Глава двадцать четвертая
Роун сидел с Дэзирен и Состелем за маленьким столиком в баре, которым когда-то владел Похлебка. Комната, залитая лучами заходящего солнца, еще сохраняла дневной жар. Музыкант, сидящий в углу, ласково прикасаясь к струнам, извлекал звуки, оплакивающие любовь и мужество.
Неожиданно в комнату ворвался одноглазый мужчина.
— Я видел еще один патруль, — произнес он с упреком. — Тебе вместе с твоей женщиной и собакой лучше убраться отсюда сегодня ночью.
Роун равнодушно взглянул на него.
— Одним своим присутствием ты натравливаешь их на нас, — возмущался вошедший, и губы его кривились в ненависти, поедающей его изнутри. — Если собаки напали на человеческий след, они уже не отступают. И пока они в городе, житья никому не будет.
— Они ищут не меня, — равнодушно заметил Роун. — Не столь я важен, чтоб меня разыскивали целый год.
— Год… десять лет. Собаки не люди, им безразлично, они натренированы. Охота — это… смысл их жизни.
— Он прав, Роун, — вставил Состель. — Котшаи никогда не прощает человеку, который опозорил его, удрав из-под носа. Вероятно, нам действительно лучше уйти и подыскать себе другое место…
— Я не уйду, — упрямо заявил Роун. — Если они ищут меня, пусть найдут. — Он взглянул на одноглазого. — Если мы все выступим против них, им не устоять. Их же всего несколько сотен, а нас — тысячи. А потом вы сможете покинуть этот очаг заразы, уйти в сельские районы, создать там новые поселения…
Мужчина тяжело покачал головой.
— Тебе просто повезло, — сказал он с горечью. — Ты ушел от них только потому, что был в Верхнем Городе. Они потеряли бдительность. Но сюда они придут в полном снаряжении, с парализующими ружьями. Никто не сможет сладить с такими силами. И ты в том числе. — Он оскалился, обнажая крепкие, желтые зубы. — Поэтому либо ты уйдешь, либо — умрешь.
Роун рассмеялся ему в лицо.
— Это угроза? Разве жизнь в таком гетто лучше, чем смерть?
— Вот это и предстоит узнать тебе довольно скоро… тебе и твоим… друзьям. — И он ушел.
— Роун, — начал Состель. — Мы можем уйти сегодня ночью…
— Я собираюсь уйти сейчас. — Роун поднялся. — Хочу подышать свежим воздухом.
— Роун… ты бросаешь вызов собакам… а заодно и людям?
Дэзирен схватила его за руку.
— Они же нас увидят… Роун мягко отстранил ее.
— Не нас, а только меня. Пусть поберегутся.
— Я иду с тобой, — твердо заявил Состель.
— Останься здесь, Состель, — равнодушно бросил Роун. — Я прятался от них целый год, с меня довольно.
Выходя из лачуги, он краем уха услышал:
— Пусть идет, хозяйка. Такой человек, как он, не может все время жить как загнанный раб.
Слух о нем с быстротой молнии разлетелся по всему городу. Люди сбегались посмотреть на Роуна, и когда он размашистым шагом проходил мимо, защищались магическими заклинаниями, а потом толпой устремлялись вслед за ним. Некоторые разбегались по залитым помоями переулкам, спеша принести слух о Роуне. Последние солнечные лучи исчезли, и несколько дуговых ламп своими огнями прорезали надвигающуюся темноту, бросая потускневшие блики на старые разбитые стены, треснувшие фасады зданий и смело шагающего Роуна с бегущей тенью впереди.
— Они приближаются, — предупредил Роуна кто-то из полуоткрытой двери. — Лучше быстрее уноси ноги, господин Чудотворец!
Он вышел на широкую улицу, в середине конторой вместо бывшей клумбы чернела утрамбованная грязь. В дальней перспективе улицы выступал фасад здания с колоннами, крыша которого обвалилась, а сквозь разбитые мраморные ступени пробились высокие сорняки. В свете дуговой лампы здание казалось до призрачности белесым. В тени полуразрушенного фронтона, словно поганки, ютились лачуги.
На побитых ступенях появилась собака-собака-ищейка на ее широкой грудной клетке, перетянутой ремнями, поблескивала полицейская бляха. Роун уверенными шагами направился к ней. Преследовавшая его толпа испуганно откатилась назад.
— Стой там, рыжий человек! — крикнул пес, выхватывая парализующее ружье, висевшее на ремне под передней лапой. — Ты арестован.
— Беги, — произнес Роун бесстрастно. — Беги, или я убью тебя.
— Что? Ты убьешь меня? Да ты просто дурак, рыжий. У меня есть оружие…
Роун двинулся прямо на пса. Животное принесло, прицелилось и выстрелило. В неожиданно болевом шоке Роун почувствовал, как ноги поднашиваются и их сводит судорога. Он упал. Пес подошел к нему и махнул лапой толпе.
Это всего лишь боль, внушал себе Роун. Он отдыхал, стоя на четвереньках. Боль — это ничто, а вот умереть и не сдавить пальцами горло врага — это настоящая твоя агония.
Он неожиданно вскочил на ноги, полицейский пес потянулся за ружьем, но Роун коротким резким ударом в ухо свалил его. С бешеным рычанием пес тут же вскочил и бросился вперед. Роун встретил его ударом ноги в челюсть. Розовое побритое туловище отлетело в сторону и замерло. Роун наклонился и подобрал оружие. Тревожный шепот пробежал по толпе.
— Вы видите? — закричал им Роун. — Это всего-навсего собаки… Не более того!
— Теперь они наверняка убьют тебя! — прокричала костлявая женщина. — И поделом тебе! Ты приносишь одни несчастья!
— Вон они идут! — раздался другой голос.
И еще две собаки выскочили из руин, несясь во весь опор. Роун прицелился и выстрелил. Одна из них упала, визжа и дергаясь, другая рванула в сторону, спасая свою шкуру. Толпа взревела.
— Да, это обыкновенные собаки, — сказал одноглазый, подходя к Роуну. — Погоди, вот встретишь Котшаи, тогда узнаешь вкус настоящего страха!
— Говорят, ему уже триста лет, — вставил низенький мужчина с лицом землистого цвета. — Хозяева научили его магическому искусству продления жизни. И с каждым годом он становится все сильнее, умнее и злее. Еще мои прародители помнили его…
— Он всего лишь пес! — закричал Роун. — А вы — люди!
Из сквера на небольшую площадь выскочил целый взвод собак с оружием наперевес. Они быстро выстроили цепь, отрезая Роуна от толпы. Затем цепь молча разомкнулась, и огромный пес вышел вперед. В полной тишине он приблизился к Роуну, брезгливо обогнув раненую собаку, повизгивающую от боли и скребущую когтями по плитам. Он остановился от Роуна футах в двадцати.
— Кто смеет бросать вызов Котшаи-Карателю? — прорычал он.
Массивного телосложения пес, с жилистыми передними лапами и мощными челюстями, возвышался перед Роуном. Его розовато-серое туловище было все в шрамах, только вокруг шеи махрилось кольцо шерсти. Сбруя на нем поблескивала медными шишечками и эмалью, а надо лбом торчал железный рог, который, казалось, давно уже врос в плоский, уродливый череп. Поврежденный хвост нервно подергивался, причиняя боль хозяину.
— Как посмела собака бросить вызов человеку? — возмущенно ответил Роун вопросом на вопрос.
— Это приказ моего хозяина. Тяжелые челюсти двинулись в ухмылке, и розовый язык облизал черные десны.
— Ты можешь побороть нас всех? — Роун жестом указал на молчавшую толпу за цепью собак.
— Они не в счет, — лениво бросил Котшаи. — Речь идет только о тебе. Я вижу, у тебя оружие. Тем хуже.
— Нам не нужны ружья, — жестко бросил Роун. — Чтобы помериться силами, достаточно рук и зубов.
Котшаи уставился на Роуна маленькими налитыми кровью глазами. Затем поднял морду и понюхал воздух.
— Да, — сказал пес. — Я чую запах человеческой жажды крови. — Казалось, он даже вздрогнул. — И этот запах мне не по душе.
— Тогда тебе лучше поучиться ползать на брюхе, выполняя приказы человека, — громко произнес Роун, чтобы его слышала толпа.
— Я никогда не проходил таких уроков, хозяин, — сказал Котшаи спокойно.
— У тебя были не те учителя, пес.
— Может, ты и прав, человек. — Котшаи жестом отогнал собак, затем расстегнул оружейную сбрую и отбросил ее в сторону. — Говорят, что когда-то человек был самым свирепым хищником на Земле, — заметил он. — Меня удивило, что такие милые существа, которых мы называем хозяевами, могли сделать из нас, собак, своих рабов. Возможно, теперь я найду ответ на этот вопрос.
— А может быть, и смерть свою. Котшаи кивнул.
— Возможно. А теперь я должен покарать теня, хозяин.
Роун швырнул оружие какому-то мужчине из толпы, сорвал с плеча застежку, которая держала одежду, и намотал снятую одежду на левую руку.
— А теперь я научу тебя учтивости, собака, — произнес он.
Котшаи зарычав и бросился на Роуна. Обмотанной рукой Роун ловко заткнул распахнутую собачью пасть. Едва увернувшись от рога, царапнувшего по скуле, он правой рукой схватил собаку за лапу, стараясь держаться подальше от шипов ошейника, но не удержался на ногах и вместе с собакой повалился на землю. Не растерявшись, Роун обхватил ногами мощный торс пса, и Котшаи беспомощно задрыгал своими лапами, пытаясь вырваться из железных тисков человека…
С отчаянным усилием пес все-таки сумел развернуть морду в душивших руках Роуна и приготовился вцепиться человеку в горло. И тогда, нанеся мощный удар правой, Роун отбросил от себя животное и вскочил на ноги. Котшаи мгновенно поднялся, разинув пасть, вздыбив щетину вдоль позвоночника. Не обращая внимания на кровь, Роун сам оскалился, словно первобытный человек, бросающий вызов своему врагу. Все вокруг — собаки и люди — молча смотрели на это страшное единоборство.
Пес бросился снова, Роун успел увернуться и тут же оседлать широкую спину Котшаи, обхватив ногами его бока и вцепившись руками в шею. Котшаи упал, перевернулся, вскочил, вздыбился, таким образом пытаясь сбросить с себя Роуна. Но тот продолжал держаться, все сильнее сдавливая горло собаки. Тогда пес принялся запрокидывать голову, стремясь дотянуться до человека рогом.
Роун ослабил хватку, и пес мгновенно обернулся. Огромные челюсти угрожающе клацнули в волоске от незащищенного уха Роуна. Один мощный удар кулаком Роуну все-таки удалось нанести, но челюсти снова клацнули, и на сей раз собачьи зубы впились в человеческую плоть…
Одежда, намотанная на руку Роуна, соскользнула прямо на морду собаки, и это дало возможность Роуну освободиться. Он успел сделать лишь шаг, как собака снова бросилась на него, и они снова покатились вместе по каменной кладке площади. Однако сверху оказался Котншаи, и теперь настал черед Роуна сбрасывать его с себя.
Прошли лишь считанные секунды, но они показались всем вечностью. Дыхание двух хрипящих врагов слилось воедино, и только оно нарушало нависшую над площадью тишину. А страшные челюсти все приближались и приближались, по мере того как хватка Роуна постепенно ослабевала. Он взглянул в желтые глаза пса и ощутил неистовую свирепость, пылающую в дюйме от его лица. И тут он внезапно увидел, чуть выше, за спиной собаки, неподвижное и бледное лицо с единственным, яростно сверкающим глазом. Почувствовал тупой, смягченный чем-то удар, рычание Котшаи и затем его вой, захлебнувшийся в его же конвульсии. Роун сбросил с себя его тяжелое тело и с трудом поднялся. Рана на плече кровоточила, дыхание со свистом рвалось из горла. Он узнал одноглазого скептика, захлестнутого эйфорией восторга вперемешку с испугом. Роун вмиг оценил обстановку — восторженно ревущая толпа и в ровном порядке отступающая цепь собак, с ружьями наперевес. Он поднял окровавленную одежду, спокойно натянул ее на себя, поблагодарил одноглазого и стремительно бросился на ближайшую собаку.
Его задело парализующим лучом, он вскрикнул от боли, но не остановился; налетев на пса, он сбил его с ног. И тут ревущая и неистовствующая толпа ринулась вперед, выплескивая на собак так долго копившуюся ярость и ненависть. Псы дрались храбро, но силы были неравны — как только падал один человек, его место занимали десять. Они группами бросались на ненавистных полицейских, и никто уже не мог их остановить. Полиция стала отступать к полуразрушенному зданию, но тут подоспело к ней подкрепление. Новый взвод, едва ступив на площадь, повел яростную стрельбу: красные языки псов вывалились, обрубки хвостов нервно подергивались… А толпа все разрасталась и разрасталась, казалось, весь Нижний Город собрался сейчас на этом небольшом каменном пятачке. Неожиданно из-за спины Роуна вынырнул одноглазый. Его лицо было окровавлено, но глаз бодро блестел.
— Я убил троих! — выпалил он. — А одного задушил собственными руками!
Сформировав плотную фалангу и угрожающе направив ружья на толпу, собаки стали медленно отступать. Люди продолжали колотить их куланами, швырять в них камни… В узком проеме между домами фаланга сжалась и, рассыпавшись, просочилась в ворота. Решетка гулко захлопнулась за ними.
Толпа продолжала бушевать. Ее гул эхом катился по длинным узким улочкам Нижнего Города. Люди кричали, плясали, празднуя свой триумф. Откуда-то опять вынырнул одноглазый, схватил Роуна за руку и принялся ее неистово трясти.
— Мы разбили их! — орал он во всю мощь своих голосовых связок.
— Они вернутся! — рявкнул, пытаясь их образумить, Роун. — Мы должны собрать оружие и занять оборону…
Но его никто не слушал. Одноглазый, словно испарившись, куда-то исчез. Роун повернулся к другому мужчине, пытаясь объяснить, что собаки не разбиты, что они просто отступили и снова придут, получив подкрепление, но все было напрасно. Толпа продолжала бесноваться.
Роун невзначай бросил взгляд на небо и от неожиданности замер. Яркая точка блестела и мигала на фоне черного ночного неба. Роун почувствовал, как липкая рука страха сжимает сердце.
— Корабль, — пробормотал он вмиг севшим голосом.
— Роун!
Он обернулся. Состель направлялся к нему — единственное нормальное спокойное существо среди этого сумасшедшего бедлама.
— Леди Дэзирен приказала мне прийти… Роун схватил его за руку.
— Это корабль! — произнес он хрипло, указав на небо.
— Да, Роун. Мы увидели его с крыши. Это… твой корабль?
Огромный световой луч метнулся из порта, навстречу кораблю, осветив низкие облака и высветив металлический корпус.
— Нет, — сказал Роун, и страх сильнее сжал сердце. — Это не мой корабль. Это большой… линейный крейсер. Скорее всего прилетел Тришинист с головорезами из Земного Имперского Флота.
Укрывшись за дамбой, Роун и Состель наблюдали, как длинный корабль завис в пяти милях над городом, словно сигара, сверкающая огнями от носа до хвоста. Его боевые лучи били в посадочную полосу столбами бледного огня, оставляя после себя лишь дымящиеся ямы — на месте цветочных клумб, аллей и посадочного причала. Три мелкомасштабных предмета отделились от корпуса корабля, быстро направляясь к земле.
— Они высаживают около трехсот человек, — сказал Роун. — Сколько там наберется бойцовских собак?
— Не знаю. Возможно, столько же, возможно, и больше, но посмотри туда…
Из Верхнего Города приближалась стая флаеров, они на огромной скорости неслись к порту. Роун сумел разглядеть скрещенные кости — эмблему полиции на серых боках машин. Катер с корабля Тришиниста приземлялся на широкий тротуар. Затем сели еще два, лацпорты открылись, из них хлынул поток людей, сразу же образовавших стройные ряды. Полицейские флаеры мчались в атаку на малой высоте, и первый приземлившийся катер с ходу взорвал ведущий флаер. Мгновенная вспышка на несколько секунд осветила все вокруг мили на две. Полицейские машины рассыпались в разные стороны, флаеры повернули назад. Однако один из них все-таки успел выпустить торпеду, которая взорвалась рядом с десантниками Флота, разметав с дюжину людей.
— Храбрости собакам не занимать, — констатировал Роун. — Но они понятия не имеют о технике ведения боя. С Тришинистом им не справиться. Он сначала даст своим людям разграбить город, а потом сожжет его дотла.
— Возможно, если бы низшие соединились с собаками…
— Бесполезно. Ты посмотри на них! Это же просто толпа, почувствовавшая вкус победы.
— Но почему, Роун? — захныкал Состель. — Что эти люди ищут здесь? Разве в космических мирах мало места для всех?
— Им нравится разрушать, как Дарелу и его единоверцам. Бедная Земля. Погибла последняя ее слабая надежда.
Силы Флота приближались по причалу к Главному зданию. Отделился отряд, и Роун заметил мигание ружей. Имперцы огнем прокладывали себе дорогу, все на своем пути превращая в пепел и пыль. Тем временем собаки успели посадить свои флаеры и теперь сомкнутым строем приближались к нападавшим через парк по дамбе.
— Блудные сыновья Земли… вернулись, чтобы нанести ей последний, смертельный удар, — прошептал Состель. — Печальный мир, печальные события.
Роун наблюдал за приближающейся колонной Земного Имперского Флота. Даже на таком расстоянии он сумел различить массивные формы и неуклюжую походку людей-полукровок в серебристо-голубых униформах. Два великана шагали во главе этой колонны, фигура поменьше семенила между ними.
Состель поднял нос и принюхался.
— Посмотри-ка туда! — ткнул его Роун. — Видишь?
— У меня не такие зоркие глаза, как у человека, Роун, но…
Но Роун уже вскочил на ноги. Сердце колотилось где-то у горла. Радость душила его. Он бросился к колонне, перепрыгнув через парапет, отделявший дорожку от поля.
— Роун… тебя убьют! — где-то рядом взвыл Состель. — Обе стороны начнут по тебе палить…
Не обращая внимания на вопли пса, Роун бежал прямо навстречу колонне. Фигура впереди вскинула руку, останавливая отряд, а затем выхватила короткоствольное ружье…
— Роун! Шеф! — взревел ведущий, и ружье полетело в сторону.
— Аскор! Сидис!
Они бросились друг к другу, и Роун с силой обнял широкие плечи пирата. Аскор улыбался, да так широко, что видны были все двадцать шесть его зубов.
— Шеф, мы знали, что найдем тебя! — рокотал он.
А затем подбежал и Сидис.
— А мы бы тут все разнесли в щепки, если бы не нашли тебя в полном порядке! — Он радостно похлопал Роуна по спине своим железным крюком. Роун схватил его и затанцевал вокруг, а солдаты таращились на непонятную им сцену и ухмылялись.
— Я же говорил этому тупице, что с тобой все в порядке. — Аскор любовно похлопал шефа по спине роговой ладонью.
— Ну и ну, босс! Ты здорово изменился, — заметил Сидис. — Волосы совсем поседели, да и морщины на лице… ты плохо питался. Но девять чертей со всем этим! Мы вместе!
Роун смеялся и пытался слушать то, что наперебой рассказывали ему оба друга. Затем появились и остальные члены команды, и только теперь Роун ухватил краем глаза еще одно знакомое лицо. Тришиниста. Правда, теперь он был грязен, жалок, со следами слез на щеках. На шее висело тяжелое кольцо с длинной болтающейся цепью.
— Ну, мои милые хулиганы, я знал, что вы вернетесь. Ведь правда, Состель? — обратился Роун к верному псу, который радостно повиливал хвостом.
— Да, Роун, — откликнулся пес. — Ты знал.
— Шеф, полагаю, нам придется немного разобраться с этими ребятами из города, — сказал Аскор.
Теперь наступали собаки, построившись в четыре шеренги.
— Состель, ты не можешь их остановить? — спросил Роун.
— Нет, — почти с гордостью ответил тот. — Собаки будут драться.
Тогда Аскор вернулся к колонне, а Роун с Сидисом остались стоять под изящным деревом, наблюдая, как в дыму и адском пламени сходятся два отряда.
