Я спал без сновидений, а когда проснулся после полудня, ощутил, что укрытие мое не обнаружено.

Выглянув из-за края крыши, я посмотрел на рабов и слуг, деловито сновавших по двору: ничего необычного в их поведении не было. Отряд воинов направился в противоположную от меня сторону, к воротам. Солнце уже висело над самыми верхушками западных гор. Я ощутил запах кухни и подумал: хватит ли моим крысам сегодняшних объедков?

Если мой побег и обнаружили, это никак не сказалось на повседневной жизни. Должно быть, тюремщик, как всегда, оставил миску с похлебкой возле закрытой двери камеры и прихватил с собой горшок. Он ничего не заподозрит до завтра, пока не появится с едой и не заметит, что я не прикоснулся к вчерашней.

Хорошо. Таким образом, в моем распоряжении было примерно двенадцать часов, чтобы разыскать Филиппа. Тут я улыбнулся: крысы конечно же съедят все подчистую и я получу еще больший запас времени. Но лучше не рассчитывать на это.

Я нуждался в помощи; чтобы заручиться ею, мне нужно было увидеть Гаркана. Остаток дня я провел, изучая из своего укрытия дворец. Понял, где следует искать казарму, и наметил дорогу. Потом я смотрел, как пурпурный диск растворялся в густевшем вечернем сумраке. Когда поднялась луна, бесшумно как призрак я направился по черепичным крышам к казарме.

Там я подождал пару часов, ощущая росшее во мне нетерпение, но следовало удостовериться в том, что все воины заснули, прежде чем пытаться зайти в помещение. Наконец почти полная луна осветила дворцовый плац, все было видно почти как днем, и я скользнул с карниза под одеяло, занавешивавшее одно из окон.

Все спали, всхрапывая и бормоча во сне. Я подождал несколько мгновений, чтобы мои глаза привыкли к темноте, а потом, осторожно ступая, начал разыскивать Гаркана.

Но он сам нашел меня.

Пробираясь на цыпочках по проходу между двумя рядами коек, я спиной ощутил чье-то присутствие. Резким движением я обернулся и потянулся к горлу неизвестного, чтобы придушить его и помешать разбудить спящих, но наткнулся на меч. Держал его Гаркан, обнаженный, как и его клинок.

– Орион! – сказал он удивленно.

– Ш-ш-ш!

На соседней койке кто-то шевельнулся, но, к счастью, так и не проснулся.

– А я думал, это вор, – прошептал Гаркан.

– Я был вором, – пошутил я, – когда грабил вместе с тобой.

– Тебя выпустили из темницы?

– Пришлось самому позаботиться о себе.

Ночной сумрак мешал мне видеть выражение бородатого лица Гаркана, но его молчание свидетельствовало: бывший разбойник не знал, что сказать. Я взял его за плечо, и вместе мы направились к концу длинного зала.

– Я должен попасть к царю, – сказал я, оказавшись у лестницы, спускавшейся к площади.

– Сегодня утром он отправляется в Эги.

– Значит, и мне нужно туда.

Луна осветила лицо Гаркана. Он явно недоумевал:

– Но ты бежал…

– Это козни Олимпиады. Царь меня выслушает и простит.

– Ты уверен? – проговорил густой голос Бату, шагнувшего из чернильной тени, которую отбрасывал козырек крыши. Подобно Гаркану, чернокожий был обнажен, но в руке его поблескивал меч.

Пожав протянутую руку, я спросил:

– Как ты нашел нас?

С широкой ухмылкой Бату ответил:

– Я слышал, как ты лез по черепице. Гаркан отправился к одному концу казармы, я – к другому.

– Вы с ним спите очень чутко.

– Жизнь приучила, – небрежно отозвался Бату. – Остальные всю свою жизнь были наемниками. Разбойник не спит спокойно, как воин.

Я ухмыльнулся.

– А почему ты решил, что царь простит тебя? – вновь спросил чернокожий.

– Пусть не прощает, но я должен предупредить его. Павсаний намеревается убить его на свадебном пиру.

Гаркан нахмурился.

– Это серьезное обвинение, Орион.

– Так сказал сам Павсаний.

– Но его направляет рука царицы?

– Да.

– Итак, замешан и Александр?

– Быть может, – сказал я. – Если покушение удастся, итог будет выгоден для него. Мы должны помешать заговорщикам.

– Мы? – переспросил Вату.

– Мне нужна ваша помощь. Я не могу перенестись в Эги по воздуху.

Оба надолго умолкли. Я прекрасно понимал, что творится в их головах: они нашли работу и получили крышу над головой. Царство Филиппа приняло их. Теперь они не были людьми вне закона, гонимыми, вынужденными прятаться в глуши среди диких зверей. А я просил их отказаться от этого, просил воспротивиться козням всеведущей ведьмы Олимпиады.

Нет, согласиться на такое мог только дурак. Впрочем, они были обязаны мне, ведь их жизнь изменилась, когда я привел их в Пеллу и определил на службу к Филиппу. А значит, у меня есть и право просить их оставить ее.

Но пока они еще думали, я уже наметил собственный ход.

– Павсаний уже отправился в Эги?

– Нет, он едет завтра с первыми лучами солнца, – ответил Гаркан.

– Тогда слушай меня. Обнаружив, что я бежал из заключения, Павсаний пошлет тебя на розыски. Он поймет, что я отправлюсь в Эги, и повсюду разошлет верных ему воинов. Ты найдешь меня, но прошу – вези прямо к царю, а не к Павсанию или царице.

– А откуда ты знаешь, что Павсаний пошлет именно нас? – спросил Гаркан.

– Конечно, он пошлет не только нас, – добавил Бату. – Почему ты уверен, что именно мы найдем тебя?

Я отвечал им с мрачной улыбкой:

– Павсаний отправит на поиски всю гвардию. А найду вас я сам, мои друзья. В горах возле Эги.

Гаркан еще сомневался, а Бату удивлялся моей уверенности.

– На какое время назначена свадьба? – спросил я.

– На ночь полнолуния.

Я взглянул на луну. Насколько я мог судить по ее виду, до полнолуния оставалось три ночи.

Они согласились.

– Ищите меня в горах возле Эги, по правую сторону от дороги, – сказал я. – Я буду дожидаться вас там.

И пока они переваривали услышанное, я подпрыгнул, ухватился за край крыши, подтянулся и, осторожно ступая по черепице, отправился в сторону комнат, отведенных Павсанию и остальным начальникам. Я не знал, где он спит, поэтому попросту влез в первое окно, оказавшееся возле меня. На ложе спал не Павсаний, человек этот шевельнулся во сне, когда я нагнулся над ним. Мне пришлось заглянуть в четыре спальни, и только в пятой я обнаружил Павсания. Соединявший комнаты коридор никто не охранял, впрочем, двое стражей дремали во дворе у входа в казарму.

Павсаний тревожно ворочался во сне, слегка стонал, его тонкий хитон был влажен от пота.

Я зажал ему рот левой рукой и поднес кинжал к внезапно расширившимся глазам полководца.

– Снится царица? – спросил я. – Ждешь, когда она снова пригласит тебя в постель?

Правая рука его чуть дернулась, но я прикоснулся лезвием кинжала к артерии, пульсировавшей на горле. Павсаний застыл.

– Она обещала оставить тебя регентом в Пелле, пока ее сын будет покорять персов?

По глазам Павсания я заметил, что подобная идея удивила его.

– Даже этого не предложила? – спросил я. – Расплатилась собственным телом. Она, конечно, околдовала тебя.

Павсаний попытался ответить, но рука моя помешала ему.

– Твои засовы не сумели удержать меня, Павсаний. А теперь я отправлюсь к царю – известить его о твоих замыслах. В следующий раз ты будешь смотреть на меня уже из петли.

Я опустил кинжал в ножны. Отбросив мою руку от рта, он потянулся к мечу, висевшему возле постели. Я ударил его в висок, и Павсаний обмяк, потеряв сознание. Потом я вылез в окно и, вновь забравшись на крышу, отправился к конюшням, где выбрал самую быструю лошадь, и поскакал в горы.

Я почти в точности предсказал действия Павсания. Когда я свернул с дороги возле Эги к бурым холмам, гонцы его на взмыленных лошадях уже домчались до ворот старого города. Царские телохранители выехали на дорогу прежде, чем встало солнце, воины летели как птицы. Павсаний возглавлял их. Он оставил своих людей у городской стены, чтобы не пустить меня в Эги, сам же отправился в город известить царицу о том, что я вырвался на свободу и представляю угрозу их общим планам. Улыбнувшись, я спешился, но костра разжигать не стал: не они должны поймать меня. Я отпустил свою лошадь щипать жалкую, редкую траву. Среди скал подобрал горсть камней и отправился на охоту. Убив зайца, я освежевал его и съел сырым. Жесткое мясо подкрепило меня. Еще я попил воды из мелкого ручья, бурлившего у подножия холма.

Конечно же она явилась ко мне во сне.

Гера была в ярости. Едва закрыв глаза, я оказался перед ней в зале настолько просторном, что я не мог видеть ни стен, ни потолка. Колоссальные колонны из серо-зеленого мрамора вздымались вокруг густым лесом, рядом с ними казались бы ничтожными даже колонны зала Царя Царей. Гера в полном одиночестве сидела на слегка светившемся троне, дивно прекрасная в белом платье, которое не закрывало ее тонких рук, украшенных витыми браслетами с драгоценными камнями и кольцами, воспроизводившими сплетение змей.

Опалив меня огненным взглядом, она злобно сказала:

– От тебя нет никакого толка, Орион, одни неприятности!

Я улыбнулся:

– В твоих словах мне слышится похвала.

Глаза ее вспыхнули. Гера чуть наклонилась вперед, стиснув кулаки, так что костяшки ее пальцев побелели. Меня пронзила боль, которой колдунья истязала меня и прежде, но на сей раз я сопротивлялся, прогоняя ее из своего сознания. И боль исчезла, не успев стать по-настоящему сильной.

Лицо Геры исказилось от гнева.

– Не получается, – сказал я. – Ты больше не можешь наказывать меня как раньше.

– Тебя защищают! – В ее словах слышалось удивление.

– Или я сам наконец научился защищаться, – ответил я, не смея надеяться на то, что Аня рядом. Я знал, что только она одна стала бы защищать меня.

– Должно быть, нам не удалось избавить тебя от этой способности, посылая сюда.

– Нам? – спросил я. – Тебе и Золотому?

Она молчала. Но я и без того знал ответ.

– Вы просто не в силах добиться этого. Память моя возвращается, силы тоже.

– Мы уничтожим тебя раз и навсегда.

Я вспомнил Кету. Они отпустят меня… дадут возможность забыться?

Гера жгла меня взглядом.

– Золотой породил Александра, разве не так? – спросил я. – Вы с ним решили поиграть в царей и империи. Что кроется за вашими подлыми развлечениями?

– Ты ничего не понимаешь, Орион.

– Разве? Нетрудно видеть, что сейчас ты служишь прихотям Золотого Атона, не знаю, каким именем называет он себя здесь. Он хотел создать троянскую империю, объединив Европу и Азию. Но я остановил его. И теперь он добился желаемого; ты помогла ему, родила сына Александра и теперь поведешь его против персов.

– Александр покорит весь мир, – сказала Гера. – Он должен сделать это, иначе нам не удастся надежно завязать узел связей континуума.

– Но на пути Александра стоит Филипп. Теперь у него родился собственный сын.

– Филипп умрет!

– От руки Павсания?

– Конечно.

– Если только я не остановлю его.

– Ты не должен этого делать!

– Почему же?

Гнев ее улегся. Гера казалась встревоженной, почти что испуганной. Но она взяла себя в руки, опять наклонилась вперед и холодно улыбнулась мне.

– Орион, подумай: если этот нарыв прорвет ткань пространства и времени, все переменится. Ты будешь оторван от Ани, а Земля погибнет в ядерном пламени через несколько тысячелетий.

– А если я буду повиноваться тебе, позволю, чтобы Филиппа убили?

Она повела тонкими плечами:

– Тогда мы будем иметь дело с понятным и управляемым континуумом.

– Аня говорила мне, что грядет великий кризис. Что происходит с континуумом?

Лицо ее затуманилось.

– Проблема столь сложна, что даже мы, творцы, не полностью понимаем все ее возможные последствия. Аня далеко от Земли, Орион. Она сейчас среди звезд, до нее световые годы пути. Она пытается уладить один из световых аспектов кризиса.

– Она действительно в опасности?

– Мы все в опасности, Орион. Против нас действует почти неодолимая сила.

– Какое отношение Филипп и твой Александр имеют к Ане?

Гера вздрогнула, и по лицу ее пробежало раздражение.

– Ты упрямый мул, Орион!

– Говори! – потребовал я.

Гера подавила раздраженный вздох.

– Мы не выйдем из этого водоворота, если не удастся тем или иным образом восстановить поток. – Богиня взорвалась: – Мы с Атоном заперты в этой точке пространства-времени и останемся здесь до тех пор, пока не будет принято какое-нибудь решение! Один из них должен умереть: Филипп или Александр! Но пока они живы оба, мы не можем возвратиться в континуум, чтобы помочь Ане и прочим творцам.

– Итак, ты заперта здесь?

Очень неохотно Гера призналась:

– Да.

Я не хотел верить ей. Но различные факты, известные мне, сложились вдруг в единое целое. Оказавшись в городе творцов, я обнаружил, что он пуст и заброшен. Покинув ненадолго это пространство и время, я вернулся в точности в тот же самый момент, в то же самое место. Если Гера не обманывает меня, они с Атоном заточены здесь. Вот почему Аня не может прийти ко мне! Эти же силки удерживают и ее.

Не желая того, даже не думая о последствиях, я расхохотался.

Гера вновь вспыхнула:

– И ты находишь ситуацию смешной?

– Невероятно смешной, – отвечал я. – Ваша возня с континуумом наконец окончилась тем, что творцы попались в собственные сети. Вы сослали меня сюда, чтобы отделаться, но запутались в тенетах вместе со мной. – Я хохотал, пока слезы не потекли по моим щекам.