Тикки свернула с улицы, вошла в дом в северо-восточном Филли и на мгновение остановилась в вестибюле. Стоящий на лестнице парень с ярко-оранжевыми волосами и зубами окинул ее взглядом и опустил ствол дробовика. Тикки смотрела на него еще несколько мгновений, а потом пошла к лестнице. Она не любила людей, которые наводят на нее стволы, даже если это их работа.

Вечер прошел хорошо. Адама изложил ей план предстоящего убийства якудза Беннари Охаши. План был хорош. Тикки не сомневалась, что справится с заданием без особых хлопот. А сомнения, возникшие у нее относительно самого Адамы, были самым обычным проявлением мании преследования. Адама — такой же хищник, как она, он ее не продаст. Он находит слишком большое наслаждение в убийстве, чтобы восстать против нее. Что же случилось с ее головой? Как она могла заподозрить Адаму в вероломстве? Сколько она ни думала, так ни до чего и не додумалась. Наверное, она сошла с ума. Рехнулась.

Тикки добралась до шестого этажа, открыла дверь и шагнула в холл. Странный запах заставил ее замереть на месте. Понять, что это за запах, она не успела — ее ударили сзади и сбили с ног.

Что это? На нее напали! Это засада! Ударили по затылку, и теперь какая-то невероятная тяжесть прижимала ее к полу, выдавливая воздух из легких.

Еще до того, как она попыталась оказать сопротивление, тяжкая леденящая боль откуда-то от правой почки поползла вверх по спине, все сильней и сильней. По телу разлилась слабость, от боли помутилось сознание.

Она слышала удары собственного сердца… глохнущие в тишине…

Раман вложил лезвие в ножны на запястье и поднялся на ноги. Нет сомнений, эта истекающая кровью тварь на полу — Потрошитель. На ней приметная красно-черная раскраска и одежда из синтетической кожи. Страшные раны от плеч до бедер говорили сами за себя — ей хана. Ее не оживит никакой реанимобиль, ножи Рамана наносят слишком большие, слишком опасные раны. Потрошитель мертва. Работа окончена.

Красноречивое подтверждение того, во что он всегда свято верил: невидимок не бывает. Не бывает сверхосторожных, сверхбыстрых и сверхумных. От смерти нет иммунитета. На каждого убийцу найдется свой палач. Точно так же его самого могла убить эта Потрошительница — если бы она получила такое задание до того, как Раман отправился на охоту.

Раман повернулся было к лестнице, чтобы уйти, но, услышав какой-то звук, остановился. Хриплое дыхание и скрип синтетической кожи… Он оглянулся и увидел нечто невероятное — Потрошитель стояла, опираясь на одно колено, сжимая в руке ствол тяжелого автоматического пистолета. Прежде чем Раман успел метнуть нож из-под полы куртки, пистолет грохнул, и первые пули вонзились ему в ребра.

Он отшатнулся, не веря в происходящее…

Пистолет выпускал очередь за очередью.

Ощущение было такое, будто ее спину изодрали в куски. Боль была страшная, но ей случалось справляться и с худшим. Тикки умеет быстро восстанавливаться. Силы постепенно возвращались. Мешали слезы, но и это можно пережить.

«Канг» щелкнул — опустела обойма.

Тикки прислонилась к стене, потому что ее зашатало, выбросила пустую обойму и, прежде чем та коснулась пола, свободной рукой загнала новую. Ее поведением сейчас управляла режущая боль в спине, руки действовали автоматически — она передернула затвор и снова открыла огонь. Треск выстрелов превратился в гром. Ее преследователь, здоровяк в синтетической коже, отшатнулся к стене в конце коридора. Она продолжала стрелять. Кровь брызгами заливала стены. Киллер упал на одно колено, а она все продолжала вести огонь. Опустела еще одна обойма. Тикки вбросила в рукоять новую, передернула затвор, подняла ствол и снова стала стрелять. У нее в карманах еще по меньшей мере две полные обоймы, и она, черт подери, намерена показать, что всякий, кто посмеет поднять на нее руку, будет мертв, мертв… мертв… мертв… мертв…

И тут случилось невероятное. Неужели у нее галлюцинации? Ничего подобного она никогда не видела. Это видение было настолько правдоподобным, что Тикки охватил самый настоящий ужас.

Ее убийца менялся. Тело стало содрогаться и пульсировать, лицо киллера превратилось в покрытую мехом кровавую маску, глаза — в огромные шары, горящие красным огнем. Его нос и нижняя челюсть вытянулись, зубы превратились в клыки. В промежутке между двумя плевками «канга» тело киллера вдруг вытянулось и расширилось, обрывки одежды полетели на пол. Руки превратились в массивные лапы, появился длинный извивающийся хвост. Тикки потерла глаза свободной рукой, но призрак не исчез. Она как будто стояла перед зеркалом и стреляла сама в себя, в то, как она выглядит в своем естественном обличье.

Этого не может быть!

Фантастическое существо с рычанием рванулось вперед, оно мчалось, чтобы сшибить ее с ног, и пахло от него ее собственным запахом. Больше она ничего не смогла учуять. Грохочущий пистолет внезапно смолк — обойма опустела, страшное оружие превратилось в игрушку.

Она отшатнулась, и «канг» выпал из ее рук, а зверь врезался в нее, сбив с ног.

Сумасшедшая боль привела его к еще большему сумасшествию, придавая ему иную, животную форму.

Боль выбила из головы все мысли о делах, теперь им управляли только инстинкты. Чтобы избавиться от боли, надо либо убежать, либо уничтожить ее источник. Убежать он не мог. Бегство — это капитуляция, признание поражения. Лучше умереть.

Когда он превратился, женщина, с которой он сражался, бросила пистолет и отшатнулась, но это уже не играло роли. Он поднялся на задние лапы и вонзил когти передних лап ей в грудь, валя жертву на пол. Он оказался прямо над ней. Раздирая пол, он развернулся, нацелился перекусить ее шею, но то, что он увидел, остановило его.

Ее челюсти стали увеличиваться, тело выросло чуть ли не вдвое, и ответный удар мраморных когтей, медлительный, но резкий, как его собственный, убедил Рамана в реальности происходящего.

Раман подпрыгнул вверх и рванулся к двери на лестницу, удирая от этой твари, которая вдруг оказалась такой же огромной, как он сам, если не больше. Тикки перекатилась на брюхо, вскочила и повернулась мордой к врагу, рыча громче, чем он сам, наполняя воздух запахом злобы, прижав уши и обнажив сверкающие клыки. Раман стал рычать в ответ, но внезапно замолк. Она такая же, как он! Они отличаются только цветом шерсти, но в остальном они настоящие двойники! Беспорядочные, неясные мысли пронеслись в его голове. Он прошел полмира, но не встречал существа, подобного себе. Откуда она взялась?

Может быть, они брат и сестра? Внезапно она оказалась прямо перед ним и, рыча, ударила его когтями. Они обменялись отчаянными ударами, такими неистовыми, каких Раману и не припомнить. Он отпрыгнул назад, с удивлением ощущая, что по его морде течет кровь. Он поднялся на задние лапы, взревел и прыгнул. Самка встретила его рычанием, она отбивалась, но на этот раз ей пришлось отступить.

Они остановились друг против друга в каких-то двух метрах, хрипло рыча, обнажив клыки и прижав уши. Старую боль сменила новая, по шкурам струилась кровь.

Вдруг ее уши встали торчком. Раман растерялся, не понимая, что это значит. Казалось, что с того момента, когда она стреляла в него, прошло всего одно мгновение. А все, что было до того, теперь казалось не важным.

Она рванулась мимо него, чуть не задев Рамана плечом.

Что это? Она убегает?

Нет. Раман обернулся и увидел человека, стоящего в проеме двери, ведущей на лестницу. В руках у него был дробовик. Самка подлетела к человеку и врезалась в него. Дробовик грохнул, она взревела — громче дробовика, и оба они исчезли из виду, скатившись вниз по лестнице.

Он нашел их одним пролетом ниже. Человек лежал, разорванный в клочья, истекающий кровью. Когда Раман спустился по лестнице и остановился у самой площадки, самка приоткрыла пасть, но клыков на этот раз не показала. Она приблизилась к нему мордой — нос к носу — и стала обнюхивать. Раман ее тоже обнюхал. Сильный мускусный запах. Необычный. Странный, невероятно сильный запах самки. Запах, казалось, проник ему в пах, сжимая, стискивая плоть, возбуждая… Прошло еще несколько мгновений, пока он не понял, что кровь, залившая ее шерсть на правом плече и передней лапе, течет из раны, которую ей нанес дробовик убитого. Почему она это сделала? Раман был поражен. Это не укладывалось у него в голове.

Неужели она хотела его защитить?

Никто никогда не совершал таких поступков ради него.

Если ей снится сон, хорошо бы он снился ей всю жизнь, потому что фантазии редко превращаются в реальность. Она остановилась на краю лестничной площадки, глядя вверх, напружинившись, встречая иллюзию глаза в глаза, нос к носу, будто боялась, что откроется правда, если она его обнюхает. Самец… Тигр? Тигр-оборотень? Раны на нем заживали быстро, быстрее, чем на любом человеке. Она обнюхала его морду — не то чтобы недоверчиво, но ожидая найти какую-то зацепку, которая вернула бы ее к реальности.

Нет, запах был настоящий. Как у нее.

Она не могла в это поверить.

Единственный самец такого вида, о котором она знала, был ее братец Гнао. Самец тигра-оборотня… Эта мысль вызвала в ней странное возбуждение, которое она не в силах была контролировать, а еще меньше — постигнуть. Она просто стояла и вдыхала его запах, пока вдруг не вмешалась другая реальность, тревожащая, ревущая полицейскими сиренами. Другой тигр, этот самец тигра-оборотня, смотрел на нее и утробно ворчал. И звук, и сопутствующий ему запах говорили об опасности, о тревоге. Никаких признаков агрессивности в нем больше не было. Это привело ее в чувство.

Тикки бросилась мимо самца наверх, на лестничной площадке остановилась и оглянулась. Самец встретился с ней взглядом, но не пошевелился. Как ему объяснить? Она попробовала сделать приглашающий жест, но передние лапы не подчинились ее воле. Она затрясла головой, пытаясь заставить тигра последовать за нею, но поняла, что только зря потратит время. По лестнице несколькими этажами ниже уже раздавался топот ног. Она стала превращаться в человека и через несколько мгновений предстала перед ним обнаженной.

— Бежим!

Какое-то совершенно непостижимое рычание возникло в глотке самца, но и он превратился. В человеческом теле он оказался примерно такого же роста, как Тикки, но намного массивнее, с копной черных волос на голове. Внешне он смахивал на гибрид американского индейца — из тех, у кого кожа потемнее, — и индуса откуда-нибудь из окрестностей Дели. На первый взгляд все мужские принадлежности были при нем, а их размеры показались ей вполне удовлетворительными.

Тикки побежала через холл, отбрасывая ногами попадающиеся на пути обрывки одежды и скользя в лужах крови. На бегу она подобрала «канг», а самец подхватил свой стилет. Она отперла дверь в свою квартиру и жестом указала самцу, чтобы он входил.

В тот момент, когда дверь захлопнулась, он что-то произнес глубоким низким голосом на языке, которого Тикки не знала. Она замахала на него руками, повернулась и побежала к гардеробу. Единственной одеждой, пригодной для самца, был широченный черный плащ. Она бросила плащ, а сама стала торопливо напяливать рубашку, слаксы, ботинки и куртку, рассовывая по карманам запасные обоймы для «канга». Самец опять заговорил, но она все равно ничего не поняла.

Когда Тикки обернулась к нему, он посмотрел на нее и выговорил по-английски с сильным акцентом:

— Кто ты?

Секунду она раздумывала, что ответить, но времени уже не было — в коридоре послышались голоса. Через стену их было прекрасно слышно. Она чуяла запах копов. Надо было бежать. Она открыла одно из окон и вывела самца на крышу. Отсюда легко было добраться до пожарной лестницы. Самец следовал за ней как тень.

Она все еще не могла поверить в то, что он реален.