Солнечный, прекрасный день. На небе — ни единого облачка. Лишь кое-где в гигантских ущельях великих Каррангаррских гор клубятся клочья тумана. И насколько охватывает взгляд, в пределах прямой видимости — лишь горные вершины с блестящими шапками снега, да слежавшихся до спокойного голубоватого оттенка за тысячелетия, застывших в своём падении, ледников.

На такой огромной высоте ласковые лучи Занваля практически совсем не грели, и благо еще, что в данный момент не было принизывающего насквозь ледяного ветра. И всё равно морозец ощутимо пощипывал кожу открытых участков тела. Но уходить со смотровой площадки, которую цари вьюдорашей именовали «Единение», никто не спешил. Да и услышать можно было много интересного. Лилламель, новый царь подземного мира, воздев свои мохнатые ручки вверх, восклицал с некоторой горечью:

— В последние десять лет сюда поднимался только узурпатор со своими приспешниками. И видеть эту красоту никому из нас права не давали. Хотя если вспомнить те мои несколько прежних посещений «Единения», то вся прелесть аннулировалась совершающимися здесь наказаниями. Как правило, в этом месте лишали зрения особо провинившихся, а оставшуюся в живых древнюю знать просто заставляли при этом присутствовать. В назидание, так сказать, и наущение. Мы то проходили минутную процедуру в последней пещерке, до сих пор помню как жрец всегда торжественно провозглашал при этом: «И пусть сияния Занваля обрадует твои глаза!» А вот несчастным не одевали магически преобразующий глаза шлем на положенный срок, а просто перед выходом заматывали голову тряпкой. Потом выводили под это нестерпимое для неподготовленных вьюдорашей сияние, снимали защиту и силой держали глаза приговорённого открытыми. Практически на третьей минуте несчастный становился не просто слеп, а практически невменяем до конца своей жизни. То есть наказание считалось даже страшнее, чем простая казнь. Так что удовольствия от посещения этого места я в молодости не получал. Зато теперь я начинаю ощущать дикий восторг от прекрасного вида…. И дышится здесь до невероятности легко!

Царь Лилламель уже в который раз стал вновь поворачиваться вокруг своей оси, рассматривая каждую вершину по отдельности и шумно при этом вдыхая чистый горный воздух. Кроме вьюдораша на площадке находилось ещё четверо людей, для которых яркий дневной свет после восемнадцати дней пребывания в подземельях вызывал определённый дискомфорт. Но если Эль-Митоланы Кремон Невменяемый и Феликс Райне, герцог Каррангаррский, свои глаза без особого труда защитили с помощью магических умений, то обе женщины продолжали прикрывать свои лица руками и смотрели на окружающие красоты сквозь узкие щелочки между пальцев. Потому что перед выходом наверх ни принцесса Элиза, ни баронета Шиловски не захотели водружать на свои прелестные личики громоздкие конструкции из затемняющих стёкол, которые для них на скорую руку соорудили Эль-Митоланы. Теперь они расплачивались за это текущими по щекам на морозе слезинками, и долгим, болезненным привыканием к яркому свету. Правда при этом их желание тараторить без умолку не уменьшилось и приходилось удивляться, что новому царю удался такой длинный монолог. Особенно много вопросов неслось из уст наследницы Спегото:

— А когда мы сможем полюбоваться видом из самого дна ущелий?

— Да хоть сегодня.

— Разве выходы открылись так быстро?

— Конечно! — усы Лилламеля затопорщились в улыбке. — На данный момент открыто более пятидесяти тоннелей. Они необходимы нам не только для притока свежего воздуха, но и для улучшения коммуникаций внутри царства.

— И для этого использовались эти огромные матки?

— Без них плавить породы — неимоверная трата времени.

Элиза Майве уже намного больше приоткрыла свои глаза, да и в голосе послышались нотки нетерпения:

— Но ведь было обещано: все силы бросить в первую очередь на раскупорку Главного Пути.

— Так мы и бросили! — царь повернулся к женщине, взял за руку и по-дружески похлопал её по ладошке своей когтистой лапкой. — Чего ты так переживаешь? Всё равно их всех сосредоточить на одном участке нереально.

— Просто хочется быстрей увидеть Салию.

— Не только тебе одной. Но раз обещали пробить выход к завтрашнему обеду, значит так и будет. Наши Погонщики сами веками ждали этого часа.

За последние два дня венценосные коллеги очень сильно подружились и даже при своих подданных обращались друг к другу на «ты» и без всякого официоза. Мало того, все остальные вьюдораши относились к Элизе Майве слишком странно, если не сказать раболепно. Видимо сторонники нового правителя постарались сразу привить любовь народа к будущей владычице и применили для этого то ли древние легенды, то ли новые, но не менее действенные законы и распоряжения.

Подобные тёплые отношения образовались у царя Лилламеля и с Кремоном Невменяемым. Хотя тот в последние двое суток, вообще старался пропускать все официальные церемонии и праздники, занимаясь лишь исследовательской работой и лишив себя сна совершенно. Практически и на это посещение обзорной площадки его затянули лишь совместными усилиями. Хоть и виды открывались с «Единения» неповторимые, но молодой колдун в уме спешно перебирал перечень находок и мысленно предвкушал свои действия на ближайшую неделю. Для себя он уже твёрдо решил остаться в царстве как минимум на несколько месяцев для исследовательских работ. Столько здесь было интересного и невероятного. И даже заранее отказался от торжественного и эпохального выхода с большинством членов экспедиции из недр Каррангаррских гор. Чувствовал он себя среди вьюдорашей в полной безопасности, да и те, при его появлении только и делали, что замирали на месте с дрожью в конечностях. А то и падали, распростёршись ниц. Уж слишком демонстративно и страшно прошла ликвидация узурпатора, самозванца и если к остальным людям относились, как к диковинным существам, то к Невменяемому — с благоговейным страхом и мистическим ужасом.

А вот герцог Каррангаррский тоже, как и принцесса, всеми фибрами своей души стремился как можно быстрей оказаться в Салии. И когда вчера, блокированный завалами в пещерах отряд был полностью освобождён и выведен в основной древний тоннель, попытался тут же отправиться знакомой дорогой сквозь недра в столицу Спегото. Вот именно тогда новый царь вьюдорашей и пообещал открыть закупоренные торцы Великого пути за трое суток. Выходить по лабиринтам пещер было примерно столько же, и вся представительская миссия во главе с её Высочеством решили дождаться более безопасного и лёгкого завершения исторической экспедиции. Тем более что триумфально выйти непосредственно из древнего тоннеля — было намного эффективнее и предпочтительнее во всех смыслах.

Конечно, двух егерей Эль-Митоланов асдижон Лазан всё равно отправил кружными переходами с радостной вестью к столице, только вот доберутся ли они раньше основного отряда, предсказать никто не мог. Поэтому сейчас Фелис Райне с официальной сухостью в голосе волновался только об одном:

— Ваше Величество, всё-таки каменная пробка там довольно велика по своей глубине. Сто пятьдесят метров сплошной породы — не шутки. Справятся ли ваши пещерные матки?

— Справятся, — совсем по-человечески закивал вьюдораш.

— И мы к тому моменту успеем добраться туда?

— Не стоит и сомневаться. Да и ваши люди там присутствуют, учатся нашим способам проходки. Меня гораздо больше волнуют все те посёлки, которые расположены непосредственно в тоннеле. Ведь до завтрашнего утра все жители царства должны перебраться в Озерный край и очистить проезд от своих построек. Вот где масса проблем и трудностей. Причём скрытое сопротивление и саботаж на местах до сих пор мешает нормализовать работу новых управляющих. Не так легко сдадутся разжиревшие на льготном положении воины и особенно их командиры. Не скоро они перестроятся и поймут видимые и скрытые преимущества выхода в большой мир. Так что я сам заинтересован в наискорейшем открытии Утерянного Пути. Тогда недовольных подданных в моём царстве просто не останется.

Элиза наконец-то окончательно освоилась при ярком освещении Занваля и тоже высказала свои восторги:

— Здесь действительно здорово! И ночью наверняка звёзды можно достать руками.

— Можно. Но только людям, — со вздохом возразил Лилламель. — В ночное время на поверхности, если над головой вьюдораша не будет потолка или свода, то он теряет здравый рассудок в течении нескольких часов и затем превращается в полного идиота.

— Почему?

— По утверждениям врачей — сознание вьюдораша «падает» к звёздам и уже никогда не возвращается.

— Странно, — заговорил впервые Кремон. — Но мне кажется, это происходит просто из-за многовековой привычки всё время находиться в замкнутом пространстве. Опыт поколений трансформировался в страшную болезнь, и получаются необратимые изменения в психике.

— Хм, — царь приподнял свои огромные глазища к Занвалю, — Мне бы тоже хотелось в это верить. Только вот запреты на нахождение под ночным и звёздным небом у нас имеются во всех древних книгах.

Теперь уже Элиза Майве по-приятельски потрепала своего царственного собрата по мохнатому плечику:

— Ничего, отныне наши ученые объединят свои усилия и с лёгкостью решат любые проблемы, мешающие наслаждаться жизнью. И уже через несколько лет вьюдораши сами будут удивляться тому факту, что они столько веков прожили в полной изоляции от всего остального мира.

— А я уже третий день удивляюсь, — признался Лилламель, и поднял верх свою лапу, намереваясь сказать нечто историческое по такому случаю, Но в тот же момент сверху, прямо с ясного неба на площадку ухнул плотный удар леденящего ветра. Такой напасти от пасторального горного пейзажа никто не ожидал, и хоть женщины немного картинно взвизгнули, все пошатнулись, приседая, но остались стоять на ногах. Лишь поспешно запахнули на себе полу расстегнутые одеяния. Наверняка баронета Мирта Шиловски высказала общую мысль:

— Через минуту я превращусь в гигантскую сосульку.

Царь вьюдорашей тут же согласно закивал и поспешил увести своих гостей в теплые и обжитые недра. Спускались более часа. Тем более что до званого ужина оставалось достаточно времени, и Лилламель решил немного похвастаться присоединяемыми под его начало пространствами. Да и самому заодно посмотреть, те великолепные пещеры, которые когда-то были обжиты вьюдорашами, но за последние тысячелетия доступ на эти уровни был законсервирован и по ним порой передвигались только разведчики да отряды со специальными миссиями. Зато теперь эти бесхозные пустоты вновь обретали своих обитателей, ведь более трети всего населения царства выразили желание жить именно на верхних уровнях. Хотя при здравых размышлениях именно в Озёрном краю, намечалась самая сытная и беззаботная жизнь. Да и к древнему тоннелю намного ближе. Ведь когда по нему пойдут первые караваны, то находиться ближе к торговой артерии станет вообще выгодно. Только вот и в верхние уровни переселиться нашлась масса желающих. К тому же многие из них отыскали в семейных архивах и тайниках специальные магические медальоны из дуросовых пород, на которых конкретно обозначалось место обитания целых родов и семейных кланов. И вернуться в свои гипотетически исконные владения возжелали очень многие вьюдораши. Так что в ближайшие годы в подземном царстве ожидался невероятный всплеск рождаемости населения.

Пока же недра напоминали гигантский растревоженный муравейник. Пробивались новые тоннели, вскрывались и откапывались старые, укреплялись треснувшие своды и заделывались слишком просевшие или размытые дороги и тропы. Дерево здесь ценилось невероятно, поэтому при разборке жилищ в тоннеле Утерянного Пути сохранялась каждая доска, а порой и щепка. Помимо этого для обустройства новых жилищ использовались обломки стен из нескольких неизвестных материалов, один из которых при тщательном рассмотрении оказался не чем иным, как знаменитым кремонитом. Который полным ходом изготавливали пока лишь в одном месте на планете: в городке Агван. Сам Кремон Невменяемый подтвердил сходство, когда более тщательно исследовал отобранные для него кусочки древних покрытий. Так же вьюдорашами использовались «вечные» матрасы, которые были набиты составляющими из тоненьких растрепанных волокон. Сие неизвестное вещество не сжигалось, не рвалось и не изнашивалось. Из таких же волокон были пошиты и чехлы для универсальных и довольно мягких подстилок для сна.

В повседневном быте обитатели недр тоже использовали такую массу неведомых внешнему миру предметов, что практически все люди Эль-Митоланы готовы были выкупать чуть ли не каждую вещицу при одном на неё взгляде. Причём применялись предметы древних явно не по назначению. Например, в не разбивающейся сфере отслужившего светильника заваривали и держали местную разновидность пива. И с помощью другой, более сложной конструкции, которая явно когда-то использовалась для химических опытов, гнали отличную гремучку. И складывалось впечатление, что никто никогда и не задавался целью выяснить, для чего может быть предназначена та или иная странная вещица.

Всё это оживлённые вьюдораши тащили на свои новые места жительства. И порой при этом не брезговали подхватить по дороге то, что «плохо лежит». Хотя вообще-то элементарное воровство в этом обществе всячески порицалось, и было неприсущее.

Нельзя сказать, что вьюдораши целенаправленно не пользовались доставшимися им по наследству благами древних цивилизаций. Практически каждая большая пещера теперь освещалась огромным, почти в рост человека светильником, который испускал из себя яркие голубоватые лучи. Раздавались они по указанию нового царя и могли светить ни много, ни мало — десять лет. Потом их надо было выносить на открытые солнечные пространства и оставлять на четыре года. После этого они вновь могли давать освещение в двухгодичном интервале. А дальше такие циклы могли повторяться почти вечно. Разбить или повредить подобный светильник считалось не только кощунством, но и делом почти невыполнимым, что ещё больше приравнивало эти устройства к основным чудесам света. Но ещё больше гости удивились, когда узнали о количестве не активированных, складированных в глубоких подземельях светильников. Создавалось впечатление, что именно здесь были сосредоточены когда-то все мировые запасы этих магических источников света. О стоимости гигантских шаров пока и говорить не приходилось. Но по скромным подсчётам, даже если вьюдораши захотят торговать этими раритетами, то средств им, для сносного пропитания, должно хватить на несколько веков.

Это не говоря уже о прочих законсервированных тайниках, а которых пока новый царь не имел малейшего понятия и о которых лишь бродили некоторые слухи и древние легенды. Помимо этого в так называемых отводных штольнях Утерянного Пути было сброшено всё самое ценное культурное наследие из Некрополя Сущего Единения. Всё — что только одним своим видом могло напомнить о человеке. Все саркофаги с мумиями древних правителей, вся утварь и предметы Некрополя, а также все письменные, книжные и похожие на книги изделия были безжалостно сброшены в тёмные зевы штолен. Причём многие из этих варварских свалок ещё и были затоплены водой. Теперь предстояло тщательно и долго раскапывать эти могильники с древними предметами и изучать каждый чуть ли не целым сонмом исследователей.

Именно это направление основной деятельности для себя и выбрал Кремон Невменяемый. Ну а возражать ему никто не собирался. Как говорится: чем бы герой не тешился, лишь бы новые землетрясения не устраивал.

О том, что происходило в круглом храме вьюдорашей между принцессой и молодым Эль-Митоланом, тоже оба участника соитий предпочитали помалкивать. Смотрители храма и все знавшие о подоплёке пленения погибли в тронном зале, а простому народу такие вещи и знать не стоило. Похоже, что даже новый царь не ведал о сути эксперимента над людьми и просто подозревал их во взаимных симпатиях. А спросить напрямую, что Кремон и Элиза вытворяли в круглом храме — не решался. Хотя пару раз и пытался подвести деликатно разговор под эту тему.

Спеготским подданным наследная принцесса похоже тоже не собиралась раскрывать некоторые свои превращения в жуткого монстра. Да ещё и Невменяемому строго наказала помалкивать. Тем более что с каждым днём она замечала за собой всё новые и новые свойства и странные умения. Эль-Митоланом она не становилась, да и все признаки говорили о том, что она оставалась всё таким же человеком. А вернее — полноценной женщиной. Но вот с её зрением уже второй день творилось что-то неладное. И поделиться своими сомнениями она могла только с одним человеком, своим недавним любовником по принуждению. Ей постоянно мерещились в глубокой толще пород какие-то массивные туши животных, она научилась видеть в кромешной мгле и различать в окружающих стенах опасные места. То есть сразу замечала слабину в перекрытиях и ни в какую не рискнула бы туда сунуться. Но самое главное, она стала видеть любого вьюдораша сквозь скальную породу. Вначале сквозь метровую преграду, потом сквозь трёхметровую, а к тому моменту, когда царь Лилламель проводил своих гостей вниз, её умения ещё больше увеличились. Принцесса выбрала удобную минутку, приостановилась в узком коридоре и прошептала Невменяемому на ухо:

— Я их всех прекрасно различаю сквозь стены в пять метров толщины. И самое странное, звук ко мне доходит вместе с изображением.

— Отлично! — так же тихо пробурчал Кремон ей в ответ. — Значит, мы не попадём в неожиданную засаду.

— Но мне страшно! А вдруг я опять превращусь неизвестно в кого?

— Вряд ли, ведь жрец булькал о том, что мутация полностью сорвалась. А значит, тебе грозят лишь новые, пусть ещё и не до конца объяснимые свойства организма. Как только доберусь до местных хроник, ты будешь первой, кто узнает про свои новые возможности. Сведения о «купании людей под выбросом секреций пещерной матки» обязательно отыщутся. Да и, по всей видимости, кое-что об этом всё равно известно в народе. Видимо слухи распространились через воинов, устраивавших лавину для твоей гибели. Недаром местные жители смотрят на тебя с придыханием….

— Хм! — несколько злорадно скривилась Элиза. — Главное, что не со страхом и ужасом, как они делают в твоём случае.

Кремон только устало махнул кистью на это утверждение. Ему уже надоело объяснять всем и каждому, что он добрый, мягкий и пушистый, поэтому решил элементарно пользоваться таким отношением в целях облегчения своей работы. Его просьбы выполнялись с такой скоростью, что даже Лилламель порой недовольно и ревниво морщился. Но зато любая помощь и посредничество оказывалось совершено в момент звучания последнего слова в предложении.

Незнание — порождает страх. А незнание чего-то очень ужасного — утроенный страх. Тем боле что ни одного живого свидетеля кровавой казни узурпатора не осталось. Её Высочество не в счёт, она и сама признавалась, что ничего не видела и практически ничего не помнит из-за навалившегося на неё ужаса. Для неё хватало лишь сознания того, что именно молодой колдун в очередной раз спас не только её, но и весь остальной отряд. А уж как он это сделал, её не интересовало. Но вот пошутить на тему валившихся ниц при виде Кремона вьюдорашей, она стремилась всегда. Может быть, тоже ревновала, как и новый царь.

А сам Лилламель провёл своих гостей по озёрной местности и вывел прямо к вспомогательному тоннелю, в котором и разместился весь отряд на временное жительство. Раньше здесь властвовал один из принцев, а теперь помещения были отданы почётной гостье, наследной принцессе Спегото вместе со свитой. По крайней мере, так цветисто выражались на каждом приёме или праздничном обеде.

Царь вьюдорашей не стал и дальше надоедать своим вниманием гостям, а распрощался до ужина, который и так скоро должен был состояться. А вся компания поспешила узнать последние новости. Ведь практически все члены отряда не сидели на одном месте, а самым интенсивным способом занимались сбором информации и розыском древних и таинственных раритетов. Практически каждый понимал, что со временем вьюдораши опомнятся, осознают должную цену каждому предмету и тогда начнут поднимать цену за любую безделушку до небесных высот. Да и правитель с сонмом управляющих вскоре наведёт должный порядок. Это пока им не до этого. А вот потом, когда «великое переселение» завершится, определённые строгости обязательно будут введены в повседневные отношения с внешним миром. Практически уже сейчас Лилламель начал поговаривать о всенародном достоянии и о желании сохранить это достояние для своих далёких потомков. Именно поэтому каждый воин или исследователь старался подгрести или выменять всё, что только удавалось. Даже своих телохранителей Бабу Смилги и Алехандро Шиловски командир отряда разослал с важными поручениями.

В данный момент возле жилищ постоянно находились лишь вестовые и вахтенные. Да ещё профессор Шеслан Тулич. Именно он первым и встретил вернувшихся людей восклицанием:

— Ну и как там на поверхности? Наверняка гроза с плотным туманом?

— А вот и нет! — возразила ему Мирта. — Занваль сияет как на параде, и на небе ни единого облачка.

— Невероятно….

— Зато холод! У-ух! До костей пробирает.

Элизу Майве как всегда интересовало только одно:

— Наблюдатели возле «выхода» никакой весточки не присылали?

— Пока никаких. А значит там у них всё по плану.

Задал вопрос и Фелис Райне:

— Здесь всё спокойно?

— Вполне. Хотя работы тоже хватало. — Шеслан Тулич махнул себе рукой за спину: — Только что окончил магическое бальзамирование наших погибших. Теперь их тела пять дней останутся нерушимыми.

Голос у наследной принцессы стал резким:

— Надеюсь, тело королевского лейб-медика тоже обработано должным образом?

— Конечно, ваше высочество, — тон профессора стал сухим и официальным. — Как вы и приказали.

— Я хочу на него взглянуть.

— Пожалуйста. Все тела в той пристройке, и температура там самая оптимальна.

Наступило немного неловкое молчание, во время которого Элиза прошла к указанному помещению и вошла внутрь. При всей своей опытности и знании людей она до сих пор не могла поверить в то, что старый и добрейший граф Салив Паперре, отец её последнего жениха оказался убийцей и предателем. И полученные доказательства совместно с устными подтверждениями свидетелей довели принцессу вчера до неожиданной истерики. Именно поэтому впоследствии и было приказано доставить тело Паперре в Салию. Не возжелала наследница престола оставить вырастившего её человека без последних почестей, тем более что тот перед своей смертью успел во всём признаться и чистосердечно раскаяться.

Но зато теперь открылась вся подноготная покушений на Кремона в королевском дворце, стало понятно отводящее внимание похищение древнего трактата, и многие другие странные и нелогические поступки.

В первую очередь стало объяснимо невероятное событие, когда асдижон Бриг Лазан согласился включить лейб-медика в состав экспедиции и выделить ему в телохранители нескольких егерей. Он давно подозревал графа во всех смертях и махинациях, и именно поэтому предпочёл иметь старика на виду постоянно, чем переживать потом за безопасность оставшейся в столице королевы. Ведь задумай граф совершить хоть малейшее преступление во время похода, ничего бы у него не получилось. У каждого егеря была однозначная команда: бить насмерть.

Вот только лейб-медик, который вынашивал Элизу Майве с самого младенчества, так и не успел совершить задуманную им месть и убить молодого посланника из Энормии. Мало того, когда он оказался смертельно придавлен рухнувшим сводом в одной из пещер, то нашёл в себе силы и время кратко пересказать историю своих преступлений откапывающим его воинам. Вернее ему продлили жизнь с помощью магических сил. Из-под обвала, устроенного вьюдорашами, его вытащили ещё живым, но не прошло и получаса, как старый граф умер, шепча постоянно только одну фразу:

— Умоляю Элизу меня простить! Умоляю….

Похоже, что принцесса его действительно простила. Да и у всех остальных по поводу старого придворного врача было двоякое чувство. Даже сам Невменяемый не знал, как относиться к явному преступнику. С одной стороны можно было оправдать помутнение рассудка у отца, потерявшего единственного сына, но с другой стороны было непонятно, что ему сделали совершенно невинные люди? Тот же плотник, дворцовый повар, декоратор и прочие служащие? Да и причём здесь сам Кремон Невменяемый? Чем он конкретно вызвал гнев королевского лейб-медика?

Если судить с последних слов умирающего, то он знал о том, что лавина была подстроена. И решил во чтобы то ни стало наказать виновников. А кто виновен? Правильно: именно тот, кто убрал конкурента-жениха с пути к сердцу принцессы. А кто появился на горизонте флиртующей роковой женщины, ещё не успевшей снять траур? Невменяемый. Вот и стал он основным объектом страшной, «справедливой» мести. И в том, что ему не удалось в этом преуспеть, поражался больше всего Шеслан Тулич. Ведь как медик он прекрасно понимал всё массу возможностей, которые имеет любой врач, прикасающийся к телу своего пациента.

— Ведь он мог подстроить всё что угодно! Не верится, но мы вместе с ним брали у тебя кровь на анализы и проводили самые интимные обследования. А я ему так доверял! Кто бы мог подумать, что мой коллега — убийца.

А Такос Однорукий вообще высказался резко, по-военному:

— Если бы он убил Кремона, король бы нас казнил без всякой жалости. И поделом! Под собственным носом убийцу проворонили! Грош нам цена!

Разошедшегося товарища асдижон Лазан пытался успокоить незатейливой шуткой:

— Да вы оба ещё просто слишком молоды. Вот когда поднаберётесь опыта с моё….

И только хмурый герцог Каррангаррский с явной неохотой признался:

— Любил я старого графа, любил. Было в нём нечто притягательное и душевное…. А Элиза его ещё больше любила. Именно поэтому, скорей всего, и на его сына любовь перенесла. Да вот, не сложилось у них в предначертании судеб. И что я теперь Дарине буду рассказывать? Ведь она в первую очередь с меня спросит. Он ведь и её на своих руках нянчил, в детстве носик вытирал. По очереди со мной….

В вещах Салива Паперре были найдены самые компрометирующие его предметы и вещества. Маленьких флакон с последней дозой эликсира Бегина асдижон Лазан и герцог Каррангаррский, как самые главные в отряде решили просто уничтожить. Хоть и сделали это с непередаваемыми душевными муками, понимали какое благо это средство может принести во имя справедливости. Но закон есть закон, и эликсир был уничтожен при многочисленных свидетелях.

Гораздо больший ажиотаж вызвала находка в вещах покойного преступника небольшой коробки с прозрачной, откидывающейся вверх крышкой. Умирающий Паперре вскользь и о ней признался, но знающий мелкие детали всего этого дела Шеслан Тулич и сам бы понял, что к чему. Потому что внутри коробки сиял один единственный огонёк, и как древний артефакт ни крутили, огонёк всегда показывал лишь одно направление. То есть туда, где находился Кремон Невменяемый. Потому что и эта коробка оказалась настроена на странный нарост в его желудке. А скорей всего каждое такое устройство фиксировало все прижившиеся в телах разумных шарики на окружающей его местности. Именно поэтому окружённый в заваленных пещерах отряд и был уверен в невредимости своего командира и до последней минуты верил в спешащую к ним помощь. Заодно и теплилась надежда, что молодой герой спасёт и принцессу из лап неприятеля.

Каково же было горе и отчаяние всех воинов и командиров, когда на восьмой день их блокады, после лёгкого землетрясения, огонёк в коробке резко и навсегда погас. Мысли о смерти Невменяемого казалось навсегда поселились в их сознании. Хотя жить всё равно следовало и духом они не пали. Бриг Лазан стал готовить все силы отряда для отчаянного прорыва из закупоренного обвалами пространства.

Тем более невероятная радость обрушилась на всех, когда через сутки, из глухого, как проверялось ранее прохода, появился гордо идущий Эль-Митолан-вьюдораш. Над его головой сиял огромный светляк, а магически усиленный голос торжественно разнёсся эхом по близлежащим пещерам. Прибывший представитель пригласил желанных гостей Большого мира на царский приём в их честь. Добавив, что её высочество принцесса Элиза Майве, просила своих подданных поторопиться. На дружный вопрос о Кремоне Невменяемом последовал сдержанный ответ о том, что «великий воин изволят отсыпаться после трудов праведных». Тогда как сама высокая гостья в данный момент занята «поиском надлежащих её рангу нарядов». Мол, прежние, во время путешествия «слегка поизносились».

Конечно, на этом эпизоде эпопея блокады так сразу не окончилась. Слишком невероятным могло показаться такое событие, а вернее — неожиданное приглашение. Всё подозревающий герцог послал вначале двух добровольцев с несколькими вьюдорашами на разведку, тогда как прибывший посланник Эль-Митолан и его помощники остались под пристальным наблюдением егерей отряда. Сам же асдижон Лазан, усилившись дополнительной порцией магией отправился сопровождать пару добровольцев отделённым сознанием.

Вернулся он в тело только через шесть часов и с восторженными придыханием передал личный приказ её высочества спешить к ней. А также короткое сообщение, что узурпатор казнён и все вьюдораши согласны сотрудничать с королевством Спегото.

И вот только тогда, весь отряд стал выходить к Великому Пути, вынося своё имущество и тела погибших товарищей. Именно при выходе и захватили с собой тело Салива Паперре, и настоял на этом именно герцог Каррангаррский, который предвидел реакцию на события как Элизы Майве, так и её матери Дарины Второй.

Как бы там ни было, но разоблачение главного покусителя на жизнь Кремона Невменяемого являлось, пожалуй, единственной ложкой дёгтя в бочке мёда, славы и почестей, которая по праву должна была вылиться на победителей и открывателей целого подземного царства, новых разумных и Великого Пути. Да и за свою жизнь командиру теперь можно было не так опасаться.

Хотя как раз в этом вопросе все три телохранителя не давали Кремону расслабиться и на мгновение. Практически это они настояли, чтобы при нём постоянно находился хоть один их них. Причём в любой обстановке, вплоть до секретных переговоров с кем бы то ни было. Невменяемый сразу же этим воспользовался, оставив возле себя более милую в общении Мирту, а своих товарищей Алехандро и Бабу загрузив по самые уши важными обязанностями и срочными заданиями. И тем ничего не оставалось, как заниматься порученным делом. Тем более что каждый человек в эти дни был занят неимоверно.

Барон Тулич для себя дела находил сам. И больше всего его заинтересовал Круглый храм вьюдорашей. Он почему-то был совершенно убеждён в том, что это именно воздействие магии странного сооружения и помогло Невменяемому избавиться от смертельно опасного нароста во внутренностях. А сам Кремон не спешил рассказать врачу обо всех косвенных «методах лечения» по той причине, что не имел права раскрывать тайну интимных отношений с принцессой. И если бы просто интимных. Ведь тогда пришлось бы поведать всю историю до конца, что делать Элиза категорически запретила. Да оно и понятно, хоть ты и наследница престола, но избежать участи «подопытного кролика» ей бы вряд ли удалось.

В данный момент профессор медицины интенсивно обследовал работу круглого храма и использовал для этого каждую свободную минуту:

— Если все здоровы, то я удаляюсь на своё рабочее место. В случае мигрени, вы знаете, где меня искать.

— Отыскали хоть несколько храмовых жрецов? — почти безразлично поинтересовался Кремон.

— К сожалению, — посетовал Шеслан Тулич, — Недавно мне привели сюда лишь одного молодого вьюдораша, который только недавно прошёл посвящение и почти ничего в устройстве древнего сооружения не понимает. По его словам всей «кухней храма» заведовал некий Одноухий и четверо его помощников. Но все пятеро тоже пали от руки Смерчегроха.

— Ой! — в весёлом ужасе округлила Мирта свои глазища. — Мне кажется, я с первого раза могу угадать, кого именно так нежно и ласково называют Смерчегрохом!

Невменяемый и сам прыснул смехом:

— Неужели они для меня такую кликуху придумали?

— Вполне логичное прозвище. Ведь все уверены, что ты можешь любого уничтожить грохочущим смерчем. А как народ назовёт, так и войдёшь в историю.

— Спасибо, не надо, — обиделся молодой колдун. — Как то слишком вульгарно звучит. Но это дело поправимое. Вот поработаю здесь несколько месяцев, всё и вернётся на круги своя. Привыкнут к моему нормальному и человеческому имени. А вы, конечно, идите, но с тех храмом как можно осторожнее обращайтесь. Мне кажется, в нём загадок побольше будет, чем в великой Арке перехода.

Больше командовать было некем. Герцог Каррангаррский и принцесса Элиза Майве удалились в свои покои, и только Мирта держа дистанцию в один метр, тенью следовала за командиром. Все остальные были заняты и загружены по самое не хочу. Поэтому и Невменяемый отправился к своим таинственным, ждущим раскрытия своих тайн, раритетам.