Глава первая
Топчась возле моющей посуду матери, Роун надоедливо канючил.
— Нет, — сказала Белла строго, — гулять мы сейчас не пойдем. Ты же видишь — у меня много работы: надо перемолоть овсяную крупу, начистить улиток, приготовить еду. Потом помыть кисточки, чтобы папа мог немного покрасить, когда вернется из города с работы. Ну, а тогда… Ну-ка, перестань! — закричала в отчаянии Белла, увидев, что Роун пытается приклеить кусочек бумажки к стене.
— А у папы получается, — захныкал он, так и не сумев приклеить бумажку.
Тут же у него потекло из носа, и он вытерся о край шторы.
— Ну, не о штору же! — вскипела Белла. — Я только что их постирала! У меня больше нет ни кусочка мыла!
Роун потянулся к солонке — если брать соль понемногу, то у нее просто восхитительный вкус! Но она тут нее вся высыпалась на пол.
— Соль! — хрипло вскрикнула Белла. — Это же последняя, папа работал целый день, чтобы купить ее для тебя, а ты высыпал ее на пол, и я не смогу ее всю собрать и очистить!
Роун снова принялся реветь — что бы он ни делал, все выходило наперекосяк.
— Ну хорошо, — наконец сдалась Белла. — Можешь немного погулять во дворе за домом. Только далеко не уходи и не трогай мясистые цветы, их сок не отстирывается.
С радостным возгласом Роун выбежал на солнце Не прикрытая одеждой его белая кожа легко впитывала в себя солнечные лучи.
О, что за чудесные мясистые цветы! Темнее, чем пурпурные плоды, краснее, чем кровь, зеленее, чем трава! Но их нельзя трогать.
Он побрел на другую сторону двора, туда, где под крепко сбитым, уже один раз покрашенным Рафом забором словно мозаика пестрели разноцветные пятна на земле. Роун любил здесь собирать комочки оставшейся старой краски. Однако сегодня кое-что поинтересней он усмотрел за оградой Там собралась компания крепких, худощавых грасильских ребятишек, увлеченных, кажется, чем-то очень занятным!
— Привет! — окликнул их Роун. — Эй! Вы! Давайте играть!
Среагировали на него не все.
— Ты не трехлетний грасил, — бросил кто-то.
— Трехлетние грасилы копают здесь, а не там.
— Я могу помочь, — с готовностью предложил Роун. — Помочь копать.
Он начал вскарабкиваться на забор, но задача оказалась совсем не из легких, в результате, зацепившись за торчащий край доски, он выдрал из рубашки целый клок. В конце концов он все-таки перевалился через забор и… пришел в замешательство, увидев, как трое грасилов очень быстро копают землю своими острыми когтями.
— Я тоже хочу! — неожиданно крикнул он и залез в нору одного из них.
Тот равнодушно оттолкнул его и продолжал копать, Роун залился слезами, но все же попробовал помочь другому. И снова получил пинок.
— Копай свою нору, — недобро огрызнулся на него третий.
Роун заметил, что этот слегка отличается от остальных. Одно его крыло так и не выросло, оставшись в зачаточном состоянии.
— У тебя нет одного крыла, — сказал Роун. — Где оно?
Грасил с детской непосредственностью распахнул здоровое крыло.
— А другое у меня еще отрастет, позже, — заверил он Роуна. — А вот у тебя вообще нет крыльев.
Роун попытался ощупать лопатки, но так ничего там и не обнаружил.
— Они у меня тоже вырастут, потом, — выпалил он возбужденно. — И тогда я смогу летать. Меня зовут Роуном.
— А я — Клане, — представился новый друг, но, заметив, что из-за разговоров он отстал от других грасилов, разозлился и крикнул Роуну — Заткнись и копай.
Роун принялся старательно рыть землю и очень скоро понял, что это не столь легкое занятие, как кажется поначалу. На поверхности земля была рыхлая, и она хорошо поддавалась рытью, а вот на глубине, несмотря на свою сырость, она сильно затвердела, и требовались неимоверные усилия, чтобы сладить с нею.
— Мама обрезала мне ногти, — пожаловался вслух порядком выдохнувший Роун, прекрасно понимавший, что и при своих необрезанных ногтях он все равно не смог бы копать так, как копали грасилы.
Тогда Роун отыскал острую палку и с ее помощью стал рыть намного быстрее. Сильным ударном он неожиданно пробил дыру, земля обвалилась, и сама собой образовалась большая полость. Замечательная, просторная… Роун тут же забрался в нее. Но появился грасил, ударил его и сказал:
— Копай свою собственную нору, ты, урод! Роун взял свою палку и принялся снова копать в другом месте.
— Ты делаешь это неправильно, — заметил грасил, продолжая углублять свою нору.
И вот когда Роун стал долбить землю уже в другом месте, она снова провалилась, и он очутился в другой норе, совершенно темной и прохладной. Роун пополз вглубь, вдоль входа, и неожиданно наткнулся на что-то мягкое и совершенно невидимое в этой кромешной тьме.
— Здорово! — воскликнул Роун и засмеялся, потому что этот кто-то коснулся его сознания.
ЗДЕСЬ ПРОСТО ЗАМЕЧАТЕЛЬНО: ПРОХЛАДНО И ТЕМНО, И НИКАКОГО ВЕТРА, ЗДЕСЬ ЖИВЕМ МЫ — ЗИСЫ, А ТЫ КТО?
— Я — Роун, — произнес мальчик.
Зис протянул мягкую лапку и пощупал Роуна.
ТЫ СОВСЕМ НЕ ТАКОЙ, КАКИМ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ СЕБЯ В СВОЕМ ВООБРАЖЕНИИ, — сказал Зис. — У ТЕБЯ НЕТ КРЫЛЬЕВ И КОГТЕЙ ДЛЯ РЫТЬЯ ЗЕМЛИ. СКАЖИ-КА МНЕ ЕЩЕ РАЗ, КТО ТЫ.
— Я — Роун, — повторил мальчик и снова рассмеялся.
А потом, пока неведомое существо знакомилось с ним, сознание Роуна погрузилось в тишину И он ждал, испытывая странные чувства.
С ТОБОЙ ЧТО-ТО НЕ ТО, — наконец сказал Зис. Роун физически почувствовал, как тот отпрянул — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ, КТО ТЫ ТАКОЙ. В ТВОЕМ СОЗНАНИИ СКРЫВАЕТСЯ КАКАЯ-ТО ОГРОМНАЯ СИЛА… ЧУДОВИЩНЫЕ ТАЙНЫ И СТРАННЫЕ ВЕЩИ…
Роун почувствовал, как это загадочное существо мысленно содрогнулось и, отступив, исчезло. Он остался один. Один — в холодной темноте, наедине с какими-то ужасными тайнами, которые, оказывается, затаились в его голове… Один — на дне изрытой червями ямы, пахнущей омертвелостью и сыростью, где наверняка водятся хароны, пробирающиеся по подземным ходам и пожирающие мертвых… А вдруг они подумают, что я умер? Обуреваемый ужасом Роун пополз обратно, к выходу, желая только одного: поскорее вернуться к папе с мамой. Но страх его одолел. Роун сел и разревелся. Слезы градом катились из глаз, во рту скрипел песок, к тому же он вдруг понял, что он еще и мокрый! В отчаянии Роун заплакал еще сильнее, а потом стал кричать изо всей мочи, так, чтобы его услышали…
И вдруг он почувствовал руки — руки Рафа, которые вытаскивали его из норы. И хотя теперь Роун знал, что отец рядом, он по-прежнему продолжал реветь, все еще находясь в плену пережитого страха.
— Мальчик, мой мальчик, — нежно приговаривал Раф, успокаивая сына.
Вопли Роуна незаметно сменились его всхлипываниями.
— Мальчик, я повсюду искал тебя, — отец говорил нежно и радостно, он и сам испугался не меньше. — Но я все-таки сделаю то, чего раньше никогда не делал, — строго добавил он. — Я устною тебе хорошую взбучку.
Не обращая внимания на истерику Беллы, он уложил Роуна поперек колена и тут же всыпал ему по первое число. И к всеобщему удивлению — именно во время порки Роун перестал плакать, успокоился, в общем, окончательно пришел в себя. Он спокойно поднялся, немного размялся после отцовской экзекуции и, вытерев нос рукой, серьезно спросил родителей:
— Я — кто? Кто я?
— Ты — человеческий мальчик, — охотно ответил Раф. — И однажды станешь взрослым мужниной Ты — мальчик, настоящий землянин.
— Но у меня смешные уши, — сказал Роун, ощупывая ухо.
Ему и впрямь показалось, что все беды его именно из-за этих странных ушей — таких маленьких и таких круглых.
— А что такое землянин? — спросил Роун у Тхой-хоя, который старательно отмывал его теплой водой в деревянной лохани.
— Землянин? — эхом отозвался Тхой-хой. — Ну, земляне — выходцы с Земли.
— Дядя Тхой-хой знает песни с Земли? — с надеждой спросил Роун.
Хотя по говору Тхой-хоя уже было ясно, что знает. Эта особая манера, вроде распевной речи, словно он рассказывал истории на древнем, мелодичном языке Йилии.
— Да. И если ты будешь стоять смирно, пока я тебя мою, а потом съешь свой обед и пойдешь прямо в постель, я расскажу тебе эту историю.
— О, да! — восторженно выпалил Роун и радостно шлепнул рукой по воде. — Да! Да! Да!
Потом он действительно стоял спокойно. И Тхой-хой начал свое повествование.
— Давным-давно, так давно, что даже самое древнее существо в древнейшем мире не могло бы припомнить когда, существовал один мир и назывался он — Земля.
— А сейчас он есть?
— К этому мы еще подойдем. Так вот, очень давно и так далеко, что отсюда, из Тамбула, ты даже не смог бы разглядеть их Солнца, жил народ в этом самом мире по имени — Земля. И все эти люди выглядели ну прямо совсем как ты.
— Как я? — глаза у Роуна заблестели. — С такими смешными ушками?
— Твои ушки совсем не смешные, — заметил строго Тхой-хой, — во всяком случае для землянина Ну так вот, однажды эти земляне построили самые первые во всем свете космические корабли Что-то совсем новое, чего раньше никто никогда и нигде не строил. Только земляне могли делать их. Затем они прилетели в другие миры на своих космических кораблях, и через пять тысяч лет существа во Вселенной узнали, что мерцающие огоньки на небе — звезды, со множеством миров вокруг них. А раньше в каждом мире думали, что их звезда — единственная и есть только один Бог, тогда как на самом деле существует девять Богов.
И земляне научились жить в иных, чем Земля, мирах. Но некоторые из них со временем изменились. В других мирах их ожидала встреча с другими существами, не гуманоидами, хотя и не слишком отличавшимися от людей. И думали они во многом об одном и том же. Но люди знали больше.
Роун погрузился в теплую воду ванны, потому что, стоя на холодном воздухе, замерз и весь покрылся пупырышками.
— А ты не землянин, — заметил он, прикоснувшись к уху Тхой-хоя.
— Конечно, нет. Я — йилианин, насколько мне известно. Так вот, между планетами, населенными различными существами, очень скоро стали возникать войны, потому что каждый захотел стать самым сильным. И тогда люди с Земли решили управлять Вселенной, чтобы сохранить мир…
— А мне мыло попало в рот, — перебил Тхой-хоя Роун. — Тьфу, гадость!
Тхой-хой тщательно вытер Роуну рот влажной тряпкой и продолжал:
— А потом произошло что-то очень страшное. Пришли странные люди, издалека — с другой стороны Галактики или, быть может, даже из другой Галактики… и их оружие оказалось танки мощным, что они стали оспаривать право Земли на владение Вселенной. И они начали войну, которая длилась целую тысячу лет.
— Гадкие, — подражая тону Тхой-хоя, воскликнул Роун. — Очень гадкие!
— Да, действительно, — согласился Тхой-хой. — Этих плохих людей звали ниссийцами, и сила их была такова, что земляне не могли им противостоять.
— Они что, всех землян насмерть убили?
— Нет, ну что ты! Просто они создали вокруг Земли плотное кольцо из боевых ниссийских кораблей, так что земляне никак не могли покинуть свою планету. И никто не мог прилететь на Землю в течение пяти тысяч лет.
— А что такое пять тысяч лет? — с любопытством спросил Роун, выпрыгивая из лохани прямо в сухое полотенце, которое держал Тхой-хой.
Роун обожал вытираться этим чудесным теплым полотенцем, а потом ходить, завернувшись в него, пока Тхой-хой готовил ему чистую одежду.
— О, это очень долго, очень. Я, конечно, не могу объяснить тебе точно, но очень долго.
За обедом Роун набил себе полный рот, хватая еду руками. Все усилия Рафа и Беллы заставить его пользоваться ложкой были тщетны.
— Так едят земляне, — противился Роун, защищаясь. — Да, так делают земляне, — продолжал он упорствовать, снова набивая рот руками.
— Земляне не делают так, — строго сказал Раф. — И с сегодняшнего дня ты всегда будешь есть так, как действительно едят земляне.
Тхой-хой принялся было рассказывать Роуну, как земляне едят и что, но тот уснул, даже не стараясь дождаться конца этих долгих и нудных наставлений.
