе, хотя Лотар был уверен, что она невредима. Но Нуриман выл и бился над принцессой, как сполохи грязного огня. Он выбрасывал в пространство огромное количество энергии. Пожалуй, это может даже принцессу истощить… Но нет, лучше на это не рассчитывать, подумал Лотар.

Прежде чем Желтоголовый успел понять, что происходит, он уже несся вперед, рубя пространство, где только что была Мицар. Но именно была. Как ни тяжело ей теперь приходилось, она уходила от клинка, словно вода, обтекая его то в высоких прыжках, то в низких приседаниях, то катясь колесом через руки.

Они прошли такой дорожкой полсотни ярдов, прежде чем Лотар понял, что должен отдышаться. Он замер, через несколько мгновений остановилась и принцесса. Кажется, она была теперь даже довольна. Она раскраснелась, ее восковое лицо дышало красотой и злобой.

– Теперь держись, оборотень.

И бросилась в атаку. Она делала почти то же, что и тогда, когда Лотар пытался достать ее Гвинедом, с той только разницей, что теперь она атаковала, а Лотар отступал, молотя в воздухе своим оружием и так же неумолимо промахиваясь, как Мицар доставала его. Она била со всех точек, из всех позиций, отовсюду, и добрая половина ударов дошла до Лотара.

После такой атаки он должен был бы исходить кровью и болью, но принцессу все-таки держал на расстоянии его меч, она била, думая об отступлении. И еще – она действовала в предельном темпе, а это значило, что сила не всегда догоняла ее удары, и почти все, что Лотару пришлось выдержать, он перенес без существенных потерь.

Больше всего пострадала его аура, которую несколько раз разодрал Нуриман. Еще пара таких атак, и он станет легкой добычей своей противницы, потому что боец с пробитым полем мало чем отличается от кролика под ножом повара. Но пока он держался.

Он посмотрел на принцессу магическим взглядом. И понял вдруг, что и Нуриману досталось. Да, принцесса сумела увернуться от всех ударов Гвинеда, но не демон, который оказался менее подвижным. И хотя Лотар сумел задеть Нуримана всего несколько раз, это тем не менее существенно подорвало его способность драться. Теперь он полностью укрылся в теле Мицар и, самое главное, даже питался ее силой, залечивая полученные раны. Это ослабляло принцессу, не могло не ослаблять.

Лотар снова бросился вперед, теперь он был готов рубить так же, как принцесса – легко, часто, едва прицелившись, не гася динамики, по сути, вращая меч перед собой сотней разных способов. И это оказалось самым эффективным, принцесса стала отступать. Она уже не была так уверена в собственной неуязвимости.

Мельком Лотар кинул взгляд на то место, откуда они начинали поединок и где лежали Рубос с Сухметом. Они по-прежнему не приходили в себя, что было и неудивительно: весь этот тяжелый, вязкий, утомительный бой продолжался едва больше минуты.

Лотар снова атаковал, готовясь бить легко, по касательной, как можно чаще, чтобы эта полуголая девчонка, заговоренная против стали, бывшая принцесса Ашмилоны, все-таки отступала и теряла силы на увертки, уходы, отступления. Она должна была отступать… Но она не отступила, и Лотар этот момент прозевал.

Оказалось, Мицар все-таки могла касаться стали. Легко, подготовившись, присмотревшись к повторяющимся траекториям Гвинеда, она сумела захватить его жесткими, как доска, ладонями, сжав меч с боков. Захват этот был так силен, что она остановила Гвинед мгновенно, словно тот наткнулся не на девичьи руки, а воткнулся в непроницаемую массу.

Лотар пробовал выдернуть клинок из ее захвата, но тщетно. Легкие движения, которыми он так гордился мгновение назад, подвели его, потому что расслабили его руку, и он оказался не готов к тому, чтобы сделать этот рывок достаточно сильным.

Мицар повернула обе ладони, и меч выпорхнул из руки Лотара, как птица. Но, по всей видимости, прикосновение к стали причиняло принцессе боль, потому что она не стала удерживать меч, а отшвырнула его в сторону, и он зазвенел по камням не ближе чем в дюжине саженей. Лотар едва удержался, чтобы не проводить его глазами, потому что именно этого принцесса и ждала.

Она улыбнулась, и от этой улыбки захотелось спрятаться.

– Вот, кажется, и все, Желтоголовый.

Он выдохнул, снова набрал воздух. Чтобы его вот так спокойно и уверенно обезоружили – такое ему не могло присниться и в кошмарном сне. Он достал свой кинжал, но едва сделал пару выпадов этим оружием, как понял, что сталь, не содержащая магических добавок, которые были в Гвинеде, не оказывает никакого воздействия на Нуримана. А демон сдирал ауру с беззащитной руки такими ломтями, что уже через пару выпадов Лотар вынужден был перевести на нее взгляд, чтобы убедиться, что рука у него еще есть, – до такой степени она онемела, лишившись жизни.

Застонав, Лотар отшвырнул бесполезный кинжал и встал в стойку. Он знал, что это бесполезно. Принцесса умела делать то, чего не умел ни он, ни кто-либо другой, кого он знал. Но больше ему ничего не оставалось.

Принцесса рассмеялась. Она смеялась почти так же весело, как в начале боя, когда была уверена, что справиться с Лотаром ненамного труднее, чем с его спутниками. В самом деле, подумал Лотар, сколько я уже держусь.

Принцесса рванулась вперед, не отсмеявшись. Ее кулаки замелькали в воздухе, как бичи, которые способны рассекать плоть до кости. Лотар пытался отбиваться, но понял, что это невозможно. Почти тотчас же он получил тяжелый удар в лоб и три удара по мускулам шеи, которые сделали его левую руку почти бесполезной.

А принцесса смеялась как ни в чем не бывало. Ее смех звенел высоко под сводами этого странного зала. Она обошла Лотара – избитого, униженного, проигравшего, – встала прямо перед ним и снова прыгнула вперед.

Снова серия ошеломительных ударов, от которых голова, грудь, все тело взорвались несусветной болью. Их силу не смог вынести даже Рубос.

Что такое, принцесса опять отошла в сторону, чтобы полюбоваться на избитого, теряющего сознание Лотара? Как хорошо, когда тебя не добивают твердыми, как камень, кулаками и ногами…

Но уже в следующее мгновение принцесса принялась отрабатывать на нем самые сокрушительные, самые чудовищные удары – головой в челюсть, коленом в горло, подъемом ноги по почкам, под его маленькую и тонкую медную нагрудную пластину, затяжные серии прямых по печени…

Когда она отвалилась от Лотара на этот раз, он стоял на одном колене, но еще не упал. Он смотрел на принцессу, и в голове у него была только одна мысль: а ведь Нуриман не показывается, она бьется одна, а он ничего не может с ней поделать…

Нуриман в самом деле не атаковал его: то ли не оправился от ран, которые ему все-таки нанес Гвинед, то ли было что-то еще, чего никто, кажется, не знал. Лотара это удивило, теперь-то его, Драконьего Оборотня, так легко прикончить, он же не способен даже поднять руки и к тому же безоружен… Безоружен?

Принцесса оказалась теперь сзади и слева. Лотар сделал незаметное движение. Он молился, чтобы она ничего не заметила. Она и не заметила, она торжествовала, смеялась, закидывая голову назад.

Она что-то говорит, это хорошо. Когда человек… или даже не человек, неважно… кто-то говорит, он теряет бдительность.

– Я сожру тебя, чужеземец, а из твоих костей сделаю волынку. Говорят, это очень приятно – играть на волынке, сделанной из твоего главного врага. А ты был врагом хоть куда, Желтоголовый. Даже я в какой-то момент чуть было не согласилась выпустить тебя, в обмен на Сухмета и твоего друга с севера. Да, был такой момент, чужеземец…

– Я бы не ушел без них, – проговорил Лотар и не узнал собственного голоса. Он не узнал и слов, которые произнесли его разбитые губы. Но главное, он дразнил ее, а это было необходимо, иначе она могла насторожиться. Дразнить ее сейчас важнее, чем все остальное. – Мне не нужна моя жизнь. Мне нужна твоя жизнь, по-прежнему нужна мне, фальшивая принцесса, лживая красавица, продажная кукла…

– Все, чужеземец. Ты зажился на этом свете, – четко, разом отсмеявшись, произнесла Мицар. – Молись, тебе осталось жить ровно одно мгновение.

Она шагнула вперед, подняла руки над головой, сжатые замком, чтобы удвоить силу удара. Ее живот, залитый его кровью, оказался перед ним… На мгновение Лотар подумал, что так и не сумел ни разу достать ее Гвинедом… И тогда он ударил ее.

Принцесса замерла, словно корабль, который всем корпусом налетел на невидимый и смертоносный подводный риф. Она неуверенно опустила глаза вниз и тогда увидела, что в правом кулаке Лотара было жало мантикоры, которое он незаметно достал из своей слегка смятой ее ударами нагрудной пластины.

Жало было черным, чешуйчатым, причем края чешуек, как у гарпуна, мешали вытащить его назад. А ближе к острию между чешуйками запеклась черная жидкость, некогда бывшая ядом мантикоры, который убил даже ее саму – зверя, способного за считанные мгновения вылечивать любую рану.

Жало воткнулось в ее напряженную брюшину не больше чем на пару дюймов. Неимоверным усилием Лотар поднял вторую, напрочь отбитую бесчисленными блоками руку, уперся и с силой продвинул жало глубже, еще глубже, потом еще чуть-чуть…

Он поднял голову. Он стоял теперь перед ней на коленях, и его черные, запекшиеся от крови глаза смотрели в ее неподвижное, нечеловечески прекрасное лицо. Принцесса перевела, вращая одними лишь зрачками, взгляд на него. Их глаза встретились.

– Это не сталь, не медь, не металл… – прошептала она.

– На этот раз ты угадала, – сказал он.

Голова у него закружилась. Он оперся рукой о светящиеся камни. Но рука тоже не могла удержать его, и он упал. Глаза его оставались открытыми, потому что он хотел видеть, как принцесса отшатнулась, как она опустила руки, дотронулась до живота, из которого уже била ее горячая кровь, и как закричала, не беззвучно, подобно Нуриману, а так, как кричит человек или, вернее, как кричит дикое, сильное животное, полное жажды жизни, но сознающее, что никакая жажда жизни не удержит его здесь, в этом прекрасном, сверкающем мире.

Он не хотел пропустить ни одного мгновения из тех, когда принцесса упала на россыпь светящейся гальки и стала биться, отравленная ядом мантикоры. Она ничего не могла теперь сделать с этим оружием Лотара, потому что даже Нуриман был бессилен против него. Она должна была умереть.

Но еще до того, как она умерла, до того, как погасли ее горящие красным Нуримановым огнем глаза, потому что демон вынужден был оставить свою мертвую служанку и вернуться в непроницаемые для человеческого ума бездны холодного мрака, еще до того, как победа оборотня стала окончательной, Лотар потерял сознание. Он тоже не мог остаться в этом мире, хотя все еще был жив. Силы его хватало, чтобы заставить сердце гнать кровь по разорванным, растерзанным венам, но смерть его была так же неминуема, как и смерть Мицар.